Улин Виктор. Хрустальная сосна

   Дорога через деревню, небольшая встряска на железнодорожном переезде, заезд по узкому проселку на поле, где пололи девчонки, потом к нам на АВМ.
   Горячий вихрь смены, прерванный передышкой обеда. Обратный путь, речка, холодная вода, мигом смывающая усталость. Вечерняя дорога на ферму, неспешный разговор со Славкой, горячие капли парного молока. Ночной костер, песни, танцы, короткий и крепкий сон… И снова будили меня журавлиные крики. И опять ждала холодная вода, завтрак под прохладным утренним навесом, грузовик и работа…
   Три дня утренней смены пролетели молниеносно. И пришел наш черед идти в вечернюю.
   По этому случаю мы со Славкой не ложились часов до четырех. Напевшись и натанцевавшись, разошлись спать все. Попросив напоследок спеть еще раз про милую со словами о хрустальной сосне, ушла Катя. Позевав и молча поглядев на тускло играющие угли, ушли Вика с Людой. С исчезновением лиц женского пола заскучал и уползли спать сначала Аркадий, потом Костя-мореход. Прихватив магнитофон, исчезли в направлении кухни Геныч и крепко ухватившая его Тамара. Ушел на привычную - как уже все знали - ночную прогулку по дороге до кладбища и обратно Саша-К. Скрылись куда-то даже Лавров с Ольгой - то ли улеглись в свои мешки, чтоб выспаться перед утренней сменой, то ли отправились гулять на реку.
   А мы все сидели и сидели у остывающего костра. Он уже не грел; только оранжевые головни, оставшиеся от поленьев, светились янтарем, да перебегали по ним красные протуберанцы. Мы смотрели на небо. Оно было высоким и ясным, до краев заполненным звездами.
   - Вот, смотри, - Кассиопея, - пояснял Славка, большой специалист в области звездочтения. - Вот Персей. А вон там, присмотрись… Видишь - светлое пятнышко? Это и есть та самая туманность Андромеды… Я следил за его указаниями, запрокинув голову, а глаза мои закрывались, не в силах бороться с усталостью и сном. Я вдруг почувствовал, что если сейчас же не пойду спать, то свалюсь прямо тут, на земле. Славка же, обрадованный ясными звездами был готов бодрствовать еще неизвестно сколько…
   Я поднялся, опершись на его плечо и пошел к палатке. У самого входа что-то зашуршало, кто-то выдвинулся мне навстречу, обдав душистой волной. Я вздрогнул от неожиданности.
   - Жень, это я, Вика…- прошептала темнота.
   Я и сам уже понял, что это Вика: в неясном свете звезд смутно блеснули ее волосы, которые невозможно было спутать ни с чьими другими.
   - Вы завтра со Славой с утра куда-нибудь собирались? - неожиданно спросила она.
   - Нет… А что? - удивился я.
   - Да ничего особенного… Просто я хотела утром сходить на большой луг за лесом… Мне… мне полыни надо нарвать…А одной как-то неуютно далеко от лагеря… Может, сходим вместе, если тебе все равно куда идти?
   - Хорошо, - сонно ответил я; мне и в самом деле было все равно, куда завтра идти. - Договорились. Схо-одим…
   - Отлично, - тихо проговорила Вика и, коснувшись моей руки, быстро исчезла во мраке.
   Я так и не понял, откуда она появилась, ведь вроде бы давно ушла спать. Получалось, что она ждала меня специально для того, чтоб договориться о завтрашнем походе за полынью… Или и не ждала вовсе, а просто случайно поднялась среди ночи, выбралась из палатки, услышала, как я иду, и решила поговорить. Как будто предстоял договор о какой-то серьезной вещи…

*7*

   Несмотря на то, что утром мне не нужно было ехать на работу, я так и не смог проспать дольше обычного.
   Опять ни свет ни заря начали свой концерт журавли. И, разбуженный их протяжными тревожными криками, я не выдержал. Поднялся, пробежал к реке, поплескал на себя воды. Заглянул на кухню, где хозяйничали уже Катя с Викой.
