Страница:
Помехи усилились, и больше Поль ничего определить не смог, но он и так чувствовал, что неприятности идут за ним по пятам. Он сглотнул, глядя в темноту, на еле проступающий потолок каюты.
Человек-детонатор мчится на неведомом корабле вглубь облака Тешорва, соревнуясь в скорости с яхтой Стива, и времени до взрыва осталось совсем чуть-чуть… От нескольких стандартных суток до пары недель.
Глава 4
Человек-детонатор мчится на неведомом корабле вглубь облака Тешорва, соревнуясь в скорости с яхтой Стива, и времени до взрыва осталось совсем чуть-чуть… От нескольких стандартных суток до пары недель.
Глава 4
— Сколько народу развелось, упасть некуда… — привычной скороговоркой пробубнил Саймон, переступая через порог тира.
Один из ритуалов «Конторы Игрек». Войти в тир молча или сказать что-нибудь другое — это плевок в лицо коллективу, и все на тебя станут косо смотреть, а если ты «салага», еще и по шее надают.
В тире в этот час было немноголюдно, однако традиция требовала, чтобы всякий сюда входящий произносил именно эти слова, а те, кто пришел раньше, отвечали ему веселыми приветствиями и смешками, словно впервые услышали удачную остроту. Кое-кого из новичков это раздражало — Роберта, например, но Саймон давно оценил удобство такого положения вещей. Он ведь чужак, индивидуалист в шкуре стадного животного, обладатель преступной Тайны — и все же сумел более-менее приспособиться. А все потому, что он чтит здешние неписаные правила! Способ нехитрый, надо только выполнять все конторские обряды, как бы те ни набили оскомину, да при каждом случае поругивать неблагодарное зажравшееся человечество — и ты уже почти свой.
Он занял свободную кабину, выбрал мишени. Среди них был Лиргисо, и Саймон первыми же выстрелами выбил лярнийскому подонку оба насмешливых золотисто-желтых глаза, а потом прострелил сердце, печень, яйца, коленные чашечки. Жаль, что это всего лишь компьютерный фантом. Из-за него (не из-за фантома, из-за прототипа) Саймон 65 баллов потерял, поскольку так и не успел до отбытия с Рубикона ничего придумать, чтобы настроить общественность против его подлой «благотворительной» акции.
Между тем Лиргисо кое-чего добился: по данным рубиконских осведомителей, принц Юнатан Амаротский, прожженный старый циник, уже высказался в кулуарах, что для королевского дома дешевле обошлось бы официально пригласить Лиргисо на фестиваль, гарантировав ему, как гостю, неприкосновенность: тогда бы, мол, никакого скандала не вышло. Кто, по мнению Маршала, за это в ответе — угадайте с трех раз! Только дурак не угадает…
Вдобавок Саймона преследовал страх перед слищами, опять-таки из-за Лиргисо. Порой у него начинало что-нибудь чесаться, и он в панике мчался в медотсек, но медики утверждали, что это на нервной почве, и давали понять, что он им уже надоел.
А то еще возникала мысль: вдруг какой-нибудь слищ, которого занесло на «Гиппогриф», мутирует и вымахает до таких же размеров, как та голограмма? Облако Тешорва — одно из самых странных мест в Галактике, вдруг тут есть мутагенные факторы? Наверняка есть. Саймон начал избегать пустых коридоров, особенно темных, чтобы не наткнуться там ненароком на притаившегося слища-переростка.
После окончания тренировки компьютер выплюнул жетон меткого стрелка — его можно здесь же, в зале, обменять на кружку пива. Саймон пива не любил, но сидеть с призовой кружкой у всех на виду — это почетно. Повышает внутригрупповой статус, если пользоваться жаргоном психологов.
Он пристроился у стены, отхлебнул ледяного горьковатого напитка. Зал был оформлен, как великое множество родственных ему помещений в казенных учреждениях средней руки, на стенах висели портреты «Лучших снайперов» — даже тут Маршал на первом месте, и это нечестно: боевой киборг по определению не может не быть идеальным стрелком, ему и в тире упражняться незачем. Но попробуй скажи об этом вслух!
В сторонке Саймон заметил группу бойцов и корабельных техников. Подсесть к ним да рассказать про ухо или про Топаза? Он уже было привстал, но услышал голос Риммы Кирч и снова опустился на жесткий тускло-коричневый диванчик.
— …Если ты застрял на одном месте и не хочешь расти, все равно тебя так не оставят — за уши перетащат, как бы ни брыкался! А если будешь другим мешать расти, вот тогда тебе оч-чень не поздоровится, об этом мы позаботимся!
Саймон уткнулся в кружку, пряча ухмылку. После домберга Римма уверовала в свою избранность и перессорилась едва ли не со всем «Гиппогрифом», потому что ее проповеди всех выводили из равновесия. Она постоянно говорила о высших силах, которые воспитывают, тренируют, направляют людей, и загадочно намекала на свою связь с этими силами — словно она их доверенное лицо, что-то вроде полномочного наблюдателя. Вкупе с ее безапелляционно-поучающим тоном, ехидными замечаниями и привычкой с ходу влезать в чужие разговоры это действовало на коллектив «Конторы», как издевательская пляска красной тряпки на быка.
На Маршала Римма по-прежнему смотрела снизу вверх и к комсоставу питала уважение, зато всем остальным от нее доставалось. Она с равными вела себя, как с «салагами» — вот этого ей простить не могли. Саймон подозревал, что из очередного рейда она не вернется. Свои же позаботятся о том, чтоб она не вернулась.
Она прошла мимо, даже не взглянув на Клисса — коренастая краснощекая валькирия, голубые глаза после спора жестко сощурены, а волосы несерьезно взъерошены, и эта деталь сводила на нет эффект от сурового выражения лица.
«Скоро я с тобой распрощаюсь», — подумал Саймон.
Он не знал, когда наступит это «скоро». Для того чтобы оно наступило, надо узнать правду о Маршале.
Машинально теребя и без того растянутый ворот джемпера, Саймон смотрел на портрет отца-основателя «Конторы Игрек». Он нутром чувствовал, что у Маршала тоже есть своя Тайна — но угадать бы еще, в чем она заключается!
Снаружи гулял ветер — морщил серо-фиолетовую поверхность пруда, шевелил хвойные кустики, гонял по рифленым плитам набережной снежную крупу. Безнадежно провинциальная картинка, словно их забросило в манокарскую или яхинианскую глушь. Навязчиво близкий горизонт усиливал впечатление ограниченности: мир схлопнулся, размеры и расстояния уже не те, что раньше.
