Страница:
Да, победу над Солом она одержала. Но в то мгновение отнюдь ещё не была уверена, что одержала победу над своими собственными комплексами...
То-то и оно.
И потому первый акт превратился в сраженье. Яростную битву с самой собою.
Хотя поняла она это уже потом, когда вспоминала. Эту битву и этот триумф, одержанный ею. И на всю жизнь останется благодарна Солу за то, как гениально он сыграл отведённую ему роль.
А началось действие, между прочим, с символического кровопролития. Бой ухитрился порезать средний палец. Каким образом это ему удалось, ни она, ни он так и не поняли, но когда Солнышко говорил и гладил её по щеке, то остался кровавый след. Её любимый недоумённо посмотрел на свою ладонь и только тогда обнаружил ранку. Номи мгновенно сориентировалась, улыбнулась и сказала:
— Пролить кровь в девичьей опочивальне — это добрый знак!
— Ну-ну... — улыбнулся и Сол. — Однако ты решительно настроилась, Но-оми, я погляжу...
— Вот и гляди-и... — внезапно севшим голосом исторгла она. Взяла его ладонь и слизывала кровь, пока та не прекратила сочиться. Тогда вновь исторгла: — Я сейча-ас... — И убежала в ванну.
Она знала, чем его зацепить, потому быстро переменила одежду и натянула на бедро эластичное кольцо. Она прекрасно помнила, какими глазами смотрел как-то Сол на этот намёк на присутствие чулка... Мужчины любят глазами.
Вернулась.
Вначале они просто смотрели друг на дружку. «Глазной» секс, можно сказать. Сол упивался ею, она это прекрасно сознавала, и от этого осознания начало истомно тянуть внизу живота...
Потом она впервые в жизни раздевала реального мужчину. И испытывала новые ощущения, и от этих ощущений кружилась голова, и хотелось плакать и смеяться одновременно... Визуальный секс продолжался. Она рассматривала своего мужчину, она изучала мужское тело, будто впервые в жизни увидела голого «человека мужского пола», и восторг, испытываемый ею, не сравним был ни с чем, испытанным доселе...
А потом она устроила для него этакий пылкий стриптиз. Девушка танцевала для него, раздеваясь, и жадный взгляд Сола был как прикосновенье руки... Ей так хотелось, и он безо всяких слов понимал, чего ей хочется, и восторг, испытываемый им, сливался с её восторгом и почти осязаемыми волнами переливался в фантастическом будуаре, каждая деталь интерьера которого сочилась вожделением...
И она смеялась от счастливого предвкушенья, и смех её, как потом признавался Сол, производил на него возбуждающее действие не слабее жаждущих прикосновений... «А взгляд твой, Но-оми, влажный и зовущий, просто свёл меня с ума... Ты безмолвно, но неистово кричала: я твоя, я твоя, возьми же меня!!!»
Это уже был акустический секс.
Потом они начали осязать тела друг дружки. Это уже был петтинг, начальная игра. Очень нежными, почти невесомыми прикосновениями Сол касался её тела, и каждое прикосновение заставляло её дрожать... он покрывал её тело поцелуями, от кончиков пальцев ног до сосков и ушей, и внизу живота её зрело извержение вулкана... и она, вначале робко, но постепенно смелея, трогала его грудь, ягодицы, губы, живот... Она исследовала живого мужчину, и сравнивала свои ощущения с виртуальными прикосновениями, и пришла к выводу, что живой — живее... оригинал, ясный пень.
Любая подделка, даже самая искусная, всего лишь копия. Наверное, потому что в живом мужчине содержится то, что отсутствует у запрограммированных киберов, — душа... а значит, свобода выбора?..
И когда она впервые притронулась к настоящему, живому мужскому естеству, то едва не потеряла сознание от пронзившего её острого наслаждения. И сделала то, о чём мечтала одинокими ночами, грезила в девичьих снах... Поцеловала его... и лизнула... и почувствовала вкус... и вкус ей неимоверно понравился... И так жадно приникла она, что мужчина изумлённо вскрикнул...
Это уже был оральный, конечно же, секс.
Но вкус живого семени ей довелось познать лишь в третьем акте — пальцы Сола проникли между её бёдер, скользнули к лобку, и ей пришлось оторваться, чтобы до мельчайших подробностей сохранить ощущение этого первого прикосновения мужской руки.
А то, что последовало за этим, просто поразило её, хотя истинную ценность совершённого Боем поступка она постигла гораздо позже. После его объяснения, в антракте после второго акта... Её первый мужчина попросил развязать узел, которым была завязана его полукосица. Особый узел, у каждого рода стэпняков свой собственный...
Развязывать этот узел женскими руками мужчины Стэпа позволяют лишь жёнам и невестам. Это настолько интимное действо, что ему даже аналогов невозможно подобрать... Знак высочайшего доверия... До Номи ни единая женщина не развязывала оселедец Сола. Ни та, Первая, ни та с-с-с, Пума, из-за которой Сол Убойко покинул родную планету... ох, спасибочки ж ей величайшее, что отказала ему!..
И длинные, до середины спины, волосы стэпняка рассыпались по животу Номи, когда его губы впервые поцеловали пышущие предвкушением влажные складочки... Это уже был не просто оральный секс и не вагинальный секс, это уже был не экстаз. Это было преддверие оргазма, ясный пень.
Они исследовали друг дружку. Разогревали... и до того разогрелись, что собственно Акт, порвавший наконец-то плеву, взорвавший барьер, решительно сметая страхи и опасения, произошёл так быстро и неистово, что остался в памяти Номи главным образом вспышкой острейшей боли, которая невероятным образом волшебно превратилась в острейшее наслаждение. Битвы без боли не бывает...
Впервые в жизни Номи кричала от наслаждения, а не от унижения, впервые в жизни она жаждала боли, а не страшилась её, она сражалась с самой собой и побеждала, и с каждым движением мужского естества в себе, с каждым «тик-таком» фрикций она всё больше и больше освобождалась от всего, что мучило и терзало её. И в момент, когда Девушка-победительница испытала первый в своей жизни настоящий оргазм, сквозь пелену распущенных волос мужчины, укрывших её лицо, она увидела на сером потолке радугу... И тут же закрыла глаза, потому что испытывать оргазм с открытыми глазами, как выяснилось, просто невозможно! И навсегда запечатлела в памяти мир, окрасившийся в это триумфальное мгновение в радужные тона.
Это уже был не просто секс. Это уже была...
Любовь.
Это был долгожданнейший триумф, одержанный ею над собою и над судьбою...
[[...есть лишь любовь, И есть смерть]], — звучало в голове выхваченное из Вселенной прозрение, которым щедро поделился с потомками величайший древнеземной певец и поэт Виктор Цой, — [[Смерть стоит того, чтобы жить, А любовь того, чтобы ждать...]].
