— Я всего-навсего был в Горном Замке.
   Решетка стала медленно подниматься, и эхо возвращало из недр коридора скрип ворота и лязг цепи. Перекрывая шум, Трайт добавил:
   — Мне пришлось целых шесть дней разыскивать корабельщика, согласившегося плыть вдоль берега!
   Решетка замерла. Сетвир выругался, и эхо услужливо повторило слова, не свойственные лексикону хранителя. Потом летописец счел нужным утешить друга:
   — Не унывай, скоро эти горестные времена кончатся. Достаточно сломить заклятие Деш-Тира, и мы сможем возродить забытое искусство мореплавания.
   — Но это означало бы... — Мрачное лицо Трайта потеплело и озарилось улыбкой надежды — Исполнение Пророчества о Западных Вратах! Так ты за этим позвал меня? Неужели из Дасен Элюра вернулся принц?
   — Два принца, — сдержанно ответил Сетвир. — Потомок Илессидов и потомок Фаленитов вместе с Асандиром направляются сюда.
   Трайт по-детски заливисто рассмеялся.
   — Тем лучше! Эт милосердный, а я-то собирался побрюзжать из-за больных ног, но от таких новостей впору пускаться в пляс.
   Он нагнулся, подхватил седло и поводья, лежавшие у его ног, словно и не было утомительной бессонной ночи, проведенной в седле.
   Печальные мысли вновь помешали Сетвиру разделить ликование Трайта. Он сосредоточенно опускал решетку, думая о том, что Трайт, как никто другой, пострадал в битве с Деш-Тиром. Если бы в каком-то городе узнали, кто он на самом деле, ему было бы нечем себя защитить. А с какой стойкостью все эти века Трайт переносил свое увечье. И надо же, из пяти магов Содружества только он был вынужден неделями дожидаться известий или ехать за многие мили, чтобы узнать новость, тогда как сам Сетвир, Асандир, Харадмон и Люэйн мгновенно узнавали обо всем. Какая чудовищная несправедливость!
   Сетвир закрыл внешние ворота и запечатал их заклинанием, потом запер промежуточные ворота и внутренние двери. Трайт тем временем рассматривал статуи трех древних рас, казавшихся ныне не более чем сном, хотя сами фигуры прекрасно сохранились: глаза кентавров ярко блестели, а их попоны словно только что сошли с ткацкого станка.
   — Никакие страдания живущих не в состоянии поколебать покой Альтейнской башни. Да и твои обязанности хранителя не доставляют тебе особых хлопот.
   Слова Трайта отчасти польстили Сетвиру. В ответ он махнул рукой в направлении верхних этажей.
   — У меня чем выше, тем больше беспорядка. Если тебе захочется чаю, нам сперва придется разыскать чистые чашки.
   Трайт направился к лестнице.
   — Как бы там ни было, ты всегда знаешь больше, чем все мы, вместе взятые.
   — Точнее сказать, иногда.
   Забыв взять светильник, хранитель и летописец Альтейнской башни начал подниматься, добавив на ходу:
   — Кроме Миртельвейна, больше ничего особенного. Трайт споткнулся, но дело было вовсе не в его увечных ногах. Он прекрасно понимал, какие беды может таить в себе Миртельвейнское болото. Ворон захлопал крыльями, удерживаясь на хозяйском плече. На Трайта вновь навалилась усталость бессонной ночи. Он почувствовал, что продрог до костей. Нащупав прицепленное к поясу огниво, он высек искру и зажег факел на стене.
   В дрожащем свете разгорающегося пламени Трайт увидел посуровевшее лицо Сетвира.
   — Прости меня, — сказал тот упавшим голосом. — С чаем придется подождать. Я только что получил весть от Веррэна. В болоте появилась порода метласских змей с кирл-анкешидом. Их становится все больше. Веррэн опасается, что они вырвутся за пределы болота.
   Трайт привык к тому, что у Сетвира известия о крупных бедствиях соседствовали с вполне обыденными вещами. Теперь уже тревога заставила его забыть об усталости.