Тина усмехнулась. Если присмотреться, все здесь окажется не тем, чем выглядит. Снег — это вовсе не снег, а раскрошившийся пенопласт. И ветер его кружит искусственный, порождение кондиционирующих установок. Темный морщинистый шелк водоема лишь внешне похож на воду: бульон сложнейшего состава, насыщенный вырабатывающими кислород микроорганизмами. А бирюзовое небо, то ли утреннее, то ли вечернее, всегда одно и то же — это нижняя сфера многослойной скорлупы, окутывающей орбитальный город Канпеи. Разве что кустики настоящие.
Канпеи принадлежал авсапианам, а те переживали не лучшие времена, и на спутнике царило запустение. Постройки на том берегу, издали напоминающие скопление провинциальных коттеджей — законсервированный завод, характерная для Канпеи деталь. Авсапиане делами других рас не интересовались, но согласились сдать небольшой участок людям в аренду. Место для встреч, нейтральная территория. Стив и Тина не хотели пускать Лиргисо к себе на яхту, а тот заявил, что будет счастлив видеть у себя в гостях всех, кроме Стива.
Штаб-квартира разместилась в доме, где прежде жили работники завода. Окна покрыты слоем грязи, отчего снаружи все кажется затуманенным, потолки слишком низкие — Стив едва не задевал их макушкой, а Живущего-в-Прохладе раздражало обилие симметричных углов в шестигранных авсапианских комнатах (еще хуже человеческой архитектуры!), но Тина решила, что здесь, если привыкнуть, не так уж плохо.
Поль сказал, что никакой угрозы не чувствует, вокруг спокойно и пустынно, даже призраков нет. За последние два-три дня он осунулся, потерял аппетит, и Тине приходилось следить за тем, чтобы он не забывал принимать питательные капсулы.
— Поль, в тебе появилось нечто прелестно-декадентское, — заметил Лиргисо. — Эти очаровательные тени под глазами — естественного происхождения или ты наконец-то начал пользоваться косметикой?
— Лучше держи свои изысканные остроты при себе, — процедила Тина.
Состояние Поля ее тревожило, а тут еще выслушивай комментарии Живущего-в-Прохладе!
— Увы, жизнь всегда насмехалась над грезами поборников справедливости… — Лиргисо смотрел на них с ухмылкой. — Можно быть беспринципнейшим созданием, лжецом, лицемером, шантажистом, не выполнять своих обещаний, не знать, что такое честь — и все равно тобой будут восхищаться, тебя будут любить, вот что поразительно!
— Это ты о себе? — мрачно поинтересовался Поль.
— О нас обоих.
Вернулся Стив с домашним роботом и комплектом надувной мебели, сложенной стопкой в большой коробке. Авсапианская мебель для людей не годилась.
— Поль, очень возможно, что живой детонатор, о котором ты говорил — это Саймон Клисс. У тебя нет такого впечатления?
Стоило появиться Стиву, и Лиргисо сменил тон на серьезный, саркастическая ухмылка исчезла, как будто до сих пор они продолжали обсуждать ситуацию, не отвлекаясь на посторонние темы.
— Не знаю. Я этого Клисса близко не видел. Когда меня на «Сиролле» отравили, я почти ничего не запомнил, и его тоже не помню.
— Он был в домберге.
— Там было не до того, чтоб кого-то запоминать. Короче, не знаю. Не имеет особого значения, кто это. Главное, что он скоро сработает.
Поль отвернулся к окну, где шуршал пенопластовый снег. Живущий-в-Прохладе смотрел на него сбоку с таким выражением, словно созерцал статую в музее, и Поль наверняка чувствовал этот пристальный взгляд, но держал себя в руках и не оборачивался.
Раздался шипящий звук — это робот начал надувать мебель. Кресла обретали объем и форму за считанные секунды, словно один за другим распускались громадные желто-розовые цветы с бликами на глянце лепестков. В комнате сразу стало светлее.
— Я еще сейф сюда притащу, — сказал Стив. — На всякий случай.
Поставив на пол чемоданчик с набором инструментов, он исчез.
Тина снова повернулась к Полю и Лиргисо. Волосы у Живущего-в-Прохладе были теперь изумрудные, как кожа энбоно, пряди разных оттенков, одни светлее, другие темнее. Встретив взгляд Тины, он вздохнул, словно рассчитывал на сочувствие.
— Все его черты до того изящны, будто смотришь на демонически прекрасную мелодию, принявшую видимость человеческого тела, — он говорил о Поле, как о неодушевленном предмете. — Сие большая редкость для вашей расы.
Поль что-то тихо пробормотал по-незийски. Тина, как и Лиргисо, не знала незийского, но предположила, что это ругательство.
Живущий-в-Прохладе с издевкой рассмеялся. Тина заметила, как напряглись плечи Поля. Ей хотелось вмешаться, но она опасалась поставить его в дурацкое положение (можно подумать, он не способен за себя постоять, раз она все время лезет заступаться!) и сохраняла мнимый нейтралитет.
Стив с громоздким роботом-сейфом материализовался точно между двух кресел, ни одно не задев.
— Поль, я должен попросить о небольшом одолжении, — оборвав смех, заговорил Лиргисо. — Меня интересует твое мнение об Амине, моем консультанте по облаку Тешорва.
— Давай ее сюда, — не оборачиваясь, бросил Поль.
— Не стоит, она ведь не знает о нашем союзе, а если вдруг узнает, я буду вынужден ее убить. Признаться, не хотелось бы.
Тина и Поль уже бывали на яхте Лиргисо. Если в течение часа тот не вернет их обратно, сюда телепортируется Стив. К Тине (и только к ней) он мог телепортироваться вслепую, без других ориентиров. Лиргисо меньше всего мечтал о таком вторжении, вдобавок Поль согласился на этот визит без колебаний — значит, опасаться нечего.
Анфилада из трех извилистых, без единого угла, комнат, разделенных арками с раздвижными дверями. Сейчас все двери раскрыты, но изгибы стен мешают составить представление о размерах. После первого посещения этой яхты Поль сказал, что здешняя обстановка завораживает и внушает беспокойство, особенно если начнешь присматриваться к деталям; это как яд, проникающий в сознание при посредстве зрения.
Тина с интересом озиралась — и ничего похожего не чувствовала. Да, здесь странно и красиво, но эта ядовитая красота не в ее вкусе, — вот и все, что она могла бы сказать. Никакого эмоционального отклика, хотя она, с ее сверхострым зрением киборга, видела куда больше деталей, чем другие, и к тому же в мельчайших подробностях.
Собственная нечувствительность к таким вещам временами вызывала у Тины досаду. Она как тот персонаж древней земной сказки, который никогда не испытывал страха и мечтал хоть раз в жизни испугаться, чтобы узнать, наконец, что же это такое. Испугаться чего-нибудь опасного Тина могла, а вот ощутить смятение из-за того, что рамы зеркал или светильники имеют ту, а не иную форму — нет; доступные для других впечатления проскальзывали мимо ее восприятия.
