Страница:
Наконец, чуточку отдышавшись, я осознал, насколько близок был к гибели, и почувствовал, как меня начинает всё сильнее и сильнее бить нервная дрожь. Некоторое время я напрочь не воспринимал окружавшую меня действительность — не слышал оглушительных криков, не замечал и не осязал бурлящего рядом моря организмов... Выйдя из этого ступора, вызванного близким, как никогда, дыханием Смерти, я вдруг ощутил «сгущение мутотени» моего Света.
Мутотень, бессловесно, посредством возникающих перед моим мысленным взором странных символов, подсказывала путь, долженствующий привести к моему спасению: возник он среди вжатых друг в друга тел и выглядел как щель, светящаяся неоново-синим. Щель, которая была в состоянии растягиваться, расширяться... нужно было лишь уразуметь, хотя бы подсознательно, в чём секрет её эластичности, понять — и идти.
Уходя в «неоновый» просвет, я внезапно увидел, как всё начиналось.
...В тёмной комнате с неясной размерностью перед четырьмя горящими зелёными многогранниками стоял мрачный роальд, облачённый в красную кружевную кофту. Он неслышно, одними губами шептал могущественнейшие заклинания. В левой руке двумя пальцами держал он Свет, лучащийся ядовитым многоцветием.
Внутри одного из многогранников появилась Поющая Жрица, идущая сквозь размыкающуюся толпу демонстрантов. Мрачный роальд взял в правую руку другой многогранник и уставился вглубь, словно высматривая нечто внутри него. Наконец взгляд яростно сверкающих белёсых глазищ остановился, выделил женщину-роче, державшую на руках маленького ребёнка. Роальд мысленно прикоснулся к женщине и выдернул её образ на поверхность. Затем он сдвинул вместе многогранник и Свет, и они начали сливаться, проникая друг в друга. Словно виртуальность накладывалась на реальность... После этого женщина бросилась под ноги Жрицы. А за нею — и прочие...
Дальнейшее известно.
...Вышел я из спасительной щели вблизи брошенной дырявой палатки, установленной на льдине, дрейфующей в водах неприветливого полярного моря. И даже не удивился: по всей видимости, мой рассудок, небезосновательно беспокоясь о собственной целости и сохранности, выработал в отношении чувства удивления нечто, подобное иммунитету.
Поэтому я либо ничему не удивлялся, либо удивлялся постфактум, «констатирующе», так сказать. Иначе мгновенная, резкая смена революционной площади на заброшенную палатку разорвала бы рассудок. Как минимум — «напополам».
Под порывами пронизывающе-холодного ветра оглушительно хлопали рваные края боковой палаточной стенки. Я мгновенно замёрз. Пальцы превратились в кривые деревяшки, ступни ног с огромной скоростью теряли чувствительность. Я просто был не в состоянии хотя бы приблизительно определить, сколько градусов показал бы здесь термометр... На родной планете мне, жившему в субтропиках, не часто приходилось сталкиваться с минусовыми температурами. Однако, позволив себе впасть в субъективность, я почувствовал, как мой внутренний градусник быстренько произвёл необходимые подсчёты. Согласно его показаниям, температура пребывала в районе моего субъективного абсолютного нуля.
Организм настоятельно взывал к необходимости немедленно упрятать его хотя бы в дырявом нутре палатки — ему, наивному, казалось, что таким образом он сразу же устранится из гибельной зоны личного абсолютного нуля. На негнущихся ногах я доковылял до палатки, зубами потянул за бегунок электромагнитной «змейки» и упал в темноту, разогнать которую бледный льдистый свет, проникавший в рваные дыры, был не в состоянии.
Когда глаза привыкли к сумраку, я сумел рассмотреть в дальнем углу фигуру человека. Точнее, роальда. Ещё точнее, женщины-роальды. Она сидела на низеньком ящике и внимательно следила за мной. Присмотревшись внимательнее, я узнал в женщине Поющую Жрицу.
Она поднялась и, почти не пригибаясь из-за своего невысокого роста, приблизилась ко мне.
— Я рада, что ты решился уйти в Излом, человек Лазеровиц. Для твоего спасения сотворив приглашение в него, выглядевшее как неоново-синий просвет, я позволила себе надеяться, что твой Свет подтолкнёт тебя, — сказала Жрица. — В первый раз ты уходил в Излом неосознанно, когда Свет перенёс тебя сюда, на планету-столицу, своими лучами.
Темнота постепенно наполнялась светом и теплом. Казалось, палатка вместе с нами движется в пространстве некоего иного измерения. «Магическая нуль-Тэ? Спрошу-ка...»
— Глупо проводить черту и отделять магическое от немагического. Явление, названное тобой «нуль-Т», может быть исключительно таковым, — предупредила мой вопрос Та, Что Грезит. — Сказать «магическая нуль-Т» — всё равно что сказать «магическая магия». Именно поэтому ваши учёные безуспешно пытаются овладеть ею.
— Так это действительно нуль-Тэ? — всё-таки спросил я. Не сказал бы, что её слова меня убедили.
— Это очень близко к тому, что ты подразумеваешь под известным тебе понятием. Но мы зовём это Уходом в Излом. Для единоличного Носителя Истинного Света способность уходить так же естественна, как для обычного существа — дышать. Тебе не надо было даже взывать к увеличению личной Силы, ты делаешь это не напрягаясь... Напрягать силы вынужденно приходится нам, тем, кого условно зовут Носителями Магии. Необходимая и достаточная Сила всегда в тебе.
— И что, как бы ни бились учёные над этой проблемой, результата они не получат? Пока не прибегнут к услугам каких-нибудь колдунов или сами не начнут практиковать магию? — с привычным намёком на издёвку произнёс я. И хотел добавить вслух, но лишь подумал: «Это что же выходит, Света являются для нас чем-то вроде ускорителей процесса?.. Они — усилители нашей внутренней энергии?.. симбиоз катализаторов и реагентов?.. сопроцессоры наших мозгов-процессоров...»
— Правильные вопросы и правильные формулировки... — многозначительно произнесла Поющая Жрица и, выдержав не менее многозначительную паузу, добавила: — Однако существование либо несуществование реальной возможности, уподобясь энергетическим объектам, существующим по законам, условно говоря, виртуала, мгновенно переносить в пространстве материальные объекты и субъекты, — поверь мне, не самая животрепещущая проблема Вселенной. Но мы уже во дворце, — сообщила она без паузы и перехода.
— Королевском?
— Королевском в прошлом, — ответили мне, — в недалёком будущем — тоже.
