Страница:
— Это я, сумасшедшая сука! Неужели ты думала, что я сотрусь с лика Вселенной, не выполнив обещания, данного тебе, твоей товарке и вонючему жуку, присвоившему мою вещь?!
Собственной персоной белёсоглазый глава экстремистов Ишшилайо скалился, вспрыгнув на ложе. Несколько краснозвёздных гвардейцев Ревмагсовета в полном боевом облачении, окружив Мальчика, плотно зафиксировали его, не позволяя ему не то что двинуться, но и вздохнуть.
— У той грязной шлюхи и взять нечего, а с тобою мы славно позабавимся, сладкая. Заодно погляжу, ценят ли вас сотоварищи. Заложники — прекрасная валюта. Конвертируется весьма выгодно. При условии установления первоначального курса, естественно... Эй, ты, тварь мохнатая, слышишь меня?
— Слышу, регресс генетический, не глухая. — Ррри спокойна. Изображение не появляется, лишь голос.
— Попридержи язык, шестилапая уродка. — Донельзя живой роальд, которого все, и торговцы, и реставраторы, единодушно сочли стёртым с лика Вселенной, жестом велел схватить девушку, и пара красных, не задействованных в фиксации Сола, метнулись к ней. — Я устрою вам всем ещё одну кровавую баню, допросишься.
С выражением глубочайшего презрения на лице рев-маг, явившийся брать реванш, распахнул ворот пятнистой, бордово-чёрной мантии, и невзрачный с виду «камешек», покоящийся в прозрачном крестообразном медальоне, предстал взорам. Ишшилайо демонстрирует, что Свет не покинул его и Сила по-прежнему есть.
— Ах, какие мы грозные. Давай, устраивай. Много ума не надо, банщик хренов. — Ррри невозмутима.
Номи попыталась отыскать глазами глаза Сола, но лицо его закрывало плечо одного из подручных реваншиста.
— Сюда её, — велел главный террорист и показал на ложе у своих ног — кладите, дескать.
Повинуясь грубым ручищам солдат, Номи повалилась ничком и почувствовала, как тяжёлая подошва опустилась на её затылок...
— Как ты наверняка видишь, грязная торговка, примерно в таких же позах поставлены в своих конурах десятилапый жук и ваша корабельная шлюха. Я мог бы вас всех захватить, но предпочёл позабавиться...
— Ты трус, Ишшилайо! — перебил террориста голос Винсента, и фантом старшего сына регента появился в апартаменте.
Номи, уткнувшаяся в смятые простыни, видит это краем глаза; она пытается пробиться в эфир, но терпит неудачу за неудачей: волглый морок окутал её мозг, и в нём вязнут, тонут, растворяются каналы связи...
— Ты боишься открытой схватки, — продолжает маг-роче. — Иди ко мне. Поставь же и меня в такую позу, если сможешь. Я не знаю, как тебе удалось выжить и где ты прятался от обнаружения, но второй раз проделать этот трюк тебе не удастся...
— Этих существ нанял я, — вступил голос Джеймса Стюарта, — и они исполняли возложенные обязательства, служа мне. Ты лишь со слугами воюешь, презренный простолюдин? С истинными господами не рискуешь?
— Заткнитесь, реставраты! — рявкнул ревмаг. — И до вас очередь дойдёт. Не пытайся пробиться, грязный предатель Рон, Свет не пропустит тебя... Смотрите, что я сделаю с гордунами, — это и ваша участь. С кем Свет, тот и прав!
— Чи он такой вумный, шо дураком кажется, чи наоборот, — комментирует голос Ррри с акцентом Сола. — Забавно, какой же ж выкуп затребует этот вылупок?.. Шо тоби надобно, недобиток, га?
— Света, — лаконично ответил «недобитый вылупок».
И все понимают, о чём он. Свет Рукояти и Свет Половины Гарды, избравшие своими Носителями вольных торговцев... «Потом он наверняка запросит у милорда Джеймса четвёртый, другую Половину Гарды, — подумала Номи, ощущая, как подошва всё сильнее вжимает её голову в ложе. — Неужели он до такой степени „наоборот", что надеется на выполнение требований?! Экипаж за меня, Сола, Тити и Урга гипотетически, быть может, ещё и согласился бы отдать Свет, но старший Стюарт свой Свет — дхорра с два отдаст!.. Что же на уме у этого белёсоглазого ревмаг-фашиста?! Наверняка ведь требование отдать „камушки" — камуфляжное, и...»
— Шикар-рно! — соглашается голос Ррри. Неожиданно радостный. — А я-то боялась, что ты потр-ребуешь чего-нибудь действительно ценного! Да забирай на фиг эти каменюки, глаза б наши их не видели! Тоже мне выкуп! Ни цены твёрдой, ни тор-рговой категории! Попробуй продай на рынке такое никчемное дер-рьмо! Счас я подскочу, составим договор обмена, пунктиков на полсотни, больше не надо...
— Молча-ать! — заорал ревмаг и жестоко вдавил голову Номи в постель, тем самым лишив девушку, уже и без того лишённую доступа к сетевой информации, и доступа воздуха...
— Не, ну вылитый полковник, Луиджи, скажи, а?! — раздался в это мгновение... голос, которого никто не ждал. Этот белёсоглазый — наверняка. Что да, то да! Не ждал.
— Ты прав, Рикки! Вылитый покойничек, салага буду! — ответил второй неожиданный голос и спросил, по-видимому, у главного ревмага: — Эй, тип с лужёной глоткой, ты в каких чинах будешь?
— А вы ещё кто такие? — удивился «тип» и даже ослабил нажим.
Номи судорожно вдохнула воздуху и краем глаза узрела наконец тех, кто интересовался чинами роальда.
— Ты вопросом на вопрос не отвечай, — произнёс один из полудюжины новоявленных пришельцев, охватывающих ревмагов полукольцом. Все как на подбор — коренастые плотные брюнеты, вооружённые с ног до голов и облачённые в... полевое обмундирование САОК!!! У которой, всем известно, и выкупили некогда вольные торговцы ТАКр «Огненная Бестия», переименованный в «Пожиратель Пространства». — Молодо выглядишь, с сержантом-инструктором Луиджи Мустафой Торричелли пререкаться! Давненько не драил гальюны зубной щёткой?!
— Да пускай лопочет, Джованни, — добродушно разрешил освояк с сержантскими нашивками, — скучно ни за что говнюка жечь. А так хоть повод будет... Полковник дотрынделся, и этот дотрынди...
— Молча-ать! — снова заорал Ишшилайо и даже ногу убрал с затылка Номи. — Взять их! — скомандовал своим краснозвёздным.
