Вурц Дженни. Проклятие Деш-Тира

   — Ни то и ни другое, — ответил Асандир тоном, не располагавшим к дальнейшим расспросам.
   Встревоженный Дакар склонился над Илессидом и почти сразу же облегченно вздохнул. Принц пострадал лишь от тягот странствия по Красной пустыне. С непривычной для него быстротой пророк вымыл своего подопечного и уложил на подстилку в соседней комнате. Вернувшись, он обнаружил, что Асандир все еще возится с темноволосым пришельцем.
   Дакар плюхнулся на скамью и скорчил гримасу: у него ныли все мышцы. Озябший, промокший и измотанный ночным путешествием, он так и не мог понять, зачем Асандир тратит время на слугу. Человек, своим появлением подтвердивший справедливость Пророчества о Западных Вратах, мирно спал в другой комнате. После недолгой внутренней борьбы любопытство все же пересилило в Дакаре осторожность, и он спросил:
   — Он и в самом деле достоин, чтобы так нянчиться с ним?
   Ледяной взгляд Асандира вновь насторожил пророка. Мастерски умея ускользать от прямых ответов, маг ответил вопросом:
   — А ты заметил, какой у него меч?
   Дакар ногой разгреб кучу мокрых лохмотьев, валявшихся возле Асандира. Среди тряпья блеснула рукоятка меча. Над изящным изгибом поперечины сиял изумруд, вделанный столь искусно, что оставалось лишь догадываться, как мог сделать это человек. Дакар нахмурился; увиденное явилось скорее загадкой, чем объяснением. Откуда у простолюдина паравианский меч? Если он — слуга, то почему господин позволяет ему носить столь древнее и редкое оружие?
   — В самом деле, любезный мой пророк, почему? — вслух спросил Асандир.
   Дакар выругался, не сдержав раздражения. От недостатка сна его мозги отказывались работать, и все же он попытался построить ход рассуждений. Этеру до появления людей населяли три древние паравианские расы: единороги, кентавры и низкорослые люди, называемые солнечными детьми. Когда Деш-Тир лишил континент солнца, паравианцы исчезли неведомо куда. Каким образом у этого оборванца оказался паравианский меч? Чувствуя, как на пути исполнения его предсказания возникла необъяснимая преграда, грозящая заставить его исполнить легкомысленно данную им клятву насчет пяти лет трезвости, Дакар дал выход своему раздражению.
   — Даркарон тебя побери, я устал от твоих хождений вокруг да около. Ты можешь хотя бы раз в сто лет ответить прямо?
   Ответом ему была полная тишина. Дакар осторожно поднял голову и увидел Асандира по-прежнему склонившимся над изгоем Дасен Элюра. Отсветы пламени очага делали их обоих похожими на статуи. Всеми возможными способами дав понять, что ему надоело ждать, Дакар вздохнул и вытянул ноющие ноги в сторону очага. «Здравый смысл и забота о себе, — решил он, — сейчас гораздо важнее и полезнее всяческих пророчеств». Когда через некоторое время Асандир решил передохнуть, Дакар уже не приставал к нему с вопросами. Привалившись спиной к стене и устроившись поудобнее, он вовсю храпел.
 
   Едва Безумный Пророк огласил комнату первыми руладами храпа, суровое лицо Асандира потеплело. Он осторожно убрал волосы с лица пришельца, показавшегося ему таким знакомым, и удовлетворенно улыбнулся.
   — Наш пророк, видите ли, считает тебя слугой, — тихо произнес он.
   Сквозь иронию этих слов отчетливо проступала грусть. Кто же так жестоко обошелся с потомком Фаленитов? Кто оставил на его юном теле отвратительные следы пыток и издевательств? Один их вид являлся оскорблением всех понятий о чести. Должно быть, Дасен Элюр сильно изменился с тех пор, как Содружество Семи запечатало Врата в иные миры, опасаясь нашествия Деш-Тира.
