Страница:
– Этот юный мерзавец, беспризорник, перепугался, когда довел моего родственника – со страха исчез, сбежал, лег на дно... Интересно, где прячется Иван Бобылев? У вас не искали? – он вдруг перескочил на другую тему.
– Никто не знает, где я живу... – пробормотал Не-Маркетинг. В этот момент его охватила необыкновенная злоба:
– Хватит! Вы как шакал! Только собираете подробности! Вы же!.. – Не-Маркетинг не находил слов. – Мальчишка умер!.. На вас это, похоже, не произвело никакого впечатления!.. Вы – циничный и злой тип! Вам наплевать даже на своих!.. Ждете, когда я провалюсь в тартарары?!.. Добавите мою фотографию в свой чемоданчик в подшивочку к Ивану Бобылеву?!.. Подросток умер, а вы!.. Убирайтесь!
Лебок пробормотал «В нашей семье подросток и его родители всегда стояли особняком...» «Убирайтесь!» – опять прокричал Не-Маркетинг. «Я считаю, что этот парнишка всегда был какой-то не такой...» – опять проговорил Лебок, словно не веря в то, что ему все же придется оставить Не-Маркетинга в покое. – «Старик, конечно, одинаково ко всем относился...» Покосившись не Не-Маркетинга, он все же отсел от него на несколько кресел вбок... Там как раз случайно было одно свободное место.
Разговаривая с внуком фотографа, Не-Маркетинг опять упустил что-то из происходившего на сцене... Когда он к ней повернулся, Пенза уже громко говорил:
– Дорогие телезрители, на нашем шоу очень часто звучали истории про то, как кто-то из приглашенных нами гостей незадолго до шоу увидел черта с рогами, вереницу мертвецов в саванах или тайное логово инопланетян, которые задумали погубить нашу цивилизацию!..
Действительно, на ток-шоу Пензы очень часто обсуждались темы, связанным с паранормальными явлениями, в качестве экспертов на них присутствовали парапсихологи, оккультисты, доктора каких-то странных наук, всерьез рассуждавшие на тему инопланетного присутствия. Правда, такие темы поднимались не каждый раз, но определенное тяготение к ним у Пензы было, да и зрители принимали такие выпуски передачи с особым восторгом...
– Так что и от сегодняшнего ток-шоу вы ждете чего-нибудь вкусненького – какой-нибудь истории, как кто-нибудь накануне встретился с восставшим из могилы вампиром. Вам хочется тайн, чего-то ужасного и загадочного. Я вас понимаю... Люди страсть как любят, когда им щекочут нервишки. Не так, чтобы сильно, а в меру... Нам всем хочется привычных и любимых сказочек про бледных дьяволов, сосущих кровь, а вместе с кровью и силы людей, про привидений и инопланетных пришельцев... В этом желании нет ничего плохого... Посмотрите вокруг, – разве декорации этой студии не напоминают вам атмосферу, в которой вам и мне приходится жить – кругом мрак, страх и тревога, бесконечные потоки сюрреалистической лжи, которые колышутся в нашем городе как эти вот черные полотнища. Кругом так же как черные полотнища, как этот искусственный ветер взвихривается что-то темное, мутное, непонятное, о чем не хочется думать. От всего этого хочется отвлечься! Маленький испуг от сказочки про мертвеца служит нам тренировкой, которая потом позволяет легче перенести большой испуг от встречи с настоящей угрюмой ложью и настоящим ужасом... Да-да, это всего лишь тренировка для наших нервов! И я, дорогие телезрители, забавляя вас подобным образом, всегда чувствовал, что делаю благородное дело! Мое шоу помогало людям!.. Но сегодня все по-другому! Вопреки обыкновению сказочек не будет! Среди наших гостей нет ни одного, который бы встретил вчера черта с рогами, чудище с другой планеты или даже самого захудалого мертвеца с кладбища. Всего этого нет!.. Как бы вам, уважаемые телезрители, не хотелось верить в шастающих по городу мертвецов и чудищ, признаюсь вам, что лично я в них сегодня не верю и никогда не верил!.. Наука опровергает их существование! Никаких мертвецов нет! – громко произнес Пенза. – Да-да, всего этого нет...
Он сделал паузу, оглядывая людей в зрительном зале...
– Есть что-то значительно более ужасное, чем мертвецы и чудовища! – громко проговорил он затем. – Загадочное, непонятное... Это загадочное и непонятное – современная эпоха! Есть люди, которые называют ее эпохой новых технологий и прогресса, но есть и другие, которые являются ее ярыми ненавистниками и предупреждают о грядущем царстве черной лжи, основы которого, как они утверждают, закладываются именно в наши дни. Нечто, говорят они, происходит в современном мире. Не знаю, сколь велико и глобально это нечто, только я тоже чувствую – все мы находимся на каком-то рубеже. Что это за рубеж?! Не знаю... Что-то происходит... Даже у нас в телекомпании, в этой телестудии происходит что-то непостижимое, странное, загадочное... Все лезут с какими-то новыми информациями, все сходят с ума, взвихривается какой-то бред, процветают интриги, на белое говорят – черное, на черное – белое, никто никому не доверяет, все подозревают друг-друга в ужасных кознях... Я думаю, все эти информации взвихрились не просто так, не просто так кто-то ожидает нового пророка, а кто-то мечтает об основании новой религии!.. Конечно, этому может быть множество самых разных объяснений... Может быть изменилось положение небесных светил – и мы вошли в новую эру Водолея, незнакомую эру!.. Не знаю! А может просто в одной телекомпании и на одном ток-шоу случайно совпали по времени несколько маленьких рубежей нескольких маленьких жизней, часть из которых после этого должна просто физически прекратиться, а часть – скатиться под гору, в бесконечное безвременье, мрак, небытие. А может, происходящее сейчас – это рубеж города, народа и эпохи, после которого не будет ни этого города, ни этого народа ни этой эпохи... Может быть, наша жизнь, как болезнь, стала развиваться в совершенно неблагоприятном направлении... Может, это вообще рубеж всей нашей цивилизации... А может и то, и другое и третье... Я не знаю... Но какой-то сдвиг происходит. И он гораздо более ужасен, чем все вереницы мертвецов, чертей с рогами и инопланетных чудовищ вместе взятых, появление которых мы обсуждали с вами прежде. Так что, уважаемые телезрители, не бойтесь, если вы этого боитесь и не ждите с замиранием, если вы этого ждете – чудище не появится!..
– Вот оно!
Зал вздрогнул от этого крика.
– Смотрите, что-то стоит!
Пенза мгновенно обернулся: действительно наверху той высокой лестницы, что возвышалась на середине сцены виднелась какая-то черная фигура, – развевавшиеся под действием искусственного ветра полотнища скрывали ее – временами ее вообще не было видно, но в иные мгновения, когда полотнища под действием ветра чуть сдвигались, черный силуэт становился совершенно отчетливо виден...
