– Ну! Ты! Родной! – вдруг рявкнул «черт». Очевидно, только Ксения и могла его держать в кротости и повиновении. Мужичок попятился.
«Черт» резко поднялся, и я понял, что сейчас произойдет убийство. Мужичок, очевидно, тоже. Он развернулся и кинулся прочь, к лестнице. «Черт» – за ним!
Ну и что мне оставалось делать?
Трудно жить без пулемета – время от времени говаривал Васька.
В коридоре не то чтобы пулемета – банальной палки от швабры не было. Только стул, на котором Ксения вывезла из кабинета «черта».
Я иногда совершаю какие-то не свои поступки. Вот, например, то, что я сделал со стулом, полагалось бы сотворить Ваське, он же у нас бывший оперативник, супермен, боец! Я как-то неожиданно быстро поволок за собой стул, возле самой лестницы провез его вокруг собственной персоны по дуге и обрушил сверху вниз. Стул впилился прямо в спину «черту» – и оба они в обнимку покатились по лестнице. А я, резко поумнев, понесся спасаться в кабинет Ксении. Уж там-то меня бы защитили!
– Добрый день! – быстро, пока она не успела опомниться, заговорил я. – Еще раз позвольте представиться – Игорь Синицын, хотел бы с вами сотрудничать, работаю очень быстро, если нужно, могу и написать…
Я прислушался. В коридоре было тихо.
– Добрый день, – ответила она. – Садитесь…
Но вот сесть-то как раз было не на что.
Она посмотрела на меня, улыбнулась, вдруг вспомнила, что еще не сняла свою роскошную шляпу, подняла руки… о Аллах, если бы ради меня эта женщина, раздеваясь, так поднимала руки…
– И во всех жанрах… – забормотал я. – И в репортажном, и в очерковом… Позвонить от вас можно?
– Звоните.
Ксения села за стол, включила компьютер и всем видом показала – работаю, тружусь, говорите потише.
Я набрал Васькин номер. На работе его не было.
– Еще один звоночек можно?
– Наверно, я имел совсем уж жалкий вид – она позволила. Я позвонил домой.
– Бабуленька! – сказал я как можно проникновеннее. – Мне Вася не звонил? Если появится, пусть немедленно…
– Тебе срочное сообщение, – перебила бабуля. – Вот, зачитываю. Срочно связаться с родителями Маргариты Бояриновой! Номер запиши.
– Бабуля, что случилось? – заорал я.
Ксения повернулась ко мне.
– Может быть, вы вместо меня напишете этот материал? – громко спросила она.
Это был голос многотонного айсберга, потревоженного в Северном Ледовитом океане каким-то случайным левым течением.
– Извините… – я понял, почему онемел непрошенный гость.
Бабуля продиктовала номер – и я записал, чувствуя на себе ледяной взгляд Ксении, хотя она смотрела не на меня, а на монитор компьютера.
Маргарита! С Маргаритой действительно что-то стряслось! Тут уж было не до инкубов. Я должен был срочно оказаться там, где смогу спокойно (о Аллах, какое там – спокойно!…) позвонить родителям Маргариты. Она больна, она хочет видеть меня, родители счастливы выполнить ее просьбу – так впопыхах строил я идеальную для своей безнадежной любви версию и вдруг чуть не треснул себя кулаком по лбу. Это я, выходит, что же – хочу ее предсмертные слова услышать?
Где-то в карманах завалялась телефонная карточка на полсотни звонков.
– Извините… – еще раз сказал я Ксении, задом-задом продвигаясь к дверям кабинета. – Ради всего святого!…
Она не оторвалась от монитора даже когда я с шестой попытки закрыл за собой дверь.
На улице творился бедлам. У разбитого магазинного окна столпились люди. В центре стоял цыган Имант и живописал ситуацию.
– Т-т-т! – говорил он, показывая на окно. – Т-т-т!
И делал зверскую рожу, замахивался, показывал, как бьет рукой стекло, а затем, ткнув себя пальцем в грудь, мотал головой – мол, не я это, люди добрые! – и показывал, как двумя руками трясет злоумышленника за грудки.
