Волвертон Дэйв. Мой путь в рай

- Ты сказал, что эта женщина уничтожила тебя. Но меня она старалась
спасти!
- Ты не чувствуешь себя обманутой? - спросил я. - Ведь я не спас тебя
от Люсио.
- Да, я чувствую себя обманутой! Но не ты меня обманул! Все, что я
помню о твоих поступках, ты бы сделал, если бы мог. В глубине души ты
именно такой человек, каким я тебя считаю.
И я понял, что она говорит правду. И моя честность - я надеялся - не
отвратила от меня Абрайру, хотя и причинила ей боль.


Все ночь шел сильный дождь, а на следующий день в полдень Абрайра
пришла в больницу. Она приготовила еду и попросила меня пойти с ней на
пикник. Я согласился, и она отвела меня к машине. Мы двинулись на юг от
города, и на нас не было брони. Абрайра отыскала платье с ярким
многоцветным цветочным узором. Я надел свое белое кимоно. Чувствовал я
себя неуверенно, оказавшись за пределами города без защиты. Одежда у меня
такая тонкая, что сквозь нее пробиваются лучи солнца. Мы говорили о разных
пустяках, и Абрайра попросила меня рассказать о своей семье. Ее очаровала
сама мысль о принадлежности к семье. К югу от города, километрах в сорока,
мы нашли длинный полуостров с несколькими дюнами на нем, остановились на
его северной оконечности и поели.
Когда еда кончилась, Абрайра сказала:
- Пойдем за дюны. У меня есть для тебя сюрприз.
Мы пошли по белым дюнам, шли легко и неторопливо. Песок после дождя
промок и отяжелел, и идти было нетрудно. Остро и чисто пахло морем,
гораздо лучше, чем от разлагающихся океанов Земли, и Абрайра взяла меня за
руку. Я подумал, что она захочет лечь со мной на землю и заняться
страстной любовью, и эта мысль опечалила меня.
- Ты снова думаешь о чем-то печальном, - сказала Абрайра. - О чем?
- Я решил улететь с Пекаря на "Хароне", - ответил я, - и отыскать свою
семью. Корабль улетает через три недели. Я думаю, что мне будет не хватать
тебя.
Абрайра крепко сжала мою руку.
- Ты не можешь возвратиться! Тебя никто не ждет на Земле! Разве ты не
понимаешь? Ты не представляешь себе, как там все изменилось. У тебя нет
там будущего. Как ты можешь об этом думать?
- Но и здесь я не вижу будущего, - сказал я. - Тут слишком много злых
воспоминаний.
- Но мы можем получить и хорошие воспоминания, - сказала Абрайра,
продолжая крепко держать меня за руку. Я подумал, какова может быть жизнь
с чилийкой-химерой.
- Дело не только в воспоминания, больше в семье, - сказал я. - Я всегда
хотел служить обществу, но теперь вижу, что общество вовсе не так хорошо,
каким я его считал. И не думаю, что на Пекаре будет приятно жить. Когда
улетят японцы-мужчины, наши люди сойдутся с их женщинами. Возможно, не
сразу, но через несколько лет это произойдет. И когда это произойдет, наши
два общества безнадежно смешаются. Наша любовь к убийству и их - к
самоубийству. Не думаю, чтобы получилась хорошая смесь. Не думаю, чтобы я
смог служить обществу, которое не одобряю.
- Но... но... - Абрайра говорила с трудом. - Но ты можешь изменить
общество, сделать его лучше. Это твоя моральная обязанность. Помнишь Сан
Мигеля де Мадрид?
Я ответил:
- Я не знаком с католическим пантеоном святых.
- Он жил в двадцать первом столетии. Выжил после ядерной бомбардировки
Мадрида. После того как упали атомные бомбы, он выполз из развалин, и руки
его обгорели, как головешки. Вокруг люди отказывались сопротивляться,
сдавались, умирали, потому что были убеждены, что наступил конец света. Но
святой Мигель считал себя обязанным выжить и создать такой мир, в котором
это больше никогда бы не случилось. Он прожил всего несколько недель, но
его мужество спасло много жизней. Он тоже видел зло общества, но служил не
ему, а будущему.
И я понял правду ее слов. Если я последую учению дона Хосе Миранды, я
буду служить обществу ради наград, которые оно может мне дать. И вся
мораль при этом ни к чему. Но если я служу еще не существующему обществу,
какую награду я могу надеяться получить? Единственная награда - надежда на
то, что когда-нибудь такое общество возникнет. Выбор Абрайры -
единственный правильный выбор.
