Страница:
Он со злостью посмотрел на стоявший у его ног чемоданчик.
Резкими, стремительными порывами задул ветер... Где-то вверху, на крыше дома, загрохотал железный лист. Не-Маркетинг поднял глаза и попытался рассмотреть крышу, но сквозь густую листву ничего не было видно. А может быть и там, где-нибудь на чердаке притаилось что-то, – какой-то строительный дефект, – и в сильный ветер там тоже рождается ультразвук?.. И спускается вниз по пустым лестницам обветшалого дома таинственный, неподдающийся человеческому разуму ужас... Он отогнал от себя эти дурацкие мысли... И без них он дошел уже до ручки!
Да и мог ли он дойти до чего-то другого при таком вот Иване Бобылеве! При таком вот отце?!.. Ведь ко всем неправильно работавшим железам, ко всему собственному дебилизму он был вынужден жить в этой ужасной, невероятной бобылевской ауре!.. Иван Бобылев!.. Что он излучал вокруг себя?! Постоянную психопатию – постоянные завышенные ожидания какого-то невероятного, нереального в жизни успеха, любовные похождения, скандалы, падения, провалы и еще большие истеричные ожидания... А все эти неуравновешенные друзья певцы: неудачники, живущие так, словно они находятся на грани какого-то невероятного, нечеловеческого успеха, надменные непризнанные гении, все эти Шошо и им подобные – да от одного лицезрения всей этой галереи невероятных человеческих типов можно было враз тронуться умом!.. Да ведь и та гастрольная поездка в Северную Корею и Японию – разве он сам, Иван Бобылев, не находился после нее в состоянии маниакального бреда, в состоянии невероятных, безумных ожиданий, опьяненный успехом, который больше вообразился ему, чем существовал на самом деле?!.. Ни этот ли маниакальный бред так раздавил Не-Маркетинга-подростка?! Ни из-за него ли он всерьез собрался жить в Японии, наживаясь на отраженных лучах воображаемой отцовской славы?!.. А потом он же и бил его! Бил за то, что такой же, как и отец, полубезумный, он и повел себя как заурядный непролеченный дебил – ринулся... Не на гастроли, нет! В отличие от отца у него не было певческого таланта... С ножом и чемоданом наркоты через границу! Но почему бы Ивану Бобылеву не быть как все?!.. Тщеславие! Тщеславие! Вот оно!.. Вот весь ужас его!.. По совести, давно бы быть на инвалидности и пить «Боржом» – авось полегчает!.. Но нет!.. Иван Бобылев – не инвалид. Его ждет успех! Не «Боржом» – шампанское!
Не-Маркетинг опять поежился: было промозгло и кажется уже не на шутку успело похолодать. Вокруг него на пятачке между кустами стало еще темнее! Поразительно, как в эти дни быстро менялось освещение. Только недавно был еще вполне ясный день, но вот тучи закрыли солнце и здесь, под сенью деревьев, в окружении густых зарослей кустов, по которым стекала вода, уже все выглядело так, будто наступили сумерки – призрачные, исполненные невыразимой тайны...
Ветер усиливался. Гонимые им капли дождя залетали теперь и сюда...
Море шампанского! Горы шоколада! Прекрасные женщины мечтают об Иване Бобылеве!.. И из всех окон в далекой Японии понесется его голос, многократно усиленный мощными стереосистемами!.. Ура! Наш дебил – всех победил!
И тут в голове Не-Маркетинга быстро промелькнуло: вот сейчас-то оно и произойдет! Уж больно подходящая обстановка... Сейчас появится нечто!..
Дождь опять пошел сильнее... Послышались чьи-то дробные шаги – по двору торопливо пробежала женщина в темно-синем костюме. Рядом в кустах послышался какой-то странный шум... Не-Маркетинг вздрогнул и напрягся. И тут услышал голоса, точнее голос...
– Как ты смеешь протягивать мне свою грязную бутылку?!
– А почему я не могу ее тебе протянуть? Ведь я хочу угостить тебя. Ты дал мне сигарету, а я тебе – бухло...
– О боже! До чего я докатился!.. Гнусный опустившийся алкоголик считает себя мне ровней и полагает, что он осчастливит меня, если угостит меня своим мерзким пойлом!.. О, Шошо! Бедный Шошо, слышишь ли ты меня?! Смотри, я недалеко от тебя ушел!..
Да это же голос Ивана Бобылева!
– Ну да, да! Считаю себя ровней тебе. А что в этом такого?!..
– А то, что даже обычные, нормальные люди, что ходят вон там по улице – и те мне не ровня. А ты – вообще не человек и не смеешь мне, великому певцу протягивать свою грязную, мерзкую бутылку, которая только что побывала в твоих слюнявых, паршивых губах!
– Подумать только! Какого мы, оказывается, о себе мнения! Это ты-то – великий певец?! Да ты – не великий певец, а простой неудачник! Если и был у тебя когда-то успех, то уже давно весь выветрился. Никто твои песни больше не слушает. И я твоих песен не слушаю!.. Как и те люди, что ходят вон там по улице.
– Да, ты прав, прав подонок: никто больше не слушает моих песен. И те люди, что ходят вон там по улице, разумеется, тоже не слушают. Не слушают, потому что все они – дегенераты и дебилы!.. Им всем медведь на ухо наступил. Им более приятно, когда их вместо музыки бьют палкой по голове. А ты – просто спившееся ничтожество, кретин!.. Если бы вы все были другими, не такими, как есть, то мои песни слышались бы сейчас из каждого окна!.. Я – великий певец и я должен купаться в роскоши и славе, а не смолить дешевые сигаретки здесь с тобой на помойке!.. Но никто не хочет слушать моих песен! О, как я вас всех ненавижу!.. Что ж, вам больше не нравятся мои песни... А мне не нравитесь вы!.. Песни, пропетые моим голосом прекрасны, но им не везет в этом городе. Этот город создан не для душевных песен. Он вообще создан не для жизни... Здесь все таит в себе неудачу, смерть... Здесь хорошо только таким, как ты – ленивым и тупым мерзавцам, вороватым скотам!
– Ну ты!..
– Да, я... Знал бы ты, сколько во мне ненависти к вам, моим слушателям, вам, которые так легко позабыли меня!.. Вы предали и меня, и свою душу!..
– О своей душе заботься, дьявол! Не тебе говорить, седой черт!..
– О, как бы я хотел вас всех уничтожить, расстрелять, собственными руками удавить, сжечь живьем, распять! Всех! Всех до одного!.. Вас, из-за которых такой певец, как я должен сидеть здесь, на помойке!.. Разве это справедливо, что пошлость торжествует и купается в деньгах, ото всюду несутся гнусные, похабные песенки, все им рукоплещут, а мои душевные, тонкие песни – забыты, преданы... Моя лира валяется без струн! Никто не хотел ее слушать!.. Ублюдки! Собачьи дети! Гадюки с ядовитым жалом! Бездушное отродье!..
– Я тебе сейчас по морде дам!
– Давай! Давай, попробуй!.. Я с удовольствием сверну твою мерзкую куриную шею!.. Надо же с кого-то начинать!.. С тебя, пожалуй, для начала даже лучше – справедливее... Уж точно буду знать, что не ошибся и сделал хорошее дело: удавил мерзкого пьяного слизняка!.. Вонючего попрошайку!