   — Остальные уже знают об этом? — спросил маг. Исход метласских змей грозил опустошением обширного пространства, от Орвандира до Вастмарка.
   — Я вызвал их.
   Казалось, голос Сетвира разносился далеко за пределы Альтейнской башни, достигая каждого из магов Содружества.
   — Хорошо хоть, что я здесь и могу чем-то помочь, — добавил Трайт, уже не пытаясь скрыть горечь.
   Сетвир, не прерывая связи с тремя другими магами, внимательно оглядел своего спутника: его темные глаза на морщинистом лице, покрытые шрамами руки, забрызганный грязью дорожный плащ, на плечах проклеванный вороном до дыр.
   — Еще не было такого случая, чтобы ты нам не помог, дружище.
   Затем, словно предстоящее сражение с Деш-Тиром было сущим пустяком, а метласские змеи вовсе не угрожали Шандскому королевству, Сетвир хлопнул себя по лбу.
   — Эт милосердный! Представляешь, у меня наверху, в библиотеке, повсюду раскиданы книги. Добрая тысяча наберется, если не больше. И чернильницы, моя вечная головная боль. Ни одна не закрыта. А к ночи нам очень понадобится мой громадный стол.
   — Вот-вот, — благодушно улыбаясь, ответил Трайт. — Что с тобой, что с последышами метурий: хлопот много, а рук мало.
   — Ты хочешь сказать, что я сам устраиваю весь этот хаос? — Чувствуя, что Трайт добрался до его больного места, хранитель нахмурил брови. — На самом деле никакого хаоса нет. Просто мне не хватает пробок для чернильниц. Это-то и сводит меня с ума.
   Сетвир быстро зашагал наверх.
   Трайт двинулся за ним. Он шел размеренным и уверенным шагом, так что никто не заметил бы его тяжелое увечье. На всех этажах Альтейнской башни Трайт зажигал настенные факелы. Разумеется, Асандиру, Харадмону и Люэйну они были ни к чему, однако принцам из Дасен Элюра обычай магов обходиться без света мог показаться весьма странным.
 
Вызов
   Вдали от Альтейнской башни, там, где под густой пеленой тумана уже давно наступил день, над травянистыми холмами Арьетуры несутся холодные ветры, подгоняемые бестелесным магом, спешащим вместе с ними на юг...
 
   В ответ на тревожный зов, пришедший из Альтейнской башни, к ней спешит с юго-запада другой бестелесный маг, когда-то именовавшийся Защитником, и нет на его пути преград...
 
   В предрассветной мгле, среди гор Камриса, маг Асандир замирает на пороге одной из хижин горного форпоста варваров, словно прислушиваясь к чему-то, затем спешно начинает готовиться к отъезду...

Глава IX

Альтейнская башня
   Полная опасностей жизнь на западном форпосте выработала в людях Маноллы привычку к быстрым и решительным действиям. Едва Асандир, получив тревожные вести из Альтейнской башни, заявил о том, что он и его спутники должны срочно выезжать, как в считанные минуты их лошади были оседланы, а на пони навьючены мешки с провизией. Из королевских покоев вышел Лизаэр. Втайне радуясь, что вскоре расстанется с толпой своих подданных, внешне принц вел себя безупречно. Майен, восхищенно глядя на своего кумира, поддерживал стремена, пока тот садился на коня. Далеко не каждый взрослый, которому толком не дали выспаться после шумного празднества, держал бы себя с таким достоинством, как Лизаэр.
   Зато Аритон выглядел весьма сердитым. Он так и не отдохнул. Не зная его, можно было подумать, что вчера он просто перебрал эля и его всю ночь мутило. Однако причина была совсем иной. Подъехав к Асандиру, Повелитель Теней заявил:
   — Я должен поговорить с Маноллой.
   Маг был занят подгонкой поводьев и не ответил. Вскоре Аритон понял причину его молчания.
