Селецкий Алексей. Нелюдь

   Андрей угрюмо молчал. Пытался разглядеть, что происходит в кругу, придерживал мешающую колючую ветку. Похоже, ребята все-таки развеселились. Даже Татьяна, которой весь вечер было не по себе, а уж от поляны чуть не стошнило. Не хотела на нее идти, и все. Что-то и в самом деле с этим местом не так. Не понравилось оно Андрею. Но остальные весьма одобрили. Красиво, величественно даже. Густая трава — ну, была густая, до того как пришли… — и среди нее могучие деревья. Высокие, раскидистые, таинственно шелестящие в темноте. И достаточно далеко друг от друга, кроны не смыкаются. Словно специально кто-то посадил, чтобы дать укрытие от солнца и дождя тем, кто будет на этой травке отдыхать.
   Впрочем, может, и специально — кто ее знает, лесопарковую зону… По краю поляны шла разъезженная до последнего русского предела колея — и дальше сразу лес. Стеной. Словно отрезанный дорогой — без опушки. Ни одного выбежавшего из-под надзора старших братьев деревца-самосейки, ни одного куста за серой полосой с двумя канавами. Этот лес Андрею почему-то особо не нравился. Выяснить бы, чем именно. Да на всякий случай прихватить с собой пару автоматчиков из охраны. Просто так, для успокоения нервов.
   Не даст полковник сходить и проверить. Затребовал, понимаешь, представителя для комментариев. Ну что ему комментировать? В видоискателе все с подробностями, а простым глазом отсюда и не всех различишь. Ночь, свет в глаза и сотня метров до костра — ближе Костя камеру ставить не разрешил. Теперь только по одежде узнать можно. А среди тех, кто в «комбезах» пляшет, — разве что Наташку по блеску шевелюры и Димку по выдающимся габаритам. А вот пляшет нынче Древний Народ так, что мэрскому начальству лучше не показывать. Смесь дискотеки с хороводом, кто во что горазд. Надо было хоть придумать что-то днем да в лагере порепетировать.
   Ладно, это уж пусть сами потом разбираются… Зато музыка живая. Гитара, флейта, бубен. Жалко, скрипачей не нашлось.
   — Ты, кстати, видел, какая аппаратура у нас была вокруг комнаты регистрации? — полковник никак не мог сдержать своей радости. — Жаль, нельзя было сразу медицинское обследование устроить. Ну ладно, поработаем, отберем кого получше, там и займемся. Учти, заниматься тебе! И не забудь сказать спасибо — я тебя на постоянную разработку темы беру. Понял? Не слышу восторга! — особист на несколько секунд оторвался от камеры, подозрительно оглядел хмурого подчиненного. Опять припал к окуляру. — Понятно, восторга не будет. И не нужна тебе эта карьера, и от работы этой блюешь, и тянет тебя, Иуду, к ближайшей осине. Во-он за полянкой как раз растут, разрешаю. Но не раньше, чем тему закроем, понятно? Товарищ старший лейтенант, устав забыли?
   — Никак нет, товарищ полковник…
   — Не забыл или непонятно?
   — Не забыл. Приказ понял, товарищ полковник.
   — Вот то-то… С Костей твоим я поговорил, думаю, работать с нами будет. Не сразу и не просто так, себе на уме парнишка, но никуда не денется. Такие, как он, на сотрудничество идут, поверь опыту. Скоро тебя из этой компании будем убирать, пока совсем не разболтался. Вернешься к приборам, так что твои приятели тебя и не увидят, если сам не покажешься. Будешь вот так сидеть под сосенками и фиксировать. Ну-ка покажи, где бы ты сенсоры здесь разместил, чтоб никто не нарвался и чтобы все отследить?
   — Слева от костра — кусты акации, и справа, ближе к нам, в малиннике. Виноват, отставить — в малинник полезть могли бы, если бы не обработка. Тогда чуть подальше. Не вижу, что там?
   — Шиповник там. Точно, еще помнишь, чему учили. Соображаешь. А на что мне два часа нужны были, сообразил?
   — Расставить аппаратуру вокруг места.
