Страница:
– Похоже, толстяк, твой барон решил немного пощипать этих купчишек.
– Почему же мой? – обиделся Тибо.
– Может, поможем? – предложил я де Эльбену. Ги задумчиво посмотрел на меня.
– Взять с купчишек пошлину? – Тамплиер отрицательно помотал головой. – Да не станет этот барон Как-Его-Там с нами делиться. Земли-то его.
Я вздохнул:
– Да нет, не барону... Купцам – поможем.
Ги нахмурился.
– Андрэ, в последнее время я тебя совершенно не узнаю. Помню, в Палестине – вполне нормальным человеком был. Без всяких этих... – Ги сделал неопределенное движение пальцами. – А тут – то с еретиками возишься, как будто бы они тебе родственники, то с иудеями... тьфу ты, прости Господи. Кто они тебе? Братья? Друзья-товарищи? Да обобрать этих христопродавцев – самое святое дело!.. И не надо тут всякую философию разводить. Не надо. Не люблю я этого. С твоей философией, Андрэ, до чего угодно договориться можно. И до того, что иудеи – почти совсем нормальные люди и что сарацины – не собаки поганые, не дьяволопоклонники, а как бы тоже существа человеческие. Так что не надо, Андрэ. Это что же тогда получается? Получается, что зря мы с тобой в Палестине кровь и пот проливали? Так по-твоему получается?
Я промолчал. Сделал вид, что на этот довод мне возразить нечего. На самом деле я не хотел окончательно выбиваться из образа (хотя дальше, по-моему, выбиваться из него было уже некуда) и подводить Ги де Эльбена к той черте, когда он пристально посмотрит на меня и спросит: «Сьер, а с кем, собственно говоря, я имею честь? Вы – не Андрэ де Монгель».
Кроме того, в рассуждениях де Эльбена содержалось одно рациональное зерно. В самом деле, кто мне эти люди? Никто. С чего бы мне печься об их благополучии? В конце концов, я же не какой-нибудь там Роланд или Ланселот, готовый сражаться со злом везде, где только он его увидит. Нет, пусть со злом кто-нибудь другой сражается. А у меня и собственных проблем достаточно.
За всеми этими рассуждениями и разговорами мы постепенно приближались к тому самому повороту, из-за которого доносились крики, звон оружия, ругательства и иные звуки, свидетельствующие о происходящей там нешуточной потасовке. Рено (второй оруженосец тамплиера) предложил, если уж мы не собираемся вмешиваться в происходящее, подождать финала разборки тут, на месте.
Ги посмотрел на своего оруженосца так, что я мысленно, ради развлечения, даже решил предугадать то, что он сейчас скажет:
«Да чтобы я, благородный рыцарь Ги де Эльбен, стал ждать, пока кто-то там освободит мне проезд?!..»
Я угадал почти дословно.
– Рено, – сказал Ги, сопровождая свои слова более чем выразительным взглядом, – если ты и дальше будешь мыслить так, как подобает скорее осторожному торговцу или даже пугливому крестьянину, то посвящения в рыцарское звание ты от меня не дождешься. Нет, не дождешься. Пусть даже все твои благородные родственники на коленях станут умолять меня об этом... Ждать! Еще чего! Да пусть лучше этот Бенедикт подвинется в сторону, если уж ему взбрело в голову грабить купцов у меня на дороге!
Кровь прилила к щекам молодого оруженосца. Ничего в ответ своему господину он говорить не стал. Но и оставить без всякого ответа прямое обвинение в трусости он также не мог. Поэтому он пришпорил лошадь и вырвался вперед: хотел показать своему патрону, что трусом его не может назвать никто.
– Стой, дурак! – рявкнул Ги, у которого, помимо бахвальства и спеси, имелась еще и некоторая толика здравого смысла. Рено, однако, сделал вид, что ничего не слышит. Ги устремился за ним.
Так мы и миновали поворот. Тем, кто находился за ним, наверное, должно было показаться, что мы свалились им как снег на голову. Нежданные, несущиеся во весь опор, злые и при оружии.
Наверное, поэтому они и начали в нас стрелять.
Собственно, к тому моменту, когда наш маленький отряд появился на сцене, бой между купцами и охраной – с одной стороны и бароном Бенедиктом и его людьми – с другой подходил к своему логическому финалу. Пятеро охранников были мертвы или тяжело ранены, еще двоим бароновы ребята крутили руки, а последний, очевидно успевший кого-то положить и понимающий, что ему все равно не жить, безуспешно пытался забрать с собой в могилу кого-нибудь из тех четверых разбойничков, которые на него наседали. Мертвых купцов было четверо, а живые стояли смирнехонько – под наблюдением двух лучников и трех пехотинцев господина барона. Еще двое копались в купцовых тюках. Всего же бароновых людей там было девятнадцать, включая двух убитых и двух раненых.
Сам барон сидел на коне посреди этого побоища и снисходительно посматривал на происходящую у него под ногами суету.
Черт его знает, почему они начали в нас стрелять. Может быть, в запарке приняли нас за отставшую охрану. Может, по инерции. Может, у кого-то сдали нервы... А может, кому-то просто захотелось пострелять. Во всяком случае, никто не обратил внимания на белый плащ с красным крестом и на белую же мантию, в которую был облачен мой друг Ги де Эльбен. А зря. Если бы обратили, то уж сообразили бы, что ни купцовой охраной, ни легкой добычей мы быть не можем. Что касается барона Бенедикта, то, к своему несчастью, как раз в эту минуту он смотрел в другую сторону: говорил что-то лучнику, показывая рукой на еще сопротивлявшегося охранника.
Те двое, что держали на прицеле купцов, при нашем появлении перевели глаза на несущегося на них Рено и, как по команде, спустили тетивы. Один промазал. Второй попал. Но не в Рено. В шею его лошади.
Лошадь жалобно заржала и грохнулась в пыль. Рено кубарем покатился по земле. А Ги де Эльбен, наблюдавший эту сцену, привстал в седле и заорал во всю глотку:
– Ах ты ублюдок! Ты куда стреляешь, сарацинское семя? Это была МОЯ лошадь! И МОЙ оруженосец!!! Ну держись!
И, бросив собственного жеребца в галоп, заставил его перемахнуть через упавшую лошадь Рено и обрушился на несчастных лучников. Одного жеребец смял копытами, второго Ги зарубил мечом. Тут остальные люди барона, сообразив, что на них нападают, скопом набросились на тамплиера.
А вот тут уже и мы подоспели.
