Страница:
-----------------------------------------------------------------------
Dave Wolverton. On My Way to Paradise (1989). Пер. - Д.Арсеньев.
Spellcheck by HarryFan
-----------------------------------------------------------------------
Серое пыльное судно на воздушной подушке остановилось перед моим
киоском на ярмарке. Раскрылась дверца, и из тени в кабине на ослепительно
яркий свет дня вышла очень худая женщина. Странное чувство охватило меня,
физический шок, какой бывает, когда видишь старого друга с обезображенным
в какой-то трагедии лицом. Я порылся в памяти в поисках ускользающего
имени. Голова женщины при ходьбе покачивалась из стороны в сторону. Черный
облегающий костюм потемнел под мышками от пота, кровь капала из
перевязанной правой руки без кисти. Старая метиска попятилась,
перекрестилась и сказала: "Que horror!" [Какой ужас! (исп.)] Мальчик
смотрел на худую женщину, разинув рот. "Una bruja!" [Ведьма (исп.)] -
крикнул он, и толпа одобрительно загудела: да, этот ходячий скелет, должно
быть, ведьма.
Она с трудом прошла к моему киоску, пробиваясь сквозь толпу любопытных
крестьян, и положила окровавленную руку на прилавок. Я раскрыл рот,
надеясь, что язык сам отыщет ускользающее из памяти имя, а она спросила
по-английски:
- Вы сеньор Анжело Осик?
Я кивнул, обрадовавшись, что она меня не знает, успокоенный тем, что
хриплый голос мне не знаком.
Она, дрожа, держалась за прилавок.
- Вы можете поправить... это... тело?
- Si [Да (исп.)], да, - сказал я, осторожно притрагиваясь к обрубку. -
Рука у вас есть? Может, присоединить ее?
- Нет.
Рана свежая, но скоро начнется инфекция.
- Потребуются месяцы, чтобы вырастить новую руку, и еще месяцы, пока вы
сможете ею пользоваться. Я могу предложить протез, это гораздо быстрее...
- Делайте руку. Немедленно! И кости тоже. Мне нужны кости. - Она
говорила быстро, властным голосом богатых refugiados [беженцы (исп.)] из
Соединенных Социалистических Штатов Дель Сур [Del Sur - юг (исп.)]. Я
подумал, что она может быть преступницей из Гвианы или американских
колоний в Независимой Бразилии. Наклон плеч и щеки свидетельствуют, что у
нее от рождения узкие кости, но даже если у нее болезнь костей, все равно
это не объясняет малый диаметр ее суставов.
- Сколько времени провели при низкой силе тяжести? - спросил я.
- Никогда не была при низком тяготении, - солгала она.
- Вам нужно лечь в больницу, - сказал я ей, опасаясь иметь дело с
преступницей. - Я всего лишь бедный фармаколог. И мои лекарства не так
чудотворны, как считают некоторые.
- Вылечите меня! - ответила она. - Никаких больниц. И никаких вопросов.
- Она достала компьютерный кристалл длиной в ее ладонь и сунула мне в
руку. Гладкая тусклая поверхность кристалла буквально невидима, если не
считать карман с жидкой компьютерной памятью на одном конце. Прекрасный
кристалл, класса фугицу, стоит небольшое состояние, возможно, этого хватит
даже на омоложение. У меня никогда не было средств на омоложение, а оно
мне очень нужно.
- Вам нужно отдохнуть, полежать в больнице, - сказал я.
Она наклонилась вперед, и я увидел, что она молода, гораздо моложе, чем
я подумал вначале; черные волосы падают на глубоко посаженные черные
глаза, а потное лицо побледнело от искреннего ужаса.
- Если вы мне откажете, я умру, - сказала она.
И в этот момент, когда она проявила свой ужас, я решил, что она
прекрасна. Мне очень захотелось помочь ей, утешить. Я сказал себе, что она
не может быть преступницей, вышел из киоска, закрыл проржавевшую
алюминиевую дверь и проводил женщину в ее машину. Дал шоферу свой адрес в
Гатуне и велел ему добираться по авениде Бальбоа. Он медленно провел
машину по многолюдной ярмарке, и скоро худая женщина закрыла глаза,
свернулась клубком и начала дышать со свистом, как в глубоком сне. Мы
проплывали мимо толп метисов, продающих яркие одежды и макао, свежие
фрукты, дешевые тайские микрочипы, лежащие в глиняных горшках. Повсюду их
жадные глаза и жесты манили моряков с торговых кораблей из Европы, Африки
и Азии, которые обшаривали это панамское захолустье в поисках техники и
контрабанды. Местные крестьяне сердились на нашего шофера за то, что он
забрался в пешеходную зону, и отказывались расступиться, поэтому он
включал форсажные двигатели и направлял на толпу струи горячего воздуха и
пыли, обжигая обнаженные ноги детей. Ко мне через толстое стекло окна
долетали проклятия и крики боли. Я чувствовал себя грязным и грешным из-за
того, что нахожусь в машине, и жалел, что согласился позаботиться о худой
женщине. Включился, чтобы позвонить в корпорацию Упанишади-Смит и заказать
аппаратуру для регенерации конечностей, реабилитационный пакет
остеопорозиса - для восстановления костей и саморегулирующуюся канистру с
флуотаном. Кончиком языка облизал губы и принялся разглядывать лица в
толпе в поисках друга.
На краю свободной зоны, где толпа поредела, я увидел Флако, своего
доброго друга, который ничего не имел против дел с преступниками, как,
впрочем, и я, и попросил шофера остановить лимузин. Флако стоял с
несколькими торговцами оружием, которые спорили с четырьмя гверильями о
цене поношенного защитного телесного вооружения. Один из гверилий снял
шлем, и я по огромным, неправильной формы ушам понял, что это химера -
генетически преобразованный супермен, один из тех, кого генерал Торрес
создал в Чили, прежде чем социалисты свергли его режим. Я смотрел, как
химера роется в вооружении в поисках лучшего шлема; даже со своего места я
видел, что лучший шлем в этой груде он уже пропустил, и мне пришлось
подавить желание сказать ему об этом. Но я продолжал смотреть, гадая,
найдет ли он его, и отмечая про себя ширину его торса и мощь рук.
Небольшого роста, он обладал прочным скелетом. На Гаити вырастили
десятикилограммовых боевых петухов со шпорами такой длины, что они легко
могут выпотрошить койота, и никто даже брови не поднял. Но когда Торрес
объявил, что создает химер, которые смогут жить на других планетах, это
сообщение вызвало мятеж в Консепсьоне и революцию в Темуко. Я помню
фотографию, которую показал мне крестьянин их Талькуахано: на ней он и
другой повстанец улыбались, держа за концы крыльев большое коричневое
существо, наполовину летучую мышь, наполовину человека. Он рассказал мне,
что убил это существо дубиной в одном из поселков инженеров. Организация
Объединенных Наций выразила формальный протест против этих работ в Чили.