   — Почти угадал, — из-под видоискателя блеснула довольная улыбка. — Не только вокруг, но и на самом месте. Твоя компашка сейчас по моим датчикам топчется. Даже под кострище закопали один хитрый контейнер. Учись, старлей, как работать надо! Плюс у каждого на шее маячок — и все у нас с точностью до секунды, кто, что и с какой силой! Я же говорю…
   Как полковник собирался окончить эту фразу, Андрей так и не узнал. Потому что за дорогой, в темно-сизом лесном сумраке, мелькнул колючий сизый огонек. Мигнул и погас. Сухо щелкнуло, словно ветка в костре. Только все-таки чуть по-другому и громче. Кто-то в кругу растерянно замер, кто-то продолжил плясать, не обратив внимания. Или не успев сообразить, что произошло. Барабан затих, а флейта и гитара тянули веселую мелодию дальше.
   — Что за!.. — Объектив резко двинулся в сторону, начал ощупывать место выстрела. — Кто там с ума сходит?! Карпенко, ваши, что ли?
   — Наших там быть не должно, товарищ полковник! — отозвались басом из соснячка справа. Качнулись ветки, блеснул тусклый отсвет на автоматном стволе. — Разрешите выяснить?
   Щелкнул еще один выстрел. Флейта застонала и смолкла: сидевшая на бревнышке светловолосая девушка выронила инструмент и медленно согнулась. Как-то боком скользнула с бревна и скрылась в дергающихся травяных верхушках.
   Андрей прыгнул вправо, сбив особиста с ног и чуть не повалив камеру. Крепыш в пятнистом комбинезоне, басовитый Карпенко, всматривался в темноту за костром, одной рукой нащупывая тангенту рации, второй стаскивая с плеча ремень «Калашникова». Рация сейчас нужна была только ему, а вот оружием пришлось поделиться. «Хорошо хоть он рожки связал», — успел подумать Андрей, на бегу сдвигая предохранитель. Отбирать подсумок было некогда. Отводить ветки от лица — тоже, и хвоя хлестнула по глазам. Взял чуть в сторону, чтобы круг танцоров не мешал стрелять. Все равно не успевал. Опаздывал.
   Опоздал. Толпа вокруг костра пришла в движение: кто-то упал на землю, кто-то ринулся в сторону. Сумрачная стена за дорогой выплеснула сразу несколько ало-желтых вспышек, и листья на дубах шевельнулись от грохота. Упали сразу несколько фигур. «Все в гражданке», — успел отметить Андрей. Кто-то истошно закричал. Блеснуло рыжим: Наталья прыгнула навстречу стрелявшим, вскинула руки. «Не успеет. На такую защиту время нужно, сама же…» Приклад нашел свое место в плече. Мушка ходуном ходила, бестолково метались по поляне те, кто пытался убежать от пуль. Из леса по ним стеганули новым залпом.
   — Ложи-и-ись!.. — сквозь панические вопли пробились сразу несколько голосов, и среди них Димкин рык. По делу. Но почти бесполезно: неподвижные мишени, почти в упор, разве что трава кого-то скроет. Андрей чуть приподнял ствол, прошелся очередью по веткам, поверх голов. Трассера — это хорошо, молодец, Карпенко.
   А теперь прыгнуть в сторону и постараться приземлиться без переломов.
   Все-таки начали, начали ложиться. Не падать, а неуклюже плюхаться в траву, опускаться на четвереньки. Кто-то в пятнистом сшиб Наталью — тут же грохочущая вспышка развернула его и уложила поверх рыжей колдуньи.' Зато теперь можно было поймать место выстрела между дугами намушника и нажать на спуск. Почти одновременно с пулями Андрея в то же место наискось ударили еще две огненные нити. Поляна опустела — кто не залег, тот додумался удрать и спрятаться за дубовыми стволами. Андрей выпустил еще одну очередь, рванулся поближе к костру. Услышал где-то поблизости легкий посвист, пригнулся. На бегу полоснул веером от пояса куда-то над обочиной дороги. Трава под ногами заблестела красным, поползли корявые тени. Шипение ракеты узнал только через секунду. Помешали крики, доносившиеся спереди. Надрывные. Отчаянные. Безумные.
