Страница:
– Эй, эй, придержи коня! Это мы оказываем Диего большую услугу, вытаскивая из выгребной ямы его родственницу.
Я качнул головой:
– Он придерживается на этот счет другого мнения. Благополучие семьи в целом для него куда важнее, чем одна и к тому же не самая близкая родственница.
Презрительное выражение на лице Ги ясней ясного говорило, что он думает о подобной политике.
– Как обстоят дела с наемниками? – сменил я тему. – Нашел кого-нибудь?
– Найти – нашел. И даже больше, чем надо.
– То есть?
– Слишком много мелких наемных отрядов. Почти все они – полубандитские шайки, оказавшиеся сейчас, в мирное время, не у дел. Некоторые только и ждут начала войны с маврами. Не потому, что сами хотят участвовать в ней. Когда начнется война, король и его вассалы будут слишком заняты, чтобы ловить их и наказывать за грабежи и насилия.
Я нахмурился:
– А что-нибудь поприличнее?
– Есть и поприличнее, – кивнул де Эльбен, – я нашел их, поговорив кое с кем из Ордена. Крупный отряд. Командует ими Хайме по прозвищу Толстяк. Говорят, он весьма низкого происхождения, чуть ли не крестьянин. Но здесь к этому относятся иначе, чем у нас во Франции. Имеешь оружие и коня – значит, можешь вызвать на поединок любого, кто откажется считать тебя доном. Варварские обычаи... Хотя в чем-то они не лишены смысла.
– Да, я заметил, что многие люди, которые у нас только сеют и пашут, здесь, в Испании, могут, кроме того, еще и вполне сносно обращаться с оружием. И что этот Хайме из себя представляет? Ты говорил с ним?
– Говорил. Но настоящего разговора еще не было. – Ги ухмыльнулся. – Да и не могло быть – без человека, который все это затеял и который возглавит нас в этой кампании. То есть без тебя.
– Вот он я. Где твой Хайме?
– Пьет пиво в Тортосе. А с ним еще двое предводителей меньших отрядов, которых я также пригласил. Отряда Хайме все равно маловато. Когда отправляемся?
– Да хоть сейчас. Поем чего-нибудь горячего – и вперед.
– Еще не отбил себе в седле задницу?
– А ты? – ответил я подначкой на подначку.
– Я-то привычен. Я после Палестины четыре года в Лангедоке не сидел, в куртуазном общении не упражнялся и стихи марсельским баронессам не писал. Я, после того как твой Филипп обратно во Францию отчалил, в Палестине еще две зимы провел.
– Ну, знаешь, я в Лангедоке тоже не сидел. Я по нему ездил.
– От одного замка, где вкусно кормят, к другому.
– Точно. Счастливые были деньки.
Сказав это, я неожиданно понял, что так оно и было.
Настоящий Андрэ де Монгель, таившийся где-то на дне моего собственного разума, молчаливо согласился со мной: да, деньки действительно были счастливыми.
Тортоса расположена на берегу реки Эрбо, километрах в двадцати от места, где Эрбо впадает в Средиземное море. Нечего и говорить, что этот город является значительным торговым центром. А это значит, что воняет он вдвое больше, чем обычный город этого времени.
Перед трактиром, где должна была состояться встреча с Толстяком, мы поручили лошадей подбежавшим конюхам, после чего степенно вошли в общий зал. На Ги был его обычный прикид: белая туника и белый плащ с красным крестом. Под туникой – кираса толедской работы. На мне были доспехи Бенедикта де Бале. Из оруженосцев тамплиера нас сопровождал только Анри. Рено остался в замке – по моей просьбе. Мне хотелось, чтобы кто-нибудь занялся сбором последних слухов о том, чем сейчас заняты Альфаро, король Педро и мавры, с землями которых граничило графство Кориньи. А также чтобы кто-нибудь присмотрел за Алонсо. В мое отсутствие тот мог выкинуть какую-нибудь глупость. Например, отправиться в свое комендантство.
За широким столом сидело несколько человек. Один из них, лысеющий увалень лет пятидесяти, неторопливо поднялся. Остальные последовали его примеру.
Я протянул руку увальню. И не ошибся.
– Хайме из Кольменара, – представился он, с некоторой осторожностью пожимая мне руку. Возможно, боялся раздавить. Моя отнюдь не девичья ладонь просто утонула в его грабле.
– Я – сьер Андрэ де Монгель.
– С прибытием. Яго, освободи господам место.
Названный человек забрал свое оружие со скамьи на которой сидел, и молча встал позади Хайме. Судя по цвету его кожи и волос, в его жилах сарацинской крови было больше, чем европейской.
Мы уселись на освободившуюся скамью. Анри безмолвно маячил за нашими спинами.
Двое людей, сидевших слева и справа от Хайме и, соответственно, справа и слева от нас с Ги, оказались командирами тех самых двух банд, которые были необходимы нам, чтобы добрать до минимума, требуемого для начала военных действий против Альфаро.
Некоторое время мы торговались. Говорили мы в основном с Хайме – два второстепенных командира помалкивали, признавая первенство Толстяка, и всего лишь бдительно следили за тем, чтобы их отряды были приняты на условиях не худших, чем условия отряда Хайме. С Хайме было трудно торговаться. Он вел свою речь неторопливо и весьма уверенно. Я изучал предводителя наемников, а он изучал меня. Не могу сказать точно, в чью пользу вышел общий счет. Наверное, в его. Простецкое выражение его лица оказалось превосходнейшей маской, ничего не говорящей о его собственном отношении к тем или иным вопросам.
Хайме на пальцах объяснил, сколько они хотят, почему и за что. Это было больше того, что мы намеревались им дать.
Я не умел вести дела подобного рода. В том, что касалось расценок, я не мог сказать, где Хайме говорит правду, а где он сознательно слегка задирает планку. Спорить с ним было бесполезно: он разбирался в подобных вопросах куда лучше меня. При таком раскладе мне оставалось только упереться рогом в землю и твердо стоять на месте. Благородные люди не торгуются... Значит, вас не устраивают мои условия? Очень жаль. Кое в чем могу уступить – например, в том, что касается доли от предполагаемой добычи, но не в основных условиях договора.
Хайме снова выдвинул свои доводы. Я повторил свои. Так продолжалось до тех пор, пока мы друг друга не утомили и не сошлись на некой приемлемой середине. Среднее жалование солдату выходило меньше того, о котором мы говорили в самом начале, но зато в случае успешного завершения военных действий моих подручных ждал весьма крупный приз. Что автоматически делало их заинтересованными сторонами в том, чтобы замок моего врага пал, и пал как можно скорее.
