Страница:
Губы Ллеши искривились. Нифлеем…
— Что ж, если вы считаете это предприятие доходным…
— Прежде чем вернуться в цивилизованные миры, жители Нифлеема построили шахту-автомат, обогатительную фабрику и космопорт, — перебил Телтхорст. — Стоимость металла, полученного оттуда Паксом, многократно превышает затраты на первоначальное обустройство колонии. Но мы отвлеклись. Дело в том, что на планете, о которой идет речь, обнаружены открытые рудные залежи, разработка которых с легкостью окупит столь ценимое вами время и топливо.
— А как вы оцените усилия моих людей? — осведомился Ллеши. — И что они подумают, если я прикажу разобрать конструкции, которые они возводили с таким трудом, — и все ради того, чтобы переместить «Комитаджи»?
— Состояние духа ваших подчиненных не моя забота, коммодор, — бросил Телтхорст. — В первую очередь меня интересуют деньги. «Комитаджи» чудовищно велик, и его эксплуатация забирает из военного бюджета слишком много. Как все во Вселенной, он должен оправдывать свое существование.
— С помощью «Комитаджи» вы получите Эмпирею, — возразил Ллеши. — Полагаю, этого хватит с избытком.
— Может быть, и хватит, — сказал Телтхорст. — Но при условии, что Эмпирея достанется нам целой и невредимой. Однако, как вы сами упомянули, этого гарантировать нельзя.
Ллеши вперил взгляд в темный силуэт, чувствуя, как к его горлу подступает комок.
— И только ради этого мы имитировали атаку ракетами «Адский огонь» там, у Лорелеи?
— Да, и «Адский огонь», и операции «Выжженная земля», которые вы имитировали впоследствии, — ответил Телтхорст. — И не вздумайте отрицать это. Я не военный, но отлично разбираюсь в том, что происходит.
— Я не отрицаю этого, — проворчал Ллеши, чувствуя, как его впервые охватывает приступ настоящего гнева. — Наш долг, господин Телтхорст, состоит в том, чтобы быть готовыми ко всему, что может случиться в этом походе. Ко всему, даже к операциям массового уничтожения, если это потребуется.
— Не потребуется, — негромким, но твердым тоном сказал Адъютор. — Уж поверьте мне, коммодор. Я заставлю «Комитаджи» отступить и дождаться более удобного момента, но не позволю вам испепелить планету.
— Вы заставите нас отступить?
— Да, коммодор. В конечном итоге вы и ваш корабль подчинены Верховному Сенату… а в настоящее время я для вас и есть Сенат.
— Я с этим не согласен, — сказал Ллеши. — Вы представляете здесь Сенат, но власть на корабле принадлежит мне, и на его борту приказы могу отдавать только я.
Он замолчал, раскаты его голоса стихли, и в помещении воцарилась тишина.
— Знаете, коммодор, вы начинаете меня беспокоить, — заговорил наконец Телтхорст. — Вы и ваши приятели-военные. Вы потребовали вложить средства в подготовку Джереко для никчемной охоты за научными сведениями, и вы получили деньги. Вы потребовали рискнуть кораблем, чтобы доставить его на место, и также получили наше разрешение. Затем вы пожелали рискнуть еще тремя боевыми судами для завершения рекогносцировки у Лорелеи, и даже это было вам позволено. А теперь вы отказываетесь потратить несколько лишних дней, чтобы облегчить будущее освоение этой системы, — по причинам, которые кажутся мне несущественными.
— Эмпирея представляет опасность для Пакса, — натянутым тоном произнес Ллеши. — Вы сами не раз упоминали об этом. Находятся ли его жители под влиянием чужаков или нет, но они отнюдь не глупы и, вне всяких сомнений, уже знают, что мы готовим против них масштабную операцию. Каждый час, который мы проведем здесь, — это для них лишнее время на подготовку.
— Мы говорим всего о нескольких сутках, коммодор, — напомнил Телтхорст. — Не год, не месяц; несколько дней. Какое они могут иметь значение?
— При выступлении против врага, о котором ничего не знаешь? — возразил Ллеши. — Даже несколько часов могут обратить победу в поражение. А то и несколько минут.
Телтхорст фыркнул.
— Это просто смешно. «Комитаджи» непобедим. Эмпирее нечего ему противопоставить, и мы с вами знаем это. Тактика нажима и запугивания канула в прошлое вместе с военачальниками древности, которые ею пользовались. Вы чем-то напоминаете мне этих громил, коммодор. Вы чересчур возгордились своим кораблем и думаете, что можете делать все, что угодно, невзирая на бюджетные рамки. Паке решительно борется с подобным образом мыслей. Всякий раз, когда я сталкиваюсь с его проявлениями и вынужден принимать соответствующие меры, это вызывает у меня глубокое негодование.
— Я согласен с тем, что тактика запугивания устарела, — холодно отозвался Ллеши. — Что же касается «Комитаджи», то мы всегда полностью выполняем поставленные перед нами задачи. Вложения Пакса в этот корабль окупились с лихвой. И вам об этом известно.
Ответом ему была тишина. Ллеши смотрел на звезды, кружившие под ногами; вместе с ними медленно поворачивалась группа слепящих огоньков — зародыш будущего ускорителя.
Когда, каким образом, спрашивал себя коммодор, Адъюторы возвысились настолько, что получили такую власть и влияние? Уж конечно, никто не думал облекать их подобным могуществом — по крайней мере, сначала. Они появились как группа профессиональных посредников, называвших себя Адъюдикатерами и улаживавших споры между диктаторами миров Пакса, который медленно и болезненно воссоединялся после междоусобных войн, отгремевших полтора столетия назад.
Что же произошло за этот срок? Как утверждают историки, Адъюдикаторы сократили свой титул и начали консультировать Пакс по финансовым вопросам. В сущности, их официальный статус оставался таковым и поныне. Однако те, кто имел с ними дело, знали истину. Адъюторы превратились из советников в теневое правительство с правом решающего голоса во всем, что касалось расходов Пакса. Кто в этом виноват? Ленивые Сенаторы, которые все больше и больше полагались на мнение советников, не утруждая себя проверкой цифр, пока наконец совсем не разучились действовать самостоятельно? Алчные Сенаторы, увидевшие способ дополнительной наживы в том, чтобы приятель-Адъютор втихомолку изымал несколько тысяч из бюджета, направляя их на сторону? Глупые Сенаторы, которые воспринимали свои обязанности столь легкомысленно, что поделиться своей властью было для них так же просто, как заказать обед?
Ллеши не знал. И сомневался, что это известно кому-нибудь, кроме самих Адъюторов.