Однако не тут-то было! Сейлемских освояк, совершенно неожиданно превратившихся из виртуальных глюков во вполне реальных солдат, оказалось в наличии гораздо больше, чем полуотделение. Взвод — как минимум. И весь этот взвод профессиональных убийц в полном составе, слаженно, смертоубийственно, как боевая машина, принялся за ревмагов. Совершенно игнорируя магические приёмы, применяемые теми. Красные приуныли, когда уразумели, что на освояк, появившихся «из ниоткуда», подобно им самим, не действует магия. Словно сейлемцы ещё более виртуальны по отношению к реальности, нежели мистические призраки... Однако при этом мочили виртуальные эти сейлемцы ревмагов как заправские, из плоти и крови, существа, И так они это быстро сделали, что Ишшилайо и глазками своими белёсыми больше полудюжины раз клишгуть не успел, как остался один-одинёшенек, с единственной заложницей у ног.
— Ну чё, теперь поговорим? — спокойно поинтересовался сержант Торричелли. Он даже не вспотел. То ли по причине виртуальности своей, то ли по причине смехотворности нагрузки: разве это работа для доблестною ветерана — каких-то там полдесятка врагов па брата?..
Ишшилайо молчал. Оставшись в одиночестве, он ещё не успел выработать план действий. Трупы его сподвижников валялись повсюду, вновь превратив апартамент Номи в кровавую баню. Зато не замедлил раздаться голос милорда Джеймса, и его голопроекция возникла перед сержантом.
— Приветствую вас, — гостеприимно поприветствовал бойцов САОК хозяин базы. — Я регент экскалибурского королевства Джеймс Стюарт. Поражён вашим профессионализмом! Как вы посмотрите на то, чтобы подписать контракт и поступить ко мне на службу?
— Антитеррористическая бригада Десантной Дивизии ТАКра «Огненная Бестия» состоит на службе у Императрицы Сейлема, — ответил сержант. — Чтоб вы знали, наш доблестный комдив Серджио Стульник у ней в троюродных кузенах числился. Извините, милорд, этот вопрос даже не обсуждается. Хотя подготовка ваших гвардейцев оставляет желать лучшего, и я мог бы временно откомандироваться для обмена опытом..
«О чём это они?» — растерянно подумала Номи. Сапог Носителя Клинка по-прежнему попирал ложе у самой её щеки, а милорд и невероятный этот сейлемец будто не замечали роальда, напрочь позабыв о его существовании...
— ...когда дилетанты с красными звёздами на спинах, эти мясники от революции, напали в прошлый раз на Ти Рэкс, — говорил сержант, — они не обделили вниманием и «Бестию» на орбите. Ваши гвардейцы, милорд, сражались неплохо, но исключительно благодаря нашему вмешательству внутренние помещения ТАКра не были превращены в кровавую баню. Как это случилось, насколько нам известно, здесь, внизу. И сейчас, когда мы узнали, что совершено ещё одно нападение, но «Бестия» на сей раз обделена вниманием, мы сочли себя оскорблёнными, наши честь и профессиональная гордость оказались задеты... Вот мы и опустились сюда, помочь. На всякий случай. Не зря, как видите. — с регентом сержант почему-то изъяснялся очень грамотно, безо всяких сленговых выкрутасов и просторечных оборотов.
— Весьма признателен... — начал, было, говорить милорд Джеймс, но его перебил фашист Ишшилайо:
— Эй ты, грязный сейлемский чел... как там тебя! Если ты думаешь, что меня...
— Заткнись, ублюдок, — спокойно, слегка повернув голову к террористу, бросил сержант, — я с джентльменом разговариваю. Жди очереди. Твой номер — первый с конца.
Ишшилайо от такой наглости действительно заткнулся. Засопел разъярённо. Переступил через Номи, встал над нею, и... в руках его что-то ослепительно сверкнуло красным! Свет Клинок превратился в самый что ни на есть взаправдашний лучевой клинок, и, воздев его, долговязый реваншист вызывающе спросил коренастого сейлемца:
— Ты сам подойдёшь, или у тебя ноги отсохли, чел?
— А вот я тебе сейчас отвечу... — произнёс освобождённый Сол и сделал шаг к ложу, но его остановил голос Ррри:
— Малыш, стоять!!!
— Не-е, Ба, я этому мутноглазому уроду счас...
— Парень, приказы необходимо выполнять, если они отданы хорошим командиром, — наставительно сказал Луиджи Мустафа Торричелли и придержал Сола рукой. Повернул лицо к ревмагу и сказал: — Ты, гнус. Я б тебя в один момент уделал, кабы не одна закавыка. Мы с покойниками не воюем.
— С покойниками?.. — Ревмаг даже сверкающий клинок приоепустил. — Это я покойник?! Да ты сам кто, виртуальный мо...
Сержант пожал плечами. Невозмутимо перебил:
— Кто я, это моё личное горе. А ты — покойник. Реальность покажет, вот увидишь... Уходим, ребята, — велел он своим коммандос, и освояки начали один: за одним мерцать, как запорченное голо, и растворяться в воздухе.
Раздался голос Бабушки:
— Сержант, мы покуда там в запределье скакали, парочку планет присмотрели классных. Как посмотришь на то, чтобы отправиться их осваивать? Вы нас два раза здорово выручили, а мы не любим оставаться в долгу.
— Сливай координаты, Бабуля, — кивнул эс-ин Луиджи Мустафа, — на одном корыте двум командам тесно. Я понял намёк...
И он исчез.
В ту же секунду в апартаменте появился Ург. Реально.
— А вот и я, десятилапый жук, — проинформировал. Показал допотопный ревалвер: — Ты за этой штуковиной припёрся, да? — и, вежливо, Бою: — Сол, отойди, пожалуйста. Мои профессиональные обязанности — это мои обязанности. Твоя функция — бережно принимать освобождённую заложницу...
И флоллуэец так быстро метнулся к ревмагу, что успел опередить сверкающее лезвие, опускавшееся вниз с явным намерением воткнуться Номи в спину, и перехватил руку Ишши. Замерев от ужаса, девушка вжалась в ложе, а прямо над нею развернулась яростная схватка. Она мало что поняла, сквозь боль обрушившихся сверху ударов ног и лап успела только ощутить, как Ург оттеснил ревмага прочь, и когда схватка переместилась с кровати на пол каюты, позволила себе отрубиться.
В обмороке она пробыла недолго. Очнувшись, успела увидеть, как Свет Лезвия, воплотившийся в энергетический луч, которым сражался террорист, вдруг исчез из его руки и Ишшилайо отпрянул от сверкающих ланцетов Урга. На лице фашиста было написано изумлённое отчаяние... «Ага-а, расист проклятый, — злорадно подумала Номи, — бросил тебя Свет...» — и снова вырубилась.