   Асандир глядел на обожженное солнцем, обветренное лицо Фаленита и молча просил прощения за прошлое. Потом маг закрыл глаза и предпринял новую попытку прощупать разум принца. Быстрый, точно направленный и искусный, как нож в руках умелого лекаря, его посыл должен был проникнуть в глубинные слои памяти, неподвластные воле Фаленита. Однако вопреки всем ожиданиям Асандира пришелец из Дасен Элюра громко вскрикнул. Его тело содрогнулось под руками мага. Глаза раскрылись, но взгляд их был отсутствующим.
   Удивленный Асандир отпрянул.
   — Тише, — произнес он на древнем языке.
   Слово сработало, точно ловушка, подавив пробуждающееся сознание Фаленита. Маг терпеливо ждал, пока зеленые, похожие на изумруд в рукоятке меча глаза принца подернутся пеленой и закроются.
   Асандир задумался. Пришелец из Дасен Элюра где-то обучался магии, и его мозг был защищен от вторжения. Если защита действовала и в бессознательном состоянии, какой же силой он должен обладать? Асандир осторожно распрямил покрытые шрамами руки Фаленита. У мага не оставалось иного выхода, кроме непосредственного вторжения в разум принца. Это было необходимо не только для исцеления последнего от проклятия Мерта. Наравне с потомком Илессидов этот человек являл собой надежду Этеры.
   Асандир сосредоточился и вновь стал погружаться в чужой разум. Подобно тому, как вода просачивается в сухой войлок, он добрался до поверхностного слоя. Проникновение было почти незаметным, однако потомок Фаленитов его почувствовал. Внутри его зародилась тревога, и сейчас же Асандир ощутил, как кожа принца покрылась пупырышками.
   «Осторожнее», — сказал себе Асандир.
   Невидимая нить, соединявшая его с принцем, не была жестко натянутой; едва разум Фаленита пытался ее оборвать, нить исчезала. Асандир не старался овладеть сознанием принца. Он просто ждал, ждал с безграничным терпением. Наконец, повинуясь неведомому вторжению, Фаленит назвал себя. Аритон. Асандир даже встрепенулся. Назвавшие принца таким именем явно знали смысл паравианского слова. На древнем языке оно означало «кузнец», но подразумевало отнюдь не того, кто стучит молотом по раскаленному металлу, а кующего судьбы.
   Удивление мага породило ответное сопротивление Аритона. Асандир увернулся от его выпада, превратив свою волю в зеркало. Защита, выстроенная Аритоном, обернулась против него же, но Повелитель Теней нанес следующий удар. Чтобы не заплутать в лабиринте отражений собственной личности, Асандир затаился. Однако его осторожному уму противостояла воля, острая, словно кинжал. Тогда маг решил испробовать сострадание.
   — Аритон, — прошептал он, вкладывая в это слово все свои чувства.
   Безрезультатно. Оказавшись в тупике, Асандир решил немного повременить. При всей своей магической одаренности Аритон — всего лишь смертный. Логика подтверждала первоначальную догадку Асандира. Страдания могли изменить разум Аритона, а страданий в его жизни было предостаточно. Внезапно приняв решение, Асандир предпринял вторую попытку пробиться в разум человека, по силе почти равного ему самому.
   На этот раз сопротивление было сломлено, но совсем неожиданным для Асандира образом. Повелитель Теней двинулся сквозь собственные преграды навстречу магу. Сила Асандира словно толкнула его ответить на призыв о помощи. Через возникшую брешь хлынули образы, тесно переплетенные с присущим Фаленитам обостренным чувством сострадания, а также (что казалось Асандиру совсем невероятным) со свойственной Ахелласам дальновидностью, умением соединять причину со следствием. Впрочем, сам принц вряд ли когда-нибудь задумывался об этом.