Но Адъюторы держали язык за зубами. Как говорится, история пишется победителями. И, что не менее важно, — теми, кто предпочитает молчать.
— Я мог бы заставить вас, — заговорил наконец Телтхорст. — Если бы я вчера ночью отправил послание к определенным кругам в Верховном Сенате, вы получили бы новые приказы в течение двенадцати часов. Но я не хочу действовать таким образом. Во-первых, вы возненавидели бы меня, а мне не нравится, когда меня ненавидят.
— Слишком поздно, — пробормотал Ллеши. — Вы Адъютор, и этим все сказано.
По всей видимости, Телтхорст был готов дать волю гневу, но решил сдержаться.
— Так или иначе, «Комитаджи» будет перемещен, — заявил он. — Вопрос лишь в том, захотите ли вы отдать приказ или подчиниться приказу. Что вы выберете?
Несколько секунд Ллеши боролся с соблазном разоблачить этот блеф. Во-первых, ни Телтхорсту, ни кому-либо еще из Адъюторов не полагалось находиться на борту военного корабля, а тем более пытаться управлять делами, выходящими за рамки их полномочий. Уж конечно, те люди, которые якобы поддерживают Телтхорста в Сенате, отлично понимают это.
Однако властные коридоры Пакса буквально кишат Адъюторами. И если вместо того, чтобы унять рвение Телтхорста, они дадут ему желаемое…
Ллеши стиснул зубы, едва ли не физически ощущая на языке горечь поражения. Он не может рисковать. Если Телтхорст добьется официального одобрения своих планов, это создаст прецедент, который будет дамокловым мечом висеть над каждым кораблем и офицером Пакса до скончания времен.
— Хорошо, я прикажу рассчитать планетарную орбиту для «Комитаджи», — сказал он, пытаясь сохранить остатки достоинства. — Но не потому, что боюсь ваших пресловутых друзей в Сенате, а только в качестве личного одолжения. Первого и последнего.
— Спасибо, коммодор, — ровным тоном отозвался Телтхорст. Разумеется, игра слов не обманула его ни на мгновение, но Ллеши и не ожидал иного. — Я учту это. Теперь следующее. Как развивается операция у Лорелеи? Или мне и об этом придется узнавать по своим каналам?
— Все идет по плану, — ответил Ллеши. — Третий корабль вошел в систему и исчез; вероятно, его вышвырнули ускорителем. Я рассчитываю получить данные об орбите и координатах последней сети через несколько недель.
— Коли так, нам остается лишь скрестить пальцы, — едким тоном произнес Телтхорст. — И надеяться, что кокон выполняет свое предназначение, а не болтается попусту в пространстве.
Ллеши мрачно улыбнулся. Как это любезно со стороны Телтхорста — поднять еще один вопрос, относящийся к компетенции коммодора и офицеров группы Специальных операций.
— Мы не знаем этого и не можем знать, — сказал он. — Любые сообщения с борта кокона значительно увеличивают вероятность его обнаружения. Если противник хорошо оснащен и ему повезет, он сможет перехватить даже направленную передачу. Полагаю, вам вряд ли захочется, чтобы такая груда дорогостоящего оборудования попала в руки эмпиреанцев.
— Да, я знаком с этими аргументами, — ледяным тоном отозвался Телтхорст. — Просто мне невыносима сама мысль о том, что я впустую проведу в космосе еще четыре месяца, если кокон не сработает.
Ллеши пожал плечами.
— Этому горю нетрудно помочь. Перед стартом мы высадим вас на Сцинатре.
Телтхорст фыркнул.
— Вы слишком добры, коммодор. Нет, я буду лично присутствовать при вторжении. Хотя бы для того, чтобы помешать вам произвести разрушения, без которых можно обойтись.
Писк интеркома избавил Ллеши от необходимости отвечать.
— Это Бодини, коммодор, — послышался голос в динамике. — Вы просили дать вам знать, когда будет полностью дешифровано сообщение курьерского судна.
— Спасибо, лейтенант, — отозвался Ллеши, поднимаясь на ноги. — Я уже иду. — Он шагнул к выходу…
— Коммодор!
Ллеши оглянулся через плечо:
— Да?
— Не забудьте отдать приказ об изменении курса «Комитаджи».
Ллеши глубоко вздохнул.
— Не забуду, Адъютор.
«Я буду помнить весь наш разговор, — сказал он про себя, торопливо покидая помещение. — Каждое слово до последнего».
Глава 14
— Что ж, если вы считаете это предприятие доходным…
— Прежде чем вернуться в цивилизованные миры, жители Нифлеема построили шахту-автомат, обогатительную фабрику и космопорт, — перебил Телтхорст. — Стоимость металла, полученного оттуда Паксом, многократно превышает затраты на первоначальное обустройство колонии. Но мы отвлеклись. Дело в том, что на планете, о которой идет речь, обнаружены открытые рудные залежи, разработка которых с легкостью окупит столь ценимое вами время и топливо.
— А как вы оцените усилия моих людей? — осведомился Ллеши. — И что они подумают, если я прикажу разобрать конструкции, которые они возводили с таким трудом, — и все ради того, чтобы переместить «Комитаджи»?
— Состояние духа ваших подчиненных не моя забота, коммодор, — бросил Телтхорст. — В первую очередь меня интересуют деньги. «Комитаджи» чудовищно велик, и его эксплуатация забирает из военного бюджета слишком много. Как все во Вселенной, он должен оправдывать свое существование.
— С помощью «Комитаджи» вы получите Эмпирею, — возразил Ллеши. — Полагаю, этого хватит с избытком.
— Может быть, и хватит, — сказал Телтхорст. — Но при условии, что Эмпирея достанется нам целой и невредимой. Однако, как вы сами упомянули, этого гарантировать нельзя.
Ллеши вперил взгляд в темный силуэт, чувствуя, как к его горлу подступает комок.
— И только ради этого мы имитировали атаку ракетами «Адский огонь» там, у Лорелеи?
— Да, и «Адский огонь», и операции «Выжженная земля», которые вы имитировали впоследствии, — ответил Телтхорст. — И не вздумайте отрицать это. Я не военный, но отлично разбираюсь в том, что происходит.
— Я не отрицаю этого, — проворчал Ллеши, чувствуя, как его впервые охватывает приступ настоящего гнева. — Наш долг, господин Телтхорст, состоит в том, чтобы быть готовыми ко всему, что может случиться в этом походе. Ко всему, даже к операциям массового уничтожения, если это потребуется.
— Не потребуется, — негромким, но твердым тоном сказал Адъютор. — Уж поверьте мне, коммодор. Я заставлю «Комитаджи» отступить и дождаться более удобного момента, но не позволю вам испепелить планету.
