Улин Виктор. Хрустальная сосна

   Постепенно я заметил, что людская толпа переменилась, причем как-то сразу и в один день - или, быть может, до первого мая я просто давно не бывал*днем*на улице? Отовсюду веяло летним теплом; казалось, вот-вот наступит настоящее лето. И хотя оно оставалось еще очень далеко, еще не зацвели даже дворовые вишни, и только готовилась зелеными почками черемуха, душистая предвестница весенних холодов, но женщины уже сделали все, чтоб ухватить короткие теплые дни. Раскрыться, обнажиться, насладиться открытостью… Они дружно сняли плащи, влезли в мини-юбки и встали на каблуки… Весь город, казалось, был запружен этими весенними, испускающими соки надежд женщинами. Они шагали группками и парами, некоторые с мужчинами, и все знали, чего им надо от жизни и куда сейчас идут. Я тоже знал, что очень хочу женщину. Я опять ее захотел, сила влечения проснулась во мне в тот день с неимоверной мощью. Но я помнил, что иду совершенно один в свой пустой и унылый дом. Где меня никто не ждет и никого не будет. Где я, скорее всего, по привычке напьюсь водки, а потом приму снотворное и лягу спать среди дня. А проснувшись вечером, опять выпью - возможно, правда, с дядей Костей - и сшибу себя с ног снотворным, и усну до завтрашнего утра. Которое тоже будет выходным днем - как-то получилось, что наша ночная смена оказалась отдыхающей на праздники - и таким же одиноким, как сегодня. И как все мои дни.
   И вдруг меня что-то ожгло. Я не сразу понял причину - оглянувшись вокруг, осознал, что глаза сами по себе уставились на женщину, одиноко шагавшую впереди меня. Так же, как и я, она возвращалась с демонстрации, потому что в опущенной руке ее покачивалась ветка искусственно выгнанных яблоневых цветов. И тоже казалась одинокой в этой праздной и сплоченной толпе. У женщины были огненно рыжие, прямо-таки горящие, как пламя под весенним солнцем, волосы. И походка ее чудилась знакомой. Да не только походка -вся фигура, и даже не фигура, а просто необъяснимое*нечто*, излучавшееся ею даже со спины, заставило сердце забиться неровно и томительно. Господи, - подумал я. - И как же я мог забыть*ее*… Как в своих попытках найти женщину не вспомнил о ней, не попытался отыскать и повернуть ее к себе…
   Я быстро нагнал рыжеволосую прохожую, потом слегка замедлил шаги, боясь, что все-таки обознался… Но нет обознаться было невозможно. Такие волосы, такая походка, такое… такое*все*могло быть лишь у одной известной мне…
   Забежав вперед, я обернулся и посмотрел ей в лицо. И внутри все заныло теперь уже совсем невыносимой тревогой уверенного. Мгновенно узнав меня, Вика улыбнулась. И продолжала молчать. Я сбавил шаги и пошел рядом. Сердце билось у самого горла.
   - Это… ты? - наконец выдавил я.
   - Как видишь, - улыбнулась она. - А это - ты?
   - Тоже верно…
   И мы оба засмеялись. И еще некоторое время шли молча.
   - Сто лет не виделись, - опять первым заговорил я. - Я ведь ушел из НИИ…
   - Слышала.
   "Слышала"?… Значит она интересовалась мною в то время, как я абсолютно забыл о ней, хотя в колхозе она была единственной женщиной, которую я желал по-настоящему…
   - Ты как-то изменился, - задумчиво проговорила она.
   - Да, - ответил я. - Во всяком случае, святого с меня уже больше не напишешь.
   Она молчала, с испытующей улыбкой ожидая продолжения.
   - Перекрестить мне будет нечем на иконе, - пояснил я и поднял руку без пальцев.
   Вика посмотрела на мое увечье совершенно спокойно - без всякой брезгливости и страха, а только с тихим сочувствием.
   - Так ты только в этом теперь не святой? - уточнила она.
   - Нет, не только…- пробормотал я.
   Я мгновенно уловил тайный смысл в ее словах и физически ощутил, как во мне разворачивается давно ждущее желание.
   - Правда? - спросила Вика, словно, как и я, томясь и наслаждаясь нашим медленным разговором, подходящему к самому главному, тайному и мучительному.
   - Правда, - подтвердил я и, не удержавшись, добавил двусмысленную фразу, бывшую в ходу у наших девиц, обожавших всякого рода словесные непристойности. - Проверено электроникой!
   - И что - можно проверить еще раз?
   - Можно.
   В светло- зеленых прозрачных глазах Вики появилось особое выражение, сразу напомнившее колхоз.
   - Можно в любое время. Хоть прямо*сейчас*.
   - Вот как? - совершенно спокойно сказала она. - А жена… не застукает?
   - Жены у меня больше нет, - коротко сказал я.
   - Тогда… Тогда бери и веди меня, куда надо, - твердо ответила Вика и протянула руку.

