Тут нереал подался вперед и стал вглядываться в Васю, приоткрыв от волнения рот.
– Вы?… – вдруг спросил он. И шарахнулся.
– Куда? – крикнул Вася, так хорошо и весомо крикнул, что нереал окаменел. Все-таки чему-то этих ментов учат… орать я умею, а вот так начальственно голос повышать не умею…
– Не выйдет! – ощерившись, заявил нереал и выставил перед собой лопату. – Сперва наобещаете, а потом – подписывай протокол допроса! Дудки!
– Какой протокол допроса?… – Вася даже кинул на меня взгляд, как бы призывая в свидетели общего маразма ситуации. Но я тоже ничего не понимал.
– Моего допроса! Вы из меня однажды уже кишки мотали! Где был да что по телевизору смотрел! Да с кем потом трахался! Все, родной! Хорошего понемножку!
– Ба-ша-рин?!? – Васькины глаза вылезли на уши. И рот распахнулся.
– Нет, Леонардо ДиКаприо! – рявкнул нереал, но нам уже и без этого перла остроумия было ясно: каким-то непостижимым образом маги ошиблись и вместо нереальского следа взяли след живого Башарина. А что? Он скрывался, он вел себя подозрительно – вот их и осенило!
– Арноша Шварценеггер! Мэл Гибсон! Тарантино! – продолжал выкликать нереал, как будто вся эта компания стояла сейчас перед нами ровным строем в гимнастерках. – Майкл Джексон! Алла Пугачева!
– Это вы, Башарин?… – чуть ли не дрожа нижней челюстью, вопросил Вася.
Тут странный собеседник замолчал, потому что мент с вибрирующим и помирающим голоском – это явление уникальное.
– Я, – сказал тот, кого мы приняли за нереала. Впрочем, приняли – или он-таки и есть нереал собственной персоной? Но здорово притворяется?
– Докажите! – потребовал Вася.
– Паспорт предъявить?
– Паспорт?…
Я понял, какую мысль сейчас прокручивает Вася. Тот, кто силой мысли выпихнул из себя ком эктоплазмы, или микролептонный кластер, или еще какую-то чертовщину, а следующим усилием обтесал ее по образу и подобию Валентина Башарина, не забыв про ковбойские сапоги с цепочками и черную рубаху, мог напоследок явственно вообразить паспорт с фотографией! И, отщипнув клочок эктоплазмы, пришлепнуть его, убедиться, что странички раскрываются, сунуть в карман нереалу и вздохнуть с облегчением…
– Не надо паспорта, – отрешенно сказал Вася, и вдруг я понял, что мысль у него была какая-то другая. – Пойдем! Мы выведем вас отсюда.
– Ага – в КПЗ! – понял Башарин. – А шли бы вы!…
– Возможно, КПЗ для вас сейчас – самое лучшее убежище, – туманно заметил Вася. Туманно для Башарина – но не для меня.
– Это правда, – сказал я. – Там они до вас не доберутся.
– Так это не ваши орлы? – удивился Башарин.
– Нет, – негромко и потому удивительно внушительно отвечал Вася. – Наши орлы не умеют будить полтергейст. Наши орлы не собирают в своих глотках всю вонь городской свалки. Наши орлы черной магией не балуются.
– Какая еще, к черту, черная магия? – рожа Башарина сделалась еще более кирпичной, если это возможно, однако я в учительской своей карьере видел такие рожи регулярно по нескольку часов в день и наловчился угадывать в глазах зарождающийся проблеск мысли. Похоже, Башарин сейчас вспомнил что-то необычное, увиденное при погоне, и пытался примерить к этому чуду понятие магии, насколько вообще был способен совершать подобные умственные экзерсисы.
– Башарин, у вас есть двойник. Это он стрелял в Ротмана. Из-за него вся эта кутерьма, – совсем доступно объяснил я. – Понимаете? У милиции к вам претензий больше нет!