Оставалось только надеяться, что у Альфаро отыщется достаточно золота, чтобы я смог расплатиться и с наемниками, и вернуть заем евреям. А если золота не будет? Ну, допустим, с наемниками я уж всяко сумею расплатиться. А как быть с Иосифом? Придется седлать коня, покупать новое копье и скакать к месту ближайшего турнира – и не заработать славу, а из куда более прагматических соображений. И играть в русскую рулетку, надеясь, что остальные профи, участвующие в состязании, не убьют, не покалечат, или – что в такой ситуации хуже всего – сами не вышибут меня из седла, а потом потребуют выкуп за коня и оружие.
Хайме не слишком огорчился, узнав, что платить ему – по крайней мере, поначалу – будут французской монетой. Золото и серебро – оно везде золото и серебро. Поинтересовался только, не располагаем ли мы местной валютой. Ну если нет – так нет.
Естественно, и Хайме, и Родриго Пуэро, и Санчо из Вильябы – так звали двух других командиров – интересовало, с кем я собираюсь вести войну. И они обеспокоились, когда я отказался отвечать на этот вопрос.
– Узнаете в свое время. Я не хочу, чтобы завтра об этом болтало пол-Испании.
Такой ответ их не слишком устроил, но качать права никто не стал. Поскольку я платил, я и музыку заказывал.
– Иди-ка сюда.
Отыскав место, где нас никто не мог подслушать, я остановился и пристально посмотрел на девушку. В больших, широко раскрытых глазах Жанны любопытство перемешивалось с затаенным страхом. Ничего хорошего от любых перемен в своей жизни она не ждала.
– Я собираюсь отправиться в гости к одному барону, – начал я, – и хочу, чтобы ты поехала со мной.
Она безмолвно опустила голову. Ни возражений, ни вопросов.
– Мне нужна твоя помощь.
Безразличие и боязнь перед будущим исчезли. Зато любопытство так и загорелось в ее глазах.
– Этот барон, Фернандо де Грасиане, – один из вассалов графа Альфаро, – сказал я. – Я хочу склонить его выступить со мной против графа. Но видишь ли, в чем дело... Когда мы с ним беседовали в первый раз, он сказал кое-что, что теперь заставляет меня предполагать, что Альфаро... ммм... околдовал его так же, как и многих других своих людей. Так же, как он пытался с Алонсо – помнишь, тот рассказывал? – но с Алонсо почему-то у него ничего не вышло... По виду Фернандо не скажешь, что он вообще способен бояться. Но когда он говорил о своем синьоре, в его голосе был страх. Ужас. Совершенно неестественный для рыцаря и воина. Я хочу, чтобы ты избавила его от этого... ммм... от этого заклятья.
Жанна снова потупила взгляд и тихо стала перебирать завязки собственного пояска.
– Не знаю... Наверное, у меня не получится...
– Должно получиться, – жестко сказал я. – Иди собирайся. Выезжаем сейчас же.
– Вы сильно рисковали, приехав сюда, – добродушно заметил барон, когда мы заняли свои места: я – рядом с хозяином замка, Жанна – где-то на дальнем конце стола. Очевидно, сесть ближе ей не хватило наглости. По ее статусу ей вообще полагалось есть в комнате для слуг.
– Вот как? – приподнял я бровь.
– Я слышал, вы сбежали от Альфаро... хе-хе, поздравляю... Сейчас он вовсю разыскивает вас, девушку, – барон кивнул на Жанну, – и какого-то нищего оборванца, имени которого не называют.
– Уж не выдадите ли вы нас, любезный дон Фернандо? – посмеиваясь, спросил я.
– Я? Ни в коем случае! Вы ведь знаете, как я «люблю» нашего графа. Но и приезжать ко мне – если уж вам удалось выбраться живым из замка Кориньи – не следовало. Слишком близко. Долго я вас укрывать не смогу. Так что не обессудьте...
– Вы совершенно неверно истолковали причины моего посещения, – прервал я барона. – Я не прятаться к вам приехал. У меня к вам есть дело.
Фернандо забеспокоился и поднял руку.
– Все дела после обеда. Я уже чувствую, как сюда несут жаркое... – Он втянул носом воздух и улыбнулся. – Я вчера был на охоте и убил замечательного оленя...
...Не знаю, что в этом олене было замечательного. Мясо как мясо. По мне – поросенок вкуснее.
После обеда, дождавшись, пока слуги унесут грязную посуду и сами уберутся из комнаты, я вкратце поведал барону историю своего посещения замка Кориньи. Дона Фернандо мой рассказ не слишком удивил.
– Я вас предупреждал, – сказал он по завершении моей истории. – Это сущий дьявол.
– Дьявол или не дьявол, но я собираюсь начать против него войну. И приглашаю вас, дон Фернандо, присоединиться к этому славному предприятию.
– Война? – В нем на миг как будто бы вспыхнуло что-то, но тут же снова угасло. – Это что, шутка? С Альфаро нельзя воевать.
– Можно. Если ударить неожиданно, он не успеет собрать войска.
– Неожиданно? – Барон невесело рассмеялся. – Он мгновенно узнает о том, что происходит во всех частях света, а вы хотите подобраться к нему незаметно!
– У него много шпионов. Но у меня есть пара идей, как можно отвлечь их внимание.
– Дело не в шпионах, любезный дон Андрэ, а в...
– Нет, дон Фернандо, дело именно в шпионах. Я имел весьма долгий разговор с Альфаро и представляю, как он действует и мыслит. Он не ясновидящий и не узнает мгновенно о том, что происходит за сто лье от него. Может быть, он и колдун, но его способности сильно преувеличены. Как видите, меня он до сих пор не нашел. И не найдет, если вы прикажете своим слугам держать язык за зубами.
Барон задумался. Что-то медленно разгоралось в нем...
– В этом нет необходимости, – наконец сказал он. – Мои люди любят графа не больше моего.
– Так вы со мной или нет?
– Я... – Он колебался. – Не знаю, Андрэ... Я не хочу снова... встречаться с этим человеком... А тем более – на поле брани.
– А вам и не придется. Чести перерезать ему глотку я вам все равно не уступлю.
– А вы не боитесь, что...
– Не боюсь. К тому же на меня его колдовство не действует.
– Вы так думаете?