   — Если ты собрался говорить насчет Грихена, не трать понапрасну время, — послышался голос наместницы Тайсана.
   Аритон не заметил, когда она успела появиться в толпе. Наряд Маноллы ничем не отличался от одежды ее дозорных, а волосы были спрятаны под капюшоном мехового плаща.
   Аритон почти не выказал удивления и поздоровался с наместницей. Лизаэр не помнил, чтобы брат имел склонность перед кем-то извиняться, но сейчас Повелитель Теней был близок к этому.
   — У меня есть все основания просить о снисхождении к этому человеку.
   Лицо Маноллы оставалось суровым.
   — Тайсанские дозорные не опускаются до личной мести. Им запрещено брать людей в плен, какие бы обстоятельства ни понуждали их к этому. Не в пример кланам Ратана, мы не обмениваем человеческие жизни на деньги или домашний скот. Грихен должен держать ответ, ибо он нарушил законы чести. Ты, возможно, думаешь, что его наказали за непочтительное обращение со своим властителем. Нет. Главное — он нарушил законы чести клана. Без строгого их соблюдения клан просто не выживет.
   Мышастая кобыла уже начала беспокойно переминаться с ноги на ногу. Не удержавшись, Аритон спросил Маноллу:
   — Вы осуждаете ваших восточных соседей?
   Манолла поджала губы. Понимая, что поведение лошади во многом отражало состояние всадника, наместница все же предпочла ответить с предельной прямотой, не раз сбивавшей спесь с самых дерзких ее дозорных.
   — В отличие от твоих ратанских подданных мы не воюем со здешними городами так, как кланы Ратана воюют с Итаррой. Там в войне между кланами и городами обе стороны не знают жалости. В восточных землях городской совет может приговорить к смерти человека лишь за то, что он спел балладу, показавшуюся этим людям оскорбительной. Так что, дорогой принц, когда тебе случится играть там на своей лиранте, будь осторожен.
   — Не надо называть меня принцем, — возразил Повелитель Теней. — Не припомню, чтобы я заявлял о своих правах на упомянутый город.
   Манолла поплотнее укуталась в плащ, чтобы защититься от пронизывающего ветра.
   — Неужели ты позволишь своему сердцу окаменеть и лишишь его удивительной проницательности, которая вдохновляет твой талант?
   Неожиданно Аритон рассмеялся; его гнев рассеялся от восхищения несгибаемой прямотой Маноллы. Он нагнулся, подхватил руку наместницы и искренне поцеловал на прощание.
   — Будь ты кайденом Ратана, мне пришлось бы держать ухо востро. Смею ли я надеяться, что нынешние правители Итарры наделены хотя бы частью твоей мудрости?
   Чувствовалось, что мстительность не в характере Маноллы. Забыв про свое недавнее недовольство Аритоном, она сказала:
   — Если хочешь знать мое мнение без всякой дипломатии, для Итарры существует лишь одно лекарство — сровнять этот город с землей.
   К сожалению, Аритону уже не удалось спросить, чем вызвано столь необычное заявление Маноллы. Из хижины, поддерживаемый двумя дозорными, вывалился Дакар. Скорее всего, без их помощи он ни за что бы не оделся. Безумный Пророк громогласно жаловался, что штаны у него надеты наизнанку и вдобавок ему подсунули оба сапога на одну ногу. Провожатые только молча улыбались и сосредоточенно вели его туда, где стояла пятнистая кобыла. Манолла высвободила свою руку из руки Аритона и торопливо распрощалась с наследным принцем Тайсана. Если ответные слова Лизаэра и были сдержанно-холодноватыми, Манолла, похоже, не обратила на это внимания. Как только пророка взгромоздили на лошадь, Асандир тронул поводья, и четверка покинула форпост.
   — Эт милосердный, — громко причитал Дакар. — Что за беда там стряслась, если мы опять срываемся с места? Я так рассчитывал, что после вчерашней пирушки сумею выспаться в тепле!
