Страница:
Я был в числе тех, кого одним из первых пригласили принять участие в этом торжественном событии, эпохальном для реставрированного королевства. Поначалу ряд дворцовых бюрократов настаивал на том, чтобы я собственноручно помог Ойе пристроить на поясе Винса Стюарта перевязь того самого Королевского Меча... Который, как шептались простолюдины, — хотя я был уверен, что подобные слухи распускались специально, для поднятия рейтинга королевской власти, — был мифическим древнеземным Экскалибуром. Мечом Короля Артура, в честь коего и была названа столица и культ коего, синкретически соединённый с христианским протестантизмом, был повсеместно распространён в этом звёздном образовании, также получившем название Скопление Меча.
Однако я в эти побасенки не верил, хотя и подозревал, что сей ритуальный клиночек не совсем обычный, что местные магистры и магини изрядно потрудились, превращая его в некий аккумулятор божественно-волшебной энергии, эманацию неизвестных мне вышних сил. Чем бы он ни был, этот символический Меч Короля, сработали его уже здесь, а вовсе не привезли с прародины человеков...
Сам милорд Винсент Стюарт был, как мне показалось, несколько смущён тем фактом, что становился абсолютистским правителем огромного, даже по меркам безграничных ОПределов, королевства. О котором он, метис-мулат, дитя «лихорадки джунглей», некоторое время назад думал в совершенно иной плоскости. Самое большее — представляя себя в качестве одного из его коллективных руководителей. Однако чувствовалась в старшем племяннике казнённого короля и некая сила сверхъестественного характера, заставлявшая поверить в то, что он справится с бременем власти. То есть справится со всеми проблемами и сумеет вывести постреволюционный Экскалибур на путь нового процветания, восстановит былое могущество королевства.
Обряд Опоясания проходил в Малом Весеннем Дворце. Согласно имевшейся у меня в памяти информации, дворцовый комплекс включал в себя также Летний и Зимний дворцы. Последний во времена правления революционных магов являлся резиденцией Ревмагсовета, тем зданием, где я, по воле Ойи, провёл немало времени перед тем, как начать активные действия.
С Ти Рэкса прибыл «цвет» дворянства. Целый караван трухлявых дедушек и бабушек, натужно пытавшихся показать всем своим видом, насколько весомый вклад внесли они в святое дело восстановления монархии. В устной речи слово «монархия» произносилось ими с театральным, высочайшего пошиба пафосом и такой явственно выделенной интонацией, что в письменной речи ей, несомненно, подразумевался аналог в качестве слова, начертанного с заглавной буквы.
Винсент Стюарт восседал в массивном, устланном изысканнейшим золототканым покрывалом каменном кресле. Располагалось оно на возвышении у дальней стены трапециевидного коронационного, точнее — «опоясывательного», зала.
Это кресло представляло собой некое стилизованное подобие меча — округлые, плавно переходящие в спинку подлокотники являлись гардой, сама спинка представляла из себя рукоять, сидение же, от которого вниз, по довольно высоким ступеням, протянулась серебристая дорожка, напоминало лезвие.
По правую руку и чуть позади от будущего короля находился его отец, глава правительства реставраторов Стюарт-самый старший.
По левую — отрёкшийся от престола бывший цесаревич Джонни, из-за которого, собственно, и угодили десятеро с Вольного Торговца (со мной в придачу!) в эту историю, обернувшуюся сумасшедшим рейсом в Запределье.
В ногах у Винсента, преклонив колени, стояла Та, Что Грезит. Жрица выплетала многоярусный узор Гимна Посвящения Властителя, под аккомпанемент исполнявших нечто особо героическое вийтусов, этих живых саунд-синтезаторов, — в их пении слышалась медь боевых труб и низкий, глухой рокот огромных барабанов.
Поначалу Винсент настойчиво порывался поднять Светящуюся с коленей, уверяя, что не собирается никого унижать, тем более властительницу дум и распорядительницу судеб большой части подданных королевства. Однако Ойя уверила Винса, будто он, наоборот, окажет ей великую милость, позволив свершить положенное, — традиция свята, и она, Поющая Жрица роальдов, должна быть в первом ряду тех, кто хранит упомянутую традицию, да и народ Экскалибура не признает короля до тех пор, пока Та, Что Грезит не возведёт его на престол согласно старинным законам.
Собственно Опоясание Мечом, инаугурационный обряд завоевателей-человеков, может произойти лишь после того, как будет свершено традиционное для роальдов посвящение. Сэр Винсент посчитал, что ему не пристало нарушать ритуал, против которого в течение долгих столетий не решались возражать даже его чистокровно-августейшие предки Стюарты, — и будущему королю пришлось согласиться.
Всё это мне довелось наблюдать с близкой дистанции. Более чем. Я ведь находился в непосредственной близости от массивного трона с восседающим Винсентом, сразу же за спиной милорда Джеймса Стюарта.
Вновь царственно-непроницаемый и высокомерно-величавый, среброгривый милорд проявлял обо мне самую живейшую заботу. Хотя, насколько я знал подобных ему, должен был задрать свой нос выше макушки и являть собой некое материальное воплощение идеи, должной показать убогим смердам их ничтожество и малость. Однако светский лев, «супердедушка Джимми», дважды поворачивался в мою сторону и, опуская на несколько мгновений свою холодно-аристократическую маску, живо интересовался, отчего я выгляжу таким мрачным. От этих расспросов я мрачнел ещё больше, однако уверял милорда, что тот ошибается, что я, дескать, преисполнен торжественности, проникшись значительностью церемонии, и потому, возможно, выгляжу несколько... э-э, насупленно.
Однажды он сказал нечто, заставившее меня недоумевать:
— Сэр Лазеровиц, я сожалею: вам не суждено быть вместе. Ваши судьбы больше никогда не пересекутся. Я сожалею.
И только через некоторое время я понял, что милорд подразумевал Поющую Жрицу. В чём-то он, наверное, был прав. Но отнюдь не на все сто. Ойя являлась лишь частью проблемы.
Смыслоопределяющим стержнем проблемы был я.
Когда вийтусы умолкли, Поющая Жрица поднялась с коленей и ступила к трону. Серебристая дорожка, являвшая собой стилизованное воплощение Лезвия Меча, вздрогнула по всей своей длине, по ней прокатилась мельчайшая зыбь. Затем «лезвие» заблистало невыносимо ярко.