- О, я вижу, ты улыбаешься. Тебе понравилась моя мысль?
- Si.
- Значит ты останешься? Нам понадобятся такие люди. Нужен человек в
серебряными волосами, к которому привязались бы дети Перфекто. У нас будет
свой дом, усадьба, и ты будешь пользоваться большим влиянием... - И она
продолжала говорить, сочиняя планы на мое будущее.
"Нет, ты морфогенетический фармаколог, - подумал я, - и можешь отыскать
ген, управляющий этим свойством химер - способностью привязываться. И
через неделю по всей планете распространится вирус, который уничтожит этот
ген. И ты создашь вирус, который уничтожит социопатические склонности
химер и даст им возможность жить в мире. И ты будешь жить на планете,
удаленной от других, и сможешь создавать на ней общество по своему выбору.
- Не знаю, кто я: Анжело из сновидений Тамары, Анжело, убивший Эйриша. Не
знаю, смогу ли я стать таким человеком, каким хочу быть. Но знаю одно.
Каковы бы ни были источники зла в обществе: генетическая
предрасположенность к территориализму, химизм мыслительных процессов,
глубокое программирование, закладываемое в нас, когда мы учимся думать, -
у меня есть средства уничтожить их. Но возникает вопрос морали. Изменять
сознание других средствами социальной инженерии, как это делалось на
Пекаре, - сама эта мысль вызывала во мне отвращение. Я подумал, почему это
так, и тут же вспомнил теорию Перфекто о природе зла. Попытка навязать
другим свои мысли - это нарушение территории мозга. - Но никто не
советовался с тобой, создавая твой деформированный мир, - подумал я. - И
ты не можешь спросить у нерожденных, каковы их желания. Ты должен
поступать так, как считаешь правильным".
Мы миновали последнюю песчаную дюну и посмотрели на джунгли. В удалении
виднелась белая гора, словно вырубленная из соли, а за ней ряд пурпурных
гор. И я понял, что вижу ту самую белую гору, которую видел на маленькой
голограмме, когда в шаттле летел на станцию Сол с Земли. И стою точно на
том месте, откуда была сделана фотография!
- Абрайра, покидая Землю, я видел изображение этой белой горы! Я тогда
с ума сходил от страха и шока. Бормотал что-то. Сказал Тамаре, что увезу
ее туда, и верил, что мы отправляемся в рай!
Абрайра ответила:
- На всех рекламных афишах изображают эту белую гору. От нее город
Хотоке но За получил свое название - гора Хотоке но За, Трон Будды. Если
хочешь, можем пойти в земельное управление и затребовать участок. Ты
имеешь право на большой участок, и сейчас еще только начало, так что ты
получишь все, что хочешь.
Меня возбуждал вид этой горы. И я почувствовал, что на самом деле стою
на пороге рая. И внутренний голос сказал мне: "Помни, помни: что бы с
тобой ни случилось, лучшее еще впереди". Волосы мои встали дыбом, я
почувствовал сильнейшее возбуждение и понял, что, может быть, это правда.
Сердце забилось сильно, и я достиг состояния Мгновенности - такого
состояния, когда за мгновение проживаешь целую жизнь. Я увидел все свои
планы, все мечты, увидел долгую извилистую дорогу, по которой придется
пройти, чтобы стать человеком сочувствия, жить жизнью страсти и изменить
мир, а в конце это тропы старик Анжело, человек, которым мне еще предстоит
стать. Когда-нибудь наступит мир. Когда-нибудь я прощу себя. Когда-нибудь
вернется страсть.
Мы стояли на холме, и Абрайра указала вниз, на основание дюны. Здесь в
океан впадала река, был прилив. Множество скал, покрытых густым голубым
мхом, и среди мха тысячи гигантских голубых полночных крабов с панцирем
длиной в метр. Я узнал в них manesuru onna, дразнящих женщин. Абрайра
рассмеялась и сказала: "Позволь мне первой произнести слово", и мы
побежали по песку к дразнящим женщинам, спустились к ним. Они щелкали
клешнями подбирая обрывки водорослей и держа их перед собой, словно
прятались от нас.
Абрайра закричала:
- Счастлива!
И тысячи дразнящих женщин повторили:
- Счастлива! Счастлива! Счастлива! - и с треском, шорохом и щелканьем
ушли в море.