Но опять ненадолго. Очнувшись, почувствовала руки Сола, обнимающие её, и успела услышать комментарий Десса:
— В замкнутых пространствах возрастает эффективность холодного оружия, а я сам весь из себя, между прочим, это самое оружие. Бой, позаботься о Девочке, я пройдусь по базе — вдруг тварь какая недобитая краснозвёздная прячется где...
Номи, глотая слёзы, прижималась к Солу, и с трудом верилось, что всё произошедшее — не приснившийся кошмар. Расчленённый труп Ишшилайо выглядел его порождением, но вонял омерзительно натурально. Предсказание сейлемца сбылось... «А мы все живы, — подумала Номи, — и это — главное».
Закрыла глаза и вновь позволила себе отключиться.
Потом Тити сообщила, что первой ощутила появление ревмагов Зигги... и вопль, спасший жизни Номи и Душечки, был воплем проснувшейся Зигги. Во сне она почуяла опасность и резко проснулась.
Неудивительно — беременные, они вообще такие, чувствительные, всё, что угрожает потомству, чуют похлеще самых чувствительных паранормалов. Новость, что Зигзаг на самом деле самочка м'ба и полуспячка её на самом деле была вызвана интересным положением, никого не удивила. На фоне всех приключений, казалось, уже никто ничему не удивлялся.
Детёныш родился спустя несколько часов, никто не знал, в срок ли или недоношенным, с перепугу, но выглядел он достаточно здоровеньким, с первых же минут жизни начал проявлять признаки бурной активности, как и положено м'ба.
Вопрос, от кого «залетела» Зигги, завис неотвеченным. Шутить на тему «залетела от Света» никто и не подумал, хотя, судя по всему, это могло оказаться вовсе и не шуткой...
Очнувшаяся Номи покинула свой многострадальный апартамент немедля. С ощущением, что если останется, то непременно вновь что-нибудь этакое гадкое произойдёт.
Останки Ишшилайо убрали ещё до этого, но ей казалось, что запах смерти пропитал стены и особенно ложе...
И очень болел затылок, на котором стоял сапог. Это было самое ужасное.
Номи знала, что нет-нет, да и будет вспоминать это ощущение. Даже многие годы спустя. Как и жуткий вкус ревалверного ствола во рту...
...Таким образом, полностью рассчитавшись по всем взятым (и не взятым, но присовокупившимся) на себя обязательствам, Экипаж в полном составе мог преспокойно возвращаться на свой Вольный Торговец.
Что Экипаж и проделал — в полном составе загрузившись в прибывший с орбиты ТП-модуль и вознёсшись в небо.
Домой...
Правда, степень спокойствия некоторых членов Экипажа оставляла желать лучшего. Но это уже входило в прерогативу профессиональных обязанностей целительницы Душечки.
Однако если Перебору, донельзя утомлённому контрреволюционной деятельностью, Тити ещё могла как-то помочь, то Номи — вряд ли.
Попрощавшись со Стюартами и прочими знакомыми экскалибурцами, втайне радуясь тому, что наконец-то «здыхались» (цитируя Бабушку) чересчур надоедливых клиентов, одиннадцать вольных торговцев плюс корабельные змеи Зигзаг и её дитё благополучно прибыли в отправную точку этого сумасшедшего рейса Вольного Торговца «Пожиратель Пространства» — в порт космобазы Танжер-Бета.
По случаю возвращения сообща было решено устроить вечеринку для товарок и товарищей, буде таковые сыщутся поблизости. Таковые, ясный пень, сыскались — что это за порт хотя бы без одного корыта фри-трейдеров?! Но вечеринка, как ей и положено, намечалась на вечер, а до вечера оставалось несколько часов...
Номи не сошла на «берег». Не имелось ни малейшего желания. Она маялась в своей пустынной каюте и печально вспоминала недавние (и уже такие далёкие-предалёкие...) дни и ночи, когда её апартамент в подземельях Ти Рэкса был средоточием активности, осью вращения жизней вольных торговцев и реставраторов. На недолгое время — так вообще штабом реставрации...
Да, были времена. Были и прошли. Стали светлым воспоминаньем. «Как часто мы не удовлетворены сегодняшним днём, забывая, что всё минует, и хорошее, и плохое, и в наших светлых воспоминаниях непременно превратится в „старые добрые времена... "»
Маясь, Номи посматривала на сенсорный вирт-кокон. Но не ложилась в постель и не использовала его... Нет. Не сейчас. Позже, быть может, но нескоро.
Чувство, испытываемое к Солу, окончательно оформилось.
В мятущейся душе выкристаллизовалось: он. На этот раз Девушка не упустит своего, и будь что будет. [[... let it be, let it be!]] Любовь ли это?.. Кто знает, кто знает...
Номи ещё сама не понимала, что это за чувство, она ведь, по-сути, ещё никогда не любила. Но страстно надеялась, что это — самая что ни на есть любовь. И страдала, потому что краткие часы полной духовной близости с Боем как-то незаметно рассеялись, стоило лишь враждебности окружающей среды понизиться до нормального, приемлемого уровня.
Сол относится к ней с величайшей симпатией и теплотой, но, похоже, не любит всё же... как выяснилось. Номи умиляло, что он заботится о ней, выслушивает с неподдельным интересом всё, что бы ей ни вздумалось говорить, даёт доверительные советы, отпускает комментарии, предваряющиеся оборотом «как друг подружке говоря»...
Номи чувствовала, что ради неё он искренне готов не то что временем и вниманием жертвовать — даже жизнь отдать, но всё же, всё же... гложет его что-то постоянно. И Номи с горечью думала о том, что Сол в упор не видит в ней свою пресловутую «Ягодку». Не видит, и всё тут. Зато сама она более всего на свете жаждет, чтобы он разглядел в ней ту самую, ещё одну...
«Но всё равно, кем бы я там для него ни была, отдамся только ему!» — бесповоротно решила Девушка, томясь и маясь в своей каюте.
«Вот прямо здесь, в каюте... живому... Или сдохну, или стану Женщиной. В конце концов, пора избавляться от юношеской иллюзии, что любовь должна быть взаимной. Твоя любовь — твоя драгоценность — береги её. И не претендуй на ответную, ведь любишь ты. Как там у древней поэтессы о высшем проявлении: „Тому, кого люблю, желаю быть свободным. Даже от меня“.
Я не хочу быть для Сола тюрьмой. Ни за что. Я слишком хорошо понимаю, чем для моего «клаустрофоба» станут некие взятые на себя обязательства...
Но вот чего я хочу, так это чтобы он, он и только он порвал эту дурацкую плеву и избавил меня от моей собственной фобии. Именно ему отдать «честь и достоинство», так долго сохраняемые. Принцесса — Принцу. Пускай и не моему единственному (по его ошибочному мнению), но — настоящему.