Химера наконец заметил хороший шлем в груде и подобрал его. У химеры
оказалась широкая приятная улыбка, и я был рад, что он сражается против
колумбийцев.
Я помахал Флако. Тот подошел к нашей машине, просунул узкое лицо в окно
и поднял бровь, увидев худую женщину.
- Hola [выражение удивления: эй! ну! (исп.)], Анжело. Ты назначаешь
свидания мертвым женщинам? - спросил он со смехом. - Отличная мысль.
Здорово! Очень разумно!
Я вышел из судна, обнял Флако и отошел, так, чтобы худая женщина нас не
слышала.
- Да, - сказал я. - Хорошая добыча для старика. Она не только хороша.
Когда я с ней покончу, из нее получится отличное удобрение для моего
газона. - Флако рассмеялся. Я протянул ему кристалл. - Сколько он стоит?
Флако повертел его в руках.
- Программа в нем есть?
- Не знаю.
- Может, четыреста, пятьсот тысяч, - сказал он.
- Проверь, пожалуйста, регистрационный код. Я думаю, он украден. Можешь
раздобыть сканер для сетчатки глаза и принести мне домой сегодня вечером?
- Да, мой друг, - прошептал Флако. Он оглянулся на женщину в плавающем
судне. - Однажды я видел паука с такими же худыми ногами, - сказал он. - И
растоптал его. - Он потрепал меня по плечу и рассмеялся.
Я вернулся в машину, и мы покинули свободную зону. На пути к окраинам
Колона мы миновали ровные ряды банановых плантаций. Я никогда раньше не
ездил по этой скоростной дороге в такой машине и потому впервые заметил,
как правильно расположены растения - каждое в трех метрах от других. В
молодости я служил в армии в Гватемале и там потерял глаза, мне заменили
их протезами. Они регистрируют инфракрасное освещение, я вижу блеск,
напоминающий сверкание платины на солнце. И в этот день темно-зеленая
листва бананов светилась инфракрасным светом. А под ветвями множество
гамаков, хибар из джутовых и картонных ящиков, палаток, старых машин -
убогие временные жилища беженцев из социалистических государств Южной
Америки. Беженцы боялись идти дальше на север через Коста-Рику и потому
теснились здесь, ожидая корабля, чтобы отплыть на Тринидад, в Мадагаскар
или в какой-то другой воображаемый капиталистический рай.
Я смотрел на хибары среди плантаций и думал о том, что странно видеть
подобный беспорядок в порядке. Мне вспомнился случай из моего детства: в
нашей деревне поймали семью убийц, их звали Батиста Сангриентос, и они
продавали органы тел. Когда полиция захватила семью, ее отвели на берег,
чтобы расстрелять в присутствии населения и чтобы все знали, какое
непростительное преступление они совершили. Трое мальчиков в этой семье
были еще детьми, от десяти до двенадцати лет, и говорили, что когда
расчленялись жертвы, эти мальчики соревновались, кто раньше доберется до
ценного органа. Но все Батисты клялись, что мальчики невиновны. И когда
полиция приготовилась стрелять, офицер приказал Батистам встать в ряд, но
младшие мальчики цеплялись за своего убийцу-отца и не хотели отходить.
Полицейским пришлось побить их дубинками, и потом семью долго выстраивали
в ряд. А капитан еще долго ждал, прежде чем отдать приказ расстрельному
взводу. Я всегда думал, что капитану просто нравилось смотреть, как они
стоят в ряд в ожидании смерти. И когда пули впивались в ребячьи тела, я
подумал: "Почему капитан не приказал стрелять, когда они цеплялись за
отца? Какая для него разница?"
Когда мы добрались до моего дома, я отнес худую женщину в прохладный
подвал и положил на одеяло на пол. Проверил пульс и разглядывал повязку на
обрубке руки, когда услышал шаги на ковре за собой. Шофер принес две
небольших сумки и поставил их на пол. Я расплатился с ним, и на это
потребовалась вся моя наличность. Потом проводил его из дома и спросил, не
довезет ли он меня до Колона бесплатно: все равно он едет туда. Он
отказался, поэтому я пешком прошел одиннадцать километров назад, в Колон,
чтобы забрать заказанные лекарства в корпорации Упанишади-Смит.
Я наслаждался обратной дорогой. Дом у меня старый, штукатурка со стен
обваливается, но остальные дома не в лучшем состоянии, поэтому мой дом в
сравнении не проигрывает. Некоторые даже считают меня богатым, потому что
дом на берегу озера и потому, что не могут себе представить бедного
морфогенетика. Но я как-то проводил омоложения в пентхаузах Майами, где
люди не могут одолеть скуку своей пустой жизни, где омоложение часто
служит прелюдией самоубийства. А на пороге своего дома я часто дремлю на
солнышке после полудня, и мне снятся места, где люди живут простой жизнью,
полной страсти. Это место я нашел, когда нашел Панаму.
К моему возвращению домой солнце только что село. Становилось
прохладней. Под деревом папайя в моем переднем дворе лежал Флако, глядя,
как большая коричневая фруктовая летучая мышь пожирает плод папайи,
выплевывая на землю семена.
- Hola, Анжело, - воскликнул он, увидев меня. - Я принес то, что тебе
нужно. Паучьи Лапы в доме. Она проснулась. Я принес ей прекрасные желтые
розы. Они ей понравились, как летучей мыши нравятся папайи. Мне кажется,
она приклеилась носом к цветам.
- Значит, ты видел ее? - спросил я.
- Да. Я сказал ей, что я врач и что ты попросил меня присмотреть за
приемом лекарств.
- Она тебе поверила?
- О, да, я очень хороший лжец. - Флако рассмеялся. - И еще: в кристалле
есть программа, старая военная программа.
- Военная?
- Да. Программа реальности для мозговой сумки.
Я слышал однажды на медицинском конгрессе речь об этих программах
реальности. Военные подключали их к мозгам, которые необходимо сохранить
для трансплантации. Программа реальности предохраняет готовый для
трансплантации мозг от сенсорного голода, иначе он может стать параноидным
или психотиком. Она подключает сознание к сновидению, где мозг человека
ест, работает, спит и совершает другие обычные действия, не сознавая, что
существует без тела. Но программа реальности может пользоваться только
существующими воспоминаниями и разнообразит сценарии, смешивая части этих
воспоминаний. Мозговая сумка следит за реакциями мозга и вносит поправки в
сценарии, чтобы мозг не был слишком удивлен и шокирован.
- Украдена? - спросил я.
- Согласно регистрационному коду на кристалле, он принадлежит сеньору
Амиру Джафари. Этот Джафари живет на одной из орбит Лагранжа. Не является
гражданином никакого государства и потому, по-видимому, предпочитает жить
вне закона. Обладание им такой программой незаконно: он поэтому не станет
сообщать о ее краже.