Думаю, милорду Джеймсу было бы очень приятно услышать это неожиданное прорицание. Да ещё из чьих уст!
Мы оказались в просторном зале с очень высокими потолками, украшенными лепниной стенами и установленной в центре просторной кроватью под роскошным балдахином. У одной из стенок расположилась мобильная консоль с бытовым коммуникационно-развлекательным комплексом. Над ним повис голографически спроецированный фирменный логотип с надписью: «Блэк Лайт».
— Это спальня королевы, — проинформировала меня Поющая Жрица. — Мы её покинем. Но в скором будущем непременно сюда вернёмся.
— И в каком направлении лежит наш путь? — криво усмехнувшись, полюбопытствовал я.
— Мне хотелось бы узнать, чем закончилось противостояние на площади.
— Скорее, побоище... Кстати, а-а-а... — Мысленно взвесив «за» и «против», я решил, что, как обречённый на избранность, имею право игнорировать условности и в обращении позволить себе некоторую фамильярность, перейдя на «ты». — Ты знаешь, что беспорядки возле Комиссарии были спровоцированы каким-то мрачным типом? Тип — из роальдов. Причём тоже является Носителем. Глаза у него — жуткие такие, аж светятся...
— Вот как?! — Жрица приостановилась. — Подозреваю, Ишшилайо решился и перешёл к самым активным действиям... Тебе ещё представится непосредственная возможность познакомиться с этим, как ты выразился, мрачным типом со светящимися глазами.
Отважные сторонники монархии, захватившие здание Комиссарии Натуральных Искусств (как выяснилось) — одного из многочисленных округов мегаполиса, были решительно уничтожены. Вместе с самим строением, в которое меня занесло первое путешествие сквозь Излом, инспирированное моим страстным желанием оказаться в гуще промонархистов (вот и оказался!).
Ревмагсовет, продолжающий существовать во властьпредержащем качестве, совершил резкий поворот в своей политике. Отношение к происходящим в столице промонархическим беспорядкам перешло от пропагандистской примиренческой кампании к реальной демонстрации подавляющего военного превосходства ревмагов.
Роальды Совета, решив устроить небольшой, но запоминающийся фейерверк, позатыкали рты магам-роче. Они воспользовались продолжающимся отсутствием главы фракции умеренных Винсента Ронгайя и, брезгуя расходовать Силу на усмирение «каких-то» человеков, прибегнули к использованию не волшебных, однако очень эффектных способов уничтожения. С воздуха на здание попросту было сброшено несколько тонн пластилловых бомб.
Соратники героического графа Лестера, в ультимативной форме выдвинувшие требование установления конституционной монархии, — конституционность уже сама по себе являлась, по их мнению, гигантской уступкой со стороны реставраторов, — были безжалостно стёрты с лика Вселенной. Демонстрация перед зданием Комиссарии была разогнана солдатами Ревмагсовета при помощи боевого оружия, безо всякого применения магии.
В общей сложности, монархисты потеряли убитыми более трёх тысяч человек, сотню роче и одного роальда. Революционеры отделались четырьмя ранеными. Противостояние, набрав полную скорость, переходило на более высокий уровень — открытого вооружённого конфликта.
За десятеро суток моего пребывания во дворце я неоднократно лицезрел роальда по имени Ишшилайо. Мы очень внимательно присматривались друг к другу. Ещё бы, два единоличных Носителя на площади в один квадратный километр! Несмотря на опасения Поющей Жрицы, других покушений на мою драгоценную жизнь не последовало. Так что и экстренно спасать меня больше не потребовалось. Я попытался осознанно «спросить» Свет, кто были те личности грубо-уголовной наружности, «катранившие» меня, но Свет высокомерно хранил молчание, не посылая в ответ никакого прозрения.
И я спустя некоторое время, маясь от безделья, начал скучать. Припёрся, называется, напрямик сквозь вакуум, свершить что-нибудь решающее! Герой нашёлся, леший-пеший...
Большинство совещаний революционного правительства, — с виду оно и не собиралось кануть в Лету, вопреки сложившемуся у меня мнению! — на которые Жрица удосужилась меня таскать, вызывали зевоту.
Совершенно не такими, абсолютно неотличимыми от заседаний совета директоров какой-нибудь крупной корпорации, раньше представлялись мне собрания магов... Не знаю, как она представила меня почтенной аудитории, но моё присутствие не вызывало ни возражений, ни вопросов. Кроме того, я успел распроститься с верой в то, что когда-нибудь мы вернёмся в спальню королевы. Не то чтобы я туда стремился, но... первоначальный план был именно таковым, не так ли?.. Я ведь даже смирился со своим предназначением, решив стоически вынести уготованное судьбой бремя...
От скуки я решился, не ставя в известность Ту, Что Грезит, — имени собственного которой я до сих пор не знал, хотя и перешёл с нею на «ты», — приступить к сбору информации о пленённом Джоне Стюарте, которому вознамерился помочь.
Перед одним из совещаний у меня произошёл маленький конфликт с моей покровительницей. Я убеждал её, что не имею никакого желания присутствовать на обговаривании очередного указа, скорее всего направленного на улучшение продовольственного снабжения столицы. Она же говорила, что именно на предстоящем совещании я просто обязан побывать. В результате получасового спора я вынужден был отложить свой шпионский дебют и явиться в Красный зал.
Обсуждать должны были, как выяснилось, дальнейшую судьбу двух контрреволюционеров, напрямую связанных с врагом революции номер один — милордом Джеймсом Стюартом. Скорее всего, их должны были лишить жизни, перед упомянутой процедурой устроив им тотальное промывание мозгов.
Когда подсудимых, в сопровождении вояк с красными звёздами на шлемах и доспехах, наконец-то ввели в Красный зал, я... почувствовал, как моё сердце ёкнуло, тотчас же испуганно замерло, а потом быстро-быстро, мучительно и болезненно забилось...
Шпионами Джеймса Стюарта оказались члены Экипажа Вольного Торговца «Пожиратель Пространства».
Капитан Кэп Йо и субкарго Бой. Собственными бородатыми персонами.
Часть 4
10: «СКАЖИ МНЕ, КТО ТВОЙ ДРУГ, И Я СКАЖУ...»
Мутотень, бессловесно, посредством возникающих перед моим мысленным взором странных символов, подсказывала путь, долженствующий привести к моему спасению: возник он среди вжатых друг в друга тел и выглядел как щель, светящаяся неоново-синим. Щель, которая была в состоянии растягиваться, расширяться... нужно было лишь уразуметь, хотя бы подсознательно, в чём секрет её эластичности, понять — и идти.