– Ах вот ты, оказывается, каков!.. Не ожидал!.. Всегда мне не нравились твои простецкие песни: тополя-березки, любовь-морковь, косынка-простынка... Россия-матушка... Сопли одни! Тупая колхозная туфта! Деревня-деревенька... Душа болит и плачет...
Это были слова из песен Ивана Бобылева.
– Достал всех своими завываниями про душу!.. А в душе-то у тебя вон оказывается что!.. Жлоб колхозный! Деревенская дубина пролетарской революции! Все Ваньку-тракториста из себя строил! Думал, гонорар за это набавят?!.. Видишь – не набавили! Упразднили тебя вместе с твоим колхозом. И катись ты обратно к себе в дыру, к деревенским свиньям, если тебе так наша Москва не нравится! И без тебя прекрасно обойдемся – у нас в Москве певцов хороших хватает! А такие, как ты – не нужны! Раньше я просто не был твоим поклонником, а теперь я еще тебя и презираю! Да я просто плюю тебе в лицо!.. А! Помогите!..
Послышался шум схватки, глухие, сильные удары... Затем раздался стон и еще один истошный крик о помощи... Некоторое время царила тишина. Потом опять – глухие удары, крик о помощи и стон. На один из балконов вышла старушка, – ее Не-Маркетинг видел из своего укрытия сквозь просвет в листве дерева, – хлопнула дверь подъезда, послышались какие-то голоса... Кто говорит – видно уже не было. С другой стороны – с улицы – какой-то мужчина громко крикнул:
– Эй, что там происходит?! Сейчас милицию вызову! – голосе его звучал тревожно.
Не-Маркетинг уже давно вскочил с бетонной чушки... Вдруг кусты задергались, задрожали, раздался хруст и раздвигая ветви на свободный пятачок выскочил Иван Бобылев. Руки его и одежда были в крови.
Не-Маркетинг отпрянул и уставился на отца. Отец тоже смотрел на него и не произносил ни единого слова. Вдруг Иван Бобылев заговорил:
– Нож с тобой? Покажи его!..
– Зачем?
– Да так просто... Не бойся, покажи из рук...
Словно завороженный, Не-Маркетинг залез за пазуху и вытащил оттуда свой нож.
Тут же Иван Бобылев засунул руку в свой карман и вытащил оттуда... нож! Не-Маркетинг обратил внимание, что отцовский нож был чистый, но теперь руки Ивана Бобылева пачкали его в крови, так же как и его одежду, так же как и все, за что он хватался.
– Смотри, точно такой же!.. – в ужасном возбуждении проговорил Иван Бобылев, протягивая нож сыну. – Смотри, я купил такой же как у тебя. Я теперь тоже таскаю с собой нож. Я специально купил именно такой, как у тебя!.. Это для меня, как знак, как символ, как знамя – я теперь хочу быть, как ты! Я решился!..
– На что?
Вдруг при взгляде на отца его охватил жуткий страх – у того стало какое-то странное, словно бы окаменевшее лицо. И следом необычной силы агрессия отразилась в нем.
– Ты решил убить меня!.. – понял он.
– Что ты, с ума сошел что ли?!.. Дебил!.. Хватит!.. Хватит! Я уже слишком устал!.. Мне не до тебя!.. И от тебя я уже слишком устал! – раздраженно вскричал Иван Бобылев. Лицо его вновь изменилось, став из агрессивного измученным и болезненно раздраженным. – Я больше не могу вносить твоих дебильих выходок! Так и знай! Если тебя опять потянуло на прежнее, знай, у меня больше нет сил спасать тебя!..
– Можно подумать, ты меня когда-то спасал!..
– Ты чудом не познакомился с тюрьмой после истории с Северной Кореей!.. Я тебя спас тогда!
– Что же ты вчера меня бросил?!..
– Я устал!.. Мне не угнаться за тобой, я уже не так молод!..
Не-Маркетинг взорвался:
– Ты не должен был оставлять меня одного!.. Если ты не мог бежать за мной, ты должен был удержать меня! Ты – свинья! Подонок! Как ты смел бросить меня?! Как же ты мог, как же ты мог оставить меня?! Как же ты мог бросить меня в таком состоянии?!
Глаза Не-Маркетинга пылали праведным гневом.
Выражение лица Ивана Бобылева неожиданно вновь изменилось: теперь оно сделалось мягким, слишком мягким, едва ли не плаксивым. Не-Маркетинг чувствовал – отец не играет, все эти перемены происходят с ним на самом деле. Он ведет себя совершенно искренне! Нелепая мысль о том, что отец появился, чтобы убить его, показалась ему действительно нелепой.
«Ба! Да ты сам, как этот город! – поразился он. – Певец с неопределенными чертами лица – то угрожаешь, как сильный, зверского вида мужик, то вдруг раскисаешь, как плаксивая баба!.. Правильно я сделал, что отказался с тобой мириться. Ничего хорошего мне эта дружба с тобой не дала бы!»
– Ты говорил, что этот город – потенциальный убийца. Ты сам как этот город! – сказал Не-Маркетинг.
– Мы все – как этот город. Как ни крути, а мы его жители. Мы, как ни крути, плоть от его плоти!.. Что же я мог сделать, Коленька?! Что же я мог сделать?!
– Ты должен был что-то придумать. Что-то... Не знаю... Лечь костьми! Но придумать! Не останавливаться... Но что-то делать. Пробовать и так и эдак, и то и это. Я не знаю, что ты мог сделать, но ты даже не попытался вообще хоть что-нибудь сделать, ты не сделал ни одного, даже самого маленького шажочка в мою сторону. Тебя вообще ничего не волнует и не интересует. Это все из-за твоего непомерного тщеславия... Неужели ты не мог быть простым человеком?.. Обязательно ли тебе было становиться певцом?..
– Но ведь я же просто вчера устал, Коленька!.. Ты же знаешь, я очень болен... Я не ною никогда, не плачусь, и вообще я сейчас получше себя чувствую... Не знаю... Говорят перед смертью у умирающего всегда наступает значительное улучшение... Но не могу я в свои годы как ты, не зная усталости, за какой-то там непонятной фигурой бегать... За собственной тенью охотится! Устал я вчера, не выдержал!..
Собственная недавняя вспышка гнева показалась Не-Маркетингу бессмысленной и некрасивой:
– Прости! Прости за свинью и за подонка! Это я – свинья и подонок. Но ты видишь – я просто никакой... Скажи, зачем ты мне сегодня встретился?! Нам не надо встречаться! Ты ведь знаешь... Я уверен, ты знаешь...
– Знаю, знаю все, дорогой! Знаю, заклинило, знаю, не можешь простить... Да и к чему нам уже друг-друга прощать?.. Все уже слишком поздно!.. Заклинило, так заклинило! На том свете увидимся!.. Знаешь, что я хочу тебе сказать?.. Вот что, это мое окончательное решение... Эльвира переезжает ко мне. Она поставила условие – чтобы тебя в этой квартире никогда не было! Она считает тебя очень странным, очень опасным человеком, общение с которым не может привести ни к чему хорошему. Напротив – ты, – так считает она, – несешь с собой смерть, гибель... Она уверена – ты погубил подростка...