- Он врач? - спросил я.
Флако пожал плечами.
- Иначе зачем бы ему интересоваться сохранением мозга?
Флако снова пожал плечами, достал кристалл из кармана и сказал:
- Если захочешь продать, можем получить пятьсот семьдесят две тысячи
стандартных МДЕ.
Я подсчитал: если не произойдет осложнений, лечение худой женщины будет
стоить примерно двадцать шесть тысяч международных денежных единиц, так
что останется достаточно, чтобы купить омоложение. Нужно будет только
вложить куда-нибудь эти деньги на один-два года. Однако я решил спросить у
худой женщины, есть ли у нее рецепт на кристалл: а вдруг она все же не
украла его. И попросил Флако несколько дней подержать кристалл у себя.
Когда мы спустились в подвал, худая женщина сидела в углу спиной к
стене, подняв колени к подбородку. На коленях у нее лежали три желтые
розы, и она спала. Я открыл сумку восстановления конечностей и стал
доставать и раскладывать мази, растворы и медицинские инструменты на
чистой ткани на полу.
Флако прочел инструкцию по применению флуотана и начал учиться
прикладывать маску к лицу женщины. Когда он достаточно попрактиковался, я
коснулся плеча женщины и разбудил ее. Она проползла в центр пола и легла
на спину.
Розы упали с ее колен, и Флако протянул их ей. Она вдохнула их аромат и
сказала:
- Знаешь, когда нюхаешь их долго, запах утрачивается. Их нельзя держать
долго.
Мы с Флако кивнули.
- Кстати, - сказал Флако, - как нам вас называть?
Худая женщина не ответила. Флако разговорным тоном продолжал:
- Анжело говорит, что мы должны звать вас Паучьи Лапы. Думает, это
очень забавно. Но я ему сказал, что женщину нельзя так называть. Вы должны
его простить: у него ум крестьянина, они ничего другого не понимают.
- Зовите меня Тамарой, - сказала она.
- Ага, Тамара. Подходящее имя, очень красивое, - сказал Флако.
- Кристалл еще у вас? - спросила Тамара.
- Да, - ответил я.
- Можно мне его потрогать? Держать, пока вы не кончите?
Я кивнул, а Флако вложил ей в левую руку кристалл, надел на ее лицо
газовую маску и открыл канистру. Они вдохнула острый запах флуотана, на
мгновение попыталась выбраться из-под маски и уснула.
Я наложил ей на запястье турникет и снял повязку. Немного прозрачной
маслянистой синовиальной жидкости из перерезанных суставов собралось под
повязкой вместе с гноем. Рана начала кровоточить, поэтому я раскрыл пакет
пластиковых противоинфекционных клипов и перекрыл лучевую артерию. В таких
случаях полагается запечатать каждую кость и выращивать ее отдельно.
Молекулы в регенеративном растворе снимают генетический код клеток, в
которые они проникают, и начинают упорядоченно дублировать их - в
сущности, повторяется процесс роста зародыша. Но ткани скелета
регенерируют по другим химическим формулам, чем остальные ткани, и ни одна
ткань, за исключением кожи, не возродится на конечности, если оба типа
формул не используются одновременно.
Я взял одноразовый скальпель и принялся отделять плоть от лучевой и
локтевой костей. Из-за малого диаметра костей я подумал, что они
перерублены сразу за суставом. Но, к моему удивлению, светло-голубой
артикулярный хрящ, который, как шапкой, покрывает сустав, оказался не
тронут. Только связка, фиброзное покрытие, соединяющее суставы, оказалась
разорванной. Очевидно, руку не отрезали, не отстрелили, а просто вырвали.
Мой сосед однажды поставил капкан на злую собаку, которая пугала его
детей. Собака попала в капкан и вырвала лапу точно так же, как у женщины
была вырвана рука. Все кости ниже кистевого сустава отсутствовали, хотя
длинный обрывок плоти с ладони еще висел. Это делало мою работу более
легкой. Я убрал окровавленный скальпель в его целлофановый пакет, согнул
ее руку, так что мышечная ткань отошла от обнаженной кости, и погрузил
кость в раствор для регенерации.
Вначале Флако следил за работой, но потом ему это наскучило, он поднял
левую руку женщины, выпустил и смотрел, как она безвольно падает.
- Не делай этого, - сказал я.
- Почему?
- Кости могут сломаться. Мне кажется, она родилась не на Земле. Слишком
хрупка.
- У меня был когда-то друг, он ударил приезжего с другой планеты и
случайно убил его, - сказал Флако. Он начал рыться в сумочке худой
женщины, достал платок, баночку с таблетками, похожими на витамины. И
складной химически-лазерный пистолет. - Ха! Как ты думаешь, это ей для
охоты на муравьедов?
Я удивился при виде пистолета. Флако положил его назад и ненадолго
вышел. Я занялся регенерационной жидкостью для плоти и кожи, с помощью
зажимов Деринга закрепил порванные сгибающие плечевые мышцы на нужных
местах; потом наложил смолистое покрытие на рану и решил, что поработал
хорошо. Конечно, регенерация никогда не проходит точно так, как
запланировано, и через несколько недель придется открепить сухожилия и
соединить несколько новых нервов со старыми.
Пока смолистая перевязка не высохла, я раскрыл пакет для реабилитации
кости, вставил гормонный катетер на пять сантиметров выше запястья и начал
накачивать кальцитонин, коллагены, SGH (гормон роста крови) и минеральные
добавки. Когда смолистая повязка высохнет, она плотно обхватит катетер и
предотвратит инфекцию.
Тем временем Флако принес сканер для сетчатки глаза и возился с ним у
розетки. Я думал, он принесет небольшую переносную модель, какими
пользуются иногда полицейские, но у него оказалась большая промышленная
установка. Углы ее загибались - тут она была оторвана от чьей-то стены, и
из гнезд свисали болты, которыми она крепилась к стене; на болтах все еще
видны были частички белой краски и штукатурки. Флако перерезал
электрический шнур, чтобы унести сканер, и теперь присоединял вилку.
- Где ты взял сканер? - спросил я.
- Украл у стола контроля в публичной библиотеке.
- А почему просто не взял напрокат?
- Не знаю. Мне казалось, ты хочешь сохранить все в тайне - никаких
записей.
- Это не так важно, - сказал я.
- Если тебе от этого будет лучше, завтра отнесу его назад.
- Хорошо, - согласился я.
Флако закончил соединять провода и включил сканер, а я перекрыл флуотан
и открыл у Тамары один глаз. Флако нацелил на него сканер, но глаз
закатился, и мы не увидели сетчатку, поэтому Флако начал звать ее: "О,
Паучьи Лапы! О, Паучьи Лапы! Проснись! У нас отличные мухи для тебя!" и
тому подобный вздор. Я слегка похлопал ее по щекам. Вскоре глазное яблоко
вернулось на место, и Флако отсканировал его. Она по-прежнему спала, но я
все равно снова пустил флуотан, чтобы она не помнила, что ее сканировали.