– Хотите, протокол допроса порву? – предложил Вася. И ничем, кстати, не рисковал – протокол-то лежал у него в кабинете, в прозрачной папочке, а кабинет и вовсе остался в каком-то ином мире.
– Рвите! – буркнул Башарин. Или нереал. Или еще кто-нибудь потусторонний…
– Но у тех, кто за вами сейчас гнался, большие претензии к вашему двойнику! – воскликнул Вася. – А мы просто хотим вам помочь и разобраться в этом деле окончательно!
Башарин смотрел на него с огромным недоверием. Я бы тоже смотрел с недоверием на человека, который вот так чешет красивыми словами, соблюдая знаки препинания.
– Послушай, идиот, я же могу тебя сейчас взять на прием и поволочь, как мешок с картошкой, – почти по-человечески сказал Васька. – Тем более – нас двое. Или ты идешь с нами и мы выведем тебя отсюда, а потом отпустим на все четыре стороны, или ты остаешься – и тогда разбирайся как знаешь! Было бы предложено.
– Хрен с вами, – буркнул Башарин. – Веди, что ли, родной. По дороге можешь спросить, что я вчера смотрел по телику!
– Ну так и пошли, – Вася выглянул по ту сторону китайской стенки, где носилась машина. – Лопату-то оставь.
– Лопата дельная, – возразил Башарин. – Она меня сегодня здорово выручила.
– Ну, ладно.
Вася задумался. И я понял – он рассчитывает маршрут. Пока мы тут мыкаемся между домами, по узким асфальтовым дорожкам, – мы вроде бы и в безопасности. Хотя – как знать? Если тем гадам, которые гоняют нереала, он действительно нужен, они не постесняются пролететь на полной скорости и по газонам – лишь бы догнать.
Наконец он остановился взглядом на гаражах. Эти гаражи, надо полагать, выросли за последние годы там, где по замыслу архитекторов, имела место быть спортплощадка. Но мир ее праху! В борьбе с техническим прогрессом спортплощадки гибнут, как мотыльки в пламени свечи… Тьфу!
– Перебегаем по одному, – распорядился Вася, достал из плечевой кобуры пистолет и вручил Башарину. – Прикроешь, если что. А лопату давай сюда… если ты так уж ею дорожишь…
Я сперва ошалел, потом вспомнил: ведь этот дурак Башарин – классный стрелок! Если только перед нами действительно он. А у Васьки просто не оставалось другого выхода – или он доверяет на пару минут табельное оружие Башарину, или торчать нам под этими лоджиями до рассвета – в идеальном варианте. Есть и неидеальный – что тут нас и накроют те, которые на машине.
Васька не то что перебежал – перенесся в щель между гаражами. Вторым следовало бежать мне. Ну, конечно! Как это командовал Наполеон Бонапарт, когда в Египте на французов напали мамлюки? «Ослов и ученых – в середину!»
Я тоже бежал, пригнувшись, и чуть не пролетел мимо щели. Васька втянул меня и сделал Башарину знак рукой – мол, погоди.
– Вот уйдет он с пистолетом, – зловеще каркнул я.
– Не уйдет! – вдруг Вася рассмеялся и тихонечко запел: – Все идет как нужно, все идет по плану, все идет прекрасно!…
– Ой ты гой еси! – подхватил я, потому что не мог упустить такой блистательный миг безумия. – У-утица лу-у-уговая, ло-о-о-пата – ой да штыковая! Ой, люли-люли-люли, люли – штыковая!
– Сдурел? – прикрикнул вокалист Васька, но лопату из рук не выпустил.
– Сам сдурел! – огрызнулся я. – Вот интересно, это действительно Башарин во плоти и крови – вариант «а», вообразивший себя Башариным нереал – вариант «бэ», или Башарин, поверивший в то, что он нереал, который может спастись только одним способом – притвориться Башариным? Вариант «цэ»!
– Бр-р-р! – ответил на это построение Вася. – Это точно Башарин. Причем недавно вышедший из запоя.