— Вы заставите нас отступить?
— Да, коммодор. В конечном итоге вы и ваш корабль подчинены Верховному Сенату… а в настоящее время я для вас и есть Сенат.
— Я с этим не согласен, — сказал Ллеши. — Вы представляете здесь Сенат, но власть на корабле принадлежит мне, и на его борту приказы могу отдавать только я.
Он замолчал, раскаты его голоса стихли, и в помещении воцарилась тишина.
— Знаете, коммодор, вы начинаете меня беспокоить, — заговорил наконец Телтхорст. — Вы и ваши приятели-военные. Вы потребовали вложить средства в подготовку Джереко для никчемной охоты за научными сведениями, и вы получили деньги. Вы потребовали рискнуть кораблем, чтобы доставить его на место, и также получили наше разрешение. Затем вы пожелали рискнуть еще тремя боевыми судами для завершения рекогносцировки у Лорелеи, и даже это было вам позволено. А теперь вы отказываетесь потратить несколько лишних дней, чтобы облегчить будущее освоение этой системы, — по причинам, которые кажутся мне несущественными.
— Эмпирея представляет опасность для Пакса, — натянутым тоном произнес Ллеши. — Вы сами не раз упоминали об этом. Находятся ли его жители под влиянием чужаков или нет, но они отнюдь не глупы и, вне всяких сомнений, уже знают, что мы готовим против них масштабную операцию. Каждый час, который мы проведем здесь, — это для них лишнее время на подготовку.
— Мы говорим всего о нескольких сутках, коммодор, — напомнил Телтхорст. — Не год, не месяц; несколько дней. Какое они могут иметь значение?
— При выступлении против врага, о котором ничего не знаешь? — возразил Ллеши. — Даже несколько часов могут обратить победу в поражение. А то и несколько минут.
Телтхорст фыркнул.
— Это просто смешно. «Комитаджи» непобедим. Эмпирее нечего ему противопоставить, и мы с вами знаем это. Тактика нажима и запугивания канула в прошлое вместе с военачальниками древности, которые ею пользовались. Вы чем-то напоминаете мне этих громил, коммодор. Вы чересчур возгордились своим кораблем и думаете, что можете делать все, что угодно, невзирая на бюджетные рамки. Паке решительно борется с подобным образом мыслей. Всякий раз, когда я сталкиваюсь с его проявлениями и вынужден принимать соответствующие меры, это вызывает у меня глубокое негодование.
— Я согласен с тем, что тактика запугивания устарела, — холодно отозвался Ллеши. — Что же касается «Комитаджи», то мы всегда полностью выполняем поставленные перед нами задачи. Вложения Пакса в этот корабль окупились с лихвой. И вам об этом известно.
Ответом ему была тишина. Ллеши смотрел на звезды, кружившие под ногами; вместе с ними медленно поворачивалась группа слепящих огоньков — зародыш будущего ускорителя.
Когда, каким образом, спрашивал себя коммодор, Адъюторы возвысились настолько, что получили такую власть и влияние? Уж конечно, никто не думал облекать их подобным могуществом — по крайней мере, сначала. Они появились как группа профессиональных посредников, называвших себя Адъюдикатерами и улаживавших споры между диктаторами миров Пакса, который медленно и болезненно воссоединялся после междоусобных войн, отгремевших полтора столетия назад.
Что же произошло за этот срок? Как утверждают историки, Адъюдикаторы сократили свой титул и начали консультировать Пакс по финансовым вопросам. В сущности, их официальный статус оставался таковым и поныне. Однако те, кто имел с ними дело, знали истину. Адъюторы превратились из советников в теневое правительство с правом решающего голоса во всем, что касалось расходов Пакса. Кто в этом виноват? Ленивые Сенаторы, которые все больше и больше полагались на мнение советников, не утруждая себя проверкой цифр, пока наконец совсем не разучились действовать самостоятельно? Алчные Сенаторы, увидевшие способ дополнительной наживы в том, чтобы приятель-Адъютор втихомолку изымал несколько тысяч из бюджета, направляя их на сторону? Глупые Сенаторы, которые воспринимали свои обязанности столь легкомысленно, что поделиться своей властью было для них так же просто, как заказать обед?
Ллеши не знал. И сомневался, что это известно кому-нибудь, кроме самих Адъюторов.
Но Адъюторы держали язык за зубами. Как говорится, история пишется победителями. И, что не менее важно, — теми, кто предпочитает молчать.
— Я мог бы заставить вас, — заговорил наконец Телтхорст. — Если бы я вчера ночью отправил послание к определенным кругам в Верховном Сенате, вы получили бы новые приказы в течение двенадцати часов. Но я не хочу действовать таким образом. Во-первых, вы возненавидели бы меня, а мне не нравится, когда меня ненавидят.
— Слишком поздно, — пробормотал Ллеши. — Вы Адъютор, и этим все сказано.
По всей видимости, Телтхорст был готов дать волю гневу, но решил сдержаться.
— Так или иначе, «Комитаджи» будет перемещен, — заявил он. — Вопрос лишь в том, захотите ли вы отдать приказ или подчиниться приказу. Что вы выберете?
Несколько секунд Ллеши боролся с соблазном разоблачить этот блеф. Во-первых, ни Телтхорсту, ни кому-либо еще из Адъюторов не полагалось находиться на борту военного корабля, а тем более пытаться управлять делами, выходящими за рамки их полномочий. Уж конечно, те люди, которые якобы поддерживают Телтхорста в Сенате, отлично понимают это.
Однако властные коридоры Пакса буквально кишат Адъюторами. И если вместо того, чтобы унять рвение Телтхорста, они дадут ему желаемое…
Ллеши стиснул зубы, едва ли не физически ощущая на языке горечь поражения. Он не может рисковать. Если Телтхорст добьется официального одобрения своих планов, это создаст прецедент, который будет дамокловым мечом висеть над каждым кораблем и офицером Пакса до скончания времен.
— Хорошо, я прикажу рассчитать планетарную орбиту для «Комитаджи», — сказал он, пытаясь сохранить остатки достоинства. — Но не потому, что боюсь ваших пресловутых друзей в Сенате, а только в качестве личного одолжения. Первого и последнего.
— Спасибо, коммодор, — ровным тоном отозвался Телтхорст. Разумеется, игра слов не обманула его ни на мгновение, но Ллеши и не ожидал иного. — Я учту это. Теперь следующее. Как развивается операция у Лорелеи? Или мне и об этом придется узнавать по своим каналам?