Затем Флако включился и прочел идентификационный номер -
АК-483-VО-992-RAF.
Я убрал все и сделал худой женщине укол, чтобы она проспала всю ночь.
Флако отправился в ванную. Пять минут спустя он вышел и сказал:
- Я связался со своим агентом. Мы верно прочли ее номер?
Сканер был еще включен, и я заново прочел ему номер.
Флако стоял в углу, прислушиваясь к связи в голове.
- Согласно записям, - сказал он, - она Тамара Мария де ла Гарса.
Родилась 24.2.2267 на Бахусе 4 в системе Кита. Улетела оттуда в возрасте
восьми лет, семнадцать лет провела в полете на Землю. Два года назад
вступила в Объединенную Морскую Пехоту Земли и в составе миротворческих
сил улетела в систему Эпсилон Эридана. - Взгляд Флако оставался
несфокусированным, он продолжал прислушиваться к голосу в голове. -
Согласно данным военных, она уже два года в полете. Должна достичь Эпсилон
Эридана в 2313 году.
- Ага, - сказал я. Отключил от ее маски флуотан. По словам Флако,
женщина должна быть в световом годе от Земли. Очевидно, она либо сбежала с
корабля, либо вообще никогда не улетала - но в таком случае она числилась
бы среди неявившихся. Военные явно фальсифицировали ее данные. Я начал
думать, зачем это военным, и придумал множество возможных объяснений.
Флако продолжал стоять в углу.
- К тому же, - сказал он, - мой друг говорит, что два месяца назад
владелец кристалла, Амир Джафари, произведен в генералы класса Д в
Объединенной Морской Пехоте Земли, он глава разведки киборгов. - Флако
улыбнулся, он по-прежнему был подключен.
Вначале я решил, что это объясняет интерес Джафари к сохранению мозга.
Отряд киборгов стал известен в прошлом из-за похищения мозгов призывников;
их мозг помещали в мозговую сумку и подключали к программе реальности; они
были убеждены, что ведут повседневную жизнь, пока их не перемещали в
механические тела. Но почему тогда компьютерный кристалл значится за
Джафари, а не за Объединенной Морской Пехотой? Он не стал бы хранить
кристалл просто как вложение: цена таких штук постоянно падает, на рынке
все время появляются усовершенствованные модели.
Флако щелкнул переключателем за левым ухом; взгляд его неожиданно
сфокусировался, связь прервалась.
- Мой друг говорит, что больше не может со мной разговаривать. Его
засекли. Он отправляется в отпуск.
- На нас выйдут?
Флако пытался говорить уверенно:
- Нет, не думаю. Это я ему звонил. Они до нас не доберутся. - Он сел на
пол и вздохнул. Я знал, что он ошибается. Если захотят, проверят все связи
сего приятелем и выйдут на нас. Но на это потребуются часы, может быть,
дни. - Так что же ты думаешь? - спросил Флако.
Я понимал: он хочет, чтобы я догадался, кто подделал документы. И
принялся говорить, осторожно подбирая слова и стараясь изменить тему
разговора:
- Я думаю, эта женщина не Джафари, кристалл она украла.
- А знаешь, что я думаю? - спросил Флако. - Я видел, как ты работал. Ты
зря тратил деньги, изучая морфогенетическую фармакологию. Ты всего лишь
читал инструкции на упаковках. Всякий мог бы это сделать. Обезьяна могла
бы.
- Да, - согласился я, - Флако мог бы.
- Я хорошо справился с флуотаном, верно? Я хороший анестезиолог.
- Да, ты хороший анестезиолог, - сказал я ему.
- И я устал. - Флако зевнул.
- Я тоже.
- Можно мне здесь поспать?
- Женщину нужно положить на диван, а других постелей у меня нет.
- Я буду спать на полу, - сказал он, - пол хороший, очень мягкий, очень
практичный.
- Хорошо, - согласился я, - к тому же присмотришь, чтобы эта воровка не
унесла мои ценности.
- Я буду охранять твои ценности своей жизнью, - пообещал Флако. Мы
перенесли Тамару на диван, потом Флако лег на пол и закрыл глаза.
Хотя было уже поздно, мне предстояло еще многое сделать. Я пошел к себе
в комнату, включил свой компьютер и набрал номер информатора 261 - это
искусственный разум, который меня обслуживает. Я запросил все научные
статьи по морфогенетической фармакологии, опубликованные за последние три
дня. ИР начал торговаться, пытаясь пересмотреть ставку за обслуживание. Он
запрашивал слишком много; иногда мне кажется, что его устройство для
заключения сделок неисправно. Он совсем не понимает эмоциональной
привязанности к деньгам. Я договорился об относительно разумной плате и
получил доступ к информации. И изучал ее намного заполночь.
Утром Тамара вернула мне компьютерный кристалл, а я пополнил запас
гормональной жидкости, велел Тамаре есть и пить как можно больше и ушел.
"Доктор" Флако пошел со мной.
Ее грязную повязку я отнес к Упанишади-Смиту, чтобы сделать анализ
крови. У Тамары оказался очень низким уровень лейкоцитов и других антител,
и это очень странно. С такой серьезной раной уровень антител должен резко
повыситься. Но у людей, выросших в искусственной атмосфере, иммунная
система часто реагирует неадекватно, так что я не очень тревожился. Однако
в Панаме очень высокая влажность, соответственно возрастает опасность
инфекции, и я подумал, что нужно купить иммунизационную сыворотку широкого
назначения. Потом я пошел в свой киоск на ярмарке. День тянулся медленно:
сделал два липидных и холестериновых укола старикам, заглянул один игрок в
американский футбол, он хотел, чтобы я с помощью миелина ускорил его
мышечную реакцию. Его просьба невыполнима, и я сказал, что гораздо лучше
поставить протетические нервы, потому что серебряная проволока передает
импульс гораздо быстрее, чем миелиновый нерв; порекомендовал ему врача,
который заменял мне симпатическую и периферийную нервные системы. Было
прохладно, и я отправился домой еще до заката.
Когда я вернулся домой, на крыше сидел серый котенок с белыми лапами, а
Флако и Тамара на переднем дворе бросали котенку красный пластиковый мяч.
Котенок прятался по другую сторону крыши, а когда Флако бросал мяч, он
катился по красным черепицам, котенок слышал это, выбегал из-за гребня и
гонялся за мячом, пока тот не падал с крыши. Котенок тогда начинал шипеть,
волосы у него на спине вставали дыбом, словно он не ожидал увидеть Тамару
и Флако, и он снова бежал прятаться за гребень. Тамаре эта игра нравилась
Dave Wolverton. On My Way to Paradise (1989). Пер. - Д.Арсеньев.
