Страница:
– Ну... Да нет, ну... Не то, чтобы я сделал ему больно, но я уже, честно скажу, сам себя не помнил... Я – врач, взрослый мужчина, а он меня доконал! Да как доконал! В общем, я схватил его за плечи и потряс так, что у него голова замоталась. «Чем помочь?! Говори! Я помогу, помогу, если это в моих силах!» – кричу ему. Сцена была, скажу я вам, непередаваемая! Слава богу, что никто в это время ко мне в кабинет не заглянул!.. Дальше он упал на колени, он принялся целовать мне руки, – я больше его не удерживал – он говорил: «Вы – мой родственник, хоть и дальний, вы – успешный, известный человек, и про вас все говорят, что вы сделали себя сами. Вы – self made man. Но если человек может сделать себя сам, то точно так же можно сделать другого, чтобы тот не мучался, чтобы дни того не тянулись в ужасном мраке. Каждый день, что я не Пенза, для меня ужасная пытка и мрак. Сделайте, слепите меня Пензой. Да, я знаю, на то, чтобы сделать себя, вы потратили полжизни, а до этого тоже были на вашем пути и ужасные пытки, и мрак, и страдания, но ведь на то и прогресс, на то и современные технологии, чтобы то, что раньше занимало полжизни, сегодня происходило бы всего за несколько часов! Слепите меня из той гадкой и противной глины, из которой я состою, слепите меня Пензой, а я уж потом сам смогу, постараюсь стать больше, чем Пенза! Я хочу стать Пензой не завтра, не потом, а сегодня, чтобы глина больше не мучалась, не страдала во мраке собственной бесформенности! Сделайте меня Пензой, вы можете, можете, я уверен! Сделайте меня! – закричал он в еще более ужасном отчаянии, чем прежде».
– Но как?! Как он себе это представляет? – изумился Не-Маркетинг.
– Я тоже задал ему примерно такой вопрос...
– И что он ответил?
– Он ответил, что Пенза – это четкая технология, алгоритм поведения, нечто вроде рецепта приготовления блюда. Что же до меня, то я, по мнению подростка, обладая опытом, мудростью и известным пониманием того, что от меня требуется, мог бы внимательно понаблюдать за Пензой (если я этого ещё не сделал), разгадать его пружинки и маленькие практические хитрости (если ещё не разгадал), «просечь», как выразился подросток, в чём тут технология (если ещё не «просёк»), и просто натренировать, «натаскать» подростка на применение этой технологии. Так опытный продюсер «делает» из ничего, из глупеньких и неопытных мальчиков и девочек успешную поп-группу, указывая им что и как петь... Родители подростка не могут помочь ему в этом, потому что (тут уж, простите, он сказал именно так) они глупы, ничего не понимают в современных пиар-технологиях, и не только не могут никого «сделать», но и сами-то себя никем не сделали. Сам же он, подросток, ещё слишком слаб, ещё слишком неопытен, ещё не обладает достаточным багажом информаций, чтобы враз разгадать все пружинки, маленькие хитрости и практические подробности успешной пиар-технологии Пензы, с помощью которой тот так ловко оперирует информационными потоками и сам, в том числе и одним своим пензенским видом, создает их. Он, подросток, на днях окончательно понял, что на то, чтобы самостоятельно разгадать и освоить технологию Пензы, ему понадобятся годы. Подросток взывал к моей совести, жалости и умолял меня стать его своеобразным имиджмейкером и продюсером, отталкиваясь при этом от образца Пензы. Поскольку подросток имеет перед Пензой подавляющее преимущество в возрасте (Пенза, хоть и молод, но уже и не мальчик), то он, подросток, выставив на кон ту же технологию, что и Пенза (Пенза-то эту технологию наработал где наитием, а где и опытом за несколько лет), так вот, выставив на кон ту же технологию, что и Пенза, подросток, безусловно, перещеголял бы известного журналиста, потому что, конечно же, когда взрослый человек делает что-то хорошо, это впечатляет окружающих, но когда подросток, от которого такой прыти нельзя было бы ожидать, делает то же самое, что и взрослый и столь же хорошо, это не просто впечатляет, а поражает. И конечно, при соревновании информаций в данном случае победят информации подростка, а не взрослого. Уж такова человеческая психология: опытный взрослый никого не удивляет, а тот же самый опыт, присутствующий у подростка, – поражает воображение. Что же касается одноклассников, то среди них, естественным образом никто не обладает ни информацией, ни технологией, взять их им негде, а следовательно, подросток не будет иметь себе равных. Что же касается того, сможет ли он успешно применять технологию Пензы, то тут у подростка сомнений нет – сможет, безусловно, сможет! Для такого копирования он достаточно способен. Подросток затмит Пензу в области создания многочисленных и разнообразных информационных потоков (потому что он не только скопирует, но и начнет постепенно понемногу развивать и модернизировать технологию Пензы, улучшит её, сделает более совершенной), а как только он затмит Пензу (впрочем, вполне достаточно и просто сравняться с ним), то сразу станет и лидером в их школьной компании, и в интернет-газете займет главное место, и школьная королева красоты, без всяких сомнений, окажется у его ног. Собственно говоря, насколько я понял, подростку не обязательно вступать в открытое победоносное соревнование с Пензой, поскольку он ещё школьник, такому соревнованию пока в принципе негде состояться, если не считать телепередачи, про которую подросток упомянул, и в которой он собирается участвовать. А вот стать «как Пенза и потом – даже больше, чем Пенза» в глазах своих сверстников-одноклассников – это то, что ему очень даже нужно! Иначе – мрак, тоска, уныние! «Помогите мне, – повторил он вновь. – Окажите мне священную помощь и рассейте мрак вокруг меня!»
Господин сделал паузу.
– Ну говорите, говорите же! Что вы ему ответили?
