Зан Тимоти. Ангелмасса

   — Сколько? — внезапно спросил Ханан.
   Чандрис хмуро посмотрела на него.
   — Чего именно?
   — Сколько вы ставите?
   Чандрис не сразу сообразила, о чем он толкует. Потом что-то щелкнуло в ее голове.
   — Не понимаю, — осторожно заговорила она, переводя взгляд с Орнины на Ханана и обратно. — Вы хотите сказать, что… берете меня к себе?
   — Мы не можем обещать вам постоянную работу, — предупредила Орнина, — не можем даже обещать, что оставим вас на корабле после первого рейса. И тем не менее… — Она посмотрела на брата и быстро отвела глаза. — На охотнике лишняя пара рук не помешает. Мы дадим вам шанс проявить себя.
   Ханан поднялся на ноги.
   — Идемте, я покажу вам каюту, — сказал он, шагнув к люку. — Ужин будет примерно через полчаса. А вы пока начинайте знакомиться с руководствами по устройству «Газели».
   — Уж лучше пусть съездит за своими вещами, — возразила Орнина. — Завтра для этого не будет времени, Чандрис. Старт в шесть утра.
   — Ты права, — пробурчал Ханан. — Вам помочь с багажом?
   — В этом нет нужды, — ответила Чандрис. — Мои вещи, выражаясь языком транспортных компаний, «были отправлены не по адресу».
   — Канули в ту самую черную дыру, которая поглотила ваши документы, — сказал Ханан, качая головой. — Надеюсь, им хорошо в компании друг друга. Привыкайте к нашей жизни.
   — Не думаю, что они затерялись навсегда, — сказала Чандрис, хотя и понимала, что вряд ли в обозримом будущем она сможет явиться на «Хиррус» за своими пожитками. — Но сомневаюсь, что их успеют отыскать до завтра.
   — Ничего страшного, — произнесла Орнина, окидывая взглядом белое платье, в котором Чандрис сбежала из коспоморта и которое уже покрылось грязью и пылью. — В любом случае ваши вещи не годятся для работы в космосе. После ужина мы съездим в магазин и подберем вам подходящую форму.
   — Отлично! — Чандрис помедлила. — Я хочу поблагодарить вас… обоих, — добавила она, посмотрев на Ханана, — за то, что вы согласились испытать меня. Я вас не подведу.
   — Я уверена в этом, — негромко сказала Орнина. — А сейчас отправляйтесь в каюту. До утреннего старта вам предстоит многое прочесть.
   — Хорошо. — Девушка повернулась к Ханану, который все еще стоял в проеме люка, и улыбнулась. Итак, ей повезло. Она добилась своего. — Я готова.
   Шагнув вслед за ним в узкий коридор с металлическими стенами, она вновь улыбнулась. На сей раз — себе.

Глава 9

   Выучить пароли доступа к базам данных было совсем нетрудно, а овладеть самой системой и того проще. Чтобы приспособить свои навыки управления компьютерами Пакса к особенностям местных машин, Косте потребовалось всего около часа.
   Однако на то, чтобы просмотреть список файлов об ангелах и Ангелмассе, ушел весь остаток дня. Только список, а не сами статьи.
   Солнце уже исчезало за приземистыми зданиями Шикари-сити, когда Коста наконец оттолкнул кресло от стола, чувствуя, как его плечи ноют от усталости и напряжения, имевшего скорее интеллектуальный, нежели физический характер. Базы данных охватывали последние тридцать лет: их начали собирать через полвека после колонизации Серафа и полтора — после прибытия на Ахару первых беглецов. В те времена Ангелмасса представлялась обычной квантовой черной дырой с мощной радиацией, а ангелы были всего лишь любопытным явлением, которое занимало лишь физиков-теоретиков. И только в минувшие двадцать лет произошли значительные перемены.
   Иными словами, ученым пяти пустынных планет хватило двух десятилетий, чтобы собрать эту громадную массу сведений.
   Коста и раньше сталкивался с научными проектами, участники которых работали с самоотверженной целеустремленностью. Однако то, что он увидел теперь, граничило с фанатизмом.
   Он смотрел в окно, разглядывая силуэты зданий на фоне яркого, красочного неба, и по его спине разливался холодок. Нет, это не граничило с фанатизмом. Это и был настоящий фанатизм.
   Подобное упорство нельзя было объяснить ничем иным. Институт, бесконечные шеренги кораблей-охотников на северо-востоке, сам Шикари-сити — жители Эмпиреи вложили в ангелов чудовищные средства. И продолжали вкладывать.
