Страница:
Единственный вид посредничества, отрицаемый и на дух непереносимый вольными торговцами, — это бизнес, основанный па религиозных предрассудках. Тех, что проистекают из слабости человечьих душ, порождающей страстное желание сбиться в стадо в надежде: пастух знает, он отведёт куда следует, и накормит, и напоит, всем пайку даст. Гарантированно. А отобьёшься — или с голоду подохнешь, или волки сожрут, или в болоте утонешь...
Мы — не рабы. Вселенная органом своим неумолимым, Судьбой, и без того трахала, трахает и будет трахать нас во все дырки, и пусть, пусть, пусть мы лежим под ней безо всякой надежды на оргазм, но если она думает, что дождётся от нас усердного подмахивания...
Не дождёшься!!!
Пусть помнит: каждый, каждая, каждое свободны ровнёхонько настолько, сколько свободы оне дают другим-прочим-каждым.
...Ясный пень, после такого насыщенного вечера, сидя ночью на песочке, на берегу океана дыша свежим, как ещё не пройденный путь, ветром, освещаемые местной синеватой луной, мы с Ба не можем не продолжить разговор.
Диалог, начатый ещё в «Затёртом Долларе», продолжается, и содержанием разговора являются, конечно же, всякие не менее затёртые, но нас обоих по-прежнему волнующие темы. Ни о чём ином на краю космосоподобного океана и не побазаришь.
Колышущееся зеркало воды, отображая звёздный свет, теряется во тьме и где-то там в ней смыкается с небом, усеянным звёздами. Пахнет обалденно. Смертью и жизнью одновременно. Гниением и солёной водой. Волнительная атмосферка, что и говорить, душевная. Недаром нас, гуманоидов, классифицируют в ОП как Детей Воды, пусть на кой-то ляд и повыпиравшихся из неё на сушу... И у большой воды происхождение о себе напоминает моментально: девяносто или сколько там в нас процентов «аш-два-о» чуют свою «мамочку».
Хотя, конечно, парочка мы с Бабулей та ещё. Болтологических наук доктора, философ(ки)ы, суровой реальностью недобитые. Типические Образчики, ясный пень, непрестанно рефлексирующей гуманоидной «интелебенции». Кошмар, что станется, если мы замолчим!
Светопреставление.
— ...Знание — сила. «Новое знание — суперсила, всем силам сила». И ещё одна цитата из меня: «Владеющий информацией — владеет всем». Это я к тому веду, малыш, ты следишь за ходом мысли?.. к тому, что... ведь Информация для р-разумных существ — синоним Знания. Я много думала, Бой, о природе происхождения Светов. В смысле, «камешков» как таковых. То есть неких овеществлённых, материальных объектов. И додумалась... или они сами шепнули мне в ушки?.. до того, что Светы на самом деле — это информационные пакеты, сконцентрировавшие «cogito, ergo sum»[3], осознанное Вселенной о себе самой! — Бабуля выдерживает эффектную паузу, давая мне время «переварить», и развивает гипотезу: — Будучи осознанным, знание сие ой как не понравилось универсальной Матери всего сущего!.. И я понимаю её, малыш, Вселенную нашу... ибо разум — болезнь жизни, которая, в свою очередь, не что иное, как болезнь материи. У живой, а тем паче осознающей себя живою природы возникает куча проблем, и почти все — неразрешимые. Во-первых, кому охота себя неизлечимо больным осознавать?! Во-вторых, помимо физиологии возникает-рождается психология, и теперь уж вопросики всяческие спокойно и бездумно дрыхнуть не дают. Типа: на хрена я существую, куда я иду, как я иду, зачем я иду... иду ли вообще, или мне только кажется, что? И в-третьих, необходимо отыскивать собственное положение в системе этических координат, определяться лично для себя, что есть добр-ро, а что зло? Где тьма, а где свет... Как следствие — непременно осознавать относительность всех этих категорий. То бишь, помимо телесной, зримой и материальной, невесть откуда возникает эфемернейшая из эфемернейших, но почему-то умеющая донельзя реалистично страшно мучиться, ипостась. Зовущаяся Душой... Жуть! Кошмар-р неизбывный! Сплошная головная, телесная и душевная боль. Л боль — в шею, поганой метлою вон, на фиг оно надо, чтоб болело! По универсальному принципу: чего не знаешь, то и не беспокоит, разве нет?..
Бабуля уныло взрыкивает, то есть вздыхает по-кирутиански, и продолжает грустно:
— Песок во «внутренних органах» Вселенной, постепенно цементирующийся в камни, вот он что — Разум... а колики — боль наистрашнейшая изо всех возможных, это подтвердит любое существо, имеющее почки либо аналогичные им фильтрующие органы. А ор-рганы, выполняющие подобную функцию, в той или иной модификации имеются у всех без исключения живых существ, потому что жизнь попросту невозможна без обмена веществ... Вообще, ничего нигде невозможно без обмена веществ, обмена энергий, обмена информацией! Значит, и у Вселенной обязательно имеется нечто вроде фильтра, очищающего её кровь. Кровь, питающую не только тело её, условно выражаясь, но и то, чем она осознала и прочувствовала... И когда возникает самая страшная болезнь, происходят нарушения нормального функционирования обмена. Следовательно, возникают самые страшные камни. И боль почечных колик самая страшная. Режет по-живому, — Бабуля снова взрыкивает-вздыхает, — но режет не снаружи, а изнутри, и лезвие просто так не выдернуть. Внешний ножик запросто выдернешь, даже в жизненно важный орган воткнутый. С выдёргиванием внутреннего — возникают немалые проблемы! Его так вот запросто вытащить нельзя. А болит как, болит!.. Но — в принципе-то возможно. И вот, значит... э-э, как первоисточник и породитель боли сей, осознание себя Вселенной... м-м, нейтр-рализуется каким-нибудь вселенским анальгетиком... представляешь «таблеточку»?! Лично я не в состоянии... Затем причина боли устраняется, тем или иным способом исторгается из организма. Организм, лезший на стенки от боли, ясный пень, теперь прыгает до потолка и выше от облегчения... Ну, с организмом всё понятно. А вот камешки эти исторгнутые... с самими камешками, удалёнными из внутренних органов Вселенной, далеко не всё понятно и запросто. Они-то — Информация, они-то — Знание — Сила, и не просто там какое, а концентрат Осознания, самых что ни на есть вселенских масштабов, они-то... мыслят, и благодаря... не пресловутое «значит»... а благодаря этому существуют, ясный пень! Слышишь, Бой, мыслят вначале и существуют как следствие?! Разум как нечто более матер-риальное, нежели сама матер-рия!.. И, как это неизбежно происходит с каждым мыслящим вообще... э-э, они осознают свою боль. А с ними, в частности, происходит ещё и то, что они не могут позабыть, кем были. Совестью, болью и мыслью Её... Клинком, некогда вонзавшимся не абы в кого, а во Вселенную!!! Разящим Мечом, малыш, ты понял, да-а?!!