...Несколько актов спустя горящими, как звёзды, глазами он смотрел на неё, как смотрят в храме на святыню. С такими же глазами истинно верующие становятся на колени перед иконами и молятся.
«Дхорра с два! Дхорра с два! — задыхаясь от переполняющих его чувств, убеждённо исторг он. — Ты по-прежнему оттуда, сверху!» — «Нет, — ответила переполненная сладчайшей истомой Женщина, в которую он волшебно, мужскими своими чарами и пассами, превратил Девочку, — ты стащил меня в подвал... и сам залез туда... и всех покликал, всех...»
«Даже в подвале ты сияешь, звёздочка моя долгожданная... похоже, я отыскал свою Ягодку... все цветочки позади...» — «Глупый, ты всё воображаешь, что я оттуда, с неба, — показала она на потолок, — а я земная: И живая... и люблю тебя вполне по-бабски».
Именно в этом антракте, между пятым и шестым актом, Номи, уткнувшись Принцу в плечо, утопила его в слезах, жалуясь на высшую несправедливость Бога, или кто там вверху есть. «Творец не должен был со мной так поступать, не должен, — бормотала она сквозь слёзы, — не должен был лишать меня этого...» — «Ясный пень, изверг он», — Сол утешал Принцессу, крепко прижимая к себе в отеческом стремлении охранить и сберечь. «Нет! Он хуже... ему нельзя было так меня обкрадывать, нельзя!!! — рыдала Номи. — Это ведь не грех, это так прекрасно, не может быть грехом то, что настолько... сказочно красивое...»
В пятом акте лидировала уже она, и Принц кричал восторженно: «Дхорр охреней, Но-о-оми, да ты просто на лету всё хватаешь!!» — и покрывал благодарными поцелуями всё её янтарно-медовое тело, от кончиков пальцев ног до глаз и макушки...
«Я долго ждала тебя, — ответила Номи, гордая и счастливая оттого, что угодила Принцу. — У меня была масса времени для тренировок. Воображение человекам на кой-то ляд дадено, спрашивается?!» — «Вот именно на этот самый ляд и дадено...» — прошептал Сол и положил её ладошку на «ляд». Самый ладный изо всех лядов, подумала Номи и со сладострастным вздохом поцеловала его. И пока длился антракт, время от времени, не удерживаясь, всё целовала и целовала. Сол, конечно, в долгу не оставался, он вообще в этом перерыве старался удерживать своё лицо не далее дециметра от золотисто искрящегося низа живота Номи, и саундтрек этой интерлюдии мало чем отличался от треков собственно актов. «Как это мы ухитряемся ещё и разговаривать?!» — изумлялась Номи, мостиком выгибаясь вверх от наслаждения, даруемого губами Сола. Из ретрансляторов то лилась потихоньку, то победно грохотала музыка, звучащая у неё в голове. Сол попросил «вслух» дублировать для него. PI когда в антракте после своего пятого оргазма «допался», что называется, и одними губами и руками заставлял Номи взрываться ещё и ещё, ночь на двоих оглашалась то светло-грустными балладами «ВЗ», любимого обоими, то плотным жёстким ритмом «Шитз Гарденс», то сладострастным вокалом Либивы, то витиеватой полифонией «Тан Династи», то апофеозным крещендо заключительной части Тридцать Девятой «Венерианской» ганимедки Джоллы Динон, то шепчущими электронными фразами «Б-5655656», то бессмертными мелодиями Бетховена, то шаманскими напевами сейлемца Ондры Гамодвина, то хрустально-прозрачными аккордами гитары Питера Симова, то древней песней «Voyage Voyage», сделавшейся одним из гимнов вольных торговцев, в буквальном смысле превративших свои жизни в непрерывное путешествие, то неповторимым одиннадцатиоктавным голосом Мадонны Сиеты О, вожделенно рвущимся из ретрансов в жгучем желании присоединиться к любовникам...
Изнурённая, она запросила пощады, и они долго лежали неподвижно, перешёптываясь, придумывая друг дружке всякие милые прозвища и секретные, только для двоих, словечки: особый сленг влюблённых, у каждой пары свой, оригинальный. Придумывали впрок, будто на долгие совместные года. И потому неудивительно, что разговор незаметно перетёк в русло темы, очень характерной для детородных половин всех двуполых рас. Номи не то чтобы раньше много думала о гипотетических детях своих, но иногда, при виде какого-нибудь симпатичного карапуза, у неё вспухал где-то в области сердца тёплый комочек, а на глаза наворачивались слёзы умиления... «Ты говоришь, как женщина», — заметил Бой, когда она умолкла. — «Я и есть женщина, между прочим», — сказала она. «Я заметил», — улыбнулся её первый мужчина и потёрся щекой о её грудь. Забрал ласковыми мягкими губами расслабленный сосок... «Мммм... емму будт вксно...» — произнёс неразборчиво. Сосок моментально встал. Номи слабо охнула, прошептала: «... А может быть, ей?..» — и с вибрирующим стоном потянула Солнышко на себя.
Шестой акт, самый технически совершенный и самый изощрённый, позволил любовникам насладиться зрелым, неторопливым сексом, поэкспериментировать и поприкалываться.
Сол показывал Номи различные штучки: например, он предложил ей потереться половыми органами, не вводя и не прикасаясь руками. Номи показалось это малоэффективным, но уже спустя пару минут, приняв нужное положение и уловив особый алгоритм движений, она поняла, как сильно ей это нравится. Это была не просто имитация лесбийского акта. Это была нечеловечья техника, Бой сказал, что шиарейская. Номи удивилась: где это ты такому научился?! «О, я по дороге много чему научился», — затаённо улыбнувшись воспоминаниям, загадочно ответил он, и Номи, ощущая нарастающий экстаз, впервые всерьёз задумалась о том, под сколькими солнцами побывал её Солнышко за свою бурную межзвёздную жизнь и женщин скольких неземных рас он знавал?..
Это её почему-то возбудило очень сильно, и она тут же испытала оргазм. «Наверное, я действительно сексуальная маньячка, — подумала о себе обескураженно. — И теперь мои до поры дремавшие потенции начнут вставать в полный рост...» Сменив позу, Сол уже показывал ей, как этим занимаются обитатели и обитательницы далёких Огенройских Окраин, а в голове Номи размеренно и спокойно звучало: [[Let it be. Let it be. Let it be]], что в переводе со спама на корус, конечно же, значило: «Так тому и быть, так тому и быть, так тому и быть».
...Они уснули, истощённые собственной ненасытностью. Тела их, временно исчерпав запасы энергии, релаксировали, но Разумы, встретившись во сне, соединились и, смакуя подробности, с удовольствием используя новорождённый интимный сленг, обсудили шалости материальных ипостасей.