Пенза вздрогнул и затем застыл, – испуг, отразившийся на его лице, выглядел столь подлинным, что все моментально поняли – молодой чрезвычайно нарядно одетый журналист не играет – появление черного силуэта буквально парализовало его, – происходит что-то, не предусмотренное сценарием ток-шоу...
Черный силуэт двинулся вниз и через несколько мгновений, отодвигая рукой черные полотнища с лестницы на сцену спустился разыскиваемый убийца – Иван Бобылев... Вид его, как всегда, был ужасен. Это был самый настоящий человек с кладбища.
Глава XLII
– Никто не знает, где я живу... – пробормотал Не-Маркетинг. В этот момент его охватила необыкновенная злоба:
– Хватит! Вы как шакал! Только собираете подробности! Вы же!.. – Не-Маркетинг не находил слов. – Мальчишка умер!.. На вас это, похоже, не произвело никакого впечатления!.. Вы – циничный и злой тип! Вам наплевать даже на своих!.. Ждете, когда я провалюсь в тартарары?!.. Добавите мою фотографию в свой чемоданчик в подшивочку к Ивану Бобылеву?!.. Подросток умер, а вы!.. Убирайтесь!
Лебок пробормотал «В нашей семье подросток и его родители всегда стояли особняком...» «Убирайтесь!» – опять прокричал Не-Маркетинг. «Я считаю, что этот парнишка всегда был какой-то не такой...» – опять проговорил Лебок, словно не веря в то, что ему все же придется оставить Не-Маркетинга в покое. – «Старик, конечно, одинаково ко всем относился...» Покосившись не Не-Маркетинга, он все же отсел от него на несколько кресел вбок... Там как раз случайно было одно свободное место.
Разговаривая с внуком фотографа, Не-Маркетинг опять упустил что-то из происходившего на сцене... Когда он к ней повернулся, Пенза уже громко говорил:
– Дорогие телезрители, на нашем шоу очень часто звучали истории про то, как кто-то из приглашенных нами гостей незадолго до шоу увидел черта с рогами, вереницу мертвецов в саванах или тайное логово инопланетян, которые задумали погубить нашу цивилизацию!..
Действительно, на ток-шоу Пензы очень часто обсуждались темы, связанным с паранормальными явлениями, в качестве экспертов на них присутствовали парапсихологи, оккультисты, доктора каких-то странных наук, всерьез рассуждавшие на тему инопланетного присутствия. Правда, такие темы поднимались не каждый раз, но определенное тяготение к ним у Пензы было, да и зрители принимали такие выпуски передачи с особым восторгом...
– Так что и от сегодняшнего ток-шоу вы ждете чего-нибудь вкусненького – какой-нибудь истории, как кто-нибудь накануне встретился с восставшим из могилы вампиром. Вам хочется тайн, чего-то ужасного и загадочного. Я вас понимаю... Люди страсть как любят, когда им щекочут нервишки. Не так, чтобы сильно, а в меру... Нам всем хочется привычных и любимых сказочек про бледных дьяволов, сосущих кровь, а вместе с кровью и силы людей, про привидений и инопланетных пришельцев... В этом желании нет ничего плохого... Посмотрите вокруг, – разве декорации этой студии не напоминают вам атмосферу, в которой вам и мне приходится жить – кругом мрак, страх и тревога, бесконечные потоки сюрреалистической лжи, которые колышутся в нашем городе как эти вот черные полотнища. Кругом так же как черные полотнища, как этот искусственный ветер взвихривается что-то темное, мутное, непонятное, о чем не хочется думать. От всего этого хочется отвлечься! Маленький испуг от сказочки про мертвеца служит нам тренировкой, которая потом позволяет легче перенести большой испуг от встречи с настоящей угрюмой ложью и настоящим ужасом... Да-да, это всего лишь тренировка для наших нервов! И я, дорогие телезрители, забавляя вас подобным образом, всегда чувствовал, что делаю благородное дело! Мое шоу помогало людям!.. Но сегодня все по-другому! Вопреки обыкновению сказочек не будет! Среди наших гостей нет ни одного, который бы встретил вчера черта с рогами, чудище с другой планеты или даже самого захудалого мертвеца с кладбища. Всего этого нет!.. Как бы вам, уважаемые телезрители, не хотелось верить в шастающих по городу мертвецов и чудищ, признаюсь вам, что лично я в них сегодня не верю и никогда не верил!.. Наука опровергает их существование! Никаких мертвецов нет! – громко произнес Пенза. – Да-да, всего этого нет...
Он сделал паузу, оглядывая людей в зрительном зале...
– Есть что-то значительно более ужасное, чем мертвецы и чудовища! – громко проговорил он затем. – Загадочное, непонятное... Это загадочное и непонятное – современная эпоха! Есть люди, которые называют ее эпохой новых технологий и прогресса, но есть и другие, которые являются ее ярыми ненавистниками и предупреждают о грядущем царстве черной лжи, основы которого, как они утверждают, закладываются именно в наши дни. Нечто, говорят они, происходит в современном мире. Не знаю, сколь велико и глобально это нечто, только я тоже чувствую – все мы находимся на каком-то рубеже. Что это за рубеж?! Не знаю... Что-то происходит... Даже у нас в телекомпании, в этой телестудии происходит что-то непостижимое, странное, загадочное... Все лезут с какими-то новыми информациями, все сходят с ума, взвихривается какой-то бред, процветают интриги, на белое говорят – черное, на черное – белое, никто никому не доверяет, все подозревают друг-друга в ужасных кознях... Я думаю, все эти информации взвихрились не просто так, не просто так кто-то ожидает нового пророка, а кто-то мечтает об основании новой религии!.. Конечно, этому может быть множество самых разных объяснений... Может быть изменилось положение небесных светил – и мы вошли в новую эру Водолея, незнакомую эру!.. Не знаю! А может просто в одной телекомпании и на одном ток-шоу случайно совпали по времени несколько маленьких рубежей нескольких маленьких жизней, часть из которых после этого должна просто физически прекратиться, а часть – скатиться под гору, в бесконечное безвременье, мрак, небытие. А может, происходящее сейчас – это рубеж города, народа и эпохи, после которого не будет ни этого города, ни этого народа ни этой эпохи... Может быть, наша жизнь, как болезнь, стала развиваться в совершенно неблагоприятном направлении... Может, это вообще рубеж всей нашей цивилизации... А может и то, и другое и третье... Я не знаю... Но какой-то сдвиг происходит. И он гораздо более ужасен, чем все вереницы мертвецов, чертей с рогами и инопланетных чудовищ вместе взятых, появление которых мы обсуждали с вами прежде. Так что, уважаемые телезрители, не бойтесь, если вы этого боитесь и не ждите с замиранием, если вы этого ждете – чудище не появится!..