Spellcheck by HarryFan
-----------------------------------------------------------------------
Серое пыльное судно на воздушной подушке остановилось перед моим
киоском на ярмарке. Раскрылась дверца, и из тени в кабине на ослепительно
яркий свет дня вышла очень худая женщина. Странное чувство охватило меня,
физический шок, какой бывает, когда видишь старого друга с обезображенным
в какой-то трагедии лицом. Я порылся в памяти в поисках ускользающего
имени. Голова женщины при ходьбе покачивалась из стороны в сторону. Черный
облегающий костюм потемнел под мышками от пота, кровь капала из
перевязанной правой руки без кисти. Старая метиска попятилась,
перекрестилась и сказала: "Que horror!" [Какой ужас! (исп.)] Мальчик
смотрел на худую женщину, разинув рот. "Una bruja!" [Ведьма (исп.)] -
крикнул он, и толпа одобрительно загудела: да, этот ходячий скелет, должно
быть, ведьма.
Она с трудом прошла к моему киоску, пробиваясь сквозь толпу любопытных
крестьян, и положила окровавленную руку на прилавок. Я раскрыл рот,
надеясь, что язык сам отыщет ускользающее из памяти имя, а она спросила
по-английски:
- Вы сеньор Анжело Осик?
Я кивнул, обрадовавшись, что она меня не знает, успокоенный тем, что
хриплый голос мне не знаком.
Она, дрожа, держалась за прилавок.
- Вы можете поправить... это... тело?
- Si [Да (исп.)], да, - сказал я, осторожно притрагиваясь к обрубку. -
Рука у вас есть? Может, присоединить ее?
- Нет.
Рана свежая, но скоро начнется инфекция.
- Потребуются месяцы, чтобы вырастить новую руку, и еще месяцы, пока вы
сможете ею пользоваться. Я могу предложить протез, это гораздо быстрее...
- Делайте руку. Немедленно! И кости тоже. Мне нужны кости. - Она
говорила быстро, властным голосом богатых refugiados [беженцы (исп.)] из
Соединенных Социалистических Штатов Дель Сур [Del Sur - юг (исп.)]. Я
подумал, что она может быть преступницей из Гвианы или американских
колоний в Независимой Бразилии. Наклон плеч и щеки свидетельствуют, что у
нее от рождения узкие кости, но даже если у нее болезнь костей, все равно
это не объясняет малый диаметр ее суставов.
- Сколько времени провели при низкой силе тяжести? - спросил я.
- Никогда не была при низком тяготении, - солгала она.
- Вам нужно лечь в больницу, - сказал я ей, опасаясь иметь дело с
преступницей. - Я всего лишь бедный фармаколог. И мои лекарства не так
чудотворны, как считают некоторые.
- Вылечите меня! - ответила она. - Никаких больниц. И никаких вопросов.
- Она достала компьютерный кристалл длиной в ее ладонь и сунула мне в
руку. Гладкая тусклая поверхность кристалла буквально невидима, если не
считать карман с жидкой компьютерной памятью на одном конце. Прекрасный
кристалл, класса фугицу, стоит небольшое состояние, возможно, этого хватит
даже на омоложение. У меня никогда не было средств на омоложение, а оно
мне очень нужно.
- Вам нужно отдохнуть, полежать в больнице, - сказал я.
Она наклонилась вперед, и я увидел, что она молода, гораздо моложе, чем
я подумал вначале; черные волосы падают на глубоко посаженные черные
глаза, а потное лицо побледнело от искреннего ужаса.
- Если вы мне откажете, я умру, - сказала она.
И в этот момент, когда она проявила свой ужас, я решил, что она
прекрасна. Мне очень захотелось помочь ей, утешить. Я сказал себе, что она
не может быть преступницей, вышел из киоска, закрыл проржавевшую
алюминиевую дверь и проводил женщину в ее машину. Дал шоферу свой адрес в
Гатуне и велел ему добираться по авениде Бальбоа. Он медленно провел
машину по многолюдной ярмарке, и скоро худая женщина закрыла глаза,
свернулась клубком и начала дышать со свистом, как в глубоком сне. Мы
проплывали мимо толп метисов, продающих яркие одежды и макао, свежие
фрукты, дешевые тайские микрочипы, лежащие в глиняных горшках. Повсюду их
жадные глаза и жесты манили моряков с торговых кораблей из Европы, Африки
и Азии, которые обшаривали это панамское захолустье в поисках техники и
контрабанды. Местные крестьяне сердились на нашего шофера за то, что он
забрался в пешеходную зону, и отказывались расступиться, поэтому он
включал форсажные двигатели и направлял на толпу струи горячего воздуха и
пыли, обжигая обнаженные ноги детей. Ко мне через толстое стекло окна
долетали проклятия и крики боли. Я чувствовал себя грязным и грешным из-за
того, что нахожусь в машине, и жалел, что согласился позаботиться о худой
женщине. Включился, чтобы позвонить в корпорацию Упанишади-Смит и заказать
аппаратуру для регенерации конечностей, реабилитационный пакет
остеопорозиса - для восстановления костей и саморегулирующуюся канистру с
флуотаном. Кончиком языка облизал губы и принялся разглядывать лица в
толпе в поисках друга.
На краю свободной зоны, где толпа поредела, я увидел Флако, своего
доброго друга, который ничего не имел против дел с преступниками, как,
впрочем, и я, и попросил шофера остановить лимузин. Флако стоял с
несколькими торговцами оружием, которые спорили с четырьмя гверильями о
цене поношенного защитного телесного вооружения. Один из гверилий снял
шлем, и я по огромным, неправильной формы ушам понял, что это химера -
генетически преобразованный супермен, один из тех, кого генерал Торрес
создал в Чили, прежде чем социалисты свергли его режим. Я смотрел, как
химера роется в вооружении в поисках лучшего шлема; даже со своего места я
видел, что лучший шлем в этой груде он уже пропустил, и мне пришлось
подавить желание сказать ему об этом. Но я продолжал смотреть, гадая,
найдет ли он его, и отмечая про себя ширину его торса и мощь рук.
Небольшого роста, он обладал прочным скелетом. На Гаити вырастили
десятикилограммовых боевых петухов со шпорами такой длины, что они легко
могут выпотрошить койота, и никто даже брови не поднял. Но когда Торрес
объявил, что создает химер, которые смогут жить на других планетах, это
сообщение вызвало мятеж в Консепсьоне и революцию в Темуко. Я помню
фотографию, которую показал мне крестьянин их Талькуахано: на ней он и
другой повстанец улыбались, держа за концы крыльев большое коричневое
существо, наполовину летучую мышь, наполовину человека. Он рассказал мне,
что убил это существо дубиной в одном из поселков инженеров. Организация
Объединенных Наций выразила формальный протест против этих работ в Чили.