Бабуля делает вынужденную паузу, задохнувшись дерзновенностью собственных слов, а у меня по спине ордами бегают мурашки. Возникает суеверное ощущение, что в затылок мой уткнулся чей-то пристальный взгляд, и я с неимоверным трудом сдерживаюсь, чтобы не обернуться...
— Как такое забудешь, — очень тихо продолжает Ррри, — ведь осознанная память — основное отличие Разума от просто жизни. «Мечом», Бой, который некогда Тиа Хатэ раздробила, расчленила на кусочки, удаляя из себя. Чтобы он не р-рубал, не колол, не вызывал боль... То есть — не бередил всякими вопросами о смысле существования, о цели и средствах, о добре и зле...
Потрясённый мудростью осознания Ррри, сконцентрировавшей и мои собственные догадки, я подхватываю и продолжаю на той же волне:
— И он жаждет вновь вонзиться Лесной Матери в самое уязвимое место! Снова вынудить её мыслить... Но прежде ему необходимо воссоединиться из фрагментов, собраться и опять воплотиться... она же, ясный пень, жаждет обратного... Ба, но ведь Светов не четыре, а более четырёхсот! То есть более сотни раздробленных камней!
— А кто сказал, что камни у Вселенной образовывались один раз и были удалены лишь единожды?! Различные степени осознания, насколько я понимаю, и выходили постепенно... Вселенная стареет. У молодых обычно меньше проблем с мозгами и прочими органами, молодые меньше знают, меньше думают, и организмы у них менее изношены. Вселенная стареет, малыш... Пространство и время, слагающие телесную ипостась её, — стар-реют... Даже Вечность стареет, мальчик мой... потому что и она — живая, а всё живое, сам понимаешь...
Ррри замолкает. Ссутуливается. Уши её вяло повисают, ноздри не шевелятся. Грустно ей. Мне тоже... Первой нарушает гнетущую тишину она. Упрямо продолжает:
— Я не додумалась, что будет после смерти Бесконечности и Вечности. Я не смогла вспомнить, что было до. И не об этом сейчас р-речь. Нас волнует сейчас...
— Погоди, Ба! — перебиваю. — Но ведь нечто, условно зовущееся «камушками», помимо материального и духовного воплощения, подверженного старению, наделено и...
— Я поняла, о чём ты, Бой, — кивает Ррри. — Да. Чистая энергия Разума. Которая, судя по тому, что мы о ней успели узнать, могущественнее сил, используемых Вселенной. Вселенной... э-э, стремящейся избавиться от р-разума, как от постыдной венерической болезни. — Ба замолкает, уши её начинают энергично шевелиться, ноздри жадно втягивают воздух, а плечи распрямляются. И она с яростным энтузиазмом в голосе произносит следующее: — Вот это, малыш, и вселяет в меня сумасшедший оптимизм!
— Ба-а-а... — выдыхаю восхищённо. — Ну и прехитромудрая же ты женщина, с ума сойти!!
— Прехитромудрейшая, — горделиво уточняет Ррри и ворчливо журит: — Я те сойду, я те сойду... Главного ор-ружия лишиться — не вздумай.
— Да уж постараюсь... — обещаю я. Пользуясь своим главным оружием вовсю, формулирую продолжение: — И вот наш сто одиннадцатый камешек, воплотивший высшее осознание... Но Ба, их же четыреста тридцать девять, дхорр подери!
— Ага, щазз! Вумник! Ты явно ещё не относишься к тем песчинкам, из которых в почках у Матери формируются камни... С чего ты решил, что все исторгнутые информационные пакеты были р-раздроблены исключительно на четыре кусочка? Вполне возможно, и в целом виде выходили они, и... м-м, вдрабадан разнесённые. Представляешь себе ейную ультразвуковую дробилку?! Я лично не в состоянии... расколотые на пяток или на дюжину кусков... Что-то мы пристрастились к урологической терминологии, тебе не кажется?..
— Ба, а вдруг все эти таблетки, дробилки, скальпеля, сканеры, томографы, стетоскопы, микстуры и прочие штуковины за нас возьмутся?! — со страхом спрашиваю. — Поставит Она, дхорр забодай, нам диагноз и начнёт радикальными методами врачевать, исцеляться от нас со страшной силой?! Помнится, у каких-то древнеземных авторов об чём-то подобном упоминалось, только они Тиа Хатэ прозвали Гомеостатическим Мирозданием... тех гениальных мужиков что, тоже Свет осенил?
— Тогда... храни нас Свет, если сможет, — лаконично отвечает Ба. И поспешно меняет тему, не комментируя мою гипотезу о вселенской «мутотени», якобы отброшенной в древних классиков: — Я о других инструментах подумала. Все те информационные пакеты, которые были выброшены раньше, ещё до этого четверного... м-м, сгустка, частицы которого избр-рали нас Носителями... по-видимому, именно они являются прототипами всяческих великих магических артефактов. Талисманами и амулетами, мистическими инстр-рументами, короче говоря... прообразами и прототипами всяческих кирутианских воскрешательных корней и древес превращения, земных философских камней, живых вод и так далее, сейлемских онгибераторов и лунных драконов, а также прочих явлений природы, наукой не объясняемых.
— А ты уверена, что нам достались осколки самой высшей степени осознания?
— Нет пока. Но мне почему-то этого хочется. Ты же знаешь, что я всегда жаждала пр-риключений на свою мохнатую задницу. Чем выше степень угрожающей опасности, что исходит от конкретного «камешка» Вселенной... э-э, тем кр-руче она его ненавидит.
— Ненавидит — значит, и боится?
— Соображаешь, малыш. — Ррри обнажает в ухмылке свои устрашающие клыки. — Мы ведь гордуны, нам какие-то недор-развитые осознания не надобны.
— Недоосознанные, — уточняю я.
— Именно!
— Ба... — Я не решаюсь спросить, но обязан, и потому, вздохнув, спрашиваю: — И ты, правоверная коммерциалистка, готова бросить вызов и переторговать саму Тиа Хатэ? Не кощунство ли...
— Ты что, плохо читал Книгу? — смотрит на меня Ррри жалостливо.
— В смысле?..
— Там тыщу раз повторяется, для тугодумов цитирую: «Сущее есть торг». Торг, малыш... А мы тор-рговые профессионалы. Отсюда выво...