Пусть лучше это сделает настоящий друг, а не случайный член, по ошибке принятый за единственного и неповторимого принца... судя по рассказам женщин, обычно так и случается. Берёт мужик своё и просто исчезает в тумане. «У меня, по крайней мере, первым будет мужчина не случайный, — утешалась Номи. — Мужчина с большой буквы».
Так думала Номи, предвкушая, как это произойдёт. Ещё не разобравшись в собственных чувствах окончательно...
Что да, то да. Уж никак не назовёшь случайным и малозначащим всё, что произошло между ними после того, как изнывающая от желания, охотящаяся на своего первого Мужчину Девушка не выдержала и пригрозила Солнышку: «... если ты меня не возьмёшь, я начну кричать!»
Так полагала Номи, вспоминая позднее, наутро и дальше, всё, что случилось ночью после вечеринки.
Судьбоносным — да. Если оно произошло, значит, так тому и быть. Именно Бой оказался им, осечки не вышло. Он оказался даже лучшим, чем можно было ожидать. И новорождённая Женщина останется рядом со своим Солнышком. Подружкою при Друге.
Третьей.
Каждая выбирает под себя: мужчину, веру, дорогу.
И только звучала, звучала, подобно остаточному отзвуку, порождённому реверберационным эффектом, всё та же песня.
Надежда на появление в качестве рефрена жизни: новой песни — не сбылась.
«...Как-нибудь, где-нибудь, с кем-нибудь, / Разговаривая ни о чём, / На два шага левее чуть-чуть / Отойди, и чужое увидишь плечо. / Прошлой жизни вернуть ворожбу / Никогда никому не дано... / Как-нибудь, где-нибудь, с кем-нибудь, / Всем нам быть суждено, суждено...»
15: «СЛЕДУЕТ ПРОДОЛЖЕНИЕ?..»
Собственной персоной белёсоглазый глава экстремистов Ишшилайо скалился, вспрыгнув на ложе. Несколько краснозвёздных гвардейцев Ревмагсовета в полном боевом облачении, окружив Мальчика, плотно зафиксировали его, не позволяя ему не то что двинуться, но и вздохнуть.
— У той грязной шлюхи и взять нечего, а с тобою мы славно позабавимся, сладкая. Заодно погляжу, ценят ли вас сотоварищи. Заложники — прекрасная валюта. Конвертируется весьма выгодно. При условии установления первоначального курса, естественно... Эй, ты, тварь мохнатая, слышишь меня?
— Слышу, регресс генетический, не глухая. — Ррри спокойна. Изображение не появляется, лишь голос.
— Попридержи язык, шестилапая уродка. — Донельзя живой роальд, которого все, и торговцы, и реставраторы, единодушно сочли стёртым с лика Вселенной, жестом велел схватить девушку, и пара красных, не задействованных в фиксации Сола, метнулись к ней. — Я устрою вам всем ещё одну кровавую баню, допросишься.
С выражением глубочайшего презрения на лице рев-маг, явившийся брать реванш, распахнул ворот пятнистой, бордово-чёрной мантии, и невзрачный с виду «камешек», покоящийся в прозрачном крестообразном медальоне, предстал взорам. Ишшилайо демонстрирует, что Свет не покинул его и Сила по-прежнему есть.
— Ах, какие мы грозные. Давай, устраивай. Много ума не надо, банщик хренов. — Ррри невозмутима.
Номи попыталась отыскать глазами глаза Сола, но лицо его закрывало плечо одного из подручных реваншиста.
— Сюда её, — велел главный террорист и показал на ложе у своих ног — кладите, дескать.
Повинуясь грубым ручищам солдат, Номи повалилась ничком и почувствовала, как тяжёлая подошва опустилась на её затылок...
— Как ты наверняка видишь, грязная торговка, примерно в таких же позах поставлены в своих конурах десятилапый жук и ваша корабельная шлюха. Я мог бы вас всех захватить, но предпочёл позабавиться...
— Ты трус, Ишшилайо! — перебил террориста голос Винсента, и фантом старшего сына регента появился в апартаменте.
Номи, уткнувшаяся в смятые простыни, видит это краем глаза; она пытается пробиться в эфир, но терпит неудачу за неудачей: волглый морок окутал её мозг, и в нём вязнут, тонут, растворяются каналы связи...
— Ты боишься открытой схватки, — продолжает маг-роче. — Иди ко мне. Поставь же и меня в такую позу, если сможешь. Я не знаю, как тебе удалось выжить и где ты прятался от обнаружения, но второй раз проделать этот трюк тебе не удастся...
— Этих существ нанял я, — вступил голос Джеймса Стюарта, — и они исполняли возложенные обязательства, служа мне. Ты лишь со слугами воюешь, презренный простолюдин? С истинными господами не рискуешь?
— Заткнитесь, реставраты! — рявкнул ревмаг. — И до вас очередь дойдёт. Не пытайся пробиться, грязный предатель Рон, Свет не пропустит тебя... Смотрите, что я сделаю с гордунами, — это и ваша участь. С кем Свет, тот и прав!
— Чи он такой вумный, шо дураком кажется, чи наоборот, — комментирует голос Ррри с акцентом Сола. — Забавно, какой же ж выкуп затребует этот вылупок?.. Шо тоби надобно, недобиток, га?
— Света, — лаконично ответил «недобитый вылупок».
И все понимают, о чём он. Свет Рукояти и Свет Половины Гарды, избравшие своими Носителями вольных торговцев... «Потом он наверняка запросит у милорда Джеймса четвёртый, другую Половину Гарды, — подумала Номи, ощущая, как подошва всё сильнее вжимает её голову в ложе. — Неужели он до такой степени „наоборот", что надеется на выполнение требований?! Экипаж за меня, Сола, Тити и Урга гипотетически, быть может, ещё и согласился бы отдать Свет, но старший Стюарт свой Свет — дхорра с два отдаст!.. Что же на уме у этого белёсоглазого ревмаг-фашиста?! Наверняка ведь требование отдать „камушки" — камуфляжное, и...»
— Шикар-рно! — соглашается голос Ррри. Неожиданно радостный. — А я-то боялась, что ты потр-ребуешь чего-нибудь действительно ценного! Да забирай на фиг эти каменюки, глаза б наши их не видели! Тоже мне выкуп! Ни цены твёрдой, ни тор-рговой категории! Попробуй продай на рынке такое никчемное дер-рьмо! Счас я подскочу, составим договор обмена, пунктиков на полсотни, больше не надо...
— Молча-ать! — заорал ревмаг и жестоко вдавил голову Номи в постель, тем самым лишив девушку, уже и без того лишённую доступа к сетевой информации, и доступа воздуха...
— Не, ну вылитый полковник, Луиджи, скажи, а?! — раздался в это мгновение... голос, которого никто не ждал. Этот белёсоглазый — наверняка. Что да, то да! Не ждал.