– Я не губил его! Это ложь!.. Как ты, мой отец, можешь подозревать меня в таком?!
– Знаю, знаю, что ложь. Доконали его... Доконали всеми этими кошмарами – несся, как угорелый через улицу, по сторонам даже и не посмотрел. Это его Эльвира прикончила... Она – дьяволица. В той истории, которую ты услышал тогда в лобби – все ложь... Сегодня она сбежала от меня. Слишком подействовал на нее вид покойника. Но я ее так не оставлю. Понимаешь, моя песенка уже спета, мне все равно уже конец. Никаких песен я давно не пою. И не буду петь... В последнее время я окончательно пришел к выводу – никаких шансов у меня нет!.. Так сделаю хоть одно хорошее дело – возьму на себя эту стерву... Ведь она может погубить еще кого-нибудь так же, как она погубила этого подростка... Зачем погибать кому-то, кто молод, кто нужен своим близким, если могу погибнуть я?.. Пусть я стану адским примером для вступающей в жизнь молодежи!.. Мы с тобой оба, Гвоздик, послужим кому-то адским примером! Такое уж у нас, видно, предначертание...
– Ну ты-то, помимо осознания благородства своей миссии, получишь от нее еще и физическое удовольствие. А Эльвира в обмен на удовольствие сможет зацепиться в Москве. Ведь она еще не обратила внимание, что у этого города очень странные черты лица, не так ли? Она не знает, что он – толи мужик, толи баба, толи добродушный дурак, толи – потенциальный убийца?
– Нет, не знает...
– Ну вот!.. Значит, все козыри у тебя на руках. Действуй!.. Действуй, пока она не поняла, в гости к кому она рвется и что она может здесь получить!.. Сам-то ты, конечно, не просветишь ее, что лучше ей бросить все и бежать из этого великого города без оглядки, пока цела... Ведь если она сбежит и останется цела, то сорвется твоя благородная миссия. А с ней и физическое удовольствие...
– Нет-нет, не иронизируй!.. Ты неправильно понял. Тут речь идет не только об удовольствии общения дряхлого полу-мертвеца с молоденькой девочкой, почти еще подростком... Видишь ли, она – это сама воплощенная ложь и само воплощенное зло. Я так пострадал от этой лжи и этого зла, что хочу сейчас дать им последнюю, решительную битву!.. О, это будет ужасная битва!.. Все силы, которые во мне остались, все, что у меня есть, я брошу на линию этого фронта!.. В горнило этой битвы! Это будет титаническая борьба и, конечно, без разрушений не обойтись! Моя квартира, твое единственное реальное жилье, твое, так сказать, наследственное гнездо, доставшееся мне от твоей тети, которым и ты можешь владеть по праву, превратится в настоящее поле боя... И ты уже вряд ли сможешь им когда-нибудь воспользоваться. Прощай, мое привидение! Мой страшный и сладкий сон! Так и не было у нас с тобой никогда нормальной, благополучной жизни! Так и не обнялись никогда мы двое – отец и сын!.. Ну что ж... Я буду мстить! Мстить лжи и злу! И за себя, и за тебя!..
Не-Маркетинг смотрел на отца...
Вдруг неожиданное сожаление охватило его: все словно бы рухнуло и изо всех сил покатилось с горки... Вдруг ему захотелось вернуться обратно, обратно туда, в ту квартиру, вот ведь и чемоданчик его был с ним... Чемоданчик, с которого все и началось... Да ведь и с Ивана Бобылева же все и началось! Он же сам только недавно подумал – не будь его рассказов, не будь желания продавать права на песни в Японии ничего бы и не было!..
– Вот что, отец, я, собственно, к тебе шел! Мириться!.. Жить у тебя буду!.. Так что ты давай, руки-то от крови вытри!..
Точно! Вот где он обретет то долгожданное и столь необходимое ему успокоение!.. Он отдохнет, отоспится. И не надо будет на съемную квартиру...
– Поздно, Гвоздик, поздно!
– Прекрати! Прекрати, что это ты?! Дебил! Ты сошел с ума!.. Что ты такое говоришь?!.. Я не понимаю, прекрати!
– Нет, Гвоздик, нет, я не могу уже прекратить!.. И нам с тобой уже никогда не помириться, Гвоздик. Всему конец! Это время такое, Гвоздик.
– При чем тут время? Что такое ты несешь? При чем тут время?!..
– Нет, Гвоздик, нет! Это оно – время! Время сейчас очень зловещее, недоброе, страшное. Оно – как наш город, у него – необычные черты, странные черты!.. Я и сам в них многого не понимаю, но чую, чую – в них все дело! Это они нас давят, убивают... Я только не могу понять как... Как точно это происходит?.. И в нашей с тобой ссоре виновато оно – это наше время!.. Оно странное, призрачное, в нем не хочется ни с кем объединяться, ни с кем дружить... Все только разъединяются, разбегаются по своим углам все дальше, все глубже!.. Что мы?!.. Мы с тобой – лишь два маленьких примера, две точки в страшном океане... Не хочу, не хочу ничего больше! Не хочу, чтобы песни мои слушали и петь не хочу!.. Не хочу никого видеть! Я бы хотел дружить с Шошо... Что он бы про все сказал?!.. Но его нет, он в могиле!.. И кругом это время – странное, призрачное!..
Не-Маркетинг увидел, что в окна выглядывают люди. Из подъезда тоже вышло несколько человек...
– Это же певец Иван Бобылев! – громко сказала одна из старушек другим старушкам.
Певец со злостью посмотрел на них и сказал:
– Видишь, смотрят на нас из окон своих конур и думают, что они в безопасности. А ведь и они – в том же страшном океане, в том же самом времени!.. Запрятались каждый в свою конуру и думают, что поступили очень мудро!.. От времени конура не спасет. Да и ложь спустится с крыши в ветреную погоду и пройдет сквозь дверь...
Не-Маркетинг замер...
– И удавит, удавит их, Гвоздик!.. И все!.. Смерть!..
– Что?..
– Да, Гвоздик, лжи только того и надо!.. По отдельности она прикончит их гораздо легче. Ей на самом деле только того и надо, чтобы все попрятались по своим конурам... Она окружит каждого в его конуре таким бредом, что он сам сунет голову в петлю или побежит не глядя на машины через дорогу, как твой подросток... Тебе же напоследок скажу: будь осторожен... Ты, как был дебилом, так им и остался...
– Хватит! Ты сам – дебил. Пойдем скорее домой! Я уже устал!.. – вновь взорвался Не-Маркетинг. – Видишь, мой чемоданчик со мной. Я уже устал его таскать.... Я не желаю все это слушать...
– Вижу, вижу, что ты с чемоданчиком... Очень похож на тот чемоданчик, с которым ты однажды убежал из дома...
– Да, да! Убежал на Дальний Восток, чтобы перейти границу с Северной Кореей, чтобы в конце-концов попасть в Японию, чтобы там торговать твоими записями!.. Пойдем домой!