— Понял, понял! — поспешно перебиваю. Дух перехвачен, от полнейшего офффонарения говорить нет сил, но я выдавливаю: — Обдурить Вселенную... прогнать её из-за прилавка, поставить по другую его сторону, сделать Покупательницей! Это да-а... что да, то да-а.
— Ясный пень. — Ррри лаконична, как никогда. Погодив, пока я справлюсь с нервишками, она роняет: — Только делать это вы будете без меня.
— В смысле?! — Я опять не понимаю её.
— Спекулювать с ней. Надурить её и обжулить. Ты вполне созрел для самостоятельного бизнеса. Экипаж поможет. Я отпр-равляюсь на пенсию.
— Что-о-о?!!
— Не ор-ри. Слуш сюды. Даже раньше, ещё до просветления, у тебя никогда не возникало ощущения, что ты... э-э, под колпаком и нечто тебя рассматривает и все твои движения наперёд просчитывает? Ты не ведаешь, что творишь, а на сам деле — это чьё-то влияние, чья-то воля.
— У меня-то возникало, ещё и какое сильное! Но мы же только-только договорились полагать, что Вселенная не желает быть разумной, а значит...
— Да, да, договор-рились. Но иногда это ощущение «околпаченности» очень сильно... С трудом разбираешься, сама ты на пенсию решилась уходить иль велит кто... А иногда это ощущение, при всей внешней схожести, становится иным. Будто, прорвавшись сквозь колпак, новый канал связи открывается и нечто свыше контр-рабандно качает в тебя информацию... В этой связи, малыш, я вот о чём думаю. Не может она, со всеми её пар-раллельными мирами, альтернативными бытиями и прочим фантастическим многообразием, быть одинокой. Это противоречит её собственному естеству. Пускай сама она и вмещает всё Сущее... Но ведь она это самое всё — породила. А для того, чтобы породить, надо...
— Погодь, погодь, Ба-а... — Задыхаясь от предощущения, умоляюще вцепляюсь в густой мех её средней левой лапы. — Дай переварить, не поспеваю за быстродействием твоей мудрости... Это ты намёкиваешь, что...
— Ясный пень, внучек, — ласково-преласково воркует она в ответ, — и не прикидывайся глупышом, гор-рдость и венец моей преподавательской карьеры... Прекрасно ты поспеваешь и всё отлично понимаешь без намёков. Сам домыслился, только подтверждения наставницы ждёшь. Привыкай обходиться без него. И без меня. Пор-pa уж.
Риал Ибду Гррат замолкает и задумчиво смотрит мне в глаза. Наглядеться хочет?.. Я — уж точно! Взгляды наши, слившись, превращаются в единый взор, растворяющий вектора направлений в собственной цельности...
И вдруг в нас возникает непривычное ощущение. Какое-то «третье», что ли, состояние. Словно вся эта раскованность, «распеленутость», с какой происходит наш диалог, вызвана подсознательной уверенностью, что в эти минуты нас абсолютно никто не видит, не чует, не обоняет, не осязает и не слышит. Абсолютно не воспринимает. Никто нас почему-то не «записывает» в это мгновение, застывшее на берегу Вечности...
Ни Сеть, обязанная постоянно следить за органическим здоровьем живых пойнтов и уровнем враждебности окружающей их среды, помогая им по мере запрограммированной нами же возможности. Ни какие-нибудь инициативные хитроумные пойнты, пытающиеся повысить эту самую враждебность, хакеря по наши души. Никто не отредактирует наши слова и не «обцензурит» наши действия. Мы воистину свободны, впервые с моментов рождений в этих жизнях. Вот оно как.
Никто нас не видит, и никто ничего не узнаёт о нас без нашего ведома и нашего же на то разрешения. Нас нет. Дав окружающей среде полнейшую свободу от себя, наконец-то мы сами хоть на миг почувствовали, каково быть аутентично, то есть подлинно, свободными.
Хотя, быть может, это очередная иллюзия? Ещё одна жалкая дымовая завеса, повешенная разумом, пытающимся замаскироваться, между собою и деспотичной полигамной семейкой. Материей, энергией и муженьком их, вдохновителем. «Мафией», породившей и установившей законы и традиции, по которым жить невмоготу.
...Конечно же, всё я прекрасно понимал.
Домыслился. На то мне и мощное оружие дано. Истинное оружие, обладающего коим ненавидит и страшится сама Тиа Хатэ.
И всё же, пользуясь последней возможностью, я спешил обрести подтверждение собственным мыслям и обретал его в мыслях Риал Ибду Гррат, щедро озвученных ею для меня на берегу океана.
В океане этом, как в зеркале, отражалась звездоглазая Парочка. Обсуждение внутренних взаимоотношений соединившихся половинок этого семейного союза, воистину заключённого на небесах, сделалось одной из главных тем заключительной части программного базара.
Хотя девяносто процентов информации о внешнем мире человек по-прежнему получает через зрение и лишь девять через слух, тем вечером я узнал и понял нечто настолько важное, что уже никогда не буду таким, каким был ещё утром того же дня. Новые качества, как известно, приобретаются за счёт потери старого...
А я теперь о себе кое-что наверняка знаю: постараюсь не делать ничего такого, что дало бы потомкам право плюнуть на мою могилу.
И Бабуля также практически созрела для того, чтобы возблагодарить Бога за то, что отметил нас, наградил. За то, что наделил разумных странными свойствами, не имеющими непосредственного отношения к гонке выживания. Любовной сладкой мукой, чувством братства, товарищества и вообще альтруизма. Чем царственно отличил нас от животного...
Да, так вот. Касаемо Вдохновителя Творения.
Мы с Ба говорили о том, что искусственный разум человеками так и не создан, и вполне возможно, сие не случайно. Компьютеры современные, несмотря на всё их потрясающее «разумоподобие» и практическую всесильность, всего лишь безмозглые машины... надо взглянуть правде в глаза. Мы взглянули. И усмотрели в этом факте промысел Божий. Волеизъявление Бога. Именно этим банальным термином меж собою договорились мы условно величать Некоего, э-э... Не менее условно охарактеризованного нами в качестве Мужа Вселенной. Этакого Каи Хатэ.
Сие Мужское Начало, оплодотворяющее Тиа Хатэ, — дабы могла она во всех смыслах длить Сущее! — способность мыслить, а значит, помнить, из себя не удаляет. В отличие от своей жёнушки Вселенной.
Ни в коем случае!
И вполне возможно, это с Его подачи жёнушка заболела «венерическо-урологической болезнью», симптомы которой она так яростно из себя выводит; симптомы, вызывающие возникновение конкрементов, «камушков» пресловутых.
И вполне возможно, ещё одним симптомом являемся все мы, разумные живые существа... воистину, по образу и подобию Его сотворённые.