Изумленные люди смотрели и, кажется, понимали.
– Если бы не Имант, этот сумасшедший весь магазин бы разнес, – сказала мне Леонтина. – Как у него только смелости хватило!
– А сумасшедший?
– По-моему, ошалел. Плюнул и ушел.
Дальше цыган попытался объяснить, что злоумышленник на самом деле – «черт», но эта пантомима была совсем уж запредельная и двусмысленная. Особенно когда Имант показал, как на его собственной голове, которая в тот момент была головой «черта», растут рога.
– Ну, теперь ясно! – прокомментировал кто-то из толпы. – Это он его за жену метелил!
– А ты его рогами, рогами! – процитировал другой слушатель древний и общеизвестный анекдот, а я насторожился.
Если в это дело замешана женщина, то сэкондхэндовский мужичок, заваривший кашу, должен что-то знать про инкуба!
Дав себе слово сразу после звонка Бояриновым связаться с Васей, я понесся искать телефонную будку.
Глава седьмая.
О том, как подсознание Игоря Синицына кинулось на помощь его гибнущей психике и успело ее спасти
– Добрый день, – неуверенно, как будто сомневался, а день ли на дворе, – проблеял Игорь. – Это Синицын беспокоит.
– Игорь Петрович Синицын? – уточнил мужской голос.
– Да…
– Я отец Маргариты.
– Да, я понимаю…
Бояринов-старший помолчал, очевидно, не зная, как подступиться к делу.
– Она у тебя? – вдруг спросил он.
– Маргарита?
– Она у тебя?
Похоже, незримый мужчина был в этом уверен изначально, а спрашивал ради какого-то непонятного этикета. Впрочем, спрашивал довольно нахально, однако Игоря вдруг охватила робость.
– Нет, – ответил он, – ее у меня нет, а в чем дело?
– Она у тебя.
– Да нет же!
Наверно, от возмущения в голосе Игоря прорезалось крайнее правдоподобие.
– А если не у тебя – то где же она? – Бояринов-старший явно не хотел отказываться от своей версии. – Она пятую ночь дома не ночевала. Мы все проверили! В больницах – нет! Нигде – нет!
Очевидно, имелось в виду – в морге.
– А в школе? Была? – Игорь, очевидно, имел в виду, что девчонка, уйдя из дому, тем не менее будет ходить на уроки и даже делать домашние задания.
– Какая, к черту, школа! Дай ей трубку.
– Я бы охотно дал ей трубку… – Игорь почувствовал, что его начинает заносить, но был в таком волнении, что пренебрег этим. – Если бы она соблаговолила находиться здесь со мной в этом стоячем гробу, телефонной будкой именуемом!…
– В каком гробу?!.
Игорь опомнился.
– Да ни в каком! – заорал он. – Я просто звоню из автомата на углу! На углу Верещагина и генерала Мартова!
Бояринов в трубке не подавал признаков жизни.
– Да жива она, жива! – вопил Игорь. – Что с ней сделается!
– Она у тебя?
– Да нет же! Вы можете ко мне приехать, я адрес продиктую, я сам подъеду!… – от волнения Игорь напрочь забыл про Васю с инкубом. – Вы сами убедитесь, что ее у меня нет! Вот и бабушка подтвердит!
– Какая бабушка?
– Ну, я с бабушкой живу. Всю жизнь.
Так оно и было – родителей Игорь не помнил.
– Угол Верещагина и генерала Мартова? – уточнил Бояринов. – Стойте там и никуда не уходите. Уйдете – под землей найду. Понятно?
И положил трубку.
Игорь стал соображать – где же прописана Маргарита Бояринова, если ее папа собирается немедленно здесь оказаться. В стекло будки постучали. Даже не посмотрев, кто это, он выпустил из руки трубку и вышел. Трубка скользнула вниз и тюкнулась в стекло, но Игорю все было безразлично. Какая трубке перед разговором с ее папой?