   Аритон ответил ему, выбирая паузы, когда топот копыт по снегу становился тише. Слова «Миртельвейн» и «метласские змеи» прозвучали достаточно ясно, и нытье Дакара сразу прекратилось.
   Лизаэр это заметил. Несмотря на былую неприязнь к Аритону, вновь зашевелившуюся в нем после вчерашних баллад, он ощущал потребность поговорить с братом. Аритон, уже привыкший к взбрыкиваниям и танцам мышастой кобылы, опасался за драгоценную лиранту и бережно придерживал ее руками. Подъехав ближе, Лизаэр заговорил.
   — Майен рассказал мне, что наш маг получил какое-то тревожное известие из Альтейнской башни. Интересно, неужели на этой земле есть твари похуже хадримов?
   Повелитель Теней задумчиво усмехнулся.
   — Наверное, есть, иначе Асандир не устроил бы такую гонку.
   Аритон промолчал о карте, показанной ему дозорными Маноллы. От форпоста до Альтейнской башни было девяносто лиг; шесть дней пути по дорогам, где едва ли можно найти запасных лошадей. Однако Асандир несся так, словно совершенно не думал об этом.
   Спустившись по каменистому склону, путники оказались в ложбине, где росли чахлые кедры. Камни под ногами лошадей сменились мягкой почвой, покрытой корочкой льда, и Асандир сразу увеличил скорость, пустив своего вороного легким галопом. Разговоры пришлось прекратить, потому что из-под копыт вылетали комья грязи и всадники то и дело пригибались к спинам лошадей.
   Горы постепенно становились все ниже. Густые снега перевалов остались позади, уступив место слякотному месиву. Сырость делала холод еще более ощутимым, и вскоре мышастая кобыла оставила свои проделки; бег поглощал все ее силы. Между тем Асандир и не думал сбавлять скорость. Его жилистый вороной несся ровно, оставляя позади лигу за лигой.
   — Хоть кто-нибудь скажет мне, что все это значит? — в отчаянии вскричал Лизаэр. — Неужели он собирается загнать лошадей?
   Дакар, превозмогая свое тошнотворное состояние, удивленно распахнул глаза.
   — Асандир? Как бы не так! Лошадей-то он любит. Если б хоть толика этой любви перепала его ученику...
   — Магия, — пояснил Аритон вконец ошеломленному и сбитому таким ответом Лизаэру. — Дотронься до своего коня, и ты почувствуешь: в нем бурлят жизненные силы.
   Лизаэр запустил руку во влажную гриву гнедого и сразу же ощутил под пальцами приятное тепло, сопровождаемое покалыванием. Рассердившись на собственное невежество, он повернул голову к брату:
   — А ты мог бы наложить на лошадь такое же заклинание?
   Аритон обратил на него задумчивый взгляд.
   — Мог бы, но совсем ненадолго, потому что для меня это не прошло бы бесследно. Здесь нужно поддерживать равновесие. Если лошади бегут, не падая от усталости, значит, Асандир умеет питать их силой, не истощая при этом себя.
   Любопытство заглушило в Лизаэре поднимавшееся недоверие.
   — Постой. Получается, что Асандир тратит собственные силы, передавая их лошадям?
   — По сути, да.
   Словно не желая вдаваться в подробности, Аритон замолчал и повернул лицо навстречу ветру. Перевалило за полдень. Теперь не только горы, но и предгорья остались позади. Четверка всадников скакала по равнине.
   Местность вокруг выглядела более обжитой. Дорога вновь стала мощеной, с белесыми колеями от колес. Асандир гнал лошадей мимо невысоких холмов и полей, перегороженных межами из плюща. Только один раз он остановился возле придорожной таверны, чтобы купить изюма, хлеба, копченой колбасы и крепкой выпивки для поддержания сил. Пока путники ели и по очереди делали глотки из фляги, мальчишки-конюхи смыли пену с лошадиных боков и осмотрели их ноги, чтобы укрепить вихляющие подковы. Через несколько минут четверо вновь тронулись в путь, не успев ни согреться, ни отдохнуть. Чувствовалось, что и сам Асандир изрядно утомился.