– Альфаро мне это сам сказал.
– А как вы рассчитываете сбить с толку шпионов? – уже с живым интересом осведомился барон.
– Вот тут-то мне и потребуется ваша помощь, – признался я. – У меня уже есть небольшое войско. Наемники. Проблема в том, что если начать переправлять их сюда, граф забеспокоится и начнет собирать собственных людей. Поэтому надо сделать так, чтобы все подумали, что удар направлен не на Альфаро.
– А на кого?
– А вот это вы, дон Фернандо, выберете сами.
– Я? – удивился барон.
– Вы. Если вы сделаете вид, что собираетесь начать войну с кем-нибудь из своих давних недругов – полагаю, у вас имеются и другие враги, кроме собственного синьора, – то появление в ваших землях большого количества наемников любезного дона Альфаро встревожит не очень сильно. Вы сделаете вид, что это вы их наняли.
Фернандо по-прежнему колебался. Страх, который я заметил еще в первое свое посещение его замка, отчаянно боролся с искушением.
– Решайтесь, Фернандо.
– Вы... – Он поднял на меня взгляд. – Вы правду сказали, что его колдовство бессильно против вас?
Как малые дети... Небось, этот Фернандо на своем веку лишил жизни не одного человека. Счет мог идти на десятки. Но то – в бою. А скажешь такому «Бу!» и упомянешь про колдовство, и он безропотно, опустив руки, пойдет навстречу собственной смерти.
– Правду.
Он резко кивнул. Решился.
– Я с вами.
– А говорила: ничего не получится... – решил поддразнить я Жанну.
– Я думала, – тихо сказала она, – что он будет закрыт, как и... как и те люди...
– А он не был?
– Фернандо не был заколдован, господин Андрэ. Совсем.
– Черт! А почему же тогда...
– Это были страх и отчаяние. Только отчаяние и страх...
– Ну и...
– Вы дали ему надежду, мой господин. И страх ушел сам собой. Я здесь ни при чем.
– Я хочу, чтобы Рувим поехал с вами, – промолвил он.
Я пожал плечами. Если эти люди хотят удостовериться, что их капиталовложения будут использованы именно на те цели, о которых мы договаривались, а не на какие-нибудь другие, то они имеют на это право. Мне было все равно, будет за мной кто-нибудь наблюдать или нет. Я не собирался никого обманывать.
Но все оказалось не совсем так, как я полагал.
– Рувим – замечательный архитектор и инженер, – сказал бар Ицхак. – Кроме того, Рувим весьма преуспел в изучении языков, особенно латыни и греческого. Он учился в Риме и Константинополе. Он прочитал много книг, описывающих военные машины римлян. Он будет вам полезен.
Я по-новому посмотрел на соплеменника Иосифа бар Ицхака. Судя по его ответному взгляду, поручение, данное бар Ицхаком, юношу не радовало совершенно. Но ему, похоже, не оставили выбора.
По возможности все это время я старался в землях графа Альфаро и близ них не светиться. На юг я отправился с последней партией наемников, солдатами Санчо из Вильябы. Октябрь подходил к концу. Кроны деревьев горели, как золото, и золотом же были усеяны лесные дороги, по которым продвигался отряд. Говорят, нормальные люди в это время уже не воюют.
Ерунда.
Благородные люди воюют тогда, когда оскорблена их честь. А наемники воюют тогда, когда им заплатят.
Диего Тольпенсьеро наконец осознал всю серьезность моей затеи. Хотя он и не верил в ее успешное осуществление, в стороне оставаться Диего уже не мог. Позволить, чтобы вызволением его родственницы занимался посторонний человек, а самому сидеть тихо и не высовываться, значило навеки запятнать свою репутацию клеймом труса. Скрипя зубами, Диего дал мне людей. Всего полторы дюжины. Но больше у него не было.
Возглавлял их, само собой, Эгвеньо. Уж с ним-то, несмотря на его дикий нрав, общий язык найти было куда проще, чем с его расчетливым папашей. Мы даже подружились. Это было нетрудно. Но в отмороженности Эгвеньо немногим уступал Ги де Эльбену.
Если я когда-нибудь вернусь в свое родное время, то спокойно смогу выступать дрессировщиком в цирке.
Глава девятая
...Человек по имени Мигель негромко стучит в дверь. Он долго ждет ответа. Не дождавшись, стучит еще раз. Он очень надеется на то, что сон его господина уже подошел к концу.
Но нет. Кажется, нет.
Мигель осторожно открывает дверь и входит в комнату. Как в логово льва.
И все же, несмотря на такое отношение, Мигель искренне любит своего господина и предан ему всем сердцем.
Внутри комнаты все так же, как было, когда он заходил сюда последний раз. Мигель уже успел привыкнуть к отсутствию Раура, бешеной твари, готовой вцепиться в любого, кто смел чересчур приблизиться к хозяину замка. Теперь Раура нет. Но Альфаро это не беспокоит. Так, как не беспокоит и бегство франка. Ну... почти не беспокоит.
Мигель останавливается в двух шагах от кресла и склоняется в поклоне. Он знает, что сейчас это выражение покорности не имеет никакого смысла, но ничего не может с собой поделать. Сидящий в кресле человек его не видит. Его глаза полузакрыты, а разум и дух бродят где-то далеко... очень далеко.
– Дон... дон Альфаро! – сглотнув, зовет Мигель.
Никакого ответа. Мигель снова открывает рот, но закрывает его, не произнеся ни звука. Управляющий не решается прикоснуться к господину или окликнуть его погромче. У управляющего есть все основания для страха.
Мигель занял эту должность три месяца назад. Он прекрасно помнит, как кончил свои дни предыдущий управляющий Энрике. Это был сухой старик, решительный и властный. И вот как-то Энрике, получив срочное сообщение, сразу же отправился в покои графа. Мигель в то время был его помощником.
Так же как и сейчас, граф спал. Если Мигелю не изменяет память, как раз в то время – то есть три месяца назад – граф стал проводить во сне целые дни. Он мог проспать несколько дней кряду. Его дыхание становилось замедленным, кожа – совсем бледной. Пребывая в этом состоянии, он не нуждался в пище и не мочился под себя. Никто не смел его беспокоить, а Раур охранял его сон.
Сообщение было очень срочным. Раур едва не загрыз их, когда они с Энрике пытались дозваться графа. Но от шума Альфаро так и не проснулся. Энрике очень беспокоился. Несколько человек капитана Ортоньо смогли удержать собаку, накинув на нее сеть. Энрике приблизился и потряс графа за плечо. Альфаро издал тихий стон, его веки дрогнули. Он начал приходить в себя. Медленно, очень медленно.