   Глазами Аритона, затуманенными слезами, маг увидел палубу корабля, заваленную трупами. Он смотрел, как отец окровавленными пальцами пытается извлечь стрелу, вонзившуюся в грудь. Слова, произносимые умирающим, почти терялись в грохоте битвы.
   «Сын, ты должен сжечь бригантину. Пусть Даркарон меня покарает — нельзя было забирать тебя из Раувена».
   Вспыхнул и затрещал смоляной факел, но он казался мерцанием светляка по сравнению с пламенем внутреннего протеста, бушевавшим в душе Аритона.
   «Судьба мне свидетельница, ты был прав, позвав меня!»
   Однако в крике Аритона улавливалось сомнение. Откажись он от престолонаследия, ему никогда не пришлось бы делать нелегкий выбор, сознавая, что его магическое вмешательство погубит одни жизни, а невмешательство — другие. Искры падали на окровавленное тело отца и гасли, исчезая навсегда. Совсем как убитые картанцы.
   — Сожги бригантину, сынок. Сделай это, пока еще не поздно... дай мне умереть свободным...
   — Нет! — закричал Аритон, и его крик зазвенел в созданной им беззвездной ночи. — Эт, яви милосердие. Я и так собственными руками навлек на тебя такую участь.
   Но грубые матросские руки, протянувшиеся из-за спины Аритона, выхватили у него факел. Пламя побежало по изгибам бизани и марселя. В считанные секунды паруса превратились в сплошные стены огня, разделенные дымовой завесой. Сверху на залитую водой палубу летели пылающие обломки снастей и с шипением гасли, однако марсель по-прежнему пылал огненным крестом, распространяя едкий дым.
   — Прыгай, парень, — сказал матрос — Фал почти сгорел. Хочешь расшибиться о гафель?
   Аритон, не слушая его, упал на колени перед отцом, раненным единственной шальной стрелой, долетевшей до палубы. Он исступленно пытался остановить кровь. Те же руки, которые выхватили у принца факел, теперь рывком заставили его подняться.
   — Твой отец обречен, парень. Если погибнешь и ты, Картан останется без короля.
   Не скрывая слез, рулевой бригантины швырнул Аритона за борт.
   Повинуясь чьей-то безжалостной силе, вся сцена начала без передышки повторяться заново. Однако Асандиру хватило времени, чтобы разобраться в проклятии Мерта. Сущности, созданные магом Давином, предназначались для защиты фонтана Пяти Веков от докучливых зевак. Вырвавшись из-под власти создателя, они стали истинным проклятием Мерта. Живые тени заставляли человека двигаться по нескончаемым кругам самых болезненных его воспоминаний. Чаще всего жертва сущностей Давина сходила с ума. Наиболее крепкие впадали в беспамятство, ибо единственной защитой был отказ от всех воспоминаний, кроме самых безобидных.
   С точностью, рожденной безупречным владением магической силой, Асандир разорвал зловещий круг. Освобожденный разум Аритона Фаленского теперь был доступен для проникновения. Осторожно, с чувством величайшего сострадания Асандир двигался по памяти своего подопечного. Начав с раннего детства и ничего не пропуская, он дошел до настоящего времени. Обнаруженное заставило его сердце сжаться.
   Аритон оказался разносторонне одаренным человеком. Он прошел магическое обучение, но затем вынужден был отречься от своих дарований ради престолонаследия, что оставило заметные шрамы в его душе. У него в одинаковой мере были развиты присущая Фаленитам обостренная совесть и унаследованный от матери дар предвидения, свойственный Ахелласам. Асандир понял, что Аритон не согласился бы вновь испытать страшнейшую душевную муку выбора между ограничениями, налагаемыми магическими знаниями, и ответственностью справедливого правителя. Узнав об этом, маг внутренне содрогнулся: Аритона и здесь ожидала участь правителя. Этера нуждалась в нем, и никто не мог снять с плеч Фаленита этот груз.