ПОСЛЕСЛОВИЕ АВТОРА. О "МОЕМ ПУТИ В РАЙ"

Я начал писать "Мой путь в рай" весной 1986 года после того, как увидел
сон: мне снилась пыльная улица рынка, ярко светит солнце, вокруг толпятся
крестьяне в белой одежде, и ко мне идет ужасающе худая женщина, ее темные
глаза сверлят меня, и на правой руке у нее окровавленная культя. Мне
отчаянно хочется помочь ей, дать ей что-нибудь. И когда я проснулся, этот
сон преследовал меня, пока я не решил написать рассказ, в котором дать ей
новую руку.
Действие я решил развернуть в Панаме, хотя сам там никогда не был. Всю
свою жизнь я знаю латиноамериканцев - как соседей, товарищей по комнате в
колледже, подруг, сослуживцев, когда я работал в тюремной охране. Я изучал
карты Панамы, разглядывал фотографии и пытался представить себе, каково
там жить. Однажды, рассматривая карту района озера Гатун, я заметил, что
на южном берегу озера никто не живет. Я представил себе, что там живут
обезьяны, и, когда гудит проезжающий мимо поезд, обезьяны начинают
кричать. Через несколько дней я встретился с человеком, который только что
вернулся после двухлетнего пребывания в Панаме, и спросил его, был ли он
когда-нибудь на Гатуне. Он проезжал однажды поездом из Панама-сити в Колон
и помнил только, что когда они подъехали к Гатуну, машинист засвистел, и
на южной стороне озера в страхе закричали тысячи обезьян. И я понял, что
готов начать писать.
На той же неделе я встретил друга, который рассказал о своем племяннике
в Португалии, который только что пошел в первый класс. В первый день он
отказался надеть белую школьную форму, и другие дети так его преследовали,
что он потом вообще никуда не хотел выходить без формы. Мне показалось
интересным, что дети так отчетливо проявляют инстинкт территориализма, и
поэтому решил в своем рассказе рассмотреть проблему территориализма. И так
как мой рассказчик должен был быть панамцем, я хотел использовать
стилистические приемы, которые могли бы быть для него характерны, и
написал рассказ, сочетая стиль киберпанка и латиноамериканского реализма.
И послал рассказ на конкурс "Писателей будущего".
Но пока я ожидал результатов конкурса, мне начали сниться сны об
Анжело: наемники в защитной броне под чуждым небом рассказывают анекдоты и
случаи из прошлых сражений. Гигантские крабы в окутанном туманом лесу
шепчутся женскими голосами. Пустынный владыка, похожий на гигантского
богомола, выползает из своей песчаной норы и бросает камни. И я решил
превратить рассказ в роман.
В одном из журналов я прочел статью "Почему я ненавижу японцев". Я
удивился, зачем печатают такие статьи. Может, Америка еще не избавилась от
чувства ненависти времен второй мировой войны? Я решил ввести в свой роман
японцев и сделать их достойными противниками. С пятнадцати лет я изучал
древнюю литературу, пытаясь понять, как возникают и развиваются идеи в
различных культурах и субкультурах. Никто не писал книг на эту тему,
поэтому я занимался совершенно самостоятельно, читал религиозные книги,
поэзию, народные сказки, изучал законы общества. Хотел понять чуждый
взгляд на мир. Начал изучать японцев, встречался с людьми, жившими в
Японии, читал японско-английский словарь, изучал также психологические
отчеты, написанные по заказу военных и в деловых интересах. И разработал
специальную психология общества корпорации Мотоки. Придуманное я проверял,
расспрашивая нескольких великодушных японских профессоров (они не хотят,
чтобы их имена тут упоминались, потому что научили меня браниться
по-японски). Я начинал задумываться о сути конфликта. Мне хотелось, чтобы
столкновение латиноамериканцев с японцами было не просто конфликтом
личностей - я хотел показать конфликт цивилизаций, а с этими двумя
группами такой конфликт изобразить нетрудно.
Держа в памяти эту цель, я начал писать и разработал сюжет, который
позволил мне поиграть с интересовавшими меня идеями и конфликтами. Я делал
это как интеллектуальное упражнение - таким образом, перед вами скорее не
роман, а результат такого упражнения. Начиная писать "Рай", я
сформулировал свыше сорока целей, которые должен был достичь. Вот
некоторые из них.
Так как я хорошо знал, как меняются идеалы от одного века к другому, от
культуры к культуре, я хотел показать, что наши потомки будут мыслить
иначе, чем мы, что они для нас будут чужаками. То есть хотел написать
роман, где современный моральный кодекс будет экстраполирован в будущее, -
ничего подобного я еще не встречал.