В прошлый раз она попросила Лиргисо объяснить, что здесь, по его замыслу, должно внушать страх или выбивать почву из-под ног у зрителя — и надо было видеть, какая гримаса появилась на его подвижном треугольном лице! Он решил, что над ним издеваются.
Хинар поздоровался с Тиной очень вежливо, отвесив учтивый поклон — как обычно. Он вел себя с ней, как с дамой из высших кругов шиайтианской аристократии. Потом дружески приветствовал Поля. Тот считал, что Хинар в обиде на него из-за бесславной гибели дерифлодобывающей станции, но теперь должен успокоиться: если обида и была, она давно сошла на нет.
— Идем к Амине, — обратился к Полю хозяин яхты.
— Эй, подождите, — окликнула их Тина. — Хочу предупредить…
— Что в случае чего ты куда угодно здесь вломишься и по дороге все разнесешь, — скороговоркой подхватил Живущий-в-Прохладе. — Столько раз предупреждала, что я уж наизусть выучил!
— Госпожа Тина, вы расскажете мне про Лейлу? — заговорил шиайтианин, когда они ушли.
Вот кто при каждой встрече спрашивал о Лейле и готов был часами слушать о ее успехах, о том, что она сделала и сказала, и что ее сейчас интересует… Тина с Хинаром допивали кофе, когда Лиргисо и Поль вернулись — у Амины они провели четверть часа, не больше. Их негромкие голоса доносились из крайней в анфиладе комнаты, еле пробиваясь сквозь медленные сумеречные волны лярнийской музыки. Человек не услышал бы, но слух киборга намного острее человеческого.
— Что скажешь об Амине?
— Она для нас не опасна, и неприятностей из-за нее не будет. Сменил бы ты музыку.
— О, ты узнал эту мелодию? — Лиргисо засмеялся, все так же негромко. — Помнишь, как я включил ее для тебя на вилле, и что было потом… Ну, не сердись, умоляю тебя! Опиши подробнее, какое впечатление произвела на тебя Амина?
Зазвучала другая мелодия, более быстрая и прихотливая, за ее переливами голос Поля был едва различим:
— Она очень несчастна. Если бы ее сделали таким киборгом, как Тина или другие, которых я видел — чтобы она выглядела, как обыкновенная женщина, ей, наверное, было бы легче. Почему ее изуродовали?
— Рубиконские подпольные клиники производят киборгов-телохранителей, на зловещую внешность есть спрос. Амина стала объектом эксперимента. Будешь смеяться, но до встречи со мной она не знала, что такое секс.
— Да нет, я не буду над этим смеяться.
— Поль, сядь. И выпей вина.
— Не хочу.
— Настоящее земное шампанское. А Тина пьет его, как воду, из какой попало посуды — когда я на это смотрю, у меня сердце кровью обливается.
— Тебе-то какое дело? Она ведь не пьянеет.
Беседуя с Хинаром, Тина одновременно прислушивалась к их приглушенным голосам с нарастающим интересом. Шиайтианин ничего не слышал, а она… Можно ли считать, что она подслушивает? Лиргисо начал расспрашивать Поля о его девушках, тот отвечал раздраженно и односложно.
— Да что ты сразу злишься? Мне просто интересно. Твоя связь с Люаной Ришсем, скорбящей президентской вдовой… Не делай такие глаза, я давно об этом знаю, но из деликатности помалкивал. Это был самый продолжительный из твоих романов — ты дарил любовь из жалости, без намека на истинное увлечение… Поль, ты ведь лучше всего чувствуешь себя с любовницами не слишком страстными, невзыскательными, не так ли? Интересно, ты сам хотя бы изредка получаешь удовольствие от секса? Примечательно, что и Люана, и твоя Ивена — манокарки. Все манокарки холодные и заторможенные, одна великолепная Тина чего стоит!
«Сейчас пойду и кому-то дам в зубы…»
Должно быть, ее лицо приобрело свирепое выражение. Хинар на полуслове запнулся.
— Я подумала о «Конторе», — Тина решила не вмешиваться, пока Поль сам не проявит желания прекратить разговор. — Мы нанесли много ударов, а конца этой войне до сих пор не видно.
— Может, со Стивом у нее все по-другому, чем было с тобой.
Она мысленно поблагодарила Поля за ответ.
— Тина — непостижимейшее существо, и причислять ее к женщинам человеческой расы было бы ошибкой. Я бы сказал, что она принадлежит к особому живому виду, представленному в единственном экземпляре. И хорошо, что в единственном — это несказанное счастье для всей Галактики!
«Погоди, я тебе это припомню».
Хинар, как истинный кедисэйтху, рассуждал о том, что безнадежная война — вполне достойное времяпрепровождение, и мрачный вид собеседницы его ничуть не удивлял.
— …Но речь сейчас о тебе, — Лиргисо сменил насмешливый тон на вкрадчивый. — Несмотря на свою холодность, Тина дьявольски привлекательна, и твое равнодушие к ней кого хочешь озадачит.
— Тина — девушка Стива.
— Поль, Тина не может быть чьей-то. Неужели ты этого не понимаешь?
«Ага, вспомнил о том, что я могу эту галиматью услышать, и решил чуть-чуть подсластить…»
— Тебе она не сказала бы нет, — продолжил Лиргисо. — А Стив не знает, что такое ревность. Так в чем же дело? Чем она тебе не нравится?
— Я не снимаю чужих девушек.
— Ты вообще не снимаешь девушек, — Лиргисо снова засмеялся. — Это они тебя снимают, а ты уступаешь их домогательствам или бегаешь от них, как от Вероники Ло. У тебя так было всегда, не правда ли?
«Какое все это имеет значение? Господи, да совершенно никакого, если разобраться. Но для них, похоже, имеет, и я их тут не очень-то понимаю».
— Тебе-то что за дело? — напряжение в голосе Поля нарастало.
— Я всего лишь пытаюсь тебя понять, это ведь не запрещено? Мне сдается, ты не хочешь быть понятым, и этим ты похож на Живущего-в-Прохладе.
— Понять — значит уничтожить, так у вас говорят?
— Для могндоэфрийцев это прописная истина, но ты ведь человек. Еще шампанского?
— Хочешь напоить?
— Тина рядом, через комнату от нас, так чего ты боишься? Твоя романтическая влюбленность в Ивену… Поль, меня восхищает твоя изобретательность! Вроде бы ты влюблен, как все, но объект недосягаем в силу своего слишком юного возраста, и посему любовь не обязывает тебя к активным действиям. Прелесть!