   Катя улыбнулась, увидев меня. Вика всплеснула руками:
   - Зачем ты встал, Женя?! Спал бы да спал еще, мы вам завтрак оставим.
   - Да по привычке, - ответил я, почесывая начинающую отрастать бороду. - Давайте помогу вам тут что-нибудь… Завтракал я с утренней сменой. Шофер опять приехал, едва мы сели за стол. Сегодня он был при полоном параде: в зеленой солдатской рубашке с золотыми, яростно начищенными офицерскими пуговицами. Опять стоял у машины, пожирая Вику влюбленными глазами. Народ уже разделался с завтраком, выпил по второму стакану душичного чая - настоящий кончился за два дня - и забрался в кузов. Шофер неподвижно смотрел на Вику, ожидая только ее. Когда же узнал про пересменку и понял, что сегодня она с ним не поедет, то разом как-то сник, будто из него выпустили воздух, молча забрался в кабину и рванул так, что из-под колес взметнулось облако пыли. Стоящие в кузове отчаянно забарабанили по кабине: кого-то не хватало. Шофер затормозил и дико засигналил. Из девчоночьей палатки выскочили растрепанные Лавров и Ольга- я даже не заметил, когда они успели уединиться. Пока они бежали, спотыкаясь и перепрыгивая через палаточные растяжки, шофер гудел, не отпуская кнопки.
   Наконец все оказались в сборе, и грузовик, громыхая кузовом, умчался вдаль. Вика проводила его долгим взглядом и, невнятно усмехнувшись, откинула назад свои дьявольские волосы. Из нашей палатки на четвереньках выполз сонный Славка.
   - Что… Что такое? - спросил он, яростно зевая и щурясь на солнце. - Что горит?!
   - Не что, а кто, - усмехнулась Вика. - Мой ухажер сегодня без меня остался, только и всего.
   Катя укоризненно, как мне показалось, посмотрела на нее, но промолчала. Славка, пошатываясь, прошел на кухню, заглотил горячую кашу, выпил чаю и вроде бы наконец проснулся. Мы помогли девчонкам отнести посуду к речке для мытья, потом вернулись в лагерь, выволокли из палаток спальники и развесили для просушки тяжелые отсыревшие вкладыши.
   - За полынью пойдем? - почему-то тихо спросила меня Вика, вернувшись в лагерь.
   - Договорились же! - ответил я. - Все четверо сейчас и пойдем…
   Но Славка вдруг заявил, что они с Катей уже решили переправиться сегодня на другую сторону реки.
   - Когда это ты успел договориться? - искренне удивился я, заметив, как усмехнулась Вика.
   - Так вчера… То есть сегодня ночью, перед тем как спать разошлись, - ответил он. - Не помнишь разве?
   - Аа, да… - протянул я, хотя, убей, не помнил, когда это мы договаривались ехать на тот берег. - А что там делать?
   - Там земляники на горе - завались…
   - Что-то я сомневаюсь…- покачала головой Вика. - По-моему, она уже давно отошла.
   - Мне Степан вчера говорил, ее там полно еще, - авторитетно заявил Славка.
   - Что за Степан?
   - Да возчик наш с агрегата. Косой такой мужик с баками, в столовую вместе с нами обедать ходит. Не помнишь, что ли?
   - Там много мужиков, - равнодушно пожала плечами Вика. - И, как мне кажется, все они косые…
   - Нет, в самом деле, там, наверное, здорово, - возразила Катя. - Надо же изучить новую местность!
   Я чувствовал себя слегка растерянным. Мне ужасно хотелось быть с Катей - все равно, на том берегу, или на этом, идти за земляникой или без цели бродить по лугам. Лишь бы она шла рядом, лишь бы видеть ее и слышать ее голос… Вика смотрела на меня молча и, как мне казалось, испытующе.
   - А мы вот с Викой собрались за полынью, - сказал я. - На луг за болотом. Пошли лучше все вместе туда! А на тот берег завтра поедем.
   - На тот луг все равно не пройти! А мы уже собрались переправляться, - совершенно неожиданно для меня заупрямился Славка, точно поход за земляникой на тот берег был событием, к которому он готовился неделю и теперь не мог отложить на один день.