   Упал, отщелкнул и перевернул магазин, несколько мгновений не мог вставить «рожок» в автомат. Сколько в первом осталось патронов — не считал, но лучше сейчас иметь полный. Над головой прошепелявила еще одна трасса — сзади, из сосняка. Пополз, чтобы не мешать своим. Из леса больше не стреляли.
   Наткнулся на кого-то, под рукой тонко пискнуло. Голос вроде бы девчоночий. Спросил, не отрывая глаз от кромки леса:
   — Это кто здесь?
   — Я…
   — Кто «я»?
   — Андрей, это вы?! Андрей, мне страшно! За что нас, что мы сделали?!
   — Сейчас разберемся… — За дорогой что-то шевельнулось, и Андрей, не раздумывая, вогнал в движение среди теней пять пуль. Глухо каркнуло, затрещали ветки. Мгновением позже девчонка заорала чуть ли не громче «калаша» и вцепилась в рукав. Оторвать удалось с немалым трудом. Приподнялся, бросился дальше, залег за бревном. Рядом стонали и возились. Под руку попалось что-то гладкое, продолговатое. Поднес к глазам — флейта. Белая. Только темные липкие потеки возле отверстий.
   Слева зашуршала трава. Развернулся, выставил вороненый ствол.
   — Андрюха, не стреляй, свои! — Сначала и не понял, кто это сказал. Не было у Кости такого сорванного, хриплого голоса. И не слышал никогда страха в этом голосе, обычно таком уверенном. — Это ты их шуганул?
   — Погоди, что тут с Машкой? — вспомнить имя флейтистки удалось не сразу. — Давай я прикрою, а ты посмотришь. Перевязать надо.
   — Можешь не смотреть, — Костя подполз к бревну, обессиленно уткнулся в него головой. — Не нужна ей перевязка. И Женьке тоже.
   — А ты откуда знаешь?
   — Эх, вояка… Так и не научился толком ничему, а еще старший… — Костя вздохнул, перевернулся на спину. Мертво, потускневшим взглядом уставился на яркую голубоватую звезду. — Живых от мертвых не отличишь. Ладно, зато стреляешь хорошо.
   Над головами снова замелькали искристые хвосты трассирующих пуль. Судя по грохоту, били из трех-четырех автоматов, не меньше. И где-то уже совсем недалеко.
   — Это они зря, там сейчас не осталось никого, — Костя прикрыл глаза. — Раненые есть, лежат, а все, кто еще могут, драпают. Ты можешь как-нибудь просигналить, чтобы стрелять прекратили?
   — Было бы чем, — проворчал Андрей. — Вот «калаш» я ухватил, а рацию отнимать некогда было.
   Вокруг рыдали, стонали, громко молились непонятно кому — лишь бы помогли…
   — Эй, мужики! — этот голос не плакал. Трудно было бы представить плачущий паровоз. Или танк. Или Дмитрия. — Помогите кто-нибудь, я Наташку тащу!
   — Так, я прикрываю, ты помогаешь! — Андрей чуть высунулся, положил ствол автомата на бревно. — Пошел!!! Правее возьми!
   Костя полз неумело, но старательно — только трава похрустывала. Через минуту из темноты высунулись три головы сразу. Дима морщился, но полз сам. Глаза Натальи были закрыты, на щеке блестела темная полоска.
   — Жива?
   — Жива, по голове скользнуло, — Дмитрий зашипел, дернулся. Бережно поджал ногу. — И еще куда-то в плечо попало. Хорошо хоть Женька ее уронить успел, только ему самому всю грудь разворотило. На картечь похоже. Мне вот тоже перепало, еще раньше. Кость вроде не задета, сосуды тоже. Посмотри, что там с Натахой?
   — Дай-ка я… — Костя быстро, чуть касаясь, провел пальцами по рыжей прическе. Нащупал пульс на шее, внимательно ощупал плечо. — Оглушило. И еще что-то. Похоже, она чуть-чуть не успела, и ее отдачей от собственной работы накрыло. А плечо — ерунда, там пуля в мякоти. Или дробина крупная — в общем, металл какой-то, точнее не разберу. Кровь остановилась, сейчас ничего трогать не нужно. Давай-ка свою ногу… Андрюха, оставь ствол, сползай, посмотри, кто тут еще поблизости.