– Я, конечно, от такой просьбы просто опешил, тем более, что я к тому моменту сопереживал ему так, как, наверное, его родители никогда ему не сопереживали. Опешил, и не знал, что сказать!.. Но сказать-то что-то надо было, не молчать же мне! «Что за бред!» – сказал я ему. – «Как я могу тебя слепить?! Я не могу! Я никакой не продюсер и не имиджмейкер, и к пиар-технологиям я никакого отношения не имею! Ты, – сказал я ему, – сам должен всего добиться, если тебе чего-то нужно! Что за бред, говорю, с тобой?! Какая еще технология? Что ты городишь?! Ты в себе ли?» Тут уж, знаете ли, я к стыду своему, растерял весь свой врачебный этикет; вы знаете, страшное ощущение: совершенно отчетливо понимаю, что он именно очень даже в себе, что это я после его спектаклей и заявлений уже изрядно не в себе, а он-то – в себе, то есть, понимаю, что у него на месте и своя логика, и свой расчет и разговор он этот, скорее всего, заранее обдумал. Тоесть, может быть, эмоция его перехлестнула, и спокойно говорить он не смог, и разревелся, как мальчишка (так ведь он, действительно, мальчишка! Это про взрослого можно сказать «как мальчишка», а он мальчишка и есть) но основные мысли, которые он мне сказал, он уже знал заранее, и шёл ко мне именно с тем, чтобы их сказать. А я, что делать со всем этим – не знаю! И главное: если б хоть под какой-нибудь опыт, под какой-нибудь имевшийся у меня шаблон эта ситуация подходила! Так ведь нет! Он ведь так завернул, что еще немного – и согласишься с ним, что он несчастен, пребывает во мраке и мой святой долг – слепить его согласно пензенской технологии и тем самым прекратить его период пребывания во мраке и страдании. Применить, так сказать, прогрессивный метод! Вот до чего я в тот момент дошёл! До чего меня, взрослого дядьку, отца двоих взрослых дочерей, ваш племянник довёз! Просто конец света!
– А вы говорите, он без способностей!.. Странно, если Пенза, его кумир, ну уж, по крайней мере, отчасти его кумир, то не более естественным было бы обратиться с просьбой о помощи и совете не к вам, а к Пензе! Пусть Пенза ему технологии и передаёт! – заметил Не-Маркетинг.
– Во-от! Именно! Я тоже спросил его об этом: а что Пенза? Ты говорил с ним обо всём этом?
– И что мой племянник ответил?
– Что говорил. Но результат почему-то не удовлетворил его. Что произошло между ним и Пензой он не рассказал подробно, я понял, что он не хочет рассказывать об этом, а поскольку в этой истории я участвую, в общем-то, не по своей воле, то я не стал у него ничего выпытывать и настаивать на подробностях. Да, тут еще есть одно обстоятельство... Дело в том, что в последнее время положение подростка стало просто невыносимым... Тут есть обстоятельства, вернее, одно обстоятельство, вернее, группа обстоятельств, которое оказывает в последнее время едва ли не самое большое воздействие на жизнь, а вернее говоря, на депрессию подростка. Может быть, для истории окружающих его информаций это и не было важно, но для него, как для организма, это было крайне важно. Это история его организма и мельчайшие движения в истории этого организма ужасно отражались на всём огромном здании его жизни. Но это обстоятельство – слишком личное дело подростка, и я не хочу о нём говорить с вами подробно. Вы – взрослый человек и должны о многом в этом деле догадываться без дополнительных прямолинейных разъяснений. Да... В тот раз всё закончилось тем, что в мой кабинет зашёл посетитель, и сказал, что он больше не может ждать, что у него назначен прием, в общем, фактически начал скандалить. Вы знаете, мой кабинет находится в хорошем офисном здании, у меня очень солидная клиентура, эти люди ценят свое время. Подросток встрепенулся и выбежал из кабинета вон. Но я тогда понял, что он вернётся, что это только начало истории. И точно... На следующий день он появился вновь. И опять все те же мольбы о помощи. Я начал убеждать его логически, что он неправ и сделать так, как он хочет, невозможно в принципе, что если у него есть какая-то мечта, то действовать надо совсем по-другому. Он выслушал всё, что я ему говорил, но опять ко мне ломились пациенты, и он ушёл. Он успел только сказать, что я ужасно несовременен и ничего не понимаю в современных технологиях, и в этом всё дело, но он уверен, что я, в конце-концов разберусь в них... Сегодня он подловил меня у двери в гараж, когда я собирался ехать обедать, он был очень подавлен, опять ревел и молил о помощи, как будто я не высказывал ему своего мнения насчет его фантазий, и как будто он по-прежнему надеется на то, что я пойду у него на поводу. Я опять повторил ему, что он неправ, и что я готов помочь ему разобраться в его жизни, но при этом никаким «технологом и имиджмейкером для него не стану, равно как не стану разбираться ни в каких современных технологиях, поскольку никаких технологий здесь не вижу, а вижу один лишь бред и работу расстроенного неудачами воображения». На это он в слезах сказал мне, что нарочно так умолял меня и унижался передо мной своими просьбами, что он хотел испытать всю мою низость и черствость, он нарочно представил мне очень подробно и реалистично те мучения, которые он испытывает, так, чтобы было понятно – будь у меня сердце, я бы, конечно же, не выдержал и помог ему. Но теперь ему ясно: сердца у меня нет, а стало быть, и говорить ему со мной смысла никакого нет. Ещё раз он повторил, что всё, что было между нами сказано – это строжайший секрет и с этими словами куда-то убежал, а я твердо решил разыскать его мать и поговорить с ней. Я бы сделал это раньше, но у меня нет её телефона, а тот родственник, который нас связал, сейчас уехал с семьей на отдых. Как всегда, знаете, когда надо, никого не найдешь! Так что я очень рад вашему появлению!
Господин достал из кармана пиджака пачку сигарет, вынул одну, дрожащими руками прикурил.
– Что же здесь нужно сделать? – спросил Не-Маркетинг.
– Здесь необходимо всерьез задуматься, но сейчас я бы не стал ничего делать, – проговорил господин. Из ноздрей у него выходил сигаретный дым. Не-Маркетинга передернуло.
– Как «не стал бы ничего делать»?! Он страдает, ему надо помочь. Мы не можем бездействовать!
– Вот тебе и на! Кажется, я слышу прежний разговор! Только уже не от подростка, а от вас! Ещё немного, и вы скажете, что необходимость помочь – священна. Только я, убей бог, не понимаю, как практически вы станете оказывать ему эту «священную помощь» с её дребеденью про пиар-технологию, про пружинки и объем информации, про Пензу?!
– Как раз это я и хотел спросить у вас: как практически оказать ему помощь, которую он называет священной? – раздраженно проговорил Не-Маркетинг.