— Ты даже представить не можешь, что для меня значит Ивена, — голос Поля задрожал от ярости.
— Она значит для тебя очень много, не сомневаюсь, — голос Лиргисо оставался спокойным и обволакивающим, как предательски теплая вода. — Но скажи, ты ее хочешь?
— Я люблю ее.
— Ты ее хочешь? Да или нет?
И после новой паузы, на это раз долгой, Лиргисо сам же ответил:
— Значит, нет. Так я и думал.
— Я «сканер». Призрак, по ошибке родившийся человеком.
— Ты очень красивый призрак.
На это Поль ничего не ответил.
Стук, словно что-то упало. Шум драки.
Тина вскочила и бросилась в ту комнату, где звучала музыка.
Их разделял опрокинутый лярнийский столик с волнистой лакированной столешницей из сулламьего панциря. Из откатившейся бутылки вытекало шампанское. В руке у Поля поблескивал стилет, Лиргисо был без оружия.
— Что это значит? — спросила Тина сквозь зубы.
— Тина, нельзя же так бесцеремонно вторгаться! А если бы мы целовались? Позволь нам довести эту маленькую дуэль до конца. Я обезоружу его голыми руками, не прибегая к магии. Смотри, как я это сделаю!
Лиргисо медленно двинулся к подавшемуся в сторону Полю, его желтые глаза одержимо светились.
— Никаких дуэлей, — шагнув наперерез, Тина сгребла его за отложной ворот шелковой темно-синей рубашки. — Сейчас телепортируешь нас обратно, понял?
— Фласс, придушишь ведь… — он преувеличенно страдальчески скривился.
— Убери нож, — обращаясь к Полю, Тина постаралась говорить мягче. — Все в порядке, сваливаем отсюда.
— Не я начал первый.
Стилет исчез. Взяв Поля за руку, Тина почувствовала его дрожь — едва ощутимую, с виду не заметишь. Еще больше разозлившись, она встряхнула Живущего-в-Прохладе.
— Телепортируемся!
— Тина, ты бы видела, как провоцирующе он на меня смотрел! Разве я мог устоять? Но стоило мне к нему прикоснуться, как он сразу выхватил стилет и перевернул стол. Фласс, сколько еще может продолжаться эта пытка?!
Они находились уже в доме на Канпеи, Стива в комнате не было.
— Вот и я хочу спросить: сколько это будет продолжаться? — Тина выпустила рубашку Лиргисо. — Мы воюем с «Конторой» или что? На моей так называемой родине считают, что все беды от женщин — черта с два! С девочками у нас никаких проблем, со мной — тем более, это ты создаешь проблемы!
— А может, кое-кто другой? — Живущий-в-Прохладе расправил воротник, взглянул мельком на свое отражение в настенном зеркале и повернулся к Полю. — Ты думаешь, меня можно дразнить?
— А почему нельзя? — Поль усмехнулся напряженно и вызывающе, его глаза потемнели почти до черноты. — Когда ты отвергнутый влюбленный, это такой цирк!
На две-три секунды Лиргисо онемел. Потом опомнился и презрительно улыбнулся.
— Поль, ты, по-моему, переутомился.
— В Могндоэфре про тебя анекдотов не рассказывали?
— Среди энбоно не было настолько сумасшедших. Надеюсь, что до завтра здравый смысл к тебе вернется.
Тине показалось, что он готов взорваться, но вместо этого он просто исчез.
На другой день они снова собрались в штаб-квартире на Канпеи. Стив к этому времени успел побывать на дюжине спутников Норны, прогуляться по их компьютерным сетям и обнаружить несколько объектов, которые вполне могли принадлежать «Конторе».
Пока шло сканирование окрестностей перед генеральной разведкой: Поль искал живых наблюдателей, Стив исследовал технику. Устроившись в сторонке, чтобы не мешать им, Тина изучала данные о спутниках на экране карманного компа. Ивена с Лейлой, упросившие на этот раз взять их с собой, прилипли к окну и разглядывали фиолетовый пруд — белеющие на его поверхности куски грязноватого пенопласта походили на недотаявший снег, и это придавало до последней черточки искусственному пейзажу ореол слякотного межсезонья.
Чуть позже появился Лиргисо, отвесил насмешливо-галантный поклон Тине, та поморщилась, в ответ он, передразнивая, тоже скорчил гримасу (такой обмен приветствиями уже вошел у них в привычку) и присоединился к девочкам. Теперь Тина то и дело косилась на них, прислушиваясь к оживленной болтовне.
Вот что ее поражало: перед Ивеной Лиргисо как будто слегка заискивал (надо неплохо его знать, чтобы это заметить), словно старался ее задобрить, при случае делал мелкие подарки, рассказывал что-нибудь такое, что вызывало у нее улыбку. Почему? Ну, во-первых, потому что это бесило Поля, но Тина считала, что есть и другие причины. Для энбоно, при их демографическом дисбалансе, кхейгла-ребенок — это святое, а Лиргисо, сменив тело и расу, сберег все свои драгоценные лярнийские стереотипы, хоть и не желал этого признавать. Наверное, он подсознательно видел в Ивене маленькую кхейглу и вел себя подобающим образом. Интересно, что на Лейлу это не распространялось, но ведь та была его созданием — это разбивало стереотип.
Кроме того, он мог предполагать, что Ивана обладает мощным «магическим» потенциалом, пока еще не проявившимся, так что отношения с ней лучше не портить. Около года назад он взял ее в заложницы, чтобы вынудить Поля сдаться, а сейчас пытался убедить всех в том, что это была безобидная шутка, ничего из ряда вон выходящего, вот и с Ивеной они в конце концов подружились… Та вела себя с Живущим-в-Прохладе вежливо и сдержанно, чего и следует ожидать от воспитанной манокарской девочки.
Стив и Поль закончили проверку окрестностей: вокруг по-прежнему пустынно, соглядатаев нет, ни живых, ни электронных. После этого Стив, невзирая на протесты, вернул девочек на яхту. Неизвестно, чем обернется глубокое сканирование облака Тешорва — возможно, стычкой со «сканерами» «Конторы» или с чем-нибудь здешним, неведомым. Поль выглядел угрюмым и сосредоточенным.
— Готов? — спросил Стив.
— Да, — Поль опустил веки, откинулся на спинку кресла. — Начинаю.
Он уже не здесь. Или, вернее, он одновременно и здесь, и не здесь, как человек, который надел интероператорский шлем и нырнул в Сеть. Стив следит за его состоянием и страхует — это надежней, чем медавтомат, а Тина и Лиргисо следят за окружающей обстановкой.
— Цветные слои, — произнес вдруг Поль. — Их много, у каждого свой цвет и привкус, и все это вместе — кипящий океан. Туда лучше не спускаться, это бездна.