Уходя в «неоновый» просвет, я внезапно увидел, как всё начиналось.
...В тёмной комнате с неясной размерностью перед четырьмя горящими зелёными многогранниками стоял мрачный роальд, облачённый в красную кружевную кофту. Он неслышно, одними губами шептал могущественнейшие заклинания. В левой руке двумя пальцами держал он Свет, лучащийся ядовитым многоцветием.
Внутри одного из многогранников появилась Поющая Жрица, идущая сквозь размыкающуюся толпу демонстрантов. Мрачный роальд взял в правую руку другой многогранник и уставился вглубь, словно высматривая нечто внутри него. Наконец взгляд яростно сверкающих белёсых глазищ остановился, выделил женщину-роче, державшую на руках маленького ребёнка. Роальд мысленно прикоснулся к женщине и выдернул её образ на поверхность. Затем он сдвинул вместе многогранник и Свет, и они начали сливаться, проникая друг в друга. Словно виртуальность накладывалась на реальность... После этого женщина бросилась под ноги Жрицы. А за нею — и прочие...
Дальнейшее известно.
...Вышел я из спасительной щели вблизи брошенной дырявой палатки, установленной на льдине, дрейфующей в водах неприветливого полярного моря. И даже не удивился: по всей видимости, мой рассудок, небезосновательно беспокоясь о собственной целости и сохранности, выработал в отношении чувства удивления нечто, подобное иммунитету.
Поэтому я либо ничему не удивлялся, либо удивлялся постфактум, «констатирующе», так сказать. Иначе мгновенная, резкая смена революционной площади на заброшенную палатку разорвала бы рассудок. Как минимум — «напополам».
Под порывами пронизывающе-холодного ветра оглушительно хлопали рваные края боковой палаточной стенки. Я мгновенно замёрз. Пальцы превратились в кривые деревяшки, ступни ног с огромной скоростью теряли чувствительность. Я просто был не в состоянии хотя бы приблизительно определить, сколько градусов показал бы здесь термометр... На родной планете мне, жившему в субтропиках, не часто приходилось сталкиваться с минусовыми температурами. Однако, позволив себе впасть в субъективность, я почувствовал, как мой внутренний градусник быстренько произвёл необходимые подсчёты. Согласно его показаниям, температура пребывала в районе моего субъективного абсолютного нуля.
Организм настоятельно взывал к необходимости немедленно упрятать его хотя бы в дырявом нутре палатки — ему, наивному, казалось, что таким образом он сразу же устранится из гибельной зоны личного абсолютного нуля. На негнущихся ногах я доковылял до палатки, зубами потянул за бегунок электромагнитной «змейки» и упал в темноту, разогнать которую бледный льдистый свет, проникавший в рваные дыры, был не в состоянии.
Когда глаза привыкли к сумраку, я сумел рассмотреть в дальнем углу фигуру человека. Точнее, роальда. Ещё точнее, женщины-роальды. Она сидела на низеньком ящике и внимательно следила за мной. Присмотревшись внимательнее, я узнал в женщине Поющую Жрицу.
Она поднялась и, почти не пригибаясь из-за своего невысокого роста, приблизилась ко мне.
— Я рада, что ты решился уйти в Излом, человек Лазеровиц. Для твоего спасения сотворив приглашение в него, выглядевшее как неоново-синий просвет, я позволила себе надеяться, что твой Свет подтолкнёт тебя, — сказала Жрица. — В первый раз ты уходил в Излом неосознанно, когда Свет перенёс тебя сюда, на планету-столицу, своими лучами.
Темнота постепенно наполнялась светом и теплом. Казалось, палатка вместе с нами движется в пространстве некоего иного измерения. «Магическая нуль-Тэ? Спрошу-ка...»
— Глупо проводить черту и отделять магическое от немагического. Явление, названное тобой «нуль-Т», может быть исключительно таковым, — предупредила мой вопрос Та, Что Грезит. — Сказать «магическая нуль-Т» — всё равно что сказать «магическая магия». Именно поэтому ваши учёные безуспешно пытаются овладеть ею.
— Так это действительно нуль-Тэ? — всё-таки спросил я. Не сказал бы, что её слова меня убедили.
— Это очень близко к тому, что ты подразумеваешь под известным тебе понятием. Но мы зовём это Уходом в Излом. Для единоличного Носителя Истинного Света способность уходить так же естественна, как для обычного существа — дышать. Тебе не надо было даже взывать к увеличению личной Силы, ты делаешь это не напрягаясь... Напрягать силы вынужденно приходится нам, тем, кого условно зовут Носителями Магии. Необходимая и достаточная Сила всегда в тебе.
— И что, как бы ни бились учёные над этой проблемой, результата они не получат? Пока не прибегнут к услугам каких-нибудь колдунов или сами не начнут практиковать магию? — с привычным намёком на издёвку произнёс я. И хотел добавить вслух, но лишь подумал: «Это что же выходит, Света являются для нас чем-то вроде ускорителей процесса?.. Они — усилители нашей внутренней энергии?.. симбиоз катализаторов и реагентов?.. сопроцессоры наших мозгов-процессоров...»
— Правильные вопросы и правильные формулировки... — многозначительно произнесла Поющая Жрица и, выдержав не менее многозначительную паузу, добавила: — Однако существование либо несуществование реальной возможности, уподобясь энергетическим объектам, существующим по законам, условно говоря, виртуала, мгновенно переносить в пространстве материальные объекты и субъекты, — поверь мне, не самая животрепещущая проблема Вселенной. Но мы уже во дворце, — сообщила она без паузы и перехода.
— Королевском?
— Королевском в прошлом, — ответили мне, — в недалёком будущем — тоже.
Думаю, милорду Джеймсу было бы очень приятно услышать это неожиданное прорицание. Да ещё из чьих уст!
Мы оказались в просторном зале с очень высокими потолками, украшенными лепниной стенами и установленной в центре просторной кроватью под роскошным балдахином. У одной из стенок расположилась мобильная консоль с бытовым коммуникационно-развлекательным комплексом. Над ним повис голографически спроецированный фирменный логотип с надписью: «Блэк Лайт».
— Это спальня королевы, — проинформировала меня Поющая Жрица. — Мы её покинем. Но в скором будущем непременно сюда вернёмся.
— И в каком направлении лежит наш путь? — криво усмехнувшись, полюбопытствовал я.
— Мне хотелось бы узнать, чем закончилось противостояние на площади.