*-*

   Встретились мы достаточно далеко от моего дома; и транспорт все еще не ходил по причине перегороженности города демонстрацией. Но мы летели в каком-то тумане - я оглянуться не успел, как уже стояли перед дверью моей квартиры и я, не сразу попадая дрожащей рукой, отпирал замки.
   Едва войдя в квартиру, я набросился на Вику, как изголодавшийся волк на свою добычу. Я мучительно целовал ее остро отвечающие губы, и тискал сквозь одежду ее грудь, одновременно шаря раненой рукой под юбкой, тщетно пытаясь прорваться ко всему, когда-то виденному в колхозе…
   - Женя… Женя…- счастливо шептала она. - Подожди, успеем еще…
   Дай я разденусь и покажи, где у тебя душ…
   Совершив неимоверное усилие над собой, я отпустил ее и выдал халат. Вика быстро исчезла в комнате и закрыла за собой дверь. Я прошел на кухню, встал у окна. Желание билось во мне, как никогда прежде. Я слышал, как за спиной Вика проскользнула в ванную, полилась вода в душе. Я ждал, едва находя в себе силы терпеть еще несколько минут. Чтоб отвлечься, заварил кофе; выпил, обжигаясь и не чувствуя вкуса. Я представлял, как она намыливает свои самые желанные места, которые вот-вот перестанут быть для меня тайными - и хотел чтобы она вышла побыстрее, и одновременно жаждал, чтобы как можно дольше длилось ожидание*заведомо* состоявшегося чуда.
   Поэтому, когда Вика, вернулась в комнату и крикнула оттуда, что она*готова*, я по своей воле протянул еще пару минут, отправившись в душ.
   И наконец, влажный, почти теряющий сознания от предчувствий, совершенно голый - поскольку халат отдал ей - и абсолютно не стесняющийся проявления своих желаний, я вошел в комнату. Вика сидела на уже раскрытой кровати, прислонясь к стене.
   Длинноватый для нее халат был аккуратно запахнут и даже подпоясан.
   Из- под него торчали лишь ее блестящие колени. Медленно опустившись перед нею, я развязал кушак. Вика не шевелилась, глядя на меня. Халат упал с ее плеч -и наконец я увидел ее точно такой, что сидела передо мной в колхозе. Все было знакомо и все, оказывается, отпечаталось в памяти. И груди ее с огромными коричневыми сосками, и узкий - в самом деле подбритый - огненно-рыжий островок волос, стрелкой указывающий направление туда, где опять, маня, дразня и ожидая, торчали длинные коричневые складочки…
   Все повторилось, как прошлым летом. И хотел я Вику также, если еще не больше. Только теперь я твердо знал, что мне нужно и был уверен во всем…