Серый «Жигуль», довольно-таки побитая «восьмерка», возник у тротуара, как чертик из табакерки – вдруг и с внезапным скрежетом. Погруженный в размышления Игорь покосился на шум и опять повесил голову. Передняя дверца машины распахнулась.
– Игорь Синицын? – спросили изнутри.
– Синицын, – уныло подтвердил Игорь.
– Садитесь, поедем.
– Ко мне, что ли? – нагнувшись, осведомился Игорь и впервые в жизни увидел Бояринова.
Тот был невысокий, худощавый, тоже – с легкой сединой, и вдруг Игорь понял, да они же почти ровесники, он и отец Маргариты! Игорю – за тридцать, тому – под сорок, но тот выглядит вдвое моложе, спортом занимается, наверно, в бассейн ходит…
Это открытие Игоря потрясло. Он послушно сел. Бояринов повернулся к нему.
– Ваш адрес!
– Московская, тринадцать-а, – уныло признался Игорь. – Подъезжать лучше по Казарменной, там весь перекресток разрыли.
– Знаю.
Бояринов несомненно провел несколько бессонных ночей. Может, и все пять. Сухое, породистое лицо соблюдало достоинство, но Игорь знал, когда лица так вот обтягивает кожей, когда человек так яростно смотрит перед собой, чтобы не расслабились и не опустились веки.
– Почему вы решили, что она у меня?
– Она вам звонила.
– Из дому?
– Да. Жена слышала. Мы потом поняли, что это – вам.
– А разве я ответил ей – мол, приходи?
– Вас дома не было. А потом она быстро собралась и ушла.
– Из-за чего хоть скандал вышел? – недаром, ох, недаром Игоря учили на педагога. По бабкиным сведениям, Маргарита звонила допоздна. Если девчонка на ночь глядя собирается и уходит – значит, собралась проучить родителей…
– Пальто ей длинное понадобилось. Она себе присмотрела. А у нас деньги на другое отложены, – объяснил Бояринов. – Ну, они с женой и сцепились.
Эти склоки Игорь тоже знал. Великовозрастное дитя клянется, что ни копейки более у жмотов не возьмет, лучше удавится… Стоп!
Очень нехорошая мысль промелькнула в голове у Игоря, которому Вася время от времени сообщал новости с проспекта Падших Бабцов.
– Что она сказала, когда уходила? – быстро спросил Игорь.
– Ну, что… Что больше не вернется, что сама на жизнь зарабатывать будет. Ну, девчонка же! Жена ее избаловала – то косметический набор, то колготки за триста!
– Что о-на ска-за-ла?! – более чем внятно прорычал Игорь.
– Что жить с нами не будет… – Бояринов даже отшатнулся от своего безумного пассажира.
– Где жить и работать собирается – ска-за-ла?
– Да что она могла сказать! На проспекте, говорит, всем места хватит!
– Поехали! – распорядился Игорь. – Прямо! А на Малой Артиллерийской свернуть!
– Куда это свернуть?
– В ментовку!
– Это еще зачем?
– А затем, что если Маргариту действительно понесло на проспект, то ее могли замести и в триппер-клуб на проверку сдать! Там же теперь дважды в неделю рейды проводят! – Игоря трясло и от жуткой перспективы – вызволять Маргариту из вендиспансера, и от угрызений совести – надо же, девчонка попала в беду, искала его, а он, кретин, с Васькой Горчаковым винищем упивался!
– Нет уж! Вы мне лапшу на уши не вешайте! – воскликнул Бояринов. – Маргарита у вас! Вот сейчас поедем – и я ее оттуда заберу!
– Хорошо! – так же громко отвечал Игорь. – А когда вы увидите, что ее там нет, мы вместе позвоним в милицию и узнаем, проводился ли тогда на проспекте рейд! А если проводился – мы поедем в триппер-клуб вытаскивать оттуда Маргариту!
– Вы что, с ума сошли? Вы считаете, что моя дочь действительно может ночью выйти на проспект? – Бояринов, очевидно, все еще не понимал всей мерзости проблемы.