– Да, да! Именно так все и было!.. Вот он – этот чемоданчик... Послушай, Гвоздик, вот что еще важно, вот что я еще хочу успеть тебе сказать: у меня все последнее время было чудовищное предчувствие, что тебе грозит ужасная опасность! А вчера понял – все верно, я не ошибаюсь! Понимаешь, Гвоздик, ложь очень коварна.
– В чем она, ложь?! Не понимаю! Говори понятней, в чем заключается ложь?
– Она всегда заключается в слабых головах... Она гнездится в них, как оса... Оса с ядовитым жалом! Она живет в слабой голове дебила!
– Хватит! Я же тебе сказал: не тебе судить меня!.. Оставь мою голову в покое...
– Я не про тебя, Гвоздик... Не про тебя!
– Про кого?!.. Про кого ты тогда?!
– Посмотри вокруг: кругом одни дебилы и идиоты. Все сплошь – слабые головы!.. В них-то и поселится ложь. Ну ладно, они не слушают мои песни, а восхищаются всякой пошлостью. Ладно!.. Но я боюсь чего-то более страшного. Лжи мало уничтожить меня, ей нужен ты, Гвоздик!..
– Хватит, пойдем домой! Что за бредни?!..
– Нет, нет, тебе грозит ужасная опасность. Я очень боюсь за тебя...
– Хватит, я сам уже боюсь. Мне страшно от твоих слов...
– Правильно! И хорошо!.. Ты очень беспечен, Гвоздик. Будет лучше, если ты напугаешься. Ты у меня такой дурачок!..
– Опять?! А ты – не дурачок?!..
– Все, Гвоздик, хватит!.. Не сходи с ума и не кричи на меня. Хватит! Хватит и прощай!.. Больше я не буду тебе ничего говорить. Больше помочь я тебе не смогу... Но вот тебе последний совет: посмотри трезвыми, беспристрастными глазами на свою жизнь. Теперь я многое про тебя знаю и про твои дела в представительстве... Ведь ты же дурачок, Гвоздик...
– Хватит! Прекрати! Пойдем скорее домой. Я устал, мне нужно отдохнуть!
– Нет, Гвоздик, послушай!.. Послушай, потому что никто и никогда больше не сможет дать тебе таких советов, как я. Да, быть может я тоже в чем-то дебил. Но я, знаешь ли, еще из прежнего, сурового поколения. Мы многое вынесли, закалились... Я посмотрел на ваше представительство, на всех этих современных людей. Вы же тряпки! Сильных среди вас только двое – Пенза да Лебок, да и те свою силу употребили не на что-то хорошее, а на то, чтобы дурачить вас, слабаков и полуидиотов!.. О, если бы ты знал, как я ненавижу всех этих полуидиотов! Все из-за них, из-за них! И как я, оказывается, кровожаден, я сам не знал, что я настолько кровожаден. Если бы они были другими, все было бы совсем по-другому! И у меня, и у тебя!..
– Пенза – дурачит?.. – не сразу смог вымолвить Не-Маркетинг.
– Да, да, Гвоздик!.. А что еще ему остается делать, если кругом одни тупые слабаки и кретины?!.. Глядя на вас, любой свихнется! Поневоле заразишься этим идиотизмом. Только... Вот что, Гвоздик, послушай меня внимательно: будь очень, очень осторожен, все это очень серьезно!.. Я хочу сказать тебе...
– Хватит, папа, хватит! Пойдем домой!.. – слезы уже душили Не-Маркетинга, он еле продавливал через них произносимые слова. – Мне надо положить там мой чемоданчик... Я хочу отдохнуть... Моя кровать, она стоит все на том же месте?..
– Нет, Гвоздик, нет!.. Мы уже никуда с тобой не пойдем!..
Вдруг странная догадка поразила его:
– Папа, а ты жив?..
Столь странным, невероятным казалось ему все это! Он чувствовал, что уже окончательно сходит с ума... Вместо ответа Иван Бобылев быстро пошел, почти побежал прочь от него в сторону улицы. Какие-то люди спешили к ним с другого конца двора... Впереди было несколько старушек, затем – какие-то мужики, подростки... У всех них были странные, как и вся эта сцена, застывшие и испуганные лица...
– Иван Бобылев!.. Иван Бобылев!.. – доносилось с их стороны, словно они произносили какое-то мрачное заклинание.
Несколько мгновений прошло, прежде чем Не-Маркетинг ринулся вслед за отцом. Ему казалось: это – сон. Как в каждом ужасном сне, ноги в самый решительный момент отказывались повиноваться ему...
Все! Он пропал! Он попытался помириться с отцом, но Иван Бобылев отказался! Но он попытался! И значит он сам призвал к себе собственную смерть! Паника охватила Не-Маркетинга: теперь ему точно конец. Но что же делать?!.. Он дернулся... Надо догнать Ивана Бобылева! Но куда же он подевался? Исчез, испарился! Надо идти туда, к нему на квартиру, на ту самую квартиру... Идти, не забыв прихватить с собой любимый чемоданчик.
Он выскочил на улицу... Там с каким-то человеком возбужденно говорил о чем-то инвалид с бутылкой минералки в руках. Увидев Не-Маркетинга он ринулся навстречу:
– Я же говорил вам, говорил! Опасность здесь!.. Иван Бобылев! Решил, на него никто не обращает внимания, вообразил, никому нет до него дела!.. Да все только за ним и следят!.. Он часто ходит здесь, все его узнают – местная достопримечательность, певец! Весь двор только за ним и следит!.. Вот подлая черта... – захлебываясь кричал инвалид. – Вот вам подлая человеческая черта – изо всех сил будут любопытствовать, внимание проявлять, жить будут только этим, но ни за что, подлецы, не покажут внимания. Наоборот, сделают подлецы все, чтобы выглядело, будто внимания нет вовсе. А он – певец, артист! Ему не хватает внимания!.. Должно ведь не хватать! Он-то «забыт всеми» думает! О, я понял его! Я следил за ним!.. Я видел, как Иван Бобылев пришел в магазин купить нож! Долго выбирал!.. Потом у винного он кричал пьяницам, что ненавидит народ, народ – ублюдки, не были б ублюдками, все б вышло иначе... Я видел его купленный нож – острый, блестящий! Я знал, чувствовал – будет убийство! Он разочарован, несчастен, он ужасно агрессивен. Он силен, ужасно силен! Вы чудом избежали смерти – он обожает эти кусты. Вчера чудом не набросился на меня, я – инвалид, он не ударил!.. Все думает, никто не обращает внимания на Ивана Бобылева, будто умер уже! Да вся округа только о нем и говорит! О нем только думает! Он – первый номер здесь! Герой!..
– Куда он побежал?..
– Кто?
– Боже мой, да Иван Бобылев, конечно!
– Кажется туда! К Измайловскому парку!..
Не слушая больше инвалида, Не-Маркетинг ринулся следом... Бобылев побежал в Измайловский парк! «Тропа мертвых!» – мелькнуло в его голове...
Глава XLI
Резкими, стремительными порывами задул ветер... Где-то вверху, на крыше дома, загрохотал железный лист. Не-Маркетинг поднял глаза и попытался рассмотреть крышу, но сквозь густую листву ничего не было видно. А может быть и там, где-нибудь на чердаке притаилось что-то, – какой-то строительный дефект, – и в сильный ветер там тоже рождается ультразвук?.. И спускается вниз по пустым лестницам обветшалого дома таинственный, неподдающийся человеческому разуму ужас... Он отогнал от себя эти дурацкие мысли... И без них он дошел уже до ручки!