Ясный пень, подробное обсуждение так их возбудило, что сон превратился в прямое отражение яви и, конечно же, творчески развил предшественницу, постмодернист истовый, благо уж чего-чего, а вынужденных антрактов и прочих ограничений у сна просто не бывает. Интерлюдии случаются лишь добровольные, и в одной из них бывшие Мальчик и Девочка, а ныне Мужчина и Женщина, держась за руки, отправились на поиски существа, к которому испытывали симпатию, чтобы обрадовать, сообщив: свершилось!
Существом этим, конечно же, Бабушка Ррри была. На корабле её не оказалось. Воистину запропастилась, недоумённо пожали плечами Двое и отправились за пределы «Папы», благо во сне — который и не сои как бы, да? — преград для них по-прежнему не существовало. Танжер-Бета встретила их, ясный пень, энергичным вавилонским столпотворением, и пришлось здорово поработать мысленными ногами, пытаясь отыскать Ба. Отыскали... ещё бы им, избавленным от подверженной усталости плотской ипостаси, не отыскать Ба! Но... ничем кирутианку не обрадовали. Судя по всему, суперкарго и без них была на семь тыщ семьсот семьдесят седьмом небе от счастья.
Отыскалась запропастившаяся Бабуля в ресторанчике «Пари Ля Мур», в котором подавались изысканнейшие блюда нувельфранцузской кухни. Столик уютненького отдельного кабинета украшала двухлитровая бутылка подлинного «Коньяк де Нувель Коньяк» столетней выдержки, урожая 1926 года, снятого век назад на известной планете виноделов Новый Коньяк.
Таинственно отблёскивая в тёплом свете настоящих восковых свечей, настоящее стекло вызывало в памяти ностальгические воспоминания о Прародине, нет-нет да и возникающие у любого потомка землян... Какие ассоциации вызвали стеклянная бутылка и свечи у родившейся под иным солнцем весьма престарелой, почти чёрной кирутианки, неизвестно; однако на лице её, обычно суровом или хмуром, расплывающемся в хитрой ухмылке только тогда, когда намечалось очередное охмурение покупателей, блуждала расслабленная улыбочка.
Улыбающимся так диагноз один: витают в облаках. Катализатор, вызвавший в душе Ба подобную реакцию, сидел напротив и влюблённым взглядом поедал кирутианку. И явился катализатором не кто иной, а... «Настоя-а-ащий мужчина! — протянул обалдело Сол. — Вот это номер! Кто б мог поду-умать!» — «Ага», — кивнула не менее обалдевшая Номи. Ещё бы. ОН.
ДЖЕЙМС СТЮАРТ, ПРИНЦ.
Джеймс Патрик Хоуни Йонкерс Как-Там-Его-Дальше Стюарт, весьма престарелый патриарх экскалибурской династии, любимый братишка бывшего короля, любовник бывшей королевы и любимый папашка нынешнего короля, любимый человек бывшей Поющей Жрицы, избравшей своего Принца, проклятой, умершей, но вернувшейся, чтобы танцевать для живых... Милорд Джимми собственной среброгривой персоной!!! И смотрелся причём этот Председатель Совета Директоров трансгалактической мегакорпорации «4xGoldenStars», спонсировавшей экскалибурскую Реставрацию, вполне внушительно в компании с высокой и массивной, мягко говоря, кирутианкой.
«Что да, то да, — ошалело крутя головой, прокомментировал Бой, — любви все возрасты и биовиды покорны. Век живи, век ищи своего или свою половинку... кем бы она ни оказалась».
— ...Конечно же, моя дорогая, я вам поведаю, кто самым наилучшим образом отрекомендовал мне ваш Экипаж, — говорил тем временем бывший регент и бывший глава реставрационного правительства. — Помните, некоторое время тому назад Высшая ложа ДТДТ вознамерилась объявить торговую войну небольшому княжеству Бокса, давшему приют потерпевшему крушение кирутианцу, что пытался на древней лоханке проколоться домой, на Бескрайний Лес? Вы заступились тогда, миледи, за боксанского князя Мировладара Восемьдесят Восьмого и уговорили соплеменниц не карать его за сердоболие, проявленное к уроженцу Киру Тиана мужского пола... Не ведаю, милая моя, по какой причине вы тогда заступились ещё и за соотечественника, позднее благополучно доставленного вашими стараниями на Киру Тиан, но с честнейшим, умнейшим и благороднейшим князем Миро, некогда моим однокашником по Нью-Нью-Оксфорду и сотоварищем по университетской футбольной коман...
«Уходим, малышка, — потянул Бой Номи прочь, — и у них — своя свадьба, своя ночь на двоих. Не будем мешать. Хотели бы — и нас пригласили...»
И они ушли тогда. Явившись порадовать Бабушку, они неожиданно сами обрадовались за неё, ещё и как... Им и в головы не могло взбрести, к чему приведёт этот поздний ужин при свечах.
Потом, однажды утром, Номи, вместе с прочими товарищами и товарками по команде, с уходом Ба осиротела. И предприняла собственную поисковую операцию, настолько глубоко уйдя в виртуальные миры Сети ОП, как никогда до того раньше не уходила. Едва вернулась. Мозг чуть ли не дымился от перенапряжения, когда она вернулась. С добычей. Номи никому не показала проекцию добытого файла, содержащего запись изображения, сделанную ею с использованием видеодетекторов кибер-гарсона бистро, что находилось в одном из дремлющих городков захолустного Скаггара-4, затерянного едва ли не на противоположном краю ОПределов. Но время от времени «вешала» проекцию в своей каюте и со светлой завистью наблюдала, как супердедушка и супербабушка с аппетитом лопают обещанные старофранцузские деликатесы и празднуют свой парный побег на край света.
Выбирать — значит отказываться. Они выбрали уход на пенсию. Отказались от всех близких, отказались от всего, что составляло смысл их долгих и многотрудных жизней, предпочтя остаток пути посвятить исключительно друг дружке... Оказывается, и правоверные Дочери Тиа Хатэ, и чистокровные аристократы в невесть каком поколении — одинаково эффективно инфицируются вирусом Любовь. Как самые простые девчонка и мальчишка, свежеиспытавшие прелесть первого поцелуя и впервые очарованные ощущением биения ещё одного сердца, вторящего биению твоего собственного.
Ужин для двоих никогда не бывает поздним. Даже если суждено ему состояться глубокой ночью старости, а не ранним вечером юности.
А время этой ночи, словно секс — тик-так, тик-так, — приближалось к неизменно наступающему тяжёлыми подошвами утру.