Правильный мужик был убежден, что ему удалось воспитать не менее правильное дитя…
– Может, – сказал Игорь. – Потому что ее одноклассницы – могут. И хвастаются этим! В ее классе четыре девчонки регулярно подрабатывают на проспекте. Вам назвать имена? А остальные одиннадцать – им завидуют!
Бояринов помотал головой, а в его глазах читалось: мужик, если ты сию минуту не заткнешься, я вытащу тебя из машины и заеду в морду!
Игорь же смотрел на Бояринова с тихой ненавистью.
Каким идиотом нужно быть, чтобы спровоцировать единственную дочь на побег из дому?!. Каким идиотом нужно быть, чтобы полагать, будто девчонка живет в идеальном пространстве…
Она сказала – на проспекте всем места хватит. Видимо, четыре одноклассницы не похвастались ей самым главным – как раз места на проспекте поделены, оценены, являются предметом купли и продажи…
Бабушка отключила телефон около полуночи. Ну, в одиннадцать…
Игорь потер рукой лоб и понял, что с ним произошло обычное – от волнения выскочили, да что выскочили – выстрелили крупные капли пота.
Что там рассказывал Васька про рейды?
И, как на грех, именно той ночью!…
Так, сказал себе Игорь, так, сосредоточься. Васька дразнился – что, мол, поедем на проспект, снимем девочек? Васька валял дурака, потом сказал, что сегодня-то как раз и замести могут, а потом растолковал расписание работы проспекта, которое нигде не вывешивалось и не публиковалось, однако все его знали.
Первая смена выходила часов в восемь-девять, свеженькая. И тут же на проспекте появлялись медленные машины. Они притормаживали, дверцы распахивались, изнутри раздавался свист или щелчок пальцами. Сопровождавшая девчонок неприметная охрана вступала в стремительные переговоры.
В течение часа или даже полутора часов лучших разбирали и развозили, после чего наступало затишье. К одиннадцати проспект оживал. Вторая смена околачивалась там чуть ли не до рассвета. Возвращались те, кто честно отработал первую смену, выходили бесхозные одиночки, полагая, что в темноте их не заметят конкурентки и не дадут знать своей охране. Где-то около полуночи проводились милицейские рейды.
– У них же там тоже своя иерархия, – сказал Васька. – Которые посолиднее, ночью на проспекте не околачиваются, они по барам сидят, там все прикормлено. А вторая смена – это и есть самый опасный контингент. В смысле триппера.
Значит, если Маргарита кинулась на проспект, то успела туда очень вовремя…
А после такой радости, как ночь в триппер-клубе, она уж точно домой идти не захочет – к тем, по чьей милости туда попала.
– У вас мобилка есть? – спросил Игорь. – Я позвоню в городское управление милиции, у меня там друг работает. Может, что-нибудь узнаю…
– Какая милиция? Вы мне зубы не заговаривайте!
Очевидно, Бояринова заколодило.
– Мобилку дайте!
Он действительно собирался потребовать, чтобы следователь Горчаков немедленно бросил все дела и понесся вызволять Маргариту оттуда, куда ее упекли во время рейда.
Нервы у Игоря были на таком взводе, что, того гляди, вовсе порвутся. И его подсознание уже искало способа сбить это напряжение, и оно, подсознание, притаилось за изгибом какой-то из Игоревых извилин со спасительным склерозом наготове.
Потому-то, когда Игорь услышал Васин голос, то немедленно забыл о самом болезненном для себя деле, но вспомнил, что имеет сообщить очень важную вещь. Можно сказать, вещь государственного значения.
– Васька! – заорал он – Я инкуба видел!
Бояринов шарахнулся, а Игорь продолжал вопить, едва ли не задыхаясь от гордости за то, что наконец-то и от него есть польза для следствия:
– Лети мухой к улице Верещагина!… Там люди видели, куда он пошел!… Возле сэкондхэндовской лавочки!
– Ты где? – раздалось в трубке. – Там, что ли? Торчи, как столб, и жди меня!