Я развалил череп солдату, пытавшемуся ткнуть алебардой в брюхо де эльбеновского жеребца. Обогнув телегу с другой стороны, мимо меня промчался Анри. Лавируя между телегами и лошадьми, ко мне бежал еще один солдат. Бой с ним занял четверть минуты. Прикончив его, я огляделся.
Трое солдат, вязавших охранников, отвлеклись на подскочившего Анри. Одного он уже успел зарубить, двое других, скорее всего, завалили бы паренька, если бы не недовязанные охраники, которые напали на солдат сзади.
Ги, находившийся слева от меня, сражался в данный момент с тремя... нет, пардон, уже с двумя противниками. В пыли, под копытами тамплиерова коня, возились еще двое: Рено, то ли не успевший вытащить меч, то ли окончательно озверевший после гибели своей лошади, душил голыми руками какого-то баронова солдата. Солдат, в свою очередь, пытался задушить Рено.
Помимо вышеперечисленных противников, к нам бежали два инспектора купцовых тюков и еще двое из той четверки, которая прежде пыталась завалить последнего стойкого охранника. Охранник, кстати, был еще жив и, воодушевленный неожиданной подмогой, бился с удвоенной силой.
Что касается Тибо, то он к этому времени уже слез с лошади и, держа топор двумя руками, осторожно высматривал, кого бы этим топором тюкнуть в спину.
В общем, все наши были еще живы и умирать не с обирались. Сам барон по-прежнему грузно восседал на лошади и в схватку почему-то не вступал.
За Ги, который сражался с двумя противниками и к которому бежали еще две пары, я не слишком беспокоился, если бы не одно «но». «Но» имело вид последнего лучника, который держался вблизи баронова сапога и, положив стрелу на тетиву, хладнокровно прицеливался в моего друга. Заорав что-то неопределенное (зато очень громко), я заставил Принца перемахнуть разделявшую нас с лучником телегу. Вопль принес свои плоды – лучник переключился с тамплиера на меня, однако в спешке промазал, а еще через полторы секунды был убит. Затем едва не был убит я сам, поелику любезный барон Бенедикт прекратил бездействие и обрушил на меня здоровенную секиру. Уклониться я не успевал, пришлось поставить под удар щит. О мой бедный щит! От намалеванного мною грифона почти ничего не осталось еще на турнире, когда рыцари и бароны (а также один английский король) лупили по бедной птице почем зря. Но от богатырского баронова удара треснула и сама деревянная основа, и только железные скобы, скреплявшие его края, не дали щиту развалиться прямо у меня в руках.
Мы обменялись с бароном двумя-тремя ударами, когда подбежали те самые четверо пехотинцев. Я не мог отвлечься ни на секунду – барон был силен, как бык, и размахивал секирой, как перышком. Пространства для маневра почти не было – вокруг нас теснились купцовы лошади и стояли в беспорядке купцовы же телеги, а в каком состоянии находился мой щит, я уже говорил. Бессильно наблюдая, как подбегают эти четверо, и безуспешно пытаясь в темпе завалить барона (а барон был осторожен и защищался умело), я уже успел попрощаться с жизнью, или, как минимум, с Принцем – поскольку эти ублюдки в первую очередь собирались рубить ему ноги.
Вот один из них замахнулся алебардой... Я не мог ничего сделать – я с трудом в это время отражал атаку барона... Но рядом уже был Ги де Эльбен, и человек с алебардой заорал, когда алебарда упала на землю – вместе с его собственной рукой. Оставшиеся трое быстро поняли, что трое против одного – это не преимущество, когда этот один – тамплиер. Полагаю, Ги справился бы с этими тремя и сам, но тут произошел исторический случай – Тибо влез в драку и угробил одного пехотинца своим топориком.
А я все продолжал возиться с бароном. Это была патовая ситуация: принимать на щит его удары я не мог, мой меч также был слишком легким, чтобы выдержать прямое столкновение с его секирой. Приходилось держаться на расстоянии и выжидать удобного момента для атаки.
Выручил меня (в который уже раз) Принц. Когда я заставил обрушиться его на бароновскую лошадь, эта самая лошадь столкновение с Принцем начисто проиграла. Куда ей до обученного рыцарского коня! Да и грузный барон наездником оказался не слишком хорошим. В общем, лошадка шарахнулась от Принцевых копыт, споткнулась о телегу и упала.
Только вот наездника на ней уже не было.
Любезный барон Бенедикт свалился раньше и теперь, рыча как взбешенный медведь, поднимался с земли, перевешивая тяжеленный доспех, тянувший его обратно. Я не успел вовремя до него добраться – из-за глупой лошаденки, которая оказалась между нами. Однако встать на ноги барону так и не дали. Ги де Эльбен огрел его мечом по голове. Раздался глухой звон, и барон Бенедикт, оглушенный, свалился окончательно.
Бой между тем еще не был закончен. Ги пришпорил лошадь и устремился на помощь Анри, я – к охраннику, по-прежнему сражавшемуся со своими противниками. Одного он сумел ранить, но было видно, что этот бой ему не выиграть – слишком он устал.
Эти двое солдат оказались настоящими олухами. Они почуяли неладное, когда Принц был уже в двух шагах. Прожили они секунд пять. Или меньше.
– Спасибо, – прохрипел охранник и тяжело опустился на землю. Он был ранен.
– Помоги ему, – приказал я Тибо и направился к де Эльбену.
Ги снял шлем и вытирал потное лицо. Рено и Анри связывали раненых. Раненых, впрочем, было немного.
– Кажется, никто не удрал, – буркнул Ги, когда я подъехал поближе.
– Ага.
Осторожное движение сбоку привлекло мое внимание. Мы с Ги обернулись – одновременно. Но это был всего лишь один из купцов. Длиннющая черная борода. И шапочка на голове.
– Благородные господа, – начал он, поспешно склоняясь в поклоне, – я не знаю, как и благодарить вас за то, что вы спасли нас от жадных рук этого бандита...
– Что? – рявкнул Ги и направил коня прямо на старика. – Что ты сказал? Ты что думаешь: я, рыцарь Ордена Храма, обнажил оружие против христианина, защищая собаку-иудея?
На лице купца отразились удивление и страх.
– Ги! – укоризненно произнес я.
– Да мы сейчас сами возьмем с вас все то, что Бенедикт не добрал!
– Сьер Ги де Эльбен, черт тебя раздери!
Тамплиер наконец посмотрел в мою сторону. Я покачал головой.