— Все идет по плану, — ответил Ллеши. — Третий корабль вошел в систему и исчез; вероятно, его вышвырнули ускорителем. Я рассчитываю получить данные об орбите и координатах последней сети через несколько недель.
— Коли так, нам остается лишь скрестить пальцы, — едким тоном произнес Телтхорст. — И надеяться, что кокон выполняет свое предназначение, а не болтается попусту в пространстве.
Ллеши мрачно улыбнулся. Как это любезно со стороны Телтхорста — поднять еще один вопрос, относящийся к компетенции коммодора и офицеров группы Специальных операций.
— Мы не знаем этого и не можем знать, — сказал он. — Любые сообщения с борта кокона значительно увеличивают вероятность его обнаружения. Если противник хорошо оснащен и ему повезет, он сможет перехватить даже направленную передачу. Полагаю, вам вряд ли захочется, чтобы такая груда дорогостоящего оборудования попала в руки эмпиреанцев.
— Да, я знаком с этими аргументами, — ледяным тоном отозвался Телтхорст. — Просто мне невыносима сама мысль о том, что я впустую проведу в космосе еще четыре месяца, если кокон не сработает.
Ллеши пожал плечами.
— Этому горю нетрудно помочь. Перед стартом мы высадим вас на Сцинатре.
Телтхорст фыркнул.
— Вы слишком добры, коммодор. Нет, я буду лично присутствовать при вторжении. Хотя бы для того, чтобы помешать вам произвести разрушения, без которых можно обойтись.
Писк интеркома избавил Ллеши от необходимости отвечать.
— Это Бодини, коммодор, — послышался голос в динамике. — Вы просили дать вам знать, когда будет полностью дешифровано сообщение курьерского судна.
— Спасибо, лейтенант, — отозвался Ллеши, поднимаясь на ноги. — Я уже иду. — Он шагнул к выходу…
— Коммодор!
Ллеши оглянулся через плечо:
— Да?
— Не забудьте отдать приказ об изменении курса «Комитаджи».
Ллеши глубоко вздохнул.
— Не забуду, Адъютор.
«Я буду помнить весь наш разговор, — сказал он про себя, торопливо покидая помещение. — Каждое слово до последнего».
Глава 14
Над панелью вилась тонкая струйка дыма, щекоча ноздри Чандрис и навевая мрачные воспоминания о мастерской по ремонту электроники, которую она как-то раз пыталась обчистить.
— Вот так? — спросила она.
— Да, — ответила Орнина из-за ее спины. — Убедись в надежности контакта, возьми отсос и убери излишки, пока не затвердело.
Чандрис кивнула и осторожно прикусила губу, сосредотачиваясь на работе. Она знала, что нужно делать, — Орнина показывала ей, — но задача оказалась труднее, чем можно было подумать. Кончик отсоса прилип к контакту и зашипел, словно сердясь на нее за неловкость.
— Спокойнее, — посоветовала Орнина. — Это одна из тех вещей, которые пальцы должны научиться делать сами.
Еще крепче закусив губу, Чандрис повторила попытку. На сей раз удачно.
— Прекрасно, — сказала Орнина. — Теперь сделай то же самое с двумя оставшимися, и на этом закончим.
— Хорошо. — Девушка вновь взялась за работу. — Это даже забавно, как только войдешь во вкус.
— Я тоже так думаю, — согласилась Орнина. — И, если хочешь знать, мне потребовалось куда больше времени, чтобы научиться этой операции, чем тебе. У тебя отличные способности.
— У меня отличная память, — поправила Чандрис, надевая уплотнительную трубочку на вывод детали.
— И даже лучше, чем отличная. По-моему, ты помнишь буквально все, что когда-либо прочла или увидела.
Чандрис пожала плечами.
— Не все, но многое. — Услышав негромкий звук из коридора, она замерла. — Кто-то идет, — сказала она и невольно напряглась, поддавшись заученным рефлексам, прежде чем вспомнить, что находится здесь на совершенно законных основаниях.
— Наверное, Ханан. — Орнина повернулась к люку. — Ханан! Мы здесь!
— Иду! — отозвался тот и минуту спустя просунул голову в рубку. — Привет, Чандрис, — сказал он, улыбаясь девушке. — Я вижу, Орнина не тратит время зря и уже приставила тебя к делу.
— Все прошло нормально? — спросила Орнина.
— А как же. — Ханан подошел к панели репитера; в его глазах плясали озорные огоньки. — Все в порядке.
Орнина бросила взгляд на Чандрис и вновь повернулась к брату. Вероятно, она тоже заметила блеск его глаз.
— В каком смысле — «все в порядке»?
— Потерпи минутку, — сказал Ханан, нажимая кнопки на репитере и отступая в сторону. — Посмотри сюда, Чандрис. Я подключился к монитору наружного наблюдения центральной диспетчерской башни. Видишь корабль, который выруливает на взлетную полосу?
— Вижу. — Чандрис кивнула. Не заметить корабль было трудно. Похожий по конструкции на «Газель», он значительно превышал ее размерами.
— А вот его опознавательный сигнал, — продолжал Ханан, указывая на маленький экран под основным. — Если ты находишься у Ангелмассы и появляется эта штука, требуя убраться с пути, ты сворачиваешь в сторону. Немедленно и без возражений. Усвоила?
— Да, — осторожно ответила Чандрис. — А в чем дело?
— Потому что это исследовательское судно Института Ангелмассы, — объяснил Ханан. — Он отправляется в рейс раз в месяц, набитый под завязку специалистами и научным оборудованием, и пользуется безоговорочным преимуществом. Я подумал, что тебе будет нелишне это знать.
— А еще тебе нелишне будет знать, — вмешалась Орнина, — что Ханан никогда не лжет — он попросту сменяет тему разговора, когда не хочет отвечать на неприятные вопросы. Так что же случилось у Габриэля, Ханан?
Ханан воззрился на нее широко распахнутыми невинными глазами:
— О чем ты, сестрица?
Губы Орнины превратились в тонкую линию.
— О том, что они приняли на работу нескольких стажеров. Должна ли я понимать это так, что сегодня на приемку поставили одного из них?
Ханан посмотрел на Чандрис; его невинное лицо приняло оскорбленный вид.
— Будь свидетелем, Чандрис: разве я сказал или сделал что-нибудь, чтобы заслужить подобное обращение?
Орнина скрестила руки на груди:
— Перестань тянуть резину и признавайся. Какой номер ты выкинул на сей раз?
Ханан пожал плечами.
— Всего лишь попросил девчонку заполнить кредитную форму по металлам.
Орнина закатила глаза:
— И что прикажешь с тобой делать?