– Есть! – прямо-таки взвизгнул Игорь.
– Сперва – милиция, потом – инкуб, что дальше? – если бы взгляд Бояринова имел температуру, то от Игоря осталась бы кучка золы, и в ней – оплавленная фототехника. – Мне это ос-то-хре-не-ло!
Бояринов выхватил у Игоря мобилку и самые отчаянные просьбы о звонке в милицию уже были бессильны.
– Московская тринадцать-а… – бормотал Бояринов, гоня машину с такой яростью и с такими виражами, что маловерующий Игорь беззвучно взмолился Николаю-Угоднику о посте ГАИ, желательно – вооруженном и перегородившем улицу танком потяжелее.
– Московская тринадцать-а… квартира?… – яростно спросил водитель, как будто собирался с разгону взлететь по лестнице.
– Второй подъезд, сорок пятая, – машинально отвечал Игорь. Он как раз обещал Угоднику в случае своего незаслуженного спасения из серой «восьмерки» сходить в церковь, поставить десять свечек и раздать милостыню бабкам на паперти.
А подсознание требовало немедленно избавиться от такого жгучего раздражителя, как Бояринов, избавиться любой ценой, иначе оно за себя не ручается!
Машина резко затормозила.
– Выходите! – приказал Бояринов, вышел сам, захлопнул обе дверцы и устремился в подъезд.
Некоторое время Игорь глядел ему вслед, приоткрыв рот. А потом этот рот сам разъехался в такую безумную улыбку, что щеки чуть судорогой не прохватило.
Вот сейчас Бояринова встретит бабушка!
На требование предъявить несовершеннолетнюю гостью старушка, кипя возмущением, проведет наглеца по всем закоулкам, а потом столько ему выскажет – мало не покажется!
Подсознание бешено зааплодировало.
А Игорь, даже не очень торопясь, дал деру.
Первая волна нервного возбуждения схлынула. И все равно он ничего не мог предпринять без Васи…
Возложив все свои надежды на бабушку, Игорь забрался в телефонную будку. И тут лишь обнаружил, что карточка кончилась.
К той минуте, когда Игорь разжился новой карточкой, Вася уже опрашивал пострадавших – хозяйку «second hand» Ларису Ивановну и продавца Бориса. В левой руке он держал блокнот, в правой – дешевую авторучку, и, хотя в среднем раза три за месяц безнадежно требовал у начальства диктофонов, на сей раз об отсутствии техники не жалел.
– Ну что ты за горе такое! – не стесняясь следователя, хозяйка крыла продавца в хвост и в гриву. – Вот зачем ты, убоище, вообще из магазина выходил, задница собачья?!
Борис тупо таращился на свои грязные кроссовки.
– Говорили же мне – с кем ты, Лариска, связалась?! Хочешь разориться вконец – возьми на работу этого засранца! Фиг ты у меня теперь зарплату получишь! Знаешь, сколько теперь стоит стекло вставить, курвец ты недоделанный?!
Вася по опыту знал, что такие бурные монологи слишком долгими не бывают. И точно – Лариса Ивановна, обозвав напоследок Бориса сукиным котом, угомонилась.
– А почему у вас мужчина работает? – спросил Вася. – Это же исключительно женская должность.
– Бабья! – поправила его Лариса Ивановна. – Так все сестричка моя, чтоб ей! Возьми дурака, говорит, отовсюду его поперли, а он – безответный, на любую зарплату согласен, и воровать у тебя нечего, серьезные воры за тряпьем не пойдут, а если какая старуха дырявые носки скоммуниздит – тоже беда невелика.
– Борис?… – Вася всем видом показал, что вот уже начал записывать показания.
– Жуков… – пробормотал несчастный.
– Жуков. Значит, вы увидели в окно хулигана и вышли на него посмотреть?
– Сюда две женщины зашли и пакет забыли, я их догнал с пакетом. Смотрю – этот врывается в редакцию…
– И ты пошел вытаскивать его из редакции? ТЫ??? – спросила Лариса Ивановна с великолепным презрением к щупленькому и сутулому Жукову.