– Вот оно!
Зал вздрогнул от этого крика.
– Смотрите, что-то стоит!
Пенза мгновенно обернулся: действительно наверху той высокой лестницы, что возвышалась на середине сцены виднелась какая-то черная фигура, – развевавшиеся под действием искусственного ветра полотнища скрывали ее – временами ее вообще не было видно, но в иные мгновения, когда полотнища под действием ветра чуть сдвигались, черный силуэт становился совершенно отчетливо виден...
Пенза вздрогнул и затем застыл, – испуг, отразившийся на его лице, выглядел столь подлинным, что все моментально поняли – молодой чрезвычайно нарядно одетый журналист не играет – появление черного силуэта буквально парализовало его, – происходит что-то, не предусмотренное сценарием ток-шоу...
Черный силуэт двинулся вниз и через несколько мгновений, отодвигая рукой черные полотнища с лестницы на сцену спустился разыскиваемый убийца – Иван Бобылев... Вид его, как всегда, был ужасен. Это был самый настоящий человек с кладбища.
Глава XLII
«Лермонтов, Михаил Юрьевич, восстаньте!»
Узнав Ивана Бобылева Пенза было шагнул в его сторону, но тот хрипло прокричал:
– Уйди! Прочь, лукавый сатана!..
Пенза опять замер. Затем он как-то сделал несколько шагов в сторону и оказавшись у развевающихся черных полотнищ стал почти незаметен. Все внимание зала было теперь приковано к Ивану Бобылеву.
Иван Бобылев вытащил из кармана руку с зажатым в ней ножом и высоко подняв ее, угрожающе потряс им... Тут же вокруг него образовалось свободное пространство.
– Ну что, мрачное и тупое стадо! – обратился он к залу. – Как видите, представители мрачного и тупого стада, события развиваются по нарастающей. И это только начало!.. Все еще впереди!.. А вы-то сидели и веселились, выпятив вперед свои сытые животики!.. Веселились!..
Вдруг лицо его, и без того зверское, перекосило особой злостью:
– «О, как мне хочется смутить веселость их!» Знаете, представители мрачного и тупого стада, чьи это стихи?!.. Да нет, откуда вам знать?!.. Такого вы, тупые жвачные животные, знать не можете. Лермонтов, Михаил Юрьевич, вас забыли здесь!.. – воскликнул он, потрясая ножом и обращаясь куда-то к небесам...
Затем он опять обратился к залу:
– Не в весельи правда и суть, а в боли, в слезах, которые пропитали эту землю! Правду говорит мой сын, который сейчас здесь же, на передаче – со всем этим морем боли должно что-то произойти, какой-то итог! Что-то!.. А вы веселитесь, вы смеетесь. Лермонтов, Михаил Юрьевич, восстаньте!.. Я верю в то, что сказал Христос Спаситель – убогие, калечные, неудачливые – спасутся, им будет принадлежать царство! А удачливым счастье не светит, как не светит верблюду пролезть в игольное ушко! Это моя вера, моя религия, потому что это я – убогий! А вы – вы счастливы, вы улыбаетесь, это не ваша религия!
– Бросьте, какой же вы убогий?! Вы – певец, хоть и бывший! – крикнул Пенза.
– Вот именно, что бывший! Я, может быть, и не убогий, но я тот, чья судьба пошла наперекосяк. А это значит, что для меня уготовано царство божие! Я наконец понял в чем дело! Я не виноват в собственном неблагополучии! Я все делал хорошо! Я все делал правильно! Но нечто не давало состояться моему счастью...
– Отец, не надо! Никакого нечто нет! Мы сами виноваты во всех наших неблагополучиях. Но все можно поправить!.. Надо только во всем разобраться, главное только придумать как!.. Мы во всем разберемся...
– Замолчи! Не встревай! Ты ничего не знаешь... Есть! Есть!.. Оно довело меня! Происходит конец моей жизни, конец титанической борьбы с неведомым, которая называется «жизнь Ивана Бобылева». Всю жизнь я боролся с чем-то мрачным, неведомым, мутным, едва уловимым, о котором только что сказал мой сын... В моем поясе – бомб а!..
Зал вздрогнул.
– Что, испугались?.. Это вам не мертвецы с вампирами... Это нечто – мутное, едва уловимое порождало ужасное неблагополучие. Оно губило мое счастье, уничтожало надежды, подтачивало мои силы и изнуряло меня. Вот что, в моем поясе – бомб а. Если сейчас кто-нибудь попытается арестовать меня – смотрите...
Никто и не пытался арестовывать его.
– Изнуренный и лишенный счастья я отравлял все вокруг... Да, я признаю – я был ужасным человеком, я губил всех тех, кто был рядом со мной. Я не дал своему сыну достаточных информаций и он, пользуясь информациями малочисленными, ложными, непроверенными сделал ошибку – а кто бы в его положении такой ошибки не сделал? – и направился через Приморье к границе с Северной коммунистической Кореей с чемоданом наркотической травки, чтобы пересечь границу, продать там наркоту, нанять лодку и ехать в Японию. По дороге к границе его и задержали... Жизнь его после этого была сломана... Лишь благодаря моей известности он не сел на долгие годы в тюрьму... Во всем виноват я со своей жизнью, а в моей жизни во всем виновато темное, мутное, неведомое нечто, о котором ни одному нормальному человеку не захочется думать. Ведь нормальному человеку хочется всегда думать о чем-то ясном, понятном, легко объяснимом. Мир нормального человека должен быть привычен и прост. И это вовсе не плохо и не смешно. Без привычного и простого мира нельзя построить счастливую, удачную жизнь.
Но привычный и простой мир закончился, потому что в нем появился я, Иван Бобылев. А раз появился я, то вскоре появился и мой сын – Не-Маркетинг. Это он, он сгущал краски и ждал все более решительных информаций, с детства он был отравлен парами темного и мутного, которое отравило меня. А раз появился Не-Маркетинг, но свихнулся и Маркетинг, а он в свою очередь привлек Пензу и так пошло и поехало...
Нечто погубило мою жизнь, а я погублю вас всех... Пояс, пояс здесь со мной...
Все опять задрожали от страха, когда он похлопал себя по животу...
– Что же погубило мою жизнь? Что за странная, темная и мутная сила?!.. Кто она и что она? Нечто!.. Что это? Мертвец или мертвецы? Вампир или вампиры? Таинственный космический луч, поразивший мой мозг и мое сердце? Зловещие пришельцы или быть может какая-то змея, которая поднялась из глубин мирового океана и укусила меня во сне, пока я спал?.. Я не знаю, не знаю... Но я хочу сегодня, напоследок, перед своей смертью увидеть его. Я чувствую, оно здесь, ему очень хорошо среди всех этих черных красок, среди этих тревожно колышущихся полотнищ, оно здесь, здесь!.. Оно перебегает от одного полотнища к другому, хоронится за ними, следит за нами, внимательно слушает, о чем мы здесь говорим... Помнишь, сынок, там, на кладбище, ты все призывал мертвых восстать из гробов, чтобы разыскать ту ужасную причину, которая коренится в сути всех вещей и которая сгубила их жизни. Сейчас мы увидим эту причину, сейчас оно откроется нам!..