Жрица, дабы слышно её было во всём огромном коронационном зале, громко, с необычайной торжественностью, голосом, от которого души охватывал мистический трепет, произнесла:
— От имени и по воле Магического Света Роальдов и Светлой Магии Человеков наделяю тебя, Винсент первый Ронгайя Сэмпстон Стюарт, Мечом Экскалибур. И, дабы удостоверить это, повязываю пояс сего Меча вокруг твоей талии.
В руках Жрицы неожиданно возникли сияющие золотом ножны великолепной работы. Она чуть приобнажила меч, названный ею Экскалибуром, и потребовала, чтобы Винсент протянул ей правую ладонь.
Он сделал это, и Жрица обнажённой частью ослепительно сверкающего лезвия коснулась его пальцев, и на серебристо-пламенеющий ковёр упало несколько капель крови будущего короля.
Крови одинакового цвета, как для бывших аборигенов, так и для бывших оккупантов...
— Да хранит Великий Меч Экскалибур кровь Стюартов!
Лишь по произнесению этой фразы Поющей Жрицей король считался взошедшим на престол. Столпившиеся вокруг серебристой дорожки, изображавшей клинок, дворяне принялись бурно выражать свою радость, выкрикивая льстивые здравицы в адрес нового короля.
Ойя продолжала:
— И, как велит традиция, я обязана предречь, кто вступит на престол после тебя сэр Винсент Первый Ронгайя Сэмпстон Стюарт. На смену тебе придёт ещё один роче. Мой сын. Дитя Роа Жрицы, некогда бывшей знаменем Революции, и Человека Ашлузга, явившегося символом Реставрации, Плод примирения, коему суждено соединиться нерасторжимыми узами любви с твоей пока ещё нерождённой дочерью. Он же — брат своей сестры-близнеца. Той, что будет следующей после меня Поющей Жрицей. Рождённой, дабы всегда была Та, Что Грезит.
Благоговейная тишина, воцарившаяся в зале после произнесения пророчества о грядущем рождении царственных близнецов, показалась мне осязаемой. Только тронь — и возникнет шелковистое ощущение струящегося меж пальцами времени, вечно древнего и вечно молодого...
— Сэр Джеймс, вы не могли бы после того, как закончится церемония, предложить мне что-нибудь выпить?
Я, возможно, не должен был говорить это именно Джеймсу Стюарту и именно в тот момент, когда его сын вступал на царствие, а мои нерождённые ещё сын и дочь провозглашались наследниками верховной власти. Но милорд, к сожалению, явился единственным, кого я знал достаточно близко из всех существ, столпившихся вокруг королевского трона и замерших в благоговении.
Он очнулся, вышел из транса, вновь сочувственно посмотрел в мою сторону и, пренебрегая торжественностью момента, произнёс:
— Как насчёт неразбавленного шотландского виски, сэр Эндрю?
Возвращение на «ПП» было почти столь же тягостным для меня. Оно проходило отнюдь не при посредничестве пресловутого камушка. Много банальней. Вероятно, это было связано с тем, что я вовсе не желал возвращаться.
По сути, я вообще не имел никаких желаний с момента «... а поутру они проснулись». То есть с утра, наступившего после умопомрачительной ночи в королевской спальне. Если позволить себе легкомысленный каламбур, я не желал чего-либо желать.
Хотелось одного — бессмысленно существовать, уподобясь неразумному растению, не всегда даже осознавая, жив либо уже нет. А без истинного желания, как известно, Свет никак не проявляет себя в Носителе, не обладающем магическими знаниями...
Поэтому я не мог возвратиться «напрямую».
Поэтому в моё распоряжение, в связи с рядом проблем технического характера, была предоставлена огромная и роскошнейшая, но невообразимо тихоходная королевская яхта, которую революционеры в своё время переделали в мобильный центр оперативного командования наземными силами.
Центр этот использовался ими при захвате планет, входивших в состав Экскалибурского Королевства и после революции некоторое время хранивших верность ниспровергнутым Стюартам.
Специально для меня, моей незатенённой СВЕТлости, персонально для бывшего Ашлузга Реставрации, то бишь всенародного героя, яхта в экстренные сроки была приведена в первозданный порядок. Меня, помимо черепашьей скорости, раздражали её блестящие металлические с гены, роскошные залы и громаднейшие, даже по меркам нетесного «Пожирателя», опочивальни.
Особую ненависть почему-то вызвал камин, обычный камин, если разрешить себе использовать в отношении этого анахроничного приспособления терминологию подобного рода. Он пылал в маленькой, очень пижонской с виду, бильярдной комнате. Я не выносил этот камин, я возненавидел его люто, но какой-то части моего сознания нравилось заниматься самобичеванием, и я снова и снова возвращался в бильярдную и поносил последними словами чёртовых снобов-аристократов. Не знаю, какова была природа этой ненависти, чем она была вызвана, — ведь раньше я, словно первобытный дикарь, любил открытый огонь и получал чуть ли не физическое наслаждение при виде того, Как изменчивое, живое пламя пожирает сухое дерево.
Помню, однажды при разговоре с Кэпом Йо я упомянул о своём оригинальном огнепочитании, и это признание услышал Бой. Субкарго тотчас заявил, что это пристрастие является не чем иным, как одним из проявлений некрофилии, несексуальной компонентой этого психического комплекса, направленной вовне. Причём сослался Сол на труды некоего марсианского академика Фромма, но тут же быстренько прикусил язык, после того как на него с удивлением посмотрели Биг Босс и Бабуля, — словно испугался, что может быть заподозрен в крамоле бесполезной высокоучёной эрудированности.
После очередного приступа острой ненависти, спроецированного на камин, я приказал обихаживающей меня челяди заложить его напрочь, чтобы не осталось ни малейшего намёка. Ясно, что на меня вытаращились как на умалишённого, но, вспомнив приказание милорда относительно святости любого, даже самого извращённого желания «Его СВЕТлости», ослушаться не решились.
В том же тягостно-гнетущем состоянии я прибыл на «Пожиратель Пространства».
Домой?..
Кэп Йо отдач приказ чествовать меня, словно посланца некоего сказочного Эльдорадо, благословенного государства, отменившего все таможенные пошлины. Он хотел уподобить это чествование своеобразному маленькому параду, но Душечка по моём прибытии сразу же нарушила процедуру, с радостным воплем бросившись мне на шею. Я думал, что к этому времени меня, прошедшего огонь, воду, медные трубы и тернистые изломы экскалибурской гражданской войны, ничто уже не сможет ошеломить. Однако, оказалось, — жестоко ошибся.