   И все эти годы у них под носом дряхлел и разлагался целый город, Магаска.
   Коста вновь поежился. Он никогда не верил — вероятно, попросту не хотел верить, — что ангелы представляют собой ту страшную опасность, о которой заявлял Пакс. Но сейчас поверил — впервые в жизни. Ангелы медленно, но уверенно покоряли Эмпирею. Политики уже давно находились под их влиянием, и Коста видел, что теперь настала очередь лучших ученых и исследователей.
   Нельзя было исключать того, что время для борьбы с чужаками упущено и их уже не остановить.
   Эта мысль ужасала Косту, но все признаки были налицо. Все функционеры Пакса, с которыми Коста встречался во время подготовки, были преисполнены мрачной, непреклонной решимости не допустить дальнейшего распространения этой заразы. Они особо подчеркивали необходимость спасти Эмпирею от чуждого влияния и совершенно ясно давали понять, что Пакс не остановится ни перед чем, чтобы добиться поставленной цели. И вряд ли их заявления ускользнули от внимания лидеров Эмпиреи.
   Однако процедура установления личности в космопорту Серафа ограничивалась лишь самыми примитивными мерами. В Институте Косту и вовсе не проверяли. Директор Подолак, глава важнейшего научного проекта Эмпиреи, беспечно допустила его к исследованиям, не задав ни единого вопроса о его образовании, опыте и квалификации.
   Инструкторы втолковывали Косте, что эмпиреанцы отвергают саму мысль о том, что ангелы могут представлять опасность. Теперь Коста видел, что они столь же слепо отвергают угрозу, исходящую от Пакса.
   Это можно было объяснить только тем, что влияние чужаков оказалось намного сильнее, чем кто-либо предполагал. Тем, что под их влияние попал буквально каждый обитатель Эмпиреи, превратившись в покорного робота с приклеенной к лицу счастливой улыбкой.
   Несколько долгих минут Коста смотрел в окно на закат, так и сяк перемалывая эту мысль в голове, пока плоские слоистые облака превращали огненно-красный горизонт в нежно-розовую полосу, сменившуюся наконец темно-серой пеленой. Нет, твердо сказал он себе. Если та проворная безбилетница в космопорту — тупой счастливый робот, то сам он — безмозглая лягушка.
   Население Эмпиреи еще можно спасти. И эта обязанность возложена на его плечи.
   Коста в последний раз потянулся, разминая затекшие мышцы, и вернулся к столу. Его пальцы зависли над клавиатурой, он все еще смотрел на дисплей, обдумывая очередной шаг, когда дверь рывком распахнулась и в комнату торопливо вошел молодой человек с высокой кипой бумаг, которую он удерживал в равновесии одной рукой.
   — Здравствуйте, — сказал Коста.
   Молодой человек изумленно вскинул глаза.
   — Э-э-э… Здравствуйте. — Он кивнул. — Прошу прощения… Я не ждал гостей.
   — Меня вряд ли можно назвать гостем, — осторожно произнес Коста, гадая, как его собеседник отнесется к вторжению на территорию, которая до сих пор безраздельно принадлежала ему одному. — Скорее соседом. Меня только что привели сюда.
   Молодой человек заулыбался.
   — Вы не шутите? Отлично. Я уже несколько месяцев прошу директора подселить ко мне кого-нибудь. — Подойдя к столу Косты, он подал ему руку: — Язон Джази.
   — Коста Джереко, — представился Коста. Долю секунды он смотрел на протянутую ладонь, но потом успокоился и прикоснулся к кончикам пальцев Язона. Он полагал, что, будучи новичком, должен проявить к нему уважение, дотронувшись до середины ладони, как при встрече с директором Подолак; однако Джази сам предложил обменяться приветствием, как равный с равным. Либо Коста до сих пор не постиг тонкостей культуры Эмпиреи, либо Язон был наделен природным дружелюбием. — Рад познакомиться с вами.
   — Я тоже, — сказал Язон. Подойдя к загроможденному столу, он сбросил бумаги на такие же пачки и развернулся в кресле лицом к Косте. — Добро пожаловать на Сераф, в Институт изучения Ангелмассы и все такое прочее. Откуда вы?
   — Из Палтейна, на Лорелее, — ответил Коста, с привычной легкостью начиная излагать свою легенду. — Я там родился и провел детство, но последние несколько лет учился на Бальморале.
   — Что закончили?