Когда он очнулся настолько, что смог понимать, что происходит вокруг, Энрике изложил суть дела, ради которого пришел. Альфаро слушал его очень внимательно. Без раздражения, без гнева.
Мигель вообще не может вспомнить случая, когда его господин гневался.
Когда Энрике закончил, Альфаро взглянул на Ортоньо. Пальцем указал капитану на своего управляющего:
– Убей его.
Ортоньо выполнил приказ без колебаний. Потому что знал: помедли он хотя бы мгновение, мертвецов сегодня будет двое.
Когда труп унесли, палец указал на Мигеля. Помощник управляющего содрогнулся, встретившись глазами со своим господином.
– Ты, – сказал Альфаро, – займешь место Энрике. Помни, как он кончил. Никогда не прерывай мой сон, если я не откликаюсь на свое имя. Никогда. Даже если камни начнут падать с неба.
...Мигель слишком хорошо помнит тот день. И не смеет нарушить приказ. Хотя его сообщение куда важнее того, что три месяца назад принес графу Энрике. Но – не смеет.
Несмотря на уловку, к которой прибегли враги графа, Мигелю все же стало известно, для войны с кем именно собирается войско у них под боком, в землях Фернандо де Грасиане. У графа де Кориньи отличные шпионы. Везде. Сведения поступили вовремя. Теперь надо призвать вассалов и раздавить дерзкого врага. Но призвать вассалов может только синьор. Много времени потеряно, но еще не поздно...
Но граф пребывает в волшебном сне....
...Через два часа Мигель снова заходит в покои своего господина. Там – все без изменений. Дух Альфаро витает где-то далеко. Может быть, в адской бездне, которая его породила.
...Альфаро не просыпается ни вечером, ни следующим утром. Мигель понимает: надо что-то делать. На свой страх и риск он посылает сообщение в Менханьо и Умберто де Коломьи, одному из вассалов графа. Это все, что он успевает. После пожара в конюшне у них не хватает лошадей.
...А потом уже становится поздно что-либо предпринимать: враги встают под стенами Кориньи. Начинается осада.
Невозможно? В двадцатом веке – да. Но не в двенадцатом. Ни телефона, ни телеграфа, ни компьютерной сети здесь пока еще не изобрели. По моему мнению, были приличные шансы на то, что Педро может и не узнать о маленькой сваре, произошедшей в южных пределах его королевства.
Куда больше, чем нарушение королевского мира, моих подручных взволновало имя человека, против которого им предлагалось сражаться.
– Дьявол! Вы должны были нас предупредить! – рявкнул Родриго Пуэро. Хайме, чье мнение беспокоило меня гораздо больше, пока молчал.
– Я предупредил. Только что.
– Я ухожу!
– Что-что ты сказал?! «Ухожу»?! Я что, ослышался?!
– Тысяча дьяволов! Это самое проигрышное дело, о котором я когда-либо слышал!
– Тебе-то не все ли равно?
– Я не хочу иметь дело с Альфаро.
– Струсил?
Родриго Пуэро с ненавистью посмотрел на меня, но ничего не сказал. Я повернулся к Хайме и Санчо:
– Надеюсь, у вас-то колени не задрожали при имени этого колдунчика?
Хайме вышел из задумчивости.
– Нет, – сказал он равнодушно. – Пока – нет. Посмотрим, что будет дальше и как пойдет осада. Если задрожат, я никого об этом предупреждать не стану. Уйду и все.
– Я остаюсь, – сказал Санчо.
– А я ухожу, – Родриго встал, – и увожу своих людей. Сейчас же.
– Стой, Родриго, – бросил я в спину смутьяну. – Ты не можешь уйти просто так.
Он настороженно оглянулся. Положил руку на меч:
– Почему же это?
– Вчера я заплатил тебе за неделю вперед. Верни деньги и убирайся.
Родриго злобно уставился на меня. Я усмехнулся. Пусть попробует вытянуть из солдат полученное вчера жалованье. Часть которого они вдобавок уже успели промотать. Сегодня полночи мне не давали заснуть пьяные вопли и визги шлюх, сопровождавших наше бравое воинство в двух крытых повозках.
Я его убедил.
– Семь дней, – процедил Родриго. – И ни дня больше.
– Сядь на место и послушай, что я тебе скажу. Я уверен, что через неделю все вы двинетесь отсюда обратно в Тортосу. С кошельками, набитыми золотом графа Кориньи. Долгой осады не будет. Я не собираюсь ждать, когда сюда подойдут войска вассалов графа. Лучше всего вообще обойтись без осады. Ворваться в Кориньи неожиданно, блокировать ворота, подтянуть основную массу войск и взять этот чертов замок прежде, чем они успеют очухаться. Но когда мы двинемся на юг от Фернандо, в графстве Кориньи отыщутся люди, которые пожелают сообщить своему синьору о нашем войске. Поэтому наша задача: отловить всех, кто попытается это сделать. Барон Фернандо даст вам в помощь своих егерей и лесничих. Людей, пригодных к такому делу, надо найти и отправить уже часа через два-три. А выступаем мы сегодня вечером, сразу же после того, как стемнеет. Два ночных перехода – и мы на месте.
Следующим утром одна из таких групп изловила курьера, скакавшего из замка Кориньи. Курьер вез сообщение одному из баронов графа. Мол, все плохо, на нас идут войной, срочно собирай людей и двигай сюда.
Я качнул головой:
– Он придерживается на этот счет другого мнения. Благополучие семьи в целом для него куда важнее, чем одна и к тому же не самая близкая родственница.
Презрительное выражение на лице Ги ясней ясного говорило, что он думает о подобной политике.
– Как обстоят дела с наемниками? – сменил я тему. – Нашел кого-нибудь?
– Найти – нашел. И даже больше, чем надо.
– То есть?
– Слишком много мелких наемных отрядов. Почти все они – полубандитские шайки, оказавшиеся сейчас, в мирное время, не у дел. Некоторые только и ждут начала войны с маврами. Не потому, что сами хотят участвовать в ней. Когда начнется война, король и его вассалы будут слишком заняты, чтобы ловить их и наказывать за грабежи и насилия.
Я нахмурился:
– А что-нибудь поприличнее?