Да и мог ли он дойти до чего-то другого при таком вот Иване Бобылеве! При таком вот отце?!.. Ведь ко всем неправильно работавшим железам, ко всему собственному дебилизму он был вынужден жить в этой ужасной, невероятной бобылевской ауре!.. Иван Бобылев!.. Что он излучал вокруг себя?! Постоянную психопатию – постоянные завышенные ожидания какого-то невероятного, нереального в жизни успеха, любовные похождения, скандалы, падения, провалы и еще большие истеричные ожидания... А все эти неуравновешенные друзья певцы: неудачники, живущие так, словно они находятся на грани какого-то невероятного, нечеловеческого успеха, надменные непризнанные гении, все эти Шошо и им подобные – да от одного лицезрения всей этой галереи невероятных человеческих типов можно было враз тронуться умом!.. Да ведь и та гастрольная поездка в Северную Корею и Японию – разве он сам, Иван Бобылев, не находился после нее в состоянии маниакального бреда, в состоянии невероятных, безумных ожиданий, опьяненный успехом, который больше вообразился ему, чем существовал на самом деле?!.. Ни этот ли маниакальный бред так раздавил Не-Маркетинга-подростка?! Ни из-за него ли он всерьез собрался жить в Японии, наживаясь на отраженных лучах воображаемой отцовской славы?!.. А потом он же и бил его! Бил за то, что такой же, как и отец, полубезумный, он и повел себя как заурядный непролеченный дебил – ринулся... Не на гастроли, нет! В отличие от отца у него не было певческого таланта... С ножом и чемоданом наркоты через границу! Но почему бы Ивану Бобылеву не быть как все?!.. Тщеславие! Тщеславие! Вот оно!.. Вот весь ужас его!.. По совести, давно бы быть на инвалидности и пить «Боржом» – авось полегчает!.. Но нет!.. Иван Бобылев – не инвалид. Его ждет успех! Не «Боржом» – шампанское!
Не-Маркетинг опять поежился: было промозгло и кажется уже не на шутку успело похолодать. Вокруг него на пятачке между кустами стало еще темнее! Поразительно, как в эти дни быстро менялось освещение. Только недавно был еще вполне ясный день, но вот тучи закрыли солнце и здесь, под сенью деревьев, в окружении густых зарослей кустов, по которым стекала вода, уже все выглядело так, будто наступили сумерки – призрачные, исполненные невыразимой тайны...
Ветер усиливался. Гонимые им капли дождя залетали теперь и сюда...
Море шампанского! Горы шоколада! Прекрасные женщины мечтают об Иване Бобылеве!.. И из всех окон в далекой Японии понесется его голос, многократно усиленный мощными стереосистемами!.. Ура! Наш дебил – всех победил!
И тут в голове Не-Маркетинга быстро промелькнуло: вот сейчас-то оно и произойдет! Уж больно подходящая обстановка... Сейчас появится нечто!..
Дождь опять пошел сильнее... Послышались чьи-то дробные шаги – по двору торопливо пробежала женщина в темно-синем костюме. Рядом в кустах послышался какой-то странный шум... Не-Маркетинг вздрогнул и напрягся. И тут услышал голоса, точнее голос...
– Как ты смеешь протягивать мне свою грязную бутылку?!
– А почему я не могу ее тебе протянуть? Ведь я хочу угостить тебя. Ты дал мне сигарету, а я тебе – бухло...
– О боже! До чего я докатился!.. Гнусный опустившийся алкоголик считает себя мне ровней и полагает, что он осчастливит меня, если угостит меня своим мерзким пойлом!.. О, Шошо! Бедный Шошо, слышишь ли ты меня?! Смотри, я недалеко от тебя ушел!..
Да это же голос Ивана Бобылева!
– Ну да, да! Считаю себя ровней тебе. А что в этом такого?!..
– А то, что даже обычные, нормальные люди, что ходят вон там по улице – и те мне не ровня. А ты – вообще не человек и не смеешь мне, великому певцу протягивать свою грязную, мерзкую бутылку, которая только что побывала в твоих слюнявых, паршивых губах!
– Подумать только! Какого мы, оказывается, о себе мнения! Это ты-то – великий певец?! Да ты – не великий певец, а простой неудачник! Если и был у тебя когда-то успех, то уже давно весь выветрился. Никто твои песни больше не слушает. И я твоих песен не слушаю!.. Как и те люди, что ходят вон там по улице.
– Да, ты прав, прав подонок: никто больше не слушает моих песен. И те люди, что ходят вон там по улице, разумеется, тоже не слушают. Не слушают, потому что все они – дегенераты и дебилы!.. Им всем медведь на ухо наступил. Им более приятно, когда их вместо музыки бьют палкой по голове. А ты – просто спившееся ничтожество, кретин!.. Если бы вы все были другими, не такими, как есть, то мои песни слышались бы сейчас из каждого окна!.. Я – великий певец и я должен купаться в роскоши и славе, а не смолить дешевые сигаретки здесь с тобой на помойке!.. Но никто не хочет слушать моих песен! О, как я вас всех ненавижу!.. Что ж, вам больше не нравятся мои песни... А мне не нравитесь вы!.. Песни, пропетые моим голосом прекрасны, но им не везет в этом городе. Этот город создан не для душевных песен. Он вообще создан не для жизни... Здесь все таит в себе неудачу, смерть... Здесь хорошо только таким, как ты – ленивым и тупым мерзавцам, вороватым скотам!
– Ну ты!..
– Да, я... Знал бы ты, сколько во мне ненависти к вам, моим слушателям, вам, которые так легко позабыли меня!.. Вы предали и меня, и свою душу!..
– О своей душе заботься, дьявол! Не тебе говорить, седой черт!..
– О, как бы я хотел вас всех уничтожить, расстрелять, собственными руками удавить, сжечь живьем, распять! Всех! Всех до одного!.. Вас, из-за которых такой певец, как я должен сидеть здесь, на помойке!.. Разве это справедливо, что пошлость торжествует и купается в деньгах, ото всюду несутся гнусные, похабные песенки, все им рукоплещут, а мои душевные, тонкие песни – забыты, преданы... Моя лира валяется без струн! Никто не хотел ее слушать!.. Ублюдки! Собачьи дети! Гадюки с ядовитым жалом! Бездушное отродье!..
– Я тебе сейчас по морде дам!
– Давай! Давай, попробуй!.. Я с удовольствием сверну твою мерзкую куриную шею!.. Надо же с кого-то начинать!.. С тебя, пожалуй, для начала даже лучше – справедливее... Уж точно буду знать, что не ошибся и сделал хорошее дело: удавил мерзкого пьяного слизняка!.. Вонючего попрошайку!
– Ах вот ты, оказывается, каков!.. Не ожидал!.. Всегда мне не нравились твои простецкие песни: тополя-березки, любовь-морковь, косынка-простынка... Россия-матушка... Сопли одни! Тупая колхозная туфта! Деревня-деревенька... Душа болит и плачет...