— Скорее, побоище... Кстати, а-а-а... — Мысленно взвесив «за» и «против», я решил, что, как обречённый на избранность, имею право игнорировать условности и в обращении позволить себе некоторую фамильярность, перейдя на «ты». — Ты знаешь, что беспорядки возле Комиссарии были спровоцированы каким-то мрачным типом? Тип — из роальдов. Причём тоже является Носителем. Глаза у него — жуткие такие, аж светятся...
— Вот как?! — Жрица приостановилась. — Подозреваю, Ишшилайо решился и перешёл к самым активным действиям... Тебе ещё представится непосредственная возможность познакомиться с этим, как ты выразился, мрачным типом со светящимися глазами.
* * *
Отважные сторонники монархии, захватившие здание Комиссарии Натуральных Искусств (как выяснилось) — одного из многочисленных округов мегаполиса, были решительно уничтожены. Вместе с самим строением, в которое меня занесло первое путешествие сквозь Излом, инспирированное моим страстным желанием оказаться в гуще промонархистов (вот и оказался!).
Ревмагсовет, продолжающий существовать во властьпредержащем качестве, совершил резкий поворот в своей политике. Отношение к происходящим в столице промонархическим беспорядкам перешло от пропагандистской примиренческой кампании к реальной демонстрации подавляющего военного превосходства ревмагов.
Роальды Совета, решив устроить небольшой, но запоминающийся фейерверк, позатыкали рты магам-роче. Они воспользовались продолжающимся отсутствием главы фракции умеренных Винсента Ронгайя и, брезгуя расходовать Силу на усмирение «каких-то» человеков, прибегнули к использованию не волшебных, однако очень эффектных способов уничтожения. С воздуха на здание попросту было сброшено несколько тонн пластилловых бомб.
Соратники героического графа Лестера, в ультимативной форме выдвинувшие требование установления конституционной монархии, — конституционность уже сама по себе являлась, по их мнению, гигантской уступкой со стороны реставраторов, — были безжалостно стёрты с лика Вселенной. Демонстрация перед зданием Комиссарии была разогнана солдатами Ревмагсовета при помощи боевого оружия, безо всякого применения магии.
В общей сложности, монархисты потеряли убитыми более трёх тысяч человек, сотню роче и одного роальда. Революционеры отделались четырьмя ранеными. Противостояние, набрав полную скорость, переходило на более высокий уровень — открытого вооружённого конфликта.
За десятеро суток моего пребывания во дворце я неоднократно лицезрел роальда по имени Ишшилайо. Мы очень внимательно присматривались друг к другу. Ещё бы, два единоличных Носителя на площади в один квадратный километр! Несмотря на опасения Поющей Жрицы, других покушений на мою драгоценную жизнь не последовало. Так что и экстренно спасать меня больше не потребовалось. Я попытался осознанно «спросить» Свет, кто были те личности грубо-уголовной наружности, «катранившие» меня, но Свет высокомерно хранил молчание, не посылая в ответ никакого прозрения.
И я спустя некоторое время, маясь от безделья, начал скучать. Припёрся, называется, напрямик сквозь вакуум, свершить что-нибудь решающее! Герой нашёлся, леший-пеший...
Большинство совещаний революционного правительства, — с виду оно и не собиралось кануть в Лету, вопреки сложившемуся у меня мнению! — на которые Жрица удосужилась меня таскать, вызывали зевоту.
Совершенно не такими, абсолютно неотличимыми от заседаний совета директоров какой-нибудь крупной корпорации, раньше представлялись мне собрания магов... Не знаю, как она представила меня почтенной аудитории, но моё присутствие не вызывало ни возражений, ни вопросов. Кроме того, я успел распроститься с верой в то, что когда-нибудь мы вернёмся в спальню королевы. Не то чтобы я туда стремился, но... первоначальный план был именно таковым, не так ли?.. Я ведь даже смирился со своим предназначением, решив стоически вынести уготованное судьбой бремя...
От скуки я решился, не ставя в известность Ту, Что Грезит, — имени собственного которой я до сих пор не знал, хотя и перешёл с нею на «ты», — приступить к сбору информации о пленённом Джоне Стюарте, которому вознамерился помочь.
Перед одним из совещаний у меня произошёл маленький конфликт с моей покровительницей. Я убеждал её, что не имею никакого желания присутствовать на обговаривании очередного указа, скорее всего направленного на улучшение продовольственного снабжения столицы. Она же говорила, что именно на предстоящем совещании я просто обязан побывать. В результате получасового спора я вынужден был отложить свой шпионский дебют и явиться в Красный зал.
Обсуждать должны были, как выяснилось, дальнейшую судьбу двух контрреволюционеров, напрямую связанных с врагом революции номер один — милордом Джеймсом Стюартом. Скорее всего, их должны были лишить жизни, перед упомянутой процедурой устроив им тотальное промывание мозгов.
Когда подсудимых, в сопровождении вояк с красными звёздами на шлемах и доспехах, наконец-то ввели в Красный зал, я... почувствовал, как моё сердце ёкнуло, тотчас же испуганно замерло, а потом быстро-быстро, мучительно и болезненно забилось...
Шпионами Джеймса Стюарта оказались члены Экипажа Вольного Торговца «Пожиратель Пространства».
Капитан Кэп Йо и субкарго Бой. Собственными бородатыми персонами.
Часть 4
«ПРЕИМУЩЕСТВА И НЕДОСТАТКИ ВОЛЬНОГО ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬСТВА»
10: «СКАЖИ МНЕ, КТО ТВОЙ ДРУГ, И Я СКАЖУ...»
...Жертва моего хулиганства врезает мне по башке древком от всей души, без дураков! Дочка дхоррова, чтоб ей триста лет кашлять без перерыву!.. Звёзды из глаз, звёзды в глаза, и вокруг одни сплошные звёзды... меркнут, меркнут, меркнут.
Померкли. Всё.
— ...Бо-ой... не помирай, пацан!.. Слышь меня?.. Приказываю жить... — хриплым шёпотом.
— Кх... — хочу ответить, но малоповоротливые губы практически не повинуются.
— Живо-ой... — облегчённый выдох. И громко: — Ну ты, лярва, озверела, да?!!
— Встать! — короткое, лающее, на спейсамерике.
«Технолайнючка прямо. А в задницу тебе, сама знаешь, шо! Буду лежать. Или добивай, или транспортируй как хошь. Дхорр тя загрызи...»
— Кх... еп ё, ну их... на х... — Приподымаю малоповоротливые веки. Заполонившие Вселенную звёзды исчезли. Хорошо. Звёзды — это здорово. Но «що занадто, то не здраво». Древняя земная поговорка. — Опосля со... щтёмся. — Говорить ещё трудно. Макушка превратилась в сплошной обнажённый нерв, реагирующий даже на движение воздуха.