...Вернувшись в свой собственный номер для новобрачных, в который превратилась каюта Номи, разумы Главной героини и Героя-любовника воссоединились с более низшими ипостасями своих сущностей и, счастливые, очищенные и умиротворенные, решили прикинуться обычными человеками и поспать обычным сном.
Им обоим надо было на некоторое время остаться наедине с собой — даже после самой бурной брачной ночи молодожёнам необходима минутка, чтобы спросить себя: «Ну вот, я и добился (добилась) цели. Стоила она (он) того?..» — и себе же дать ответ «ДА» или «НЕТ», от содержания которого зависит вся дальнейшая супружеская жизнь...
Засыпая обычным сном, Номи предвкушающе думала о том, что главное уже свершилось и впереди лишь приятные каждой нормальной женщине нюансики бытия: обручальное кольцо, белоснежная фата и такое же платье, традиционно пышное, а-ля платья средневековых принцесс и королев, венчание, запах горящих свечей — божественный запах, запах цветов — запах счастья, и ближе всех — родной запах того, кто отныне, и присно, и во веки веков, и в горе, и в радости, и в болезни и днём и в ночи твой муж и отец твоих будущих детишек... и брошенный в толпу у церкви букетик (Рода по прозвищу Молния, лови-и!..), и увитый лентами анг-кар с надписью: «Молодожёны» и гремящими консервными банками на проволочках, и фантастический медовый месяц где-нибудь на Новой Новой Венере или Нувелъ Таити. И Король, который всегда рядом с тобой, отныне Королевой. И его голова, которую видишь каждое утро, просыпаясь, рядом со своей, и только своей подушкой. И его руки, которые обнимают только тебя. И его голос, читающий стихи тебе, и только тебе. И его губы, которые целуют только твои губы. И его... ясный пень, что. Только твой.
Словом, самое что ни на есть женское счастье.
Пронзительно-отчаянный крик взорвал умиротворённую вселенную Номи на заре.
Кричал Сол...
Он получил свой ответ. Разобрался в собственных чувствах.
В те минуты, когда Номи спала обычным сном, в котором, конечно же, опять властвовал её Принц Солнышко, смешной такой, мягкий и пушистый, на плюшевого мишку похожий, с ним засыпала десятилетней девчушкой Номи, — к Солу пришла Ягодка. Та самая ещё одна, за которую он принял было Номи. Но была ею — НЕ Номи. Об этом Бой угрюмо рассказал, когда перестал дрожать и беспомощно озираться. Кричал он, уже проснувшись, и кричал от осознания, разрывающего душу напополам: «Что же я натворил!!!»
Ночь На Двоих закончилась. Поутру они проснулись и обнаружили, что Их Мир умер.
Его убила та, Вторая. Она отодвинула Номи назад, в третьи.
Тик-так, тик-т... кр-рак.
Лопнула пружина. Время вышло. «Бдззз-зын-нь!» — разбились хрустальные часы. Вселенная взорвалась.
«Сексуальное сношение завершилось ритуальным человеческим жертвоприношением, согласно велению наших традиций...»
Финал. The End of Acts.
No Happy!
Занавес.
18 : «ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ!..»
То-то и оно.
И потому первый акт превратился в сраженье. Яростную битву с самой собою.
Хотя поняла она это уже потом, когда вспоминала. Эту битву и этот триумф, одержанный ею. И на всю жизнь останется благодарна Солу за то, как гениально он сыграл отведённую ему роль.
А началось действие, между прочим, с символического кровопролития. Бой ухитрился порезать средний палец. Каким образом это ему удалось, ни она, ни он так и не поняли, но когда Солнышко говорил и гладил её по щеке, то остался кровавый след. Её любимый недоумённо посмотрел на свою ладонь и только тогда обнаружил ранку. Номи мгновенно сориентировалась, улыбнулась и сказала:
— Пролить кровь в девичьей опочивальне — это добрый знак!
— Ну-ну... — улыбнулся и Сол. — Однако ты решительно настроилась, Но-оми, я погляжу...
— Вот и гляди-и... — внезапно севшим голосом исторгла она. Взяла его ладонь и слизывала кровь, пока та не прекратила сочиться. Тогда вновь исторгла: — Я сейча-ас... — И убежала в ванну.
Она знала, чем его зацепить, потому быстро переменила одежду и натянула на бедро эластичное кольцо. Она прекрасно помнила, какими глазами смотрел как-то Сол на этот намёк на присутствие чулка... Мужчины любят глазами.
Вернулась.
Вначале они просто смотрели друг на дружку. «Глазной» секс, можно сказать. Сол упивался ею, она это прекрасно сознавала, и от этого осознания начало истомно тянуть внизу живота...
Потом она впервые в жизни раздевала реального мужчину. И испытывала новые ощущения, и от этих ощущений кружилась голова, и хотелось плакать и смеяться одновременно... Визуальный секс продолжался. Она рассматривала своего мужчину, она изучала мужское тело, будто впервые в жизни увидела голого «человека мужского пола», и восторг, испытываемый ею, не сравним был ни с чем, испытанным доселе...
А потом она устроила для него этакий пылкий стриптиз. Девушка танцевала для него, раздеваясь, и жадный взгляд Сола был как прикосновенье руки... Ей так хотелось, и он безо всяких слов понимал, чего ей хочется, и восторг, испытываемый им, сливался с её восторгом и почти осязаемыми волнами переливался в фантастическом будуаре, каждая деталь интерьера которого сочилась вожделением...
И она смеялась от счастливого предвкушенья, и смех её, как потом признавался Сол, производил на него возбуждающее действие не слабее жаждущих прикосновений... «А взгляд твой, Но-оми, влажный и зовущий, просто свёл меня с ума... Ты безмолвно, но неистово кричала: я твоя, я твоя, возьми же меня!!!»
Это уже был акустический секс.
Потом они начали осязать тела друг дружки. Это уже был петтинг, начальная игра. Очень нежными, почти невесомыми прикосновениями Сол касался её тела, и каждое прикосновение заставляло её дрожать... он покрывал её тело поцелуями, от кончиков пальцев ног до сосков и ушей, и внизу живота её зрело извержение вулкана... и она, вначале робко, но постепенно смелея, трогала его грудь, ягодицы, губы, живот... Она исследовала живого мужчину, и сравнивала свои ощущения с виртуальными прикосновениями, и пришла к выводу, что живой — живее... оригинал, ясный пень.
Любая подделка, даже самая искусная, всего лишь копия. Наверное, потому что в живом мужчине содержится то, что отсутствует у запрограммированных киберов, — душа... а значит, свобода выбора?..
И когда она впервые притронулась к настоящему, живому мужскому естеству, то едва не потеряла сознание от пронзившего её острого наслаждения. И сделала то, о чём мечтала одинокими ночами, грезила в девичьих снах... Поцеловала его... и лизнула... и почувствовала вкус... и вкус ей неимоверно понравился... И так жадно приникла она, что мужчина изумлённо вскрикнул...