— Что такое кредитная форма по металлам? — спросила Чандрис, пытаясь разобраться в происходящем.
— Это совершено никчемная, но официальная на вид бумага, которую Ханан обожает подсовывать новичкам, работающим на приемке ангелов, — ответила Орнина. — В ней содержится требование произвести анализ пылеобразного материала, окружающего нашего ангела, определить, сколько атомов того или иного элемента там содержится, вычислить их стоимость и прибавить ее к нашему кредитному счету.
По спине Чандрис разлился холодок. Этого не может быть. Ханан Деви, безнадежный растяпа и добряк, — и вдруг жульничает?
— Чем все кончилось? — непослушными губами пробормотала она.
— Ничем особенным, — сказал Ханан, подтягивая к себе кресло и усаживаясь. — Минут десять я гонял ее с этой бумажкой по кабинетам, а потом заявилась Чарли Силлз и подняла шум.
— А вы? — спросила Чандрис.
— Забрал свою кредитную карту и смылся.
— Но… — Она в полной растерянности переводила взгляд с Орнины на Ханана и обратно.
Орнина несколько секунд хмуро смотрела на девушку, потом ее лицо прояснилось.
— А, понимаю. Нет, Чандрис, это не мошенничество. Всего лишь одна из тех шуточек, которые Ханан называет «поучительными розыгрышами».
Чандрис моргнула:
— Поучительный розыгрыш?
— Ага, — отозвался Ханан. — Разве тебя не разыгрывали в молодости?
— А как же, — сказала Чандрис, и в ее голосе прозвучала горечь. — Мы норовили дать кому-нибудь подножку, подсыпать в питье слабительного или подпалить одежду. Как правило, все это кончалось поножовщиной.
— Святой боже… — потрясенно выдохнул Ханан. — Это не розыгрыш, а самая настоящая жестокость.
— А доводить новичка до полуобморока — не жестокость? — вмешалась Орнина.
— Нет, конечно, — с достоинством ответил Ханан. — Это очень ценный урок. — Он посмотрел на девушку. — Видишь ли, Чандрис, эта шутка срабатывает, только если жертва слишком заносчива, чтобы расписаться в своем невежестве. Ведь, если задуматься, этим пороком грешат почти все люди. Но стоит человеку осознать, что он попал впросак, и обратиться за советом к тем, кто поумнее, — все, игра подходит к концу. И это весьма способствует усмирению гордыни.
— Если хочешь возразить ему, не стесняйся, — сухо произнесла Орнина, обращаясь к Чандрис. — Лично я совершенно с ним не согласна и считаю, что эту подначку давно пора забыть.
— Ты права, — вкрадчиво произнес Ханан. — Пожалуй, пора придумать что-нибудь новенькое. Остальные приемщики лишь рады подыграть мне, но, похоже, их начальству моя шутка приелась.
— Уж конечно. — Орнина фыркнула. — Терпеть не могу людей, которые выбирают какого-нибудь бедолагу и издеваются над ним на радость окружающим.
— Я ни над кем не издеваюсь, — настаивал Ханан.
Орнина пожала плечами:
— С точки зрения несчастной девушки все выглядит иначе. — Она посмотрела на Чандрис. — Не волнуйся, в молодости он был еще хуже. С возрастом его характер смягчился.
— И, уж конечно, я нипочем не стану подшучивать над тобой, — добавил Ханан. — Особенно после твоих слов о драках с ножами.
— Теперь я спокойна, — пробормотала Чандрис, по-прежнему чувствуя себя не в своей тарелке.
— Давайте возвращаться к работе. — Ханан посмотрел на часы. — На обратном пути я заскочил к Серханаби и выяснил, что они сумеют добыть обмотки для кондайнера в лучшем случае через неделю. На складах Кхахла завалялась парочка, по у них нет транспорта. Если ты отпустишь Чандрис на часок, мы могли бы съездить за обмотками, и я уже к вечеру начал бы их устанавливать.
В глазах Орнины промелькнуло выражение, которого Чандрис не сумела разгадать.
— Как хочешь, — заговорила женщина чуть натянутым голосом. — Но, быть может, тебе лучше остаться и заняться подготовкой к монтажу, пока мы с Чандрис съездим к Кхахлу?
— Вряд ли, — ответил Ханан, поднимаясь на ноги. — Я не могу приступить к работе, пока не получу все детали. К тому же тебе нужно покончить с «Сенамеком».
В глазах Орнины вновь мелькнуло то же выражение.
— Верно, — сказала она.
— В таком случае решено. — Ханан повернулся к девушке. — Давай-ка поспешим, пока кто-нибудь не увел обмотки у нас из-под носа.
За воротами стоял экипаж, похожий на грузовик с укороченным кузовом.
— Это «Транс-трак», — объяснил Ханан, открывая перед Чандрис дверцу. — Нечто вроде грузового такси, но обслуживает только клиентов Габриэля. Если потребуется его вызвать, нажми на пульте бортового телефона четверку.
Чандрис рассеянно кивнула, продолжая думать об Орнине. Она уже видела этот ее взгляд два дня назад, когда Девисы предлагали ей работу.
— Ты хорошо себя чувствуешь?
Чандрис сообразила, что они уже выехали за пределы зоны обслуживания.
— Извините, — пробормотала она, досадуя на себя за невнимательность. — Я просто… задумалась.
— О той маленькой сцене, которая разыгралась перед нашим отправлением?
Чандрис смотрела на него, охваченная странным чувством.
— Откровенно говоря, да.
— Не волнуйся, — успокоил ее Ханан. — Тебя это не касается. Просто Орнина вбила себе в голову, что мне нельзя поднимать тяжелые предметы вроде обмоток для кондайнера, и все тут.
Чандрис окинула его взглядом; ее глаза остановились на тягах корсажа, которые высовывались из-под рукавов Ханана на сантиметр-другой…
— Прогрессирующий паралич. — Голос Ханана казался равнодушным, но Чандрис заметила складку, залегшую у его губ. — Это началось… ага, двадцать один год назад, и с тех пор я ношу на руках и ногах вот эту сбрую. Но это не заразно.
— А я и не боюсь, — сказала Чандрис.
— Знаю. Неудобно, конечно, но, как сама видишь, я смог вернуться к полноценной жизни. Системы корсажа компенсируют мышечную слабость и перенаправляют мозговые импульсы по уцелевшим нервным каналам. Без него я не мог бы управлять конечностями и почти ничего не чувствовал бы.
— Неужели они ничего не могут сделать? Врачи, я имею в виду.
— Наверняка существуют нервные импланты и тому подобные средства. Но это было бы пустой тратой сил и времени.