– Отец, прекрати! Я не могу тебя больше слушать! Это ужасный бред! Это не ты говоришь!
– Не подходи! Не подходи! Я взорву и тебя и себя и всех!
– Ты не можешь такого говорить!.. Это не ты! Я не буду слушать того, кто вселился в тебя!
Он закрыл уши руками.
– Я хочу его видеть!.. Ведь я уже почти мертвец и мы все здесь почти мертвецы! – он похлопал себя по поясу. – Здесь взрывчатка, мы почти мертвецы! Значит, мы имеем право на встречу! Ну же! Откройся нам!.. Явись!..
Вдруг из зала вышел Маркетинг и поднялся на сцену...
– Ваше задание выполнено... Люди доведены до нужной кондиции... – громко проговорил он, обращаясь к Ивану Бобылеву. – Все напуганы, поражены и нужна только спичка, чтобы в их душах вспыхнуло огромное пламя!
– Брось, я не давал тебе никакого задания!.. – проговорил Иван Бобылев и отпрянул.
– Ах вот как! – проговорил Маркетинг. – Что ж, это правда... Как правда и то, что я не свихивался в результате того, что нечто повлияло на вас, а потом, через вас и на вашего сына... Когда вы говорите про это, вы лжете!.. Что ж, вы говорите, что я свихнулся – назовите это так. Но я сделал это не из-за вас и вашего сына... На самом деле я просто моя жизнь подошла к концу... Так же как и ваша, и вашего сына – Не-Маркетинга, так же как и жизнь Пензы, так же как и жизнь всех тех людей, что сидят сейчас в зале...
– Уж это точно! – со зловещей улыбкой Иван Бобылев похлопал себя по поясу.
– Это ненужная пустая жизнь пустого жалкого человека... Что общего было у меня с вашим сыном? Да то, что мы оба – два совершенно одиноких человека, у которых нет ни семьи, ни детей, ни возлюбленной, никого!.. Лишь только эта работа в представительстве одной из крупнейших в мире транснациональных корпораций. Но кто мы этой работе и что мы этой работе?.. Наша корпорация предала нас, обманула!.. Я верой и правдой служил ей, просиживая в офисе с раннего утра и до вечера, а что я получил?! Меня уволили... Но мое увольнение – это лишь последний шаг, крайняя точка, было и много другого... Я был много раз несправедливо обижен, раздавлен, отринут в сторону... Плодами моего труда пользовались другие, другие получали награды, поощрения и повышения по службе... В мою же жизнь все время вмешивалось что-то мрачное, мутное и непонятное, какое-то нечто... Какой мне смысл жить?.. Нечто ведь все равно погубило все мои надежды! Есть ли смысл доживать в этом бессмысленном и бесперспективном неблагополучии? Есть ли смысл продлевать его?.. Люди я – бог!..
– Не сходите с ума, никакого нечто нет! Что вы все ищете какие-то потусторонние причины своих собственных глупостей и неудач...
– Есть, Пенза, есть! – проговорил Маркетинг. – Поверьте, Пенза, оно есть и это ужасно. Гораздо проще было бы, если бы его не существовало... Оно есть. Ваша телестудия, Пенза, сегодня очень напоминает какой-то языческий храм, посвященный какому-то ужасному, мрачному божеству. Но зря вы оказываете этому божеству такие почести – оно слишком ужасное и не стоит почестей, потому что оно всегда берет их себе само. Это оно погубило вашего родственника – охранника, погубило подростка, того пьяницу, которого убил Иван Бобылев, погубило Ивана Бобылева, его сына, Не-Маркетинга, наконец вас, Пенза... А вы говорите, что его нет. Оно есть!.. И ему требуются новые и новые жертвы!.. Тех жертв, что уже есть – мало. Нужны новые. Только тогда это божество, наконец, будет сыто и успокоится и оставит нас всех в покое... И опять воцарится мир и порядок. До следующего раза, конечно... Но когда будет этот следующий раз – никто не знает... Может рано, может – поздно...
Он пошел к лестнице, вдруг остановился, обернулся:
– Я знаю, вы не смеетесь надо мной, только потому, что слишком напуганы взрывчаткой, содержащейся в поясе Ивана Бобылева. – Иначе бы вы смеялись... Вам, идиотам, мои слова показались бы смешными... Просто вам сейчас не до смеха... Взрывчатка делает вас серьезными!..
– Нет никакой взрывчатки! – вдруг воскликнул певец. – Я соврал!..
– Ложь, кругом ложь... – устало проговорил Маркетинг.
Вдруг лицо его изменилось и стало злым:
– Как я ненавижу вас всех, всех, все человечество!.. Ненавижу и тебя, нечто, за то, что ты сделало мою жизнь такой... Но знаете, я теперь счастлив! Мне надо было дойти до этой студии и до этой телепередачи, чтобы стать счастливым. Счастье в том, что мне больше ничего от вас не надо! Вы больше никогда мне не понадобитесь!.. Не считаете меня богом – ну и черт с вами! Не нужно!.. Вам же хуже... Я хотел употребить свою жизнь для вашей пользы... Но ничего не вышло... Я кажусь вам сумасшедшим, хотя вы в тысячу раз более сумасшедшие, чем я... И пусть! И пусть! Мне ничего и ни от кого больше не надо: от вас, от Главы представительства транснациональной корпорации, от его сотрудников... Я хотел принести себя в жертву, чтобы в мире воцарился покой. Вам не нужна моя жертва – и черт с вами!
Он начал подниматься вверх по лестнице... Вот фигура его начала скрываться во мраке. Верх лестницы был задрапирован черной материей, тревожно колыхавшейся под действием направленных не нее воздушных струй. Еще выше был огромный портрет Пензы. Нырнув под черные полотнища Маркетинг исчез из вида. В следующее мгновение оттуда послышался какой-то сдавленный крик...
– Это нечто! – воскликнул Иван Бобылев. – Оно здесь! Оно его убило!.. Оно приняло его жертву!.. Он говорил, что он никому не нужен, но он оказался нужен!.. Нечто мудрее и добрее нас всех! Люди, поклонимся нечто!
Иван Бобылев упал на пол и простер руки...
– Все подстроено! – выкрикнул кто-то из зала. – Пенза опять все подстроил!.. Долой Пензу!.. Пенза превратил хорошее шоу черт знает во что!.. Не верьте всему, что здесь происходит!..