– Мне тоже так показалось…
Вдруг озарило – а не отбивался ли этот тип лопатой от зеленых чертиков, корчащих рожи с трехдверного шкафа? Мы-то думаем, что его маги гоняют, а это – зеленые чертики, детки белой горячки?
– Послушай, Вась, – не очень уверенно начал я. – А нужно ли нам возиться с этим алкоголиком? Мы же подставляемся под какой-нибудь гнусный магический удар! И ради чего?
– Пока они гоняются за живым Башариным, нереал имеет шанс спастись! Ведь разобрать живого Башарина на двойника и инкуба они не могут? Не могут! – жестко объяснил Вася. – Поэтому мы будем его вытаскивать, пока сможем, и пусть они думают, что ловят нереала!
Страшненько стало от этого Васькиного желания непременно лечь грудью на амбразуру. И ладно бы – своей! Моя-то тут при чем?
– А нереал знает, что ему нужно спасаться?
Ответа на этот вопрос я не получил. Потому что Вася, каким-то образом определив безопасный миг, дал отмашку Башарину. Тот и примчался, держа при этом пистолет прижатым к самой своей циррозной печенке.
– Давай сюда, – велел Вася и сам забрал у него табельное оружие, всучив лопату. – Теперь можно уходить вдоль гаражей – и до улицы, как бишь ее…
– И поймать такси! – предложил Башарин.
– Зачем? Я позвоню и попрошу прислать за нами машину! Вот дурак – тут же раз в час должны проходить патрульные! – обрадовавшись, что додумался, Вася полез за мобильником и минут пять втолковывал дежурному, где находится, а еще пять минут клялся всю ответственность взять на себя.
– Выходит, мне все-таки в ментовке ночевать… – буркнул Башарин.
– Это лучше, чем в брюхе у людоедов, – на всякий случай припугнул я. Треклятый дед-вонючка, чтобы такие ароматы исторгать, должен питаться исключительно падалью. Возможно, свежие трупы ему даже не подходят. Ну что же, если мы тут застрянем, нам дадут возможность протухнуть…
Башарин не испугался. Все-таки нереал, подумал я, ловкий нереал с актерскими данными. А из нереала труп никак не получится… наверно…
– Порядок! – доложил Вася. – Сейчас как раз ребята из Гулецкого района патрулируют, вот они нас и подберут. Машина номер сорок два – сорок восемь. Не высовываться!
Мы проскочили открытое место, укрылись между двумя киосками и тихо переговаривались о всякой ерунде, и тут действительно подъехал сине-желтый «газик». Вася шагнул ему навстречу – и тут же распахнулась дверца.
Мы кинулись в машину, но вдруг железная Васькина рука вцепилась в мое плечо и удержала меня.
– Назад! – одновременно крикнул Вася Башарину.
Из глубины «газика» полез некто в милицейской форме.
– Загружайтесь! – пригласил он.
– А хрен тебе! – крикнул Вася и непонятным образом в руке у него оказалась пустая пивная бутылка. Он запустил этой бутылкой прямо в лоб тому, в форме, и тот рухнул обратно в машину.
– Мать моя женщина! – заорал Башарин.
Я бы тоже заорал, если бы в горле не пересохло.
Ощущение было – будто с неба хлынули потоки воды, и быстро потекла с машинных боков сперва желтая, затем синяя краска, и от тяжести воды машину сплющило, она раздалась в длину и в ширину, осела и оказалась уже не милицейским «газиком», а какой-то диковинной иномаркой. Черной! Той самой!
Это длилось, пока Башарин восклицал «Мать моя женщина!» и еще примерно столько же.
– Деру! – приказал Васька.
И мы понеслись между домами – назад, к гаражам, в те щели, куда машине заведомо не протиснуться.
– Вот сволочи! – выкрикивал на бегу Васька. – Вот же сволочи! Сигнал перехватили! Вот и верь после этого мобилкам!
– А что ты хочешь? – на бегу же спросил я. – Магия!
– Какая, к черту, магия? Штука такая есть – сканер называется…
Мы влипли в щель и наглухо ее собой законопатили.