– Нет… Он сразу оттуда выскочил – и за мной… то есть, ко мне…
– А ты, значит, пакет отдал и стоял на улице, ждал, пока приедут турусы на колесах! И чем же ты ему не угодил? – очевидно, Лариса Ивановна считала, что проведет допрос лучше всякого следователя.
– Откуда я знаю?… – чуть не плача, взвизгнул Жуков.
Тут у Васи в голове забрезжило некое подозрение, но додумать мысль до конца он не смог – зазвонила мобилка.
– Слушай, тут меня похитили! – услышал он голос Игоря. – Но я доблестно совершил побег! И я весь твой! Гарун бежал быстрее лани, быстрей, чем ворон от орла! Или кто там у Лермонтова бежал? Кролик?
Уже по одному тому, что Игорь сбился в цитате, Вася понял, что дело неладно.
– Чеши в управление и жди меня! – приказал он. – А вы, гражданин Жуков, попробуйте вспомнить, как выглядел хулиган.
Оказалось, гражданин Жуков совершенно не в состоянии этого вспомнить. На нервной почве у него образовался большой провал в памяти – за что он и был назван Ларисой Ивановной вовсе матерно.
Вася пошел искать следов инкуба (скорее всего, простого маньяка, но ведь и маньяков кто-то ловить должен) в «Отчий дом».
И тут оказалось, что видела его только одна персона – главный редактор Ксения Зарецкая. А если кто-то другой и заметил – то этот человек сейчас в редакции отсутствует.
– К нам такие сумасшедшие приходят, что я скоро обобью кабинет по стенкам матрасами, – сказала Васе очень недовольная всей этой суетой Ксения. – И откуда я знаю, как он выглядел? Я что – на него смотрела?
Но черную одежду и крупное лицо она все же вспомнила.
На вопрос, каким образом хулиган покинул редакцию, она тоже ответить не смогла. Был какой-то грохот на лестнице. Очевидно, он пытался утащить с собой стул и вместе со стулом навернулся – так ему и надо.
Когда Вася с Игорем уже сидели в кабинете и следователь ругал приятеля за то, что не остался на месте события, Игоря вдруг осенило.
– Погоди, погоди! Я же сам там был! Это я запустил в него стулом!
– И зачем ты это сделал?
– А затем, чтобы он человека не убил!
Игорь описал свои совместные с продавцом-сэкондхэндовцем действия.
– Вот засранец! – всем сердцем поняв и простив за ругань Ларису Ивановну, воскликнул словесный праведник Вася. – Что же он мне не сказал?!
– Мне кажется, он узнал этого инкуба, или кто он там! – Игорь впал в сыскной азарт.
– Жуков, Жуков… Тьфу! Да он же проходит по делу «Бастиона»! – вспомнил наконец Игорь. – Это может значить только то, что он узнал Башарина!
Какое-то время они препирались, приводя в качестве аргументов лермонтовского «Демона», микролептонное облако, «Т-т-т!», хромоту Башарина от свалившейся на ногу банки с краской и скоростные рывки сексуального маньяка.
– И знаешь что? Важно ведь не только, что Жуков узнал хулигана. Важно, что хулиган не узнал Жукова! – вдруг осенило Игоря.
– Да-а-а… – Вася понял, что это действительно аргумент. – Выходит, это действительно то, что мы условно называем инкубом. И твой цыган тоже полагает, что в редакцию вломился сексуально опасный черт…
Вася задумался.
Думал он вот о чем – когда арестовывают обычного человека, он может отбиваться кулаками, может отстреливаться, в худшем случае – непонятно откуда добудет гранату. А вот если брать инкуба? Не растворится ли он в воздухе, оставив запах серы?
Игорь смотрел на него с надеждой.
– Ясно одно – чем скорее мы отыщем Таира, тем лучше! – сделал вывод Вася. – Он же говорил, что это его инкуб! Наверно, он знает, как с этой дрянью обращаться! Без Таира мы не справимся.