— И денег? — ляпнула Чандрис, не подумав.
Ханан вскинул бровь.
— Для бродяжки, которая считала себя ни к чему не пригодной, ты поразительно быстро соображаешь.
Чандрис ощетинилась.
— Почему вы думаете, что я… — но тут до нее дошло, иона прикусила язык. — Вы сказали это, чтобы сменить тему разговора.
Ханан улыбнулся:
— Что ж, я попытался. — Его улыбка увяла, лицо посерьезнело. — Габриэль обращается с охотниками более чем честно, но на возмещении расходов на дорогостоящее лечение мы, конечно, не можем рассчитывать. В отличие от большинства крупных корпораций, эта компания ведет свои дела на грани прибыльности. — На его лице вновь промелькнула улыбка. — Так всегда бывает, когда работаешь с ангелами. Неважно, насколько они редки и дороги, — люди, которые их добывают и обрабатывают, не станут набивать свой карман за счет остальных.
— А ваш второй ангел? — спросила Чандрис. — Разве вы не можете его продать?
Ханан замялся — лишь на долю секунды, но девушка заметила его колебание.
— Этого было бы недостаточно.
— Помнится, Орнина говорила, что вы никогда не лжете.
Ханан бросил на нее косой взгляд.
— А ты и впрямь умна. Но это не ложь — скорее перефразированная правда. — Он глубоко вздохнул. — Видишь ли, Чандрис, Орнина — единственный родственник, который у меня остался. Она потратила полжизни, заботясь обо мне; сначала оплачивала мое образование, потом помогала приспособиться к жизни с протезами. Так уж получилось, что у нее не было ни времени, ни денег, чтобы завести собственную семью.
С глаз девушки словно спала пелена.
— Так вот зачем вы пригласили меня на корабль, — сказала она. — Чтобы Орнина могла притворяться, будто бы у нее есть семья.
— Тебе это неприятно?
Чандрис закусила губу.
— Не знаю, — ответила она.
— На самом деле Орнина не притворяется, — сказал Ханан. — По крайней мере, она не вводит себя в заблуждение. Но это дает ей возможность заботиться о ком-нибудь еще. О человеке, который… впрочем, неважно.
— О человеке, который отчаянно нуждается в ее помощи? — закончила за него Чандрис. В ее голосе прозвучала горечь.
— Не обижайся. Если это хоть немного тебя успокоит, ты оказалась лучше всех своих предшественников. Ты обладаешь способностями и навыками, которые имеют реальную ценность. Пусть даже ты пользовалась ими, чтобы воровать.
Еще один кусочек лег в мозаику…
— Так вот зачем вы держите второго ангела. Не будь его, в один прекрасный день очередной приемыш мог бы прирезать вас обоих во сне.
Ханан пожал плечами.
— Да, что-то в этом роде. Хотя, разумеется, перед тем как принять гостя, мы стараемся понять, что он из себя представляет.
— При помощи ангела, я полагаю?
— Нет. — Ханан покачал головой. — Ангел не способен активно вмешиваться в поступки людей. — Он криво улыбнулся. — Если честно, в этом деле гораздо больше помогают поучительные розыгрыши, к которым я пристрастился в молодости. Подначивая людей, сбивая их с толку, ты учишься видеть их насквозь. Только не говори об этом Орнине.
— Эти ваши поучительные розыгрыши напоминают приемы, которыми я пользовалась, прощупывая потенциальную жертву, — сказала Чандрис. — Разница лишь в том, что, попавшись, вы не рискуете угодить за решетку.
— Самые лучшие шутки — те, после которых никому и в голову не придет сажать тебя под замок, — возразил Ханан. — Такие шутки, когда ты — как бы это сказать? — едва заметно нарушаешь равновесие вселенной… Это трудно объяснить.
— Так покажите.
Ханан нахмурился:
— Что?
— Покажите, как вы это делаете, — попросила Чандрис.
Ханан выпятил губы.
— Что ж… Ладно, покажу. Давай-ка посмотрим… — Он похлопал себя по карманам. — Взгляни, что там в перчаточном ящике, — велел он, наклоняясь и рассматривая пол.
Чандрис откинула дверцу у своего колена.
— Ничего, кроме карты, — отозвалась она. — Да, и еще пара конфетных бумажек и кусок веревки.
— На полу тоже ничего интересного. — Ханан хмыкнул и выпрямился. В его глазах появилось рассеянное выражение, около минуты он молчал. — Так, — внезапно произнес он. — Дай-ка мне веревку.
— Вот так? — спросила она.
— Да, — ответила Орнина из-за ее спины. — Убедись в надежности контакта, возьми отсос и убери излишки, пока не затвердело.
Чандрис кивнула и осторожно прикусила губу, сосредотачиваясь на работе. Она знала, что нужно делать, — Орнина показывала ей, — но задача оказалась труднее, чем можно было подумать. Кончик отсоса прилип к контакту и зашипел, словно сердясь на нее за неловкость.
— Спокойнее, — посоветовала Орнина. — Это одна из тех вещей, которые пальцы должны научиться делать сами.
Еще крепче закусив губу, Чандрис повторила попытку. На сей раз удачно.
— Прекрасно, — сказала Орнина. — Теперь сделай то же самое с двумя оставшимися, и на этом закончим.
— Хорошо. — Девушка вновь взялась за работу. — Это даже забавно, как только войдешь во вкус.
— Я тоже так думаю, — согласилась Орнина. — И, если хочешь знать, мне потребовалось куда больше времени, чтобы научиться этой операции, чем тебе. У тебя отличные способности.
— У меня отличная память, — поправила Чандрис, надевая уплотнительную трубочку на вывод детали.
— И даже лучше, чем отличная. По-моему, ты помнишь буквально все, что когда-либо прочла или увидела.
Чандрис пожала плечами.
— Не все, но многое. — Услышав негромкий звук из коридора, она замерла. — Кто-то идет, — сказала она и невольно напряглась, поддавшись заученным рефлексам, прежде чем вспомнить, что находится здесь на совершенно законных основаниях.
— Наверное, Ханан. — Орнина повернулась к люку. — Ханан! Мы здесь!
— Иду! — отозвался тот и минуту спустя просунул голову в рубку. — Привет, Чандрис, — сказал он, улыбаясь девушке. — Я вижу, Орнина не тратит время зря и уже приставила тебя к делу.
— Все прошло нормально? — спросила Орнина.
— А как же. — Ханан подошел к панели репитера; в его глазах плясали озорные огоньки. — Все в порядке.
Орнина бросила взгляд на Чандрис и вновь повернулась к брату. Вероятно, она тоже заметила блеск его глаз.