— Давай, давай, — тычет меня в бок носком сапога другая солдатка, а ещё один красномечный урод из конвоя толкает капитана: — Вставайте! Быстро!
Чуть поодаль моя «крестница» окровавленными пальцами зажимает нос. Не разбираюсь в значении взглядов этих белёсых гляделок, но она явно сожрала бы меня с потрохами, если бы ей позволили. «Ничего-ничего, девка, — мысленно обещаю ей, — даст Выр, встретимся в узком коридорчике, я тебя так быстро оприходую во все дырки насухую, безо всякой предварительной игры, что и ойкнуть не успеешь. Разве что поцелую разок. В губы кулаком».
Встаю. Подношу ко рту свои пальцы, покрытые её кровью, и демонстративно, с причмокиванием, облизываю. Вкус крови роальдихи премерзкий, но, надеюсь, мой многообещающий взгляд исподлобья она прочла верно.
...Конвой притаскивает нас по каким-то мрачным туннелям дхорр-те знает куда. Место назначения оказывается местным застенком, конечно же.
«Везёт „этническому клаустрофобу" на тюрмы, а как же. Планида такая. Судьбина горькая. Хоть плачь, хоть прикалывайся искренне: во, постоянно что-то вокруг плена и тюрем действие крутится! Не жизнь, дхорр задери, а сплошной застенок. Мало мне было Акыра будто!»
— Куда я их суну? — вопрошает местный вертухай. — У меня все камеры переполнены реставрашками!
— Приткнёшь ненадолго, — отвечает один из конвоиров. — До заседания Совета. Этих скоро поволокём на допрос. Шпиёны, похоже. Из предохранительного кокона велено не вынимать.
— Ох-хо-хо, — тяжко вздыхает пенитенциарных делов мастер, — придётся сунуть в спецкамеру, если ненадолго. У меня там уже один урод с утра сидит, магией высшей степени от него так и пёрло, когда притаранили... Закоконенных-то в общую не задвинешь.
— Ничего, зато спецузнику веселей будет в компании, — проворчала конвоирша, нос которой я на время превратил в бульбу. Мало. Надо было ей, комментаторше, и ухи оборвать,
— Ты права. Кто-кто, а спецузник мятежников благодарит! Сколько лет в одиночке, в наглухо закоконенной от всякого проникновения камере! — развеселился сержант. «Тебя я тоже поцелую, — мысленно клянусь я. — Потом, Если захочешь».
В дальнейшем существую я в казематах, обуянный одной, но пламенною страстью: «Тикать, тикать к звёздам! !!!!» К тем, которые зовут. К тем, которые настоящие, а не в переносном смысле. К тем, которые рассыпаны на чёрном бархате неба, а не брызжут из глаз.
Впоследствии пламенная мысль основным лейтмотивом проходит сквозь моё пребыванье в темнице. Ему подчинены прочие: мысль о том, когда, и мысль о том, как.
А тем временем...
— Приветствую вас, господа. Располагайтесь как дома. Выпить не желаете? — радушно говорит нам парень, роскошной бороде которого мы с капитаном можем завидовать чернейшей завистью, настолько она шикарна! Не столь длинна, как у старика Романова, но, в отличие от бородищи незабвенного принца Никодима, принадлежит человеку достаточно молодому. Судя по голосу...
— А есть? — живо интересуется Кэп Йо.
...и не только по голосу...
Я молчу. Взгляд у меня застыл, наверное, обмер, как у «обдвиганного» потребителя неочищенного нонда. Как только проник сквозь густые светло-соломенные волосы, так и застыл...
— Сыщется. Катрань сюды, — раздаётся второй голос, и из тёмного угла появляется ещё один парень, с физиономией всего лишь плохо выбритой, но явственно грубой и уголовной. Этот — роальд.
— Спокойно, Бой, спокойно, — Капитан крепко сжимает пальцами моё предплечье, и я понимаю, что Биг Босс тоже проник взглядом сквозь густой волосяной покров и идентифицировал черты лица высоченного мужчины. С таким лицом узник просто не имеет права не принадлежать к королевской семейке. Нас ведёт длань Провидения! Склоним головы и вострепещем пред вселенской мудростью его. Аминь.
Воистину.
Кто бы мог подумать, что с объектом поиска, ради которого и был заключён наш смертельно опасный контракт, с евойным высочеством настоящим Наследным Принцем Экскалибура Джоном Девятнадцатым Карлом-младшим Стюартом... нам доведётся повстречаться в каземате дворцового подземелья!
В каковое узилище он, бедолага, давным-давно был перемещён, будучи похищенным ревмагами с далёкого Акыра. Из одной тюрьмы в другую тюрьму, дхорр забодай коллекционеров вместе с революционерами!
Вот и встретились мы с законным цесаревичем... Это от него, бедолаги, Свет, не желавший сотрудничать с магами-роа, в момент похищения с Акыра перебрался к «Джонни». Чванливому психопату, позднее извлечённому мною из пещеры и утащенному в горы, в побег. Баронскому сынуле, от которого, в итоге, Свет и перекочевал к нашему Перебору...
Истинный наследник престола, не будучи Носителем, ревмагам оказался и на фиг не нужен. Однако они, надеясь Джона-младшего в будущем использовать при удобном случае, на «всяк выпадок» сохранили его в живых. Для пущей сохранности — засунув на долгие годы в особую темницу, ограждённую от пеленгации и проникновения всеми мыслимыми и немыслимыми защитами.
Кто ж из них ведал, что на вселенской рулетке судеб выпадет бедолаге цесаревичу, надёжнейше спрятанному от поползновений реставраторов, тройной выигрыш?! «Выпадем» мы с Биг Боссом, контрактные наёмники на реставрационной службе. Да Жжихло Щщайзз в придачу, ещё тот кадр, шибко истёртый жизнью хлопец! Матёрый мафиози в самом, что ни на есть, прямом смысле этого слова, древнего, как сама Земля.
Компашка подобралась что надо, короче говоря. Хоть стой, хоть падай. Но никто из нас падать не желал. Выстоять. И уйти. Иначе никак.
Мы были просто созданы друг для друга, крутые такие.
О крутизне нашей свидетельствует хотя бы тот факт, что уже через шесть с половиной минут спустя после нашего с Кэпом Йо появления в камере мы, четверо, сидели крестом, сдвинув головы лбами, и сооружали третий, по счёту, план побега. Отвергли его и тут же принялись кумекать над четвёртым. Попутно взаимно делясь кой-какой информацией.