   — Погодите, ребята, Татьяна где? Я краем глаза успел заметить, вроде бы она сама ложилась.
   — Не помню, не до нее было, ты уж извини… Дима, ты не видел?
   В отдалении зарокотали моторы, по деревьям скользнул яркий отсвет фар. Окреп, пробился сквозь ветки. Раскрасил мир черно-зелеными полосами. Слепя огненными «глазами», обшаривая лес прожектором, из-за поворота дороги на поляну вывалился бронетранспортер. Развернул стволы к лесу, харкнул из крупнокалиберного пулемета длинным оранжевым пламенем. Мгновением позже возле башни показался второй дрожащий огонек, поменьше. В луче прожектора взметнулись листья и обрубленные ветки. Когда дробный, долбящий рокот прерывался, можно было расслышать нежный перезвон катящихся гильз. За первым бэтээром показался второй, с его брони прыгали на обочину солдаты в касках и бронежилетах. На повороте показалась черно-красная в свете задних фонарей тупая морда «КамАЗа».
   — А вот и Красная Армия! — Костя сплюнул. — Теперь еще бы выяснить, почему нас расстреливали при такой охране!
   — Потом выяснишь, — Андрей приподнялся, огляделся. От сосняка подбегали автоматчики во главе с коренастым Карпенко. За ними спешил полковник Юнусов. — Сейчас лучше ранеными займись.
   — А ты? — сквозь зубы поинтересовался Дмитрий.
   — А мне кое-что нужно законному владельцу вернуть, — он поставил «Калашников» на предохранитель, перехватил за ремень. Встал, шагнул — тут же навстречу вскинулись стволы. Карпенко что-то сказал своим бойцам. Те опустили автоматы, но поглядывали с явным подозрением. За спиной Андрея оглушительно громыхали пулеметы и жалобно трещали расстреливаемые деревья.
   К чести особиста, дыхание ему после пробежки выравнивать не пришлось. Сразу же начал разнос обычным командным голосом:
   — Ты, герой, …твою мать! Куда без приказа сунулся! — полковник поморщился от крупнокалиберной долбежки. Махнул кому-то рукой, заорал: — Прекратить огонь! Радист, продублируй им, если не поняли! Так, старлей, теперь с тобой дальше разбираться будем. Во-первых, сдай оружие.
   — Есть сдать оружие! — Андрей протянул качнувшийся на ремне автомат хмурому Карпенко. — Спасибо, пригодился.
   — Пригодился, видите ли! — Юнусов выматерился так, что солдаты замерли. То ли испуганно, то ли восхищенно. — Какого… вообще чужое оружие хватаешь! Твое место было рядом со мной, понял?!
   — Потому что своего не было, товарищ полковник, — затылком Андрей почувствовал напряженный взгляд Кости. — И место мое было здесь, со всеми. Особенно в этом случае. А если уж в самом в центре вашего особого района не можете безопасность обеспечить, так и скажите. Со своим бы приехали, раз у нас теперь такая армия! Все, я пошел раненых собирать. Слышите, как кричат? Если захотите, потом продолжим беседу, а лучше присоединяйтесь. Может, хоть санитар из вас получится.
   Однажды Андрею довелось увидеть любопытные кадры: взрыв гранаты, замедленный специальной съемкой в десятки раз. Стальной корпус колыхался, раздувался и наконец растрескался, показав раскаленное нутро, расплылся отдельными осколками. Полковник, судя по всему, был на грани чего-то подобного. Очень уж его физиономия напоминала эту самую гранату. Даже черты лица как-то смазались. Страшнее всего были глаза: так выпучились, что казалось — еще чуть-чуть, и выпадут из глазниц, шмякнутся на траву.
   Однако справился особист, не взорвался. Косо открылась щель между челюстями, с коротким шипением вырвалась злость. Не вся, только тот избыток, который мешал работать. И глаза спрятались, скрылись в злом прищуре.