Ги пожал плечами и отъехал в сторону. Какие-то евреи – слишком мелкий повод, чтобы из-за них ссориться, – было написано на его лице.
Я же обратился к купцу:
– Мой друг несколько возбужден после стычки. К тому же расстроен – убили лошадь его оруженосца.
Купец закивал головой.
– Конечно, конечно... Господин тамплиер – очень достойный господин... Мы с радостью отдадим его оруженосцу – тоже очень достойному... – Купец сделал паузу, наблюдая, как «достойный» Рено перерезает горло одному из солдат барона, перевязывать раны которого в противном случае было бы слишком хлопотно. – ... очень достойному молодому человеку... С радостью отдадим ему любую из наших лошадей. Выбирайте сами. – Он сделал приглашающий жест рукой.
Я посмотрел на их лошадей. Потом отрицательно мотнул головой:
– Нам и так – по праву победителей – принадлежит все имущество барона де Бале. Полагаю, лошадь барона подойдет Рено куда лучше, чем ваши. Она не слишком хорошо обучена, но ваши-то тягловые лошади совершенно не подходят для того, чтобы ездить на них верхом.
Купец снова закивал, признавая очевидный факт. Когда он кивал, борода у него забавно подергивалась вверх-вниз.
– Тогда, может быть, вы не откажетесь принять от нас некоторую сумму – совершенно незначительную, в меру наших скромных возможностей, а они у нас, видит Бог, совсем невелики... Но поскольку это единственный способ, которым мы можем выразить нашу бесконечную к вам признательность, добрые господа... – И он уже повернулся, чтобы отдать своим сотоварищам распоряжение извлечь из заначек эту самую вышеупомянутую незначительную сумму.
– Старик, – сказал я, – с финансами у нас все в порядке. Так что не забивай себе голову всякой ерундой и езжай с миром. Нам ничего не нужно. Долг каждого христианина – помочь в беде нуждающемуся.
Лицо купца выразило удивление – куда большее, чем когда от его благодарности отказался тамплиер.
– Во-во, – подтвердил Ги, который как раз проезжал мимо, направляясь от связанных (или прирезанных) солдат к оглушенному барону, и который, видимо, услышал мои последние слова. – Первая разумная мысль за последние два дня... Проваливайте отсюда! Да поживее!
Старик испуганно взглянул на тамплиера и счел за лучшее держать язык за зубами. Но, прежде чем вернуться к своим повозкам, он еще раз обратился ко мне.
– Меня зовут Иосиф, сын Ицхака, – сказал он, коротко поклонившись. – Если вы когда-нибудь будете в Сарагосе – а я вижу, что вы, благородные господа, путешествуете как раз в этом направлении, – и если вам потребуется денежная или иная помощь, какую только скромная еврейская община может оказать двум благородным христианским рыцарям, не сочтите за труд, спросите в нашем квартале, где стоит мой дом. Вам его каждый укажет. Да вы и сами легко сможете его найти – он там самый большой.
– Благодарю, – вежливо ответил я. – Всего хорошего.
Я слез с коня и помог Ги справиться с этим боровом. Барон был силен – потребовалась помощь Рено и Анри для того, чтобы снять с него доспехи, а потом держать, пока Ги связывал ему руки и ноги. Оглушать его второй раз Ги не хотел.
– Еще черепушка треснет, – объяснил он нам свое нежелание, – или мозги совсем набекрень съедут. А мне он нужен целехонький.
– Зачем он вообще тебе нужен? – полюбопытствовал я.
– О!.. – Ги многозначительно поднял вверх указательный палец. – Он мой пленник.
Я не стал напоминать своему приятелю о том, что по всем правилам барон должен считаться скорее моим пленником. В конце концов, какой-то там барон – повод слишком мелкий, чтобы нам с Ги из-за него ссориться.
Барон Бенедикт лежал на земле, скрипел зубами и с ненавистью глядел на нас.
Ги стоял рядом и смотрел на барона сверху. Вид у моего друга был удовлетворенный.
– Ну что, доигрался? – спросил пленника Ги. – Купчишек надо грабить. А благородных людей грабить не надо. Ясно?
– Я не приказывал... своим людям... – Барон выплевывал слова с большим трудом. Куда охотнее он вцепился бы де Эльбену в горло. Но – не мог, не мог... – не приказывал... нападать... на вас...
– Тогда ты вдвойне дурак, – заключил Ги. – Если даже с собственными людьми справиться не можешь.
Барон промолчал. Видимо, счел, что разговаривать, когда над ним откровенно издеваются, – ниже его достоинства.
– Что, нечего сказать?.. – Ги хмыкнул. – Ладно. Мне тут с тобой недосуг болтать. Сколько у тебя людей в замке?
– А тебе-то что? – буркнул пленник. Ги пожал плечами и посмотрел на меня:
– Точно дурак. Не понимает. Андрэ, что бы с ним такое сделать, чтобы поумнел и отвечал на наши вопросы?
– Яйца отрезать, – сказал я.
Я не знал, какую игру затеял Ги, но на всякий случай решил ему подыграть.
Если бы я только мог предположить, что мои слова будут восприняты буквально...
– Хорошая мысль, – заметил Ги. – Рено, спусти с него штаны.
И, достав нож, стал примериваться, как бы половчее оскопить несчастного барона.
Когда он приступил к сему процессу и любезный барон – и я с ним заодно – сообразили наконец, что это не шутка, уши нам прорезал истошный вопль:
– Две дюжины!!!
– Очень хорошо. – Ги убрал нож обратно. – А теперь скажи-ка нам... кстати, ты и в самом деле этот... как его... Бенедикт де Бале? Или мы с кем-то другим имеем честь беседовать?
– Он самый, – мрачно проговорил пленник.
– Надо было удостовериться. А скажи-ка нам, любезный де Бале, эти две дюжины – женщины и слуги или же это люди, способные держать оружие?
– Нет, – огрызнулся барон и кивнул на дорогу: – Вон все способные. Пересчитайте, коли не лень.
Ги сочувственно поцокал языком.
– Какая неприятность, подумайте только!.. Ну да вы сами виноваты, барон, и я вам уже объяснил почему. А теперь скажите нам... – тут Ги позабыл о своем деланно-любезном тоне и стал выражаться более естественно. – ...только не вздумай врать нам, ты, свиная морда! Есть у тебя в замке деньги?!
– Есть. – Барон помрачнел еще больше, но отпираться не стал. – Каков будет мой выкуп? Сколько?