Мы с капитаном узнаём, в частности, о том, как экскалибурское уголовное подполье всемерно поддерживало подполье реставрационное. Ибо ревмаги до того обнаглели, что присвоили себе даже право обчищать народ. Право, которое нормальные воры считали своим эксклюзивом, традиционным при нормальной экономике, основанной на частной собственности. И потому «при королях» поддерживали порядок, уважали неписаные законы, не допуская беспредела. Теперь народ грабили революционные комиссары, не придерживаясь никаких правил и не зная меры.
Ещё мы узнаём, что принцу предлагали перекраситься из золотого в красное, отречься и войти в РМС, но он отказался, ясный пень. Цесаревич ничего не имеет против магии, как таковой, и даже против волеизъявлений народа ничего не имеет против, сказал Джонни-младший, «даже выраженных в радикальной форме, вплоть до свержения действующего правительства. Я признаю, что выигравшие имеют право устанавливать новый порядок, первым делом казнив олицетворение старого. Политика — грязная игра, так было, есть и будет. Кто выиграл, тот и прав. Но к этому конкретному новому порядку у меня лично — немалый счёт претензий. Каковые я и предъявлю ревмагическим властям предержащим при первом удобном случае...»
И ещё мы узнаём, ЧЕМ королевский род прогневил волшебные Света. «Да-а уж!» — переглядываюсь я с Биг Боссом. «Что да, то да!» — отвечает его взгляд. Любовь во всех мирах Любовь. Обоюдное центростремительное движение существ в объятия друг дружки не укладывается ни в какие социальные рамки, не желает считаться ни с какими канонами.
Экскалибурцы узнают от нас, вкратце, о перипетиях розыскного запредельного рейда в никуда. Узнают о реставрациоиных «раскладах» (мы передаём Джону-младшему привет от дяди, за который он нас искренне благодарит, при этом намеренно умалчиваем о житии-бытии кузенов — впрочем, он и не интересуется их здравием). О положении на фронтах — свежие новости, то, чего не знал Жжихло. О скорой победе реставраторов...
— Деньги и власть, — шептал Девятнадцатый Стюарт, — за это разумные убивают друг друга. Больше не за что... Экс ныне раздирают на части две группировки, не желающие делиться... хищники. Я ненавижу деньги и власть. Всеми фибрами.
— Какой ты умный, твоё высочество! — восхитился капитан. — И не скажешь, что аристократ в бог знает каком поколении!
— Кого тюрьма уму-разуму учит, у кого забирает и тот, что был, — комментирую, вспомнив фальшивого, пещерного Джонни.
— Вашши СВЕТлости, блишжже к телу, — хрипит Жжихло, — мы мочим муссоров или как?
— Крови постараемся избегать, — убеждённо говорит пацифист с воинственным именем Бранко.
А ежели?.. — вопрошает профессиональный вор, и недосказанность повисает в воздухе — чьим-то приговором.
— Лично я уйду отсюда по трупам, — спокойно информирует принц, — ежели что.
Сквозь растительность видна бледная, как саван, кожа. Глаза, позабывшие солнечный свет, — голубые искристые льдинки в мертвенном свете люминофорной панели, Я невольно ёжусь от суеверного восхищения. Ну, прямо вылитый дядька его, Джимми. Настоящий Стюарт! Этот — уйдёт. Этого вусмерть достала незавидная участь, уготованная ему враждующими кланами. Меня бы на его месте — аналогично. Козэл-видбувайло, хорошенькая роль принцу досталась! Где-то там играют, а он — сиди тут, изнывай от чёрной тоски, майся в темнице... Что гнусней всего на свете — лишённый возможности предъявить счёт!
— Ежели что, оно, конечно, знамо дело, ох-хо, — вздыхает Биг Босс.
— Ну что ж, займёмся ниндзялогией, — киваю и я. — Мне, братцы, сон снился, да не простой сон, а сон в ногу. Бывают в руку, а этот — в ногу. Вот только бы импульсный слоган какой-никакой надыбать или нищак, хоть завалящий...
— Нищак это что есть? — жадно любопытствует профессиональный бандюга Жжихло.
— Это на моём родном наречии зовётся любой лучемёт, относящийся к классу эндеров, — отвечаю. — Производное слова «зныщуваты», то есть «окончательно уничтожать».
— Чёткая погремуха, мне по нутру, — лыбится наш новый кореш-уголовник под неодобрительное покачивание головы моего капитана-пацифиста.
— Из спецкамеры выберемся, будет вам эндер, друг мой, — обещает принц, ещё один наш новый кореш.
И мы принимаемся изобретать очередной план, осуществление которого позволит, в частности, моим пальцам обхватить рукоять нищака. Мы всего лишь час как покорешились с экскалибурцами, человеком и роальдом, а уже понимаем друг друга с полуслова!
Вот, что значит настоящая мужская солидарность. Плюс «товарищество по несчастью». Бутылку, которую опытный зэк Жжихло ухитрился протащить даже в спецкамеру, мы уже коллективно прикончили. Пару глотков не пожалев на дезинфекцию, ясный пень, моей пострадавшей от ударных репрессий макушки. Бутылка на четверых — это, конечно, несерьёзно, но если четверо закорешившихся мужиков ещё и оросят новорожденную дружбу выпивкой доброй, то это — судьба.
— Милорд Йонссон — наш Клинок, — серьёзно говорит Принц. Застенки революции, похоже, напрочь отбили у него чувство юмора — как почки. — Сэр Убойко и сэр Шщайзз — половины Гарды, а я сойду за Рукоять.
— Земеля, — растроганно говорит бывший подданный Джона Карла-старшего, казнённого папы нашего сотоварища по камере Джона Карла-джуниора, — слышь, кабы короля избирали, понял, я б за тебя мазу тянул. Веришь, да?!
— Верю. Но король, милый друг, это не должность. Это состояние души. Я так думаю, — отвечает на полном серьёзе Наследник Престола, всеми фибрами души ненавидящий власть и деньги.
По-моему, о таком короле любое королевство может только мечтать.
Померкли. Всё.
— ...Бо-ой... не помирай, пацан!.. Слышь меня?.. Приказываю жить... — хриплым шёпотом.
— Кх... — хочу ответить, но малоповоротливые губы практически не повинуются.
— Живо-ой... — облегчённый выдох. И громко: — Ну ты, лярва, озверела, да?!!
— Встать! — короткое, лающее, на спейсамерике.