   — Университет Кларкстона в Кейрнгорме, — сказал Коста, мысленно скрещивая пальцы. Если Джази либо другие сотрудники Института бывали в Кларкстоне, это сулило неприятности. — Вы, вероятно, даже не слышали о нем, — добавил он.
   — О нет, слышал. — Джази кивнул. — Я ни разу не встречался с людьми оттуда, но это заведение имеет хорошую репутацию. И, как говорят, расположено в красивой местности.
   — Совершенно верно, — согласился Коста, окончательно успокаиваясь. Обвести Язона вокруг пальца оказалось проще простого — Коста провел на Лорелее два дня, осматривая Кларкстон и Кейрнгорм, и имел основания полагать, что знает их лучше, чем любой житель Серафа, не бывавший там. — Похоже на ваш Институт, только масштабнее.
   Джази кивнул.
   — Сам я с Ахары. Точнее, из Рэнгви — это в нескольких сотнях километров от Тшомбе. — Подкатившись в кресле к столу Косты, он вытянул шею и заглянул в экран дисплея, на котором до сих пор отображались заключительные строки каталога файлов. — Похоже, вы начинаете утопать в этих данных. Впечатляюще, не правда ли?
   — Очень, — согласился Коста. — Я бы сказал, ошеломляюще.
   Джази усмехнулся.
   — Верно. Но вас ждут еще более поразительные вещи, когда вы получите возможность осмотреть Ангелмассу вблизи. Очередной исследовательский запуск состоится через пару суток. Вы полетите?
   — Зависит от того, получу ли я к этому времени финансовую поддержку.
   — Ага. — Язон понимающе посмотрел на Косту. — Это наша вечная беда. Фонд Верховного Сената испытывает определенные трудности. Вы знаете, как это бывает: небольшая, но энергичная группа людей поднимает шум, утверждая, что правительство слишком много тратит на исследования ангелов, вдобавок скупая их у Габриэля по баснословным ценам.
   Коста пожал плечами, вспомнив развалины Магаски.
   — Вполне разумный аргумент, — сказал он. — Особенно теперь, когда Пакс дышит нам в затылок.
   Язон пренебрежительно отмахнулся.
   — Пакс — чепуха. Он бессилен против нас и вдобавок слишком любит деньги, чтобы пытаться уничтожить Эмпирею.
   — Если только не усмотрит в нас угрозу, — заметил Коста, раздосадованный столь вопиющим пренебрежением к Паксу. — Насколько я понимаю, он считает ангелов носителями чуждого разума, овладевающего нашими мирами.
   Джази негромко фыркнул.
   — Некоторые мои знакомые в Рэнгви думают точно так же. Очень жаль, особенно если вспомнить, что мы можем выбирать из множества интересных теорий. — Он вскинул бровь. — Вас уже предупредили, что мы не должны обсуждать теории ангелов с людьми, не работающими в Институте?
   — Нет, — ответил Коста, чувствуя, как его уязвленная гордость сменяется интересом. Теории! Во множественном числе?
   — Так вот, можете считать, что предупредили, — сказал Язон. — Это касается и других открытий. Вы можете публиковать свои работы во внутренней сети Института, но никакие данные не должны выходить за его пределы без особого разрешения.
   — Понимаю.
   Уже лучше. Похоже, эмпиреанцы все-таки имеют некоторое понятие о мерах безопасности.
   — Вот и хорошо, — сказал Язон. — Это, в сущности, мелочь, но после событий на Флице было установлено правило — тщательно обсуждать любые результаты в узком кругу, прежде чем сделать их достоянием общества.
   — Понимаю. — Коста глубоко вздохнул, осторожно формулируя следующий вопрос.
   — Чем вы намерены заниматься? — спросил Язон.
   — Э-э-э… — Коста был вынужден сделать над собой усилие, чтобы подобрать нужные слова. — Начну с обзора литературы. Я, можно сказать, добровольно вызвался проверить, пытался ли кто-нибудь установить, что такое ангел — только ли центральная частица либо частица в совокупности с окружающей ее материальной оболочкой.
   Джази нахмурился:
   — Разумеется, ангел — это только центральная частица. При чем здесь ионное облако?
   Коста пожал плечами.
   — Может быть, ни при чем. А может, оно играет значительную роль. В любом случае, я хочу выяснить это наверняка.
   Джази пристально посмотрел на него.
   — Уж не собираетесь ли вы вернуть к жизни старую теорию Чандакри? Я полагал, ее предали полному и окончательному забвению еще пять лет назад.