— Тогда не спускайся, — отозвался Стив. — Нас интересует не Норна, а ее спутники.
— Тут есть непроходимые области, — сообщил Поль через некоторое время. — Ты говорил, что в облаке не везде можно телепортироваться — наверное, из-за этих трещин. Да, совсем как трещины, только не в пространстве, а в его нематериальном аналоге. Странные около них ощущения возникают…
Один из ритуалов «Конторы Игрек». Войти в тир молча или сказать что-нибудь другое — это плевок в лицо коллективу, и все на тебя станут косо смотреть, а если ты «салага», еще и по шее надают.
В тире в этот час было немноголюдно, однако традиция требовала, чтобы всякий сюда входящий произносил именно эти слова, а те, кто пришел раньше, отвечали ему веселыми приветствиями и смешками, словно впервые услышали удачную остроту. Кое-кого из новичков это раздражало — Роберта, например, но Саймон давно оценил удобство такого положения вещей. Он ведь чужак, индивидуалист в шкуре стадного животного, обладатель преступной Тайны — и все же сумел более-менее приспособиться. А все потому, что он чтит здешние неписаные правила! Способ нехитрый, надо только выполнять все конторские обряды, как бы те ни набили оскомину, да при каждом случае поругивать неблагодарное зажравшееся человечество — и ты уже почти свой.
Он занял свободную кабину, выбрал мишени. Среди них был Лиргисо, и Саймон первыми же выстрелами выбил лярнийскому подонку оба насмешливых золотисто-желтых глаза, а потом прострелил сердце, печень, яйца, коленные чашечки. Жаль, что это всего лишь компьютерный фантом. Из-за него (не из-за фантома, из-за прототипа) Саймон 65 баллов потерял, поскольку так и не успел до отбытия с Рубикона ничего придумать, чтобы настроить общественность против его подлой «благотворительной» акции.
Между тем Лиргисо кое-чего добился: по данным рубиконских осведомителей, принц Юнатан Амаротский, прожженный старый циник, уже высказался в кулуарах, что для королевского дома дешевле обошлось бы официально пригласить Лиргисо на фестиваль, гарантировав ему, как гостю, неприкосновенность: тогда бы, мол, никакого скандала не вышло. Кто, по мнению Маршала, за это в ответе — угадайте с трех раз! Только дурак не угадает…
Вдобавок Саймона преследовал страх перед слищами, опять-таки из-за Лиргисо. Порой у него начинало что-нибудь чесаться, и он в панике мчался в медотсек, но медики утверждали, что это на нервной почве, и давали понять, что он им уже надоел.
А то еще возникала мысль: вдруг какой-нибудь слищ, которого занесло на «Гиппогриф», мутирует и вымахает до таких же размеров, как та голограмма? Облако Тешорва — одно из самых странных мест в Галактике, вдруг тут есть мутагенные факторы? Наверняка есть. Саймон начал избегать пустых коридоров, особенно темных, чтобы не наткнуться там ненароком на притаившегося слища-переростка.
После окончания тренировки компьютер выплюнул жетон меткого стрелка — его можно здесь же, в зале, обменять на кружку пива. Саймон пива не любил, но сидеть с призовой кружкой у всех на виду — это почетно. Повышает внутригрупповой статус, если пользоваться жаргоном психологов.
Он пристроился у стены, отхлебнул ледяного горьковатого напитка. Зал был оформлен, как великое множество родственных ему помещений в казенных учреждениях средней руки, на стенах висели портреты «Лучших снайперов» — даже тут Маршал на первом месте, и это нечестно: боевой киборг по определению не может не быть идеальным стрелком, ему и в тире упражняться незачем. Но попробуй скажи об этом вслух!
В сторонке Саймон заметил группу бойцов и корабельных техников. Подсесть к ним да рассказать про ухо или про Топаза? Он уже было привстал, но услышал голос Риммы Кирч и снова опустился на жесткий тускло-коричневый диванчик.
— …Если ты застрял на одном месте и не хочешь расти, все равно тебя так не оставят — за уши перетащат, как бы ни брыкался! А если будешь другим мешать расти, вот тогда тебе оч-чень не поздоровится, об этом мы позаботимся!
Саймон уткнулся в кружку, пряча ухмылку. После домберга Римма уверовала в свою избранность и перессорилась едва ли не со всем «Гиппогрифом», потому что ее проповеди всех выводили из равновесия. Она постоянно говорила о высших силах, которые воспитывают, тренируют, направляют людей, и загадочно намекала на свою связь с этими силами — словно она их доверенное лицо, что-то вроде полномочного наблюдателя. Вкупе с ее безапелляционно-поучающим тоном, ехидными замечаниями и привычкой с ходу влезать в чужие разговоры это действовало на коллектив «Конторы», как издевательская пляска красной тряпки на быка.
На Маршала Римма по-прежнему смотрела снизу вверх и к комсоставу питала уважение, зато всем остальным от нее доставалось. Она с равными вела себя, как с «салагами» — вот этого ей простить не могли. Саймон подозревал, что из очередного рейда она не вернется. Свои же позаботятся о том, чтоб она не вернулась.
Она прошла мимо, даже не взглянув на Клисса — коренастая краснощекая валькирия, голубые глаза после спора жестко сощурены, а волосы несерьезно взъерошены, и эта деталь сводила на нет эффект от сурового выражения лица.
«Скоро я с тобой распрощаюсь», — подумал Саймон.
Он не знал, когда наступит это «скоро». Для того чтобы оно наступило, надо узнать правду о Маршале.
Машинально теребя и без того растянутый ворот джемпера, Саймон смотрел на портрет отца-основателя «Конторы Игрек». Он нутром чувствовал, что у Маршала тоже есть своя Тайна — но угадать бы еще, в чем она заключается!
Снаружи гулял ветер — морщил серо-фиолетовую поверхность пруда, шевелил хвойные кустики, гонял по рифленым плитам набережной снежную крупу. Безнадежно провинциальная картинка, словно их забросило в манокарскую или яхинианскую глушь. Навязчиво близкий горизонт усиливал впечатление ограниченности: мир схлопнулся, размеры и расстояния уже не те, что раньше.
Тина усмехнулась. Если присмотреться, все здесь окажется не тем, чем выглядит. Снег — это вовсе не снег, а раскрошившийся пенопласт. И ветер его кружит искусственный, порождение кондиционирующих установок. Темный морщинистый шелк водоема лишь внешне похож на воду: бульон сложнейшего состава, насыщенный вырабатывающими кислород микроорганизмами. А бирюзовое небо, то ли утреннее, то ли вечернее, всегда одно и то же — это нижняя сфера многослойной скорлупы, окутывающей орбитальный город Канпеи. Разве что кустики настоящие.