– Есть и поприличнее, – кивнул де Эльбен, – я нашел их, поговорив кое с кем из Ордена. Крупный отряд. Командует ими Хайме по прозвищу Толстяк. Говорят, он весьма низкого происхождения, чуть ли не крестьянин. Но здесь к этому относятся иначе, чем у нас во Франции. Имеешь оружие и коня – значит, можешь вызвать на поединок любого, кто откажется считать тебя доном. Варварские обычаи... Хотя в чем-то они не лишены смысла.
– Да, я заметил, что многие люди, которые у нас только сеют и пашут, здесь, в Испании, могут, кроме того, еще и вполне сносно обращаться с оружием. И что этот Хайме из себя представляет? Ты говорил с ним?
– Говорил. Но настоящего разговора еще не было. – Ги ухмыльнулся. – Да и не могло быть – без человека, который все это затеял и который возглавит нас в этой кампании. То есть без тебя.
– Вот он я. Где твой Хайме?
– Пьет пиво в Тортосе. А с ним еще двое предводителей меньших отрядов, которых я также пригласил. Отряда Хайме все равно маловато. Когда отправляемся?
– Да хоть сейчас. Поем чего-нибудь горячего – и вперед.
– Еще не отбил себе в седле задницу?
– А ты? – ответил я подначкой на подначку.
– Я-то привычен. Я после Палестины четыре года в Лангедоке не сидел, в куртуазном общении не упражнялся и стихи марсельским баронессам не писал. Я, после того как твой Филипп обратно во Францию отчалил, в Палестине еще две зимы провел.
– Ну, знаешь, я в Лангедоке тоже не сидел. Я по нему ездил.
– От одного замка, где вкусно кормят, к другому.
– Точно. Счастливые были деньки.
Сказав это, я неожиданно понял, что так оно и было.
Настоящий Андрэ де Монгель, таившийся где-то на дне моего собственного разума, молчаливо согласился со мной: да, деньки действительно были счастливыми.
Тортоса расположена на берегу реки Эрбо, километрах в двадцати от места, где Эрбо впадает в Средиземное море. Нечего и говорить, что этот город является значительным торговым центром. А это значит, что воняет он вдвое больше, чем обычный город этого времени.
Перед трактиром, где должна была состояться встреча с Толстяком, мы поручили лошадей подбежавшим конюхам, после чего степенно вошли в общий зал. На Ги был его обычный прикид: белая туника и белый плащ с красным крестом. Под туникой – кираса толедской работы. На мне были доспехи Бенедикта де Бале. Из оруженосцев тамплиера нас сопровождал только Анри. Рено остался в замке – по моей просьбе. Мне хотелось, чтобы кто-нибудь занялся сбором последних слухов о том, чем сейчас заняты Альфаро, король Педро и мавры, с землями которых граничило графство Кориньи. А также чтобы кто-нибудь присмотрел за Алонсо. В мое отсутствие тот мог выкинуть какую-нибудь глупость. Например, отправиться в свое комендантство.
За широким столом сидело несколько человек. Один из них, лысеющий увалень лет пятидесяти, неторопливо поднялся. Остальные последовали его примеру.
Я протянул руку увальню. И не ошибся.
– Хайме из Кольменара, – представился он, с некоторой осторожностью пожимая мне руку. Возможно, боялся раздавить. Моя отнюдь не девичья ладонь просто утонула в его грабле.
– Я – сьер Андрэ де Монгель.
– С прибытием. Яго, освободи господам место.
Названный человек забрал свое оружие со скамьи на которой сидел, и молча встал позади Хайме. Судя по цвету его кожи и волос, в его жилах сарацинской крови было больше, чем европейской.
Мы уселись на освободившуюся скамью. Анри безмолвно маячил за нашими спинами.
Двое людей, сидевших слева и справа от Хайме и, соответственно, справа и слева от нас с Ги, оказались командирами тех самых двух банд, которые были необходимы нам, чтобы добрать до минимума, требуемого для начала военных действий против Альфаро.
Некоторое время мы торговались. Говорили мы в основном с Хайме – два второстепенных командира помалкивали, признавая первенство Толстяка, и всего лишь бдительно следили за тем, чтобы их отряды были приняты на условиях не худших, чем условия отряда Хайме. С Хайме было трудно торговаться. Он вел свою речь неторопливо и весьма уверенно. Я изучал предводителя наемников, а он изучал меня. Не могу сказать точно, в чью пользу вышел общий счет. Наверное, в его. Простецкое выражение его лица оказалось превосходнейшей маской, ничего не говорящей о его собственном отношении к тем или иным вопросам.
Хайме на пальцах объяснил, сколько они хотят, почему и за что. Это было больше того, что мы намеревались им дать.
Я не умел вести дела подобного рода. В том, что касалось расценок, я не мог сказать, где Хайме говорит правду, а где он сознательно слегка задирает планку. Спорить с ним было бесполезно: он разбирался в подобных вопросах куда лучше меня. При таком раскладе мне оставалось только упереться рогом в землю и твердо стоять на месте. Благородные люди не торгуются... Значит, вас не устраивают мои условия? Очень жаль. Кое в чем могу уступить – например, в том, что касается доли от предполагаемой добычи, но не в основных условиях договора.
Хайме снова выдвинул свои доводы. Я повторил свои. Так продолжалось до тех пор, пока мы друг друга не утомили и не сошлись на некой приемлемой середине. Среднее жалование солдату выходило меньше того, о котором мы говорили в самом начале, но зато в случае успешного завершения военных действий моих подручных ждал весьма крупный приз. Что автоматически делало их заинтересованными сторонами в том, чтобы замок моего врага пал, и пал как можно скорее.
Оставалось только надеяться, что у Альфаро отыщется достаточно золота, чтобы я смог расплатиться и с наемниками, и вернуть заем евреям. А если золота не будет? Ну, допустим, с наемниками я уж всяко сумею расплатиться. А как быть с Иосифом? Придется седлать коня, покупать новое копье и скакать к месту ближайшего турнира – и не заработать славу, а из куда более прагматических соображений. И играть в русскую рулетку, надеясь, что остальные профи, участвующие в состязании, не убьют, не покалечат, или – что в такой ситуации хуже всего – сами не вышибут меня из седла, а потом потребуют выкуп за коня и оружие.
Хайме не слишком огорчился, узнав, что платить ему – по крайней мере, поначалу – будут французской монетой. Золото и серебро – оно везде золото и серебро. Поинтересовался только, не располагаем ли мы местной валютой. Ну если нет – так нет.