Я поначалу подумал, что Тити спутала меня с моим двойником, чванливым псевдо-Джонни, и решила, что, раз уж не довелось стать ей королевой, то упустить титул баронессы она попросту не имеет морального права! Всем особам, посвящённым в околодворцовые расклады, быстро стало известно, что субъект, вначале принятый за экскалибурского кронпринца и поэтому похищенный Экипажем «Пожирателя» с Акыра, — сынок влиятельного барона, являвшегося вассалом императора Хо.
Однако оказалось, что и мои товарищи и товарки располагают информацией об истинной судьбе барончика, которого милосердные маги, примкнувшие к монархистам, давно отправили домой — в родовой дворец Эгмунда Юлианского, барона-отца. Получалось, Тити ни с кем меня не перепутала... Она действительно искренне радовалась моему возвращению.
«Может быть, — подумал я, — проблема и раньше заключалась во мне, в том своеобразном мировосприятии, которое я настойчиво внушал себе? Априори, заранее, предвзято относясь ко всем существам человеческой расы, стараясь разглядеть в них только плохие качества?.. Может, я жестоко ошибся, разглядев в Тити демона в юбке? Может, я неадекватно воспринимал реальность тогда, после того злосчастного „ударного" столкновения с Боем?»
И я, неожиданно для самого себя, удивился. Когда вдруг понял, что хочу верить в реальность этой моей ошибки. Я посмотрел в глаза Душечки, и они мне показались необычайно глубокими и сулящими... Нет, не страсть, а ласковое тепло и домашний уют.
Затем я оказался в объятиях Ррри и. задыхаясь, в очередной раз изумился. «От Бабули совсем не пахнет животным, как я считал раньше!» — подумалось невольно.
Затем последовали искренние поздравления остальных. Особенно удивил Сол. (Поразил!!!) Он медленно, как-то даже грациозно слез со стола, так же медленно, немного по-кавалерийски широко расставляя ноги, прошествовал в мою сторону и, почесав в раздумье ус, молвил:
— Знаешь, пацан, я, наверное, в паре с тобой пошёл бы на дхорра...
Ба пристально посмотрела на своего прямого подчинённого, будто сомневаясь, не было ли это сказано из желания в очередной раз побольней уколоть столь нелюбимого на первых порах новичка. Она вопросительно склонила голову набок и выжидала, что будет сказано после. Молчание нарушила Тити:
— Будто на свете нет других чертей! Сол, снова ты со своим дхорровым дхорром!
Бон как будто взорвался. Настолько оглушительно, неудержимо он заржал. Когда остальные поняли, чем был вызван этот хохот, они также присоединились к субкарго. Серьёзным, как обычно, оставался один лишь Ург. Он, пытаясь перекрыть громкий смех, проскрипел:
— Ваша речь поразительно несовершенна. Ррри называет данный феномен «масляным маслом». Туфтологией.
— Чего-о?!! — удивлённо выдавил Бой и захохотал пуще прежнего.
...Вольный Торговец «Пожиратель Пространства» готовился к проколу. Капитан решил вернуться с запредельного Ти Рэкса в глубину Освоенных Пределов. На космобазу Танжер-Бета.
Мы как раз успевали на очередную ярмарку, что вызывало среди вольных торговцев живейшее воодушевление. Его подоплёкой являлся тот факт, что сумма эквов на наших счетах существенно, в прямом смысле на несколько порядков, увеличилась. Гонорар за содействие реставрации плюс прибыль за какую-то спекулятивную перепродажу нонда, и к тому же Ррри уже договорилась о каком-то выгодном контракте по доставке в орионский космопорт Виктория-Сити каких-то ящиков, которые нам надо было дождаться и забрать ещё па какой-то планете... «Папу» ждали новые рейсы и новые контракты.
На то и Вольный Торговец.
Как оказалось, и я стая настоящим супербогачом. Хотя, согласно законам вольных торговцев и Судовой Роли, мне причиталась всего лишь одна из шестидесяти шести (учитывая нестандартность общего числа членов) равных долей всей полученной Экипажем прибыли. Теперь я мог бы спокойненько выкупить у правительства Косцюшко пару миллионов кавэ километров северных пустошей, отгрохать на них штук сто пять каменных дворцов и жить припеваючи до самой старости. Однако этого мне совсем не хотелось.
...Стоило мне появиться на борту, и моя полнейшая апатия (помнится, один из моих солдат-роче скабрезно пошутил: «Апатия — это отношение к сношению после сношения»), моё нежелание чего-либо желать, приняло менее категоричные формы. Через некоторое время, беря во внимание наличие в своём кармане постоянного контракта, я стал медленно осознавать, что превратился в полноправного фри-трейдера — со всеми вытекающими и привходящими.
И желание, единственно важное для меня желание, стало потихоньку выкристаллизовываться в моём сознании, обретать плоть...
Я вспомнил, что для меня является главнейшим из зол. Конец, пускай даже счастливый. Вспомнил, что в моём понимании главнейшее благо — это продолжение, хотя предпочтительней всё-таки счастливое.
В конце концов, прах Косцюшко я отряхнул с подошв своих лесорубских ботинок не для того, чтобы заделаться обывателем и успокоиться. Я вдруг осознал, что жизнь вольного торговца — на самом деле как раз и есть это самое бесконечное, беспредельное продолжение! Будут следовать контракт за контрактом, рейс за рейсом, планета за планетой, и несть им числа, и после каждого из них мы будем с облегчением вздыхать по поводу того, что все по-прежнему живы и условия контракта выполнены в точности.
Но главное... что главный контракт — по-прежнему впереди! Потому что главным-то его делает именно то обстоятельство, что он — впереди.
Значит, рейс ещё не окончен...
Вздыхать облегчённо, совсем как сейчас. То, что осталось за спиной, просто так не прошло, не забылось, конечно, и осталось в нас. Немного (или существенно) нас изменив. Но там, впереди...
Звёзды.
И они манят.
Неизменно.
Я подумал о том, что, вопреки препонам, всё же смогу заниматься любимым делом — ксенологией. Но теперь не буду столь нетерпим к человекам. Ведь я всё явственней понимал, что каждый из них, из нас, — Вселенная, во многом знакомая, но в остальном совершенно чужая.