— Ты прав, Рикки! Вылитый покойничек, салага буду! — ответил второй неожиданный голос и спросил, по-видимому, у главного ревмага: — Эй, тип с лужёной глоткой, ты в каких чинах будешь?
— А вы ещё кто такие? — удивился «тип» и даже ослабил нажим.
Номи судорожно вдохнула воздуху и краем глаза узрела наконец тех, кто интересовался чинами роальда.
— Ты вопросом на вопрос не отвечай, — произнёс один из полудюжины новоявленных пришельцев, охватывающих ревмагов полукольцом. Все как на подбор — коренастые плотные брюнеты, вооружённые с ног до голов и облачённые в... полевое обмундирование САОК!!! У которой, всем известно, и выкупили некогда вольные торговцы ТАКр «Огненная Бестия», переименованный в «Пожиратель Пространства». — Молодо выглядишь, с сержантом-инструктором Луиджи Мустафой Торричелли пререкаться! Давненько не драил гальюны зубной щёткой?!
— Да пускай лопочет, Джованни, — добродушно разрешил освояк с сержантскими нашивками, — скучно ни за что говнюка жечь. А так хоть повод будет... Полковник дотрынделся, и этот дотрынди...
— Молча-ать! — снова заорал Ишшилайо и даже ногу убрал с затылка Номи. — Взять их! — скомандовал своим краснозвёздным.
Однако не тут-то было! Сейлемских освояк, совершенно неожиданно превратившихся из виртуальных глюков во вполне реальных солдат, оказалось в наличии гораздо больше, чем полуотделение. Взвод — как минимум. И весь этот взвод профессиональных убийц в полном составе, слаженно, смертоубийственно, как боевая машина, принялся за ревмагов. Совершенно игнорируя магические приёмы, применяемые теми. Красные приуныли, когда уразумели, что на освояк, появившихся «из ниоткуда», подобно им самим, не действует магия. Словно сейлемцы ещё более виртуальны по отношению к реальности, нежели мистические призраки... Однако при этом мочили виртуальные эти сейлемцы ревмагов как заправские, из плоти и крови, существа, И так они это быстро сделали, что Ишшилайо и глазками своими белёсыми больше полудюжины раз клишгуть не успел, как остался один-одинёшенек, с единственной заложницей у ног.
— Ну чё, теперь поговорим? — спокойно поинтересовался сержант Торричелли. Он даже не вспотел. То ли по причине виртуальности своей, то ли по причине смехотворности нагрузки: разве это работа для доблестною ветерана — каких-то там полдесятка врагов па брата?..
Ишшилайо молчал. Оставшись в одиночестве, он ещё не успел выработать план действий. Трупы его сподвижников валялись повсюду, вновь превратив апартамент Номи в кровавую баню. Зато не замедлил раздаться голос милорда Джеймса, и его голопроекция возникла перед сержантом.
— Приветствую вас, — гостеприимно поприветствовал бойцов САОК хозяин базы. — Я регент экскалибурского королевства Джеймс Стюарт. Поражён вашим профессионализмом! Как вы посмотрите на то, чтобы подписать контракт и поступить ко мне на службу?
— Антитеррористическая бригада Десантной Дивизии ТАКра «Огненная Бестия» состоит на службе у Императрицы Сейлема, — ответил сержант. — Чтоб вы знали, наш доблестный комдив Серджио Стульник у ней в троюродных кузенах числился. Извините, милорд, этот вопрос даже не обсуждается. Хотя подготовка ваших гвардейцев оставляет желать лучшего, и я мог бы временно откомандироваться для обмена опытом..
«О чём это они?» — растерянно подумала Номи. Сапог Носителя Клинка по-прежнему попирал ложе у самой её щеки, а милорд и невероятный этот сейлемец будто не замечали роальда, напрочь позабыв о его существовании...
— ...когда дилетанты с красными звёздами на спинах, эти мясники от революции, напали в прошлый раз на Ти Рэкс, — говорил сержант, — они не обделили вниманием и «Бестию» на орбите. Ваши гвардейцы, милорд, сражались неплохо, но исключительно благодаря нашему вмешательству внутренние помещения ТАКра не были превращены в кровавую баню. Как это случилось, насколько нам известно, здесь, внизу. И сейчас, когда мы узнали, что совершено ещё одно нападение, но «Бестия» на сей раз обделена вниманием, мы сочли себя оскорблёнными, наши честь и профессиональная гордость оказались задеты... Вот мы и опустились сюда, помочь. На всякий случай. Не зря, как видите. — с регентом сержант почему-то изъяснялся очень грамотно, безо всяких сленговых выкрутасов и просторечных оборотов.
— Весьма признателен... — начал, было, говорить милорд Джеймс, но его перебил фашист Ишшилайо:
— Эй ты, грязный сейлемский чел... как там тебя! Если ты думаешь, что меня...
— Заткнись, ублюдок, — спокойно, слегка повернув голову к террористу, бросил сержант, — я с джентльменом разговариваю. Жди очереди. Твой номер — первый с конца.
Ишшилайо от такой наглости действительно заткнулся. Засопел разъярённо. Переступил через Номи, встал над нею, и... в руках его что-то ослепительно сверкнуло красным! Свет Клинок превратился в самый что ни на есть взаправдашний лучевой клинок, и, воздев его, долговязый реваншист вызывающе спросил коренастого сейлемца:
— Ты сам подойдёшь, или у тебя ноги отсохли, чел?
— А вот я тебе сейчас отвечу... — произнёс освобождённый Сол и сделал шаг к ложу, но его остановил голос Ррри:
— Малыш, стоять!!!
— Не-е, Ба, я этому мутноглазому уроду счас...
— Парень, приказы необходимо выполнять, если они отданы хорошим командиром, — наставительно сказал Луиджи Мустафа Торричелли и придержал Сола рукой. Повернул лицо к ревмагу и сказал: — Ты, гнус. Я б тебя в один момент уделал, кабы не одна закавыка. Мы с покойниками не воюем.
— С покойниками?.. — Ревмаг даже сверкающий клинок приоепустил. — Это я покойник?! Да ты сам кто, виртуальный мо...
Сержант пожал плечами. Невозмутимо перебил:
— Кто я, это моё личное горе. А ты — покойник. Реальность покажет, вот увидишь... Уходим, ребята, — велел он своим коммандос, и освояки начали один: за одним мерцать, как запорченное голо, и растворяться в воздухе.
Раздался голос Бабушки:
— Сержант, мы покуда там в запределье скакали, парочку планет присмотрели классных. Как посмотришь на то, чтобы отправиться их осваивать? Вы нас два раза здорово выручили, а мы не любим оставаться в долгу.
— Сливай координаты, Бабуля, — кивнул эс-ин Луиджи Мустафа, — на одном корыте двум командам тесно. Я понял намёк...