   — Сколько он еще выдержит? — с тревогой спросил Лизаэр.
   Гнедой конь принца бежал все так же резво, словно ему хватило недолгих минут отдыха, чего нельзя было сказать о всаднике. Мышцы у Лизаэра затекли, поясницу ломило, и он не умел подобно магам отрешаться от страданий своего бренного тела.
   Дакар с тоской глядел на ворота крестьянской усадьбы. Его ноздри ловили аромат жареного мяса, долетавший вместе с дымом очага. Сквозь голые ветви деревьев приветливо светились окошки дома, но для путников, скачущих под дождем, их уют был не более чем миражом. Среди разбитых камней дороги поблескивали лужи. Лизаэр повторил свой вопрос. Безумный Пророк только пожал плечами. Сейчас он был похож на мокрую, нахохлившуюся ворону.
   — Поди узнай, каков запас сил у мага Содружества! Я уже не один век пытаюсь это понять, и все напрасно.
   Промокшему и усталому Лизаэру не хотелось докапываться до истинной причины долголетия Дакара. Возможно, она объяснялась магией, а может — его привычкой врать на каждом шагу.
   Они вновь скакали галопом. Возле кузницы дорогу перегородило стадо овец, и Асандир свернул в заросшую мелким кустарником придорожную канаву. Спутники последовали его примеру. Перепуганные овцы шарахнулись прочь, а ругательства, выкрикиваемые пастухом, заглушило их блеяние.
   Дождь припустил еще сильнее. Обжитые места давно остались позади, когда наконец Асандир подал сигнал остановиться. Гнедой потрусил шагом, отчего Лизаэр подпрыгивал на каждом ухабе. Наследному принцу Тайсана и без того было тошно.
   — Здесь мы сворачиваем с дороги, — объявил Асандир подъехавшим Аритону и Дакару. — Спешивайтесь и не разбредайтесь. Нам важна каждая минута.
   Лизаэр кое-как ухитрился спрыгнуть с гнедого и не поскользнуться. Откинув со лба мокрые волосы, он огляделся, но не заметил нигде ничего похожего хотя бы на тропку.
   Асандир развернул своего коня и молча шагнул в заросли остролиста и колючих кустарников, сразу же уцепившихся за его плащ. Лизаэр пригляделся. Невдалеке заросли редели, зато старые, скрюченные деревья загораживали свет. По земле тянулись едва заметные ложбинки и торчали камни, похожие на остатки мощения древней дороги. Асандир указал на накренившийся камень, покрытый резьбой, которую уже почти стерли время и природные стихии.
   — Этот камень — опознавательный знак третьей ветви. Всего существует двенадцать ветвей, или особых каналов, по которым течет земная сила. Мы воспользуемся ею, чтобы быстро добраться до Альтейнской башни. В этих местах вся почва пронизана силой.
   С этими словами маг прибавил шагу, как будто земная сила успела напитать и его.
   Лизаэр, Аритон и Дакар, ведя лошадей в поводу, двинулись следом, спотыкаясь на замшелых камнях и шлепая через неглубокие болотца. Серый день начинал клониться к вечеру, отчего пелена тумана становилась темнее и непрогляднее. Впереди маячили развалины стены, некогда покрытой белым мрамором. Здесь же стояли изъеденные временем колонны — остатки арки. За ними тянулось пространство, кое-где поросшее папоротником и перерезанное звериными тропами. Дальше виднелось чашеобразное понижение, имевшее слишком правильную форму, чтобы его можно было отнести к природным образованиям. Эту впадину окаймляли дубы, стволы которых давно и прочно облюбовали лишайники.