Мы, вольные торговцы, изучаем иных существ посредством пресловутого взгляда изнутри, метода, столь бесценного в ксенологии.
Что ж, фри-трейдеров как некую самобытную расу я уже изучил...
Но сколько ещё неизведанного, сколько рас и социальных групп впереди! Ведь даже окраины Пределов — это тоже конец, а я искренне люблю вечное продолжение...
Зов Запределья, а, Человек Лазеровиц?..
Я находился в своей каюте, когда перед моим лицом возникла зелёная «мордашка» Мола.
— Энджи, лишь в твоём лице я надеюсь обрести понимание, — обречённо произнёс молачча-гридражжа.
— Что случилось? — заинтересованно спросил я.
— Снова корабельная Сеть. Я случайно выловил в глубинах её памяти... — Мол пытался наиболее корректно сформулировать своё высказывание.
— Ну? — нетерпеливо сказал я.
— Корабельный журнал «Пожирателя Пространства».
— Ну и что в этом удивительного?
— Этот журнал виртуальный.
— Ты надеялся выловить в памяти компьютерной Сети нечто материальное?
— Нет, — прошелестел Мол, — он виртуальный, если можно выразиться подобным образом, дважды. В квадрате... Понимаешь, Энджи, в этом журнале, как я понял, сообщается о том, что произойдёт с «Папой» в будущем. В основном там мелькают имена Урга, Сола и... твоё. Часто упоминается Флоллуэй и ещё какая-то странная дикая планета... Или даже две планеты, дикие...
— Нечто наподобие Энциклопедии? — спросил я.
— Нет, Чёрную Энциклопедию в любой момент можно вызвать снова. Этот же журнал сохранить я не смог, как ни пытался. Сеть позволила мне бегло просмотреть его, убедила, что это соединение мне не пригрезилось, и уничтожила информацию. Странное происшествие. Никогда раньше такого не случалось. Видимо, сказывается... пресловутый отсвет.
— Ну, что ж, продолжение следует... — улыбнулся я. И подумал: «Вот и ответ на вопрос: куда дальше???»
Часть 6
16: «СУПЕРКАРГО ВНУЧОК»
Однако я в эти побасенки не верил, хотя и подозревал, что сей ритуальный клиночек не совсем обычный, что местные магистры и магини изрядно потрудились, превращая его в некий аккумулятор божественно-волшебной энергии, эманацию неизвестных мне вышних сил. Чем бы он ни был, этот символический Меч Короля, сработали его уже здесь, а вовсе не привезли с прародины человеков...
Сам милорд Винсент Стюарт был, как мне показалось, несколько смущён тем фактом, что становился абсолютистским правителем огромного, даже по меркам безграничных ОПределов, королевства. О котором он, метис-мулат, дитя «лихорадки джунглей», некоторое время назад думал в совершенно иной плоскости. Самое большее — представляя себя в качестве одного из его коллективных руководителей. Однако чувствовалась в старшем племяннике казнённого короля и некая сила сверхъестественного характера, заставлявшая поверить в то, что он справится с бременем власти. То есть справится со всеми проблемами и сумеет вывести постреволюционный Экскалибур на путь нового процветания, восстановит былое могущество королевства.
Обряд Опоясания проходил в Малом Весеннем Дворце. Согласно имевшейся у меня в памяти информации, дворцовый комплекс включал в себя также Летний и Зимний дворцы. Последний во времена правления революционных магов являлся резиденцией Ревмагсовета, тем зданием, где я, по воле Ойи, провёл немало времени перед тем, как начать активные действия.
С Ти Рэкса прибыл «цвет» дворянства. Целый караван трухлявых дедушек и бабушек, натужно пытавшихся показать всем своим видом, насколько весомый вклад внесли они в святое дело восстановления монархии. В устной речи слово «монархия» произносилось ими с театральным, высочайшего пошиба пафосом и такой явственно выделенной интонацией, что в письменной речи ей, несомненно, подразумевался аналог в качестве слова, начертанного с заглавной буквы.
Винсент Стюарт восседал в массивном, устланном изысканнейшим золототканым покрывалом каменном кресле. Располагалось оно на возвышении у дальней стены трапециевидного коронационного, точнее — «опоясывательного», зала.
Это кресло представляло собой некое стилизованное подобие меча — округлые, плавно переходящие в спинку подлокотники являлись гардой, сама спинка представляла из себя рукоять, сидение же, от которого вниз, по довольно высоким ступеням, протянулась серебристая дорожка, напоминало лезвие.
По правую руку и чуть позади от будущего короля находился его отец, глава правительства реставраторов Стюарт-самый старший.
По левую — отрёкшийся от престола бывший цесаревич Джонни, из-за которого, собственно, и угодили десятеро с Вольного Торговца (со мной в придачу!) в эту историю, обернувшуюся сумасшедшим рейсом в Запределье.
В ногах у Винсента, преклонив колени, стояла Та, Что Грезит. Жрица выплетала многоярусный узор Гимна Посвящения Властителя, под аккомпанемент исполнявших нечто особо героическое вийтусов, этих живых саунд-синтезаторов, — в их пении слышалась медь боевых труб и низкий, глухой рокот огромных барабанов.
Поначалу Винсент настойчиво порывался поднять Светящуюся с коленей, уверяя, что не собирается никого унижать, тем более властительницу дум и распорядительницу судеб большой части подданных королевства. Однако Ойя уверила Винса, будто он, наоборот, окажет ей великую милость, позволив свершить положенное, — традиция свята, и она, Поющая Жрица роальдов, должна быть в первом ряду тех, кто хранит упомянутую традицию, да и народ Экскалибура не признает короля до тех пор, пока Та, Что Грезит не возведёт его на престол согласно старинным законам.
Собственно Опоясание Мечом, инаугурационный обряд завоевателей-человеков, может произойти лишь после того, как будет свершено традиционное для роальдов посвящение. Сэр Винсент посчитал, что ему не пристало нарушать ритуал, против которого в течение долгих столетий не решались возражать даже его чистокровно-августейшие предки Стюарты, — и будущему королю пришлось согласиться.
Всё это мне довелось наблюдать с близкой дистанции. Более чем. Я ведь находился в непосредственной близости от массивного трона с восседающим Винсентом, сразу же за спиной милорда Джеймса Стюарта.