   Вика продолжала смотреть на меня.
   Мне хотелось все переиграть и ехать на тот берег. Вика, конечно, мне нравилась - она просто не могла не нравиться нормальному мужику.
   Но я не испытывал к ней того невнятного влечения, которое тянуло меня к Кате. Проще - и приятнее всего - было бы взять и поменять свои планы, сказать Вике, что с ней за полынью пойдем завтра, а сейчас собраться и ехать на тот берег. Но каким-то странным чувством я понял, что Вика ждет моих слов так, будто от них зависит нечто серьезное, страшно важное для нее. И я не мог отказаться от обещания, данного ей ночью
   - Ладно, - махнул рукой я. - Разделим экспедиции. Вы поезжайте на тот берег, мы исследуем этот. Потом обменяемся впечатлениями. К моему удивлению, Славка воспринял весть о моем отказе идти с ними совершенно равнодушно. Реакции Кати я вообще не видел, потому что она ушла на кухню развешивать по гвоздям вымытые кружки. Славка ушел в палатку. Я остался сидеть за столом.
   - Ценю мужчин, которые не отказываются от данного ими слова, - тихо сказала Вика, склонившись ко мне.
   - Даже по такому пустяку? - почему-то не очень весело засмеялся я.
   - Вся жизнь складывается и таких пустяков, - не приняв шутки, ответила она. - Так когда пойдем?
   - Хоть сейчас…
   И мы собрались и пошли, больше никого не приглашая.

*-*

   Когда мы добрались до края нашего луга, я хотел ломиться прямо через болота, где мы однажды уже пытались переправиться со Славкой, но Вика повела меня куда-то в сторону: оказывается, она уже знала здешние места. Мы продрались через спутанный кустарник мелколесья, потом взяли вправо и через пару минут нашли почти сухое место, где от болота осталась лишь небольшая канава, которую было легко перешагнуть. Разведя руками одуряюще ароматные заросли лабазника, мы вышли на залитый солнцем, прогретый простор большого луга.
   - На обратном пути надо будет кашки набрать, - сказала Вика. - Пусть в столовой стоит и пахнет…
   - Это не кашка, а лабазник, - машинально поправил я.
   - А ты откуда знаешь? - искренне удивилась она.
   - Знаю вот… У меня жена биолог. Специалист по дикорастущим растениям. Она меня давно всем названиям научила.
   - Надо же… А чем она занимается?
   - Диссертацию пишет вообще-то. А в данный момент, так же, как и я, на природе. На сопках Манчжурии. В экспедиции, на все лето. Сказав про Иннину экспедицию, я ожидал привычных слов типа "и ты не побоялся отпускать жену на все лето одну", или чего-то прочего в этом роде, сдобренного нехорошими усмешками, к которым я давно привык. Однако Вика не откомментировала факт отсутствия Инны, и я впервые подумал, что она, кажется, гораздо умнее, чем можно было ожидать с первого взгляда, стереотипного для красивой и привлекательной женщины.
   Размышляя об этом, я шел рядом с Викой. В воздухе висел многослойный звон кузнечиков; плыл плотный аромат разнотравья. На середине луга виднелось несколько кривых, растущих кучкой черемух, а кругом, сколько хватало глаз, раскинулось травяное море. Зеленое, кое-где слегка желтеющее, пестрое от разных цветов. С одного края трава была выкошена и под солнцем нежно золотилось успевшее подсохнуть сено.
   - Ну и где твоя полынь? - спросил я, осмотревшись.
   - А, там вон, - Вика неопределенно махнула рукой.
   - Ладно. Собирай, а я пока вон на сене полежу… Что-то я устал сегодня и не выспался.
   - Иди, полежи…- она усмехнулась непонятно чему. - Можешь поспать пока. Я пошел к манящей кучке сена.
   - Жень! - крикнула вслед Вика. - Ты не против, если я позагораю тут…
   - Загорай, пожалуйста! - не оборачиваясь, ответил я, успев удивиться, почему она спрашивает разрешения.