Естественно, и Хайме, и Родриго Пуэро, и Санчо из Вильябы – так звали двух других командиров – интересовало, с кем я собираюсь вести войну. И они обеспокоились, когда я отказался отвечать на этот вопрос.
– Узнаете в свое время. Я не хочу, чтобы завтра об этом болтало пол-Испании.
Такой ответ их не слишком устроил, но качать права никто не стал. Поскольку я платил, я и музыку заказывал.
* * *
...По возвращении в замок я отыскал Жанну. Она любезничала с каким-то конюхом на заднем дворе. Увидев меня, почему-то перепугалась и покраснела.– Иди-ка сюда.
Отыскав место, где нас никто не мог подслушать, я остановился и пристально посмотрел на девушку. В больших, широко раскрытых глазах Жанны любопытство перемешивалось с затаенным страхом. Ничего хорошего от любых перемен в своей жизни она не ждала.
– Я собираюсь отправиться в гости к одному барону, – начал я, – и хочу, чтобы ты поехала со мной.
Она безмолвно опустила голову. Ни возражений, ни вопросов.
– Мне нужна твоя помощь.
Безразличие и боязнь перед будущим исчезли. Зато любопытство так и загорелось в ее глазах.
– Этот барон, Фернандо де Грасиане, – один из вассалов графа Альфаро, – сказал я. – Я хочу склонить его выступить со мной против графа. Но видишь ли, в чем дело... Когда мы с ним беседовали в первый раз, он сказал кое-что, что теперь заставляет меня предполагать, что Альфаро... ммм... околдовал его так же, как и многих других своих людей. Так же, как он пытался с Алонсо – помнишь, тот рассказывал? – но с Алонсо почему-то у него ничего не вышло... По виду Фернандо не скажешь, что он вообще способен бояться. Но когда он говорил о своем синьоре, в его голосе был страх. Ужас. Совершенно неестественный для рыцаря и воина. Я хочу, чтобы ты избавила его от этого... ммм... от этого заклятья.
Жанна снова потупила взгляд и тихо стала перебирать завязки собственного пояска.
– Не знаю... Наверное, у меня не получится...
– Должно получиться, – жестко сказал я. – Иди собирайся. Выезжаем сейчас же.
* * *
Замок Фернандо ничуть не изменился за прошедшее время. Барон – тоже. Он встретил меня на внутреннем дворе и сразу же пригласил отобедать. Статус Жанны он выяснять не стал. Когда мы направились в обеденный зал, Жанна тихо скользнула следом.– Вы сильно рисковали, приехав сюда, – добродушно заметил барон, когда мы заняли свои места: я – рядом с хозяином замка, Жанна – где-то на дальнем конце стола. Очевидно, сесть ближе ей не хватило наглости. По ее статусу ей вообще полагалось есть в комнате для слуг.
– Вот как? – приподнял я бровь.
– Я слышал, вы сбежали от Альфаро... хе-хе, поздравляю... Сейчас он вовсю разыскивает вас, девушку, – барон кивнул на Жанну, – и какого-то нищего оборванца, имени которого не называют.
– Уж не выдадите ли вы нас, любезный дон Фернандо? – посмеиваясь, спросил я.
– Я? Ни в коем случае! Вы ведь знаете, как я «люблю» нашего графа. Но и приезжать ко мне – если уж вам удалось выбраться живым из замка Кориньи – не следовало. Слишком близко. Долго я вас укрывать не смогу. Так что не обессудьте...
– Вы совершенно неверно истолковали причины моего посещения, – прервал я барона. – Я не прятаться к вам приехал. У меня к вам есть дело.
Фернандо забеспокоился и поднял руку.
– Все дела после обеда. Я уже чувствую, как сюда несут жаркое... – Он втянул носом воздух и улыбнулся. – Я вчера был на охоте и убил замечательного оленя...
...Не знаю, что в этом олене было замечательного. Мясо как мясо. По мне – поросенок вкуснее.
После обеда, дождавшись, пока слуги унесут грязную посуду и сами уберутся из комнаты, я вкратце поведал барону историю своего посещения замка Кориньи. Дона Фернандо мой рассказ не слишком удивил.
– Я вас предупреждал, – сказал он по завершении моей истории. – Это сущий дьявол.
– Дьявол или не дьявол, но я собираюсь начать против него войну. И приглашаю вас, дон Фернандо, присоединиться к этому славному предприятию.
– Война? – В нем на миг как будто бы вспыхнуло что-то, но тут же снова угасло. – Это что, шутка? С Альфаро нельзя воевать.
– Можно. Если ударить неожиданно, он не успеет собрать войска.
– Неожиданно? – Барон невесело рассмеялся. – Он мгновенно узнает о том, что происходит во всех частях света, а вы хотите подобраться к нему незаметно!
– У него много шпионов. Но у меня есть пара идей, как можно отвлечь их внимание.
– Дело не в шпионах, любезный дон Андрэ, а в...
– Нет, дон Фернандо, дело именно в шпионах. Я имел весьма долгий разговор с Альфаро и представляю, как он действует и мыслит. Он не ясновидящий и не узнает мгновенно о том, что происходит за сто лье от него. Может быть, он и колдун, но его способности сильно преувеличены. Как видите, меня он до сих пор не нашел. И не найдет, если вы прикажете своим слугам держать язык за зубами.
Барон задумался. Что-то медленно разгоралось в нем...
– В этом нет необходимости, – наконец сказал он. – Мои люди любят графа не больше моего.
– Так вы со мной или нет?
– Я... – Он колебался. – Не знаю, Андрэ... Я не хочу снова... встречаться с этим человеком... А тем более – на поле брани.
– А вам и не придется. Чести перерезать ему глотку я вам все равно не уступлю.
– А вы не боитесь, что...
– Не боюсь. К тому же на меня его колдовство не действует.
– Вы так думаете?
– Альфаро мне это сам сказал.
– А как вы рассчитываете сбить с толку шпионов? – уже с живым интересом осведомился барон.
– Вот тут-то мне и потребуется ваша помощь, – признался я. – У меня уже есть небольшое войско. Наемники. Проблема в том, что если начать переправлять их сюда, граф забеспокоится и начнет собирать собственных людей. Поэтому надо сделать так, чтобы все подумали, что удар направлен не на Альфаро.
– А на кого?
– А вот это вы, дон Фернандо, выберете сами.
– Я? – удивился барон.