– Я думаю, что если мы, действительно, хотим помочь ему, то тогда наш долг – сказать ему, что никаких пиар-технологий, как он их понимает, пружинок и объемов информации не существует, он не находится ни в какой крайней ситуации, а напротив даже, находится в самой обычной, самой нормальной ситуации, в которой находились и находятся миллионы подростков. По сравнению с ними, он просто слишком чувствителен, слишком истерик, слишком паникер!
– Вас совсем не трогают его мучения? – мрачно спросил Не-Маркетинг.
– Трогают, конечно меня трогают мучения несчастного существа, которое ничего не может понять прежде всего потому, что оно слишком мало ещё пожило на этом свете, потому, что те задачи, которые это слабенькое и неопытное существо ставит перед своим мозгом, еще очень слабеньким, неразвитым и ненатренированным, неопытным, для него еще невыполнимы. Он – и его сверстники, он – и низкое серое небо, он – и родители, он – и яркий рекламный щит, он – и его собственное будущее, которое он пытается строить на основе пиар-технологии Пензы, он – и что ему сейчас делать в смысле той же самой пензенской технологии... Он никак не может всё это сопоставить, проанализировать, обработать весь этот леденящий кровь хаос множества информаций.
Что-то ужасное происходило с Не-Маркетингом в те секунды, пока господин говорил эти слова. Некая ужасная мука корежила его. Но господин, кажется, так увлёкся своей речью, что не замечал этих перемен в состоянии собеседника.
– Но он никак не в крайней ситуации, он просто слишком многого хочет от своего центра по обработке информации, от своего мозга, он требует от него разрешения таких задач, к которым тот ещё не готов!
– А-а! О-о!.. – корчился Не-Маркетинг. Он хотел сказать что-то, но слова застревали в горле, сведенном спазмом, и получались одни лишь междометия.
– Он сходит с ума исключительно от собственной неспособности соответствовать своему нынешнему умственному развитию так же просто и естественно, как делает это большинство его нормальных и уравновешенных сверстников. Его сердце растет гораздо быстрее, чем его мозг. Душа его растет гораздо более интенсивными скачками, чем тот орган, который обрабатывает информации, поступающие из окружающего мира. Да и не все информации ему пока ещё, по относительной малости возраста, ещё доступны. А без этих информаций невозможно понять целое, невозможно в принципе создать то ноу-хау, которое он так мучительно пытается создать.
– Но он же именно об этом и говорил с вами! – наконец выговорил Не-Маркетинг. – Ему очень больно и тоскливо, и он хочет, чтобы вы помогли ему: как ищущая внешних партнеров фабрика, которая не может самостоятельно выпустить какой-то сложное изделие, он просит вас обработать наиболее важные и принципиальные информации и дать ему окончательный результат! Он – очень умный подросток и, – я не знаю, как он сам до этого дошел, – но он осознал ограниченность собственных возможностей! Он понимает, что не может на данном этапе своего развития самостоятельно разобраться в информационном хаосе, но отчаянно ищет пути достичь этого.
– Я не могу ему в этом помочь, хотя бы потому, что часть информационного хаоса образована теми информациями, которые находятся не вне его, а внутри его собственной головы, внутри его души. Я не знаю этих информаций и узнать их невозможно!
– Вы просто не хотите их узнавать! Узнать их невероятно сложно, но, в принципе, можно. Вы просто не хотите связываться с такой ужасной и титанической задачей! – закричал на господина Не-Маркетинг.
– Я просто считаю, что всё это бессмысленно, глупо и абсолютно ненужно прежде всего самому подростку! – в свою очередь закричал господин. – Ему нужно стать обычным нормальным подростком и не лезть ни в какие дебри!
В этот момент явственно послышалась трель мобильного телефона. Господин полез в карман, вытащил телефон, нажал кнопку.
– Алло! – проговорил он.
В следующее мгновение лицо его изменилось.
– Минуточку, минуточку, – сказал он своему собеседнику и, проделав какие-то манипуляции с мобильным телефоном, – видимо, отключая микрофон, – повернулся к Не-Маркетингу:
– Это он, ваш племянник! Говорит, что некий очень умный и действительно добрый человек оказал ему священную помощь, и в результате он, подросток, успешно овладел той технологией, о которой он мечтал и встал вровень с Пензой! Впрочем, такое вы должны послушать сами!
Вновь, бормоча «Здесь есть функция громкоговорящей связи, всё будет слышно!» он что-то такое сделал с телефоном, затем взяв Не-Маркетинга за рукав, притянул его к себе. Держа телефон перед собой, господин проговорил:
– Да-да, я слушаю, продолжай!
Видимо, теперь была включена громкоговорящая связь, потому что всё, что ответил подросток, было слышно достаточно отчетливо, несмотря на шум проезжавших мимо них автомобилей.
– Вы слушаете? По поводу мрака, который окружал меня... Вы слышите, что я говорю?
– Да-да, я слышу тебя, – громко сказал господин. – Ты что-то начал говорить по поводу мрака?
Несмотря на то, что господин говорил не в микрофон, подросток расслышал вопрос.
– Да, по поводу мрака, который меня окружал меня со всех сторон. Его больше нет, он рассеялся, – услышал Не-Маркетинг из трубки голос подростка, столь похожего на него самого такого, каким он был, когда ему было столько же лет. – Человек, которого вы не знаете, оказал мне информационную помощь, и у меня всё получилось! Моё предположение о том, что мне просто не хватает знания некоторых аспектов технологии полностью подтвердилось! Всё здорово, всё отлично, я был полностью прав в своих предположениях, мне просто недоставало терпения дождаться требуемого результата. Но теперь я его, наконец, дождался: я достиг именно того, чего хотел и к чему стремился – мне удалось оперировать информациями так же ловко, как это делает Пенза, очень многие, почти все из тех, с кем я каждый день общаюсь, это уже оценили. Так что я даже рад, что вы не оказали мне никакой помощи. Я думаю, что если бы вы начали оказывать мне помощь, у вас всё равно бы ничего не получилось, потому что, как я понял, вы совершенно не разбираетесь в современных технологиях оперирования с информациями, вы бы только отняли у меня столь драгоценное для мня время. А так мне помог действительно классный специалист, с чьей помощью я достиг превосходных результатов, а на вас я времени потерял, по счастью, совсем немного – только то, что я был у вас в кабинете и беседовал с вами...