   — Я лишь ищу истину, — ответил Коста, чувствуя, как у него на лбу проступает испарина, и гадая, кто такой Чандакри. Вероятно, сведения о нем содержались в файлах, список которых он только что одолел. — И хотел бы приступить к поискам непредвзято.
   — Ага. — Язон пожал плечами. — Великолепно. Непредвзятость — отличная штука, но не забывайте, что разум, открытый всем ветрам, быстро засоряется.
   — Конечно, — согласился Коста. — Но мне трудно поверить, что одна-единственная субатомная частица способна оказывать этическое воздействие, которое, как полагают, присуще ангелам.
   — Нас всех занимает этот вопрос. — Джази кивнул. — Именно поэтому Аккха — теория доктора Кахенло — выглядит столь привлекательной. В ее рамки укладываются имеющиеся данные, ее предсказания надежны и точны, и она исходит из того, что ангел — это сама частица. — Он наставил на Косту палец. — Запомните мои слова: через три года — максимум четыре — физики начнут выяснять, каким образом теория Кахенло согласуется с Единой теорией Рейнольдса.
   — Да, это очень интересная задача, — согласился Коста чуть покровительственным тоном. Ученые Пакса столько раз переиначивали и перекраивали Великую Единую теорию, что уже не называли ее именем Рейнольдса. — Вы советуете мне подождать до тех пор, пока не выяснится, до какой степени верна Аккха!
   Язон улыбнулся.
   — Нет, конечно. Отныне вы принадлежите к нашей компании. — Его улыбка исчезла, на лицо набежала легкая тень. — Неужели вы до сих пор не слышали о теории Кахенло? Это удивительно, ведь вы… — он повел рукой вокруг, и было непонятно, имеет ли он в виду комнату либо весь Институт, — ведь вы приехали сюда !
   Коста пожал плечами, лихорадочно размышляя.
   — Я уже сказал, что хотел бы сохранить непредвзятость, — заговорил он, импровизируя на ходу. — В любом случае я не сомневаюсь, что добрая половина теорий, о которых я читал на Бальморале, были выброшены в корзину еще до того, как я оказался здесь.
   — Тут мне нечего возразить, — уступил Язон. — Если речь идет о Бальморале…
   — Очень остроумно, — проворчал Коста, вспомнив о своей новой роли.
   Джази улыбнулся:
   — Простите. Снобизм бывает трудно преодолеть. — Он перестал улыбаться и посерьезнел. — Дело в том, что ангелы никак не могут быть всего лишь субатомной частицей; при таких массе и заряде они неминуемо распались бы. Именно поэтому Аккха работает так хорошо. В соответствии с ней ангелы являются квантами — основными строительными кирпичиками, как электроны и фотоны. А кванты стабильны по определению. Понимаете?
   — Я кое-как разбираюсь в квантовой теории, — сказал Коста, возможно, излишне сухо. — Бальморал не настолько погряз в невежестве. Но если ангелы — кванты, то кванты чего ?
   Во взгляде Язона отразилось напряжение.
   — Это кванты той сущности, которую люди называют добром, — ответил он.
 
   Несколько долгих мгновений Коста молча смотрел на него широко распахнутыми глазами. Последнее слово Язона металось в его мозгу, будто кузнечик, который стремится выпрыгнуть из горшка.
   — Вы шутите? — услышал он собственный голос. — Это шутка, которой у вас принято встречать новичков.
   Язон покачал головой.
   — Это не шутка, дружище. — Он указал на дисплей Косты. — Можете убедиться сами, если хотите. Работ по теории Кахенло великое множество.
   Коста все еще не мог собраться с мыслями.
   — Это безумие, — сказал он Язону. — Кванты добра и зла?
   — Почему бы и нет?
   — Почему? — Коста крепко стиснул зубы. — Да потому, что добро и зло не существуют сами по себе — они являются результатом поступков людей.
   Язон вытянул руки ладонями кверху.
   — Свет есть результат слияния молекул водорода в центре звезды, — сказал он. — Либо результат того, что кто-то щелкнул включателем. Но это отнюдь не значит, что свет не квантуется.
   — Это ложная посылка, — возразил Коста. — Вы говорите о двух совершенно разных явлениях.
   — Поясните.
   — Что ж… — Коста на мгновение задумался. — Во-первых, фотоны света одинаковы повсюду. А для описания добра и зла нет единого стандарта. Эти понятия зависят от культуры.
   — Сильный аргумент. — Язон кивнул. — Но означает ли это, что в определениях добра и зла у различных народов нет вообще ничего общего?