*-*

   Я даже не успел по-настоящему ощутить нашего слияния. Оно пролетело как тайфун… Нет - не было ни тайфуна, ни урагана, ни чего-то еще, стремительного и сокрушительного. Все случилось почти спокойно. Словно быстро пришедший и столь же быстро откатившийся океанский прилив.
   Я ничего не видел и почти не понимал, слышал лишь хриплые протяжные стоны Вики и свои - доносящиеся, как чужие - бессвязные выкрики. И потрясающее, неожиданное, не отпускающее ни на миг ощущение не просто контакта и не слияния, а полного взаиморастворения наших исстрадавшихся тел. Мы даже не меняли поз - соединившись в одно мгновение, мучительно и сладко стремились ощутить себя как можно глубже друг в друге. Я терял сознание, медленно соскальзывая в пропасть…
   И очнулся, найдя себя уже полностью опустошенным на влажной, расслабленной Вике. Не приподнимаясь и не выходя, я поцеловал ее. Она открыла свои зеленые глаза, все еще подернутые поволокой… Она не сказала ничего, все было ясно без слов.
   - По-моему, это надо было сделать давно, - тихо проговорил я.
   - Я тоже так думаю… - прошептала Вика. - Это ты так долго не мог решиться…
   - Но ведь решился же наконец…
   - Да… Да… Да…
   "Это надо было сделать давно", - мысленно повторил я, на мгновение улетая в прошлое… Не очень далекое, вроде бы только что бывшее настоящим. Колхозное лето, знойный день, Вика на охапках сена… Если бы "это" было сделано тогда. Если бы… Тогда бы я раньше освободился от тупиковой привязанности к Кате, переключился на Вику как на настоящую женщину - и в тот единственный момент не бросился под осколки. Точно бы не бросился. Потому что первым сработал бы инстинкт самосохранения, а не стремление спасти чужого человека… То, что Катя всегда была мне чужой, я понял слишком поздно. И если бы поддался Вике и отдался ей - то поумнел бы не через полгода, оставшись без руки, без жены и без работы, а еще когда что-то подлежало исправлению…
   - …Же-ень, ты не уснул? - засмеялась Вика.
   И, словно желая меня разбудить, напрягла что-то внутри себя - точь-в-точь как когда-то Виолетта - и я почувствовал, как мою плоть сжимает, призывая к действиям, невидимая рука.
   - Так ты… тоже так умеешь? - хрипло спросил я, чувствуя возвращающееся желание.
   - "Тоже" - что и как кто? - не поняла она. - А, ты*это* имеешь в виду…
   Засмеявшись, она опять сжала и отпустила - я ощутил легкое головокружение.
   - Это умеет делать любая женщина. Только некоторые ленятся.
   - А я думал…
   - Ох, Женька…- засмеялась Вика приподнимаясь и целуя меня. - Такой большой, а такой, оказывается, глупый… Ничего не знаешь в нормальной жизни…
   - Ну, так научи, ведь еще не все потеряно?
   - Конечно не все… Все только начинается…
   - Это точно, - счастливо пробормотал я. - Повторим еще раз?
   И мы повторили еще раз. Теперь я уже контролировал свои ощущения.
   Мы меняли позы, пытаясь найти лучшую, но так и не успели ее найти…

*-*

   Належавшись вдоволь в соединенном состоянии, мы отправились в душ. После занятий сексом с Инной мне часто хотелось поплескаться вместе с нею. Но она всякий раз отказывалась, ссылаясь то на холод, то на духоту в ванной - в зависимости от времени года. С Викой же все казалось естественным. И там, под струями мягко ласкающей воды так получилось, что мы не ограничились просто душем. Само собой вышло, что начали одновременно намыливать друг друга - и скользкие, влажные и томительные прикосновения к интимным частям быстро довели нас до того, что я опять захотел Вику. Прямо в ванне, стоя, и она, как ни странно, была не против…
 

*-*

 
   Потом мы пили кофе. Было тепло, и одеваться не хотелось. В отличие от Инны, которая не любила находиться в раздетом состоянии, Вика не стеснялась своей обнаженности. Она плавно передвигалась по кухне, прекрасная в своей наготе, и я снова хотел ее, но чувствовал, что в данный момент уже не сумею удовлетворить своего желания… Мы сидели сначала друг против друга, потом я усадил Вику себе на колени и с наслаждением ощущал влажное, мягкое прикосновение ее горячих ляжек.
   Я невольно гладил ее тело, и наконец возбудился до такой степени, что не спрашиваясь, вошел в нее и мы повторили половой акт в четвертый раз.
   А потом продолжали пить кофе, и я играл ее огромными сосками, и никак не мог от них оторваться.

*-*

   Вечерело. Мы опять лежали в постели, только что разъединившись после пятого раза. Я был выжат и пуст, и легок счастливой невероятной легкостью. Вика молча лежала рядом, тоже безумно усталая, благодарная и тихая.
   - Останешься на ночь? - спросил я, мгновенно представив, как здорово будет проснуться, протянуть руку и наткнуться в темноте на ее прохладную грудь или мягкий живот…
   - Нет, - тихо ответила она.
   - А почему? Останься, а? -повторил я. - Будет так здорово проснуться вместе…
   - Мне и так с тобой было здорово… Просто… Просто у меня на сегодня были другие планы, - уклончиво сказала она.
   - Да к дьяволу эти планы, - я продолжал настаивать. - Останься, и с утра начнем все сначала…
   - Мы и так много раз повторим все сначала… Я позвоню тебе и приду опять. Много раз… А сейчас отлежусь и пойду…
 