Это были слова из песен Ивана Бобылева.
– Достал всех своими завываниями про душу!.. А в душе-то у тебя вон оказывается что!.. Жлоб колхозный! Деревенская дубина пролетарской революции! Все Ваньку-тракториста из себя строил! Думал, гонорар за это набавят?!.. Видишь – не набавили! Упразднили тебя вместе с твоим колхозом. И катись ты обратно к себе в дыру, к деревенским свиньям, если тебе так наша Москва не нравится! И без тебя прекрасно обойдемся – у нас в Москве певцов хороших хватает! А такие, как ты – не нужны! Раньше я просто не был твоим поклонником, а теперь я еще тебя и презираю! Да я просто плюю тебе в лицо!.. А! Помогите!..
Послышался шум схватки, глухие, сильные удары... Затем раздался стон и еще один истошный крик о помощи... Некоторое время царила тишина. Потом опять – глухие удары, крик о помощи и стон. На один из балконов вышла старушка, – ее Не-Маркетинг видел из своего укрытия сквозь просвет в листве дерева, – хлопнула дверь подъезда, послышались какие-то голоса... Кто говорит – видно уже не было. С другой стороны – с улицы – какой-то мужчина громко крикнул:
– Эй, что там происходит?! Сейчас милицию вызову! – голосе его звучал тревожно.
Не-Маркетинг уже давно вскочил с бетонной чушки... Вдруг кусты задергались, задрожали, раздался хруст и раздвигая ветви на свободный пятачок выскочил Иван Бобылев. Руки его и одежда были в крови.
Не-Маркетинг отпрянул и уставился на отца. Отец тоже смотрел на него и не произносил ни единого слова. Вдруг Иван Бобылев заговорил:
– Нож с тобой? Покажи его!..
– Зачем?
– Да так просто... Не бойся, покажи из рук...
Словно завороженный, Не-Маркетинг залез за пазуху и вытащил оттуда свой нож.
Тут же Иван Бобылев засунул руку в свой карман и вытащил оттуда... нож! Не-Маркетинг обратил внимание, что отцовский нож был чистый, но теперь руки Ивана Бобылева пачкали его в крови, так же как и его одежду, так же как и все, за что он хватался.
– Смотри, точно такой же!.. – в ужасном возбуждении проговорил Иван Бобылев, протягивая нож сыну. – Смотри, я купил такой же как у тебя. Я теперь тоже таскаю с собой нож. Я специально купил именно такой, как у тебя!.. Это для меня, как знак, как символ, как знамя – я теперь хочу быть, как ты! Я решился!..
– На что?
Вдруг при взгляде на отца его охватил жуткий страх – у того стало какое-то странное, словно бы окаменевшее лицо. И следом необычной силы агрессия отразилась в нем.
– Ты решил убить меня!.. – понял он.
– Что ты, с ума сошел что ли?!.. Дебил!.. Хватит!.. Хватит! Я уже слишком устал!.. Мне не до тебя!.. И от тебя я уже слишком устал! – раздраженно вскричал Иван Бобылев. Лицо его вновь изменилось, став из агрессивного измученным и болезненно раздраженным. – Я больше не могу вносить твоих дебильих выходок! Так и знай! Если тебя опять потянуло на прежнее, знай, у меня больше нет сил спасать тебя!..
– Можно подумать, ты меня когда-то спасал!..
– Ты чудом не познакомился с тюрьмой после истории с Северной Кореей!.. Я тебя спас тогда!
– Что же ты вчера меня бросил?!..
– Я устал!.. Мне не угнаться за тобой, я уже не так молод!..
Не-Маркетинг взорвался:
– Ты не должен был оставлять меня одного!.. Если ты не мог бежать за мной, ты должен был удержать меня! Ты – свинья! Подонок! Как ты смел бросить меня?! Как же ты мог, как же ты мог оставить меня?! Как же ты мог бросить меня в таком состоянии?!
Глаза Не-Маркетинга пылали праведным гневом.
Выражение лица Ивана Бобылева неожиданно вновь изменилось: теперь оно сделалось мягким, слишком мягким, едва ли не плаксивым. Не-Маркетинг чувствовал – отец не играет, все эти перемены происходят с ним на самом деле. Он ведет себя совершенно искренне! Нелепая мысль о том, что отец появился, чтобы убить его, показалась ему действительно нелепой.
«Ба! Да ты сам, как этот город! – поразился он. – Певец с неопределенными чертами лица – то угрожаешь, как сильный, зверского вида мужик, то вдруг раскисаешь, как плаксивая баба!.. Правильно я сделал, что отказался с тобой мириться. Ничего хорошего мне эта дружба с тобой не дала бы!»
– Ты говорил, что этот город – потенциальный убийца. Ты сам как этот город! – сказал Не-Маркетинг.
– Мы все – как этот город. Как ни крути, а мы его жители. Мы, как ни крути, плоть от его плоти!.. Что же я мог сделать, Коленька?! Что же я мог сделать?!
– Ты должен был что-то придумать. Что-то... Не знаю... Лечь костьми! Но придумать! Не останавливаться... Но что-то делать. Пробовать и так и эдак, и то и это. Я не знаю, что ты мог сделать, но ты даже не попытался вообще хоть что-нибудь сделать, ты не сделал ни одного, даже самого маленького шажочка в мою сторону. Тебя вообще ничего не волнует и не интересует. Это все из-за твоего непомерного тщеславия... Неужели ты не мог быть простым человеком?.. Обязательно ли тебе было становиться певцом?..
– Но ведь я же просто вчера устал, Коленька!.. Ты же знаешь, я очень болен... Я не ною никогда, не плачусь, и вообще я сейчас получше себя чувствую... Не знаю... Говорят перед смертью у умирающего всегда наступает значительное улучшение... Но не могу я в свои годы как ты, не зная усталости, за какой-то там непонятной фигурой бегать... За собственной тенью охотится! Устал я вчера, не выдержал!..
Собственная недавняя вспышка гнева показалась Не-Маркетингу бессмысленной и некрасивой:
– Прости! Прости за свинью и за подонка! Это я – свинья и подонок. Но ты видишь – я просто никакой... Скажи, зачем ты мне сегодня встретился?! Нам не надо встречаться! Ты ведь знаешь... Я уверен, ты знаешь...
– Знаю, знаю все, дорогой! Знаю, заклинило, знаю, не можешь простить... Да и к чему нам уже друг-друга прощать?.. Все уже слишком поздно!.. Заклинило, так заклинило! На том свете увидимся!.. Знаешь, что я хочу тебе сказать?.. Вот что, это мое окончательное решение... Эльвира переезжает ко мне. Она поставила условие – чтобы тебя в этой квартире никогда не было! Она считает тебя очень странным, очень опасным человеком, общение с которым не может привести ни к чему хорошему. Напротив – ты, – так считает она, – несешь с собой смерть, гибель... Она уверена – ты погубил подростка...
– Я не губил его! Это ложь!.. Как ты, мой отец, можешь подозревать меня в таком?!