   Коста присмотрелся к нему, чувствуя подвох.
   — Что ж, просветите меня, — с вызовом сказал он. — Я вижу, вы большой специалист в этом вопросе.
   — Вряд ли. — Язон покачал головой. — Но как и все мои коллеги, в последние годы я много думал об этом. Всех ответов я не нашел, зато у меня появились весьма интересные вопросы.
   — Например?
   — Например, каким образом в культурах, которые большинство сторонних наблюдателей назвали бы злыми, продолжают появляться добрые люди. И не только появляются, но даже и поворачивают ход развития культуры в ином направлении.
   — Большое дело! — фыркнул Коста. — Злые люди также способны на это.
   Язон кивнул.
   — Совершенно верно. Обратная сторона той же монеты. Но есть целая группа иных вопросов, которые, я полагаю, можно отнести к категории «народной медицины». Крупицы знаний, передаваемые из поколения в поколение; обычаи, которые люди считают правильными, даже не понимая механизма их действия. Например, древний материнский призыв не связываться с дурной компанией либо вера в то, что можно повлиять на характер человека, если не пожалеть времени, сил и любви. Либо вопрос о том, нет ли глубокого физического смысла в факте, что добро столь часто ассоциируют со светом, который квантуется.
   Коста моргнул:
   — Э-э-э?..
   Язон усмехнулся.
   — Не обращайте внимания. Я подбросил эту идею, только чтобы убедиться, что вы меня слушаете.
   — Слушаю, и очень внимательно, — заверил его Коста. — Но по-прежнему не могу с вами согласиться. Вы перевернули все с ног на голову.
   — Неужели? — произнес Язон, вновь становясь серьезным. — Что ж, давайте посмотрим с такой точки зрения: в чем различие — я имею в виду наблюдаемое различие — между злым поступком человека, который тем самым совершает зло и злом, которое воздействует на человека, вынуждая его сделать что-нибудь дурное?
   Коста смотрел на него, ища хлесткий уничтожающий ответ. Но ничего не придумал.
   — Вы опять все перевернули, — сказал он наконец.
   — Тут есть некоторые обстоятельства, которые смущают и меня самого, — признался Язон. — Во-первых, концепция о свободе воли, от которой я еще не готов отказаться. Но я не могу отказаться и от Аккхи. — Он вновь повел рукой вокруг. — Потому что ангелы действительно несут добро.
   Коста опустил взгляд на экран.
   — Это зафиксировано? — спросил он. — Я имею в виду, честно и беспристрастно?
   — Мы располагаем данными о пятистах тридцати восьми Верховных Сенаторах, которые занимали свой пост как до, так и после принятия закона, предписывающего им носить ангелов, — ответил Язон. — Более трети из них время от времени — а некоторые довольно часто — в своих поступках вплотную подходили к грани, за которой начинается бесчестье и беззаконие. Торговля своим влиянием, злоупотребление властью, финансовые нарушения — вы сами можете продолжить этот список. Но теперь, двадцать лет спустя, ничего подобного не случается. Некоторым потребовалось несколько лет, чтобы измениться; но они все же изменились.
   — Быть может, они вняли увещеваниям коллег, — предположил Коста с неуютным ощущением, что он цепляется за соломинку. — Либо их деятельность стала более прозрачной для общества.
   — Люди, проводившие исследования, отрицают это, — сказал Язон. — Их отчеты в вашем распоряжении — берите и читайте.
   Коста оторвал глаза от экрана и покачал головой.
   — Кванты добра… Извините, но я по-прежнему не вижу в этом смысла.
   Язон пожал плечами.
   — Никто не мешает вам попытаться опровергнуть эту теорию, — невозмутимо произнес он. — Скепсис — двигатель науки. Лично я выдержал немало философских схваток еще до появления Аккхи. И буду только рад, если мои сомнения наконец разрешатся. — Он подался вперед, и в его глазах вспыхнул странный огонек. — Но пока вы со своей непредвзятостью будете искать другие объяснения, не пожалейте нет много времени и задумайтесь — что, если теория Кахенло верна? Она могла бы открыть нам истоки зла и несправедливости, которые существуют во Вселенной.
   — О чем вы? — спросил Коста, откидываясь в кресле. Внезапный порыв Язона насторожил его.