– Ну... – Ги сделал выразительную паузу. – Мы хотим много. Ну все, хватит болтать... Анри, Рено, усадите-ка его на лошадь!.. Нет, нет... Ну что за наказание Господнее... Штаны на него сначала наденьте. Вот так. И плащ сверху. Надо, чтобы в замке не сразу догадались, что барон без брони.
Барона привязали к седлу. Веревки, по совету Ги, скрыли плащом. Издалека его вполне можно было принять за свободного человека.
– Рено, собери оружие – какое получше. Продадим где-нибудь... Теперь вы, вояки, – Ги подошел к связанным солдатам барона, – надо бы перерезать вас всех, да вот только руки марать жалко... Встречу еще кого-нибудь – не пощажу. Мы вас тут оставим. Сумеете развязаться – ступайте на все четыре стороны. Андрэ сегодня купчишек задаром отпустил – значит, и мне полагается что-нибудь хорошее сделать. Так что живите. Только мой вам совет – в замок к этому, – Ги кивнул себе за спину, – не возвращайтесь. Нечего вам там делать. Ясно?
– А теперь вперед! – И Ги де Эльбен запрыгнул на своего коня.
Все-таки мы поинтересовались у барона насчет засад. Тот ответил отрицательно.
– Как скажешь, – не настаивал де Эльбен. – Если что не так – первым умрешь ты.
Мы поднимались около трех часов, когда наконец достигли места, откуда уже виден баронский замок. Высился он, как и положено всякому уважающему себя замку, на вершине горы. Дорога шла в обход, по сужающейся спирали восходя к вершине. На дороге – никого. Несомненно, что нас заметили. Интересно, что они подумали, увидев барона, возвращающегося в замок без своих людей, но в сопровождении нескольких чужаков? Я бы на их месте предположил, что барона взяли в плен. Возможно, и они так решили. Но могли и подумать, что барон встретил по дороге каких-то своих приятелей и, оставив солдат сторожить перевал, поехал с приятелями в свой замок – попьянствовать пару деньков. Вполне могли и так подумать, учитывая, что барон выглядел вооруженным, а ехали мы неторопливо, можно даже сказать – мирно.
Но то ли у барона не водилось приятелей, то ли обитатели замка решили перестраховаться, когда мы подъехали к замку, ворота, оказались закрытыми.
Сам замок был не таким уж большим, да и стены – не такими уж высокими. К чему мощные укрепления, если никакую осадную технику доставить сюда попросту невозможно? Учитывая размеры этого строения, вряд ли здесь могло обитать больше пятидесяти – шестидесяти человек. А скорее всего – и того меньше. И все же я не мог не восхититься наглостью де Эльбена: взять укрепленный замок впятером.
– Скажи им, чтоб открыли, – велел Ги барону. Тот насупленно молчал. Наверное, решил, что сейчас – самый подходящий момент, чтобы показать характер.
– Сьер Бенедикт, – со вздохом сказал тамплиер, – что вам предпочтительнее – лишиться некоторой толики вашего имущества, но сохранить жизнь или быть прирезанным сейчас же на месте? Да, вы правы – в последнем случае мы не получим от вашей смерти никакой выгоды. В аду вас, несомненно, будет утешать то обстоятельство, что все ваше имущество разграбят ваши же слуги.
Барон подумал несколько секунд. Затем поднял голову.
– Открывайте! – зычно крикнул он. Замок молчал.
– Открывайте, черти! Вы что, не видите, что это я?!!
– Господин барон! – донеслось откуда-то сверху ворот. – С вами все в порядке?
– Нет, не все! – рявкнул в ответ наш пленник. – Но все равно открывайте!
Последовала недолгая пауза.
– Так, может, лучше перестрелять их, а?
Барон не успел ответить. Ги де Эльбен, который и так сидел к нему вплотную, закрылся им, как щитом, а к обнаженному горлу барона приставил меч.
– Давайте стреляйте! – заорал Ги. – С кого начнете?
В де Эльбена, который при иных обстоятельствах представлялся бы мишенью наилучшей, стрелять не стали, опасаясь попасть в хозяина замка. Я, видимо, был следующим в списке мишеней, потому как стрела полетела в меня. Я успел поймать ее на свой многострадальный щит. Стрела пробила его насквозь и застряла в дереве. С внутренней стороны щита появился наконечник и еще сантиметров пять древка – прямо перед моим лицом.
Ги де Эльбен глянул в мою сторону, начал брить барону бороду – вместе с кожей. Барон истошно заорал:
– Всех на воротах перевешаю! Отворяйте, выродки!!!
Последовала еще одна пауза, более долгая, в ходе которой мы хоронились за щитами и ждали, что будет дальше.
Со скрипом ворота стали открываться – сначала одна створка, потом вторая. Сделав свое дело, привратник попытался скрыться во дворе, но окрик де Эльбена остановил его:
– Куда? Стоять!
Человек остановился.
– Подойди сюда.
Привратник посмотрел на Бенедикта де Бале. Тот молчал, и его слуга с места не сдвинулся. Отлично вышколен, черт возьми.
Ги сделал вид, будто собирается продолжить процедуру бритья.
– Делай, что он говорит, – выдавил из себя барон.
Рено связал привратнику руки, а Ги снова обратился к барону:
– Де Бале, прикажи своим людям выйти из замка. Давай командуй.
Барон, с бороды которого капала кровь, хрипло распорядился об этом. Вышло еще трое: все при оружии, и двое – с луками.
– Де Бале, вы знаете, что врать нехорошо? – весело спросил я барона. – А ведь вы нам клялись, что в замке больше никого нет. С вашей стороны это был опрометчивый поступок.
Де Бале промолчал.
– Почему же мой? – обиделся Тибо.
– Может, поможем? – предложил я де Эльбену. Ги задумчиво посмотрел на меня.
– Взять с купчишек пошлину? – Тамплиер отрицательно помотал головой. – Да не станет этот барон Как-Его-Там с нами делиться. Земли-то его.
Я вздохнул:
– Да нет, не барону... Купцам – поможем.
Ги нахмурился.
– Андрэ, в последнее время я тебя совершенно не узнаю. Помню, в Палестине – вполне нормальным человеком был. Без всяких этих... – Ги сделал неопределенное движение пальцами. – А тут – то с еретиками возишься, как будто бы они тебе родственники, то с иудеями... тьфу ты, прости Господи. Кто они тебе? Братья? Друзья-товарищи? Да обобрать этих христопродавцев – самое святое дело!.. И не надо тут всякую философию разводить. Не надо. Не люблю я этого. С твоей философией, Андрэ, до чего угодно договориться можно. И до того, что иудеи – почти совсем нормальные люди и что сарацины – не собаки поганые, не дьяволопоклонники, а как бы тоже существа человеческие. Так что не надо, Андрэ. Это что же тогда получается? Получается, что зря мы с тобой в Палестине кровь и пот проливали? Так по-твоему получается?