   Королевские династии, потомком которых являлся Аритон, были древнее самых первых летописей Дасен Элюра. Перед Асандиром лежал единственный наследник престола верховного королевства Ратан — страны, не знавшей мира со времен вторжения Деш-Тира. Представляя себе пережитое Аритоном, невозможно было не сострадать этому человеку, но Асандир хорошо знал о том, каково приходилось нескольким поколениям, лелеявшим надежду на то, что однажды к ним через Западные Врата вернется их законный правитель. Жизнь заманивала Аритона в очередную ловушку королевской власти, готовя ему новые испытания.
   Асандир осторожно оборвал связующую нить и устало поднялся. Он глядел на темноволосую голову Аритона и сердцем ощущал бесконечную тяжесть прожитых лет и накопленной мудрости. Свобода принца должна быть принесена в жертву благополучию Этеры. Но можно ли надеяться, что Аритон покорно склонится перед судьбой? Асандир получил достаточное представление о личности принца, чтобы опасаться обратного — яростного нежелания становиться королем Ратана. Искусство создавать рукотворные тени в сочетании с магическими знаниями давало Аритону возможности выскользнуть из ярма престолонаследия. Но какие беды ожидают Этеру, если власть Деш-Тира над солнечным светом будет продолжаться?
   Глядя на тонкие музыкальные пальцы Аритона, которые, казалось, тосковали по струнам лиранты, Асандир подавил в себе жалость. Следы кандалов на руках принца более не заставляли его содрогаться. Чахлые земли Картана, как узнал маг, отнюдь не были для Аритона потерянным раем; наоборот, его дух претерпел там немало горя и страданий. Асандир вздохнул. Если он не мог избавить принца от королевской короны, в его силах было хотя бы даровать Аритону душевный покой и возможность осознанного принятия своей судьбы.
   — Да пребудет с тобой милость Эта, и да поведет она тебя по жизни, мой дорогой принц, — пробормотал Асандир и с отрешенностью человека, вынужденного из милосердия нанести умерщвляющий удар, возобновил связь с разумом Аритона.
   Асандир быстро нашел то место, где коренились представления о несовместимости королевской власти с магическим искусством, и запечатал его. Печать, однако, была временной. Закон Всеобщего Равновесия, лежавший в основе силы Асандира, взимал дорогую плату за вмешательство в жизнь смертных. Маг воздействовал только на восприятие Аритона, чтобы участь, ожидавшая принца, пока не раскрылась ему во всей полноте и не вызвала ненужных страданий. В дальнейшем, под водительством Содружества Семи, Аритон научится гармонично сочетать свои дарования со своими обязанностями.
   Пока Асандир накладывал временную печать, день перевалил за половину. Дрова в очаге прогорели, превратившись в груду углей, а Дакар успел переместиться со скамьи на пол, храпом заглушая стук дождевых капель, падавших с крыши.
   Асандир встал, не ощущая тяжести в теле. Он поднял Аритона и перенес в другую комнату, где принца ждала теплая постель. Сон восстановит его силы, которые он растратил, сражаясь с сущностями Мерта. Самому же Асандиру пока было не до отдыха. В сумраке комнаты поблескивали золотистые волосы второго принца. Маг подошел и опустился на колени перед Илессидом, участь которого также была предопределена.
 
   Дакар проснулся. Вокруг было темно. Дрожащий от холода и проголодавшийся, он обнаружил, что Асандир позволил огню в очаге потухнуть.
   — Ох уж эти мне чародеи! — пробурчал Безумный Пророк, присовокупив нелестный эпитет.
   Кряхтя, Дакар встал и несколько раз больно стукнулся о незнакомые предметы, пока сумел разыскать кремень, кресало и трут. Продолжая раздраженно бубнить, он принялся высекать огонь. Искры сыпались у него из-под пальцев, пока наконец тоненький оранжевый язычок пламени не лизнул дрова.