Вновь царственно-непроницаемый и высокомерно-величавый, среброгривый милорд проявлял обо мне самую живейшую заботу. Хотя, насколько я знал подобных ему, должен был задрать свой нос выше макушки и являть собой некое материальное воплощение идеи, должной показать убогим смердам их ничтожество и малость. Однако светский лев, «супердедушка Джимми», дважды поворачивался в мою сторону и, опуская на несколько мгновений свою холодно-аристократическую маску, живо интересовался, отчего я выгляжу таким мрачным. От этих расспросов я мрачнел ещё больше, однако уверял милорда, что тот ошибается, что я, дескать, преисполнен торжественности, проникшись значительностью церемонии, и потому, возможно, выгляжу несколько... э-э, насупленно.
Однажды он сказал нечто, заставившее меня недоумевать:
— Сэр Лазеровиц, я сожалею: вам не суждено быть вместе. Ваши судьбы больше никогда не пересекутся. Я сожалею.
И только через некоторое время я понял, что милорд подразумевал Поющую Жрицу. В чём-то он, наверное, был прав. Но отнюдь не на все сто. Ойя являлась лишь частью проблемы.
Смыслоопределяющим стержнем проблемы был я.
Когда вийтусы умолкли, Поющая Жрица поднялась с коленей и ступила к трону. Серебристая дорожка, являвшая собой стилизованное воплощение Лезвия Меча, вздрогнула по всей своей длине, по ней прокатилась мельчайшая зыбь. Затем «лезвие» заблистало невыносимо ярко.
Жрица, дабы слышно её было во всём огромном коронационном зале, громко, с необычайной торжественностью, голосом, от которого души охватывал мистический трепет, произнесла:
— От имени и по воле Магического Света Роальдов и Светлой Магии Человеков наделяю тебя, Винсент первый Ронгайя Сэмпстон Стюарт, Мечом Экскалибур. И, дабы удостоверить это, повязываю пояс сего Меча вокруг твоей талии.
В руках Жрицы неожиданно возникли сияющие золотом ножны великолепной работы. Она чуть приобнажила меч, названный ею Экскалибуром, и потребовала, чтобы Винсент протянул ей правую ладонь.
Он сделал это, и Жрица обнажённой частью ослепительно сверкающего лезвия коснулась его пальцев, и на серебристо-пламенеющий ковёр упало несколько капель крови будущего короля.
Крови одинакового цвета, как для бывших аборигенов, так и для бывших оккупантов...
— Да хранит Великий Меч Экскалибур кровь Стюартов!
Лишь по произнесению этой фразы Поющей Жрицей король считался взошедшим на престол. Столпившиеся вокруг серебристой дорожки, изображавшей клинок, дворяне принялись бурно выражать свою радость, выкрикивая льстивые здравицы в адрес нового короля.
Ойя продолжала:
— И, как велит традиция, я обязана предречь, кто вступит на престол после тебя сэр Винсент Первый Ронгайя Сэмпстон Стюарт. На смену тебе придёт ещё один роче. Мой сын. Дитя Роа Жрицы, некогда бывшей знаменем Революции, и Человека Ашлузга, явившегося символом Реставрации, Плод примирения, коему суждено соединиться нерасторжимыми узами любви с твоей пока ещё нерождённой дочерью. Он же — брат своей сестры-близнеца. Той, что будет следующей после меня Поющей Жрицей. Рождённой, дабы всегда была Та, Что Грезит.
Благоговейная тишина, воцарившаяся в зале после произнесения пророчества о грядущем рождении царственных близнецов, показалась мне осязаемой. Только тронь — и возникнет шелковистое ощущение струящегося меж пальцами времени, вечно древнего и вечно молодого...
— Сэр Джеймс, вы не могли бы после того, как закончится церемония, предложить мне что-нибудь выпить?
Я, возможно, не должен был говорить это именно Джеймсу Стюарту и именно в тот момент, когда его сын вступал на царствие, а мои нерождённые ещё сын и дочь провозглашались наследниками верховной власти. Но милорд, к сожалению, явился единственным, кого я знал достаточно близко из всех существ, столпившихся вокруг королевского трона и замерших в благоговении.
Он очнулся, вышел из транса, вновь сочувственно посмотрел в мою сторону и, пренебрегая торжественностью момента, произнёс:
— Как насчёт неразбавленного шотландского виски, сэр Эндрю?
* * *
Возвращение на «ПП» было почти столь же тягостным для меня. Оно проходило отнюдь не при посредничестве пресловутого камушка. Много банальней. Вероятно, это было связано с тем, что я вовсе не желал возвращаться.
По сути, я вообще не имел никаких желаний с момента «... а поутру они проснулись». То есть с утра, наступившего после умопомрачительной ночи в королевской спальне. Если позволить себе легкомысленный каламбур, я не желал чего-либо желать.
Хотелось одного — бессмысленно существовать, уподобясь неразумному растению, не всегда даже осознавая, жив либо уже нет. А без истинного желания, как известно, Свет никак не проявляет себя в Носителе, не обладающем магическими знаниями...
Поэтому я не мог возвратиться «напрямую».
Поэтому в моё распоряжение, в связи с рядом проблем технического характера, была предоставлена огромная и роскошнейшая, но невообразимо тихоходная королевская яхта, которую революционеры в своё время переделали в мобильный центр оперативного командования наземными силами.
Центр этот использовался ими при захвате планет, входивших в состав Экскалибурского Королевства и после революции некоторое время хранивших верность ниспровергнутым Стюартам.
Специально для меня, моей незатенённой СВЕТлости, персонально для бывшего Ашлузга Реставрации, то бишь всенародного героя, яхта в экстренные сроки была приведена в первозданный порядок. Меня, помимо черепашьей скорости, раздражали её блестящие металлические с гены, роскошные залы и громаднейшие, даже по меркам нетесного «Пожирателя», опочивальни.
Особую ненависть почему-то вызвал камин, обычный камин, если разрешить себе использовать в отношении этого анахроничного приспособления терминологию подобного рода. Он пылал в маленькой, очень пижонской с виду, бильярдной комнате. Я не выносил этот камин, я возненавидел его люто, но какой-то части моего сознания нравилось заниматься самобичеванием, и я снова и снова возвращался в бильярдную и поносил последними словами чёртовых снобов-аристократов. Не знаю, какова была природа этой ненависти, чем она была вызвана, — ведь раньше я, словно первобытный дикарь, любил открытый огонь и получал чуть ли не физическое наслаждение при виде того, Как изменчивое, живое пламя пожирает сухое дерево.