Ибо — мыслим. Иные ипостаси сходства неважны. Вряд ли Он — дедуля с бородой и нимбом, восседающий на облаке, или шестилапый медведеобразный, восседающий на верхушке самого высокого в Лесу дерева... И вот в чём суть: допуская наше существование, тем не менее Бог мешает нам уподобиться Ему в главном — в сотворении истинного интеллекта. Он позволит нам всё, что заблагорассудится, хоть абсолютное уничтожение Сущего, но не — сотворение Разума.
Создав Разум «искусственно», мы окончательно уподобимся Ему...
Ясный пень. Боится Он конкуренции. И — ревнует.
Мужик, что тут скажешь. Самый что ни на есть.
Харизматический лидер. Мы, все человечьи самцы, — всего лишь бледные подобия Его. В точности как все самки — Её копии...
Ещё мы с Ррри говорили о том, что наилучшей оборонной тактикой по-прежнему является постоянное движение.
Остановиться — значит превратиться в мишень. Нужно довериться интуиции, инстинктам. Прежде всего — внутренней антенне, которая сама подаст сигнал тревоги. Самое главное — быть начеку и всегда иметь возможность для манёвра.
А внутренняя эта, так сказать, антенна, — наше подсознание. Если не подвергать сомнению незыблемость постулата, что бытие определяет сознание (мы и не подвергаем!), то подсознание управляет бытием. В этом наше спасение. Во как! Продолжая ассоциативный ряд: Бог-муж Вселенной — это её подсознание. Сознание-то, «камешки»-Светы, она стремится выбрасывать из себя вон... и выбрасывает. Меньше думаешь — спокойней... спишь?
И мы, разумные, существуем потому как бы в тамбуре несущегося из вечности в вечность поезда. Тамбуре с двумя дверями, снабжёнными окошками. На стыке двух вагонов-миров, сознательного и подсознательного, Реала и Виртуальности в универсальном значении этих терминов. Смотрим туда в окошко, смотрим сюда, пытаемся сравнить, изнываем от клаустрофобии и вынужденно обустраиваем свой убогий тамбурок.
От безвыходности именно его полагая Реальностью, плодом соития Виртуальности, то есть Бога, и истинного Реала, то есть Вселенной, оплодотворённой Его Способностью Творить... Но Свет, Сияющий Во Тьме, отпирает одну из дверей.
Тем самым высвобождает подсознательные, истинные, реальные желания, и мы вдруг получаем бесценный подарок...
Свободный выход.
И тогда дверь вагона-Вселенной нас перестаёт интересовать. Не может репродукция, сколь бы красочна и высококачественна они ни была, заинтересовать владельца подлинника...
— Самое грустное, — сказала вдруг Ба, — что на самом-то деле камешек сам по себе — это чушь полная. Свет сидит в тебе, во мне, во всех нас... И существа всех р-рас, условно именуемые шаманами, ведьмами, магами или волшебниками, всегда об этом знали. Или догадывались, или подозр-ревали, больше, меньше — неважно. В них Свет чуток поближе к выходу располагается — и потому они, в отличие от немагов, вполне могут осознанно управлять своими... э-э, отсветами, кое-что от Света бер-ря по собственной воле, а не дожидаясь... м-м-м, у океана погоды. Что касается нескольких сотен пресловутых «камешков», именуемых «Светами», то, — сказала Ба, — я бы употр-ребила к каждому из них вот такой термин: слесарь-инструментальщик. Следовательно, мы, избранные в Носители, — инструменты. Каковые, ясный пень, создаются, чтобы выполнить опр-ределённую работу. Думаю... м-м, конкретные Светы Высшей Степени осознания... м-м, в нашем конкретном случае правильный выбор сделали. Разумы и души вольных торговцев — подходящий материал для создания добротного инструмента.
И мы обсудили наши конкретные «конкременты». Четвёртый Свет, Клинок, судя по всему, — мера Зла, уравновешивающего меры троих прочих Светов: Добра, Совести и Справедливости. Звёздный Меч должен быть идеально отцентрован, только тогда его можно будет назвать Боевым Оружием, а не кухонным тесаком или палаческим орудием. И в отсутствии Клинка — мутотень по-прежнему будет проявляться хаотически...
Все Света такие, озадачились мы с Ба в этой связи, или наши особые? На этот вопрос ответа не было. Ррри мрачновато пошутила о том, что единственный Свет, возвещающий конец света, — это Клинок.
И мы вздохнули. Но оптимизм, который в нас вселило осознание, что всё же имеется Сила, способная одолеть Тиа Хатэ, долго сокрушаться не позволил. Даже несмотря на то, что Ба решительно заявила: «Интуиция подсказывает мне: пора уходить на пенсию!»
Ну что ж, по её собственным словам: каждый, каждая, каждое выбирает под себя. Женщину, мужчину, религию, дорогу.
— Главное, — сказала ещё мне Ррри на прощание, — никогда но позволяй использовать себя. Даже тем, кого ты любишь. Тем же, кого полюбишь ты сам, пожелай быть свободными — даже от тебя.
И едва ли не самыми последними словами, услышанными мною от Ба, словами, значение которых я понял лишь теперь, когда она исчезла, были: «Выбирать — значит отказываться».
Она сделала свой выбор. Как бы тяжко ей пи было отказываться от Вольного Торговца и его Экипажа.
И от меня...
Она любит — и поэтому освободила меня от себя. Скрупулёзно соблюдя все пункты нашего с нею негласного договора купли-продажи.
Спустя некоторое время после её исчезновения мы с Номи увидели Ррри во сне, который как бы и не сон, да? Причём, не одну увидели. И обрадовались этому, как полоумные! Позднее, когда мне случилось «подцепить» полный Свет, уходя из национального банка Бирингуччи уже освещённым, я невольно подумал: «Интересно, это величайшая мастерица торговых сделок замолвила словечко? Похлопотала о приобретеньице, выгоднейшем для любимого подмастерья?..»
А тогда, стоя на берегу океана, на краю неба, отражённого в непосредственно породившей нас воде, — мы, дети Бога и Вселенной, смотрели Им в глаза. И Ррри, прижимая меня к своему горячему боку, прошептала: «На небе ровно столько звёзд, сколько наших глаз...»
В эту же ночь у риангбоков начался сезон новорождения, и мириады призрачно мерцающих рыбок превратили всю прибрежную акваторию в сплошной роддом. Мы стояли и смотрели, как рождается жизнь, которую нам вскоре предстояло поднять в космос и перевезти туда, где её превратят в смерть. Чтобы в результате обмена веществ, постмодернистского круговорота, превращения позабытого старого в новое, мнимо кажущееся оригинальным, — вновь родилась жизнь...