Я промолчал. Сделал вид, что на этот довод мне возразить нечего. На самом деле я не хотел окончательно выбиваться из образа (хотя дальше, по-моему, выбиваться из него было уже некуда) и подводить Ги де Эльбена к той черте, когда он пристально посмотрит на меня и спросит: «Сьер, а с кем, собственно говоря, я имею честь? Вы – не Андрэ де Монгель».
Кроме того, в рассуждениях де Эльбена содержалось одно рациональное зерно. В самом деле, кто мне эти люди? Никто. С чего бы мне печься об их благополучии? В конце концов, я же не какой-нибудь там Роланд или Ланселот, готовый сражаться со злом везде, где только он его увидит. Нет, пусть со злом кто-нибудь другой сражается. А у меня и собственных проблем достаточно.
За всеми этими рассуждениями и разговорами мы постепенно приближались к тому самому повороту, из-за которого доносились крики, звон оружия, ругательства и иные звуки, свидетельствующие о происходящей там нешуточной потасовке. Рено (второй оруженосец тамплиера) предложил, если уж мы не собираемся вмешиваться в происходящее, подождать финала разборки тут, на месте.
Ги посмотрел на своего оруженосца так, что я мысленно, ради развлечения, даже решил предугадать то, что он сейчас скажет:
«Да чтобы я, благородный рыцарь Ги де Эльбен, стал ждать, пока кто-то там освободит мне проезд?!..»
Я угадал почти дословно.
– Рено, – сказал Ги, сопровождая свои слова более чем выразительным взглядом, – если ты и дальше будешь мыслить так, как подобает скорее осторожному торговцу или даже пугливому крестьянину, то посвящения в рыцарское звание ты от меня не дождешься. Нет, не дождешься. Пусть даже все твои благородные родственники на коленях станут умолять меня об этом... Ждать! Еще чего! Да пусть лучше этот Бенедикт подвинется в сторону, если уж ему взбрело в голову грабить купцов у меня на дороге!
Кровь прилила к щекам молодого оруженосца. Ничего в ответ своему господину он говорить не стал. Но и оставить без всякого ответа прямое обвинение в трусости он также не мог. Поэтому он пришпорил лошадь и вырвался вперед: хотел показать своему патрону, что трусом его не может назвать никто.
– Стой, дурак! – рявкнул Ги, у которого, помимо бахвальства и спеси, имелась еще и некоторая толика здравого смысла. Рено, однако, сделал вид, что ничего не слышит. Ги устремился за ним.
Так мы и миновали поворот. Тем, кто находился за ним, наверное, должно было показаться, что мы свалились им как снег на голову. Нежданные, несущиеся во весь опор, злые и при оружии.
Наверное, поэтому они и начали в нас стрелять.
Собственно, к тому моменту, когда наш маленький отряд появился на сцене, бой между купцами и охраной – с одной стороны и бароном Бенедиктом и его людьми – с другой подходил к своему логическому финалу. Пятеро охранников были мертвы или тяжело ранены, еще двоим бароновы ребята крутили руки, а последний, очевидно успевший кого-то положить и понимающий, что ему все равно не жить, безуспешно пытался забрать с собой в могилу кого-нибудь из тех четверых разбойничков, которые на него наседали. Мертвых купцов было четверо, а живые стояли смирнехонько – под наблюдением двух лучников и трех пехотинцев господина барона. Еще двое копались в купцовых тюках. Всего же бароновых людей там было девятнадцать, включая двух убитых и двух раненых.
Сам барон сидел на коне посреди этого побоища и снисходительно посматривал на происходящую у него под ногами суету.
Черт его знает, почему они начали в нас стрелять. Может быть, в запарке приняли нас за отставшую охрану. Может, по инерции. Может, у кого-то сдали нервы... А может, кому-то просто захотелось пострелять. Во всяком случае, никто не обратил внимания на белый плащ с красным крестом и на белую же мантию, в которую был облачен мой друг Ги де Эльбен. А зря. Если бы обратили, то уж сообразили бы, что ни купцовой охраной, ни легкой добычей мы быть не можем. Что касается барона Бенедикта, то, к своему несчастью, как раз в эту минуту он смотрел в другую сторону: говорил что-то лучнику, показывая рукой на еще сопротивлявшегося охранника.
Те двое, что держали на прицеле купцов, при нашем появлении перевели глаза на несущегося на них Рено и, как по команде, спустили тетивы. Один промазал. Второй попал. Но не в Рено. В шею его лошади.
Лошадь жалобно заржала и грохнулась в пыль. Рено кубарем покатился по земле. А Ги де Эльбен, наблюдавший эту сцену, привстал в седле и заорал во всю глотку:
– Ах ты ублюдок! Ты куда стреляешь, сарацинское семя? Это была МОЯ лошадь! И МОЙ оруженосец!!! Ну держись!
И, бросив собственного жеребца в галоп, заставил его перемахнуть через упавшую лошадь Рено и обрушился на несчастных лучников. Одного жеребец смял копытами, второго Ги зарубил мечом. Тут остальные люди барона, сообразив, что на них нападают, скопом набросились на тамплиера.
А вот тут уже и мы подоспели.
Я развалил череп солдату, пытавшемуся ткнуть алебардой в брюхо де эльбеновского жеребца. Обогнув телегу с другой стороны, мимо меня промчался Анри. Лавируя между телегами и лошадьми, ко мне бежал еще один солдат. Бой с ним занял четверть минуты. Прикончив его, я огляделся.
Трое солдат, вязавших охранников, отвлеклись на подскочившего Анри. Одного он уже успел зарубить, двое других, скорее всего, завалили бы паренька, если бы не недовязанные охраники, которые напали на солдат сзади.
Ги, находившийся слева от меня, сражался в данный момент с тремя... нет, пардон, уже с двумя противниками. В пыли, под копытами тамплиерова коня, возились еще двое: Рено, то ли не успевший вытащить меч, то ли окончательно озверевший после гибели своей лошади, душил голыми руками какого-то баронова солдата. Солдат, в свою очередь, пытался задушить Рено.