Затем из трубки послышались короткие гудки.
– Он всё врёт! Я уверен, что он врёт! – вскричал господин. – Никто не мог оказать ему никакой информационной помощи! Это всё чушь и бред, и эта задача по оказанию информационной помощи попросту невыполнима.
– Почему же вы так уверены?
– Уверен, уверен! К тому же...
– Что, к тому же?
– Он не мог превзойти Пензу, это точно, я в этом уверен!
– Зачем же он тогда всё это вам сказал?
– Это пиар-кампания! Это пиар-кампания, которую он проводит по принципу «ты – тот, кем сам себя считаешь». Он обмолвился об этом во время нашей встречи, он говорил, что если у него ничего не получится, то у него останется только один выход – такая пиар-кампания! Так что теперь он будет врать и изображать успех изо всех сил. У него ничего не получается, но признаться в этом он уже не в силах, он становится вруном, лжецом, он начинает источать какую-то ужасную ложь в ужасных количествах... О, боже! Моя машина! Моя жена попала в аварию! – неожиданно воскликнул господин, глядя куда-то через дорогу.
Не-Маркетинг посмотрел в ту же сторону и понял, что господин смотрит туда, где стоит тот самый автобус-«пазик», задевший на бизнесцентровской территории выезжавшую со стоянки легковушку.
– Вы видите?!.. Простите! Там моя машина. Я не заметил сразу. Это моя жена... Простите! Вы можете...
Как раз в это мгновение в потоке машин, двигавшихся рядом с ними по улице, случилось окно; не договорив, и не дожидаясь, пока Не-Маркетинг ответит что-нибудь, господин побежал через дорогу на другую сторону улицы.
Примерно с полминуты Не-Маркетинг стоял в нерешительности, но поскольку он уже некоторое время назад, ещё пока разговаривал с господином, подумал, что совсем, совсем не лишне ему поспешить на переговоры в фирму – организатор фестиваля фильмов-ужасов, то тут же и пошагал достаточно быстро к станции метро. Нервы его были напряжены.
Он прошёл мимо каких-то контейнеров со строительным мусором и нескольких вагончиков-бытовок на колесах, загораживавших въезд во двор, потом был длинный кирпичный дом, весь первый этаж которого занимала библиотека, – за стеклянными витринами виднелся плохо освещённый зал, стеллажи с книгами, потом был недавно построенный высокий дом, затейливой архитектуры, в его основании размещались какие-то офисы, несколько маленьких продуктовых лавок, салон сотовой связи, а ещё – музыкальный магазинчик, в котором продавались диски и кассеты, и помимо прочего, был компьютерный клуб, очень популярный среди подростков – когда бы Не-Маркетинг ни оказался здесь, всегда у дверей стояло несколько парнишек. Сквозь витрину магазинчика-клуба бил яркий свет, из приоткрытых дверей доносилась громкая музыка. Каждый раз, когда Не-Маркетинг проходил мимо, он всегда смотрел сквозь витрину в зал: полки с ярко оформленными коробочками, рекламные плакаты, шумные подростки, несколько компьютеров на столах возле стены, неширокая дверь, которая вела во второй, поменьше, зал.
Машинально Не-Маркетинг заглянул в витрину и на этот раз: с другой стороны стекол стоял и смотрел на него подросток, столь похожий на него, Не-Маркетинга, такого, каким он был в этом же возрасте! Глаза их встретились.
Глава XVII
– Но как?! Как он себе это представляет? – изумился Не-Маркетинг.
– Я тоже задал ему примерно такой вопрос...
– И что он ответил?
– Он ответил, что Пенза – это четкая технология, алгоритм поведения, нечто вроде рецепта приготовления блюда. Что же до меня, то я, по мнению подростка, обладая опытом, мудростью и известным пониманием того, что от меня требуется, мог бы внимательно понаблюдать за Пензой (если я этого ещё не сделал), разгадать его пружинки и маленькие практические хитрости (если ещё не разгадал), «просечь», как выразился подросток, в чём тут технология (если ещё не «просёк»), и просто натренировать, «натаскать» подростка на применение этой технологии. Так опытный продюсер «делает» из ничего, из глупеньких и неопытных мальчиков и девочек успешную поп-группу, указывая им что и как петь... Родители подростка не могут помочь ему в этом, потому что (тут уж, простите, он сказал именно так) они глупы, ничего не понимают в современных пиар-технологиях, и не только не могут никого «сделать», но и сами-то себя никем не сделали. Сам же он, подросток, ещё слишком слаб, ещё слишком неопытен, ещё не обладает достаточным багажом информаций, чтобы враз разгадать все пружинки, маленькие хитрости и практические подробности успешной пиар-технологии Пензы, с помощью которой тот так ловко оперирует информационными потоками и сам, в том числе и одним своим пензенским видом, создает их. Он, подросток, на днях окончательно понял, что на то, чтобы самостоятельно разгадать и освоить технологию Пензы, ему понадобятся годы. Подросток взывал к моей совести, жалости и умолял меня стать его своеобразным имиджмейкером и продюсером, отталкиваясь при этом от образца Пензы. Поскольку подросток имеет перед Пензой подавляющее преимущество в возрасте (Пенза, хоть и молод, но уже и не мальчик), то он, подросток, выставив на кон ту же технологию, что и Пенза (Пенза-то эту технологию наработал где наитием, а где и опытом за несколько лет), так вот, выставив на кон ту же технологию, что и Пенза, подросток, безусловно, перещеголял бы известного журналиста, потому что, конечно же, когда взрослый человек делает что-то хорошо, это впечатляет окружающих, но когда подросток, от которого такой прыти нельзя было бы ожидать, делает то же самое, что и взрослый и столь же хорошо, это не просто впечатляет, а поражает. И конечно, при соревновании информаций в данном случае победят информации подростка, а не взрослого. Уж такова человеческая психология: опытный взрослый никого не удивляет, а тот же самый опыт, присутствующий у подростка, – поражает воображение. Что же касается одноклассников, то среди них, естественным образом никто не обладает ни информацией, ни технологией, взять их им негде, а следовательно, подросток не будет иметь себе равных. Что же касается того, сможет ли он успешно применять технологию Пензы, то тут у подростка сомнений нет – сможет, безусловно, сможет! Для такого копирования он достаточно способен. Подросток затмит Пензу в области создания многочисленных и разнообразных информационных потоков (потому что он не только скопирует, но и начнет постепенно понемногу развивать и модернизировать технологию Пензы, улучшит её, сделает более совершенной), а как только он затмит Пензу (впрочем, вполне достаточно и просто сравняться с ним), то сразу станет и лидером в их школьной компании, и в интернет-газете займет главное место, и школьная королева красоты, без всяких сомнений, окажется у его ног. Собственно говоря, насколько я понял, подростку не обязательно вступать в открытое победоносное соревнование с Пензой, поскольку он ещё школьник, такому соревнованию пока в принципе негде состояться, если не считать телепередачи, про которую подросток упомянул, и в которой он собирается участвовать. А вот стать «как Пенза и потом – даже больше, чем Пенза» в глазах своих сверстников-одноклассников – это то, что ему очень даже нужно! Иначе – мрак, тоска, уныние! «Помогите мне, – повторил он вновь. – Окажите мне священную помощь и рассейте мрак вокруг меня!»