Это уже был оральный, конечно же, секс.
Но вкус живого семени ей довелось познать лишь в третьем акте — пальцы Сола проникли между её бёдер, скользнули к лобку, и ей пришлось оторваться, чтобы до мельчайших подробностей сохранить ощущение этого первого прикосновения мужской руки.
А то, что последовало за этим, просто поразило её, хотя истинную ценность совершённого Боем поступка она постигла гораздо позже. После его объяснения, в антракте после второго акта... Её первый мужчина попросил развязать узел, которым была завязана его полукосица. Особый узел, у каждого рода стэпняков свой собственный...
Развязывать этот узел женскими руками мужчины Стэпа позволяют лишь жёнам и невестам. Это настолько интимное действо, что ему даже аналогов невозможно подобрать... Знак высочайшего доверия... До Номи ни единая женщина не развязывала оселедец Сола. Ни та, Первая, ни та с-с-с, Пума, из-за которой Сол Убойко покинул родную планету... ох, спасибочки ж ей величайшее, что отказала ему!..
И длинные, до середины спины, волосы стэпняка рассыпались по животу Номи, когда его губы впервые поцеловали пышущие предвкушением влажные складочки... Это уже был не просто оральный секс и не вагинальный секс, это уже был не экстаз. Это было преддверие оргазма, ясный пень.
Они исследовали друг дружку. Разогревали... и до того разогрелись, что собственно Акт, порвавший наконец-то плеву, взорвавший барьер, решительно сметая страхи и опасения, произошёл так быстро и неистово, что остался в памяти Номи главным образом вспышкой острейшей боли, которая невероятным образом волшебно превратилась в острейшее наслаждение. Битвы без боли не бывает...
Впервые в жизни Номи кричала от наслаждения, а не от унижения, впервые в жизни она жаждала боли, а не страшилась её, она сражалась с самой собой и побеждала, и с каждым движением мужского естества в себе, с каждым «тик-таком» фрикций она всё больше и больше освобождалась от всего, что мучило и терзало её. И в момент, когда Девушка-победительница испытала первый в своей жизни настоящий оргазм, сквозь пелену распущенных волос мужчины, укрывших её лицо, она увидела на сером потолке радугу... И тут же закрыла глаза, потому что испытывать оргазм с открытыми глазами, как выяснилось, просто невозможно! И навсегда запечатлела в памяти мир, окрасившийся в это триумфальное мгновение в радужные тона.
Это уже был не просто секс. Это уже была...
Любовь.
Это был долгожданнейший триумф, одержанный ею над собою и над судьбою...
[[...есть лишь любовь, И есть смерть]], — звучало в голове выхваченное из Вселенной прозрение, которым щедро поделился с потомками величайший древнеземной певец и поэт Виктор Цой, — [[Смерть стоит того, чтобы жить, А любовь того, чтобы ждать...]].
* * *
...Несколько актов спустя горящими, как звёзды, глазами он смотрел на неё, как смотрят в храме на святыню. С такими же глазами истинно верующие становятся на колени перед иконами и молятся.
«Дхорра с два! Дхорра с два! — задыхаясь от переполняющих его чувств, убеждённо исторг он. — Ты по-прежнему оттуда, сверху!» — «Нет, — ответила переполненная сладчайшей истомой Женщина, в которую он волшебно, мужскими своими чарами и пассами, превратил Девочку, — ты стащил меня в подвал... и сам залез туда... и всех покликал, всех...»
«Даже в подвале ты сияешь, звёздочка моя долгожданная... похоже, я отыскал свою Ягодку... все цветочки позади...» — «Глупый, ты всё воображаешь, что я оттуда, с неба, — показала она на потолок, — а я земная: И живая... и люблю тебя вполне по-бабски».
Именно в этом антракте, между пятым и шестым актом, Номи, уткнувшись Принцу в плечо, утопила его в слезах, жалуясь на высшую несправедливость Бога, или кто там вверху есть. «Творец не должен был со мной так поступать, не должен, — бормотала она сквозь слёзы, — не должен был лишать меня этого...» — «Ясный пень, изверг он», — Сол утешал Принцессу, крепко прижимая к себе в отеческом стремлении охранить и сберечь. «Нет! Он хуже... ему нельзя было так меня обкрадывать, нельзя!!! — рыдала Номи. — Это ведь не грех, это так прекрасно, не может быть грехом то, что настолько... сказочно красивое...»
В пятом акте лидировала уже она, и Принц кричал восторженно: «Дхорр охреней, Но-о-оми, да ты просто на лету всё хватаешь!!» — и покрывал благодарными поцелуями всё её янтарно-медовое тело, от кончиков пальцев ног до глаз и макушки...
«Я долго ждала тебя, — ответила Номи, гордая и счастливая оттого, что угодила Принцу. — У меня была масса времени для тренировок. Воображение человекам на кой-то ляд дадено, спрашивается?!» — «Вот именно на этот самый ляд и дадено...» — прошептал Сол и положил её ладошку на «ляд». Самый ладный изо всех лядов, подумала Номи и со сладострастным вздохом поцеловала его. И пока длился антракт, время от времени, не удерживаясь, всё целовала и целовала. Сол, конечно, в долгу не оставался, он вообще в этом перерыве старался удерживать своё лицо не далее дециметра от золотисто искрящегося низа живота Номи, и саундтрек этой интерлюдии мало чем отличался от треков собственно актов. «Как это мы ухитряемся ещё и разговаривать?!» — изумлялась Номи, мостиком выгибаясь вверх от наслаждения, даруемого губами Сола. Из ретрансляторов то лилась потихоньку, то победно грохотала музыка, звучащая у неё в голове. Сол попросил «вслух» дублировать для него. PI когда в антракте после своего пятого оргазма «допался», что называется, и одними губами и руками заставлял Номи взрываться ещё и ещё, ночь на двоих оглашалась то светло-грустными балладами «ВЗ», любимого обоими, то плотным жёстким ритмом «Шитз Гарденс», то сладострастным вокалом Либивы, то витиеватой полифонией «Тан Династи», то апофеозным крещендо заключительной части Тридцать Девятой «Венерианской» ганимедки Джоллы Динон, то шепчущими электронными фразами «Б-5655656», то бессмертными мелодиями Бетховена, то шаманскими напевами сейлемца Ондры Гамодвина, то хрустально-прозрачными аккордами гитары Питера Симова, то древней песней «Voyage Voyage», сделавшейся одним из гимнов вольных торговцев, в буквальном смысле превративших свои жизни в непрерывное путешествие, то неповторимым одиннадцатиоктавным голосом Мадонны Сиеты О, вожделенно рвущимся из ретрансов в жгучем желании присоединиться к любовникам...