– Вы. Если вы сделаете вид, что собираетесь начать войну с кем-нибудь из своих давних недругов – полагаю, у вас имеются и другие враги, кроме собственного синьора, – то появление в ваших землях большого количества наемников любезного дона Альфаро встревожит не очень сильно. Вы сделаете вид, что это вы их наняли.
Фернандо по-прежнему колебался. Страх, который я заметил еще в первое свое посещение его замка, отчаянно боролся с искушением.
– Решайтесь, Фернандо.
– Вы... – Он поднял на меня взгляд. – Вы правду сказали, что его колдовство бессильно против вас?
Как малые дети... Небось, этот Фернандо на своем веку лишил жизни не одного человека. Счет мог идти на десятки. Но то – в бою. А скажешь такому «Бу!» и упомянешь про колдовство, и он безропотно, опустив руки, пойдет навстречу собственной смерти.
– Правду.
Он резко кивнул. Решился.
– Я с вами.
* * *
Мы еще о многом говорили с ним – описывать наш разговор во всех подробностях нет нужды. Когда мы с Жанной выехали из его замка и отправились обратно на север, я поблагодарил ее за хорошую работу. Ведьмочка быстро взглянула на меня и снова опустила глаза. Мне ее взгляд не слишком понравился.– А говорила: ничего не получится... – решил поддразнить я Жанну.
– Я думала, – тихо сказала она, – что он будет закрыт, как и... как и те люди...
– А он не был?
– Фернандо не был заколдован, господин Андрэ. Совсем.
– Черт! А почему же тогда...
– Это были страх и отчаяние. Только отчаяние и страх...
– Ну и...
– Вы дали ему надежду, мой господин. И страх ушел сам собой. Я здесь ни при чем.
* * *
...Когда я во второй раз приехал в Сарагосу, Иосиф бар Ицхак встретил меня вместе с молодым человеком, который вполне мог оказаться его дальним родственником. Молодой человек по имени Рувим присутствовал и при нашем дальнейшем разговоре, выполняя роль молчаливого свидетеля. После передачи денег Иосиф наконец обратил на него мое внимание.– Я хочу, чтобы Рувим поехал с вами, – промолвил он.
Я пожал плечами. Если эти люди хотят удостовериться, что их капиталовложения будут использованы именно на те цели, о которых мы договаривались, а не на какие-нибудь другие, то они имеют на это право. Мне было все равно, будет за мной кто-нибудь наблюдать или нет. Я не собирался никого обманывать.
Но все оказалось не совсем так, как я полагал.
– Рувим – замечательный архитектор и инженер, – сказал бар Ицхак. – Кроме того, Рувим весьма преуспел в изучении языков, особенно латыни и греческого. Он учился в Риме и Константинополе. Он прочитал много книг, описывающих военные машины римлян. Он будет вам полезен.
Я по-новому посмотрел на соплеменника Иосифа бар Ицхака. Судя по его ответному взгляду, поручение, данное бар Ицхаком, юношу не радовало совершенно. Но ему, похоже, не оставили выбора.
* * *
...По моему приказу Хайме Толстяк и его ребята потихоньку начали перебазироваться в земли барона Фернандо де Грасиане. Барон также вовсю вооружался. У кого-то из его соседей прибавится седых волос...По возможности все это время я старался в землях графа Альфаро и близ них не светиться. На юг я отправился с последней партией наемников, солдатами Санчо из Вильябы. Октябрь подходил к концу. Кроны деревьев горели, как золото, и золотом же были усеяны лесные дороги, по которым продвигался отряд. Говорят, нормальные люди в это время уже не воюют.
Ерунда.
Благородные люди воюют тогда, когда оскорблена их честь. А наемники воюют тогда, когда им заплатят.
Диего Тольпенсьеро наконец осознал всю серьезность моей затеи. Хотя он и не верил в ее успешное осуществление, в стороне оставаться Диего уже не мог. Позволить, чтобы вызволением его родственницы занимался посторонний человек, а самому сидеть тихо и не высовываться, значило навеки запятнать свою репутацию клеймом труса. Скрипя зубами, Диего дал мне людей. Всего полторы дюжины. Но больше у него не было.
Возглавлял их, само собой, Эгвеньо. Уж с ним-то, несмотря на его дикий нрав, общий язык найти было куда проще, чем с его расчетливым папашей. Мы даже подружились. Это было нетрудно. Но в отмороженности Эгвеньо немногим уступал Ги де Эльбену.
Если я когда-нибудь вернусь в свое родное время, то спокойно смогу выступать дрессировщиком в цирке.
Глава девятая
...Человек по имени Мигель негромко стучит в дверь. Он долго ждет ответа. Не дождавшись, стучит еще раз. Он очень надеется на то, что сон его господина уже подошел к концу.
Но нет. Кажется, нет.
Мигель осторожно открывает дверь и входит в комнату. Как в логово льва.
И все же, несмотря на такое отношение, Мигель искренне любит своего господина и предан ему всем сердцем.
Внутри комнаты все так же, как было, когда он заходил сюда последний раз. Мигель уже успел привыкнуть к отсутствию Раура, бешеной твари, готовой вцепиться в любого, кто смел чересчур приблизиться к хозяину замка. Теперь Раура нет. Но Альфаро это не беспокоит. Так, как не беспокоит и бегство франка. Ну... почти не беспокоит.
Мигель останавливается в двух шагах от кресла и склоняется в поклоне. Он знает, что сейчас это выражение покорности не имеет никакого смысла, но ничего не может с собой поделать. Сидящий в кресле человек его не видит. Его глаза полузакрыты, а разум и дух бродят где-то далеко... очень далеко.
– Дон... дон Альфаро! – сглотнув, зовет Мигель.
Никакого ответа. Мигель снова открывает рот, но закрывает его, не произнеся ни звука. Управляющий не решается прикоснуться к господину или окликнуть его погромче. У управляющего есть все основания для страха.
Мигель занял эту должность три месяца назад. Он прекрасно помнит, как кончил свои дни предыдущий управляющий Энрике. Это был сухой старик, решительный и властный. И вот как-то Энрике, получив срочное сообщение, сразу же отправился в покои графа. Мигель в то время был его помощником.
Так же как и сейчас, граф спал. Если Мигелю не изменяет память, как раз в то время – то есть три месяца назад – граф стал проводить во сне целые дни. Он мог проспать несколько дней кряду. Его дыхание становилось замедленным, кожа – совсем бледной. Пребывая в этом состоянии, он не нуждался в пище и не мочился под себя. Никто не смел его беспокоить, а Раур охранял его сон.