*-*

 
   Потом, уже я в прихожей, целуя меня - все еще голого - Вика шептала:
   - Ну, Женя… Я даже не ожидала… Давно так не упражнялась…
   Она тихонько, серебристо захихикала.
   - Я тоже, - ответил я.
   - Ты знаешь… У меня там внутри все так стерто, что завтра, наверное, сидеть не смогу…
   От мысли о том, как и чем у нее*там*стерто, я вдруг почувствовал вернувшийся удар желания - как показалось, более сильный, чем все предыдущие.
   - Знаешь, - пробормотал я. - Самое смешное и удивительное, что я опять тебя хочу…
   - Правда? - просияла она. - Я тебе не успела надоесть за столько раз подряд?!
   - Нисколько. Мне кажется, я мог бы жить в постели, лежа на тебе и даже не выходя из тебя в перерывы…
   - Приятно слышать… Но сегодня я уже больше не смогу принять тебя… Мне просто будет больно…
   - Да ладно, - я, старался загасить в себе это внезапное желание.
   - Это я так сказал… Понимаю, конечно…
   - Да нет, почему же… Я же вижу, как ты меня хочешь…мы по-другому сделаем… Пошли в комнату… Я еще не догадался, что она придумала.
   - Сядь…
   Я послушно опустился на стул.
   - Обычно я стесняюсь делать это с мужчиной в первый раз… Но с тобой… С тобой все как-то иначе. И потом мне кажется, будто мы с тобой уже не в первый…
   Зажмурившись, я трепетно ожидал чего-то нового и старался оттянуть момент познания. И чувствовал, как Викины тонкие, крепкие пальцы берут мою набрякшую плоть и оттягивают натертую за день кожу. Прикосновение ее руки было таким будоражащим, что от низа живота по телу опять потек холодный огонь.
   Но это было лишь начало. Через миг моя плоть погрузилась во что-то мягкое, влажное, плотно охватившее со всех сторон - точно неожиданным образом я снова по-настоящему вошел в нее. Я открыл глаза и со сладким восторгом увидел то, чего даже не смел ожидать. Присев на корточки, Вика неторопливо ласкала меня ртом. Прежде я лишь слышал от ребят, что есть такой способ интимного контакта, при котором можно испытать непередаваемые ощущения. Причем, как утверждали знатоки, женщины получали от этого едва ли не большее удовольствие. Но Инна никогда не делала со мной подобного, хотя я просил и уговаривал, убеждая, что быть может, и ей тоже понравится. Она оставалась непреклонна, и наши с нею занятия сексом сводились к быстрому половому акту в одной позе. А сейчас Вика проделывала это не по просьбе, а по собственному желанию. И хотя я испытывал все впервые, но сразу понял, что умеет она виртуозно.
   Она то вбирала меня так глубоко, что, казалось, вот-вот засосет в себя целиком, а ощущения, были гораздо более сильными, чем когда я просто входил в нее. То ласкала меня губами и пальцами. А то, раздвигая и натягивая что-то, не известное мне, на онемевшем от наслаждения кончике моего тела, делала там нечто своим упругим языком. Я знал, что это невозможно в принципе, но мне казалось, что она сама входит в меня…
   …Я не почувствовал своего пика - шестого за этот день! - впрочем, его, наверное, и не было. Бессилие овладело мною до такой степени, что я не мог шевельнуться, и только по этому догадался, что все кончено. Вика поработала еще немного, - словно умелая коровница, привыкшая выдаивать продукт до последней капли - а потом, оторвавшись, сделала глотательное движение. Мне опять мгновенно вспомнилась Инна - отдававшаяся страстно, но с какой-то упорной сосредоточенностью, не терпевшая промедления после окончания. Стоило мне случайно обронить на нее хоть каплю, она тут же зажимала рот и бежала мыться, не пуская к себе. Вика же улыбнулась, облизнув губы. Довольно и счастливо. Словно наконец получила то, чего ждала весь день.
   При мысли о том, что*это*можно*выпить*, меня самого едва не стошнило. Но я подавил это чувство: уже стало ясным, что я практически ничего не понимаю в тонкостях секса…
   - Ну и как тебе вкус? - я нашел силы пошутить.
   - Исключительный, - серьезно ответила она так, будто речь шла о чем- то, предназначенном для питья и действительно могущим быть вкусным. - Такая приятная, горькая… Кофе много пьешь, сразу видно. Я поразился, насколько спокойно и деловито ответила Вика на вопрос; и подумал, что, вероятно, у нее богатый опыт по данной части, но не испытал при этом укола ревности. Потому что мне было хорошо с нею, а остальное меня не касалось.
   Я молча привлек ее к себе и поцеловал в губы, совершенно не думая о том, в чем они испачканы.
   - На кого я похожа…- счастливо бормотала Вика, приглаживая растрепанные волосы перед зеркалом. - Надо бы, конечно, еще раз ополоснуться, но… Но боюсь, что тогда я долго отсюда не уйду…
   - Так оставайся все-таки? - прошептал я, прижимаясь к ней всем телом.
   - Нет, пойду, - ответила она и чему-то тихонько засмеялась.
   Протянув руку, она поймала мою, уже совершенно безвольную плоть и легонько сжала ее.
   - Я позвоню тебе. И приду еще… Обязательно…
   Захлопнув за нею дверь, я стоял и слушал, как быстро удаляются по лестнице ее звонко цокающие каблучки.
   Я чувствовал себя усталым и счастливым. Но все-таки казалось, что это был единственный раз, она больше не позвонит и я ее больше не найду. Как Виолетту…
   И в то же время осознавал, что сегодня целый день ни разу не вспомнил о руке.
   Я принял душ. Еле переставляя ноги, прошел в комнату и повалился в постель. Она была холодной и смятой, но хранила в себе отчетливый запах женщины…
   В эту ночь я, кажется, впервые за необозримый период времени уснул мертво без всякого снотворного.