Как раз в эту минуту подсознание устало держать оборону. Стратегические запасы спасительного склероза иссякли! И словно какое-то окошко распахнулось у Игоря в голове. А в окошке этом была ночь, и, загибаясь, тянулись вдаль четыре ниточки светящихся точек, и мельтешили совершенно черные женские силуэты – главное украшение проспекта Падших Бабцов…
Игорь весомо и звучно шлепнул себя по лбу.
– Нет, какой же я кретин! Какой же я идиот! – запричитал он. – За инкубами гоняюсь!…
– Хорошо, я буду гоняться один, – спокойно сказал Вася.
– Нужен мне этот инкуб! Нужны мне твои киллеры! – Игорь опять покарал ударом безмозглый свой лоб. – Васька! Сделай доброе дело! Позвони в триппер-клуб!
Тут уж и Вася возвысился до связанных со лбом телодвижений. Но он себя берег и потому лишь легонечко постучал суставчиком указательного перста.
– Ну, позвони, чего тебе стоит?! – горестно заныл Игорь. – Это очень важно! Мне нужно кое в чем убедиться!
Вася даже привстал.
– Ты что?… – прошептал он. – Допрыгался?…
– Да не я! Помнишь, ты про рейд рассказывал?
– Ну?
– Мне нужно узнать, не прихватили ли они там одну… одну девчонку.
– Тьфу, я уж думал, ты с инкубом согрешил, – съязвил Вася. – В темном редакционном коридоре. Ладно, помогу. Как девчонку зовут?
Игорь тяжко вздохнул и прошевелил губами нечто совсем беззвучное.
– То же самое – вразумительно! – приказал Вася.
– Маргарита… Бояринова…
И тут нужно встать перед Васей Горчаковым со всем почтением и низко ему поклониться.
Он не стал спрашивать, та ли самая Маргарита, и с ехидством комментировать ситуацию. Он просто позвонил сперва по одному, потом по другому телефону, а на оставшийся неизвестным Игорю вопрос рявкнул:
– Кто-кто! Племянница!
Через пять минут выяснилось – такой девчонки ни в триппер-клубе, ни у инспекторов по делам несовершеннолетних не числится. Более того – несколько юных беспаспортных проституток, подвергаемых принудительному лечению, приметам не соответствовали.
– Вот так. Больше ничем помочь не могу, – сказал Вася.
– Да ладно… – пробурчал Игорь. – У нее родители есть, вот пусть и ищут…
И в третий раз шлепнул по лбу с криком:
– Бабуля!
Тут-то его и прорвало!
Минут этак десять Вася выслушивал не относящиеся к делу подробности («Ты представляешь, это фантастическое сочетание профиля блоковской „Незнакомки“ и совершенно оленьей пластики, и эти волосы, которые при ходьбе колышутся, и эти… и эта… и этот… А они, идиоты, кретины, так называемые родители!… «). После чего решительно перевел разговор на поиски Таира.
– Что мы знаем про этого человека? – сам себя спросил Вася. – Его зовут Таир, а скорее всего это кликуха, вроде Астралона, ему двадцать лет, или немногим больше, у него темные волосы и глаза, рост – метр семьдесят четыре – семьдесят шесть, одевается в темное или в черное. Все! В городе таких мальчишек – каждый пятый.
– Можно сделать фоторобот, – уныло предложил Игорь, благо у Васи такая возможность имелась.
– Вряд ли, – подумав, сказал Вася. – Я сейчас пробовал вызвать перед глазами его лицо… Я – не берусь. А ты?
– И я не берусь… – точно, лицо Таира было какое-то ускользающее.
– Как ты полагаешь, он ведь связан с другими колдунами?
– Естественно! – Игорь даже несколько обрадовался. – У нас осталась куча газет с рекламой всех этих дурацких салонов!
– Смотри ты, сообразил… Как у тебя с географией?
– Нормально, – и Игорь вздохнул, словно его, умирающего, идиот родственник спросил, как самочувствие.