– Слушай, шеф, – Башарин, насколько позволяла теснота, теребил Ваську за локоть. – Ты как догадался?
– Панель, – ответил Васька. – У «газика» такой приборной панели нет и быть не может. Я знаю, я ездил…
– Ишь ты… – уважительно произнес Башарин. – Ну и как же мы теперь?
Я понял – случилось страшное. Валентин Башарин признал в Василии Горчакове лидера. И теперь он с восторгом переложит на Васькины плечи, вдвое поуже своих собственных, все проблемы. И будет убежден, что Васька все за него придумает, выведет в безопасное место, покормит ужином и уложит в кроватку. Если же всего этого не произойдет – он предъявит претензии…
– Как? – Вася огляделся по сторонам. – Балласт сбросим.
Оба они посмотрели на меня.
– Игорешенька, – сказал Вася примерно так же, как говорит моя милая бабуля, задумав генеральную уборку. – Мы пойдем, а ты останешься здесь, Зайди в подъезд, посиди часика полтора для надежности. Ты во всей этой истории ни при чем. Им нужны я и Валентин.
«Валентин» прозвучало грозно – чтобы я, Аллах упаси, не вздумал объяснять Башарину, что на самом деле он, Башарин, магам и на фиг не сдался.
– Здорово придумано, – согласился я. – Можно сказать, даже гуманно придумано.
Вася не желал слышать в моем голосе иронии, хотя я честно вложил ее туда на грани своих артистических способностей.
– Вот и лады, – сказал он. – У тебя же всегда с собой книжка есть. Посиди на подоконнике, почитай. И не вздумай звонить в милицию! Ниоткуда!
Ага, сообразил я, значит, верит все-таки, что перехват того звонка совершен на магическом уровне! Ой, стал я соображать дальше, а ведь наверняка существует какая-то электроника, чтобы подслушивать телефоны-автоматы!
Конечно, благоразумнее всего было бы остаться там, где велел Вася, и пока он будет вместе с Башариным носиться по закоулкам, отвлекая черных магов от нереала и вызывая на себя их магический огонь, спокойненько почитать монографию о буддизме, которая как раз лежала в фотографической сумке, дожидаясь своего часа.
Но я вспомнил, как этот мальчишка, Таир, заставил меня рассказать, откуда взялся гравий в кармоочистителе, и как именно я при этом булькал…
– Ни на каком подоконнике я сидеть не собираюсь, – сказал я Васе. – Вот застукают они меня на этом подоконнике и выболтаю я им, что Башарин – это просто Башарин, а не…
– Ты о чем это, родной? – насторожился спасенный нами Башарин.
– Ни о чем, спятил окончательно! – объяснил Васька. – Понял. В другой раз посидишь на подоконнике. Итак… Валентин! Ты здешнюю географию хорошо знаешь? Электромеханический – далеко?
– Ну… Вон там за углом – забор начинается. Так это его забор.
– А до проходной – пилить и пилить?
– Ну…
Автобусная остановка была как раз напротив проходной. Вася здраво рассудил, что там в это время должно быть немало народу – заканчивается вторая смена, а электромеханический – заводище будь здоров. В толпе маги нам ничего плохого не сделают – и мы преспокойно уедем автобусом.
Мы быстро шли к проходной по Калиновской, а автобус ходил по параллельной улице Сергея Белухина – знать бы еще, кто это такой… Между двумя этими десятикилометровыми улицами было немеряно переулочков, прорубленных через каждые полсотни метров. Нам годился любой. Мы шли, и шли, и шли, даже не переговариваясь, потому что хотели идти как можно быстрее. Вот-вот должен был объявиться переулок, вот-вот ноги сами должны были повернуть под углом девяносто градусов, однако не поворачивали…
– Вась! Мы идем и идем – а квартал все не кончается и не кончается! – вдруг заметил я. – Где мы, Вася?!?
– К стенке! – приказал он, и мы прижались все трое к темно-серому дому, и одновременно, как по команде, подняли глаза вверх.
– Во, блин, совсем стемнело, – заметил Башарин.