И он исчез.
В ту же секунду в апартаменте появился Ург. Реально.
— А вот и я, десятилапый жук, — проинформировал. Показал допотопный ревалвер: — Ты за этой штуковиной припёрся, да? — и, вежливо, Бою: — Сол, отойди, пожалуйста. Мои профессиональные обязанности — это мои обязанности. Твоя функция — бережно принимать освобождённую заложницу...
И флоллуэец так быстро метнулся к ревмагу, что успел опередить сверкающее лезвие, опускавшееся вниз с явным намерением воткнуться Номи в спину, и перехватил руку Ишши. Замерев от ужаса, девушка вжалась в ложе, а прямо над нею развернулась яростная схватка. Она мало что поняла, сквозь боль обрушившихся сверху ударов ног и лап успела только ощутить, как Ург оттеснил ревмага прочь, и когда схватка переместилась с кровати на пол каюты, позволила себе отрубиться.
В обмороке она пробыла недолго. Очнувшись, успела увидеть, как Свет Лезвия, воплотившийся в энергетический луч, которым сражался террорист, вдруг исчез из его руки и Ишшилайо отпрянул от сверкающих ланцетов Урга. На лице фашиста было написано изумлённое отчаяние... «Ага-а, расист проклятый, — злорадно подумала Номи, — бросил тебя Свет...» — и снова вырубилась.
Но опять ненадолго. Очнувшись, почувствовала руки Сола, обнимающие её, и успела услышать комментарий Десса:
— В замкнутых пространствах возрастает эффективность холодного оружия, а я сам весь из себя, между прочим, это самое оружие. Бой, позаботься о Девочке, я пройдусь по базе — вдруг тварь какая недобитая краснозвёздная прячется где...
Номи, глотая слёзы, прижималась к Солу, и с трудом верилось, что всё произошедшее — не приснившийся кошмар. Расчленённый труп Ишшилайо выглядел его порождением, но вонял омерзительно натурально. Предсказание сейлемца сбылось... «А мы все живы, — подумала Номи, — и это — главное».
Закрыла глаза и вновь позволила себе отключиться.
Потом Тити сообщила, что первой ощутила появление ревмагов Зигги... и вопль, спасший жизни Номи и Душечки, был воплем проснувшейся Зигги. Во сне она почуяла опасность и резко проснулась.
Неудивительно — беременные, они вообще такие, чувствительные, всё, что угрожает потомству, чуют похлеще самых чувствительных паранормалов. Новость, что Зигзаг на самом деле самочка м'ба и полуспячка её на самом деле была вызвана интересным положением, никого не удивила. На фоне всех приключений, казалось, уже никто ничему не удивлялся.
Детёныш родился спустя несколько часов, никто не знал, в срок ли или недоношенным, с перепугу, но выглядел он достаточно здоровеньким, с первых же минут жизни начал проявлять признаки бурной активности, как и положено м'ба.
Вопрос, от кого «залетела» Зигги, завис неотвеченным. Шутить на тему «залетела от Света» никто и не подумал, хотя, судя по всему, это могло оказаться вовсе и не шуткой...
Очнувшаяся Номи покинула свой многострадальный апартамент немедля. С ощущением, что если останется, то непременно вновь что-нибудь этакое гадкое произойдёт.
Останки Ишшилайо убрали ещё до этого, но ей казалось, что запах смерти пропитал стены и особенно ложе...
И очень болел затылок, на котором стоял сапог. Это было самое ужасное.
Номи знала, что нет-нет, да и будет вспоминать это ощущение. Даже многие годы спустя. Как и жуткий вкус ревалверного ствола во рту...
* * *
...Таким образом, полностью рассчитавшись по всем взятым (и не взятым, но присовокупившимся) на себя обязательствам, Экипаж в полном составе мог преспокойно возвращаться на свой Вольный Торговец.
Что Экипаж и проделал — в полном составе загрузившись в прибывший с орбиты ТП-модуль и вознёсшись в небо.
Домой...
Правда, степень спокойствия некоторых членов Экипажа оставляла желать лучшего. Но это уже входило в прерогативу профессиональных обязанностей целительницы Душечки.
Однако если Перебору, донельзя утомлённому контрреволюционной деятельностью, Тити ещё могла как-то помочь, то Номи — вряд ли.
Попрощавшись со Стюартами и прочими знакомыми экскалибурцами, втайне радуясь тому, что наконец-то «здыхались» (цитируя Бабушку) чересчур надоедливых клиентов, одиннадцать вольных торговцев плюс корабельные змеи Зигзаг и её дитё благополучно прибыли в отправную точку этого сумасшедшего рейса Вольного Торговца «Пожиратель Пространства» — в порт космобазы Танжер-Бета.
По случаю возвращения сообща было решено устроить вечеринку для товарок и товарищей, буде таковые сыщутся поблизости. Таковые, ясный пень, сыскались — что это за порт хотя бы без одного корыта фри-трейдеров?! Но вечеринка, как ей и положено, намечалась на вечер, а до вечера оставалось несколько часов...
Номи не сошла на «берег». Не имелось ни малейшего желания. Она маялась в своей пустынной каюте и печально вспоминала недавние (и уже такие далёкие-предалёкие...) дни и ночи, когда её апартамент в подземельях Ти Рэкса был средоточием активности, осью вращения жизней вольных торговцев и реставраторов. На недолгое время — так вообще штабом реставрации...
Да, были времена. Были и прошли. Стали светлым воспоминаньем. «Как часто мы не удовлетворены сегодняшним днём, забывая, что всё минует, и хорошее, и плохое, и в наших светлых воспоминаниях непременно превратится в „старые добрые времена... "»
Маясь, Номи посматривала на сенсорный вирт-кокон. Но не ложилась в постель и не использовала его... Нет. Не сейчас. Позже, быть может, но нескоро.
Чувство, испытываемое к Солу, окончательно оформилось.
В мятущейся душе выкристаллизовалось: он. На этот раз Девушка не упустит своего, и будь что будет. [[... let it be, let it be!]] Любовь ли это?.. Кто знает, кто знает...
Номи ещё сама не понимала, что это за чувство, она ведь, по-сути, ещё никогда не любила. Но страстно надеялась, что это — самая что ни на есть любовь. И страдала, потому что краткие часы полной духовной близости с Боем как-то незаметно рассеялись, стоило лишь враждебности окружающей среды понизиться до нормального, приемлемого уровня.
Сол относится к ней с величайшей симпатией и теплотой, но, похоже, не любит всё же... как выяснилось. Номи умиляло, что он заботится о ней, выслушивает с неподдельным интересом всё, что бы ей ни вздумалось говорить, даёт доверительные советы, отпускает комментарии, предваряющиеся оборотом «как друг подружке говоря»...