– А мы и так не верим!.. – закричали в другом конце огромного зала телевизионной студии.
– Не верим!.. Долой Пензу!.. Не верим!.. Долой!.. – загалдели со всех сторон.
Вдруг какой-то молодой огромного роста парень прямо через спинки кресел выскочил из второго ряда в проход, в несколько прыжков оказался на сцене и набросился на Ивана Бобылева – заломил ему руки и держа их одной рукой, другой быстро обшарил певца:
– Ничего нет! Никакой взрывчатки! Врал!.. Все подстроено! Да может это и Иван Бобылев не настоящий?! Может это какое-то загримированное чучело?!.. Иван Бобылев бы себя так никогда не повел!..
– Я и сам признался, что это ложь!.. – вскричал Иван Бобылев.
– Все ложь! Все подстроено! Долой Пензу! Долой!.. Мы больше не верим ничему!
– Идиоты! Кретины! – завопил Пенза. – Я ничего не подстраивал! Неужели вы не понимаете, что подстроить такое невозможно!..
– Мы тебе не верим! Ты все врешь! Ты и сейчас врешь!.. Ничему не верим!
– Идиоты! Когда вам по-настоящему врут, вы верите, а стоит перестать врать – вы тут же перестаете верить!..
Вдруг на сцену выскочила та самая молодая журналистка. В руке ее был микрофон:
– Вот оно, наступающее царство черной лжи! Вот ее ужасный лик! Вот этот журналист Пенза – и есть олицетворение ужасного царства мрачной лжи! – громко проговорила она.
– Да! Да! – бурно согласился с этим зал.
В зале появились сотрудники службы безопасности. Тем временем огромного роста парень отпустил Ивана Бобылева:
– Никакого взрывного устройства нет. Он нас просто запугивал...
– Все это ложь, ложь, тысячу раз ложь и еще раз ложь! – проговорила молодая женщина. – Но зачем люди лгут? В этом-то нам и предстоит разобраться на сегодняшней передаче. Что заставляет их городить такие буреломы лжи!..
– Не-ет! Люди, не слушайте ее!.. – вдруг диким голосом завизжал Пенза. Изо рта его летели брызги слюны. – Вот оно и начинается!.. Оно начинается!..
– Что? Что?! – заволновались многие.
– Атака нечто!
– Да какое еще нечто?! Что это такое?!
– Смотрите, смотрите, оно идет! Сейчас вы увидите! Сейчас многое станет ясно!.. Надо немедленно по требованиям безопасности прекратить съемки!..
– Он опять кривляется!
– Съемки и так прекращены!..
– Немедленно посмотрите там, за лестницей, там что-то шевелится!..
Несколько человек с опаской зашли за лестницу и увидели там исковерканного Маркетинга, – он умер, свалившись вниз с самого верха лестницы...
С разных сторон понеслись крики:
– Он просто нечаянно сорвался! Все подстроено!.. Он жив!.. Сейчас они скажут, что он бог и он воскрес... Все подстроено! Кругом ложь!.. Он не воскреснет, он мертв, что вы! Смотрите, кровь! Надо вызвать скорую. Скорая не понадобится: он мертв, мертвее мертвого!..
– Язычники! Креста на вас нет!..
– Что ты намереваешься делать? – спросил он Не-Маркетинга.
Тот перестал складывать в сумку какую-то одежду и, распрямившись, произнес:
– Отдохнуть... Прежде всего отдохнуть. Я очень плохо себя чувствую...
Сказано это было чрезвычайно спокойно. Пенза опешил:
– Вот как?!.. А как же отец?..
– А что я должен делать?
– Нанять хорошего адвоката, носить передачи ему в тюрьму... Он же оказался совершенно один... Как же он?! – взорвался молодой чрезвычайно нарядно одетый журналист.
– А как же тот маленький мальчик, мой двойник, который до сих пор в ужасной тоске бегает по городу?.. Он тоже оказался совершенно один! Выходит, его я должен предать, забыть?! Забыть ради Ивана Бобылева?!..
После некоторой паузы он проговорил:
– Я сейчас обязательно должен отвлечься от всей этой истории и позаботиться о том маленьком мальчике, который до сих пор в ужасной тоске бегает по городу. Если я займусь отцом, в лучшем случае мне будет ни до чего, в худшем – и это самый вероятный вариант – я просто погибну, превращусь в какого-то совсем другого человека, которому уже не будет дела ни до чего из того, что сейчас волнует меня... А я не хочу превращаться ни в какого другого человека. Я хочу остаться самим собой.
Не-Маркетинг спокойно смотрел на журналиста, голос его был тверд. Чувствовалось, что он хорошо обдумал то, что сейчас говорит. Пенза не нашел, что сказать...
Не-Маркетинг продолжал:
– Знаешь, тот подросток, который погиб, попав под автобус, – он спрятал где-то в дебрях Измайловского парка каменную дощечку, на которой процарапал слова: «Суровым дням, родившим крепкое...»
Пенза слушал, не перебивая. Не-Маркетинг говорил:
– Суровые дни – это наши нынешние дни, только для него они были не просто там какие-то дни, одни из многих прочих. Для него наши нынешние дни были днями его переходного возраста, порой, когда он вступал во взрослую жизнь...
Не-Маркетинг замолчал...
– И этот переходный возраст, – неожиданно продолжил он гораздо громче, чем говорил до этого, но теперь голос его уже дрожал. – стал для него днями перехода от жизни к смерти!
Глаза его наполнились слезами.
Пенза, до этого расхаживавший по комнате, присел на краешек дивана. Как ни был он сам совершенно разбит и разгромлен, а все же в этот момент он подумал про Не-Маркетинга: «У-у, да ты, брат, окончательно не в себе!.. Бедный же человек твой отец!.. Хотя... Хотя он ведь сам во все впутался!..» Вслед за этим на ум Пензе пришла другая мысль: «Сам, не сам, а теперь-то всей этой семье – точно конец!.. Свалятся под откос оба: и отец и сын... Но есть ли куда им еще валиться дальше?!..»
Тем временем Не-Маркетинг продолжал:
– А крепкое, что порождено суровыми днями его переходного возраста, закончившегося его смертью, так вот, крепкое – это... – он уже вовсю плакал и совершенно не стеснялся этого, – Крепкое – это был он, новый, изменившийся, он – уже не ребенок, а подросток переходного возраста, почти уже юноша... Но юношей он так и не стал...
Плач Не-Маркетинга уже переходил в рыдания, он стал вздрагивать, он едва мог уже говорить... Пенза смотрел на него с ужасом и сожалением... «Готов! Окончательно готов!» – думал он.
Не-Маркетингу вдруг удалось немного взять себя в руки. Он перестал по-бабьи всхлипывать...