– Ага… – согласился Вася. И повернул голову налево.
– Ребята… – растерянно сообщил он. – Мы проскочили поворот!
Как будто поворот был один…
– И мы его основательно проскочили! – осознал ситуацию Башарин.
– Как это могло получиться?
– Водит! – коротко объяснил Башарин. – Такое в лесу бывает, я с мужиками на рыбалку ездил, они рассказывали. Вроде идти от большака тропой к берегу – пять минут, а полчаса водит, и к тому же месту возвращаешься. Слушайте, ребята, тут что-то здорово не так… Я…
Он начал было, но замолчал.
Что-то приближалось. Длинная улица была пустынна – но что-то по ней приближалось! Мы все трое ощутили это.
Но не черная иномарка. А что-то живое, дышащее, внушающее ужас…
– Идем! – приказал Вася, но мы не пошли, а побежали.
Через пять минут выяснилось, что нас несет не к центру, где можно хотя бы такси поймать, а совсем в другую сторону. И выяснилось внезапно.
– Ну, все. Город, считай, кончился, – сказал Вася. – Вот черт…
Мы были на северном шоссе. Очевидно, обогнули завод, сразу за которым начинались дикие края. Окраинные домишки сходили на нет. В прямом смысле слова – делались все мельче, и кривобокость их становилась уж вовсе нереальной, и самые крайние висели в воздухе, накренясь и опираясь о землю одинм-единственным почерневшим и прогнившим бревнышком. Чуть подальше в шоссе вливалась объездная, потом узким языком – последние огороды Малаховки, а за огородами было какое-то чудище оборонной промышленности, уже лет восемь стоявшее заколоченным.
На ровном месте нас мог успешно преследовать любой «москвич», любой велосипед!
Как им удалось выгнать нас сюда – я не понял. И никогда не пойму.
– Гипноз, – уверенно объяснил Вася. – Сделали же они так, что нам примерещился патрульный «газик». Кто-то из них владеет гипнозом. Вот только понять бы, куда они пытаются нас загнать…
Вдруг он хмыкнул.
– Пошли. Я знаю, где мы отсидимся.
– Ну? – хором спросили мы с Башариным.
– Тут поблизости есть заброшенная казарма. Там курсы бодигардов занятия проводят. Я бывал… У них там полигон не полигон, но кое-что устроено, полоса препятствий и прочие маленькие радости.
– Вот сам и заманивай магов на полосу препятствий, а я ее ни в жизнь не одолею, – буркнул я.
– Хорош бухтеть, – одернул меня Вася.
И дернула же меня нелегкая объяснить ему, что я запросто заложу магам Башарина! Он явно собирался тащить меня за собой невзирая на сопротивление.
Пришлось идти.
Мы взобрались на холм, а там начиналась тропа. Она вела между кустами и деревьями, и мы не столько видели ее, сколько угадывали. Точнее сказать, угадывал Вася, а мы с Башариным плелись следом. Ну, если уж совсем точность соблюдать – плелся как раз я, а он довольно бодро маршировал со своей лопатой.
Дед-вонючка знал толк в мерзких запахах – но умел ли он брать след? Опять же, подумал я, его обоняние безнадежно испорчено его же собственным амбрэ. Мы с Васькой отродясь не доводили себя до такого состояния, чтобы издавать бронебойной силы ароматы, вот разве что Башарин после своего бродячего бездомного житья… да и таким ли уж оно было бездомным?…
Во всяком случае, машина по тропе точно бы не протиснулась.
– Вот интересно, могут ли они послать за нами какой-нибудь огненный шар? – спросил я. – Или стаю летучих мышей?
– Мне гораздо интереснее, сколько у них стволов, – сказал на это Вася. – Вот черт, до забора не добраться!
Тропа привела нас к зарослям, и это были весьма колючие заросли – может, боярышника, а может, другой декоративной дряни, но не шиповника – колючки по величине и остроте сильно напоминали кошачьи когти. И, кажется, действовали, не дожидаясь нашей агрессии, а самостоятельно, как упреждающий опасность уличный кот.