Номи чувствовала, что ради неё он искренне готов не то что временем и вниманием жертвовать — даже жизнь отдать, но всё же, всё же... гложет его что-то постоянно. И Номи с горечью думала о том, что Сол в упор не видит в ней свою пресловутую «Ягодку». Не видит, и всё тут. Зато сама она более всего на свете жаждет, чтобы он разглядел в ней ту самую, ещё одну...
«Но всё равно, кем бы я там для него ни была, отдамся только ему!» — бесповоротно решила Девушка, томясь и маясь в своей каюте.
«Вот прямо здесь, в каюте... живому... Или сдохну, или стану Женщиной. В конце концов, пора избавляться от юношеской иллюзии, что любовь должна быть взаимной. Твоя любовь — твоя драгоценность — береги её. И не претендуй на ответную, ведь любишь ты. Как там у древней поэтессы о высшем проявлении: „Тому, кого люблю, желаю быть свободным. Даже от меня“.
Я не хочу быть для Сола тюрьмой. Ни за что. Я слишком хорошо понимаю, чем для моего «клаустрофоба» станут некие взятые на себя обязательства...
Но вот чего я хочу, так это чтобы он, он и только он порвал эту дурацкую плеву и избавил меня от моей собственной фобии. Именно ему отдать «честь и достоинство», так долго сохраняемые. Принцесса — Принцу. Пускай и не моему единственному (по его ошибочному мнению), но — настоящему.
Пусть лучше это сделает настоящий друг, а не случайный член, по ошибке принятый за единственного и неповторимого принца... судя по рассказам женщин, обычно так и случается. Берёт мужик своё и просто исчезает в тумане. «У меня, по крайней мере, первым будет мужчина не случайный, — утешалась Номи. — Мужчина с большой буквы».
Так думала Номи, предвкушая, как это произойдёт. Ещё не разобравшись в собственных чувствах окончательно...
Что да, то да. Уж никак не назовёшь случайным и малозначащим всё, что произошло между ними после того, как изнывающая от желания, охотящаяся на своего первого Мужчину Девушка не выдержала и пригрозила Солнышку: «... если ты меня не возьмёшь, я начну кричать!»
Так полагала Номи, вспоминая позднее, наутро и дальше, всё, что случилось ночью после вечеринки.
Судьбоносным — да. Если оно произошло, значит, так тому и быть. Именно Бой оказался им, осечки не вышло. Он оказался даже лучшим, чем можно было ожидать. И новорождённая Женщина останется рядом со своим Солнышком. Подружкою при Друге.
Третьей.
Каждая выбирает под себя: мужчину, веру, дорогу.
И только звучала, звучала, подобно остаточному отзвуку, порождённому реверберационным эффектом, всё та же песня.
Надежда на появление в качестве рефрена жизни: новой песни — не сбылась.
«...Как-нибудь, где-нибудь, с кем-нибудь, / Разговаривая ни о чём, / На два шага левее чуть-чуть / Отойди, и чужое увидишь плечо. / Прошлой жизни вернуть ворожбу / Никогда никому не дано... / Как-нибудь, где-нибудь, с кем-нибудь, / Всем нам быть суждено, суждено...»
15: «СЛЕДУЕТ ПРОДОЛЖЕНИЕ?..»
На неизмеренных пространствах моей души снова царствовала глухая безнадёжная пустота.
Это происходило оттого, что я никогда не любил праздники, и чем грандиозней и величественней они были, тем большую беспросветную тоску наводили на меня. Когда вокруг безудержно веселились и ликовали, я ни на минуту не дозволял себе усомниться в том, что единственный лишний — я.
Праздник для меня всегда был неким приводящимся в исполнение приговором, горьким итогом, конечной точкой, часом «X», маленькой смертью, что подводила черту под завершившимся хорошим ли, плохим ли, но периодом жизни, — периодом, который уже никогда ни при каких условиях не повторится.
И не только праздник с вполне определёнными пространственно-астрономическими и временными координатами, но и победа в чём-либо или над кем-либо, как одно из воплощений торжества.
В Артурвилле, столичном всепланетном монстре-мегаполисе, были устроены массовые народные гулянья. Переходили они зачастую во всеобщее, причём абсолютно естественное братание между роальдами и человеками... Реставрация победила, и я, воплощённый в руапопоа, Ащлузга Реставрации, сыграл в этом наиважнейшую роль, в связи с чем был удостоен звания Триумфатора Золотой Мантии и награждён чуть ли не полным комплектом орденов и медалей Экскалибурского Королевства, вплоть до таких экзотических регалий, как Орден Его Личного Святейшества Папы Вселенской Церкви Человекоподобных Приматов.
Я провёл умопомрачительную ночь в спальне королевы. Привела меня туда одна из главных движущих сил широкомасштабного, кое-где отвратительного излишним кровопролитием процесса. Персона наиважнейшая после короля в иерархической табели о рангах возродившегося экскалибурского монархически верноподданного социума... Поющая Жрица с именем, которому суждено быть узнанным лишь особо посвящённым, и я его узнал.
Ойя, что значит «Светящаяся».
Той ночью был зачат будущий мессия, хотя у меня нет уверенности, что не допустил я ошибку при определении тендерного статуса своего пока ещё нерождённого дитяти, по крайней мере, и это я знал точно, родиться суждено будущему властелину и владетелю тел, душ, умов и сердец, какого бы пола дитя ни родилось.
Парадоксально, но всё вышеперечисленное вызывало во мне ощущение, что я чуть ли не самый несчастный мыслящий индивид во всех Освоенных Пределах. Причина моих страданий лежала на поверхности, и не разглядеть её мог, наверное, лишь такой пузоголовый и твердолобый типчик, как субкарго Бой.
Попросту — всё кончилось.
Хотя, по законам всеобщей, абстрактной справедливости, оканчиваться ни в коем случае не должно было! Именно в этой фатальности, предопределённости конца я видел главнейшую несправедливость, безжалостную трагичность данного мира, «худшего из миров», как сказал бы всё тот же Бой... Вполне возможно, этот степняк выглядит глупым и грубым лишь при поверхностном осмотре. Ведь до сих пор я так и не удосужился хоть раз заглянуть ему в душу, и оправданием мне не послужит даже го, что он тоже не очень-то отягощал себя желанием поглядеть в мою.
Я чётко уяснил: счастливых кондов не бывает.
Ибо счастливым может быть лишь продолжение.
...На Экскалибуре после многолетнего кровопролития воцарился долгожданный мир. Явив себя в лице нового короля, личность которого не вызывала нареканий ни у одной из сторон, в прошлом конфликтовавших.
Правителем этим оказался раскаявшийся Винсент Ронгайя Сэмпстон Стюарт, старший сын милорда Джеймса Стюарта, брата казнённого ревмагами старого, «дореволюционного» короля.