Химера наконец заметил хороший шлем в груде и подобрал его. У химеры
оказалась широкая приятная улыбка, и я был рад, что он сражается против
колумбийцев.
Я помахал Флако. Тот подошел к нашей машине, просунул узкое лицо в окно
и поднял бровь, увидев худую женщину.
- Hola [выражение удивления: эй! ну! (исп.)], Анжело. Ты назначаешь
свидания мертвым женщинам? - спросил он со смехом. - Отличная мысль.
Здорово! Очень разумно!
Я вышел из судна, обнял Флако и отошел, так, чтобы худая женщина нас не
слышала.
- Да, - сказал я. - Хорошая добыча для старика. Она не только хороша.
Когда я с ней покончу, из нее получится отличное удобрение для моего
газона. - Флако рассмеялся. Я протянул ему кристалл. - Сколько он стоит?
Флако повертел его в руках.
- Программа в нем есть?
- Не знаю.
- Может, четыреста, пятьсот тысяч, - сказал он.
- Проверь, пожалуйста, регистрационный код. Я думаю, он украден. Можешь
раздобыть сканер для сетчатки глаза и принести мне домой сегодня вечером?
- Да, мой друг, - прошептал Флако. Он оглянулся на женщину в плавающем
судне. - Однажды я видел паука с такими же худыми ногами, - сказал он. - И
растоптал его. - Он потрепал меня по плечу и рассмеялся.
Я вернулся в машину, и мы покинули свободную зону. На пути к окраинам
Колона мы миновали ровные ряды банановых плантаций. Я никогда раньше не
ездил по этой скоростной дороге в такой машине и потому впервые заметил,
как правильно расположены растения - каждое в трех метрах от других. В
молодости я служил в армии в Гватемале и там потерял глаза, мне заменили
их протезами. Они регистрируют инфракрасное освещение, я вижу блеск,
напоминающий сверкание платины на солнце. И в этот день темно-зеленая
листва бананов светилась инфракрасным светом. А под ветвями множество
гамаков, хибар из джутовых и картонных ящиков, палаток, старых машин -
убогие временные жилища беженцев из социалистических государств Южной
Америки. Беженцы боялись идти дальше на север через Коста-Рику и потому
теснились здесь, ожидая корабля, чтобы отплыть на Тринидад, в Мадагаскар
или в какой-то другой воображаемый капиталистический рай.
Я смотрел на хибары среди плантаций и думал о том, что странно видеть
подобный беспорядок в порядке. Мне вспомнился случай из моего детства: в
нашей деревне поймали семью убийц, их звали Батиста Сангриентос, и они
продавали органы тел. Когда полиция захватила семью, ее отвели на берег,
чтобы расстрелять в присутствии населения и чтобы все знали, какое
непростительное преступление они совершили. Трое мальчиков в этой семье
были еще детьми, от десяти до двенадцати лет, и говорили, что когда
расчленялись жертвы, эти мальчики соревновались, кто раньше доберется до
ценного органа. Но все Батисты клялись, что мальчики невиновны. И когда
полиция приготовилась стрелять, офицер приказал Батистам встать в ряд, но
младшие мальчики цеплялись за своего убийцу-отца и не хотели отходить.
Полицейским пришлось побить их дубинками, и потом семью долго выстраивали
в ряд. А капитан еще долго ждал, прежде чем отдать приказ расстрельному
взводу. Я всегда думал, что капитану просто нравилось смотреть, как они
стоят в ряд в ожидании смерти. И когда пули впивались в ребячьи тела, я
подумал: "Почему капитан не приказал стрелять, когда они цеплялись за
отца? Какая для него разница?"
Когда мы добрались до моего дома, я отнес худую женщину в прохладный
подвал и положил на одеяло на пол. Проверил пульс и разглядывал повязку на
обрубке руки, когда услышал шаги на ковре за собой. Шофер принес две
небольших сумки и поставил их на пол. Я расплатился с ним, и на это
потребовалась вся моя наличность. Потом проводил его из дома и спросил, не
довезет ли он меня до Колона бесплатно: все равно он едет туда. Он
отказался, поэтому я пешком прошел одиннадцать километров назад, в Колон,
чтобы забрать заказанные лекарства в корпорации Упанишади-Смит.
Я наслаждался обратной дорогой. Дом у меня старый, штукатурка со стен
обваливается, но остальные дома не в лучшем состоянии, поэтому мой дом в
сравнении не проигрывает. Некоторые даже считают меня богатым, потому что
дом на берегу озера и потому, что не могут себе представить бедного
морфогенетика. Но я как-то проводил омоложения в пентхаузах Майами, где
люди не могут одолеть скуку своей пустой жизни, где омоложение часто
служит прелюдией самоубийства. А на пороге своего дома я часто дремлю на
солнышке после полудня, и мне снятся места, где люди живут простой жизнью,
полной страсти. Это место я нашел, когда нашел Панаму.
К моему возвращению домой солнце только что село. Становилось
прохладней. Под деревом папайя в моем переднем дворе лежал Флако, глядя,
как большая коричневая фруктовая летучая мышь пожирает плод папайи,
выплевывая на землю семена.
- Hola, Анжело, - воскликнул он, увидев меня. - Я принес то, что тебе
нужно. Паучьи Лапы в доме. Она проснулась. Я принес ей прекрасные желтые
розы. Они ей понравились, как летучей мыши нравятся папайи. Мне кажется,
она приклеилась носом к цветам.
- Значит, ты видел ее? - спросил я.
- Да. Я сказал ей, что я врач и что ты попросил меня присмотреть за
приемом лекарств.
- Она тебе поверила?
- О, да, я очень хороший лжец. - Флако рассмеялся. - И еще: в кристалле
есть программа, старая военная программа.
- Военная?
- Да. Программа реальности для мозговой сумки.
Я слышал однажды на медицинском конгрессе речь об этих программах
реальности. Военные подключали их к мозгам, которые необходимо сохранить
для трансплантации. Программа реальности предохраняет готовый для
трансплантации мозг от сенсорного голода, иначе он может стать параноидным
или психотиком. Она подключает сознание к сновидению, где мозг человека
ест, работает, спит и совершает другие обычные действия, не сознавая, что
существует без тела. Но программа реальности может пользоваться только
существующими воспоминаниями и разнообразит сценарии, смешивая части этих
воспоминаний. Мозговая сумка следит за реакциями мозга и вносит поправки в
сценарии, чтобы мозг не был слишком удивлен и шокирован.
- Украдена? - спросил я.
- Согласно регистрационному коду на кристалле, он принадлежит сеньору
Амиру Джафари. Этот Джафари живет на одной из орбит Лагранжа. Не является
гражданином никакого государства и потому, по-видимому, предпочитает жить
вне закона. Обладание им такой программой незаконно: он поэтому не станет
сообщать о ее краже.