   С медвежьей неуклюжестью Безумный Пророк двинулся в погреб. Еда всегда поднимала его настроение. Ощущая приятный груз припасов, которые он тащил, Дакар был готов уже замурлыкать песенку, но мелодия так и не сорвалась с его губ. Возле очага, властный и неподвижный, точно каменная статуя, стоял Асандир.
   — Ну как? — выдохнул Дакар.
   Он вывалил на колченогий стол круглую головку сыра, копченую колбасу и связку сморщенных овощей. Вздрогнув при мысли, что Асандир мог услышать его слова насчет магов, Дакар невинным тоном спросил:
   — И долго пришлось тебе ждать?
   — Не очень, — ответил Асандир, и по тону его Дакар не смог ничего понять.
   Предчувствуя взбучку, пророк загремел посудой в шкафу. Он прекрасно знал, что Асандир не простит ему сорвавшегося с языка словечка. С необычайной деловитостью Дакар разыскал подходящий нож и принялся крошить овощи. Не прошло и минуты, как он взвыл и поднес ко рту порезанный палец.
   Похоже, Асандир этого даже не заметил.
   — Клянусь Колесом Дейлиона, ты даже не представляешь, какую круговерть устроило твое пророчество!
   Дакар изумленно опустил руку. Слова эти не имели никакого отношения к его дерзости. Как и любой маг Содружества Семи, Асандир был необычайно могуществен и временами вызывал у своего ученика благоговейный ужас. Гнев его бывал страшен. Но сейчас Асандир был озабочен чем-то необычайно серьезным. Слишком ленивый, чтобы самостоятельно доискиваться ответов, Дакар отважился спросить:
   — Теперь-то ты хоть объяснишь мне, почему слуга носит паравианский меч?
   Асандир вскинул брови и поморщился.
   — И это все, что ты увидел? Тогда взгляни еще раз.
   Дакар позабыл и про голод, и про недокрошенные овощи.
   Меч по-прежнему лежал возле очага, и изумруд холодно поблескивал среди мокрых лохмотьев. Только теперь Безумный Пророк заметил, что на его гранях вырезаны древние письмена. Круглое лицо Дакара озабоченно нахмурилось. Рассеянно вытирая кровоточащий палец об одежду, он пододвинулся ближе. «Нет, — сопротивлялся разум Дакара. — Такое просто невозможно». Дрожа от нетерпения, он потными руками ухватился за холодный металл и потянул рукоять.
   С резким звуком, свидетельствующим об особой закалке металла, меч выскользнул из ножен. Огонь очага заиграл на серебряной вязи, тянущейся по лезвию. Сама же сталь матово поблескивала, будто закопченное стекло.
   Дакар побледнел.
   — Нет! — закричал он.
   Когда он прочитал надпись на обеих сторонах лезвия, его возмущение и недоверие рассыпались в прах. Ошеломленный неопровержимым доказательством, пророк повернулся к Асандиру.
   — Так это же Алитиель — один из двенадцати мечей, выкованных в Изаэре из искры упавшей звезды.
   Асандир пожал плечами.
   — Здесь нечему удивляться. Аритон — тейр-Фаленит.
   Дакар знал это древнее слово, означавшее наследника и преемника. Но сейчас оно повергло его в оцепенение.
   — Что? — только и мог выговорить пророк. Асандир скинул вниз ком спутанных поводьев и уселся на скамью.
   — Ты мог бы сказать мне об этом, — с упреком произнес Дакар. — Если мое пророчество оказалось ложным...
   — Пророчество о Западных Вратах истинно. — Асандир с шумом выдохнул. — Хвала Эту, более чем истинно.
   На сей раз Дакару хватило благоразумия промолчать.
   — Деш-Тир нарушил все мыслимые законы, установленные Всеобщим Равновесием. Ты правильно предсказал: снять его заклятие можно, только вернув им прежнюю силу.
   Асандир сурово поглядел на ученика.