Господин сделал паузу.
– Ну говорите, говорите же! Что вы ему ответили?
– Я, конечно, от такой просьбы просто опешил, тем более, что я к тому моменту сопереживал ему так, как, наверное, его родители никогда ему не сопереживали. Опешил, и не знал, что сказать!.. Но сказать-то что-то надо было, не молчать же мне! «Что за бред!» – сказал я ему. – «Как я могу тебя слепить?! Я не могу! Я никакой не продюсер и не имиджмейкер, и к пиар-технологиям я никакого отношения не имею! Ты, – сказал я ему, – сам должен всего добиться, если тебе чего-то нужно! Что за бред, говорю, с тобой?! Какая еще технология? Что ты городишь?! Ты в себе ли?» Тут уж, знаете ли, я к стыду своему, растерял весь свой врачебный этикет; вы знаете, страшное ощущение: совершенно отчетливо понимаю, что он именно очень даже в себе, что это я после его спектаклей и заявлений уже изрядно не в себе, а он-то – в себе, то есть, понимаю, что у него на месте и своя логика, и свой расчет и разговор он этот, скорее всего, заранее обдумал. Тоесть, может быть, эмоция его перехлестнула, и спокойно говорить он не смог, и разревелся, как мальчишка (так ведь он, действительно, мальчишка! Это про взрослого можно сказать «как мальчишка», а он мальчишка и есть) но основные мысли, которые он мне сказал, он уже знал заранее, и шёл ко мне именно с тем, чтобы их сказать. А я, что делать со всем этим – не знаю! И главное: если б хоть под какой-нибудь опыт, под какой-нибудь имевшийся у меня шаблон эта ситуация подходила! Так ведь нет! Он ведь так завернул, что еще немного – и согласишься с ним, что он несчастен, пребывает во мраке и мой святой долг – слепить его согласно пензенской технологии и тем самым прекратить его период пребывания во мраке и страдании. Применить, так сказать, прогрессивный метод! Вот до чего я в тот момент дошёл! До чего меня, взрослого дядьку, отца двоих взрослых дочерей, ваш племянник довёз! Просто конец света!
– А вы говорите, он без способностей!.. Странно, если Пенза, его кумир, ну уж, по крайней мере, отчасти его кумир, то не более естественным было бы обратиться с просьбой о помощи и совете не к вам, а к Пензе! Пусть Пенза ему технологии и передаёт! – заметил Не-Маркетинг.
– Во-от! Именно! Я тоже спросил его об этом: а что Пенза? Ты говорил с ним обо всём этом?
– И что мой племянник ответил?
– Что говорил. Но результат почему-то не удовлетворил его. Что произошло между ним и Пензой он не рассказал подробно, я понял, что он не хочет рассказывать об этом, а поскольку в этой истории я участвую, в общем-то, не по своей воле, то я не стал у него ничего выпытывать и настаивать на подробностях. Да, тут еще есть одно обстоятельство... Дело в том, что в последнее время положение подростка стало просто невыносимым... Тут есть обстоятельства, вернее, одно обстоятельство, вернее, группа обстоятельств, которое оказывает в последнее время едва ли не самое большое воздействие на жизнь, а вернее говоря, на депрессию подростка. Может быть, для истории окружающих его информаций это и не было важно, но для него, как для организма, это было крайне важно. Это история его организма и мельчайшие движения в истории этого организма ужасно отражались на всём огромном здании его жизни. Но это обстоятельство – слишком личное дело подростка, и я не хочу о нём говорить с вами подробно. Вы – взрослый человек и должны о многом в этом деле догадываться без дополнительных прямолинейных разъяснений. Да... В тот раз всё закончилось тем, что в мой кабинет зашёл посетитель, и сказал, что он больше не может ждать, что у него назначен прием, в общем, фактически начал скандалить. Вы знаете, мой кабинет находится в хорошем офисном здании, у меня очень солидная клиентура, эти люди ценят свое время. Подросток встрепенулся и выбежал из кабинета вон. Но я тогда понял, что он вернётся, что это только начало истории. И точно... На следующий день он появился вновь. И опять все те же мольбы о помощи. Я начал убеждать его логически, что он неправ и сделать так, как он хочет, невозможно в принципе, что если у него есть какая-то мечта, то действовать надо совсем по-другому. Он выслушал всё, что я ему говорил, но опять ко мне ломились пациенты, и он ушёл. Он успел только сказать, что я ужасно несовременен и ничего не понимаю в современных технологиях, и в этом всё дело, но он уверен, что я, в конце-концов разберусь в них... Сегодня он подловил меня у двери в гараж, когда я собирался ехать обедать, он был очень подавлен, опять ревел и молил о помощи, как будто я не высказывал ему своего мнения насчет его фантазий, и как будто он по-прежнему надеется на то, что я пойду у него на поводу. Я опять повторил ему, что он неправ, и что я готов помочь ему разобраться в его жизни, но при этом никаким «технологом и имиджмейкером для него не стану, равно как не стану разбираться ни в каких современных технологиях, поскольку никаких технологий здесь не вижу, а вижу один лишь бред и работу расстроенного неудачами воображения». На это он в слезах сказал мне, что нарочно так умолял меня и унижался передо мной своими просьбами, что он хотел испытать всю мою низость и черствость, он нарочно представил мне очень подробно и реалистично те мучения, которые он испытывает, так, чтобы было понятно – будь у меня сердце, я бы, конечно же, не выдержал и помог ему. Но теперь ему ясно: сердца у меня нет, а стало быть, и говорить ему со мной смысла никакого нет. Ещё раз он повторил, что всё, что было между нами сказано – это строжайший секрет и с этими словами куда-то убежал, а я твердо решил разыскать его мать и поговорить с ней. Я бы сделал это раньше, но у меня нет её телефона, а тот родственник, который нас связал, сейчас уехал с семьей на отдых. Как всегда, знаете, когда надо, никого не найдешь! Так что я очень рад вашему появлению!