Канпеи принадлежал авсапианам, а те переживали не лучшие времена, и на спутнике царило запустение. Постройки на том берегу, издали напоминающие скопление провинциальных коттеджей — законсервированный завод, характерная для Канпеи деталь. Авсапиане делами других рас не интересовались, но согласились сдать небольшой участок людям в аренду. Место для встреч, нейтральная территория. Стив и Тина не хотели пускать Лиргисо к себе на яхту, а тот заявил, что будет счастлив видеть у себя в гостях всех, кроме Стива.
Штаб-квартира разместилась в доме, где прежде жили работники завода. Окна покрыты слоем грязи, отчего снаружи все кажется затуманенным, потолки слишком низкие — Стив едва не задевал их макушкой, а Живущего-в-Прохладе раздражало обилие симметричных углов в шестигранных авсапианских комнатах (еще хуже человеческой архитектуры!), но Тина решила, что здесь, если привыкнуть, не так уж плохо.
Поль сказал, что никакой угрозы не чувствует, вокруг спокойно и пустынно, даже призраков нет. За последние два-три дня он осунулся, потерял аппетит, и Тине приходилось следить за тем, чтобы он не забывал принимать питательные капсулы.
— Поль, в тебе появилось нечто прелестно-декадентское, — заметил Лиргисо. — Эти очаровательные тени под глазами — естественного происхождения или ты наконец-то начал пользоваться косметикой?
— Лучше держи свои изысканные остроты при себе, — процедила Тина.
Состояние Поля ее тревожило, а тут еще выслушивай комментарии Живущего-в-Прохладе!
— Увы, жизнь всегда насмехалась над грезами поборников справедливости… — Лиргисо смотрел на них с ухмылкой. — Можно быть беспринципнейшим созданием, лжецом, лицемером, шантажистом, не выполнять своих обещаний, не знать, что такое честь — и все равно тобой будут восхищаться, тебя будут любить, вот что поразительно!
— Это ты о себе? — мрачно поинтересовался Поль.
— О нас обоих.
Вернулся Стив с домашним роботом и комплектом надувной мебели, сложенной стопкой в большой коробке. Авсапианская мебель для людей не годилась.
— Поль, очень возможно, что живой детонатор, о котором ты говорил — это Саймон Клисс. У тебя нет такого впечатления?
Стоило появиться Стиву, и Лиргисо сменил тон на серьезный, саркастическая ухмылка исчезла, как будто до сих пор они продолжали обсуждать ситуацию, не отвлекаясь на посторонние темы.
— Не знаю. Я этого Клисса близко не видел. Когда меня на «Сиролле» отравили, я почти ничего не запомнил, и его тоже не помню.
— Он был в домберге.
— Там было не до того, чтоб кого-то запоминать. Короче, не знаю. Не имеет особого значения, кто это. Главное, что он скоро сработает.
Поль отвернулся к окну, где шуршал пенопластовый снег. Живущий-в-Прохладе смотрел на него сбоку с таким выражением, словно созерцал статую в музее, и Поль наверняка чувствовал этот пристальный взгляд, но держал себя в руках и не оборачивался.
Раздался шипящий звук — это робот начал надувать мебель. Кресла обретали объем и форму за считанные секунды, словно один за другим распускались громадные желто-розовые цветы с бликами на глянце лепестков. В комнате сразу стало светлее.
— Я еще сейф сюда притащу, — сказал Стив. — На всякий случай.
Поставив на пол чемоданчик с набором инструментов, он исчез.
Тина снова повернулась к Полю и Лиргисо. Волосы у Живущего-в-Прохладе были теперь изумрудные, как кожа энбоно, пряди разных оттенков, одни светлее, другие темнее. Встретив взгляд Тины, он вздохнул, словно рассчитывал на сочувствие.
— Все его черты до того изящны, будто смотришь на демонически прекрасную мелодию, принявшую видимость человеческого тела, — он говорил о Поле, как о неодушевленном предмете. — Сие большая редкость для вашей расы.
Поль что-то тихо пробормотал по-незийски. Тина, как и Лиргисо, не знала незийского, но предположила, что это ругательство.
Живущий-в-Прохладе с издевкой рассмеялся. Тина заметила, как напряглись плечи Поля. Ей хотелось вмешаться, но она опасалась поставить его в дурацкое положение (можно подумать, он не способен за себя постоять, раз она все время лезет заступаться!) и сохраняла мнимый нейтралитет.
Стив с громоздким роботом-сейфом материализовался точно между двух кресел, ни одно не задев.
— Поль, я должен попросить о небольшом одолжении, — оборвав смех, заговорил Лиргисо. — Меня интересует твое мнение об Амине, моем консультанте по облаку Тешорва.
— Давай ее сюда, — не оборачиваясь, бросил Поль.
— Не стоит, она ведь не знает о нашем союзе, а если вдруг узнает, я буду вынужден ее убить. Признаться, не хотелось бы.
Тина и Поль уже бывали на яхте Лиргисо. Если в течение часа тот не вернет их обратно, сюда телепортируется Стив. К Тине (и только к ней) он мог телепортироваться вслепую, без других ориентиров. Лиргисо меньше всего мечтал о таком вторжении, вдобавок Поль согласился на этот визит без колебаний — значит, опасаться нечего.
Анфилада из трех извилистых, без единого угла, комнат, разделенных арками с раздвижными дверями. Сейчас все двери раскрыты, но изгибы стен мешают составить представление о размерах. После первого посещения этой яхты Поль сказал, что здешняя обстановка завораживает и внушает беспокойство, особенно если начнешь присматриваться к деталям; это как яд, проникающий в сознание при посредстве зрения.
Тина с интересом озиралась — и ничего похожего не чувствовала. Да, здесь странно и красиво, но эта ядовитая красота не в ее вкусе, — вот и все, что она могла бы сказать. Никакого эмоционального отклика, хотя она, с ее сверхострым зрением киборга, видела куда больше деталей, чем другие, и к тому же в мельчайших подробностях.
Собственная нечувствительность к таким вещам временами вызывала у Тины досаду. Она как тот персонаж древней земной сказки, который никогда не испытывал страха и мечтал хоть раз в жизни испугаться, чтобы узнать, наконец, что же это такое. Испугаться чего-нибудь опасного Тина могла, а вот ощутить смятение из-за того, что рамы зеркал или светильники имеют ту, а не иную форму — нет; доступные для других впечатления проскальзывали мимо ее восприятия.
В прошлый раз она попросила Лиргисо объяснить, что здесь, по его замыслу, должно внушать страх или выбивать почву из-под ног у зрителя — и надо было видеть, какая гримаса появилась на его подвижном треугольном лице! Он решил, что над ним издеваются.