– Знаю, знаю, что ложь. Доконали его... Доконали всеми этими кошмарами – несся, как угорелый через улицу, по сторонам даже и не посмотрел. Это его Эльвира прикончила... Она – дьяволица. В той истории, которую ты услышал тогда в лобби – все ложь... Сегодня она сбежала от меня. Слишком подействовал на нее вид покойника. Но я ее так не оставлю. Понимаешь, моя песенка уже спета, мне все равно уже конец. Никаких песен я давно не пою. И не буду петь... В последнее время я окончательно пришел к выводу – никаких шансов у меня нет!.. Так сделаю хоть одно хорошее дело – возьму на себя эту стерву... Ведь она может погубить еще кого-нибудь так же, как она погубила этого подростка... Зачем погибать кому-то, кто молод, кто нужен своим близким, если могу погибнуть я?.. Пусть я стану адским примером для вступающей в жизнь молодежи!.. Мы с тобой оба, Гвоздик, послужим кому-то адским примером! Такое уж у нас, видно, предначертание...
– Ну ты-то, помимо осознания благородства своей миссии, получишь от нее еще и физическое удовольствие. А Эльвира в обмен на удовольствие сможет зацепиться в Москве. Ведь она еще не обратила внимание, что у этого города очень странные черты лица, не так ли? Она не знает, что он – толи мужик, толи баба, толи добродушный дурак, толи – потенциальный убийца?
– Нет, не знает...
– Ну вот!.. Значит, все козыри у тебя на руках. Действуй!.. Действуй, пока она не поняла, в гости к кому она рвется и что она может здесь получить!.. Сам-то ты, конечно, не просветишь ее, что лучше ей бросить все и бежать из этого великого города без оглядки, пока цела... Ведь если она сбежит и останется цела, то сорвется твоя благородная миссия. А с ней и физическое удовольствие...
– Нет-нет, не иронизируй!.. Ты неправильно понял. Тут речь идет не только об удовольствии общения дряхлого полу-мертвеца с молоденькой девочкой, почти еще подростком... Видишь ли, она – это сама воплощенная ложь и само воплощенное зло. Я так пострадал от этой лжи и этого зла, что хочу сейчас дать им последнюю, решительную битву!.. О, это будет ужасная битва!.. Все силы, которые во мне остались, все, что у меня есть, я брошу на линию этого фронта!.. В горнило этой битвы! Это будет титаническая борьба и, конечно, без разрушений не обойтись! Моя квартира, твое единственное реальное жилье, твое, так сказать, наследственное гнездо, доставшееся мне от твоей тети, которым и ты можешь владеть по праву, превратится в настоящее поле боя... И ты уже вряд ли сможешь им когда-нибудь воспользоваться. Прощай, мое привидение! Мой страшный и сладкий сон! Так и не было у нас с тобой никогда нормальной, благополучной жизни! Так и не обнялись никогда мы двое – отец и сын!.. Ну что ж... Я буду мстить! Мстить лжи и злу! И за себя, и за тебя!..
Не-Маркетинг смотрел на отца...
Вдруг неожиданное сожаление охватило его: все словно бы рухнуло и изо всех сил покатилось с горки... Вдруг ему захотелось вернуться обратно, обратно туда, в ту квартиру, вот ведь и чемоданчик его был с ним... Чемоданчик, с которого все и началось... Да ведь и с Ивана Бобылева же все и началось! Он же сам только недавно подумал – не будь его рассказов, не будь желания продавать права на песни в Японии ничего бы и не было!..
– Вот что, отец, я, собственно, к тебе шел! Мириться!.. Жить у тебя буду!.. Так что ты давай, руки-то от крови вытри!..
Точно! Вот где он обретет то долгожданное и столь необходимое ему успокоение!.. Он отдохнет, отоспится. И не надо будет на съемную квартиру...
– Поздно, Гвоздик, поздно!
– Прекрати! Прекрати, что это ты?! Дебил! Ты сошел с ума!.. Что ты такое говоришь?!.. Я не понимаю, прекрати!
– Нет, Гвоздик, нет, я не могу уже прекратить!.. И нам с тобой уже никогда не помириться, Гвоздик. Всему конец! Это время такое, Гвоздик.
– При чем тут время? Что такое ты несешь? При чем тут время?!..
– Нет, Гвоздик, нет! Это оно – время! Время сейчас очень зловещее, недоброе, страшное. Оно – как наш город, у него – необычные черты, странные черты!.. Я и сам в них многого не понимаю, но чую, чую – в них все дело! Это они нас давят, убивают... Я только не могу понять как... Как точно это происходит?.. И в нашей с тобой ссоре виновато оно – это наше время!.. Оно странное, призрачное, в нем не хочется ни с кем объединяться, ни с кем дружить... Все только разъединяются, разбегаются по своим углам все дальше, все глубже!.. Что мы?!.. Мы с тобой – лишь два маленьких примера, две точки в страшном океане... Не хочу, не хочу ничего больше! Не хочу, чтобы песни мои слушали и петь не хочу!.. Не хочу никого видеть! Я бы хотел дружить с Шошо... Что он бы про все сказал?!.. Но его нет, он в могиле!.. И кругом это время – странное, призрачное!..
Не-Маркетинг увидел, что в окна выглядывают люди. Из подъезда тоже вышло несколько человек...
– Это же певец Иван Бобылев! – громко сказала одна из старушек другим старушкам.
Певец со злостью посмотрел на них и сказал:
– Видишь, смотрят на нас из окон своих конур и думают, что они в безопасности. А ведь и они – в том же страшном океане, в том же самом времени!.. Запрятались каждый в свою конуру и думают, что поступили очень мудро!.. От времени конура не спасет. Да и ложь спустится с крыши в ветреную погоду и пройдет сквозь дверь...
Не-Маркетинг замер...
– И удавит, удавит их, Гвоздик!.. И все!.. Смерть!..
– Что?..
– Да, Гвоздик, лжи только того и надо!.. По отдельности она прикончит их гораздо легче. Ей на самом деле только того и надо, чтобы все попрятались по своим конурам... Она окружит каждого в его конуре таким бредом, что он сам сунет голову в петлю или побежит не глядя на машины через дорогу, как твой подросток... Тебе же напоследок скажу: будь осторожен... Ты, как был дебилом, так им и остался...
– Хватит! Ты сам – дебил. Пойдем скорее домой! Я уже устал!.. – вновь взорвался Не-Маркетинг. – Видишь, мой чемоданчик со мной. Я уже устал его таскать.... Я не желаю все это слушать...
– Вижу, вижу, что ты с чемоданчиком... Очень похож на тот чемоданчик, с которым ты однажды убежал из дома...
– Да, да! Убежал на Дальний Восток, чтобы перейти границу с Северной Кореей, чтобы в конце-концов попасть в Японию, чтобы там торговать твоими записями!.. Пойдем домой!
– Да, да! Именно так все и было!.. Вот он – этот чемоданчик... Послушай, Гвоздик, вот что еще важно, вот что я еще хочу успеть тебе сказать: у меня все последнее время было чудовищное предчувствие, что тебе грозит ужасная опасность! А вчера понял – все верно, я не ошибаюсь! Понимаешь, Гвоздик, ложь очень коварна.
– В чем она, ложь?! Не понимаю! Говори понятней, в чем заключается ложь?