   — Н-ну хорошо, лейтенант… Побеседуем, если захочешь, — скрипнул зубами полковник, оглядел поле недавнего боя. — С госпиталем я сразу связался, так что сейчас и без меня санитаров будет достаточно. Карпенко, индпакеты у твоих бойцов есть? Посмотрите пока, кого там зацепило, а то не дождутся еще, сдохнут, а мне отвечать… Эй, на броне! Подсветите на поляну!
   Прожектор повернулся, заставил всех прикрыть глаза и слепо моргать. Первым поднялся Костя, повернулся к боевым машинам спиной, замахал руками:
   — Эй, ребята, все кончилось! Кто живой, давайте ко мне! Все, выходите, сейчас нас отсюда вывезут! Эгей, наро-о-од!
   Многие откликнулись на призыв или нет, Андрей не разобрал. Потому что в луче прожектора показалась Татьяна. Одной рукой заслонялась от режущего света, другую прижимала к правому боку.
   Бегал Андрей плохо, если не отродясь, то со школьных лет уж точно. И в отряде инструкторы замучились, махнули рукой — безнадежен. Эх, педагоги, стимула просто не находилось! И лучше бы век не нашлось…
   — Что с тобой, Танюшка?! Куда тебя? Сильно болит?
   — А-а, ерунда, терпеть можно. Нет, Андрюша, я честно. Печет немножко и на вдохе покалывает, — черная футболка промокла насквозь, но голос был достаточно уверенным. — Ты же знаешь, я могу боль отгонять.
   — Погоди, сейчас посмотрим. Ну-ка покажи… Да не уворачивайся ты, и так плохо видно, — слепящий луч ушел в сторону, и от этого стало еще темнее. — Не стесняйся, я там уже все видел… Да-а, подруга, повезло тебе. Теперь потерпи… Если так, очень больно?
   — В-ва-а!.. Ты что, спиртом плеснул?!
   — Надо бы, да под рукой не оказалось. Ничего, в санчасти обработают. Похоже, ребро у тебя сломано. А вообще-то повезло, пуля по нему скользнула и ушла. Бок, конечно, распороло, но аккуратно, кровь подсохла. Все, давай руку, пошли к дороге.
   — Пойдем… Слушай, а с полковником этим что? Чего он на тебя разорался? Я думала, его сейчас инфаркт хватит. Ты бы на него поверху посмотрел — ну просто красно солнышко взошло! Весь алый, как пионерский галстук.
   — Он и так выглядел неплохо. Даже в темноте, — проворчал Андрей. — Только скорее уж синьор Помидор. Перезрелый, чуть не лопнул.
   Татьяна фыркнула и тут же скривилась, схватилась за ребра. Посмотрела укоризненно:
   — Ты что делаешь? Мне же смеяться нельзя! Лучше скажи, какого овоща он тобой командует? Ты же у него не служишь!
   — Зато он старше по званию. А еще я ему должен подчиняться, потому что… Слушай, приедем домой, я тебе книжку дам почитать. Учебник начальной военной подготовки. Там все расписано и разъяснено. А сейчас пойдем потихоньку, тебя перевязать нужно.
   — Зачем? — поморщилась девушка. — Сам же сказал, подсохло.
   — Ага, и в любой момент отвалится. Чуть дернешься — и привет, опять полилось. Да и повязку тебе надо тугую, чтобы ребро не болталось. Давай, давай, полегонечку, не торопясь.
   Подбежал солдат, взглянул вопросительно.
   — Тут я сам, ты дальше посмотри, — Андрей кивнул в сторону ближайших дубов. — Вроде бы там кто-то падал.
   — Есть, сейчас посмотрим. Товарищ старший лейтенант, вам полковник Юнусов передал, чтобы к головному бэтээру подошли. Там наши лес зачищать начали, нашли кого-то. Полковник сказал, что на ваших похоже.
   — Иди, Андрюша, я сама дойду, — Татьяна попробовала обернуться и вздрогнула от боли.