- Он врач? - спросил я.
Флако пожал плечами.
- Иначе зачем бы ему интересоваться сохранением мозга?
Флако снова пожал плечами, достал кристалл из кармана и сказал:
- Если захочешь продать, можем получить пятьсот семьдесят две тысячи
стандартных МДЕ.
Я подсчитал: если не произойдет осложнений, лечение худой женщины будет
стоить примерно двадцать шесть тысяч международных денежных единиц, так
что останется достаточно, чтобы купить омоложение. Нужно будет только
вложить куда-нибудь эти деньги на один-два года. Однако я решил спросить у
худой женщины, есть ли у нее рецепт на кристалл: а вдруг она все же не
украла его. И попросил Флако несколько дней подержать кристалл у себя.
Когда мы спустились в подвал, худая женщина сидела в углу спиной к
стене, подняв колени к подбородку. На коленях у нее лежали три желтые
розы, и она спала. Я открыл сумку восстановления конечностей и стал
доставать и раскладывать мази, растворы и медицинские инструменты на
чистой ткани на полу.
Флако прочел инструкцию по применению флуотана и начал учиться
прикладывать маску к лицу женщины. Когда он достаточно попрактиковался, я
коснулся плеча женщины и разбудил ее. Она проползла в центр пола и легла
на спину.
Розы упали с ее колен, и Флако протянул их ей. Она вдохнула их аромат и
сказала:
- Знаешь, когда нюхаешь их долго, запах утрачивается. Их нельзя держать
долго.
Мы с Флако кивнули.
- Кстати, - сказал Флако, - как нам вас называть?
Худая женщина не ответила. Флако разговорным тоном продолжал:
- Анжело говорит, что мы должны звать вас Паучьи Лапы. Думает, это
очень забавно. Но я ему сказал, что женщину нельзя так называть. Вы должны
его простить: у него ум крестьянина, они ничего другого не понимают.
- Зовите меня Тамарой, - сказала она.
- Ага, Тамара. Подходящее имя, очень красивое, - сказал Флако.
- Кристалл еще у вас? - спросила Тамара.
- Да, - ответил я.
- Можно мне его потрогать? Держать, пока вы не кончите?
Я кивнул, а Флако вложил ей в левую руку кристалл, надел на ее лицо
газовую маску и открыл канистру. Они вдохнула острый запах флуотана, на
мгновение попыталась выбраться из-под маски и уснула.
Я наложил ей на запястье турникет и снял повязку. Немного прозрачной
маслянистой синовиальной жидкости из перерезанных суставов собралось под
повязкой вместе с гноем. Рана начала кровоточить, поэтому я раскрыл пакет
пластиковых противоинфекционных клипов и перекрыл лучевую артерию. В таких
случаях полагается запечатать каждую кость и выращивать ее отдельно.
Молекулы в регенеративном растворе снимают генетический код клеток, в
которые они проникают, и начинают упорядоченно дублировать их - в
сущности, повторяется процесс роста зародыша. Но ткани скелета
регенерируют по другим химическим формулам, чем остальные ткани, и ни одна
ткань, за исключением кожи, не возродится на конечности, если оба типа
формул не используются одновременно.
Я взял одноразовый скальпель и принялся отделять плоть от лучевой и
локтевой костей. Из-за малого диаметра костей я подумал, что они
перерублены сразу за суставом. Но, к моему удивлению, светло-голубой
артикулярный хрящ, который, как шапкой, покрывает сустав, оказался не
тронут. Только связка, фиброзное покрытие, соединяющее суставы, оказалась
разорванной. Очевидно, руку не отрезали, не отстрелили, а просто вырвали.
Мой сосед однажды поставил капкан на злую собаку, которая пугала его
детей. Собака попала в капкан и вырвала лапу точно так же, как у женщины
была вырвана рука. Все кости ниже кистевого сустава отсутствовали, хотя
длинный обрывок плоти с ладони еще висел. Это делало мою работу более
легкой. Я убрал окровавленный скальпель в его целлофановый пакет, согнул
ее руку, так что мышечная ткань отошла от обнаженной кости, и погрузил
кость в раствор для регенерации.
Вначале Флако следил за работой, но потом ему это наскучило, он поднял
левую руку женщины, выпустил и смотрел, как она безвольно падает.
- Не делай этого, - сказал я.
- Почему?
- Кости могут сломаться. Мне кажется, она родилась не на Земле. Слишком
хрупка.
- У меня был когда-то друг, он ударил приезжего с другой планеты и
случайно убил его, - сказал Флако. Он начал рыться в сумочке худой
женщины, достал платок, баночку с таблетками, похожими на витамины. И
складной химически-лазерный пистолет. - Ха! Как ты думаешь, это ей для
охоты на муравьедов?
Я удивился при виде пистолета. Флако положил его назад и ненадолго
вышел. Я занялся регенерационной жидкостью для плоти и кожи, с помощью
зажимов Деринга закрепил порванные сгибающие плечевые мышцы на нужных
местах; потом наложил смолистое покрытие на рану и решил, что поработал
хорошо. Конечно, регенерация никогда не проходит точно так, как
запланировано, и через несколько недель придется открепить сухожилия и
соединить несколько новых нервов со старыми.
Пока смолистая перевязка не высохла, я раскрыл пакет для реабилитации
кости, вставил гормонный катетер на пять сантиметров выше запястья и начал
накачивать кальцитонин, коллагены, SGH (гормон роста крови) и минеральные
добавки. Когда смолистая повязка высохнет, она плотно обхватит катетер и
предотвратит инфекцию.
Тем временем Флако принес сканер для сетчатки глаза и возился с ним у
розетки. Я думал, он принесет небольшую переносную модель, какими
пользуются иногда полицейские, но у него оказалась большая промышленная
установка. Углы ее загибались - тут она была оторвана от чьей-то стены, и
из гнезд свисали болты, которыми она крепилась к стене; на болтах все еще
видны были частички белой краски и штукатурки. Флако перерезал
электрический шнур, чтобы унести сканер, и теперь присоединял вилку.
- Где ты взял сканер? - спросил я.
- Украл у стола контроля в публичной библиотеке.
- А почему просто не взял напрокат?
- Не знаю. Мне казалось, ты хочешь сохранить все в тайне - никаких
записей.
- Это не так важно, - сказал я.
- Если тебе от этого будет лучше, завтра отнесу его назад.
- Хорошо, - согласился я.
Флако закончил соединять провода и включил сканер, а я перекрыл флуотан
и открыл у Тамары один глаз. Флако нацелил на него сканер, но глаз
закатился, и мы не увидели сетчатку, поэтому Флако начал звать ее: "О,
Паучьи Лапы! О, Паучьи Лапы! Проснись! У нас отличные мухи для тебя!" и
тому подобный вздор. Я слегка похлопал ее по щекам. Вскоре глазное яблоко
вернулось на место, и Флако отсканировал его. Она по-прежнему спала, но я
все равно снова пустил флуотан, чтобы она не помнила, что ее сканировали.