И на звёздном берегу этом нас переполнило щемящее чувство. Я нарёк этот суеверный трепет словосочетанием «самоощущение пылинки во Вселенной». Лишь отвага вечных бродяг способна побороть его.
Мы — не рабы. Вселенная органом своим неумолимым, Судьбой, и без того трахала, трахает и будет трахать нас во все дырки, и пусть, пусть, пусть мы лежим под ней безо всякой надежды на оргазм, но если она думает, что дождётся от нас усердного подмахивания...
Не дождёшься!!!
Пусть помнит: каждый, каждая, каждое свободны ровнёхонько настолько, сколько свободы оне дают другим-прочим-каждым.
* * *
...Ясный пень, после такого насыщенного вечера, сидя ночью на песочке, на берегу океана дыша свежим, как ещё не пройденный путь, ветром, освещаемые местной синеватой луной, мы с Ба не можем не продолжить разговор.
Диалог, начатый ещё в «Затёртом Долларе», продолжается, и содержанием разговора являются, конечно же, всякие не менее затёртые, но нас обоих по-прежнему волнующие темы. Ни о чём ином на краю космосоподобного океана и не побазаришь.
Колышущееся зеркало воды, отображая звёздный свет, теряется во тьме и где-то там в ней смыкается с небом, усеянным звёздами. Пахнет обалденно. Смертью и жизнью одновременно. Гниением и солёной водой. Волнительная атмосферка, что и говорить, душевная. Недаром нас, гуманоидов, классифицируют в ОП как Детей Воды, пусть на кой-то ляд и повыпиравшихся из неё на сушу... И у большой воды происхождение о себе напоминает моментально: девяносто или сколько там в нас процентов «аш-два-о» чуют свою «мамочку».
Хотя, конечно, парочка мы с Бабулей та ещё. Болтологических наук доктора, философ(ки)ы, суровой реальностью недобитые. Типические Образчики, ясный пень, непрестанно рефлексирующей гуманоидной «интелебенции». Кошмар, что станется, если мы замолчим!
Светопреставление.
— ...Знание — сила. «Новое знание — суперсила, всем силам сила». И ещё одна цитата из меня: «Владеющий информацией — владеет всем». Это я к тому веду, малыш, ты следишь за ходом мысли?.. к тому, что... ведь Информация для р-разумных существ — синоним Знания. Я много думала, Бой, о природе происхождения Светов. В смысле, «камешков» как таковых. То есть неких овеществлённых, материальных объектов. И додумалась... или они сами шепнули мне в ушки?.. до того, что Светы на самом деле — это информационные пакеты, сконцентрировавшие «cogito, ergo sum»[3], осознанное Вселенной о себе самой! — Бабуля выдерживает эффектную паузу, давая мне время «переварить», и развивает гипотезу: — Будучи осознанным, знание сие ой как не понравилось универсальной Матери всего сущего!.. И я понимаю её, малыш, Вселенную нашу... ибо разум — болезнь жизни, которая, в свою очередь, не что иное, как болезнь материи. У живой, а тем паче осознающей себя живою природы возникает куча проблем, и почти все — неразрешимые. Во-первых, кому охота себя неизлечимо больным осознавать?! Во-вторых, помимо физиологии возникает-рождается психология, и теперь уж вопросики всяческие спокойно и бездумно дрыхнуть не дают. Типа: на хрена я существую, куда я иду, как я иду, зачем я иду... иду ли вообще, или мне только кажется, что? И в-третьих, необходимо отыскивать собственное положение в системе этических координат, определяться лично для себя, что есть добр-ро, а что зло? Где тьма, а где свет... Как следствие — непременно осознавать относительность всех этих категорий. То бишь, помимо телесной, зримой и материальной, невесть откуда возникает эфемернейшая из эфемернейших, но почему-то умеющая донельзя реалистично страшно мучиться, ипостась. Зовущаяся Душой... Жуть! Кошмар-р неизбывный! Сплошная головная, телесная и душевная боль. Л боль — в шею, поганой метлою вон, на фиг оно надо, чтоб болело! По универсальному принципу: чего не знаешь, то и не беспокоит, разве нет?..
Бабуля уныло взрыкивает, то есть вздыхает по-кирутиански, и продолжает грустно:
— Песок во «внутренних органах» Вселенной, постепенно цементирующийся в камни, вот он что — Разум... а колики — боль наистрашнейшая изо всех возможных, это подтвердит любое существо, имеющее почки либо аналогичные им фильтрующие органы. А ор-рганы, выполняющие подобную функцию, в той или иной модификации имеются у всех без исключения живых существ, потому что жизнь попросту невозможна без обмена веществ... Вообще, ничего нигде невозможно без обмена веществ, обмена энергий, обмена информацией! Значит, и у Вселенной обязательно имеется нечто вроде фильтра, очищающего её кровь. Кровь, питающую не только тело её, условно выражаясь, но и то, чем она осознала и прочувствовала... И когда возникает самая страшная болезнь, происходят нарушения нормального функционирования обмена. Следовательно, возникают самые страшные камни. И боль почечных колик самая страшная. Режет по-живому, — Бабуля снова взрыкивает-вздыхает, — но режет не снаружи, а изнутри, и лезвие просто так не выдернуть. Внешний ножик запросто выдернешь, даже в жизненно важный орган воткнутый. С выдёргиванием внутреннего — возникают немалые проблемы! Его так вот запросто вытащить нельзя. А болит как, болит!.. Но — в принципе-то возможно. И вот, значит... э-э, как первоисточник и породитель боли сей, осознание себя Вселенной... м-м, нейтр-рализуется каким-нибудь вселенским анальгетиком... представляешь «таблеточку»?! Лично я не в состоянии... Затем причина боли устраняется, тем или иным способом исторгается из организма. Организм, лезший на стенки от боли, ясный пень, теперь прыгает до потолка и выше от облегчения... Ну, с организмом всё понятно. А вот камешки эти исторгнутые... с самими камешками, удалёнными из внутренних органов Вселенной, далеко не всё понятно и запросто. Они-то — Информация, они-то — Знание — Сила, и не просто там какое, а концентрат Осознания, самых что ни на есть вселенских масштабов, они-то... мыслят, и благодаря... не пресловутое «значит»... а благодаря этому существуют, ясный пень! Слышишь, Бой, мыслят вначале и существуют как следствие?! Разум как нечто более матер-риальное, нежели сама матер-рия!.. И, как это неизбежно происходит с каждым мыслящим вообще... э-э, они осознают свою боль. А с ними, в частности, происходит ещё и то, что они не могут позабыть, кем были. Совестью, болью и мыслью Её... Клинком, некогда вонзавшимся не абы в кого, а во Вселенную!!! Разящим Мечом, малыш, ты понял, да-а?!!