«Технолайнючка прямо. А в задницу тебе, сама знаешь, шо! Буду лежать. Или добивай, или транспортируй как хошь. Дхорр тя загрызи...»
— Кх... еп ё, ну их... на х... — Приподымаю малоповоротливые веки. Заполонившие Вселенную звёзды исчезли. Хорошо. Звёзды — это здорово. Но «що занадто, то не здраво». Древняя земная поговорка. — Опосля со... щтёмся. — Говорить ещё трудно. Макушка превратилась в сплошной обнажённый нерв, реагирующий даже на движение воздуха.
— Давай, давай, — тычет меня в бок носком сапога другая солдатка, а ещё один красномечный урод из конвоя толкает капитана: — Вставайте! Быстро!
Чуть поодаль моя «крестница» окровавленными пальцами зажимает нос. Не разбираюсь в значении взглядов этих белёсых гляделок, но она явно сожрала бы меня с потрохами, если бы ей позволили. «Ничего-ничего, девка, — мысленно обещаю ей, — даст Выр, встретимся в узком коридорчике, я тебя так быстро оприходую во все дырки насухую, безо всякой предварительной игры, что и ойкнуть не успеешь. Разве что поцелую разок. В губы кулаком».
Встаю. Подношу ко рту свои пальцы, покрытые её кровью, и демонстративно, с причмокиванием, облизываю. Вкус крови роальдихи премерзкий, но, надеюсь, мой многообещающий взгляд исподлобья она прочла верно.
...Конвой притаскивает нас по каким-то мрачным туннелям дхорр-те знает куда. Место назначения оказывается местным застенком, конечно же.
«Везёт „этническому клаустрофобу" на тюрмы, а как же. Планида такая. Судьбина горькая. Хоть плачь, хоть прикалывайся искренне: во, постоянно что-то вокруг плена и тюрем действие крутится! Не жизнь, дхорр задери, а сплошной застенок. Мало мне было Акыра будто!»
— Куда я их суну? — вопрошает местный вертухай. — У меня все камеры переполнены реставрашками!
— Приткнёшь ненадолго, — отвечает один из конвоиров. — До заседания Совета. Этих скоро поволокём на допрос. Шпиёны, похоже. Из предохранительного кокона велено не вынимать.
— Ох-хо-хо, — тяжко вздыхает пенитенциарных делов мастер, — придётся сунуть в спецкамеру, если ненадолго. У меня там уже один урод с утра сидит, магией высшей степени от него так и пёрло, когда притаранили... Закоконенных-то в общую не задвинешь.
— Ничего, зато спецузнику веселей будет в компании, — проворчала конвоирша, нос которой я на время превратил в бульбу. Мало. Надо было ей, комментаторше, и ухи оборвать,
— Ты права. Кто-кто, а спецузник мятежников благодарит! Сколько лет в одиночке, в наглухо закоконенной от всякого проникновения камере! — развеселился сержант. «Тебя я тоже поцелую, — мысленно клянусь я. — Потом, Если захочешь».
В дальнейшем существую я в казематах, обуянный одной, но пламенною страстью: «Тикать, тикать к звёздам! !!!!» К тем, которые зовут. К тем, которые настоящие, а не в переносном смысле. К тем, которые рассыпаны на чёрном бархате неба, а не брызжут из глаз.
Впоследствии пламенная мысль основным лейтмотивом проходит сквозь моё пребыванье в темнице. Ему подчинены прочие: мысль о том, когда, и мысль о том, как.
А тем временем...
— Приветствую вас, господа. Располагайтесь как дома. Выпить не желаете? — радушно говорит нам парень, роскошной бороде которого мы с капитаном можем завидовать чернейшей завистью, настолько она шикарна! Не столь длинна, как у старика Романова, но, в отличие от бородищи незабвенного принца Никодима, принадлежит человеку достаточно молодому. Судя по голосу...
— А есть? — живо интересуется Кэп Йо.
...и не только по голосу...
Я молчу. Взгляд у меня застыл, наверное, обмер, как у «обдвиганного» потребителя неочищенного нонда. Как только проник сквозь густые светло-соломенные волосы, так и застыл...
— Сыщется. Катрань сюды, — раздаётся второй голос, и из тёмного угла появляется ещё один парень, с физиономией всего лишь плохо выбритой, но явственно грубой и уголовной. Этот — роальд.
— Спокойно, Бой, спокойно, — Капитан крепко сжимает пальцами моё предплечье, и я понимаю, что Биг Босс тоже проник взглядом сквозь густой волосяной покров и идентифицировал черты лица высоченного мужчины. С таким лицом узник просто не имеет права не принадлежать к королевской семейке. Нас ведёт длань Провидения! Склоним головы и вострепещем пред вселенской мудростью его. Аминь.
Воистину.
Кто бы мог подумать, что с объектом поиска, ради которого и был заключён наш смертельно опасный контракт, с евойным высочеством настоящим Наследным Принцем Экскалибура Джоном Девятнадцатым Карлом-младшим Стюартом... нам доведётся повстречаться в каземате дворцового подземелья!
В каковое узилище он, бедолага, давным-давно был перемещён, будучи похищенным ревмагами с далёкого Акыра. Из одной тюрьмы в другую тюрьму, дхорр забодай коллекционеров вместе с революционерами!
Вот и встретились мы с законным цесаревичем... Это от него, бедолаги, Свет, не желавший сотрудничать с магами-роа, в момент похищения с Акыра перебрался к «Джонни». Чванливому психопату, позднее извлечённому мною из пещеры и утащенному в горы, в побег. Баронскому сынуле, от которого, в итоге, Свет и перекочевал к нашему Перебору...
Истинный наследник престола, не будучи Носителем, ревмагам оказался и на фиг не нужен. Однако они, надеясь Джона-младшего в будущем использовать при удобном случае, на «всяк выпадок» сохранили его в живых. Для пущей сохранности — засунув на долгие годы в особую темницу, ограждённую от пеленгации и проникновения всеми мыслимыми и немыслимыми защитами.
Кто ж из них ведал, что на вселенской рулетке судеб выпадет бедолаге цесаревичу, надёжнейше спрятанному от поползновений реставраторов, тройной выигрыш?! «Выпадем» мы с Биг Боссом, контрактные наёмники на реставрационной службе. Да Жжихло Щщайзз в придачу, ещё тот кадр, шибко истёртый жизнью хлопец! Матёрый мафиози в самом, что ни на есть, прямом смысле этого слова, древнего, как сама Земля.