Сообщение было очень срочным. Раур едва не загрыз их, когда они с Энрике пытались дозваться графа. Но от шума Альфаро так и не проснулся. Энрике очень беспокоился. Несколько человек капитана Ортоньо смогли удержать собаку, накинув на нее сеть. Энрике приблизился и потряс графа за плечо. Альфаро издал тихий стон, его веки дрогнули. Он начал приходить в себя. Медленно, очень медленно.
Когда он очнулся настолько, что смог понимать, что происходит вокруг, Энрике изложил суть дела, ради которого пришел. Альфаро слушал его очень внимательно. Без раздражения, без гнева.
Мигель вообще не может вспомнить случая, когда его господин гневался.
Когда Энрике закончил, Альфаро взглянул на Ортоньо. Пальцем указал капитану на своего управляющего:
– Убей его.
Ортоньо выполнил приказ без колебаний. Потому что знал: помедли он хотя бы мгновение, мертвецов сегодня будет двое.
Когда труп унесли, палец указал на Мигеля. Помощник управляющего содрогнулся, встретившись глазами со своим господином.
– Ты, – сказал Альфаро, – займешь место Энрике. Помни, как он кончил. Никогда не прерывай мой сон, если я не откликаюсь на свое имя. Никогда. Даже если камни начнут падать с неба.
...Мигель слишком хорошо помнит тот день. И не смеет нарушить приказ. Хотя его сообщение куда важнее того, что три месяца назад принес графу Энрике. Но – не смеет.
Несмотря на уловку, к которой прибегли враги графа, Мигелю все же стало известно, для войны с кем именно собирается войско у них под боком, в землях Фернандо де Грасиане. У графа де Кориньи отличные шпионы. Везде. Сведения поступили вовремя. Теперь надо призвать вассалов и раздавить дерзкого врага. Но призвать вассалов может только синьор. Много времени потеряно, но еще не поздно...
Но граф пребывает в волшебном сне....
...Через два часа Мигель снова заходит в покои своего господина. Там – все без изменений. Дух Альфаро витает где-то далеко. Может быть, в адской бездне, которая его породила.
...Альфаро не просыпается ни вечером, ни следующим утром. Мигель понимает: надо что-то делать. На свой страх и риск он посылает сообщение в Менханьо и Умберто де Коломьи, одному из вассалов графа. Это все, что он успевает. После пожара в конюшне у них не хватает лошадей.
...А потом уже становится поздно что-либо предпринимать: враги встают под стенами Кориньи. Начинается осада.
* * *
...То обстоятельство, что я собираюсь начать войну во время королевского мира, ни Хайме, ни двух других главарей не волновало. Они – всего лишь наемники. Какой с них спрос? Никакого. Топор – или, если верить слухам, петля – грозили только двум шеям: моей и Фернандо. Впрочем, я надеялся выиграть эту войну раньше, чем король Педро засуетится. Более того, я надеялся, что он не станет суетиться вообще. Я надеялся провести эту войну втихую.Невозможно? В двадцатом веке – да. Но не в двенадцатом. Ни телефона, ни телеграфа, ни компьютерной сети здесь пока еще не изобрели. По моему мнению, были приличные шансы на то, что Педро может и не узнать о маленькой сваре, произошедшей в южных пределах его королевства.
Куда больше, чем нарушение королевского мира, моих подручных взволновало имя человека, против которого им предлагалось сражаться.
– Дьявол! Вы должны были нас предупредить! – рявкнул Родриго Пуэро. Хайме, чье мнение беспокоило меня гораздо больше, пока молчал.
– Я предупредил. Только что.
– Я ухожу!
– Что-что ты сказал?! «Ухожу»?! Я что, ослышался?!
– Тысяча дьяволов! Это самое проигрышное дело, о котором я когда-либо слышал!
– Тебе-то не все ли равно?
– Я не хочу иметь дело с Альфаро.
– Струсил?
Родриго Пуэро с ненавистью посмотрел на меня, но ничего не сказал. Я повернулся к Хайме и Санчо:
– Надеюсь, у вас-то колени не задрожали при имени этого колдунчика?
Хайме вышел из задумчивости.
– Нет, – сказал он равнодушно. – Пока – нет. Посмотрим, что будет дальше и как пойдет осада. Если задрожат, я никого об этом предупреждать не стану. Уйду и все.
– Я остаюсь, – сказал Санчо.
– А я ухожу, – Родриго встал, – и увожу своих людей. Сейчас же.
– Стой, Родриго, – бросил я в спину смутьяну. – Ты не можешь уйти просто так.
Он настороженно оглянулся. Положил руку на меч:
– Почему же это?
– Вчера я заплатил тебе за неделю вперед. Верни деньги и убирайся.
Родриго злобно уставился на меня. Я усмехнулся. Пусть попробует вытянуть из солдат полученное вчера жалованье. Часть которого они вдобавок уже успели промотать. Сегодня полночи мне не давали заснуть пьяные вопли и визги шлюх, сопровождавших наше бравое воинство в двух крытых повозках.
Я его убедил.
– Семь дней, – процедил Родриго. – И ни дня больше.
– Сядь на место и послушай, что я тебе скажу. Я уверен, что через неделю все вы двинетесь отсюда обратно в Тортосу. С кошельками, набитыми золотом графа Кориньи. Долгой осады не будет. Я не собираюсь ждать, когда сюда подойдут войска вассалов графа. Лучше всего вообще обойтись без осады. Ворваться в Кориньи неожиданно, блокировать ворота, подтянуть основную массу войск и взять этот чертов замок прежде, чем они успеют очухаться. Но когда мы двинемся на юг от Фернандо, в графстве Кориньи отыщутся люди, которые пожелают сообщить своему синьору о нашем войске. Поэтому наша задача: отловить всех, кто попытается это сделать. Барон Фернандо даст вам в помощь своих егерей и лесничих. Людей, пригодных к такому делу, надо найти и отправить уже часа через два-три. А выступаем мы сегодня вечером, сразу же после того, как стемнеет. Два ночных перехода – и мы на месте.
* * *
Кое-какие плоды моя идея принесла. М-да... кое-какие.Следующим утром одна из таких групп изловила курьера, скакавшего из замка Кориньи. Курьер вез сообщение одному из баронов графа. Мол, все плохо, на нас идут войной, срочно собирай людей и двигай сюда.