– Понимаешь, – проговорил он после некоторой паузы. – тот главный вывод, который я делаю... Он заключается в том, что, конечно, невозможно воспрепятствовать возникновению суровых дней, но можно не дать родиться этому, как наш подросток его называл, «крепкому»... Крепкое – это тот страшный ужасный мутант, в которого человек может превратиться под воздействием суровых дней в этом великом городе...
После некоторой паузы Не-Маркетинг мрачно произнес:
– Крепкий человек!.. Нельзя давать ему рождаться!..
– Уйди! Прочь, лукавый сатана!..
Пенза опять замер. Затем он как-то сделал несколько шагов в сторону и оказавшись у развевающихся черных полотнищ стал почти незаметен. Все внимание зала было теперь приковано к Ивану Бобылеву.
Иван Бобылев вытащил из кармана руку с зажатым в ней ножом и высоко подняв ее, угрожающе потряс им... Тут же вокруг него образовалось свободное пространство.
– Ну что, мрачное и тупое стадо! – обратился он к залу. – Как видите, представители мрачного и тупого стада, события развиваются по нарастающей. И это только начало!.. Все еще впереди!.. А вы-то сидели и веселились, выпятив вперед свои сытые животики!.. Веселились!..
Вдруг лицо его, и без того зверское, перекосило особой злостью:
– «О, как мне хочется смутить веселость их!» Знаете, представители мрачного и тупого стада, чьи это стихи?!.. Да нет, откуда вам знать?!.. Такого вы, тупые жвачные животные, знать не можете. Лермонтов, Михаил Юрьевич, вас забыли здесь!.. – воскликнул он, потрясая ножом и обращаясь куда-то к небесам...
Затем он опять обратился к залу:
– Не в весельи правда и суть, а в боли, в слезах, которые пропитали эту землю! Правду говорит мой сын, который сейчас здесь же, на передаче – со всем этим морем боли должно что-то произойти, какой-то итог! Что-то!.. А вы веселитесь, вы смеетесь. Лермонтов, Михаил Юрьевич, восстаньте!.. Я верю в то, что сказал Христос Спаситель – убогие, калечные, неудачливые – спасутся, им будет принадлежать царство! А удачливым счастье не светит, как не светит верблюду пролезть в игольное ушко! Это моя вера, моя религия, потому что это я – убогий! А вы – вы счастливы, вы улыбаетесь, это не ваша религия!
– Бросьте, какой же вы убогий?! Вы – певец, хоть и бывший! – крикнул Пенза.
– Вот именно, что бывший! Я, может быть, и не убогий, но я тот, чья судьба пошла наперекосяк. А это значит, что для меня уготовано царство божие! Я наконец понял в чем дело! Я не виноват в собственном неблагополучии! Я все делал хорошо! Я все делал правильно! Но нечто не давало состояться моему счастью...
– Отец, не надо! Никакого нечто нет! Мы сами виноваты во всех наших неблагополучиях. Но все можно поправить!.. Надо только во всем разобраться, главное только придумать как!.. Мы во всем разберемся...
– Замолчи! Не встревай! Ты ничего не знаешь... Есть! Есть!.. Оно довело меня! Происходит конец моей жизни, конец титанической борьбы с неведомым, которая называется «жизнь Ивана Бобылева». Всю жизнь я боролся с чем-то мрачным, неведомым, мутным, едва уловимым, о котором только что сказал мой сын... В моем поясе – бомб а!..
Зал вздрогнул.
– Что, испугались?.. Это вам не мертвецы с вампирами... Это нечто – мутное, едва уловимое порождало ужасное неблагополучие. Оно губило мое счастье, уничтожало надежды, подтачивало мои силы и изнуряло меня. Вот что, в моем поясе – бомб а. Если сейчас кто-нибудь попытается арестовать меня – смотрите...
Никто и не пытался арестовывать его.
– Изнуренный и лишенный счастья я отравлял все вокруг... Да, я признаю – я был ужасным человеком, я губил всех тех, кто был рядом со мной. Я не дал своему сыну достаточных информаций и он, пользуясь информациями малочисленными, ложными, непроверенными сделал ошибку – а кто бы в его положении такой ошибки не сделал? – и направился через Приморье к границе с Северной коммунистической Кореей с чемоданом наркотической травки, чтобы пересечь границу, продать там наркоту, нанять лодку и ехать в Японию. По дороге к границе его и задержали... Жизнь его после этого была сломана... Лишь благодаря моей известности он не сел на долгие годы в тюрьму... Во всем виноват я со своей жизнью, а в моей жизни во всем виновато темное, мутное, неведомое нечто, о котором ни одному нормальному человеку не захочется думать. Ведь нормальному человеку хочется всегда думать о чем-то ясном, понятном, легко объяснимом. Мир нормального человека должен быть привычен и прост. И это вовсе не плохо и не смешно. Без привычного и простого мира нельзя построить счастливую, удачную жизнь.
Но привычный и простой мир закончился, потому что в нем появился я, Иван Бобылев. А раз появился я, то вскоре появился и мой сын – Не-Маркетинг. Это он, он сгущал краски и ждал все более решительных информаций, с детства он был отравлен парами темного и мутного, которое отравило меня. А раз появился Не-Маркетинг, но свихнулся и Маркетинг, а он в свою очередь привлек Пензу и так пошло и поехало...
Нечто погубило мою жизнь, а я погублю вас всех... Пояс, пояс здесь со мной...
Все опять задрожали от страха, когда он похлопал себя по животу...
– Что же погубило мою жизнь? Что за странная, темная и мутная сила?!.. Кто она и что она? Нечто!.. Что это? Мертвец или мертвецы? Вампир или вампиры? Таинственный космический луч, поразивший мой мозг и мое сердце? Зловещие пришельцы или быть может какая-то змея, которая поднялась из глубин мирового океана и укусила меня во сне, пока я спал?.. Я не знаю, не знаю... Но я хочу сегодня, напоследок, перед своей смертью увидеть его. Я чувствую, оно здесь, ему очень хорошо среди всех этих черных красок, среди этих тревожно колышущихся полотнищ, оно здесь, здесь!.. Оно перебегает от одного полотнища к другому, хоронится за ними, следит за нами, внимательно слушает, о чем мы здесь говорим... Помнишь, сынок, там, на кладбище, ты все призывал мертвых восстать из гробов, чтобы разыскать ту ужасную причину, которая коренится в сути всех вещей и которая сгубила их жизни. Сейчас мы увидим эту причину, сейчас оно откроется нам!..
– Отец, прекрати! Я не могу тебя больше слушать! Это ужасный бред! Это не ты говоришь!
– Не подходи! Не подходи! Я взорву и тебя и себя и всех!
– Ты не можешь такого говорить!.. Это не ты! Я не буду слушать того, кто вселился в тебя!