Экскалибурский полукровка-роче Винс Стюарт соединил в себе, в буквальном смысле биологически, все три этнические группы — самих роче, роальдов и человеков. К тому же он, сын августейшего регента, являлся единственным законным, по крови, наследником королевского престола...
После того как проведший почти всю свою сознательную жизнь во всяких тюрьмах и темницах, освобождённый героическими бородачами-«спецназовцами» нашего экипажа, кронпринц Джон Карл-младший Стюарт категорически отрёкся от престола. То ли пребывая в убеждении, что лично над ним всё ещё довлеет проклятье Звёздного Меча, то ли побуждаемый результатом долгих размышлений в одиночной камере, где он, по злобной воле ревмагов, находился весь период своего заключения.
Принц пришёл к выводу, что бремя власти есть некий дьявольский подарок и тот, кто его влачит, несчастней самого обездоленного, самого страждущего, самого нищего. А он и без того вдосталь настрадался, вынужденный чуть ли не всю жизнь подчиняться чужой злой воле.
И потому, дескать, извините, сказал Джонни, но я теперь свободный человек и желаю ходить и делать только то, что захочется мне, а не то, что требуют от меня окружающие — вольные либо невольные, но «вертухаи». Надсмотрщики, постоянно лишающие меня свободы...
Местная вариация церемонии коронации — Опоясание Мечом, означавшее официальное вступление на королевский престол, — была назначена на день Святого Гамлета, четвёртый день месяца Шекспира. Согласно календарю, установившемуся на планете роальдов ещё в те времена, когда их древняя самобытная культура постепенно поглощалась методически насаждаемой псевдостароанглийской культурой завоевателей-человеков.
Это происходило оттого, что я никогда не любил праздники, и чем грандиозней и величественней они были, тем большую беспросветную тоску наводили на меня. Когда вокруг безудержно веселились и ликовали, я ни на минуту не дозволял себе усомниться в том, что единственный лишний — я.
Праздник для меня всегда был неким приводящимся в исполнение приговором, горьким итогом, конечной точкой, часом «X», маленькой смертью, что подводила черту под завершившимся хорошим ли, плохим ли, но периодом жизни, — периодом, который уже никогда ни при каких условиях не повторится.
И не только праздник с вполне определёнными пространственно-астрономическими и временными координатами, но и победа в чём-либо или над кем-либо, как одно из воплощений торжества.
В Артурвилле, столичном всепланетном монстре-мегаполисе, были устроены массовые народные гулянья. Переходили они зачастую во всеобщее, причём абсолютно естественное братание между роальдами и человеками... Реставрация победила, и я, воплощённый в руапопоа, Ащлузга Реставрации, сыграл в этом наиважнейшую роль, в связи с чем был удостоен звания Триумфатора Золотой Мантии и награждён чуть ли не полным комплектом орденов и медалей Экскалибурского Королевства, вплоть до таких экзотических регалий, как Орден Его Личного Святейшества Папы Вселенской Церкви Человекоподобных Приматов.
Я провёл умопомрачительную ночь в спальне королевы. Привела меня туда одна из главных движущих сил широкомасштабного, кое-где отвратительного излишним кровопролитием процесса. Персона наиважнейшая после короля в иерархической табели о рангах возродившегося экскалибурского монархически верноподданного социума... Поющая Жрица с именем, которому суждено быть узнанным лишь особо посвящённым, и я его узнал.
Ойя, что значит «Светящаяся».
Той ночью был зачат будущий мессия, хотя у меня нет уверенности, что не допустил я ошибку при определении тендерного статуса своего пока ещё нерождённого дитяти, по крайней мере, и это я знал точно, родиться суждено будущему властелину и владетелю тел, душ, умов и сердец, какого бы пола дитя ни родилось.
Парадоксально, но всё вышеперечисленное вызывало во мне ощущение, что я чуть ли не самый несчастный мыслящий индивид во всех Освоенных Пределах. Причина моих страданий лежала на поверхности, и не разглядеть её мог, наверное, лишь такой пузоголовый и твердолобый типчик, как субкарго Бой.
Попросту — всё кончилось.
Хотя, по законам всеобщей, абстрактной справедливости, оканчиваться ни в коем случае не должно было! Именно в этой фатальности, предопределённости конца я видел главнейшую несправедливость, безжалостную трагичность данного мира, «худшего из миров», как сказал бы всё тот же Бой... Вполне возможно, этот степняк выглядит глупым и грубым лишь при поверхностном осмотре. Ведь до сих пор я так и не удосужился хоть раз заглянуть ему в душу, и оправданием мне не послужит даже го, что он тоже не очень-то отягощал себя желанием поглядеть в мою.
Я чётко уяснил: счастливых кондов не бывает.
Ибо счастливым может быть лишь продолжение.
...На Экскалибуре после многолетнего кровопролития воцарился долгожданный мир. Явив себя в лице нового короля, личность которого не вызывала нареканий ни у одной из сторон, в прошлом конфликтовавших.
Правителем этим оказался раскаявшийся Винсент Ронгайя Сэмпстон Стюарт, старший сын милорда Джеймса Стюарта, брата казнённого ревмагами старого, «дореволюционного» короля.
Экскалибурский полукровка-роче Винс Стюарт соединил в себе, в буквальном смысле биологически, все три этнические группы — самих роче, роальдов и человеков. К тому же он, сын августейшего регента, являлся единственным законным, по крови, наследником королевского престола...
После того как проведший почти всю свою сознательную жизнь во всяких тюрьмах и темницах, освобождённый героическими бородачами-«спецназовцами» нашего экипажа, кронпринц Джон Карл-младший Стюарт категорически отрёкся от престола. То ли пребывая в убеждении, что лично над ним всё ещё довлеет проклятье Звёздного Меча, то ли побуждаемый результатом долгих размышлений в одиночной камере, где он, по злобной воле ревмагов, находился весь период своего заключения.
Принц пришёл к выводу, что бремя власти есть некий дьявольский подарок и тот, кто его влачит, несчастней самого обездоленного, самого страждущего, самого нищего. А он и без того вдосталь настрадался, вынужденный чуть ли не всю жизнь подчиняться чужой злой воле.
И потому, дескать, извините, сказал Джонни, но я теперь свободный человек и желаю ходить и делать только то, что захочется мне, а не то, что требуют от меня окружающие — вольные либо невольные, но «вертухаи». Надсмотрщики, постоянно лишающие меня свободы...
Местная вариация церемонии коронации — Опоясание Мечом, означавшее официальное вступление на королевский престол, — была назначена на день Святого Гамлета, четвёртый день месяца Шекспира. Согласно календарю, установившемуся на планете роальдов ещё в те времена, когда их древняя самобытная культура постепенно поглощалась методически насаждаемой псевдостароанглийской культурой завоевателей-человеков.