*16*

   Вика объявилась через пару дней - как объяснила, раньше не могла, поскольку у нее "рабочие органы находились в нерабочем состоянии" - и мы встретились опять.
   Все повторилось, мы совершили несколько заходов и были абсолютно счастливы друг с другом. На этот раз я не предлагал Вике остаться, поскольку дело происходило обычным днем, и вечером предстояло уходить в ночную смену.
 

*-*

 
   **Встречи наши быстро сделались регулярными, я опасался совершенно напрасно. Слегка привыкнув к ошеломительной новизне, мы уже не набрасывались друг на друга, совершая шесть половых актов подряд, а ограничивались двумя-тремя заходами. Не спеша, медленно и неторопливо наслаждаясь друг другом.
   Мы играли друг другом, как большими игрушками. В квартире бывало тепло, поэтому, впустив Вику, я сразу же ее раздевал, одновременно сбрасывая одежду с себя, и мы оставались голыми. И часами ходили так, наслаждаясь случайными прикосновениями. Огромные Викины соски, поразившие еще в колхозе, остались для меня предметом вожделения. Теряя рассудок, я готов был возиться с ними бесконечно - до тех пор, пока Вика не напоминала, что у нее есть другие органы, требующие ласки…
   Мы быстро поняли, что наши тела идеально подходят друг к другу. Причем во всех отношениях. Не только в отзывчивости на ласки, но и во взаимном устройстве важнейших частей. Они были подогнаны настолько, что, казалось, иногда действуют самостоятельно. Я мог войти в Вику в любой момент и из любого положения: лежа, сидя, стоя, спереди, сзади, сбоку - и жадно, осторожно и мучительно ласкать ее собой изнутри. И при этом было не обязательным доводить дело до конца: наигравшись и слегка утолив непроходящую жажду, мы могли просто рассмеяться. И пойти пить кофе… Мы наслаждались друг другом даже без полноценного полового акта. Каждое прикосновение - как интимное, так и вовсе невинное, - дарило нам радость, и я раньше даже не подозревал, что такое возможно в принципе.