Помимо вышеперечисленных противников, к нам бежали два инспектора купцовых тюков и еще двое из той четверки, которая прежде пыталась завалить последнего стойкого охранника. Охранник, кстати, был еще жив и, воодушевленный неожиданной подмогой, бился с удвоенной силой.
Что касается Тибо, то он к этому времени уже слез с лошади и, держа топор двумя руками, осторожно высматривал, кого бы этим топором тюкнуть в спину.
В общем, все наши были еще живы и умирать не с обирались. Сам барон по-прежнему грузно восседал на лошади и в схватку почему-то не вступал.
За Ги, который сражался с двумя противниками и к которому бежали еще две пары, я не слишком беспокоился, если бы не одно «но». «Но» имело вид последнего лучника, который держался вблизи баронова сапога и, положив стрелу на тетиву, хладнокровно прицеливался в моего друга. Заорав что-то неопределенное (зато очень громко), я заставил Принца перемахнуть разделявшую нас с лучником телегу. Вопль принес свои плоды – лучник переключился с тамплиера на меня, однако в спешке промазал, а еще через полторы секунды был убит. Затем едва не был убит я сам, поелику любезный барон Бенедикт прекратил бездействие и обрушил на меня здоровенную секиру. Уклониться я не успевал, пришлось поставить под удар щит. О мой бедный щит! От намалеванного мною грифона почти ничего не осталось еще на турнире, когда рыцари и бароны (а также один английский король) лупили по бедной птице почем зря. Но от богатырского баронова удара треснула и сама деревянная основа, и только железные скобы, скреплявшие его края, не дали щиту развалиться прямо у меня в руках.
Мы обменялись с бароном двумя-тремя ударами, когда подбежали те самые четверо пехотинцев. Я не мог отвлечься ни на секунду – барон был силен, как бык, и размахивал секирой, как перышком. Пространства для маневра почти не было – вокруг нас теснились купцовы лошади и стояли в беспорядке купцовы же телеги, а в каком состоянии находился мой щит, я уже говорил. Бессильно наблюдая, как подбегают эти четверо, и безуспешно пытаясь в темпе завалить барона (а барон был осторожен и защищался умело), я уже успел попрощаться с жизнью, или, как минимум, с Принцем – поскольку эти ублюдки в первую очередь собирались рубить ему ноги.
Вот один из них замахнулся алебардой... Я не мог ничего сделать – я с трудом в это время отражал атаку барона... Но рядом уже был Ги де Эльбен, и человек с алебардой заорал, когда алебарда упала на землю – вместе с его собственной рукой. Оставшиеся трое быстро поняли, что трое против одного – это не преимущество, когда этот один – тамплиер. Полагаю, Ги справился бы с этими тремя и сам, но тут произошел исторический случай – Тибо влез в драку и угробил одного пехотинца своим топориком.
А я все продолжал возиться с бароном. Это была патовая ситуация: принимать на щит его удары я не мог, мой меч также был слишком легким, чтобы выдержать прямое столкновение с его секирой. Приходилось держаться на расстоянии и выжидать удобного момента для атаки.
Выручил меня (в который уже раз) Принц. Когда я заставил обрушиться его на бароновскую лошадь, эта самая лошадь столкновение с Принцем начисто проиграла. Куда ей до обученного рыцарского коня! Да и грузный барон наездником оказался не слишком хорошим. В общем, лошадка шарахнулась от Принцевых копыт, споткнулась о телегу и упала.
Только вот наездника на ней уже не было.
Любезный барон Бенедикт свалился раньше и теперь, рыча как взбешенный медведь, поднимался с земли, перевешивая тяжеленный доспех, тянувший его обратно. Я не успел вовремя до него добраться – из-за глупой лошаденки, которая оказалась между нами. Однако встать на ноги барону так и не дали. Ги де Эльбен огрел его мечом по голове. Раздался глухой звон, и барон Бенедикт, оглушенный, свалился окончательно.
Бой между тем еще не был закончен. Ги пришпорил лошадь и устремился на помощь Анри, я – к охраннику, по-прежнему сражавшемуся со своими противниками. Одного он сумел ранить, но было видно, что этот бой ему не выиграть – слишком он устал.
Эти двое солдат оказались настоящими олухами. Они почуяли неладное, когда Принц был уже в двух шагах. Прожили они секунд пять. Или меньше.
– Спасибо, – прохрипел охранник и тяжело опустился на землю. Он был ранен.
– Помоги ему, – приказал я Тибо и направился к де Эльбену.
Ги снял шлем и вытирал потное лицо. Рено и Анри связывали раненых. Раненых, впрочем, было немного.
– Кажется, никто не удрал, – буркнул Ги, когда я подъехал поближе.
– Ага.
Осторожное движение сбоку привлекло мое внимание. Мы с Ги обернулись – одновременно. Но это был всего лишь один из купцов. Длиннющая черная борода. И шапочка на голове.
– Благородные господа, – начал он, поспешно склоняясь в поклоне, – я не знаю, как и благодарить вас за то, что вы спасли нас от жадных рук этого бандита...
– Что? – рявкнул Ги и направил коня прямо на старика. – Что ты сказал? Ты что думаешь: я, рыцарь Ордена Храма, обнажил оружие против христианина, защищая собаку-иудея?
На лице купца отразились удивление и страх.
– Ги! – укоризненно произнес я.
– Да мы сейчас сами возьмем с вас все то, что Бенедикт не добрал!
– Сьер Ги де Эльбен, черт тебя раздери!
Тамплиер наконец посмотрел в мою сторону. Я покачал головой.
Ги пожал плечами и отъехал в сторону. Какие-то евреи – слишком мелкий повод, чтобы из-за них ссориться, – было написано на его лице.
Я же обратился к купцу:
– Мой друг несколько возбужден после стычки. К тому же расстроен – убили лошадь его оруженосца.
Купец закивал головой.
– Конечно, конечно... Господин тамплиер – очень достойный господин... Мы с радостью отдадим его оруженосцу – тоже очень достойному... – Купец сделал паузу, наблюдая, как «достойный» Рено перерезает горло одному из солдат барона, перевязывать раны которого в противном случае было бы слишком хлопотно. – ... очень достойному молодому человеку... С радостью отдадим ему любую из наших лошадей. Выбирайте сами. – Он сделал приглашающий жест рукой.
Я посмотрел на их лошадей. Потом отрицательно мотнул головой:
– Нам и так – по праву победителей – принадлежит все имущество барона де Бале. Полагаю, лошадь барона подойдет Рено куда лучше, чем ваши. Она не слишком хорошо обучена, но ваши-то тягловые лошади совершенно не подходят для того, чтобы ездить на них верхом.