Господин достал из кармана пиджака пачку сигарет, вынул одну, дрожащими руками прикурил.
– Что же здесь нужно сделать? – спросил Не-Маркетинг.
– Здесь необходимо всерьез задуматься, но сейчас я бы не стал ничего делать, – проговорил господин. Из ноздрей у него выходил сигаретный дым. Не-Маркетинга передернуло.
– Как «не стал бы ничего делать»?! Он страдает, ему надо помочь. Мы не можем бездействовать!
– Вот тебе и на! Кажется, я слышу прежний разговор! Только уже не от подростка, а от вас! Ещё немного, и вы скажете, что необходимость помочь – священна. Только я, убей бог, не понимаю, как практически вы станете оказывать ему эту «священную помощь» с её дребеденью про пиар-технологию, про пружинки и объем информации, про Пензу?!
– Как раз это я и хотел спросить у вас: как практически оказать ему помощь, которую он называет священной? – раздраженно проговорил Не-Маркетинг.
– Я думаю, что если мы, действительно, хотим помочь ему, то тогда наш долг – сказать ему, что никаких пиар-технологий, как он их понимает, пружинок и объемов информации не существует, он не находится ни в какой крайней ситуации, а напротив даже, находится в самой обычной, самой нормальной ситуации, в которой находились и находятся миллионы подростков. По сравнению с ними, он просто слишком чувствителен, слишком истерик, слишком паникер!
– Вас совсем не трогают его мучения? – мрачно спросил Не-Маркетинг.
– Трогают, конечно меня трогают мучения несчастного существа, которое ничего не может понять прежде всего потому, что оно слишком мало ещё пожило на этом свете, потому, что те задачи, которые это слабенькое и неопытное существо ставит перед своим мозгом, еще очень слабеньким, неразвитым и ненатренированным, неопытным, для него еще невыполнимы. Он – и его сверстники, он – и низкое серое небо, он – и родители, он – и яркий рекламный щит, он – и его собственное будущее, которое он пытается строить на основе пиар-технологии Пензы, он – и что ему сейчас делать в смысле той же самой пензенской технологии... Он никак не может всё это сопоставить, проанализировать, обработать весь этот леденящий кровь хаос множества информаций.
Что-то ужасное происходило с Не-Маркетингом в те секунды, пока господин говорил эти слова. Некая ужасная мука корежила его. Но господин, кажется, так увлёкся своей речью, что не замечал этих перемен в состоянии собеседника.
– Но он никак не в крайней ситуации, он просто слишком многого хочет от своего центра по обработке информации, от своего мозга, он требует от него разрешения таких задач, к которым тот ещё не готов!
– А-а! О-о!.. – корчился Не-Маркетинг. Он хотел сказать что-то, но слова застревали в горле, сведенном спазмом, и получались одни лишь междометия.
– Он сходит с ума исключительно от собственной неспособности соответствовать своему нынешнему умственному развитию так же просто и естественно, как делает это большинство его нормальных и уравновешенных сверстников. Его сердце растет гораздо быстрее, чем его мозг. Душа его растет гораздо более интенсивными скачками, чем тот орган, который обрабатывает информации, поступающие из окружающего мира. Да и не все информации ему пока ещё, по относительной малости возраста, ещё доступны. А без этих информаций невозможно понять целое, невозможно в принципе создать то ноу-хау, которое он так мучительно пытается создать.
– Но он же именно об этом и говорил с вами! – наконец выговорил Не-Маркетинг. – Ему очень больно и тоскливо, и он хочет, чтобы вы помогли ему: как ищущая внешних партнеров фабрика, которая не может самостоятельно выпустить какой-то сложное изделие, он просит вас обработать наиболее важные и принципиальные информации и дать ему окончательный результат! Он – очень умный подросток и, – я не знаю, как он сам до этого дошел, – но он осознал ограниченность собственных возможностей! Он понимает, что не может на данном этапе своего развития самостоятельно разобраться в информационном хаосе, но отчаянно ищет пути достичь этого.
– Я не могу ему в этом помочь, хотя бы потому, что часть информационного хаоса образована теми информациями, которые находятся не вне его, а внутри его собственной головы, внутри его души. Я не знаю этих информаций и узнать их невозможно!
– Вы просто не хотите их узнавать! Узнать их невероятно сложно, но, в принципе, можно. Вы просто не хотите связываться с такой ужасной и титанической задачей! – закричал на господина Не-Маркетинг.
– Я просто считаю, что всё это бессмысленно, глупо и абсолютно ненужно прежде всего самому подростку! – в свою очередь закричал господин. – Ему нужно стать обычным нормальным подростком и не лезть ни в какие дебри!
В этот момент явственно послышалась трель мобильного телефона. Господин полез в карман, вытащил телефон, нажал кнопку.
– Алло! – проговорил он.
В следующее мгновение лицо его изменилось.
– Минуточку, минуточку, – сказал он своему собеседнику и, проделав какие-то манипуляции с мобильным телефоном, – видимо, отключая микрофон, – повернулся к Не-Маркетингу:
– Это он, ваш племянник! Говорит, что некий очень умный и действительно добрый человек оказал ему священную помощь, и в результате он, подросток, успешно овладел той технологией, о которой он мечтал и встал вровень с Пензой! Впрочем, такое вы должны послушать сами!
Вновь, бормоча «Здесь есть функция громкоговорящей связи, всё будет слышно!» он что-то такое сделал с телефоном, затем взяв Не-Маркетинга за рукав, притянул его к себе. Держа телефон перед собой, господин проговорил:
– Да-да, я слушаю, продолжай!
Видимо, теперь была включена громкоговорящая связь, потому что всё, что ответил подросток, было слышно достаточно отчетливо, несмотря на шум проезжавших мимо них автомобилей.