Компашка подобралась что надо, короче говоря. Хоть стой, хоть падай. Но никто из нас падать не желал. Выстоять. И уйти. Иначе никак.
Мы были просто созданы друг для друга, крутые такие.
О крутизне нашей свидетельствует хотя бы тот факт, что уже через шесть с половиной минут спустя после нашего с Кэпом Йо появления в камере мы, четверо, сидели крестом, сдвинув головы лбами, и сооружали третий, по счёту, план побега. Отвергли его и тут же принялись кумекать над четвёртым. Попутно взаимно делясь кой-какой информацией.
Мы с капитаном узнаём, в частности, о том, как экскалибурское уголовное подполье всемерно поддерживало подполье реставрационное. Ибо ревмаги до того обнаглели, что присвоили себе даже право обчищать народ. Право, которое нормальные воры считали своим эксклюзивом, традиционным при нормальной экономике, основанной на частной собственности. И потому «при королях» поддерживали порядок, уважали неписаные законы, не допуская беспредела. Теперь народ грабили революционные комиссары, не придерживаясь никаких правил и не зная меры.
Ещё мы узнаём, что принцу предлагали перекраситься из золотого в красное, отречься и войти в РМС, но он отказался, ясный пень. Цесаревич ничего не имеет против магии, как таковой, и даже против волеизъявлений народа ничего не имеет против, сказал Джонни-младший, «даже выраженных в радикальной форме, вплоть до свержения действующего правительства. Я признаю, что выигравшие имеют право устанавливать новый порядок, первым делом казнив олицетворение старого. Политика — грязная игра, так было, есть и будет. Кто выиграл, тот и прав. Но к этому конкретному новому порядку у меня лично — немалый счёт претензий. Каковые я и предъявлю ревмагическим властям предержащим при первом удобном случае...»
И ещё мы узнаём, ЧЕМ королевский род прогневил волшебные Света. «Да-а уж!» — переглядываюсь я с Биг Боссом. «Что да, то да!» — отвечает его взгляд. Любовь во всех мирах Любовь. Обоюдное центростремительное движение существ в объятия друг дружки не укладывается ни в какие социальные рамки, не желает считаться ни с какими канонами.
Экскалибурцы узнают от нас, вкратце, о перипетиях розыскного запредельного рейда в никуда. Узнают о реставрациоиных «раскладах» (мы передаём Джону-младшему привет от дяди, за который он нас искренне благодарит, при этом намеренно умалчиваем о житии-бытии кузенов — впрочем, он и не интересуется их здравием). О положении на фронтах — свежие новости, то, чего не знал Жжихло. О скорой победе реставраторов...
— Деньги и власть, — шептал Девятнадцатый Стюарт, — за это разумные убивают друг друга. Больше не за что... Экс ныне раздирают на части две группировки, не желающие делиться... хищники. Я ненавижу деньги и власть. Всеми фибрами.
— Какой ты умный, твоё высочество! — восхитился капитан. — И не скажешь, что аристократ в бог знает каком поколении!
— Кого тюрьма уму-разуму учит, у кого забирает и тот, что был, — комментирую, вспомнив фальшивого, пещерного Джонни.
— Вашши СВЕТлости, блишжже к телу, — хрипит Жжихло, — мы мочим муссоров или как?
— Крови постараемся избегать, — убеждённо говорит пацифист с воинственным именем Бранко.
А ежели?.. — вопрошает профессиональный вор, и недосказанность повисает в воздухе — чьим-то приговором.
— Лично я уйду отсюда по трупам, — спокойно информирует принц, — ежели что.
Сквозь растительность видна бледная, как саван, кожа. Глаза, позабывшие солнечный свет, — голубые искристые льдинки в мертвенном свете люминофорной панели, Я невольно ёжусь от суеверного восхищения. Ну, прямо вылитый дядька его, Джимми. Настоящий Стюарт! Этот — уйдёт. Этого вусмерть достала незавидная участь, уготованная ему враждующими кланами. Меня бы на его месте — аналогично. Козэл-видбувайло, хорошенькая роль принцу досталась! Где-то там играют, а он — сиди тут, изнывай от чёрной тоски, майся в темнице... Что гнусней всего на свете — лишённый возможности предъявить счёт!
— Ежели что, оно, конечно, знамо дело, ох-хо, — вздыхает Биг Босс.
— Ну что ж, займёмся ниндзялогией, — киваю и я. — Мне, братцы, сон снился, да не простой сон, а сон в ногу. Бывают в руку, а этот — в ногу. Вот только бы импульсный слоган какой-никакой надыбать или нищак, хоть завалящий...
— Нищак это что есть? — жадно любопытствует профессиональный бандюга Жжихло.
— Это на моём родном наречии зовётся любой лучемёт, относящийся к классу эндеров, — отвечаю. — Производное слова «зныщуваты», то есть «окончательно уничтожать».
— Чёткая погремуха, мне по нутру, — лыбится наш новый кореш-уголовник под неодобрительное покачивание головы моего капитана-пацифиста.
— Из спецкамеры выберемся, будет вам эндер, друг мой, — обещает принц, ещё один наш новый кореш.
И мы принимаемся изобретать очередной план, осуществление которого позволит, в частности, моим пальцам обхватить рукоять нищака. Мы всего лишь час как покорешились с экскалибурцами, человеком и роальдом, а уже понимаем друг друга с полуслова!
Вот, что значит настоящая мужская солидарность. Плюс «товарищество по несчастью». Бутылку, которую опытный зэк Жжихло ухитрился протащить даже в спецкамеру, мы уже коллективно прикончили. Пару глотков не пожалев на дезинфекцию, ясный пень, моей пострадавшей от ударных репрессий макушки. Бутылка на четверых — это, конечно, несерьёзно, но если четверо закорешившихся мужиков ещё и оросят новорожденную дружбу выпивкой доброй, то это — судьба.
— Милорд Йонссон — наш Клинок, — серьёзно говорит Принц. Застенки революции, похоже, напрочь отбили у него чувство юмора — как почки. — Сэр Убойко и сэр Шщайзз — половины Гарды, а я сойду за Рукоять.
— Земеля, — растроганно говорит бывший подданный Джона Карла-старшего, казнённого папы нашего сотоварища по камере Джона Карла-джуниора, — слышь, кабы короля избирали, понял, я б за тебя мазу тянул. Веришь, да?!
— Верю. Но король, милый друг, это не должность. Это состояние души. Я так думаю, — отвечает на полном серьёзе Наследник Престола, всеми фибрами души ненавидящий власть и деньги.
По-моему, о таком короле любое королевство может только мечтать.