– Она всегда заключается в слабых головах... Она гнездится в них, как оса... Оса с ядовитым жалом! Она живет в слабой голове дебила!
– Хватит! Я же тебе сказал: не тебе судить меня!.. Оставь мою голову в покое...
– Я не про тебя, Гвоздик... Не про тебя!
– Про кого?!.. Про кого ты тогда?!
– Посмотри вокруг: кругом одни дебилы и идиоты. Все сплошь – слабые головы!.. В них-то и поселится ложь. Ну ладно, они не слушают мои песни, а восхищаются всякой пошлостью. Ладно!.. Но я боюсь чего-то более страшного. Лжи мало уничтожить меня, ей нужен ты, Гвоздик!..
– Хватит, пойдем домой! Что за бредни?!..
– Нет, нет, тебе грозит ужасная опасность. Я очень боюсь за тебя...
– Хватит, я сам уже боюсь. Мне страшно от твоих слов...
– Правильно! И хорошо!.. Ты очень беспечен, Гвоздик. Будет лучше, если ты напугаешься. Ты у меня такой дурачок!..
– Опять?! А ты – не дурачок?!..
– Все, Гвоздик, хватит!.. Не сходи с ума и не кричи на меня. Хватит! Хватит и прощай!.. Больше я не буду тебе ничего говорить. Больше помочь я тебе не смогу... Но вот тебе последний совет: посмотри трезвыми, беспристрастными глазами на свою жизнь. Теперь я многое про тебя знаю и про твои дела в представительстве... Ведь ты же дурачок, Гвоздик...
– Хватит! Прекрати! Пойдем скорее домой. Я устал, мне нужно отдохнуть!
– Нет, Гвоздик, послушай!.. Послушай, потому что никто и никогда больше не сможет дать тебе таких советов, как я. Да, быть может я тоже в чем-то дебил. Но я, знаешь ли, еще из прежнего, сурового поколения. Мы многое вынесли, закалились... Я посмотрел на ваше представительство, на всех этих современных людей. Вы же тряпки! Сильных среди вас только двое – Пенза да Лебок, да и те свою силу употребили не на что-то хорошее, а на то, чтобы дурачить вас, слабаков и полуидиотов!.. О, если бы ты знал, как я ненавижу всех этих полуидиотов! Все из-за них, из-за них! И как я, оказывается, кровожаден, я сам не знал, что я настолько кровожаден. Если бы они были другими, все было бы совсем по-другому! И у меня, и у тебя!..
– Пенза – дурачит?.. – не сразу смог вымолвить Не-Маркетинг.
– Да, да, Гвоздик!.. А что еще ему остается делать, если кругом одни тупые слабаки и кретины?!.. Глядя на вас, любой свихнется! Поневоле заразишься этим идиотизмом. Только... Вот что, Гвоздик, послушай меня внимательно: будь очень, очень осторожен, все это очень серьезно!.. Я хочу сказать тебе...
– Хватит, папа, хватит! Пойдем домой!.. – слезы уже душили Не-Маркетинга, он еле продавливал через них произносимые слова. – Мне надо положить там мой чемоданчик... Я хочу отдохнуть... Моя кровать, она стоит все на том же месте?..
– Нет, Гвоздик, нет!.. Мы уже никуда с тобой не пойдем!..
Вдруг странная догадка поразила его:
– Папа, а ты жив?..
Столь странным, невероятным казалось ему все это! Он чувствовал, что уже окончательно сходит с ума... Вместо ответа Иван Бобылев быстро пошел, почти побежал прочь от него в сторону улицы. Какие-то люди спешили к ним с другого конца двора... Впереди было несколько старушек, затем – какие-то мужики, подростки... У всех них были странные, как и вся эта сцена, застывшие и испуганные лица...
– Иван Бобылев!.. Иван Бобылев!.. – доносилось с их стороны, словно они произносили какое-то мрачное заклинание.
Несколько мгновений прошло, прежде чем Не-Маркетинг ринулся вслед за отцом. Ему казалось: это – сон. Как в каждом ужасном сне, ноги в самый решительный момент отказывались повиноваться ему...
Все! Он пропал! Он попытался помириться с отцом, но Иван Бобылев отказался! Но он попытался! И значит он сам призвал к себе собственную смерть! Паника охватила Не-Маркетинга: теперь ему точно конец. Но что же делать?!.. Он дернулся... Надо догнать Ивана Бобылева! Но куда же он подевался? Исчез, испарился! Надо идти туда, к нему на квартиру, на ту самую квартиру... Идти, не забыв прихватить с собой любимый чемоданчик.
Он выскочил на улицу... Там с каким-то человеком возбужденно говорил о чем-то инвалид с бутылкой минералки в руках. Увидев Не-Маркетинга он ринулся навстречу:
– Я же говорил вам, говорил! Опасность здесь!.. Иван Бобылев! Решил, на него никто не обращает внимания, вообразил, никому нет до него дела!.. Да все только за ним и следят!.. Он часто ходит здесь, все его узнают – местная достопримечательность, певец! Весь двор только за ним и следит!.. Вот подлая черта... – захлебываясь кричал инвалид. – Вот вам подлая человеческая черта – изо всех сил будут любопытствовать, внимание проявлять, жить будут только этим, но ни за что, подлецы, не покажут внимания. Наоборот, сделают подлецы все, чтобы выглядело, будто внимания нет вовсе. А он – певец, артист! Ему не хватает внимания!.. Должно ведь не хватать! Он-то «забыт всеми» думает! О, я понял его! Я следил за ним!.. Я видел, как Иван Бобылев пришел в магазин купить нож! Долго выбирал!.. Потом у винного он кричал пьяницам, что ненавидит народ, народ – ублюдки, не были б ублюдками, все б вышло иначе... Я видел его купленный нож – острый, блестящий! Я знал, чувствовал – будет убийство! Он разочарован, несчастен, он ужасно агрессивен. Он силен, ужасно силен! Вы чудом избежали смерти – он обожает эти кусты. Вчера чудом не набросился на меня, я – инвалид, он не ударил!.. Все думает, никто не обращает внимания на Ивана Бобылева, будто умер уже! Да вся округа только о нем и говорит! О нем только думает! Он – первый номер здесь! Герой!..
– Куда он побежал?..
– Кто?
– Боже мой, да Иван Бобылев, конечно!
– Кажется туда! К Измайловскому парку!..
Не слушая больше инвалида, Не-Маркетинг ринулся следом... Бобылев побежал в Измайловский парк! «Тропа мертвых!» – мелькнуло в его голове...
Глава XLI
Содержимое чемоданчика. Часть II
Огромный зал телевизионной студии был оформлен очень мрачно и исключительно в черный цвет и его оттенки – от блестящего антрацитно-черного, который отражал лучи яркого света, выбрасываемого в зал мощными осветительными приборами, до черного, словно бы покрытого каким-то матовым налетом. С консолей под высоким потолком свисали черные полотнища, зловеще колыхавшиеся под действием воздушных струй, – их выбрасывали специальные установки. Это странное сочетание мрачного черного цвета, очень яркого освещения и главное – это было самой важной находкой и принципиальным ходом оформителей зала – тревожно колыхавшихся полотнищ – создавало в зале очень тревожную и нервозную обстановку.