   — Наши принцы — братья по матери, принадлежавшей к династии Ахелласов. Умение управлять магическими силами, некогда воспитанное Сетвиром в этой династии, в Дасен Элюре, судя по всему, никем и никак не сдерживалось. Дошло до того, что владение силами стихий стало передаваться детям еще в чреве матери, являясь, с позволения сказать, частью ее девичьего приданого.
   Дакар проглотил слюну и ощутил противную сухость во рту. Будучи преданным учеником Асандира и почти не расставаясь с учителем, он потратил целых полвека, чтобы научиться всего лишь основам рукотворных иллюзий. Магия стихий и по сей день оставалась для него недосягаемой. Асандир ничем не давал понять, что собирается учить его этой магии, ибо она обладала чудовищной силой, а ее возможности ограничивались лишь широтой воображения мага.
   — Каких именно стихий? — спросил Дакар.
   — Света и тени, — ответил маг. — Этого уже достаточно для уничтожения Деш-Тира, но только в том случае, если единоутробные братья объединят усилия. Добавлю, что принцы помимо магических способностей унаследовали кровную вражду между их династиями.
   Дакара бросило в дрожь; меч, лежащий у него на коленях, вдруг стал на удивление тяжелым.
   — А принцы понимают, каким даром владеет каждый из них? — спросил пророк.
   — Только один.
   Маг и его ученик замолчали. В очаге упало догоревшее полено, подняв сноп искр. Асандир потянулся к мечу и пальцем потрогал острую кромку лезвия.
   — Похоже, солнце для Этеры будет куплено дорогой ценой.
   Дакару стало не по себе; внутри появилось знакомое подташнивание, которое нередко посещало его накануне пророчества. Он вскочил на ноги, меч упал с колен и с оглушительным звоном ударился о камни очага. Дакар округлившимися глазами уставился на мага.
   — У нас есть какой-нибудь другой шанс? — спросил он.
   — Нет, — отрезал Асандир, поднимая меч. — Деш-Тир был порожден человеческим вмешательством в недозволенные пределы. По законам Всеобщего Равновесия и уничтожить это порождение должны руки смертных.
   Маг отложил Алитиель; выражение его лица неожиданно смягчилось.
   — Поверь, риск имеет и свою положительную сторону. Невзирая на несколько сотен лет жизни в изгнании, обе королевские династии сохранили свои главные достоинства.
   Дакар криво улыбнулся.
   — Тейр-Фаленит! Неужели я был слеп, как крот?
   — Излишне нетерпелив, — поправил его Асандир. — Было время, когда даже возмездие Даркарона не могло заставить тебя увидеть то, что находилось под самым твоим носом.
 
   Придя в сознание, Аритон открыл глаза и огляделся. Он находился в незнакомой, скупо обставленной комнате. Огарок сальной свечи, торчащий в настенном подсвечнике, тускло освещал пространство. Полка была заставлена деревянными фигурками зверей, отбрасывавшими на бревенчатые стены причудливые тени. По кровле барабанил дождь. Пол был земляным, и от него ощутимо тянуло плесенью.
   Аритон потянулся. Толстое шерстяное одеяло неприятно кололо его обнаженное, не до конца оправившееся от ран тело. На соседней подстилке лежал Лизаэр. Очищенные от пыли и грязи золотистые волосы, словно кудель, окаймляли его почерневшие на солнце скулы. Аритон вздрогнул, но отнюдь не от холода. Потом он сбросил одеяло и встал.
   В углу на грубом комоде лежала заботливо приготовленная кем-то одежда. Аритон потрогал льняную ткань и удивленно сдвинул брови: подобная щедрость как-то не вязалась с убогой обстановкой хижины. Изгнанник, без гроша за душой, он сразу же спросил себя: что неведомый благодетель может потребовать взамен? Эта мысль пробудила воспоминания о Мерте и пережитом кошмаре. Аритон почувствовал, что рассудок его свободен от сущностей Мерта. Такое не могло произойти само собой — значит, кто-то потрудился над его взбаламученным разумом. Кто-то, обладающий громадной силой, с какой ему еще не доводилось встречаться. От этой мысли у Аритона волосы встали дыбом. Он спешно натянул облегающие штаны и рубашку, слишком просторную для его худощавого тела.