Он закрыл уши руками.
– Я хочу его видеть!.. Ведь я уже почти мертвец и мы все здесь почти мертвецы! – он похлопал себя по поясу. – Здесь взрывчатка, мы почти мертвецы! Значит, мы имеем право на встречу! Ну же! Откройся нам!.. Явись!..
Вдруг из зала вышел Маркетинг и поднялся на сцену...
– Ваше задание выполнено... Люди доведены до нужной кондиции... – громко проговорил он, обращаясь к Ивану Бобылеву. – Все напуганы, поражены и нужна только спичка, чтобы в их душах вспыхнуло огромное пламя!
– Брось, я не давал тебе никакого задания!.. – проговорил Иван Бобылев и отпрянул.
– Ах вот как! – проговорил Маркетинг. – Что ж, это правда... Как правда и то, что я не свихивался в результате того, что нечто повлияло на вас, а потом, через вас и на вашего сына... Когда вы говорите про это, вы лжете!.. Что ж, вы говорите, что я свихнулся – назовите это так. Но я сделал это не из-за вас и вашего сына... На самом деле я просто моя жизнь подошла к концу... Так же как и ваша, и вашего сына – Не-Маркетинга, так же как и жизнь Пензы, так же как и жизнь всех тех людей, что сидят сейчас в зале...
– Уж это точно! – со зловещей улыбкой Иван Бобылев похлопал себя по поясу.
– Это ненужная пустая жизнь пустого жалкого человека... Что общего было у меня с вашим сыном? Да то, что мы оба – два совершенно одиноких человека, у которых нет ни семьи, ни детей, ни возлюбленной, никого!.. Лишь только эта работа в представительстве одной из крупнейших в мире транснациональных корпораций. Но кто мы этой работе и что мы этой работе?.. Наша корпорация предала нас, обманула!.. Я верой и правдой служил ей, просиживая в офисе с раннего утра и до вечера, а что я получил?! Меня уволили... Но мое увольнение – это лишь последний шаг, крайняя точка, было и много другого... Я был много раз несправедливо обижен, раздавлен, отринут в сторону... Плодами моего труда пользовались другие, другие получали награды, поощрения и повышения по службе... В мою же жизнь все время вмешивалось что-то мрачное, мутное и непонятное, какое-то нечто... Какой мне смысл жить?.. Нечто ведь все равно погубило все мои надежды! Есть ли смысл доживать в этом бессмысленном и бесперспективном неблагополучии? Есть ли смысл продлевать его?.. Люди я – бог!..
– Не сходите с ума, никакого нечто нет! Что вы все ищете какие-то потусторонние причины своих собственных глупостей и неудач...
– Есть, Пенза, есть! – проговорил Маркетинг. – Поверьте, Пенза, оно есть и это ужасно. Гораздо проще было бы, если бы его не существовало... Оно есть. Ваша телестудия, Пенза, сегодня очень напоминает какой-то языческий храм, посвященный какому-то ужасному, мрачному божеству. Но зря вы оказываете этому божеству такие почести – оно слишком ужасное и не стоит почестей, потому что оно всегда берет их себе само. Это оно погубило вашего родственника – охранника, погубило подростка, того пьяницу, которого убил Иван Бобылев, погубило Ивана Бобылева, его сына, Не-Маркетинга, наконец вас, Пенза... А вы говорите, что его нет. Оно есть!.. И ему требуются новые и новые жертвы!.. Тех жертв, что уже есть – мало. Нужны новые. Только тогда это божество, наконец, будет сыто и успокоится и оставит нас всех в покое... И опять воцарится мир и порядок. До следующего раза, конечно... Но когда будет этот следующий раз – никто не знает... Может рано, может – поздно...
Он пошел к лестнице, вдруг остановился, обернулся:
– Я знаю, вы не смеетесь надо мной, только потому, что слишком напуганы взрывчаткой, содержащейся в поясе Ивана Бобылева. – Иначе бы вы смеялись... Вам, идиотам, мои слова показались бы смешными... Просто вам сейчас не до смеха... Взрывчатка делает вас серьезными!..
– Нет никакой взрывчатки! – вдруг воскликнул певец. – Я соврал!..
– Ложь, кругом ложь... – устало проговорил Маркетинг.
Вдруг лицо его изменилось и стало злым:
– Как я ненавижу вас всех, всех, все человечество!.. Ненавижу и тебя, нечто, за то, что ты сделало мою жизнь такой... Но знаете, я теперь счастлив! Мне надо было дойти до этой студии и до этой телепередачи, чтобы стать счастливым. Счастье в том, что мне больше ничего от вас не надо! Вы больше никогда мне не понадобитесь!.. Не считаете меня богом – ну и черт с вами! Не нужно!.. Вам же хуже... Я хотел употребить свою жизнь для вашей пользы... Но ничего не вышло... Я кажусь вам сумасшедшим, хотя вы в тысячу раз более сумасшедшие, чем я... И пусть! И пусть! Мне ничего и ни от кого больше не надо: от вас, от Главы представительства транснациональной корпорации, от его сотрудников... Я хотел принести себя в жертву, чтобы в мире воцарился покой. Вам не нужна моя жертва – и черт с вами!
Он начал подниматься вверх по лестнице... Вот фигура его начала скрываться во мраке. Верх лестницы был задрапирован черной материей, тревожно колыхавшейся под действием направленных не нее воздушных струй. Еще выше был огромный портрет Пензы. Нырнув под черные полотнища Маркетинг исчез из вида. В следующее мгновение оттуда послышался какой-то сдавленный крик...
– Это нечто! – воскликнул Иван Бобылев. – Оно здесь! Оно его убило!.. Оно приняло его жертву!.. Он говорил, что он никому не нужен, но он оказался нужен!.. Нечто мудрее и добрее нас всех! Люди, поклонимся нечто!
Иван Бобылев упал на пол и простер руки...
– Все подстроено! – выкрикнул кто-то из зала. – Пенза опять все подстроил!.. Долой Пензу!.. Пенза превратил хорошее шоу черт знает во что!.. Не верьте всему, что здесь происходит!..
– А мы и так не верим!.. – закричали в другом конце огромного зала телевизионной студии.
– Не верим!.. Долой Пензу!.. Не верим!.. Долой!.. – загалдели со всех сторон.
Вдруг какой-то молодой огромного роста парень прямо через спинки кресел выскочил из второго ряда в проход, в несколько прыжков оказался на сцене и набросился на Ивана Бобылева – заломил ему руки и держа их одной рукой, другой быстро обшарил певца:
– Ничего нет! Никакой взрывчатки! Врал!.. Все подстроено! Да может это и Иван Бобылев не настоящий?! Может это какое-то загримированное чучело?!.. Иван Бобылев бы себя так никогда не повел!..
– Я и сам признался, что это ложь!.. – вскричал Иван Бобылев.