Помню, однажды при разговоре с Кэпом Йо я упомянул о своём оригинальном огнепочитании, и это признание услышал Бой. Субкарго тотчас заявил, что это пристрастие является не чем иным, как одним из проявлений некрофилии, несексуальной компонентой этого психического комплекса, направленной вовне. Причём сослался Сол на труды некоего марсианского академика Фромма, но тут же быстренько прикусил язык, после того как на него с удивлением посмотрели Биг Босс и Бабуля, — словно испугался, что может быть заподозрен в крамоле бесполезной высокоучёной эрудированности.
После очередного приступа острой ненависти, спроецированного на камин, я приказал обихаживающей меня челяди заложить его напрочь, чтобы не осталось ни малейшего намёка. Ясно, что на меня вытаращились как на умалишённого, но, вспомнив приказание милорда относительно святости любого, даже самого извращённого желания «Его СВЕТлости», ослушаться не решились.
В том же тягостно-гнетущем состоянии я прибыл на «Пожиратель Пространства».
Домой?..
Кэп Йо отдач приказ чествовать меня, словно посланца некоего сказочного Эльдорадо, благословенного государства, отменившего все таможенные пошлины. Он хотел уподобить это чествование своеобразному маленькому параду, но Душечка по моём прибытии сразу же нарушила процедуру, с радостным воплем бросившись мне на шею. Я думал, что к этому времени меня, прошедшего огонь, воду, медные трубы и тернистые изломы экскалибурской гражданской войны, ничто уже не сможет ошеломить. Однако, оказалось, — жестоко ошибся.
Я поначалу подумал, что Тити спутала меня с моим двойником, чванливым псевдо-Джонни, и решила, что, раз уж не довелось стать ей королевой, то упустить титул баронессы она попросту не имеет морального права! Всем особам, посвящённым в околодворцовые расклады, быстро стало известно, что субъект, вначале принятый за экскалибурского кронпринца и поэтому похищенный Экипажем «Пожирателя» с Акыра, — сынок влиятельного барона, являвшегося вассалом императора Хо.
Однако оказалось, что и мои товарищи и товарки располагают информацией об истинной судьбе барончика, которого милосердные маги, примкнувшие к монархистам, давно отправили домой — в родовой дворец Эгмунда Юлианского, барона-отца. Получалось, Тити ни с кем меня не перепутала... Она действительно искренне радовалась моему возвращению.
«Может быть, — подумал я, — проблема и раньше заключалась во мне, в том своеобразном мировосприятии, которое я настойчиво внушал себе? Априори, заранее, предвзято относясь ко всем существам человеческой расы, стараясь разглядеть в них только плохие качества?.. Может, я жестоко ошибся, разглядев в Тити демона в юбке? Может, я неадекватно воспринимал реальность тогда, после того злосчастного „ударного" столкновения с Боем?»
И я, неожиданно для самого себя, удивился. Когда вдруг понял, что хочу верить в реальность этой моей ошибки. Я посмотрел в глаза Душечки, и они мне показались необычайно глубокими и сулящими... Нет, не страсть, а ласковое тепло и домашний уют.
Затем я оказался в объятиях Ррри и. задыхаясь, в очередной раз изумился. «От Бабули совсем не пахнет животным, как я считал раньше!» — подумалось невольно.
Затем последовали искренние поздравления остальных. Особенно удивил Сол. (Поразил!!!) Он медленно, как-то даже грациозно слез со стола, так же медленно, немного по-кавалерийски широко расставляя ноги, прошествовал в мою сторону и, почесав в раздумье ус, молвил:
— Знаешь, пацан, я, наверное, в паре с тобой пошёл бы на дхорра...
Ба пристально посмотрела на своего прямого подчинённого, будто сомневаясь, не было ли это сказано из желания в очередной раз побольней уколоть столь нелюбимого на первых порах новичка. Она вопросительно склонила голову набок и выжидала, что будет сказано после. Молчание нарушила Тити:
— Будто на свете нет других чертей! Сол, снова ты со своим дхорровым дхорром!
Бон как будто взорвался. Настолько оглушительно, неудержимо он заржал. Когда остальные поняли, чем был вызван этот хохот, они также присоединились к субкарго. Серьёзным, как обычно, оставался один лишь Ург. Он, пытаясь перекрыть громкий смех, проскрипел:
— Ваша речь поразительно несовершенна. Ррри называет данный феномен «масляным маслом». Туфтологией.
— Чего-о?!! — удивлённо выдавил Бой и захохотал пуще прежнего.
* * *
...Вольный Торговец «Пожиратель Пространства» готовился к проколу. Капитан решил вернуться с запредельного Ти Рэкса в глубину Освоенных Пределов. На космобазу Танжер-Бета.
Мы как раз успевали на очередную ярмарку, что вызывало среди вольных торговцев живейшее воодушевление. Его подоплёкой являлся тот факт, что сумма эквов на наших счетах существенно, в прямом смысле на несколько порядков, увеличилась. Гонорар за содействие реставрации плюс прибыль за какую-то спекулятивную перепродажу нонда, и к тому же Ррри уже договорилась о каком-то выгодном контракте по доставке в орионский космопорт Виктория-Сити каких-то ящиков, которые нам надо было дождаться и забрать ещё па какой-то планете... «Папу» ждали новые рейсы и новые контракты.
На то и Вольный Торговец.
Как оказалось, и я стая настоящим супербогачом. Хотя, согласно законам вольных торговцев и Судовой Роли, мне причиталась всего лишь одна из шестидесяти шести (учитывая нестандартность общего числа членов) равных долей всей полученной Экипажем прибыли. Теперь я мог бы спокойненько выкупить у правительства Косцюшко пару миллионов кавэ километров северных пустошей, отгрохать на них штук сто пять каменных дворцов и жить припеваючи до самой старости. Однако этого мне совсем не хотелось.
...Стоило мне появиться на борту, и моя полнейшая апатия (помнится, один из моих солдат-роче скабрезно пошутил: «Апатия — это отношение к сношению после сношения»), моё нежелание чего-либо желать, приняло менее категоричные формы. Через некоторое время, беря во внимание наличие в своём кармане постоянного контракта, я стал медленно осознавать, что превратился в полноправного фри-трейдера — со всеми вытекающими и привходящими.