   Пока Аритон возился со шнуровкой, Лизаэр тоже очнулся. Наследный принц открыл свои синие глаза, зевнул и посмотрел по сторонам. Изумленный увиденным, он вскрикнул.
   Бросив застегивать непослушные манжеты, Аритон подскочил к нему и зажал рот.
   — Потише, — прошептал Повелитель Теней.
   Лизаэр, несколько оправившийся от потрясения, недовольно мотнул головой.
   — Почему?
   — Приютивший нас сделал это не только по доброте душевной, — ответил Аритон, бросив Лизаэру его одежду.
   Наследный принц резко приподнялся и успел поймать свой новый наряд.
   — Откуда ты знаешь?
   Аритон ответил не сразу. Несколько мгновений он смотрел куда-то вдаль сквозь угасающее пламя свечи.
   — Наш благодетель — маг более могущественный, чем любой из чародеев Дасен Элюра.
   «Способный создать Врата Миров или заставить обыкновенную воду продлевать человеческую жизнь», — подумал Аритон, однако делиться этой мыслью с Лизаэром не стал.
   Но и произнесенных слов было достаточно, чтобы наследный принц соскочил с постели, разметав по полу все одеяла. Аритону пришлось силой удерживать его.
   — Не суетись! Человек, обладающий такой силой, всегда знает, ради чего действует. Мы должны вести себя осмотрительно. Иного выбора у нас нет.
   Лизаэр стоял голый, с пренебрежением разглядывая одежду у своих ног. Потом нехотя стал одеваться, пытаясь усмирить гордость. Мало того что судьба лишила его королевства, теперь он оказался в зависимости от милости какого-то мага! Лизаэру, привыкшему с недоверием относиться к магам, претила сама мысль об этом. У него есть собственная голова на плечах, и он не собирается полагаться на суждения недавнего врага.
   — Что ты предлагаешь? — спросил Лизаэр. Аритон вполне понимал нелегкое положение, в каком оказался брат. Хотя и у него не было полной ясности относительно будущего, он все же попытался объяснить Лизаэру вещи, которые тому из-за особенностей воспитания при дворе было не так-то легко усвоить.
   — Сила без мудрости рано или поздно уничтожает себя. Этому магу не одна тысяча лет. Думаю, сейчас мы вполне можем ему довериться.
   Лизаэр поднял упавшую рубашку. Сжав кулаки, он молча сунул руки в рукава. Наследный принц привык к более изящным нарядам.
   Аритон следил за ним с растущим раздражением.
   — Поскольку никому из нас до сих пор не причинили никакого вреда, я бы посоветовал вести себя осмотрительно. Следи за своими изысканными манерами, пока наш хозяин не раскроет причину такой заботы о нас.
   — Слышу, — буркнул полуодетый Лизаэр. Повернувшись, он так посмотрел на брата, что Аритон невольно вздрогнул: слишком уж этот взгляд напомнил ему атмосферу в зале амротского государственного совета. Потянулись напряженные секунды. Потом наследный принц, выбранившись себе под нос, заявил:
   — Клянусь Колесом Судьбы, мне надоело, когда меня принуждают к тому, чего мне не дано!
   — Ты, пожалуй, прав, — сказал Аритон и тут же отвернулся.
   Он не хотел, чтобы Лизаэр видел сейчас его лицо. Как объяснить наследному принцу, что и его невежество, и все годы учебы Аритона у раувенских магов в равной степени оказывались пустяком в сравнении с силой того, чье присутствие ощущалось даже в воздухе этой хижины?