Купец снова закивал, признавая очевидный факт. Когда он кивал, борода у него забавно подергивалась вверх-вниз.
– Тогда, может быть, вы не откажетесь принять от нас некоторую сумму – совершенно незначительную, в меру наших скромных возможностей, а они у нас, видит Бог, совсем невелики... Но поскольку это единственный способ, которым мы можем выразить нашу бесконечную к вам признательность, добрые господа... – И он уже повернулся, чтобы отдать своим сотоварищам распоряжение извлечь из заначек эту самую вышеупомянутую незначительную сумму.
– Старик, – сказал я, – с финансами у нас все в порядке. Так что не забивай себе голову всякой ерундой и езжай с миром. Нам ничего не нужно. Долг каждого христианина – помочь в беде нуждающемуся.
Лицо купца выразило удивление – куда большее, чем когда от его благодарности отказался тамплиер.
– Во-во, – подтвердил Ги, который как раз проезжал мимо, направляясь от связанных (или прирезанных) солдат к оглушенному барону, и который, видимо, услышал мои последние слова. – Первая разумная мысль за последние два дня... Проваливайте отсюда! Да поживее!
Старик испуганно взглянул на тамплиера и счел за лучшее держать язык за зубами. Но, прежде чем вернуться к своим повозкам, он еще раз обратился ко мне.
– Меня зовут Иосиф, сын Ицхака, – сказал он, коротко поклонившись. – Если вы когда-нибудь будете в Сарагосе – а я вижу, что вы, благородные господа, путешествуете как раз в этом направлении, – и если вам потребуется денежная или иная помощь, какую только скромная еврейская община может оказать двум благородным христианским рыцарям, не сочтите за труд, спросите в нашем квартале, где стоит мой дом. Вам его каждый укажет. Да вы и сами легко сможете его найти – он там самый большой.
– Благодарю, – вежливо ответил я. – Всего хорошего.
* * *
...Ги де Эльбен занимался тем, что выковыривал господина барона из доспехов. Барон, отчасти уже пришедший в себя, рычал и пытался сопротивляться.Я слез с коня и помог Ги справиться с этим боровом. Барон был силен – потребовалась помощь Рено и Анри для того, чтобы снять с него доспехи, а потом держать, пока Ги связывал ему руки и ноги. Оглушать его второй раз Ги не хотел.
– Еще черепушка треснет, – объяснил он нам свое нежелание, – или мозги совсем набекрень съедут. А мне он нужен целехонький.
– Зачем он вообще тебе нужен? – полюбопытствовал я.
– О!.. – Ги многозначительно поднял вверх указательный палец. – Он мой пленник.
Я не стал напоминать своему приятелю о том, что по всем правилам барон должен считаться скорее моим пленником. В конце концов, какой-то там барон – повод слишком мелкий, чтобы нам с Ги из-за него ссориться.
Барон Бенедикт лежал на земле, скрипел зубами и с ненавистью глядел на нас.
Ги стоял рядом и смотрел на барона сверху. Вид у моего друга был удовлетворенный.
– Ну что, доигрался? – спросил пленника Ги. – Купчишек надо грабить. А благородных людей грабить не надо. Ясно?
– Я не приказывал... своим людям... – Барон выплевывал слова с большим трудом. Куда охотнее он вцепился бы де Эльбену в горло. Но – не мог, не мог... – не приказывал... нападать... на вас...
– Тогда ты вдвойне дурак, – заключил Ги. – Если даже с собственными людьми справиться не можешь.
Барон промолчал. Видимо, счел, что разговаривать, когда над ним откровенно издеваются, – ниже его достоинства.
– Что, нечего сказать?.. – Ги хмыкнул. – Ладно. Мне тут с тобой недосуг болтать. Сколько у тебя людей в замке?
– А тебе-то что? – буркнул пленник. Ги пожал плечами и посмотрел на меня:
– Точно дурак. Не понимает. Андрэ, что бы с ним такое сделать, чтобы поумнел и отвечал на наши вопросы?
– Яйца отрезать, – сказал я.
Я не знал, какую игру затеял Ги, но на всякий случай решил ему подыграть.
Если бы я только мог предположить, что мои слова будут восприняты буквально...
– Хорошая мысль, – заметил Ги. – Рено, спусти с него штаны.
И, достав нож, стал примериваться, как бы половчее оскопить несчастного барона.
Когда он приступил к сему процессу и любезный барон – и я с ним заодно – сообразили наконец, что это не шутка, уши нам прорезал истошный вопль:
– Две дюжины!!!
– Очень хорошо. – Ги убрал нож обратно. – А теперь скажи-ка нам... кстати, ты и в самом деле этот... как его... Бенедикт де Бале? Или мы с кем-то другим имеем честь беседовать?
– Он самый, – мрачно проговорил пленник.
– Надо было удостовериться. А скажи-ка нам, любезный де Бале, эти две дюжины – женщины и слуги или же это люди, способные держать оружие?
– Нет, – огрызнулся барон и кивнул на дорогу: – Вон все способные. Пересчитайте, коли не лень.
Ги сочувственно поцокал языком.
– Какая неприятность, подумайте только!.. Ну да вы сами виноваты, барон, и я вам уже объяснил почему. А теперь скажите нам... – тут Ги позабыл о своем деланно-любезном тоне и стал выражаться более естественно. – ...только не вздумай врать нам, ты, свиная морда! Есть у тебя в замке деньги?!
– Есть. – Барон помрачнел еще больше, но отпираться не стал. – Каков будет мой выкуп? Сколько?
– Ну... – Ги сделал выразительную паузу. – Мы хотим много. Ну все, хватит болтать... Анри, Рено, усадите-ка его на лошадь!.. Нет, нет... Ну что за наказание Господнее... Штаны на него сначала наденьте. Вот так. И плащ сверху. Надо, чтобы в замке не сразу догадались, что барон без брони.
Барона привязали к седлу. Веревки, по совету Ги, скрыли плащом. Издалека его вполне можно было принять за свободного человека.
– Рено, собери оружие – какое получше. Продадим где-нибудь... Теперь вы, вояки, – Ги подошел к связанным солдатам барона, – надо бы перерезать вас всех, да вот только руки марать жалко... Встречу еще кого-нибудь – не пощажу. Мы вас тут оставим. Сумеете развязаться – ступайте на все четыре стороны. Андрэ сегодня купчишек задаром отпустил – значит, и мне полагается что-нибудь хорошее сделать. Так что живите. Только мой вам совет – в замок к этому, – Ги кивнул себе за спину, – не возвращайтесь. Нечего вам там делать. Ясно?