Бабуля делает вынужденную паузу, задохнувшись дерзновенностью собственных слов, а у меня по спине ордами бегают мурашки. Возникает суеверное ощущение, что в затылок мой уткнулся чей-то пристальный взгляд, и я с неимоверным трудом сдерживаюсь, чтобы не обернуться...
— Как такое забудешь, — очень тихо продолжает Ррри, — ведь осознанная память — основное отличие Разума от просто жизни. «Мечом», Бой, который некогда Тиа Хатэ раздробила, расчленила на кусочки, удаляя из себя. Чтобы он не р-рубал, не колол, не вызывал боль... То есть — не бередил всякими вопросами о смысле существования, о цели и средствах, о добре и зле...
Потрясённый мудростью осознания Ррри, сконцентрировавшей и мои собственные догадки, я подхватываю и продолжаю на той же волне:
— И он жаждет вновь вонзиться Лесной Матери в самое уязвимое место! Снова вынудить её мыслить... Но прежде ему необходимо воссоединиться из фрагментов, собраться и опять воплотиться... она же, ясный пень, жаждет обратного... Ба, но ведь Светов не четыре, а более четырёхсот! То есть более сотни раздробленных камней!
— А кто сказал, что камни у Вселенной образовывались один раз и были удалены лишь единожды?! Различные степени осознания, насколько я понимаю, и выходили постепенно... Вселенная стареет. У молодых обычно меньше проблем с мозгами и прочими органами, молодые меньше знают, меньше думают, и организмы у них менее изношены. Вселенная стареет, малыш... Пространство и время, слагающие телесную ипостась её, — стар-реют... Даже Вечность стареет, мальчик мой... потому что и она — живая, а всё живое, сам понимаешь...
Ррри замолкает. Ссутуливается. Уши её вяло повисают, ноздри не шевелятся. Грустно ей. Мне тоже... Первой нарушает гнетущую тишину она. Упрямо продолжает:
— Я не додумалась, что будет после смерти Бесконечности и Вечности. Я не смогла вспомнить, что было до. И не об этом сейчас р-речь. Нас волнует сейчас...
— Погоди, Ба! — перебиваю. — Но ведь нечто, условно зовущееся «камушками», помимо материального и духовного воплощения, подверженного старению, наделено и...
— Я поняла, о чём ты, Бой, — кивает Ррри. — Да. Чистая энергия Разума. Которая, судя по тому, что мы о ней успели узнать, могущественнее сил, используемых Вселенной. Вселенной... э-э, стремящейся избавиться от р-разума, как от постыдной венерической болезни. — Ба замолкает, уши её начинают энергично шевелиться, ноздри жадно втягивают воздух, а плечи распрямляются. И она с яростным энтузиазмом в голосе произносит следующее: — Вот это, малыш, и вселяет в меня сумасшедший оптимизм!
— Ба-а-а... — выдыхаю восхищённо. — Ну и прехитромудрая же ты женщина, с ума сойти!!
— Прехитромудрейшая, — горделиво уточняет Ррри и ворчливо журит: — Я те сойду, я те сойду... Главного ор-ружия лишиться — не вздумай.
— Да уж постараюсь... — обещаю я. Пользуясь своим главным оружием вовсю, формулирую продолжение: — И вот наш сто одиннадцатый камешек, воплотивший высшее осознание... Но Ба, их же четыреста тридцать девять, дхорр подери!
— Ага, щазз! Вумник! Ты явно ещё не относишься к тем песчинкам, из которых в почках у Матери формируются камни... С чего ты решил, что все исторгнутые информационные пакеты были р-раздроблены исключительно на четыре кусочка? Вполне возможно, и в целом виде выходили они, и... м-м, вдрабадан разнесённые. Представляешь себе ейную ультразвуковую дробилку?! Я лично не в состоянии... расколотые на пяток или на дюжину кусков... Что-то мы пристрастились к урологической терминологии, тебе не кажется?..
— Ба, а вдруг все эти таблетки, дробилки, скальпеля, сканеры, томографы, стетоскопы, микстуры и прочие штуковины за нас возьмутся?! — со страхом спрашиваю. — Поставит Она, дхорр забодай, нам диагноз и начнёт радикальными методами врачевать, исцеляться от нас со страшной силой?! Помнится, у каких-то древнеземных авторов об чём-то подобном упоминалось, только они Тиа Хатэ прозвали Гомеостатическим Мирозданием... тех гениальных мужиков что, тоже Свет осенил?
— Тогда... храни нас Свет, если сможет, — лаконично отвечает Ба. И поспешно меняет тему, не комментируя мою гипотезу о вселенской «мутотени», якобы отброшенной в древних классиков: — Я о других инструментах подумала. Все те информационные пакеты, которые были выброшены раньше, ещё до этого четверного... м-м, сгустка, частицы которого избр-рали нас Носителями... по-видимому, именно они являются прототипами всяческих великих магических артефактов. Талисманами и амулетами, мистическими инстр-рументами, короче говоря... прообразами и прототипами всяческих кирутианских воскрешательных корней и древес превращения, земных философских камней, живых вод и так далее, сейлемских онгибераторов и лунных драконов, а также прочих явлений природы, наукой не объясняемых.
— А ты уверена, что нам достались осколки самой высшей степени осознания?
— Нет пока. Но мне почему-то этого хочется. Ты же знаешь, что я всегда жаждала пр-риключений на свою мохнатую задницу. Чем выше степень угрожающей опасности, что исходит от конкретного «камешка» Вселенной... э-э, тем кр-руче она его ненавидит.
— Ненавидит — значит, и боится?
— Соображаешь, малыш. — Ррри обнажает в ухмылке свои устрашающие клыки. — Мы ведь гордуны, нам какие-то недор-развитые осознания не надобны.
— Недоосознанные, — уточняю я.
— Именно!
— Ба... — Я не решаюсь спросить, но обязан, и потому, вздохнув, спрашиваю: — И ты, правоверная коммерциалистка, готова бросить вызов и переторговать саму Тиа Хатэ? Не кощунство ли...
— Ты что, плохо читал Книгу? — смотрит на меня Ррри жалостливо.
— В смысле?..
— Там тыщу раз повторяется, для тугодумов цитирую: «Сущее есть торг». Торг, малыш... А мы тор-рговые профессионалы. Отсюда выво...
— Понял, понял! — поспешно перебиваю. Дух перехвачен, от полнейшего офффонарения говорить нет сил, но я выдавливаю: — Обдурить Вселенную... прогнать её из-за прилавка, поставить по другую его сторону, сделать Покупательницей! Это да-а... что да, то да-а.