Хинар поздоровался с Тиной очень вежливо, отвесив учтивый поклон — как обычно. Он вел себя с ней, как с дамой из высших кругов шиайтианской аристократии. Потом дружески приветствовал Поля. Тот считал, что Хинар в обиде на него из-за бесславной гибели дерифлодобывающей станции, но теперь должен успокоиться: если обида и была, она давно сошла на нет.
— Идем к Амине, — обратился к Полю хозяин яхты.
— Эй, подождите, — окликнула их Тина. — Хочу предупредить…
— Что в случае чего ты куда угодно здесь вломишься и по дороге все разнесешь, — скороговоркой подхватил Живущий-в-Прохладе. — Столько раз предупреждала, что я уж наизусть выучил!
— Госпожа Тина, вы расскажете мне про Лейлу? — заговорил шиайтианин, когда они ушли.
Вот кто при каждой встрече спрашивал о Лейле и готов был часами слушать о ее успехах, о том, что она сделала и сказала, и что ее сейчас интересует… Тина с Хинаром допивали кофе, когда Лиргисо и Поль вернулись — у Амины они провели четверть часа, не больше. Их негромкие голоса доносились из крайней в анфиладе комнаты, еле пробиваясь сквозь медленные сумеречные волны лярнийской музыки. Человек не услышал бы, но слух киборга намного острее человеческого.
— Что скажешь об Амине?
— Она для нас не опасна, и неприятностей из-за нее не будет. Сменил бы ты музыку.
— О, ты узнал эту мелодию? — Лиргисо засмеялся, все так же негромко. — Помнишь, как я включил ее для тебя на вилле, и что было потом… Ну, не сердись, умоляю тебя! Опиши подробнее, какое впечатление произвела на тебя Амина?
Зазвучала другая мелодия, более быстрая и прихотливая, за ее переливами голос Поля был едва различим:
— Она очень несчастна. Если бы ее сделали таким киборгом, как Тина или другие, которых я видел — чтобы она выглядела, как обыкновенная женщина, ей, наверное, было бы легче. Почему ее изуродовали?
— Рубиконские подпольные клиники производят киборгов-телохранителей, на зловещую внешность есть спрос. Амина стала объектом эксперимента. Будешь смеяться, но до встречи со мной она не знала, что такое секс.
— Да нет, я не буду над этим смеяться.
— Поль, сядь. И выпей вина.
— Не хочу.
— Настоящее земное шампанское. А Тина пьет его, как воду, из какой попало посуды — когда я на это смотрю, у меня сердце кровью обливается.
— Тебе-то какое дело? Она ведь не пьянеет.
Беседуя с Хинаром, Тина одновременно прислушивалась к их приглушенным голосам с нарастающим интересом. Шиайтианин ничего не слышал, а она… Можно ли считать, что она подслушивает? Лиргисо начал расспрашивать Поля о его девушках, тот отвечал раздраженно и односложно.
— Да что ты сразу злишься? Мне просто интересно. Твоя связь с Люаной Ришсем, скорбящей президентской вдовой… Не делай такие глаза, я давно об этом знаю, но из деликатности помалкивал. Это был самый продолжительный из твоих романов — ты дарил любовь из жалости, без намека на истинное увлечение… Поль, ты ведь лучше всего чувствуешь себя с любовницами не слишком страстными, невзыскательными, не так ли? Интересно, ты сам хотя бы изредка получаешь удовольствие от секса? Примечательно, что и Люана, и твоя Ивена — манокарки. Все манокарки холодные и заторможенные, одна великолепная Тина чего стоит!
«Сейчас пойду и кому-то дам в зубы…»
Должно быть, ее лицо приобрело свирепое выражение. Хинар на полуслове запнулся.
— Я подумала о «Конторе», — Тина решила не вмешиваться, пока Поль сам не проявит желания прекратить разговор. — Мы нанесли много ударов, а конца этой войне до сих пор не видно.
— Может, со Стивом у нее все по-другому, чем было с тобой.
Она мысленно поблагодарила Поля за ответ.
— Тина — непостижимейшее существо, и причислять ее к женщинам человеческой расы было бы ошибкой. Я бы сказал, что она принадлежит к особому живому виду, представленному в единственном экземпляре. И хорошо, что в единственном — это несказанное счастье для всей Галактики!
«Погоди, я тебе это припомню».
Хинар, как истинный кедисэйтху, рассуждал о том, что безнадежная война — вполне достойное времяпрепровождение, и мрачный вид собеседницы его ничуть не удивлял.
— …Но речь сейчас о тебе, — Лиргисо сменил насмешливый тон на вкрадчивый. — Несмотря на свою холодность, Тина дьявольски привлекательна, и твое равнодушие к ней кого хочешь озадачит.
— Тина — девушка Стива.
— Поль, Тина не может быть чьей-то. Неужели ты этого не понимаешь?
«Ага, вспомнил о том, что я могу эту галиматью услышать, и решил чуть-чуть подсластить…»
— Тебе она не сказала бы нет, — продолжил Лиргисо. — А Стив не знает, что такое ревность. Так в чем же дело? Чем она тебе не нравится?
— Я не снимаю чужих девушек.
— Ты вообще не снимаешь девушек, — Лиргисо снова засмеялся. — Это они тебя снимают, а ты уступаешь их домогательствам или бегаешь от них, как от Вероники Ло. У тебя так было всегда, не правда ли?
«Какое все это имеет значение? Господи, да совершенно никакого, если разобраться. Но для них, похоже, имеет, и я их тут не очень-то понимаю».
— Тебе-то что за дело? — напряжение в голосе Поля нарастало.
— Я всего лишь пытаюсь тебя понять, это ведь не запрещено? Мне сдается, ты не хочешь быть понятым, и этим ты похож на Живущего-в-Прохладе.
— Понять — значит уничтожить, так у вас говорят?
— Для могндоэфрийцев это прописная истина, но ты ведь человек. Еще шампанского?
— Хочешь напоить?
— Тина рядом, через комнату от нас, так чего ты боишься? Твоя романтическая влюбленность в Ивену… Поль, меня восхищает твоя изобретательность! Вроде бы ты влюблен, как все, но объект недосягаем в силу своего слишком юного возраста, и посему любовь не обязывает тебя к активным действиям. Прелесть!
— Ты даже представить не можешь, что для меня значит Ивена, — голос Поля задрожал от ярости.
— Она значит для тебя очень много, не сомневаюсь, — голос Лиргисо оставался спокойным и обволакивающим, как предательски теплая вода. — Но скажи, ты ее хочешь?
— Я люблю ее.
— Ты ее хочешь? Да или нет?
И после новой паузы, на это раз долгой, Лиргисо сам же ответил:
— Значит, нет. Так я и думал.