– Вы слушаете? По поводу мрака, который окружал меня... Вы слышите, что я говорю?
– Да-да, я слышу тебя, – громко сказал господин. – Ты что-то начал говорить по поводу мрака?
Несмотря на то, что господин говорил не в микрофон, подросток расслышал вопрос.
– Да, по поводу мрака, который меня окружал меня со всех сторон. Его больше нет, он рассеялся, – услышал Не-Маркетинг из трубки голос подростка, столь похожего на него самого такого, каким он был, когда ему было столько же лет. – Человек, которого вы не знаете, оказал мне информационную помощь, и у меня всё получилось! Моё предположение о том, что мне просто не хватает знания некоторых аспектов технологии полностью подтвердилось! Всё здорово, всё отлично, я был полностью прав в своих предположениях, мне просто недоставало терпения дождаться требуемого результата. Но теперь я его, наконец, дождался: я достиг именно того, чего хотел и к чему стремился – мне удалось оперировать информациями так же ловко, как это делает Пенза, очень многие, почти все из тех, с кем я каждый день общаюсь, это уже оценили. Так что я даже рад, что вы не оказали мне никакой помощи. Я думаю, что если бы вы начали оказывать мне помощь, у вас всё равно бы ничего не получилось, потому что, как я понял, вы совершенно не разбираетесь в современных технологиях оперирования с информациями, вы бы только отняли у меня столь драгоценное для мня время. А так мне помог действительно классный специалист, с чьей помощью я достиг превосходных результатов, а на вас я времени потерял, по счастью, совсем немного – только то, что я был у вас в кабинете и беседовал с вами...
Затем из трубки послышались короткие гудки.
– Он всё врёт! Я уверен, что он врёт! – вскричал господин. – Никто не мог оказать ему никакой информационной помощи! Это всё чушь и бред, и эта задача по оказанию информационной помощи попросту невыполнима.
– Почему же вы так уверены?
– Уверен, уверен! К тому же...
– Что, к тому же?
– Он не мог превзойти Пензу, это точно, я в этом уверен!
– Зачем же он тогда всё это вам сказал?
– Это пиар-кампания! Это пиар-кампания, которую он проводит по принципу «ты – тот, кем сам себя считаешь». Он обмолвился об этом во время нашей встречи, он говорил, что если у него ничего не получится, то у него останется только один выход – такая пиар-кампания! Так что теперь он будет врать и изображать успех изо всех сил. У него ничего не получается, но признаться в этом он уже не в силах, он становится вруном, лжецом, он начинает источать какую-то ужасную ложь в ужасных количествах... О, боже! Моя машина! Моя жена попала в аварию! – неожиданно воскликнул господин, глядя куда-то через дорогу.
Не-Маркетинг посмотрел в ту же сторону и понял, что господин смотрит туда, где стоит тот самый автобус-«пазик», задевший на бизнесцентровской территории выезжавшую со стоянки легковушку.
– Вы видите?!.. Простите! Там моя машина. Я не заметил сразу. Это моя жена... Простите! Вы можете...
Как раз в это мгновение в потоке машин, двигавшихся рядом с ними по улице, случилось окно; не договорив, и не дожидаясь, пока Не-Маркетинг ответит что-нибудь, господин побежал через дорогу на другую сторону улицы.
Примерно с полминуты Не-Маркетинг стоял в нерешительности, но поскольку он уже некоторое время назад, ещё пока разговаривал с господином, подумал, что совсем, совсем не лишне ему поспешить на переговоры в фирму – организатор фестиваля фильмов-ужасов, то тут же и пошагал достаточно быстро к станции метро. Нервы его были напряжены.
Он прошёл мимо каких-то контейнеров со строительным мусором и нескольких вагончиков-бытовок на колесах, загораживавших въезд во двор, потом был длинный кирпичный дом, весь первый этаж которого занимала библиотека, – за стеклянными витринами виднелся плохо освещённый зал, стеллажи с книгами, потом был недавно построенный высокий дом, затейливой архитектуры, в его основании размещались какие-то офисы, несколько маленьких продуктовых лавок, салон сотовой связи, а ещё – музыкальный магазинчик, в котором продавались диски и кассеты, и помимо прочего, был компьютерный клуб, очень популярный среди подростков – когда бы Не-Маркетинг ни оказался здесь, всегда у дверей стояло несколько парнишек. Сквозь витрину магазинчика-клуба бил яркий свет, из приоткрытых дверей доносилась громкая музыка. Каждый раз, когда Не-Маркетинг проходил мимо, он всегда смотрел сквозь витрину в зал: полки с ярко оформленными коробочками, рекламные плакаты, шумные подростки, несколько компьютеров на столах возле стены, неширокая дверь, которая вела во второй, поменьше, зал.
Машинально Не-Маркетинг заглянул в витрину и на этот раз: с другой стороны стекол стоял и смотрел на него подросток, столь похожий на него, Не-Маркетинга, такого, каким он был в этом же возрасте! Глаза их встретились.
Глава XVII
Великий город
Не-Маркетинг остановился, – подросток не отвёл взгляда, по-прежнему пристально смотрел сквозь витрину на Не-Маркетинга. Смотрел на копию себя, но только в подростковом возрасте и Не-Маркетинг. Так продолжалось секунд пять.
Затем подросток сделал знак рукой: заходите сюда!
Не-Маркетинг чувствовал, что голова его начинает болеть. Он был слишком переутомлён уже, а всевозможные события всё происходили и происходили. Он не понимал теперь, как он может успеть на переговоры в фирму, которая занималась организацией фестиваля фильмов ужасов, ведь теперь было слишком поздно – рабочий день, наверное, уже сейчас подходил к концу, – как назло, часы Не-Маркетинг надеть забыл, он даже не знал, сколько сейчас времени. Скорее всего, в фирме, что располагалась в здании кинотеатра, сейчас все расходятся по домам, если до сих пор ещё не разошлись.
Не-Маркетинг толкнул дверь и, пропустив выбежавшего из компьютерного клуба мальчишку, зашёл внутрь. Подросток, который был копией Не-Маркетинга в юном возрасте, смело шагнул ему навстречу:
– Вы?! Вы пришли?!.. Так быстро? Я думал, что ехать вам здесь не меньше полутора часов!