Изнурённая, она запросила пощады, и они долго лежали неподвижно, перешёптываясь, придумывая друг дружке всякие милые прозвища и секретные, только для двоих, словечки: особый сленг влюблённых, у каждой пары свой, оригинальный. Придумывали впрок, будто на долгие совместные года. И потому неудивительно, что разговор незаметно перетёк в русло темы, очень характерной для детородных половин всех двуполых рас. Номи не то чтобы раньше много думала о гипотетических детях своих, но иногда, при виде какого-нибудь симпатичного карапуза, у неё вспухал где-то в области сердца тёплый комочек, а на глаза наворачивались слёзы умиления... «Ты говоришь, как женщина», — заметил Бой, когда она умолкла. — «Я и есть женщина, между прочим», — сказала она. «Я заметил», — улыбнулся её первый мужчина и потёрся щекой о её грудь. Забрал ласковыми мягкими губами расслабленный сосок... «Мммм... емму будт вксно...» — произнёс неразборчиво. Сосок моментально встал. Номи слабо охнула, прошептала: «... А может быть, ей?..» — и с вибрирующим стоном потянула Солнышко на себя.
Шестой акт, самый технически совершенный и самый изощрённый, позволил любовникам насладиться зрелым, неторопливым сексом, поэкспериментировать и поприкалываться.
Сол показывал Номи различные штучки: например, он предложил ей потереться половыми органами, не вводя и не прикасаясь руками. Номи показалось это малоэффективным, но уже спустя пару минут, приняв нужное положение и уловив особый алгоритм движений, она поняла, как сильно ей это нравится. Это была не просто имитация лесбийского акта. Это была нечеловечья техника, Бой сказал, что шиарейская. Номи удивилась: где это ты такому научился?! «О, я по дороге много чему научился», — затаённо улыбнувшись воспоминаниям, загадочно ответил он, и Номи, ощущая нарастающий экстаз, впервые всерьёз задумалась о том, под сколькими солнцами побывал её Солнышко за свою бурную межзвёздную жизнь и женщин скольких неземных рас он знавал?..
Это её почему-то возбудило очень сильно, и она тут же испытала оргазм. «Наверное, я действительно сексуальная маньячка, — подумала о себе обескураженно. — И теперь мои до поры дремавшие потенции начнут вставать в полный рост...» Сменив позу, Сол уже показывал ей, как этим занимаются обитатели и обитательницы далёких Огенройских Окраин, а в голове Номи размеренно и спокойно звучало: [[Let it be. Let it be. Let it be]], что в переводе со спама на корус, конечно же, значило: «Так тому и быть, так тому и быть, так тому и быть».
* * *
...Они уснули, истощённые собственной ненасытностью. Тела их, временно исчерпав запасы энергии, релаксировали, но Разумы, встретившись во сне, соединились и, смакуя подробности, с удовольствием используя новорождённый интимный сленг, обсудили шалости материальных ипостасей.
Ясный пень, подробное обсуждение так их возбудило, что сон превратился в прямое отражение яви и, конечно же, творчески развил предшественницу, постмодернист истовый, благо уж чего-чего, а вынужденных антрактов и прочих ограничений у сна просто не бывает. Интерлюдии случаются лишь добровольные, и в одной из них бывшие Мальчик и Девочка, а ныне Мужчина и Женщина, держась за руки, отправились на поиски существа, к которому испытывали симпатию, чтобы обрадовать, сообщив: свершилось!
Существом этим, конечно же, Бабушка Ррри была. На корабле её не оказалось. Воистину запропастилась, недоумённо пожали плечами Двое и отправились за пределы «Папы», благо во сне — который и не сои как бы, да? — преград для них по-прежнему не существовало. Танжер-Бета встретила их, ясный пень, энергичным вавилонским столпотворением, и пришлось здорово поработать мысленными ногами, пытаясь отыскать Ба. Отыскали... ещё бы им, избавленным от подверженной усталости плотской ипостаси, не отыскать Ба! Но... ничем кирутианку не обрадовали. Судя по всему, суперкарго и без них была на семь тыщ семьсот семьдесят седьмом небе от счастья.
Отыскалась запропастившаяся Бабуля в ресторанчике «Пари Ля Мур», в котором подавались изысканнейшие блюда нувельфранцузской кухни. Столик уютненького отдельного кабинета украшала двухлитровая бутылка подлинного «Коньяк де Нувель Коньяк» столетней выдержки, урожая 1926 года, снятого век назад на известной планете виноделов Новый Коньяк.
Таинственно отблёскивая в тёплом свете настоящих восковых свечей, настоящее стекло вызывало в памяти ностальгические воспоминания о Прародине, нет-нет да и возникающие у любого потомка землян... Какие ассоциации вызвали стеклянная бутылка и свечи у родившейся под иным солнцем весьма престарелой, почти чёрной кирутианки, неизвестно; однако на лице её, обычно суровом или хмуром, расплывающемся в хитрой ухмылке только тогда, когда намечалось очередное охмурение покупателей, блуждала расслабленная улыбочка.
Улыбающимся так диагноз один: витают в облаках. Катализатор, вызвавший в душе Ба подобную реакцию, сидел напротив и влюблённым взглядом поедал кирутианку. И явился катализатором не кто иной, а... «Настоя-а-ащий мужчина! — протянул обалдело Сол. — Вот это номер! Кто б мог поду-умать!» — «Ага», — кивнула не менее обалдевшая Номи. Ещё бы. ОН.
ДЖЕЙМС СТЮАРТ, ПРИНЦ.
Джеймс Патрик Хоуни Йонкерс Как-Там-Его-Дальше Стюарт, весьма престарелый патриарх экскалибурской династии, любимый братишка бывшего короля, любовник бывшей королевы и любимый папашка нынешнего короля, любимый человек бывшей Поющей Жрицы, избравшей своего Принца, проклятой, умершей, но вернувшейся, чтобы танцевать для живых... Милорд Джимми собственной среброгривой персоной!!! И смотрелся причём этот Председатель Совета Директоров трансгалактической мегакорпорации «4xGoldenStars», спонсировавшей экскалибурскую Реставрацию, вполне внушительно в компании с высокой и массивной, мягко говоря, кирутианкой.
«Что да, то да, — ошалело крутя головой, прокомментировал Бой, — любви все возрасты и биовиды покорны. Век живи, век ищи своего или свою половинку... кем бы она ни оказалась».