   Сено оказалось мягким и душистым. Я ухватил огромную охапку, бросил ее в тень и лег на спину. Над головой синело небо, на фоне которого листья черемухи и мелкие ягоды казались совершенно черными. Шумел луг, гоня душные, жаркие волны цветочного аромата. В ненастоящей, бесконечной высоте надо мной проплывали мелкие обрывки облаков. Я закрыл глаза.
   Я, уснул и, кажется, даже спал какое-то время. Потому что проснулся от горячих лучей солнца, упавших на меня из-за передвинувшейся тени. Я вскочил, не сразу соображая, как тут оказался. Потом вспомнил: да, мы с Викой пришли на луг за полынью… Вика… где она?
   - Вика! - позвал я, не видя ее. - Ты куда пропала?
   - Здесь я! - раздался голос из-за деревьев. - Проснулся уже?
   Я обернулся и едва не упал. Вика приближалась, осторожно переступая босыми ногами по колючей стерне. При этом на ней не было абсолютно ничего: ни футболки, ни даже зеленых трусиков от купальника. Теперь я понял, что она имела в виду, спрашивая у меня разрешения "позагорать"…
   Вика шла медленно, совершенно не стесняясь своего голого состояния. Я потерял дар речи. Она и одетой выглядела так, что страшновато было смотреть дольше необходимого. А сейчас… Рыжие волосы, подхваченные солнцем, горели, как пламя. Все ее тело покрывал достаточно плотный загар, и на его фоне ослепительно и бесстыдно сияли нетронутые солнцем груди. Довольно внушительные, но в то же время не обвисшие от собственной тяжести, а смотрящие прямо перед собой. С коричневыми, необычайно огромными сосками - торчащими вызывающе из своих больших, очень ровных кружков. Мягко покачиваясь при каждом ее шаге, они медленно надвигались на меня, и я стоял, как завороженный, боясь шевельнуться, словно под прицелом ружейных дул… А ниже… ниже сверкал узкий - побритый с краев, что ли? - островок огненно рыжих волос, где чуть выпуклый живот, заканчивая свою разрешенную для обзора часть, сбегал к тому месту, откуда начинались ноги и таилось самое тайное, желанное и невыносимое в женщине… Смотреть*туда* я просто боялся. В свои двадцать четыре года я имел очень скудный сексуальный опыт: Инна оказалась у меня едва ли не первой и уж точно последней. Несмотря на то, что я считался общительным и веселым человеком, с женщинами я бывал достаточно робок. И - стыдно признаться! - еще ни разу в жизни не оказывался днем, на природе, в подобной ситуации. Даже не представлял раньше, что обычная девушка может взять и раздеться догола среди бела дня перед посторонним, в сущности, мужчиной. Без всяких причин и побудительных мотивов, а просто так, потому что ей самой этого вдруг захотелось. Я не знал, как себя вести, и стоял молча, глупо, как деревянный истукан. Вика приближалась ко мне, странно улыбаясь и глядя в глаза. Вот до нее осталось несколько шагов, вот уже меньше метра, вот еще меньше… Напрягшись всем телом, я не двигался, ожидая непонятно чего. Вика подошла вплотную. Я скорее догадался, чем почувствовал, как тугие соски ее требовательно коснулись моей кожи. Вика не остановилась; она сделала еще полшага, и теперь я уже точно ощущал, как мягкая и почему-то прохладная, несмотря на жаркий день, масса ее груди расплющилась и прямо-таки растеклась по моему телу. Я стоял, опустив руки по швам. Это было ужасно глупо, но я не собирался отвечать на внезапную провокацию со стороны Вики. А она была, конечно, невероятно хороша. Заглушая ароматы луга, ко мне потек одуряющий запах ее свежего, разгоряченного, молодого женского тела. Вика положила руки мне на плечи. Ее ладони были сухи и горячи.
   Я напрягся, что было сил - но мужская сущность моя, не слушаясь разума, мгновенно отозвалась на ее прикосновение; желание, нежеланное мною, захлестнуло меня, и даже на миг закружилась голова. Я попытался отодвинуться, но Вика не отпускала, прижавшись ко мне сверху донизу, так что скрыть устремления моего непослушного тела оказалось совершенно невозможным.