   Прелые листья и мох гасили звук шагов. Путники вступили под зеленый сумрак рощи. На проплешинах лошадиные подковы гулко ударяли по выщербленным кускам черного агата. Тут же находилась полузаросшая и заваленная разным сором каменная плита. Ее покрывали письмена, выполненные из другого камня, отражающего свет. Можно было только гадать, как выглядела эта плита целиком, но даже отдельные видимые кусочки являли такое мастерство древних, от которого невольно пробирала дрожь.
   Лизаэр поплотнее завернулся в плащ, а Аритон принялся очищать плиту, и древние символы словно вспыхивали у него под руками.
   — Средоточие силы, — благоговейно прошептал он. Асандир остановился рядом, придержав коня.
   — Да. Мы находимся в центре Большого Изаэрского Круга. Его построили в Первую эпоху, дабы земная сила охраняла покои тогдашних паравианских королей. Цепь защитных построек давно превратилась в прах, но Круг сохранял свое действие вплоть до вторжения Деш-Тира.
   Аритон передал поводья своей кобылы брату и, завороженный, шагнул вперед.
   — Смотри не заблудись, — предостерег его Асандир. — На самом деле тебе бы лучше отдохнуть. Остановок больше не будет до самой Альтейнской башни.
   Аритон с видимым сожалением подавил любопытство.
   — Скажите, хоть что-то уцелело от паравианских городов? — спросил он.
   Маг печально покачал головой.
   — Древние расы строили лишь по необходимости. Все, что оставалось от Первой эпохи, погибло во время восстания, за исключением крепостных башен в Итамоне. Они были защищены могущественными заклинаниями, и армии, посланные для их разрушения, не смогли преодолеть заслон.
   Однако упоминание о городе, где когда-то правили его предки-Фалениты, не вызвало у Аритона никакого интереса. Он молча взял из рук Лизаэра поводья и погрузился в раздумья. Асандир меж тем достал из седельной сумки флягу с горячительным напитком и предложил всем подкрепиться.
   Когда Аритон заметил, что Дакар почему-то совершенно трезв, было, увы, уже слишком поздно. Он облизал губы, но не почувствовал никакого привкуса. В содержимое фляги вполне могло быть подмешано какое-нибудь сильнодействующее зелье, но тогда его должны были бы заглушить чем-то другим. Чаще всего наряду с зельем добавляли что-то сладкое. Однако сладости во рту не ощущалось. И все же Аритон почувствовал слабость в коленях. Он увидел, как Лизаэр рухнул на землю, потом упал сам и потерял сознание. Все случилось так быстро, что Аритон даже не успел рассердиться — и уже лежал неподвижно возле брата.
   — Грязная проделка, — заметил Дакар, обращаясь к Асандиру.
   Асандир вогнал пробку во флягу, в содержимое которой было подмешано не зелье, а магия. В его глазах читалось нетерпение.
   — Не грязная, а необходимая, мой непутевый пророк. Не забывай, что метласские змеи могут в любую минуту вырваться из Миртельвейнского болота. Поэтому вместо пустопорожних разговоров утихомирь-ка лучше лошадей.
   Дакар поймал переброшенные ему поводья, потом успокоил неуемного гнедого. Бледный на сей раз не только от головной боли, он уговаривал четырех лошадей стоять спокойно, стоически перенося проделки озорной мышастой кобылы, норовившей пожевать капюшон его плаща.
   — Жуйте, терзайте меня, — бормотал он снова и снова. — Не стесняйтесь, жуйте, только не обращайте внимания на всякие магические штучки.
   В очередной раз сдерживая взбрыкнувших лошадей, он даже вывихнул плечо. «Если Сетвир не изменил своим привычкам, — уныло подумал пророк, — в Альтейнской башне будет нелегко раздобыть выпивку покрепче. Даже для срочных лечебных надобностей».
 
   Магический сон, в который Асандир погрузил обоих братьев, для Аритона не был провалом в беспамятство. Вначале он ощутил мощный силовой поток, затем очутился в волнах другой магической силы, но даже в бессознательном состоянии его чутье мага продолжало бодрствовать. Оно инстинктивно направило сознание Аритона на поиск источника этой силы. Внутреннее зрение различило какие-то туманные очертания. Их можно было бы посчитать сном, но Аритон понимал, что это не сон.