— ...Конечно же, моя дорогая, я вам поведаю, кто самым наилучшим образом отрекомендовал мне ваш Экипаж, — говорил тем временем бывший регент и бывший глава реставрационного правительства. — Помните, некоторое время тому назад Высшая ложа ДТДТ вознамерилась объявить торговую войну небольшому княжеству Бокса, давшему приют потерпевшему крушение кирутианцу, что пытался на древней лоханке проколоться домой, на Бескрайний Лес? Вы заступились тогда, миледи, за боксанского князя Мировладара Восемьдесят Восьмого и уговорили соплеменниц не карать его за сердоболие, проявленное к уроженцу Киру Тиана мужского пола... Не ведаю, милая моя, по какой причине вы тогда заступились ещё и за соотечественника, позднее благополучно доставленного вашими стараниями на Киру Тиан, но с честнейшим, умнейшим и благороднейшим князем Миро, некогда моим однокашником по Нью-Нью-Оксфорду и сотоварищем по университетской футбольной коман...
«Уходим, малышка, — потянул Бой Номи прочь, — и у них — своя свадьба, своя ночь на двоих. Не будем мешать. Хотели бы — и нас пригласили...»
И они ушли тогда. Явившись порадовать Бабушку, они неожиданно сами обрадовались за неё, ещё и как... Им и в головы не могло взбрести, к чему приведёт этот поздний ужин при свечах.
Потом, однажды утром, Номи, вместе с прочими товарищами и товарками по команде, с уходом Ба осиротела. И предприняла собственную поисковую операцию, настолько глубоко уйдя в виртуальные миры Сети ОП, как никогда до того раньше не уходила. Едва вернулась. Мозг чуть ли не дымился от перенапряжения, когда она вернулась. С добычей. Номи никому не показала проекцию добытого файла, содержащего запись изображения, сделанную ею с использованием видеодетекторов кибер-гарсона бистро, что находилось в одном из дремлющих городков захолустного Скаггара-4, затерянного едва ли не на противоположном краю ОПределов. Но время от времени «вешала» проекцию в своей каюте и со светлой завистью наблюдала, как супердедушка и супербабушка с аппетитом лопают обещанные старофранцузские деликатесы и празднуют свой парный побег на край света.
Выбирать — значит отказываться. Они выбрали уход на пенсию. Отказались от всех близких, отказались от всего, что составляло смысл их долгих и многотрудных жизней, предпочтя остаток пути посвятить исключительно друг дружке... Оказывается, и правоверные Дочери Тиа Хатэ, и чистокровные аристократы в невесть каком поколении — одинаково эффективно инфицируются вирусом Любовь. Как самые простые девчонка и мальчишка, свежеиспытавшие прелесть первого поцелуя и впервые очарованные ощущением биения ещё одного сердца, вторящего биению твоего собственного.
Ужин для двоих никогда не бывает поздним. Даже если суждено ему состояться глубокой ночью старости, а не ранним вечером юности.
А время этой ночи, словно секс — тик-так, тик-так, — приближалось к неизменно наступающему тяжёлыми подошвами утру.
...Вернувшись в свой собственный номер для новобрачных, в который превратилась каюта Номи, разумы Главной героини и Героя-любовника воссоединились с более низшими ипостасями своих сущностей и, счастливые, очищенные и умиротворенные, решили прикинуться обычными человеками и поспать обычным сном.
Им обоим надо было на некоторое время остаться наедине с собой — даже после самой бурной брачной ночи молодожёнам необходима минутка, чтобы спросить себя: «Ну вот, я и добился (добилась) цели. Стоила она (он) того?..» — и себе же дать ответ «ДА» или «НЕТ», от содержания которого зависит вся дальнейшая супружеская жизнь...
Засыпая обычным сном, Номи предвкушающе думала о том, что главное уже свершилось и впереди лишь приятные каждой нормальной женщине нюансики бытия: обручальное кольцо, белоснежная фата и такое же платье, традиционно пышное, а-ля платья средневековых принцесс и королев, венчание, запах горящих свечей — божественный запах, запах цветов — запах счастья, и ближе всех — родной запах того, кто отныне, и присно, и во веки веков, и в горе, и в радости, и в болезни и днём и в ночи твой муж и отец твоих будущих детишек... и брошенный в толпу у церкви букетик (Рода по прозвищу Молния, лови-и!..), и увитый лентами анг-кар с надписью: «Молодожёны» и гремящими консервными банками на проволочках, и фантастический медовый месяц где-нибудь на Новой Новой Венере или Нувелъ Таити. И Король, который всегда рядом с тобой, отныне Королевой. И его голова, которую видишь каждое утро, просыпаясь, рядом со своей, и только своей подушкой. И его руки, которые обнимают только тебя. И его голос, читающий стихи тебе, и только тебе. И его губы, которые целуют только твои губы. И его... ясный пень, что. Только твой.
Словом, самое что ни на есть женское счастье.
* * *
Пронзительно-отчаянный крик взорвал умиротворённую вселенную Номи на заре.
Кричал Сол...
Он получил свой ответ. Разобрался в собственных чувствах.
В те минуты, когда Номи спала обычным сном, в котором, конечно же, опять властвовал её Принц Солнышко, смешной такой, мягкий и пушистый, на плюшевого мишку похожий, с ним засыпала десятилетней девчушкой Номи, — к Солу пришла Ягодка. Та самая ещё одна, за которую он принял было Номи. Но была ею — НЕ Номи. Об этом Бой угрюмо рассказал, когда перестал дрожать и беспомощно озираться. Кричал он, уже проснувшись, и кричал от осознания, разрывающего душу напополам: «Что же я натворил!!!»
Ночь На Двоих закончилась. Поутру они проснулись и обнаружили, что Их Мир умер.
Его убила та, Вторая. Она отодвинула Номи назад, в третьи.
Тик-так, тик-т... кр-рак.
Лопнула пружина. Время вышло. «Бдззз-зын-нь!» — разбились хрустальные часы. Вселенная взорвалась.
«Сексуальное сношение завершилось ритуальным человеческим жертвоприношением, согласно велению наших традиций...»
Финал. The End of Acts.
No Happy!
Занавес.
18 : «ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ!..»
...Свет, сияющий во тьме. После долгих месяцев совместной жизни в меня постепенно закралось подозрение, что он, сиятельный мой... тоже является живым созданьем.
Существом, изучение которого способно открыть неожиданные горизонты в ксенологической науке. Представляющим громаднейший интерес для недоделанного «специалиста по иному» Анджея Лазеровица. Данная мысль не пришла мне в голову изначально лишь потому, что я смотрел на своего «каменного» симбионта как на обыкновенный комочек пластобетона с пыльного тротуара какой-то ветхозаветной планеты. Не более.