– Я ниоткуда не ехал. Я просто шёл из своего офиса к метро, – озадаченно проговорил Не-Маркетинг.
– Подождите, но вы же написали, что поедете на электричке, а потом на автобусе?! – подросток говорил очень громким и взвинченным голосом.
– Я ничего тебе не писал. И вообще-то, я совершенно не понимаю, о чем ты говоришь...
– Ваше письмо... Я говорю сейчас о вашем письме! – воскликнул подросток ещё более истерично.
– О моём письме?! – вскинул брови Не-Маркетинг. – Что за письмо?
Подросток, так похожий на юного Не-Маркетинга, неожиданно погрустнел и стал говорить значительно тише:
– Электронное... Так это не с вами я общался в Интернете?!
– Нет... – ответил Не-Маркетинг. – Мы не общались с тобой в Интернете, но мы общались...
Подросток внимательно посмотрел на него, протянул:
– А-а, подождите, я, кажется, вспоминаю... Точно, вы же были в гостинице! Вы имеете отношение к передаче? Верно?
– Да, я был в гостинице, но первый раз мы встретились с тобой немного раньше. Помнишь, ты подошёл ко мне возле станции метро и спросил, где можно поесть? Я до сих пор помню как ты, выразился, «где можно съесть какое-нибудь горячее блюдо», помнишь? Мне эта встреча с тобой и этот вопрос показались такими странными!
Подросток помрачнел ещё больше.
– Что же тут странного? Я не вижу тут ничего странного. Впрочем, может быть, вы и правы. Даже не «может быть», а точно, вы правы! Это надо признать. Да только, что с того, что я тогда вёл себя странно? Ведь это было «тогда». «Тогда» – это уже только «тогда», прошлое. Того прошлого больше нет, всё переменилось, больше нет того странного мальчика, который стоял тогда у станции метро и просил сказать ему, где тут можно поесть каких-либо горячих блюд. Тот мальчик очень нервничал и не понимал, как ему быть и что ему делать, он не мог найти нужные информации. В том числе и про дешевые горячие блюда, которые могли спасти его от начинавшейся головной боли. У того мальчика был период серьезных испытаний, суровых дней, период нахождения непривычных, доселе неведомых ему технологий оперирования информациями. Но те суровые дни закончились и крепкое родилось, теперь в моём арсенале есть не только знание подробностей столь необходимых мне технологий, но есть и умение применять эти технологии на практике. Правда, умение нуждается в дальнейшей тренировке, оттачивании и шлифовке, но это уже мелочи по сравнению с тем, что мне удалось преодолеть прежние собственные нелепость и идиотизм, и отсутствие технологий, которые, как раз, и выражались в таких вот дурацких вопросах про горячие блюда...
Затем подросток сделал знак рукой: заходите сюда!
Не-Маркетинг чувствовал, что голова его начинает болеть. Он был слишком переутомлён уже, а всевозможные события всё происходили и происходили. Он не понимал теперь, как он может успеть на переговоры в фирму, которая занималась организацией фестиваля фильмов ужасов, ведь теперь было слишком поздно – рабочий день, наверное, уже сейчас подходил к концу, – как назло, часы Не-Маркетинг надеть забыл, он даже не знал, сколько сейчас времени. Скорее всего, в фирме, что располагалась в здании кинотеатра, сейчас все расходятся по домам, если до сих пор ещё не разошлись.
Не-Маркетинг толкнул дверь и, пропустив выбежавшего из компьютерного клуба мальчишку, зашёл внутрь. Подросток, который был копией Не-Маркетинга в юном возрасте, смело шагнул ему навстречу:
– Вы?! Вы пришли?!.. Так быстро? Я думал, что ехать вам здесь не меньше полутора часов!
– Я ниоткуда не ехал. Я просто шёл из своего офиса к метро, – озадаченно проговорил Не-Маркетинг.
– Подождите, но вы же написали, что поедете на электричке, а потом на автобусе?! – подросток говорил очень громким и взвинченным голосом.
– Я ничего тебе не писал. И вообще-то, я совершенно не понимаю, о чем ты говоришь...
– Ваше письмо... Я говорю сейчас о вашем письме! – воскликнул подросток ещё более истерично.
– О моём письме?! – вскинул брови Не-Маркетинг. – Что за письмо?
Подросток, так похожий на юного Не-Маркетинга, неожиданно погрустнел и стал говорить значительно тише:
– Электронное... Так это не с вами я общался в Интернете?!
– Нет... – ответил Не-Маркетинг. – Мы не общались с тобой в Интернете, но мы общались...
Подросток внимательно посмотрел на него, протянул:
– А-а, подождите, я, кажется, вспоминаю... Точно, вы же были в гостинице! Вы имеете отношение к передаче? Верно?
– Да, я был в гостинице, но первый раз мы встретились с тобой немного раньше. Помнишь, ты подошёл ко мне возле станции метро и спросил, где можно поесть? Я до сих пор помню как ты, выразился, «где можно съесть какое-нибудь горячее блюдо», помнишь? Мне эта встреча с тобой и этот вопрос показались такими странными!
Подросток помрачнел ещё больше.
– Что же тут странного? Я не вижу тут ничего странного. Впрочем, может быть, вы и правы. Даже не «может быть», а точно, вы правы! Это надо признать. Да только, что с того, что я тогда вёл себя странно? Ведь это было «тогда». «Тогда» – это уже только «тогда», прошлое. Того прошлого больше нет, всё переменилось, больше нет того странного мальчика, который стоял тогда у станции метро и просил сказать ему, где тут можно поесть каких-либо горячих блюд. Тот мальчик очень нервничал и не понимал, как ему быть и что ему делать, он не мог найти нужные информации. В том числе и про дешевые горячие блюда, которые могли спасти его от начинавшейся головной боли. У того мальчика был период серьезных испытаний, суровых дней, период нахождения непривычных, доселе неведомых ему технологий оперирования информациями. Но те суровые дни закончились и крепкое родилось, теперь в моём арсенале есть не только знание подробностей столь необходимых мне технологий, но есть и умение применять эти технологии на практике. Правда, умение нуждается в дальнейшей тренировке, оттачивании и шлифовке, но это уже мелочи по сравнению с тем, что мне удалось преодолеть прежние собственные нелепость и идиотизм, и отсутствие технологий, которые, как раз, и выражались в таких вот дурацких вопросах про горячие блюда...