Вася лизнул пострадавшую руку.
– С такой хренотой и забора не нужно, – заметил Башарин.
– Побежали! – распорядился Вася. – Если мне память не изменяет, километра через полтора будут ворота.
Полтора километра!…
Но я продержался. Как – не скажу. Не знаю. На честном слове, на одном крыле…
Полоса колючего кустарника кончилась, и мы увидели что-то темное и плоское, простиравшееся вверх метра на два. Башарин опять щелкнул зажигалкой.
– Ворота, – объяснил Вася. – Ну, кажется, пришли. Теперь надо перебраться туда и отсидеться до утра.
– А там хоть крыша над головой будет? – полюбопытствовал я. – Или мы найдем полосу препятствий и спрячемся в какой-нибудь волчьей яме?
– Казарма же, – негромко, но удивительно мрачно ответил Вася. – Правда, койки не гарантирую. У тебя другие варианты есть? Придется лезть. Валентин! Подставь-ка замок…
Я хотел было напомнить Васе, что никаких замков мы с собой не имеем, но Башарин сообразил, в чем дело. Он полуприсел, сплел пальцы и принял в ладони Васину ступню, а затем подбросил – и Вася птичкой взлетел на ворота.
– Давай лапу! – велел он мне. – А ты, Валь, подпирай!
Предполагалось, что я – самое слабое звено в связке, тот груз, который – не кантовать и при пожаре выносить в первую очередь. Со мной обращались, как с женщиной: один прокладывает ей дорогу, другой прикрывает ее тыл! В том, что Башарин без подпирания одолеет ворота, подлец Васька не сомневался!
Я протянул руку, Башарин взял меня за бока, вроде как в балете берут за талию балерину, и попытался поднять, а Васька в это самое время тянул. Вдруг ворота, по которым я уже пополз грудью и животом, поехали! Мы с Башариным провалились во тьму!…
– ………!!! – воскликнул Башарин.
– Тихо ты, идиот! – приказал сверху Вася.
Я кое-как вывернул голову – и, доложу я вам, довольно трудно двигаться, когда на тебе лежит мощная туша Башарина. Тем более – он оказался у меня на спине и барахтался, желая подняться грациозно, а не скатываться с меня в грязь.
Я увидел Васькин силуэт – корявенький, надо сказать, скорченный силуэт, оседлавший створку ворот и меланхолически разъезжающий туда-сюда.
Через минуту мы поняли, что, кроме незапертых железных ворот, от забора более не осталось ничего. И если бы мы, пренебрегая секундной болью и царапинами, ломанулись через боярышник в любом месте, то оказались бы в казарменном дворе, не устраивая кроссов по пересеченной местности.
– Казарма, говоришь? – спросил, поднимаясь с меня, Башарин. – А я думал – предприятие. Там со стороны шоссе бетонная стена с колючей проволокой сверху.
– А хрен его знает, что там было на самом деле, – отвечал, сползая с ворот, Вася. – Бодигарды на свой полигончик как правило через забор лазят. Где-то здесь…
И с ненавистью посмотрел на железные ворота.
Я поднялся, чувствуя себя не просто помятым, а даже пожеванным. После кросса – еще и Башариным сверху припечатали… Я – стандартной ориентации, никогда себя голубым не воображал, но тут вообразил – и понял, что теоретически все они должны ходить с переломанными ребрами.
– Туда, – Вася показал рукой на темный прямоугольник по ту сторону открытого пространства. – Бегом, по одному. Первый, пошел…
Башарин, не задавая вопросов, пригнулся и побежал. И сразу же растворился во мраке. Вася выждал минуты полторы и приказал:
– Второй, пошел.
– Я, что ли?
Он вздохнул. Он так вздохнул, что мне все стало ясно.