Поэтому-то я и не представлял его в качестве объекта для изучения, полагая, что Светами должны заниматься некие... ксеногеологи, буде имеются в необъятной Вселенной и таковые. Хотя зря я использую сослагательное наклонение — несомненно, таковые есть, их попросту не может не быть в нашей бесконечно многообразной Вселенной. Многообразие коей я всегда считал одним из непреложных явлений, оправдывающих моё скукотнейшее существование.
На размышления подобного рода меня навело недавнее посещение «Пожирателем Пространства» очередной ярмарки, имевшей место на провинциальной планете Биринтуччи. На этой торговой фиесте повстречался мне представитель иной расы, малоизвестной даже дипломированным специалистам. Это разумное существо в состоянии покоя больше всего напоминало средних размеров пыльный гранитный валун. Хотя, бодрствуя, теряло всяческое сходство с упомянутым валуном. Сей факт навёл меня на полукрамольную мысль, что мой Свет, может быть, точно так же пребывает в состоянии покоя и бездвижья. Пока. Дремлет, являясь на самом деле отнюдь не фрагментом неодушевлённой части Вселенной; на самом деле — будучи намного более живым, чем некоторые иные знакомые мне существа.
Мне вспомнилось, насколько своеволен в некоторых случаях бывал мой магический сожитель. Как ничтоже сумняшеся распоряжался он своим полубеспомощным Носителем, сообразуясь с недоступными человеческой логике побуждениями; в то же время достаточно часто, когда мне угрожала реальнейшая опасность, даже и не думал помогать. Отнюдь не торопился наделять меня какими-либо сверхспособностями, могущими помочь мне кардинально изменить ситуацию в мою пользу.
Единственным, как выяснилось, средством его обуздания было желание Носителя. Желание чего-либо, очень-очень сильное... Но далеко не всегда мы действительно способны пожелать что-то настолько сильно, чтобы Сияющий во тьме Свет — подчинился.
Особенно актуальной вышеупомянутая проблема стала после того, как у суперкарго Солида Убойко, сменившего на торговом посту безвременно канувшую в туман Бабушку Ррри, появился свой собственный С... впрочем, это случилось позже.
Если по порядку, то...
Всё произошло именно на этой планете Бирингуччи, вскоре после прибытия туда нашего драгоценного корытца. «Энджи и Сол». Звучит?! Творцом сего немыслимого ещё в недалёком прошлом дуэта явился Биг Босс. Капитан сослался на памятное, оброненное Солом заверение относительно радужных перспектив нашей совместной охоты на дхорра. Коренной стэпняк при свидетелях заявил, что со мной в паре на вышеупомянутую охоту не колеблясь отправился бы...
Вот и пришлось.
«Энджи и Сол» по спецприказу Кэпа Йо отправились совершать разбойное нападение на местный национальный банк. Хотя, как это ни странно, интересовали капитана отнюдь не драгоценности и всевозможные материальные аналоги электронных денег. Наше спецзадание заключалось в следующем: требовалось разузнать, в какие сектора Освоенных Пределов, кроме захолустной околицы Бирингуччи, в ближайшем будущем направятся крупномасштабные долгосрочные инвестиции Империи Хо. Нам надлежало взломать локальную, не увязанную со всеобщей, банковскую компьютерную сеть и выпотрошить её.
Существом, изучение которого способно открыть неожиданные горизонты в ксенологической науке. Представляющим громаднейший интерес для недоделанного «специалиста по иному» Анджея Лазеровица. Данная мысль не пришла мне в голову изначально лишь потому, что я смотрел на своего «каменного» симбионта как на обыкновенный комочек пластобетона с пыльного тротуара какой-то ветхозаветной планеты. Не более.
Поэтому-то я и не представлял его в качестве объекта для изучения, полагая, что Светами должны заниматься некие... ксеногеологи, буде имеются в необъятной Вселенной и таковые. Хотя зря я использую сослагательное наклонение — несомненно, таковые есть, их попросту не может не быть в нашей бесконечно многообразной Вселенной. Многообразие коей я всегда считал одним из непреложных явлений, оправдывающих моё скукотнейшее существование.
На размышления подобного рода меня навело недавнее посещение «Пожирателем Пространства» очередной ярмарки, имевшей место на провинциальной планете Биринтуччи. На этой торговой фиесте повстречался мне представитель иной расы, малоизвестной даже дипломированным специалистам. Это разумное существо в состоянии покоя больше всего напоминало средних размеров пыльный гранитный валун. Хотя, бодрствуя, теряло всяческое сходство с упомянутым валуном. Сей факт навёл меня на полукрамольную мысль, что мой Свет, может быть, точно так же пребывает в состоянии покоя и бездвижья. Пока. Дремлет, являясь на самом деле отнюдь не фрагментом неодушевлённой части Вселенной; на самом деле — будучи намного более живым, чем некоторые иные знакомые мне существа.
Мне вспомнилось, насколько своеволен в некоторых случаях бывал мой магический сожитель. Как ничтоже сумняшеся распоряжался он своим полубеспомощным Носителем, сообразуясь с недоступными человеческой логике побуждениями; в то же время достаточно часто, когда мне угрожала реальнейшая опасность, даже и не думал помогать. Отнюдь не торопился наделять меня какими-либо сверхспособностями, могущими помочь мне кардинально изменить ситуацию в мою пользу.
Единственным, как выяснилось, средством его обуздания было желание Носителя. Желание чего-либо, очень-очень сильное... Но далеко не всегда мы действительно способны пожелать что-то настолько сильно, чтобы Сияющий во тьме Свет — подчинился.
Особенно актуальной вышеупомянутая проблема стала после того, как у суперкарго Солида Убойко, сменившего на торговом посту безвременно канувшую в туман Бабушку Ррри, появился свой собственный С... впрочем, это случилось позже.
Если по порядку, то...
Всё произошло именно на этой планете Бирингуччи, вскоре после прибытия туда нашего драгоценного корытца. «Энджи и Сол». Звучит?! Творцом сего немыслимого ещё в недалёком прошлом дуэта явился Биг Босс. Капитан сослался на памятное, оброненное Солом заверение относительно радужных перспектив нашей совместной охоты на дхорра. Коренной стэпняк при свидетелях заявил, что со мной в паре на вышеупомянутую охоту не колеблясь отправился бы...
Вот и пришлось.
«Энджи и Сол» по спецприказу Кэпа Йо отправились совершать разбойное нападение на местный национальный банк. Хотя, как это ни странно, интересовали капитана отнюдь не драгоценности и всевозможные материальные аналоги электронных денег. Наше спецзадание заключалось в следующем: требовалось разузнать, в какие сектора Освоенных Пределов, кроме захолустной околицы Бирингуччи, в ближайшем будущем направятся крупномасштабные долгосрочные инвестиции Империи Хо. Нам надлежало взломать локальную, не увязанную со всеобщей, банковскую компьютерную сеть и выпотрошить её.