— Я «сканер». Призрак, по ошибке родившийся человеком.
— Ты очень красивый призрак.
На это Поль ничего не ответил.
Стук, словно что-то упало. Шум драки.
Тина вскочила и бросилась в ту комнату, где звучала музыка.
Их разделял опрокинутый лярнийский столик с волнистой лакированной столешницей из сулламьего панциря. Из откатившейся бутылки вытекало шампанское. В руке у Поля поблескивал стилет, Лиргисо был без оружия.
— Что это значит? — спросила Тина сквозь зубы.
— Тина, нельзя же так бесцеремонно вторгаться! А если бы мы целовались? Позволь нам довести эту маленькую дуэль до конца. Я обезоружу его голыми руками, не прибегая к магии. Смотри, как я это сделаю!
Лиргисо медленно двинулся к подавшемуся в сторону Полю, его желтые глаза одержимо светились.
— Никаких дуэлей, — шагнув наперерез, Тина сгребла его за отложной ворот шелковой темно-синей рубашки. — Сейчас телепортируешь нас обратно, понял?
— Фласс, придушишь ведь… — он преувеличенно страдальчески скривился.
— Убери нож, — обращаясь к Полю, Тина постаралась говорить мягче. — Все в порядке, сваливаем отсюда.
— Не я начал первый.
Стилет исчез. Взяв Поля за руку, Тина почувствовала его дрожь — едва ощутимую, с виду не заметишь. Еще больше разозлившись, она встряхнула Живущего-в-Прохладе.
— Телепортируемся!
— Тина, ты бы видела, как провоцирующе он на меня смотрел! Разве я мог устоять? Но стоило мне к нему прикоснуться, как он сразу выхватил стилет и перевернул стол. Фласс, сколько еще может продолжаться эта пытка?!
Они находились уже в доме на Канпеи, Стива в комнате не было.
— Вот и я хочу спросить: сколько это будет продолжаться? — Тина выпустила рубашку Лиргисо. — Мы воюем с «Конторой» или что? На моей так называемой родине считают, что все беды от женщин — черта с два! С девочками у нас никаких проблем, со мной — тем более, это ты создаешь проблемы!
— А может, кое-кто другой? — Живущий-в-Прохладе расправил воротник, взглянул мельком на свое отражение в настенном зеркале и повернулся к Полю. — Ты думаешь, меня можно дразнить?
— А почему нельзя? — Поль усмехнулся напряженно и вызывающе, его глаза потемнели почти до черноты. — Когда ты отвергнутый влюбленный, это такой цирк!
На две-три секунды Лиргисо онемел. Потом опомнился и презрительно улыбнулся.
— Поль, ты, по-моему, переутомился.
— В Могндоэфре про тебя анекдотов не рассказывали?
— Среди энбоно не было настолько сумасшедших. Надеюсь, что до завтра здравый смысл к тебе вернется.
Тине показалось, что он готов взорваться, но вместо этого он просто исчез.
На другой день они снова собрались в штаб-квартире на Канпеи. Стив к этому времени успел побывать на дюжине спутников Норны, прогуляться по их компьютерным сетям и обнаружить несколько объектов, которые вполне могли принадлежать «Конторе».
Пока шло сканирование окрестностей перед генеральной разведкой: Поль искал живых наблюдателей, Стив исследовал технику. Устроившись в сторонке, чтобы не мешать им, Тина изучала данные о спутниках на экране карманного компа. Ивена с Лейлой, упросившие на этот раз взять их с собой, прилипли к окну и разглядывали фиолетовый пруд — белеющие на его поверхности куски грязноватого пенопласта походили на недотаявший снег, и это придавало до последней черточки искусственному пейзажу ореол слякотного межсезонья.
Чуть позже появился Лиргисо, отвесил насмешливо-галантный поклон Тине, та поморщилась, в ответ он, передразнивая, тоже скорчил гримасу (такой обмен приветствиями уже вошел у них в привычку) и присоединился к девочкам. Теперь Тина то и дело косилась на них, прислушиваясь к оживленной болтовне.
Вот что ее поражало: перед Ивеной Лиргисо как будто слегка заискивал (надо неплохо его знать, чтобы это заметить), словно старался ее задобрить, при случае делал мелкие подарки, рассказывал что-нибудь такое, что вызывало у нее улыбку. Почему? Ну, во-первых, потому что это бесило Поля, но Тина считала, что есть и другие причины. Для энбоно, при их демографическом дисбалансе, кхейгла-ребенок — это святое, а Лиргисо, сменив тело и расу, сберег все свои драгоценные лярнийские стереотипы, хоть и не желал этого признавать. Наверное, он подсознательно видел в Ивене маленькую кхейглу и вел себя подобающим образом. Интересно, что на Лейлу это не распространялось, но ведь та была его созданием — это разбивало стереотип.
Кроме того, он мог предполагать, что Ивана обладает мощным «магическим» потенциалом, пока еще не проявившимся, так что отношения с ней лучше не портить. Около года назад он взял ее в заложницы, чтобы вынудить Поля сдаться, а сейчас пытался убедить всех в том, что это была безобидная шутка, ничего из ряда вон выходящего, вот и с Ивеной они в конце концов подружились… Та вела себя с Живущим-в-Прохладе вежливо и сдержанно, чего и следует ожидать от воспитанной манокарской девочки.
Стив и Поль закончили проверку окрестностей: вокруг по-прежнему пустынно, соглядатаев нет, ни живых, ни электронных. После этого Стив, невзирая на протесты, вернул девочек на яхту. Неизвестно, чем обернется глубокое сканирование облака Тешорва — возможно, стычкой со «сканерами» «Конторы» или с чем-нибудь здешним, неведомым. Поль выглядел угрюмым и сосредоточенным.
— Готов? — спросил Стив.
— Да, — Поль опустил веки, откинулся на спинку кресла. — Начинаю.
Он уже не здесь. Или, вернее, он одновременно и здесь, и не здесь, как человек, который надел интероператорский шлем и нырнул в Сеть. Стив следит за его состоянием и страхует — это надежней, чем медавтомат, а Тина и Лиргисо следят за окружающей обстановкой.
— Цветные слои, — произнес вдруг Поль. — Их много, у каждого свой цвет и привкус, и все это вместе — кипящий океан. Туда лучше не спускаться, это бездна.
— Тогда не спускайся, — отозвался Стив. — Нас интересует не Норна, а ее спутники.
— Тут есть непроходимые области, — сообщил Поль через некоторое время. — Ты говорил, что в облаке не везде можно телепортироваться — наверное, из-за этих трещин. Да, совсем как трещины, только не в пространстве, а в его нематериальном аналоге. Странные около них ощущения возникают…