– А теперь вперед! – И Ги де Эльбен запрыгнул на своего коня.
* * *
В горы вела узенькая тропка. Мы ехали гуськом, друг за другом. Сначала Ги, за ним Анри, затем Рено, который вел за уздцы лошадь барона, затем мы с Тибо. Дорога неуклонно поднималась вверх. В некоторых местах приходилось спешиваться и вести лошадей в поводу. По мере нашего продвижения я постепенно начал понимать, почему никто из крупных окрестных синьоров до сих пор не прищучил разбойника-барона. Если это была единственная дорога к замку Бенедикта (или если все остальные были такие же), то, засев над такой дорожкой, и пять лучников могли с успехом сдержать целую армию. Временами тропинка вилась по самому краю обрыва, в то время как с другой стороны была отвесная стена, и приходилось двигаться очень медленно и осторожно, чтобы не загреметь вниз с высоты двухсот или трехсот метров. Временами скалы поднимались с обеих сторон, образуя узкие ущелья, и, взглянув в таком месте вверх, на узкую полосу голубого неба, оставалось только молиться, чтобы не произошло обвала, потому как случись он, увернуться от падающих камней было бы невозможно. Несколько раз мы пересекали быстрые горные речушки, и здесь приходилось быть особенно внимательным, потому что оступиться означало верную смерть: речушки, быстрые, холодные, так и норовили сбить с ног, а между тем всего лишь в нескольких десятках шагов скала обрывалась и речка водопадом рушилась вниз. Дважды тропу пересекали расщелины, через которые были переброшены мостики. Тоже отличная защита. Сбросить такой мостик в бездну – дело нескольких минут. Сколотить новый на месте невозможно – не из чего. А спускаться с гор и поднимать бревна по этой тропке через водопады и прочие прелести – еще то удовольствие.Все-таки мы поинтересовались у барона насчет засад. Тот ответил отрицательно.
– Как скажешь, – не настаивал де Эльбен. – Если что не так – первым умрешь ты.
Мы поднимались около трех часов, когда наконец достигли места, откуда уже виден баронский замок. Высился он, как и положено всякому уважающему себя замку, на вершине горы. Дорога шла в обход, по сужающейся спирали восходя к вершине. На дороге – никого. Несомненно, что нас заметили. Интересно, что они подумали, увидев барона, возвращающегося в замок без своих людей, но в сопровождении нескольких чужаков? Я бы на их месте предположил, что барона взяли в плен. Возможно, и они так решили. Но могли и подумать, что барон встретил по дороге каких-то своих приятелей и, оставив солдат сторожить перевал, поехал с приятелями в свой замок – попьянствовать пару деньков. Вполне могли и так подумать, учитывая, что барон выглядел вооруженным, а ехали мы неторопливо, можно даже сказать – мирно.
Но то ли у барона не водилось приятелей, то ли обитатели замка решили перестраховаться, когда мы подъехали к замку, ворота, оказались закрытыми.
Сам замок был не таким уж большим, да и стены – не такими уж высокими. К чему мощные укрепления, если никакую осадную технику доставить сюда попросту невозможно? Учитывая размеры этого строения, вряд ли здесь могло обитать больше пятидесяти – шестидесяти человек. А скорее всего – и того меньше. И все же я не мог не восхититься наглостью де Эльбена: взять укрепленный замок впятером.
– Скажи им, чтоб открыли, – велел Ги барону. Тот насупленно молчал. Наверное, решил, что сейчас – самый подходящий момент, чтобы показать характер.
– Сьер Бенедикт, – со вздохом сказал тамплиер, – что вам предпочтительнее – лишиться некоторой толики вашего имущества, но сохранить жизнь или быть прирезанным сейчас же на месте? Да, вы правы – в последнем случае мы не получим от вашей смерти никакой выгоды. В аду вас, несомненно, будет утешать то обстоятельство, что все ваше имущество разграбят ваши же слуги.
Барон подумал несколько секунд. Затем поднял голову.
– Открывайте! – зычно крикнул он. Замок молчал.
– Открывайте, черти! Вы что, не видите, что это я?!!
– Господин барон! – донеслось откуда-то сверху ворот. – С вами все в порядке?
– Нет, не все! – рявкнул в ответ наш пленник. – Но все равно открывайте!
Последовала недолгая пауза.
– Так, может, лучше перестрелять их, а?
Барон не успел ответить. Ги де Эльбен, который и так сидел к нему вплотную, закрылся им, как щитом, а к обнаженному горлу барона приставил меч.
– Давайте стреляйте! – заорал Ги. – С кого начнете?
В де Эльбена, который при иных обстоятельствах представлялся бы мишенью наилучшей, стрелять не стали, опасаясь попасть в хозяина замка. Я, видимо, был следующим в списке мишеней, потому как стрела полетела в меня. Я успел поймать ее на свой многострадальный щит. Стрела пробила его насквозь и застряла в дереве. С внутренней стороны щита появился наконечник и еще сантиметров пять древка – прямо перед моим лицом.
Ги де Эльбен глянул в мою сторону, начал брить барону бороду – вместе с кожей. Барон истошно заорал:
– Всех на воротах перевешаю! Отворяйте, выродки!!!
Последовала еще одна пауза, более долгая, в ходе которой мы хоронились за щитами и ждали, что будет дальше.
Со скрипом ворота стали открываться – сначала одна створка, потом вторая. Сделав свое дело, привратник попытался скрыться во дворе, но окрик де Эльбена остановил его:
– Куда? Стоять!
Человек остановился.
– Подойди сюда.
Привратник посмотрел на Бенедикта де Бале. Тот молчал, и его слуга с места не сдвинулся. Отлично вышколен, черт возьми.
Ги сделал вид, будто собирается продолжить процедуру бритья.
– Делай, что он говорит, – выдавил из себя барон.
Рено связал привратнику руки, а Ги снова обратился к барону:
– Де Бале, прикажи своим людям выйти из замка. Давай командуй.
Барон, с бороды которого капала кровь, хрипло распорядился об этом. Вышло еще трое: все при оружии, и двое – с луками.
– Де Бале, вы знаете, что врать нехорошо? – весело спросил я барона. – А ведь вы нам клялись, что в замке больше никого нет. С вашей стороны это был опрометчивый поступок.
Де Бале промолчал.