Затем Флако включился и прочел идентификационный номер -
АК-483-VО-992-RAF.
Я убрал все и сделал худой женщине укол, чтобы она проспала всю ночь.
Флако отправился в ванную. Пять минут спустя он вышел и сказал:
- Я связался со своим агентом. Мы верно прочли ее номер?
Сканер был еще включен, и я заново прочел ему номер.
Флако стоял в углу, прислушиваясь к связи в голове.
- Согласно записям, - сказал он, - она Тамара Мария де ла Гарса.
Родилась 24.2.2267 на Бахусе 4 в системе Кита. Улетела оттуда в возрасте
восьми лет, семнадцать лет провела в полете на Землю. Два года назад
вступила в Объединенную Морскую Пехоту Земли и в составе миротворческих
сил улетела в систему Эпсилон Эридана. - Взгляд Флако оставался
несфокусированным, он продолжал прислушиваться к голосу в голове. -
Согласно данным военных, она уже два года в полете. Должна достичь Эпсилон
Эридана в 2313 году.
- Ага, - сказал я. Отключил от ее маски флуотан. По словам Флако,
женщина должна быть в световом годе от Земли. Очевидно, она либо сбежала с
корабля, либо вообще никогда не улетала - но в таком случае она числилась
бы среди неявившихся. Военные явно фальсифицировали ее данные. Я начал
думать, зачем это военным, и придумал множество возможных объяснений.
Флако продолжал стоять в углу.
- К тому же, - сказал он, - мой друг говорит, что два месяца назад
владелец кристалла, Амир Джафари, произведен в генералы класса Д в
Объединенной Морской Пехоте Земли, он глава разведки киборгов. - Флако
улыбнулся, он по-прежнему был подключен.
Вначале я решил, что это объясняет интерес Джафари к сохранению мозга.
Отряд киборгов стал известен в прошлом из-за похищения мозгов призывников;
их мозг помещали в мозговую сумку и подключали к программе реальности; они
были убеждены, что ведут повседневную жизнь, пока их не перемещали в
механические тела. Но почему тогда компьютерный кристалл значится за
Джафари, а не за Объединенной Морской Пехотой? Он не стал бы хранить
кристалл просто как вложение: цена таких штук постоянно падает, на рынке
все время появляются усовершенствованные модели.
Флако щелкнул переключателем за левым ухом; взгляд его неожиданно
сфокусировался, связь прервалась.
- Мой друг говорит, что больше не может со мной разговаривать. Его
засекли. Он отправляется в отпуск.
- На нас выйдут?
Флако пытался говорить уверенно:
- Нет, не думаю. Это я ему звонил. Они до нас не доберутся. - Он сел на
пол и вздохнул. Я знал, что он ошибается. Если захотят, проверят все связи
сего приятелем и выйдут на нас. Но на это потребуются часы, может быть,
дни. - Так что же ты думаешь? - спросил Флако.
Я понимал: он хочет, чтобы я догадался, кто подделал документы. И
принялся говорить, осторожно подбирая слова и стараясь изменить тему
разговора:
- Я думаю, эта женщина не Джафари, кристалл она украла.
- А знаешь, что я думаю? - спросил Флако. - Я видел, как ты работал. Ты
зря тратил деньги, изучая морфогенетическую фармакологию. Ты всего лишь
читал инструкции на упаковках. Всякий мог бы это сделать. Обезьяна могла
бы.
- Да, - согласился я, - Флако мог бы.
- Я хорошо справился с флуотаном, верно? Я хороший анестезиолог.
- Да, ты хороший анестезиолог, - сказал я ему.
- И я устал. - Флако зевнул.
- Я тоже.
- Можно мне здесь поспать?
- Женщину нужно положить на диван, а других постелей у меня нет.
- Я буду спать на полу, - сказал он, - пол хороший, очень мягкий, очень
практичный.
- Хорошо, - согласился я, - к тому же присмотришь, чтобы эта воровка не
унесла мои ценности.
- Я буду охранять твои ценности своей жизнью, - пообещал Флако. Мы
перенесли Тамару на диван, потом Флако лег на пол и закрыл глаза.
Хотя было уже поздно, мне предстояло еще многое сделать. Я пошел к себе
в комнату, включил свой компьютер и набрал номер информатора 261 - это
искусственный разум, который меня обслуживает. Я запросил все научные
статьи по морфогенетической фармакологии, опубликованные за последние три
дня. ИР начал торговаться, пытаясь пересмотреть ставку за обслуживание. Он
запрашивал слишком много; иногда мне кажется, что его устройство для
заключения сделок неисправно. Он совсем не понимает эмоциональной
привязанности к деньгам. Я договорился об относительно разумной плате и
получил доступ к информации. И изучал ее намного заполночь.
Утром Тамара вернула мне компьютерный кристалл, а я пополнил запас
гормональной жидкости, велел Тамаре есть и пить как можно больше и ушел.
"Доктор" Флако пошел со мной.
Ее грязную повязку я отнес к Упанишади-Смиту, чтобы сделать анализ
крови. У Тамары оказался очень низким уровень лейкоцитов и других антител,
и это очень странно. С такой серьезной раной уровень антител должен резко
повыситься. Но у людей, выросших в искусственной атмосфере, иммунная
система часто реагирует неадекватно, так что я не очень тревожился. Однако
в Панаме очень высокая влажность, соответственно возрастает опасность
инфекции, и я подумал, что нужно купить иммунизационную сыворотку широкого
назначения. Потом я пошел в свой киоск на ярмарке. День тянулся медленно:
сделал два липидных и холестериновых укола старикам, заглянул один игрок в
американский футбол, он хотел, чтобы я с помощью миелина ускорил его
мышечную реакцию. Его просьба невыполнима, и я сказал, что гораздо лучше
поставить протетические нервы, потому что серебряная проволока передает
импульс гораздо быстрее, чем миелиновый нерв; порекомендовал ему врача,
который заменял мне симпатическую и периферийную нервные системы. Было
прохладно, и я отправился домой еще до заката.
Когда я вернулся домой, на крыше сидел серый котенок с белыми лапами, а
Флако и Тамара на переднем дворе бросали котенку красный пластиковый мяч.
Котенок прятался по другую сторону крыши, а когда Флако бросал мяч, он
катился по красным черепицам, котенок слышал это, выбегал из-за гребня и
гонялся за мячом, пока тот не падал с крыши. Котенок тогда начинал шипеть,
волосы у него на спине вставали дыбом, словно он не ожидал увидеть Тамару
и Флако, и он снова бежал прятаться за гребень. Тамаре эта игра нравилась