— В каком смысле — «все в порядке»?
— Потерпи минутку, — сказал Ханан, нажимая кнопки на репитере и отступая в сторону. — Посмотри сюда, Чандрис. Я подключился к монитору наружного наблюдения центральной диспетчерской башни. Видишь корабль, который выруливает на взлетную полосу?
— Вижу. — Чандрис кивнула. Не заметить корабль было трудно. Похожий по конструкции на «Газель», он значительно превышал ее размерами.
— А вот его опознавательный сигнал, — продолжал Ханан, указывая на маленький экран под основным. — Если ты находишься у Ангелмассы и появляется эта штука, требуя убраться с пути, ты сворачиваешь в сторону. Немедленно и без возражений. Усвоила?
— Да, — осторожно ответила Чандрис. — А в чем дело?
— Потому что это исследовательское судно Института Ангелмассы, — объяснил Ханан. — Он отправляется в рейс раз в месяц, набитый под завязку специалистами и научным оборудованием, и пользуется безоговорочным преимуществом. Я подумал, что тебе будет нелишне это знать.
— А еще тебе нелишне будет знать, — вмешалась Орнина, — что Ханан никогда не лжет — он попросту сменяет тему разговора, когда не хочет отвечать на неприятные вопросы. Так что же случилось у Габриэля, Ханан?
Ханан воззрился на нее широко распахнутыми невинными глазами:
— О чем ты, сестрица?
Губы Орнины превратились в тонкую линию.
— О том, что они приняли на работу нескольких стажеров. Должна ли я понимать это так, что сегодня на приемку поставили одного из них?
Ханан посмотрел на Чандрис; его невинное лицо приняло оскорбленный вид.
— Будь свидетелем, Чандрис: разве я сказал или сделал что-нибудь, чтобы заслужить подобное обращение?
Орнина скрестила руки на груди:
— Перестань тянуть резину и признавайся. Какой номер ты выкинул на сей раз?
Ханан пожал плечами.
— Всего лишь попросил девчонку заполнить кредитную форму по металлам.
Орнина закатила глаза:
— И что прикажешь с тобой делать?
— Что такое кредитная форма по металлам? — спросила Чандрис, пытаясь разобраться в происходящем.
— Это совершено никчемная, но официальная на вид бумага, которую Ханан обожает подсовывать новичкам, работающим на приемке ангелов, — ответила Орнина. — В ней содержится требование произвести анализ пылеобразного материала, окружающего нашего ангела, определить, сколько атомов того или иного элемента там содержится, вычислить их стоимость и прибавить ее к нашему кредитному счету.
По спине Чандрис разлился холодок. Этого не может быть. Ханан Деви, безнадежный растяпа и добряк, — и вдруг жульничает?
— Чем все кончилось? — непослушными губами пробормотала она.
— Ничем особенным, — сказал Ханан, подтягивая к себе кресло и усаживаясь. — Минут десять я гонял ее с этой бумажкой по кабинетам, а потом заявилась Чарли Силлз и подняла шум.
— А вы? — спросила Чандрис.
— Забрал свою кредитную карту и смылся.
— Но… — Она в полной растерянности переводила взгляд с Орнины на Ханана и обратно.
Орнина несколько секунд хмуро смотрела на девушку, потом ее лицо прояснилось.
— А, понимаю. Нет, Чандрис, это не мошенничество. Всего лишь одна из тех шуточек, которые Ханан называет «поучительными розыгрышами».
Чандрис моргнула:
— Поучительный розыгрыш?
— Ага, — отозвался Ханан. — Разве тебя не разыгрывали в молодости?
— А как же, — сказала Чандрис, и в ее голосе прозвучала горечь. — Мы норовили дать кому-нибудь подножку, подсыпать в питье слабительного или подпалить одежду. Как правило, все это кончалось поножовщиной.
— Святой боже… — потрясенно выдохнул Ханан. — Это не розыгрыш, а самая настоящая жестокость.
— А доводить новичка до полуобморока — не жестокость? — вмешалась Орнина.
— Нет, конечно, — с достоинством ответил Ханан. — Это очень ценный урок. — Он посмотрел на девушку. — Видишь ли, Чандрис, эта шутка срабатывает, только если жертва слишком заносчива, чтобы расписаться в своем невежестве. Ведь, если задуматься, этим пороком грешат почти все люди. Но стоит человеку осознать, что он попал впросак, и обратиться за советом к тем, кто поумнее, — все, игра подходит к концу. И это весьма способствует усмирению гордыни.
— Если хочешь возразить ему, не стесняйся, — сухо произнесла Орнина, обращаясь к Чандрис. — Лично я совершенно с ним не согласна и считаю, что эту подначку давно пора забыть.
— Ты права, — вкрадчиво произнес Ханан. — Пожалуй, пора придумать что-нибудь новенькое. Остальные приемщики лишь рады подыграть мне, но, похоже, их начальству моя шутка приелась.
— Уж конечно. — Орнина фыркнула. — Терпеть не могу людей, которые выбирают какого-нибудь бедолагу и издеваются над ним на радость окружающим.
— Я ни над кем не издеваюсь, — настаивал Ханан.
Орнина пожала плечами:
— С точки зрения несчастной девушки все выглядит иначе. — Она посмотрела на Чандрис. — Не волнуйся, в молодости он был еще хуже. С возрастом его характер смягчился.
— И, уж конечно, я нипочем не стану подшучивать над тобой, — добавил Ханан. — Особенно после твоих слов о драках с ножами.
— Теперь я спокойна, — пробормотала Чандрис, по-прежнему чувствуя себя не в своей тарелке.
— Давайте возвращаться к работе. — Ханан посмотрел на часы. — На обратном пути я заскочил к Серханаби и выяснил, что они сумеют добыть обмотки для кондайнера в лучшем случае через неделю. На складах Кхахла завалялась парочка, по у них нет транспорта. Если ты отпустишь Чандрис на часок, мы могли бы съездить за обмотками, и я уже к вечеру начал бы их устанавливать.
В глазах Орнины промелькнуло выражение, которого Чандрис не сумела разгадать.
— Как хочешь, — заговорила женщина чуть натянутым голосом. — Но, быть может, тебе лучше остаться и заняться подготовкой к монтажу, пока мы с Чандрис съездим к Кхахлу?
— Вряд ли, — ответил Ханан, поднимаясь на ноги. — Я не могу приступить к работе, пока не получу все детали. К тому же тебе нужно покончить с «Сенамеком».
В глазах Орнины вновь мелькнуло то же выражение.
— Верно, — сказала она.