— Ясный пень. — Ррри лаконична, как никогда. Погодив, пока я справлюсь с нервишками, она роняет: — Только делать это вы будете без меня.
— В смысле?! — Я опять не понимаю её.
— Спекулювать с ней. Надурить её и обжулить. Ты вполне созрел для самостоятельного бизнеса. Экипаж поможет. Я отпр-равляюсь на пенсию.
— Что-о-о?!!
— Не ор-ри. Слуш сюды. Даже раньше, ещё до просветления, у тебя никогда не возникало ощущения, что ты... э-э, под колпаком и нечто тебя рассматривает и все твои движения наперёд просчитывает? Ты не ведаешь, что творишь, а на сам деле — это чьё-то влияние, чья-то воля.
— У меня-то возникало, ещё и какое сильное! Но мы же только-только договорились полагать, что Вселенная не желает быть разумной, а значит...
— Да, да, договор-рились. Но иногда это ощущение «околпаченности» очень сильно... С трудом разбираешься, сама ты на пенсию решилась уходить иль велит кто... А иногда это ощущение, при всей внешней схожести, становится иным. Будто, прорвавшись сквозь колпак, новый канал связи открывается и нечто свыше контр-рабандно качает в тебя информацию... В этой связи, малыш, я вот о чём думаю. Не может она, со всеми её пар-раллельными мирами, альтернативными бытиями и прочим фантастическим многообразием, быть одинокой. Это противоречит её собственному естеству. Пускай сама она и вмещает всё Сущее... Но ведь она это самое всё — породила. А для того, чтобы породить, надо...
— Погодь, погодь, Ба-а... — Задыхаясь от предощущения, умоляюще вцепляюсь в густой мех её средней левой лапы. — Дай переварить, не поспеваю за быстродействием твоей мудрости... Это ты намёкиваешь, что...
— Ясный пень, внучек, — ласково-преласково воркует она в ответ, — и не прикидывайся глупышом, гор-рдость и венец моей преподавательской карьеры... Прекрасно ты поспеваешь и всё отлично понимаешь без намёков. Сам домыслился, только подтверждения наставницы ждёшь. Привыкай обходиться без него. И без меня. Пор-pa уж.
Риал Ибду Гррат замолкает и задумчиво смотрит мне в глаза. Наглядеться хочет?.. Я — уж точно! Взгляды наши, слившись, превращаются в единый взор, растворяющий вектора направлений в собственной цельности...
И вдруг в нас возникает непривычное ощущение. Какое-то «третье», что ли, состояние. Словно вся эта раскованность, «распеленутость», с какой происходит наш диалог, вызвана подсознательной уверенностью, что в эти минуты нас абсолютно никто не видит, не чует, не обоняет, не осязает и не слышит. Абсолютно не воспринимает. Никто нас почему-то не «записывает» в это мгновение, застывшее на берегу Вечности...
Ни Сеть, обязанная постоянно следить за органическим здоровьем живых пойнтов и уровнем враждебности окружающей их среды, помогая им по мере запрограммированной нами же возможности. Ни какие-нибудь инициативные хитроумные пойнты, пытающиеся повысить эту самую враждебность, хакеря по наши души. Никто не отредактирует наши слова и не «обцензурит» наши действия. Мы воистину свободны, впервые с моментов рождений в этих жизнях. Вот оно как.
Никто нас не видит, и никто ничего не узнаёт о нас без нашего ведома и нашего же на то разрешения. Нас нет. Дав окружающей среде полнейшую свободу от себя, наконец-то мы сами хоть на миг почувствовали, каково быть аутентично, то есть подлинно, свободными.
Хотя, быть может, это очередная иллюзия? Ещё одна жалкая дымовая завеса, повешенная разумом, пытающимся замаскироваться, между собою и деспотичной полигамной семейкой. Материей, энергией и муженьком их, вдохновителем. «Мафией», породившей и установившей законы и традиции, по которым жить невмоготу.
* * *
...Конечно же, всё я прекрасно понимал.
Домыслился. На то мне и мощное оружие дано. Истинное оружие, обладающего коим ненавидит и страшится сама Тиа Хатэ.
И всё же, пользуясь последней возможностью, я спешил обрести подтверждение собственным мыслям и обретал его в мыслях Риал Ибду Гррат, щедро озвученных ею для меня на берегу океана.
В океане этом, как в зеркале, отражалась звездоглазая Парочка. Обсуждение внутренних взаимоотношений соединившихся половинок этого семейного союза, воистину заключённого на небесах, сделалось одной из главных тем заключительной части программного базара.
Хотя девяносто процентов информации о внешнем мире человек по-прежнему получает через зрение и лишь девять через слух, тем вечером я узнал и понял нечто настолько важное, что уже никогда не буду таким, каким был ещё утром того же дня. Новые качества, как известно, приобретаются за счёт потери старого...
А я теперь о себе кое-что наверняка знаю: постараюсь не делать ничего такого, что дало бы потомкам право плюнуть на мою могилу.
И Бабуля также практически созрела для того, чтобы возблагодарить Бога за то, что отметил нас, наградил. За то, что наделил разумных странными свойствами, не имеющими непосредственного отношения к гонке выживания. Любовной сладкой мукой, чувством братства, товарищества и вообще альтруизма. Чем царственно отличил нас от животного...
Да, так вот. Касаемо Вдохновителя Творения.
Мы с Ба говорили о том, что искусственный разум человеками так и не создан, и вполне возможно, сие не случайно. Компьютеры современные, несмотря на всё их потрясающее «разумоподобие» и практическую всесильность, всего лишь безмозглые машины... надо взглянуть правде в глаза. Мы взглянули. И усмотрели в этом факте промысел Божий. Волеизъявление Бога. Именно этим банальным термином меж собою договорились мы условно величать Некоего, э-э... Не менее условно охарактеризованного нами в качестве Мужа Вселенной. Этакого Каи Хатэ.
Сие Мужское Начало, оплодотворяющее Тиа Хатэ, — дабы могла она во всех смыслах длить Сущее! — способность мыслить, а значит, помнить, из себя не удаляет. В отличие от своей жёнушки Вселенной.
Ни в коем случае!
И вполне возможно, это с Его подачи жёнушка заболела «венерическо-урологической болезнью», симптомы которой она так яростно из себя выводит; симптомы, вызывающие возникновение конкрементов, «камушков» пресловутых.
И вполне возможно, ещё одним симптомом являемся все мы, разумные живые существа... воистину, по образу и подобию Его сотворённые.