Поскольку я убежден, что наши тела сконструированы плохо, я хотел
написать о генетически преобразованных людях, но это преобразование должно
быть не просто косметическим; я хотел показать людей, стоящих на грани
утраты своей человечности.
Я хотел написать роман, который можно читать на разных уровнях. Если вы
будете читать его, как простой приключенческий роман, он должен вам
понравиться. Хотя я искренне надеюсь, что читатели заглянут и глубже.
Поскольку я знаю, что фантастика разделилась на множество жанров, я
хотел объединить многое, что мне нравится в фантастике: социальную
фантастику, киберпанк, романтическую фантастику, сотворение мира. Я хотел
также написать то, что называю "биофантастикой", - внимательно рассмотреть
биологические потенциалы и мотивы человека в случае гипотетических
изменений его сущности. Я считаю, что это один из способов понять, что же
такое человек.
В 1985 году я начал создавать теорию писательства, которую называю
теорией "усиления/ослабления стресса". Она основана на предположении, что
в развлечениях мы ищем не угрожающий нам стресс, чтобы повысить
вероятность выдержать настоящий стресс в реальной жизни; и я хотел
применить некоторые приемы, выработанные в ходе создания теории. Например,
прием, который я называю "Нападение на аудиторию". Он заключается в том,
что писатель вызывает у читателя стресс, опровергая его врожденные
представления или чувства. Эта техника оказалась очень полезной при
написании романа.
Я хотел написать роман о солдате, который начинает понимать, что лучший
способ выиграть войну - это отказаться от оружия. Я не думаю, что наш
современный мир продержится долго, если мы будем продолжать вести войны.
Я хотел написать о проблемах, общих для всего человечества. Особенно о
той эмоциональной смерти, которой подвергаются молодые люди, когда они
учатся сдерживать свои эмоции и постепенно вообще забывают, что такое
чувство.
Я хотел написать о собственных усилиях сохранить способность
чувствовать в обществе, где редко вознаграждается мужская чувствительность
и где Конан-варвар представляется идеальным героем в субботних утренних
мультфильмах.


Сформулировав эти цели, я начал писать. Но по мере того, как я писал и
переписывал роман, его сюжет и образы приобретали самостоятельную жизнь. Я
достиг такого состояния, когда мне казалось, будто я могу переселиться в
эту воображаемую жизнь, и, насколько возможно, я так и поступал. И именно
в этот момент писать стало хорошо, потому что начали обнаруживаться
неожиданные вещи. Например: я часто думал, как обостренный территориализм
будет воздействовать на моральный кодекс химер, но не знал этого, пока
Перфекто не сказал Анжело, что "территориализм - это наше мерило
определения добра и зла". Я перестал писать и задумался. Интересная мысль,
но очень пикантная. И мне показалось, что могу увидеть мир, где
господствует такой взгляд, где территория - это не только нечто
физическое, не только земля и телесное пространство, но она существует и в
наших взаимоотношениях, в обладании семьями и друзьями, в наших целях,
идеалах, репутациях, мечтах. Я понимал, о чем говорил Перфекто, но
несколько месяцев отказывался записать его слова, обдумывая разнообразные
последствия. И постепенно понял, что мне трудно что-либо противопоставить
такому взгляду на мир. В сущности, Перфекто показал мне мир более ясно,
чем я сам его видел. Вот когда становится интересно писать - когда
внимательно всматриваешься в созданные тобой жизни и характеры и делаешь
открытия.
Теперь меня спрашивают:
- Что же дальше? Будет ли продолжение?
Возможно. Но бедный Анжело заслужил мир, если не место в раю.
В моем следующем романе "Поймать змея" речь идет о сотворении мира, это
биофантастика в романтических традициях. Я исследую глубинные корни
некоторых фобий и одержимостей. Действие происходит на планете, где
генетики-палеонтологи создают зоопарк, где различные континенты населены
животными из плиоцена, мезозойской эры и юрского периода. Действие
разворачивается в далеком будущем, когда слово "вымер" просто означает,
что живой организм временно переведен на хранение, когда люди перестают
быть людьми в прежнем смысле.
В романе рассказывается о молодом человеке, полунеандертальце, который
предпринимает опасное путешествие к далекой реке, чтобы поймать в большую
бочку морского змея, и в то же самое время он должен научиться справляться
со змеем, живущим в нем самом, - с ненавистью к собственному отцу, которая
угрожает уничтожить все его шансы на счастье. Даже тех из вас, кто много
попутешествовал в воображаемых мирах, "Поймать змея" увлечет в места,
которые вам и не снились.