И желание, единственно важное для меня желание, стало потихоньку выкристаллизовываться в моём сознании, обретать плоть...
Я вспомнил, что для меня является главнейшим из зол. Конец, пускай даже счастливый. Вспомнил, что в моём понимании главнейшее благо — это продолжение, хотя предпочтительней всё-таки счастливое.
В конце концов, прах Косцюшко я отряхнул с подошв своих лесорубских ботинок не для того, чтобы заделаться обывателем и успокоиться. Я вдруг осознал, что жизнь вольного торговца — на самом деле как раз и есть это самое бесконечное, беспредельное продолжение! Будут следовать контракт за контрактом, рейс за рейсом, планета за планетой, и несть им числа, и после каждого из них мы будем с облегчением вздыхать по поводу того, что все по-прежнему живы и условия контракта выполнены в точности.
Но главное... что главный контракт — по-прежнему впереди! Потому что главным-то его делает именно то обстоятельство, что он — впереди.
Значит, рейс ещё не окончен...
Вздыхать облегчённо, совсем как сейчас. То, что осталось за спиной, просто так не прошло, не забылось, конечно, и осталось в нас. Немного (или существенно) нас изменив. Но там, впереди...
Звёзды.
И они манят.
Неизменно.
Я подумал о том, что, вопреки препонам, всё же смогу заниматься любимым делом — ксенологией. Но теперь не буду столь нетерпим к человекам. Ведь я всё явственней понимал, что каждый из них, из нас, — Вселенная, во многом знакомая, но в остальном совершенно чужая.
Мы, вольные торговцы, изучаем иных существ посредством пресловутого взгляда изнутри, метода, столь бесценного в ксенологии.
Что ж, фри-трейдеров как некую самобытную расу я уже изучил...
Но сколько ещё неизведанного, сколько рас и социальных групп впереди! Ведь даже окраины Пределов — это тоже конец, а я искренне люблю вечное продолжение...
Зов Запределья, а, Человек Лазеровиц?..
Я находился в своей каюте, когда перед моим лицом возникла зелёная «мордашка» Мола.
— Энджи, лишь в твоём лице я надеюсь обрести понимание, — обречённо произнёс молачча-гридражжа.
— Что случилось? — заинтересованно спросил я.
— Снова корабельная Сеть. Я случайно выловил в глубинах её памяти... — Мол пытался наиболее корректно сформулировать своё высказывание.
— Ну? — нетерпеливо сказал я.
— Корабельный журнал «Пожирателя Пространства».
— Ну и что в этом удивительного?
— Этот журнал виртуальный.
— Ты надеялся выловить в памяти компьютерной Сети нечто материальное?
— Нет, — прошелестел Мол, — он виртуальный, если можно выразиться подобным образом, дважды. В квадрате... Понимаешь, Энджи, в этом журнале, как я понял, сообщается о том, что произойдёт с «Папой» в будущем. В основном там мелькают имена Урга, Сола и... твоё. Часто упоминается Флоллуэй и ещё какая-то странная дикая планета... Или даже две планеты, дикие...
— Нечто наподобие Энциклопедии? — спросил я.
— Нет, Чёрную Энциклопедию в любой момент можно вызвать снова. Этот же журнал сохранить я не смог, как ни пытался. Сеть позволила мне бегло просмотреть его, убедила, что это соединение мне не пригрезилось, и уничтожила информацию. Странное происшествие. Никогда раньше такого не случалось. Видимо, сказывается... пресловутый отсвет.
— Ну, что ж, продолжение следует... — улыбнулся я. И подумал: «Вот и ответ на вопрос: куда дальше???»
Часть 6
«СВЕТЛЫЕ ВОСПОМИНАНИЯ»
16: «СУПЕРКАРГО ВНУЧОК»
...Дхорр забодай, подозревал я, с самого начала подозревал, что экскалибурская эпопея обычным рейсом не станет! И моё подозрение подтвердилось на все сто пятьдесят. Мало того, что столько всего разного довелось испытать, так ещё и наследие заполучили бесценнейшее. Каким бы ругательством это слово не являлось в кирутианском языке, однако именно оно определяет суть. Теперь нам предлагай хоть абсолютно все мегаэквы Обитаемых Пределов, — и то не уговоришь нас расстаться с нашими «камешками» дражайшими!
В особенности — Перебора и меня. Я в этот элитный списочек был присовокуплён после того, как сподобился ощутить вхождение в меня Света. Мы тогда как раз в Национальном банке Бирингуччи пребывали. Лесняк решил, что я страшно недоволен новообретённым статусом Единоличного Носителя, но это я выделывался перед ним от растерянности, а на самом деле...
Незабываемое ощущеньице. Такому и не должно забываться. Такое ведь в жизни единожды происходит, если вообще. Месяцы уж миновали, а острота испытанного тогда счастливого шока не притупляется... Мутотень проявляется крайне редко, и только в снах.
Тех самых снах на двоих, в которых к нам с Номи никто из членов Экипажа покамест не присоединяется, но где-то там, в укромном уголке души, поселилось твёрдое убеждение, что ягодки — впереди. Я верю этому ощущению. Убедился, что оно не обманывает...
Как бы я ни обожал умницу Номи, как бы ни восхищался ею, как бы ни хотел её, как женщину, и как бы ни уважал её, как человека, но... ей, хочу я этого или нет, суждено остаться в моей судьбе лишь «цветочком». Уверенности, что именно она та самая, «кроме первой, ещё одна женщина», непременно предназначенная Судьбой каждому мужчине, — не возникло. Несмотря на фантастическую духовную, интеллектуальную и телесную близость, связавшую нас двоих в единое мы.
Зато подругой, что да, то да, Девочка мне будет. Аж сам себе завидую, какая у меня отличная подруга! Никогда на верил, что разнополые человеки способны заделаться настоящими друзьями!.. И вообразить не мог, а поди ж ты...
Век живи, век учись. Мало того, познакомившись с нашей незабвенной Феей, светлая ей память, нежданной-негаданной ангелицей-хранителышцей, мы убедились, что учиться никогда не поздно, даже — своей век отжив...