Ибо — мыслим. Иные ипостаси сходства неважны. Вряд ли Он — дедуля с бородой и нимбом, восседающий на облаке, или шестилапый медведеобразный, восседающий на верхушке самого высокого в Лесу дерева... И вот в чём суть: допуская наше существование, тем не менее Бог мешает нам уподобиться Ему в главном — в сотворении истинного интеллекта. Он позволит нам всё, что заблагорассудится, хоть абсолютное уничтожение Сущего, но не — сотворение Разума.
Создав Разум «искусственно», мы окончательно уподобимся Ему...
Ясный пень. Боится Он конкуренции. И — ревнует.
Мужик, что тут скажешь. Самый что ни на есть.
Харизматический лидер. Мы, все человечьи самцы, — всего лишь бледные подобия Его. В точности как все самки — Её копии...
Ещё мы с Ррри говорили о том, что наилучшей оборонной тактикой по-прежнему является постоянное движение.
Остановиться — значит превратиться в мишень. Нужно довериться интуиции, инстинктам. Прежде всего — внутренней антенне, которая сама подаст сигнал тревоги. Самое главное — быть начеку и всегда иметь возможность для манёвра.
А внутренняя эта, так сказать, антенна, — наше подсознание. Если не подвергать сомнению незыблемость постулата, что бытие определяет сознание (мы и не подвергаем!), то подсознание управляет бытием. В этом наше спасение. Во как! Продолжая ассоциативный ряд: Бог-муж Вселенной — это её подсознание. Сознание-то, «камешки»-Светы, она стремится выбрасывать из себя вон... и выбрасывает. Меньше думаешь — спокойней... спишь?
И мы, разумные, существуем потому как бы в тамбуре несущегося из вечности в вечность поезда. Тамбуре с двумя дверями, снабжёнными окошками. На стыке двух вагонов-миров, сознательного и подсознательного, Реала и Виртуальности в универсальном значении этих терминов. Смотрим туда в окошко, смотрим сюда, пытаемся сравнить, изнываем от клаустрофобии и вынужденно обустраиваем свой убогий тамбурок.
От безвыходности именно его полагая Реальностью, плодом соития Виртуальности, то есть Бога, и истинного Реала, то есть Вселенной, оплодотворённой Его Способностью Творить... Но Свет, Сияющий Во Тьме, отпирает одну из дверей.
Тем самым высвобождает подсознательные, истинные, реальные желания, и мы вдруг получаем бесценный подарок...
Свободный выход.
И тогда дверь вагона-Вселенной нас перестаёт интересовать. Не может репродукция, сколь бы красочна и высококачественна они ни была, заинтересовать владельца подлинника...
— Самое грустное, — сказала вдруг Ба, — что на самом-то деле камешек сам по себе — это чушь полная. Свет сидит в тебе, во мне, во всех нас... И существа всех р-рас, условно именуемые шаманами, ведьмами, магами или волшебниками, всегда об этом знали. Или догадывались, или подозр-ревали, больше, меньше — неважно. В них Свет чуток поближе к выходу располагается — и потому они, в отличие от немагов, вполне могут осознанно управлять своими... э-э, отсветами, кое-что от Света бер-ря по собственной воле, а не дожидаясь... м-м-м, у океана погоды. Что касается нескольких сотен пресловутых «камешков», именуемых «Светами», то, — сказала Ба, — я бы употр-ребила к каждому из них вот такой термин: слесарь-инструментальщик. Следовательно, мы, избранные в Носители, — инструменты. Каковые, ясный пень, создаются, чтобы выполнить опр-ределённую работу. Думаю... м-м, конкретные Светы Высшей Степени осознания... м-м, в нашем конкретном случае правильный выбор сделали. Разумы и души вольных торговцев — подходящий материал для создания добротного инструмента.
И мы обсудили наши конкретные «конкременты». Четвёртый Свет, Клинок, судя по всему, — мера Зла, уравновешивающего меры троих прочих Светов: Добра, Совести и Справедливости. Звёздный Меч должен быть идеально отцентрован, только тогда его можно будет назвать Боевым Оружием, а не кухонным тесаком или палаческим орудием. И в отсутствии Клинка — мутотень по-прежнему будет проявляться хаотически...
Все Света такие, озадачились мы с Ба в этой связи, или наши особые? На этот вопрос ответа не было. Ррри мрачновато пошутила о том, что единственный Свет, возвещающий конец света, — это Клинок.
И мы вздохнули. Но оптимизм, который в нас вселило осознание, что всё же имеется Сила, способная одолеть Тиа Хатэ, долго сокрушаться не позволил. Даже несмотря на то, что Ба решительно заявила: «Интуиция подсказывает мне: пора уходить на пенсию!»
Ну что ж, по её собственным словам: каждый, каждая, каждое выбирает под себя. Женщину, мужчину, религию, дорогу.
— Главное, — сказала ещё мне Ррри на прощание, — никогда но позволяй использовать себя. Даже тем, кого ты любишь. Тем же, кого полюбишь ты сам, пожелай быть свободными — даже от тебя.
И едва ли не самыми последними словами, услышанными мною от Ба, словами, значение которых я понял лишь теперь, когда она исчезла, были: «Выбирать — значит отказываться».
Она сделала свой выбор. Как бы тяжко ей пи было отказываться от Вольного Торговца и его Экипажа.
И от меня...
Она любит — и поэтому освободила меня от себя. Скрупулёзно соблюдя все пункты нашего с нею негласного договора купли-продажи.
Спустя некоторое время после её исчезновения мы с Номи увидели Ррри во сне, который как бы и не сон, да? Причём, не одну увидели. И обрадовались этому, как полоумные! Позднее, когда мне случилось «подцепить» полный Свет, уходя из национального банка Бирингуччи уже освещённым, я невольно подумал: «Интересно, это величайшая мастерица торговых сделок замолвила словечко? Похлопотала о приобретеньице, выгоднейшем для любимого подмастерья?..»
А тогда, стоя на берегу океана, на краю неба, отражённого в непосредственно породившей нас воде, — мы, дети Бога и Вселенной, смотрели Им в глаза. И Ррри, прижимая меня к своему горячему боку, прошептала: «На небе ровно столько звёзд, сколько наших глаз...»
В эту же ночь у риангбоков начался сезон новорождения, и мириады призрачно мерцающих рыбок превратили всю прибрежную акваторию в сплошной роддом. Мы стояли и смотрели, как рождается жизнь, которую нам вскоре предстояло поднять в космос и перевезти туда, где её превратят в смерть. Чтобы в результате обмена веществ, постмодернистского круговорота, превращения позабытого старого в новое, мнимо кажущееся оригинальным, — вновь родилась жизнь...
И на звёздном берегу этом нас переполнило щемящее чувство. Я нарёк этот суеверный трепет словосочетанием «самоощущение пылинки во Вселенной». Лишь отвага вечных бродяг способна побороть его.