– Все ложь! Все подстроено! Долой Пензу! Долой!.. Мы больше не верим ничему!
– Идиоты! Кретины! – завопил Пенза. – Я ничего не подстраивал! Неужели вы не понимаете, что подстроить такое невозможно!..
– Мы тебе не верим! Ты все врешь! Ты и сейчас врешь!.. Ничему не верим!
– Идиоты! Когда вам по-настоящему врут, вы верите, а стоит перестать врать – вы тут же перестаете верить!..
Вдруг на сцену выскочила та самая молодая журналистка. В руке ее был микрофон:
– Вот оно, наступающее царство черной лжи! Вот ее ужасный лик! Вот этот журналист Пенза – и есть олицетворение ужасного царства мрачной лжи! – громко проговорила она.
– Да! Да! – бурно согласился с этим зал.
В зале появились сотрудники службы безопасности. Тем временем огромного роста парень отпустил Ивана Бобылева:
– Никакого взрывного устройства нет. Он нас просто запугивал...
– Все это ложь, ложь, тысячу раз ложь и еще раз ложь! – проговорила молодая женщина. – Но зачем люди лгут? В этом-то нам и предстоит разобраться на сегодняшней передаче. Что заставляет их городить такие буреломы лжи!..
– Не-ет! Люди, не слушайте ее!.. – вдруг диким голосом завизжал Пенза. Изо рта его летели брызги слюны. – Вот оно и начинается!.. Оно начинается!..
– Что? Что?! – заволновались многие.
– Атака нечто!
– Да какое еще нечто?! Что это такое?!
– Смотрите, смотрите, оно идет! Сейчас вы увидите! Сейчас многое станет ясно!.. Надо немедленно по требованиям безопасности прекратить съемки!..
– Он опять кривляется!
– Съемки и так прекращены!..
– Немедленно посмотрите там, за лестницей, там что-то шевелится!..
Несколько человек с опаской зашли за лестницу и увидели там исковерканного Маркетинга, – он умер, свалившись вниз с самого верха лестницы...
С разных сторон понеслись крики:
– Он просто нечаянно сорвался! Все подстроено!.. Он жив!.. Сейчас они скажут, что он бог и он воскрес... Все подстроено! Кругом ложь!.. Он не воскреснет, он мертв, что вы! Смотрите, кровь! Надо вызвать скорую. Скорая не понадобится: он мертв, мертвее мертвого!..
– Язычники! Креста на вас нет!..
* * *
Пенза и Не-Маркетинг находились в съемной квартире Не-Маркетинга, в которую они приехали на такси сразу после провалившихся съемок ток-шоу. Не-Маркетинг лихорадочно метался по квартире, собирая вещи... Пенза бесцельно ходил по комнате, наблюдая за ним.– Что ты намереваешься делать? – спросил он Не-Маркетинга.
Тот перестал складывать в сумку какую-то одежду и, распрямившись, произнес:
– Отдохнуть... Прежде всего отдохнуть. Я очень плохо себя чувствую...
Сказано это было чрезвычайно спокойно. Пенза опешил:
– Вот как?!.. А как же отец?..
– А что я должен делать?
– Нанять хорошего адвоката, носить передачи ему в тюрьму... Он же оказался совершенно один... Как же он?! – взорвался молодой чрезвычайно нарядно одетый журналист.
– А как же тот маленький мальчик, мой двойник, который до сих пор в ужасной тоске бегает по городу?.. Он тоже оказался совершенно один! Выходит, его я должен предать, забыть?! Забыть ради Ивана Бобылева?!..
После некоторой паузы он проговорил:
– Я сейчас обязательно должен отвлечься от всей этой истории и позаботиться о том маленьком мальчике, который до сих пор в ужасной тоске бегает по городу. Если я займусь отцом, в лучшем случае мне будет ни до чего, в худшем – и это самый вероятный вариант – я просто погибну, превращусь в какого-то совсем другого человека, которому уже не будет дела ни до чего из того, что сейчас волнует меня... А я не хочу превращаться ни в какого другого человека. Я хочу остаться самим собой.
Не-Маркетинг спокойно смотрел на журналиста, голос его был тверд. Чувствовалось, что он хорошо обдумал то, что сейчас говорит. Пенза не нашел, что сказать...
Не-Маркетинг продолжал:
– Знаешь, тот подросток, который погиб, попав под автобус, – он спрятал где-то в дебрях Измайловского парка каменную дощечку, на которой процарапал слова: «Суровым дням, родившим крепкое...»
Пенза слушал, не перебивая. Не-Маркетинг говорил:
– Суровые дни – это наши нынешние дни, только для него они были не просто там какие-то дни, одни из многих прочих. Для него наши нынешние дни были днями его переходного возраста, порой, когда он вступал во взрослую жизнь...
Не-Маркетинг замолчал...
– И этот переходный возраст, – неожиданно продолжил он гораздо громче, чем говорил до этого, но теперь голос его уже дрожал. – стал для него днями перехода от жизни к смерти!
Глаза его наполнились слезами.
Пенза, до этого расхаживавший по комнате, присел на краешек дивана. Как ни был он сам совершенно разбит и разгромлен, а все же в этот момент он подумал про Не-Маркетинга: «У-у, да ты, брат, окончательно не в себе!.. Бедный же человек твой отец!.. Хотя... Хотя он ведь сам во все впутался!..» Вслед за этим на ум Пензе пришла другая мысль: «Сам, не сам, а теперь-то всей этой семье – точно конец!.. Свалятся под откос оба: и отец и сын... Но есть ли куда им еще валиться дальше?!..»
Тем временем Не-Маркетинг продолжал:
– А крепкое, что порождено суровыми днями его переходного возраста, закончившегося его смертью, так вот, крепкое – это... – он уже вовсю плакал и совершенно не стеснялся этого, – Крепкое – это был он, новый, изменившийся, он – уже не ребенок, а подросток переходного возраста, почти уже юноша... Но юношей он так и не стал...
Плач Не-Маркетинга уже переходил в рыдания, он стал вздрагивать, он едва мог уже говорить... Пенза смотрел на него с ужасом и сожалением... «Готов! Окончательно готов!» – думал он.
Не-Маркетингу вдруг удалось немного взять себя в руки. Он перестал по-бабьи всхлипывать...
– Понимаешь, – проговорил он после некоторой паузы. – тот главный вывод, который я делаю... Он заключается в том, что, конечно, невозможно воспрепятствовать возникновению суровых дней, но можно не дать родиться этому, как наш подросток его называл, «крепкому»... Крепкое – это тот страшный ужасный мутант, в которого человек может превратиться под воздействием суровых дней в этом великом городе...
После некоторой паузы Не-Маркетинг мрачно произнес:
– Крепкий человек!.. Нельзя давать ему рождаться!..