   Я молчал. И Вика тоже молчала. И внимательно смотрела на меня. В ее глазах - светло-зеленых, почти прозрачных - не было ни насмешки, ни разочарования. Только напряженный, выжидающий интерес. Наконец, выдержав некоторое время, Вика слегка отдвинулась. Я крепился, но все-таки не удержался и на мгновение опустил взгляд, чтоб еще раз увидеть ее грудь.
   - Я тебе совсем не нравлюсь? - тихо спросила Вика.
   - Нет… Почему же…- хрипло ответил я, с трудом владея голосом. - Очень нравишься… Разве ты не…
   - Да уж, - она усмехнулась спокойно, на мгновение жарко прижавшись ко мне голым животом так, что у меня перехватило дыхание. - Тебя нельзя не почувствовать…
   Я не прореагировал.
   - Так почему же? - проговорила она, проведя ладонью по моей груди. - А?…
   - Я женатый человек. И…
   - А разве это имеет какое-то значение? - серьезно возразила она.
   - Здесь и сейчас?… Или… Или ты все-таки меня совсем не хочешь?
   - Хочу, - честно признался я. - Но… Но не могу так.
   И, сделав решительный шаг назад, сел на кучу сена; в таком положении, по крайней мере не так заметно было терзающее меня желание. Вика стояла надо мной. Я видел все ее тело - живое, теплое, источающее запах безумств. Совершенно непривычное, незнакомое ощущение переполняло меня, готовое смести преграды рассудка и плеснуть наружу. Тем более, что, если вспомнить мизерное количество женщин, которых я познал, то никто - и Инна в том числе - не могли сравниться с Викой во внешнем совершенстве… Но я знал, что желание придет и уйдет, удовлетворенное, оставив после себя лишь стыд перед женой, которой я никогда не изменял и не собирался этого делать. Перед Инной и… и почему-то даже перед Катей, которая сейчас бродила где-то по земляничным полянам со Славкой. Я перевел дыхание и отвернулся от Вики.
   Постояв немного, она опустилась на сено рядом со мной. Почти по-турецки. Так, что между ног ее все раздвинулось и из густых, блестящих рыжих волос отчетливо высунулись коричневые - точно такого же цвета, как соски - складочки кожи. Они у Вики были почему-то непристойно длинными и без всякого стеснения торчали между молочных ляжек. А внизу, уже в самой ужасной и манящей тени, можно было угадать приоткрывшуюся влажную тайну ее плоти… Но это не казалось бесстыдным - в отличие от маленькой Люды в ее прозрачных трусах. Попробовав один раз и потерпев неудачу, Вика не пыталась меня больше соблазнить. Несмотря на вызывающую позу, - так в реалистических русских романах описывались проститутки - она не выглядела развратной. Просто сидела, как ей было удобно - голая и свободная от предрассудков, абсолютно меня не стесняясь. Точно даже отвергнутое, предложение заняться сексом уже сблизило нас настолько, что все условности отпали. И ноги она не сдвигала лишь потому, что ей, вероятно, доставлял удовольствие гуляющий*там* слабый и теплый ветерок.
   - Да…- проговорила она через некоторое время, глядя на меня.
   - Что - "да"? - спросил я, бессильно пожирая глазами ее грудь, против воли разглядывая ее великолепные соски.
   - Я… я поражаюсь тебе.
   - А что во мне особенного?
   - Сам знаешь… - она встряхнула головой. - Любой другой мужик на твоем месте…
   И на одну секунду - на какую-то малую секунду, когда меня отпустил внутренний контроль! - кто-то другой во мне подумал: а как хорошо бы… Как хорошо бы было, если б меня не держали бесконечные, самим собой поставленные блоки. И если бы я мог, подобно девяносто девяти процентам нормальных мужчин, сейчас уверенно повалить Вику на сено и овладеть ею… Да какое там "овладеть" - это она сама предлагала себя; не овладеть, а просто войти в нее, настойчиво и нежно, и быть с нею вдвоем, оказаться единым целым посреди этого луга под огромным и голубым, загибающимся с краев небом - вдвоем и воедино, укрытыми от всех узорчатой тенью черемуховых листьев. Быть с женщиной так, как только следует быть, и как я не был - и, вероятно, не буду - уже никогда в жизни…
   Эти мысли, совершенно неожиданные и посторонние, промелькнули обвалом, пытаясь обрушить все прочное, стройное, уверенное здание моего взгляда на жизнь и себя в ней.