— В таком случае решено. — Ханан повернулся к девушке. — Давай-ка поспешим, пока кто-нибудь не увел обмотки у нас из-под носа.
За воротами стоял экипаж, похожий на грузовик с укороченным кузовом.
— Это «Транс-трак», — объяснил Ханан, открывая перед Чандрис дверцу. — Нечто вроде грузового такси, но обслуживает только клиентов Габриэля. Если потребуется его вызвать, нажми на пульте бортового телефона четверку.
Чандрис рассеянно кивнула, продолжая думать об Орнине. Она уже видела этот ее взгляд два дня назад, когда Девисы предлагали ей работу.
— Ты хорошо себя чувствуешь?
Чандрис сообразила, что они уже выехали за пределы зоны обслуживания.
— Извините, — пробормотала она, досадуя на себя за невнимательность. — Я просто… задумалась.
— О той маленькой сцене, которая разыгралась перед нашим отправлением?
Чандрис смотрела на него, охваченная странным чувством.
— Откровенно говоря, да.
— Не волнуйся, — успокоил ее Ханан. — Тебя это не касается. Просто Орнина вбила себе в голову, что мне нельзя поднимать тяжелые предметы вроде обмоток для кондайнера, и все тут.
Чандрис окинула его взглядом; ее глаза остановились на тягах корсажа, которые высовывались из-под рукавов Ханана на сантиметр-другой…
— Прогрессирующий паралич. — Голос Ханана казался равнодушным, но Чандрис заметила складку, залегшую у его губ. — Это началось… ага, двадцать один год назад, и с тех пор я ношу на руках и ногах вот эту сбрую. Но это не заразно.
— А я и не боюсь, — сказала Чандрис.
— Знаю. Неудобно, конечно, но, как сама видишь, я смог вернуться к полноценной жизни. Системы корсажа компенсируют мышечную слабость и перенаправляют мозговые импульсы по уцелевшим нервным каналам. Без него я не мог бы управлять конечностями и почти ничего не чувствовал бы.
— Неужели они ничего не могут сделать? Врачи, я имею в виду.
— Наверняка существуют нервные импланты и тому подобные средства. Но это было бы пустой тратой сил и времени.
— И денег? — ляпнула Чандрис, не подумав.
Ханан вскинул бровь.
— Для бродяжки, которая считала себя ни к чему не пригодной, ты поразительно быстро соображаешь.
Чандрис ощетинилась.
— Почему вы думаете, что я… — но тут до нее дошло, иона прикусила язык. — Вы сказали это, чтобы сменить тему разговора.
Ханан улыбнулся:
— Что ж, я попытался. — Его улыбка увяла, лицо посерьезнело. — Габриэль обращается с охотниками более чем честно, но на возмещении расходов на дорогостоящее лечение мы, конечно, не можем рассчитывать. В отличие от большинства крупных корпораций, эта компания ведет свои дела на грани прибыльности. — На его лице вновь промелькнула улыбка. — Так всегда бывает, когда работаешь с ангелами. Неважно, насколько они редки и дороги, — люди, которые их добывают и обрабатывают, не станут набивать свой карман за счет остальных.
— А ваш второй ангел? — спросила Чандрис. — Разве вы не можете его продать?
Ханан замялся — лишь на долю секунды, но девушка заметила его колебание.
— Этого было бы недостаточно.
— Помнится, Орнина говорила, что вы никогда не лжете.
Ханан бросил на нее косой взгляд.
— А ты и впрямь умна. Но это не ложь — скорее перефразированная правда. — Он глубоко вздохнул. — Видишь ли, Чандрис, Орнина — единственный родственник, который у меня остался. Она потратила полжизни, заботясь обо мне; сначала оплачивала мое образование, потом помогала приспособиться к жизни с протезами. Так уж получилось, что у нее не было ни времени, ни денег, чтобы завести собственную семью.
С глаз девушки словно спала пелена.
— Так вот зачем вы пригласили меня на корабль, — сказала она. — Чтобы Орнина могла притворяться, будто бы у нее есть семья.
— Тебе это неприятно?
Чандрис закусила губу.
— Не знаю, — ответила она.
— На самом деле Орнина не притворяется, — сказал Ханан. — По крайней мере, она не вводит себя в заблуждение. Но это дает ей возможность заботиться о ком-нибудь еще. О человеке, который… впрочем, неважно.
— О человеке, который отчаянно нуждается в ее помощи? — закончила за него Чандрис. В ее голосе прозвучала горечь.
— Не обижайся. Если это хоть немного тебя успокоит, ты оказалась лучше всех своих предшественников. Ты обладаешь способностями и навыками, которые имеют реальную ценность. Пусть даже ты пользовалась ими, чтобы воровать.
Еще один кусочек лег в мозаику…
— Так вот зачем вы держите второго ангела. Не будь его, в один прекрасный день очередной приемыш мог бы прирезать вас обоих во сне.
Ханан пожал плечами.
— Да, что-то в этом роде. Хотя, разумеется, перед тем как принять гостя, мы стараемся понять, что он из себя представляет.
— При помощи ангела, я полагаю?
— Нет. — Ханан покачал головой. — Ангел не способен активно вмешиваться в поступки людей. — Он криво улыбнулся. — Если честно, в этом деле гораздо больше помогают поучительные розыгрыши, к которым я пристрастился в молодости. Подначивая людей, сбивая их с толку, ты учишься видеть их насквозь. Только не говори об этом Орнине.
— Эти ваши поучительные розыгрыши напоминают приемы, которыми я пользовалась, прощупывая потенциальную жертву, — сказала Чандрис. — Разница лишь в том, что, попавшись, вы не рискуете угодить за решетку.
— Самые лучшие шутки — те, после которых никому и в голову не придет сажать тебя под замок, — возразил Ханан. — Такие шутки, когда ты — как бы это сказать? — едва заметно нарушаешь равновесие вселенной… Это трудно объяснить.
— Так покажите.
Ханан нахмурился:
— Что?
— Покажите, как вы это делаете, — попросила Чандрис.
Ханан выпятил губы.
— Что ж… Ладно, покажу. Давай-ка посмотрим… — Он похлопал себя по карманам. — Взгляни, что там в перчаточном ящике, — велел он, наклоняясь и рассматривая пол.
Чандрис откинула дверцу у своего колена.
— Ничего, кроме карты, — отозвалась она. — Да, и еще пара конфетных бумажек и кусок веревки.
— На полу тоже ничего интересного. — Ханан хмыкнул и выпрямился. В его глазах появилось рассеянное выражение, около минуты он молчал. — Так, — внезапно произнес он. — Дай-ка мне веревку.