А виноват я, что ли, что бабуля, когда мне было восемнадцать, где-то раздобыла три справки – о том, что я три раза подряд имел сотрясение и даже ушиб мозга? И когда заходила речь о том, что парню, мне то есть, надо бы пройти суровую жизненную школу, моя кроткая, ласковая, читающая наизусть стихи Ахматовой бабуля отвечала жестко, как прикованный к пулемету смертник:
– Через мой труп!
Впрочем, справок этих я в глаза не видывал, знал только, что где-то у бабули они есть, и поэтому военкомат ко мне не цепляется.
В общем, я – пошел.
Бегать скорчившись, да еще впотьмах – сомнительная радость. Того гляди – носом землю клюнешь. Я был безмерно благодарен Башарину – без него я проскочил бы этот закуток, это узкое и темное пространство между тесно стоящими зданиями, где можно спрятаться и перевести дух. Я так бы и чесал лбом вперед, безнадежно пытаясь разглядеть неровную землю под ногами, если бы он не втащил меня и не прислонил к стене.
Через минуту прибыл Вася.
– Надо бы в здание пробраться, – озабоченно сказал он. – Не исключено, что там койки уцелели, матрацы…
– Тоже верно, – согласился Башарин. Было темно, более чем темно, но я увидел в его глазах безмолвное обожание. Лидер оправдывал надежды! Сейчас лидер действительно уложит его, Башарина, в кроватку, а сам сбегает за хлебом и тушенкой к завтраку.
– Пошли, – Вася первым двинулся вдоль стены, ведя по ней рукой, и нашарил дверь, и дверь оказалась открыта…
Мы вошли – и сразу же замерли. Откуда-то в помещении истекал свет!
Людей здесь быть не могло!
– Бомжи? – шепотом спросил Башарин.
– Вот с ними и поужинаем, – отвечал Вася. – За десятку они нас пустят к огоньку.
Мы пошли на свет и наконец поняли, куда нас занесло.
В давнопрошедшие – plusquamperfectum – времена здесь был клуб с кинозалом. Сейчас от зала остались только стены и подмостки, даже крыша – и та не уцелела.
– Хайтаран вудрак кылдык суару! – раздался грозный голос.
На высоте примерно человеческого роста возникла фигура, высокая и стремительная. Сразу сделалось чуточку светлее, и мы увидели, что фигура – в длинном плаще.
– Думбан сагардан кылдык! – провозгласил плащеносец, воздевая руки ввысь.
– Думбан вудрак! – ответил суровый голос, и навстречу вышел некий здоровенный бородатый доисторический муж с факелом и в сверкающей кольчуге.
– Они… – прошептал Вася. – Вот нарвались…
Оба, и плащеносец, имевший на голове повязку со светящимися точками, и кольчужный облом повернулись к нам. Они явно еще не видели нас – но вот-вот могли учуять.
– Сагардан эмбиэль! – с таким боевым кличем из мрака явилась девица. Была она в золотых лосинах, сапожках и белой, распахнутой на груди рубашечке, то есть – вполне женственно одета, однако в руке держала немалых размеров меч и управлялась с ним удивительно легко.
Мы с Васей невольно переглянулись. Вроде бы среди наших преследователей женщин не было. Или они, подобно фальшивому «газику», на городских улицах являлись с измененными рылами, но тут, при колдовском обряде, вернули себе свой подлинный прекрасный образ?
За девицей нарисовался еще один силуэт – вроде завернутого в плащ с головой двухметрового дяди. То есть, четвертый маг…
– Т-т-т-т-т! – вспомнил я. Четыре неприятности! Четыре тещи, или четыре судимости, или четыре пули в печенку! Вот это что было такое – четверо магов-убийц!
Тут убийцы запели.
Это была жуткая песня, в которой мы могли разобрать только слова «сагардан» и «кылдык», и эти слова означали что-то страшное. Четверка над нашими головами призывала силы мрака и сгущала атмосферу безумия…
Вася полез рукой под мышку. Но не выскользнул оттуда пистолет, одним своим весом подтверждая, что мы не беззащитны перед лицом черной магии. Васькина рука окаменела, как и кулаки Башарина, сжимающие лопату, как и мой полуоткрытый рот.