   — Ничего, ничего, подождет товарищ Юнусов, никуда не денется…
   И в самом деле, никуда не делся. Стоял, прислонившись к приплюснутому бронированному носу, что-то рассматривал в ладони. Поднес к фаре, чтобы лучше разглядеть. Потом шагнул на обочину, властным взмахом руки подозвал Костю, показал ему золотисто блеснувший предмет. О чем-то спросил — в ответ молодой юрист недоуменно пожал плечами.
   — Точно говорю, не было, — донеслось до Андрея. — Я бы запомнил. И снять бы попросил. У нас такой гадостью не балуются.
   — А почему, кстати, гадость? — полковник еще раз заинтересованно посмотрел себе на ладонь, потом бросил косой взгляд на лес за обочиной. — С вашими реликтовыми традициями не сходится или какой-то магический смысл в этом есть?
   — Скорее мистический. Ну, и еще много о хозяине говорит.
   — И что же именно?
   — Понимаете, такой крест считается символом жизни, ее возрождения. Вообще-то это египетский знак воскресшего бога Осириса, но с тех времен его много кто использовал. А если его переворачивают вверх ногами, то получается, что носитель этого знака вообще против всякой жизни. Готов убивать все живое.
   — Вот и начали бы с себя, — пробормотал Андрей, выходя из темноты на освещенное фарами место. — Костя, сколько у нас… совсем?
   — Пока что трое. Про Женьку и Машу ты знаешь. Артему, из новеньких, точно в затылок попали. Помнишь, ты на него еще в автобусе шумнул, чтобы окна не открывал?
   — Помню. Из раненых сколько тяжелых?
   — Не знаю. Не считал, но много. Не всех еще нашли, кого-то вдогон достали. А из тех, что у костра были, шестеро. По ним картечью били. Гады, как по кабанам! У Стаса весь живот разворочен — не знаю, дотянет до госпиталя или нет. Там с ним двое наших девчат сидят, Алиса и Аня. Держат, сколько могут, по очереди. Эх, Наташка не убереглась, она бы ему хоть кровь остановила…
   — А с ней что?
   — Контузия. В себя пришла, но подняться не может — голова болит…
   — Так, орлы, давайте-ка медицину врачам оставим, — полковник решительно влез в разговор, хмуро повернулся к Андрею. — Лейтенант, я гляжу, ты свою подругу нашел? Вот и прекрасно, а теперь будем работать дальше. И ты, Константин… как там тебя? Ладно, молодой еще, будешь просто по имени. Сейчас машины из госпиталя подъедут, а первую партию я приказал в «КамАЗ» грузить, так что довезут вашего Стаса. На «вертушку» перебросят — и через десять минут уже в хирургии. Вот, слышали? — где-то в отдалении тонко взвыли, запускаясь, турбины. Засвистели, басовито заклекотали. — А легкими потом займемся. И вообще, все, кто по поляне валялся, пойдут на обработку, а потом под карантин. Неделя.
   — Это как? — оторопел Костя. — Тут же одна молодежь, им по домам нужно!
   — Ничего, родителям мы сообщим. И объясним, что лучше несколько дней передачи носить, чем потом весь остаток жизни — цветочки. Думаю, поймут.
   — Прикроют нашу организацию, — Костя тоскливо вздохнул. — После всего этого точно прикроют. Только зарегистрировались, блин, месяц бумаги проталкивал!
   — А за что вас закрывать? — удивился полковник. — Безопасность должны были мы обеспечивать, это лейтенант верно заметил, — взгляд, доставшийся Андрею, недвусмысленно намекал, что некоторые вещи лучше не замечать. Или не говорить о них своему прямому начальству. Тем более при посторонних. — Я думаю, виновных мы найдем быстро. Особенно если вы поможете. Так что пошли, посмотрите, кто на вас напал. А заодно расскажете, кому вы могли своими песнями и плясками помешать. Карпенко, за мной!