   - Значит, я не настоящий мужик, - стараясь говорить спокойно, ответил я, переведя глаза на ее аккуратный, круглый, слегка втянутый пупок - единственную точку, куда можно было глядеть безопасно. - Если так.
   - Нет… Просто ты не такой, как большинство. Я…
   Она замолчала, стряхивая травинки со своих коленей.
   - Знаешь, Женя - ты действительно необычный человек. С тебя можно святого писать.
   - Святого?
   - Ну да. Ты же в самом деле ведешь себя, как святой.
   - А это хорошо или плохо? - зачем-то спросил я.
   - Не знаю, - Вика пожала круглыми плечами. - Смотря как посмотреть на это…
   - В смысле?
   Меня вдруг заинтересовал наш разговор; еще, кажется, ни разу женщина не разговаривала со мной обо мне. Тем более в таком состоянии, как сейчас. Я даже забыл, что она сидит передо мной совершенно голая, и Вика, похоже, тоже. Впрочем, ею это было задумано сразу.
   - Ну… Мне просто кажется, что тебе самому трудно жить.
   - Это почему же?
   - Потому что ты ограничиваешь себя в нормальных желаниях… Да-да, - Вика покачала головой, слово заранее отметая возражения. - Что я - не женщина, не вижу, чего тебе на самом деле хочется… Как любому нормальному человеку. Но ты поставил себе запрет и ограничил себя…
   - Я не ограничиваю себя, - возразил я. - И вовсе не страдаю.
   Просто я так устроен. Я не хочу изменять жене. Ни с кем. Даже с тобой, хотя ты мне очень нравишься.
   - Ну я же говорю - святой, - Вика рассмеялась. - На женщин внимания не обращаешь. Работаешь, как зверь… Вместо того, чтобы на природе отдыхать и предаваться приятным развлечениям, как некоторые.
   - Ты разве видела, как я работаю?
   - Сама не видела. Но слышала, что ребята про тебя говорят. Мне это тоже удивительно. Зачем тебе все это - нормы, подсчет мешков… Неужели тебе не наплевать, сколько мешков травы ты насушишь, и так далее?
   - Не знаю…- я в самом деле ни разу над этим не задумывался. - Просто… Просто я здоровый молодой мужик. У меня крепкие мускулы, мне легко работать. Ты не поверишь… Но мне иногда доставляет удовольствие тяжелый грубый труд. Я словно чувствую себя сильным и способным на многое… Хотя со стороны это кажется ерундой.
   - Да уж… Женя - я в это не поверю ни в жизнь. Ты просто пытаешься доказать что-то себе самому. Хотя доказывать ничего не нужно. Потому что и так видно, что ты человек. Не какой-нибудь Аркашка…
   - Ну уж, - польщенно усмехнулся я. - Скажешь тоже - "святой", "человек"… Я самый обыкновенный.
   - Не-а… Ты не обыкновенный, поверь уж мне. Жена с тобою, наверное, очень счастлива.
   - Не знаю, - ответил я. - У нее надо спросить.
   Я подумал, что в последнее время Инна, кажется, более счастлива со своей диссертацией, но, конечно, ничего этого не сказал.
   - Одного не понимаю, - вдруг проговорила Вика. - Чего ты в этой Катьке нашел?
   - Я? Нашел?! - переспросил я, пораженный крутой сменой темы и тому, что Вика, оказывается, заметила мое платоническое влечение к Кате.
   - Ну да. Я же не слепая - все вижу. Как ты стараешься около нее оказаться, и как смотришь на ее, когда поешь, и вообще… Я промолчал. Мне не хотелось говорить о своих чувствах к Кате.