   Скорее всего, ветви, о которых упоминал Асандир, переплетались в сеть. Картины, которые посылала ему эта магическая сеть, отражали реальность, и реальность эта была пугающей. Аритон видел заросли камышей над темной стоячей водой громадного болота, перерезанного насыпью с развалинами стен. В туманном и холодном ночном воздухе резко пахло болотной гнилью. Вместо луны и звезд над болотом мерцали магические знаки оберегов, острые, как лезвия мечей. Исходящая от них сила перекрещивалась, образуя защитную преграду. Под нею, в глубинах обманчиво спокойных вод, метались сотни, а может, тысячи змей. Сталкиваясь, они злобно жалили друг друга, изливая свой яд. За ними наблюдала неподвижно застывшая человеческая фигура, облаченная в домотканый плащ. Почуяв присутствие Аритона, человек резко вскинул голову, словно заслышав чьи-то шаги там, где не отважился бы появиться самый отчаянный храбрец.
   Потом глаза стража соприкоснулись с сознанием Аритона, последовал беззвучный удар, и очертания страшного болота завертелись и пропали. Вместо них появилась просторная комната под крышей башни, заваленная книгами в кожаных переплетах. В центре стоял громадный стол, а на нем горела жаровня, от которой исходила магическая сила. Асандир распознал и другие потоки, один из которых, несомненно, принадлежал Асандиру. Другой поток, послабее, был наполнен возражениями Дакара. Поток, идущий от второго мага, почему-то был крайне слабым. Этот маг находился как бы в тени, а на плече у него, расправив крылья, восседал ворон. Здесь сознание Аритона испытало на удивление мягкое и даже нежное прикосновение. Он увидел за столом еще одного мага.
   Белоснежные волосы и седая спутанная борода делали этого человека похожим на дряхлого старца, впечатление старческой беспомощности усиливалось по-детски удивленным выражением его лица. Но ощущение это было обманчивым: глубоко посаженные серо-зеленые глаза, сверкающие под кустистыми седыми бровями, пронизывали насквозь.
   — Тейр-Фаленит, — прозвучал в мозгу Аритона чей-то голос.
 
   Повелитель Теней мгновенно проснулся. Он лежал в помещении, пол которого устилал красный ковер. От очага исходило уютное тепло, над огнем на цепочке, выкованной в форме драконьего хвоста, висел котелок. На мраморной полке у очага вместо фарфоровых статуэток или иных предметов искусства стояла жестяная коробка с чаем, которую кто-то по рассеянности позабыл закрыть.
   Аритон, моргая, огляделся по сторонам. Потом он вспомнил о фляге Асандира и ее заколдованном содержимом. Если за время этого странного сна его куда-то перенесли из Большого Изаэрского Круга, то сейчас, скорее всего, он находился в Альтейнской башне. Аритон лежал на подстилке, накрытый одеялами. Кто-то снял с него сапоги, штаны и камзол, но оставил рубашку, и она по-прежнему была влажной от дождя. Уже готовый выбраниться от досады, Аритон увидел свою одежду; она висела на стуле вместе с поводьями и мотком вощеных ниток. В роскошное бархатное сиденье стула было бесцеремонно воткнуто шило. Аритон заметил, что его меч вынут из ножен, смазан и лежит на столе, заваленном книгами. Часть книг была раскрыта и положена страницами вниз, иные топорщились загнутыми листами. Из некоторых фолиантов торчали кусочки тонкого пергамента и выцветшие нитки, служившие закладками. Изящный серебряный подсвечник хранил остатки старого воска, словно здесь давно не зажигали свечей. Рядом стояли чашки со щербатыми краями, валялись грязные чайные ложки. Из любого уголка, не занятого другим хламом, выглядывали чернильницы, лишенные крышек.