   — Представьте, к примеру, что мы научились воссоздавать эффект ангелов в их отсутствие, — с жаром произнес Язон. — Это одна из задач, над которыми работает моя группа — вычленить физический механизм, при помощи которого ангелы воздействуют на химические процессы в мозге или на его нейронную структуру. Группа доктора Шивапрасада из отдела фундаментальных исследований пытается разработать способ обнаружения ангелов, содержащихся в организмах некоторых людей от рождения. Доктор Мекдотц и его коллегу преследуют ту же цель, но с иных позиций — они выясняют могут ли физические объекты сохранять остаточное поле ангелов после контакта с ними. Только подумайте, какое влияние эти сведения могли бы оказать на интерпретацию исторических и современных событий! — Внезапно Язон умолк. — Извините, — застенчиво произнес он. — Порой, лежа по ночам в кровати, я веду воображаемые дискуссии с людьми, которые постарались бы уничтожить нас как бешеных собак если бы узнали, чем мы здесь занимаемся и о чем мечтаем. Изредка я начинаю спорить с ними вслух.
   — Ничего страшного, — успокоил его Коста. — Если я правильно понял, вы считаете, что пытаться сорвать с ангела ионную оболочку — пустая трата времени.
   — Я считаю именно так, — ответил Язон, пожимая плеча ми. — Но вряд ли меня можно назвать высшим авторитетом во Вселенной. Если доктор Подолак говорит вам «Попробуйте», я присоединяюсь к ней. — Он бросил взгляд на часы и поднялся, оттолкнув кресло к своему столу. — В биолаборатории меня ждет образец. Увидимся позже.
   — Хорошо, — сказал Коста. — Желаю приятно провести время.
   Язон сверкнул улыбкой и захлопнул за собой дверь.
   Коста чувствовал, как по его телу пробегает дрожь. Механизм, при помощи которого ангелы воздействуют на химические процессы в мозге или на его нейронную структуру…
   Слова Язона, казалось, повисли в тишине, будто чужой неприятный запах. И вновь в голове Косты возник тревожный вопрос: как ему самому избегнуть влияния ангелов?
   И вновь он не нашел ответа.

Глава 10

   Чандрис вздрогнула, проснулась и ощутила движение.
   Ее горло сжалось от страха; несколько секунд она лежала в темноте, лихорадочно пытаясь рассеять туман сна и ошеломления. Незнакомая кровать рывком накренилась, и в тот же миг девушка сообразила, где находится.
   «Газель», Девисы… и Ангелмасса.
   Перекатившись по узкой постели, занимавшей половину площади крохотной каюты, она нащупала в темноте выключатель. Потолок вспыхнул тусклым, щадящим глаза ночным светом; Чандрис спустила ноги с кровати и поставила ступни на холодный металлический пол. Старт в шесть утра, сказала Орнина, но часы на компьютерной панели показывали лишь четыре тридцать пять. Либо у Орнины нелады с памятью, либо что-то стряслось.
   «Газель» вновь дернулась. Стиснув зубы, Чандрис взяла новенький комбинезон и начала натягивать его на себя.
   В коридорах царила тишина, горел ночной свет. Чандрис шагала к носовой части корабля, то и дело натыкаясь на переборки, когда «Газель» сотрясал очередной рывок. Время от времени раздавался скрежет металла; когда он утихал, Чандрис слышала едва заметное жужжание, ничем не напоминавшее глухой рокот, неотступно преследовавший ее на борту «Хирруса».
   Сначала девушка хотела добраться до главной рубки управления, но на полпути она начала улавливать сквозь жужжание звуки музыки. Шагая крадучись, насколько позволял неустойчивый пол, она подошла к люку и заглянула внутрь.
   — Доброе утро, — сказала Орнина, отрывая взгляд от мешанины разобранных электронных устройств, лежавших перед ней на лабораторном столе, и посылая Чандрис улыбку. — Чем ты занята?.. Минутку… — перебила она сама себя и повернулась к дорогой на вид аудиосистеме в углу. — Музыкальный центр: уровень громкости два, — распорядилась она. Музыка стала тише. — Единственная роскошь, которую мы себе позволили, — призналась она, повернувшись к девушке. — Мы с Хананом обожаем музыку, и, когда руки заняты, очень удобно управлять проигрывателем при помощи голоса. Не стойте в дверях, входите. Чего ради вы поднялись в такую рань?
   — Я подумала, что-то случилось, — ответила Чандрис, входя в комнату и чувствуя себя несколько неловко. — Мы должны были стартовать в шесть часов, если не ошибаюсь?
   — В шесть часов мы должны покинуть Сераф. — Орнина кивнула. — Но мы ведь не можем стартовать с ремонтной площадки.