   Потому что мне казалось: эта тема слишком трепетна, чтоб ее обсуждать.
   - Зря ты, Женя, силы тратишь…Она не видит ничего и ты ей не нужен…
   - Я и не говорю, что кому-то должен быть нужен, - возразил наконец я. - С чего ты взяла? Жене я своей нужен, и мне этого достаточно. А тут…
   - И с тобой она бывает лишь потому, что дружок твой постоянно около тебя, - продолжала Вика. - А так видел бы ты ее.
   - Какой дружок? - искренне удивился я.
   - "Какой-какой"…- передразнила Вика. - Славка твой ненаглядный.
   - А причем тут Славка?
   - Притом, - она вздохнула. - Господи, какой же ты глупый, однако… Как и все святые, впрочем.
   Я молчал.
   - Они же каждую ночь до утра гуляют. Ты что - не замечал?
   - Да ну… Откуда ты взяла…
   - Взяла уж… Сегодня, например. С кем она пошла - с тобой сюда, или с ним за реку?
   Мне было нечего возразить.
   - Так-то вот… А ты к ней…
   - Но мне-то что, - с деланным равнодушием протянул я, хотя слова
   Вики насчет Кати и Славки что-то больно перевернули во мне. - Я - ничего… Полынь-то твоя где? - спросил я, обрывая этот разговор.
   - Да на черта она мне сдалась! Я не за ней сюда пришла.
   - Не за ней… А зачем же? - глупо удивился я.
   - С тобой хотела побыть… И поговорить, дурачок!- засмеялась Вика, медленно поднимаясь с сена.
   - Ну ты даешь! - искренне восхитился я, впервые в жизни столкнувшись с такой женской хитростью.
   - Даю, - засмеялась она. - Только не всем. И некоторые не берут…
   Зайдя сзади, она прижалась по мне, опять обжигая меня мягким и непозволительным прикосновением. Обняла, прижалась щекой, щекоча своими волосами. Я молча поймал ее запястья и осторожно сжал их, словно хотел передать ей нечто, невыразимое словами.
   - Женя… - прошептала она, положив голову на мое плечо. - Ты такой хороший… Если бы я…
   - Что "если бы"? - уточнил я, послушав ее молчание.
   - Да нет, ничего… - пробормотала Вика. - Не слушай меня… И забудь все, чего я тебе тут наговорила.
   Я молчал, зачем-то прижимая к себе обнимавшие меня руки.
   - Возвращаться пора… - вздохнула Вика. -Пойдем мою футболку искать, я ее швырнула где-то, уже не помню… А то в таком виде в лагерь не вернешься.
   - И трусы, кстати, тоже, - добавил я.
   - Абсолютно верно, - согласилась Вика. - Без трусов меня туда просто не пустят.
   Славка и Катя вернулись из-за реки позже нас. Никакой земляники они, естественно, там не нашли. Косоглазый Степан то ли наврал, то ли просто перепутал время, когда видел эту землянику.
   Однако никакого огорчения на их лицах я не обнаружил. Напротив, они казались довольными и умиротворенными. Славка шутил и смеялся даже больше обычного.
   Глядя на них, я вспомнил слова, сказанные Викой. Мне это было не очень приятно. И дело заключалось не в ревности; я не мог ревновать Катю, тем более к своему лучшему другу Славке… Однако в душе у меня остался какой-то неприятный осадок.

*8*

   Вечерняя смена не шла ни в какое сравнение с дневной.
   По идее она должна быть оказаться даже не такой изнурительной: все- таки зной спадал, солнце клонилось к закату. Но с самого начала смены я чувствовал усталость. Потому что хоть и не работал днем, но полдня мотался по жаре. Сейчас больше всего мне хотелось отдохнуть в холодке, а не работать. Голова гудела, налитая знойной тяжестью. Завтра все утро буду отсыпаться, как Аркашка с Володей, -думал я, оттаскивая какой-то чрезмерно тяжелый мешок с горячей мукой. - Даже на завтрак не встану…