Да уж, Экскалибур. Королевство. Стало вновь. Теперь. С нашей посильной помощью. Не знаю, какой из Винсента Первого Ронгайя Стюарта король, объединитель наций, харизматический лидер и всё такое. По мне, так лучше бы наш боевой кореш принц Джонни символическим мечом опоясался. Но это и не наше дело в династические расклады вмешиваться. Мы своё и без того «навмешивали», со значительным перевыполнением плана. Вспомнить хотя бы героические похождения Человека Лазероиица... Участие вольных торговцев в судьбоносных битвах на Ти Рэксе... Да и наш с капитаном скромный «спецназовский» вклад в сокровищницу фактов, на основании которых сказители Скопления Меча будут слагать цветистые интерпретации-саги, мало похожие на приключения оригинальных прототипов. Истории, непременно начинающиеся с присказки: «Жили-были король с королевой, померли потом, и был-жил у короля брат, у которого три сына имелось. Старший — будущий король, средний — подлый ренегат, ну а младший — вовсе демократ...»
А ещё в сагах Экскалибура, одного из самых традиционалистских в ОПределах государств, обязательно упомянут о «старых добрых временах». И поведают о сонмище крайне вопиющих ниспровержений вековых традиций, как-то: имя короля — не Джон; сам он — не чистокровный человек; Та, Что Грезит зачала не от роальда, а от человека; но её за это не покарали; у неё родится двойня, а не единственная девочка; одним из близнецов будет мальчик; поэтому очередной король будет приходиться родным братом очередной Поющей Жрице; сын не наказанной Жрицы станет будущим королём, полюбив дочку короля нынешнего; и тэ дэ и тэ пэ. И как апофеоз жутких социальных потрясений — королевство покинут бесценные Света!.. Сплошная ломка устоев!
И укажут саги на прямых или косвенных виновников оных нонконформистских деяний. Крайними, понятно же, окажутся фри-трейдеры. Гордуны всегда — наиболее подходящие кандидатуры в козлы отпущения...
Эпосы получатся, ясный пень, занудные донельзя. О просветлённом «Пожирателе Пространства», освящённом аж тремя Светами, покинувшими Экскалибурское Королевство, долгие века почитавшее их своим неотъемлемым достоянием. Ничего, нехай слагают. Глядишь, и о сгинувшем без вести Свете Лезвия чего сюжетно-хитрозакрученное набрешут, а оно вдруг правдой соизволит оказаться.
В особенности — Перебора и меня. Я в этот элитный списочек был присовокуплён после того, как сподобился ощутить вхождение в меня Света. Мы тогда как раз в Национальном банке Бирингуччи пребывали. Лесняк решил, что я страшно недоволен новообретённым статусом Единоличного Носителя, но это я выделывался перед ним от растерянности, а на самом деле...
Незабываемое ощущеньице. Такому и не должно забываться. Такое ведь в жизни единожды происходит, если вообще. Месяцы уж миновали, а острота испытанного тогда счастливого шока не притупляется... Мутотень проявляется крайне редко, и только в снах.
Тех самых снах на двоих, в которых к нам с Номи никто из членов Экипажа покамест не присоединяется, но где-то там, в укромном уголке души, поселилось твёрдое убеждение, что ягодки — впереди. Я верю этому ощущению. Убедился, что оно не обманывает...
Как бы я ни обожал умницу Номи, как бы ни восхищался ею, как бы ни хотел её, как женщину, и как бы ни уважал её, как человека, но... ей, хочу я этого или нет, суждено остаться в моей судьбе лишь «цветочком». Уверенности, что именно она та самая, «кроме первой, ещё одна женщина», непременно предназначенная Судьбой каждому мужчине, — не возникло. Несмотря на фантастическую духовную, интеллектуальную и телесную близость, связавшую нас двоих в единое мы.
Зато подругой, что да, то да, Девочка мне будет. Аж сам себе завидую, какая у меня отличная подруга! Никогда на верил, что разнополые человеки способны заделаться настоящими друзьями!.. И вообразить не мог, а поди ж ты...
Век живи, век учись. Мало того, познакомившись с нашей незабвенной Феей, светлая ей память, нежданной-негаданной ангелицей-хранителышцей, мы убедились, что учиться никогда не поздно, даже — своей век отжив...
Да уж, Экскалибур. Королевство. Стало вновь. Теперь. С нашей посильной помощью. Не знаю, какой из Винсента Первого Ронгайя Стюарта король, объединитель наций, харизматический лидер и всё такое. По мне, так лучше бы наш боевой кореш принц Джонни символическим мечом опоясался. Но это и не наше дело в династические расклады вмешиваться. Мы своё и без того «навмешивали», со значительным перевыполнением плана. Вспомнить хотя бы героические похождения Человека Лазероиица... Участие вольных торговцев в судьбоносных битвах на Ти Рэксе... Да и наш с капитаном скромный «спецназовский» вклад в сокровищницу фактов, на основании которых сказители Скопления Меча будут слагать цветистые интерпретации-саги, мало похожие на приключения оригинальных прототипов. Истории, непременно начинающиеся с присказки: «Жили-были король с королевой, померли потом, и был-жил у короля брат, у которого три сына имелось. Старший — будущий король, средний — подлый ренегат, ну а младший — вовсе демократ...»
А ещё в сагах Экскалибура, одного из самых традиционалистских в ОПределах государств, обязательно упомянут о «старых добрых временах». И поведают о сонмище крайне вопиющих ниспровержений вековых традиций, как-то: имя короля — не Джон; сам он — не чистокровный человек; Та, Что Грезит зачала не от роальда, а от человека; но её за это не покарали; у неё родится двойня, а не единственная девочка; одним из близнецов будет мальчик; поэтому очередной король будет приходиться родным братом очередной Поющей Жрице; сын не наказанной Жрицы станет будущим королём, полюбив дочку короля нынешнего; и тэ дэ и тэ пэ. И как апофеоз жутких социальных потрясений — королевство покинут бесценные Света!.. Сплошная ломка устоев!
И укажут саги на прямых или косвенных виновников оных нонконформистских деяний. Крайними, понятно же, окажутся фри-трейдеры. Гордуны всегда — наиболее подходящие кандидатуры в козлы отпущения...
Эпосы получатся, ясный пень, занудные донельзя. О просветлённом «Пожирателе Пространства», освящённом аж тремя Светами, покинувшими Экскалибурское Королевство, долгие века почитавшее их своим неотъемлемым достоянием. Ничего, нехай слагают. Глядишь, и о сгинувшем без вести Свете Лезвия чего сюжетно-хитрозакрученное набрешут, а оно вдруг правдой соизволит оказаться.