*-*

   Я не вел с Викой умных разговоров; мы вообще не касались никаких посторонних тем. Отношения наши с самого начала построились на обоюдном стремлении к сексу, в котором оказались идеальными партнерами. Сколь безграмотным в интимной части ни был я, но все-таки сумел быстро запомнить самые любимые ею позы и нюансы движений, доставлявшие ей максимальное удовольствие. Вика же продолжала меня ошеломлять. Обладая невероятным сексуальным опытом и наделенная бурными, ничем не сдерживаемыми фантазиями, она без труда доводила меня почти до обморока. Но тем не менее постоянно совершенствовалась в искусстве, хотя, казалось, давно достигла предела возможностей.
   Она виртуозно управлялась со мной не только руками, языком или губами, но практически любой частью своего тела: лаская мою плоть тесно сдвинутыми грудями, обжигая ритмичными и щекочущими прикосновениями своих сосков, зажав ее подмышкой или даже под коленкой. Мы придумывали и испытывали множество различных неизвестных - по крайней мере, для меня! - способов взаимного удовлетворения. Особую остроту доставляла игра без соединения интимными частями. Я тоже кое-чему научился. Опрокинув Вику на спину, я мог подолгу ласкать ее языком. Мне и раньше нравилось играть с манящей и совершенно беззащитной в своей раскрытости женской тайной - но Инна крайне редко позволяла такую вольность. Вика любила подставлять себя моим прикосновениям. Осторожно и тщательно целуя, находя языком вход, я погружался лицом во влажные объятия, и сам чувствовал невыразимое удовольствие, рожденное сознанием обладания Викой - гораздо более полного, нежели при простом половом акте. Она же впадала в исступление; выгибаясь, разводила ноги, стремясь вобрать меня глубже возможного, потом сдвигала, до боли в ушах сдавив мою голову железно напрягшимися бедрами. Она парила в невесомости, испытывала невероятно сладкие муки, и я подстраивался к ее движениям, пытаясь усилить наслаждение. Вика металась, пытаясь достичь вершины и одновременно продлить игру - и наконец, поймав мою горячую плоть, хватала ее губами. Мы двигались синхронно, стремясь скорее довести друг друга до конца. И хотя оставались разъединенными, приходила полная иллюзия сексуального контакта; мы превращались в два огромных половых органа, получающих наслаждение любой своей частью. Обычно Вике удавалось дойти первой; ее тело напрягалось с особой силой, и она что-то извергала, и я жадно пил нечто одурманивающее, обильно льющееся из нее. Раньше я и не предполагал, что женщины выделяют столько жидкости… И обычно тут же чувствовал, как губы Вики сделали свое дело, и она тоже высасывает из меня все до капли. И в этом неестественном взаимном угощении было столько упоения, что хотелось продолжать бесконечно. Или по крайней мере, едва передохнув, начать все снова. И это казалось не извращенным, а вполне естественным.
   Нам так понравилось иллюзорное наслаждение, что, занимаясь сексом в обычной позе, я иногда выходил из нее уже почти у точки, и быстро переворачивался, и мы завершали дело другим способом. А иногда и не завершали, а насытившись вкусом друг друга, снова менялись местами, и я опять входил - точнее, влетал - в Вику по-настоящему, чтобы потом опять разъединиться и перевернуться, и один бог мог предугадать, в каком положении нас застигнет вершина… Потом, когда Вика уходила, или вообще на другой день, я вспоминал сексуальные эксперименты со смешанным чувством страха и запоздалого стыда. В мыслях это было ужасным, непристойным и совершенно недопустимым. Как никогда мною не виданные, но тем не менее существующие на свете порнографические фильмы. Я никогда никого не посвящал в свои малочисленные сексуальные победы. Но если бы сейчас вздумал рассказать, или записать кое-что в дневник - который я, хоть неловко в том признаться, вел до десятого класса под давлением мамы, утверждавшей, что любой образованный человек обязан ежедневно записывать самые важные события в особую тетрадку - то… То получилось бы нечто более крутое, чем разрозненные, отпечатанные на машинке безграмотные порнографические записки, которые в мои студенческие годы тайно ходили по рукам. Но стоило увидеть Вику, как ничто уже не казалось постыдным, лишним или непристойным. Потому что абсолютно всему было место в наших безграничных сексуальных отношениях. Они сексом, возведенным в абсолют существования, ставшим самоцелью жизни. Каковым, судя по всему, он уже давно сделался для Вики.
   Я чувствовал, что закрываясь в квартире с нею и сбрасывая одежду, освобождаюсь от рамок интеллектуальной цивилизации и превращаюсь в животное. В лучшем смысле этого слова - в организм, не обремененный сознанием, а стремящийся к удовлетворению простейших, самых сильных желаний.
   И всегда удивляло, что расставшись с Викой, снова одевшись и приведя себя в обычный вид, я возвращался к человеческому облику. Мог идти на ВЦ, делать рутинную работу, читать книги по программированию… В глубине сознания храня воспоминания о жарких минутах и надежду на скорую встречу. И как ни странно, это мысли не мешали в работе. А, пожалуй, помогали, давая силы доживать до следующего и еще раз следующего дня.
   От Вики же я был просто в восторге.
   Она интересовала меня как партнерша и как женщина, и как совершенно не знакомый до сего времени экземпляр. Удивляло меня, что она отдается половому акту без оглядки, ничуть не боясь забеременеть. Вероятно, она как-то предохранялась сама; или знала, что не может иметь детей - я не спрашивал ее о деталях, потому что меня они мало интересовали.