   Идти пришлось недолго. Свет фар и прожекторов пробивался сквозь ветки, раскрашивал землю пятнами и полосами — зелеными, серебристо-серыми, темно-сизыми, черными. Людей, лежавших в этом пестром лесу, удалось заметить не сразу. Помешал камуфляж — да не какая-нибудь пятнистая униформа, а самые настоящие маскировочные комбинезоны. Лохматые, обшитые растопырившимися во все стороны кусочками и ленточками серой и зеленой ткани. Лица тоже не выделялись — разве что у одного посреди черно-зеленой раскраски блестели зубы. Издали могло показаться, что парень улыбается. Вблизи улыбка превращалась в смертный оскал.
   Андрея замутило, деревья покачнулись и двинулись куда-то в сторону. Трупы он видел не впервые. И друзей приходилось хоронить, да если бы только хоронить — по частям вынимать из искореженного металла. Бывали и пострашнее картины, но это… Кого-то из них он убил сам. Возможно, как раз того, белозубого. Одно дело — подавлять огневую точку, выпускать алые трассы по вспышкам среди деревьев. Другое — видеть тело молодого, еле-еле за двадцать, парня. И можно сколько угодно говорить, что… Едва успел отвернуться и покрепче схватиться за шершавую ветку. И нагнуться. Выворачивало Андрея долго, тщательно, до желчи. Почти наизнанку. Почти — потому что в зубы ткнулось жесткое горлышко фляги.
   — Сполосни, сполосни рот, не пей сразу, — в первый момент Андрей не понял, кто говорит. Не было никогда такого голоса у полковника Юнусова. — Эк тебя полощет… А вроде мужик-то бывалый. Погоди, так это у тебя что, первые, что ли?!
   — Пе-е… — Глотку снова обожгло, и пришлось срочно заливать в нее ледяную воду. А потом еще и удерживать в себе разом потяжелевший желудок. Непонятно, каким образом, но удалось. — Первые… товарищ полковник. Не приходилось по людям стрелять, слава богу.
   — Ну, тогда все нормально, — негромко вздохнул где-то за плечом Карпенко. — Не стесняйся, не ты один такой. Меня, помнится, вообще с первого развезло так, что только в полку оклемался. Потом привык, за две войны кто хочешь привыкнет. Зато теперь будешь знать, для чего за оружие хватаются.
   — Правильно, старлей, не трясись. Тут все просто было — или ты их, или они всех ваших, — полковник похлопал Андрея по плечу. — Да и то: не ты один стрелял. Может, ты и не попал ни в кого. Все, отдышался? А теперь уж извини, некогда тебя жалеть. Придется тебе еще раз посмотреть — может, узнаешь кого-нибудь. Мало ли что, точнее, кто.
   — Одного я уже почти узнал, — Костя был спокоен. Как обычно. Стоял над оскаленным трупом, брезгливо морщился. — Видел, это точно, причем недавно. Сейчас постараюсь вспомнить, где и когда…
   — Света маловато, товарищ полковник, — Андрей сглотнул, откашлялся. — Фонарика у вас нет? А то еще и краска эта… Может, отмыть их сначала, потом опознавать будем?
   — Пока оставим как есть, еще следователям работать. И так ворчать будут, что оружие подобрали и трупы перевернули. Не рассчитали наши бойцы, проверили, нет ли живых, и трофеи похватали. Ну и ладно, мы менты или армия, в конце концов? Но умывать не будем, такая раскраска — тоже улика. Не на прогулке были ребятки, не просто по лесу гуляли. Через два кольца оцепления прошли… умельцы хреновы! Так, ты смотри — может, тоже кого-нибудь узнаешь.
   — Вспомнил! — радости в голосе Кости было мало. Злость была. И какая-то растерянность. — Андрюха, посмотри поближе. Помнишь то заседание, на которое Витек ввалился?
   — Погоди, как его… Вован?! Тот, что за вином бегал?!
   — Он самый. У меня на лица память хорошая, работа такая, что не обойдешься. Да и учили нас…
   — И что вы заканчивали? — заинтересовался особист. — Юридический?
   — Его самого, — Костя коротко кивнул. — Теперь, правда, называют академией права, а юридический институт у нас в городе — бывшая школа милиции. Так что, гражданин полковник, этого я точно видел. И кто у него командиром был и где его найти — хоть сейчас могу сказать. Даже номер телефона знаю. Андрей, на остальных глянь — Витька среди них нету?