Орлов Антон. Контора Игрек

   Он прикоснулся к дактилоскопической сенсорной застежке, и лепестки манжеты с чуть слышным металлическим шелестом сомкнулись вокруг запястья. Поль не снимал броню уже около суток. Лиргисо по этому поводу изощрялся в остротах: мол, бронекостюм в качестве ночной пижамы — это более чем оригинально, и Поль может смело претендовать на звание законодателя новой моды, но Полю было наплевать на его издевки. Броня давала ощущение относительной безопасности, остальное не так важно.
   — Зимпесова буря! — процедил Лиргисо пресыщенным тоном сноба, просматривающего телепрограмму. — Рубикон старается нас удивить… Хинар, ты успеешь за два часа заполнить контейнеры и убраться отсюда? Я-то могу убраться в любой момент, вместе с тобой и этим изысканным деликатесом в бронированной консервной банке, но бросить станцию было бы жалко.
   — Босс, я за полтора часа управлюсь. Но вы лучше телепортируйтесь, а мы потом вернемся.
   У Поля давно уже зародилось подозрение, что молчаливый Хинар иногда порядком устает от остроумной болтовни своего босса, но стоически это скрывает. Энбоно — словоохотливая раса, и сменивший тело Лиргисо не собирался изменять старым привычкам.
   — Без меня вам будет скучно, особенно Полю… И что вы станете делать, если вас накроет патруль «Конторы»?
   Второй довод был достаточно серьезным: Лиргисо в их маленькой группе самый сильный после Стива, в случае стычки он сможет дать отпор хорошо вооруженному патрулю, иначе им не уйти — станция ведь не боевая машина, да и удельный вес дерифла слишком велик, чтобы делать ставку на скорость.
   — Я еще и в Нариньон успею, — Лиргисо упал в кресло, мечтательно улыбнулся. — На открытие Королевского фестиваля…
 
   — Плановый облет патрулируемой территории!
   Римме нравилось произносить такие слова: чувствуешь себя частицей мощного целого, и даже не простой частицей, а командным узлом — пусть небольшим и не самым важным, но все еще впереди… Правда, сейчас у нее подчиненных только двое, да таких, что лучше бы их не было вовсе.
   Клисс — это Клисс, о нем и говорить нечего, а Роберт Кайски вызывал у Риммы инстинктивное недоверие: немного не те интонации, немного не тот взгляд, немного не те реакции, немного не тот запах. Не свой. Она затруднилась бы объяснить, в чем дело, но в детстве она таких презирала и вместе с другими ребятами дразнила, а потом, повзрослев, стала относить парней вроде Роберта к разряду «это несерьезно».
   Кирч, Клисс и Кайски все трое начинались на букву К, потому и попали в одну команду. Как же Римма ругалась, когда узнала, кого ей на этот раз подсунули!
   Пока она изучала метеосводки, Саймон и стажер подключились с бортового терминала к планетарной Сети, нашли сайт Королевского фестиваля и теперь обменивались впечатлениями о лярнийской принцессе.
   — Жуть какая… — увидев лярнийку на экране, пробормотал Роберт. — Это что?
   — Считается, что это не «что», а «кто», — хихикнул Клисс. — Мерзость, ага? Прикинь, сколько народа с этого фестиваля заиками на всю жизнь останутся, потому что ее увидели!
   Он начал изображать речь заики, а когда замолчал, Роберт с ухмылкой заметил:
   — Я себе принцесс другими представлял…
   — Так она же негуманоид! — не выдержала Кирч.
   — По-ихнему она не то, чтобы принцесса, — Клисс напустил на себя авторитетный вид, и Римме, как всегда в таких случаях, захотелось его срезать. — Официальный титул этой твари — Наследница Властвующей Благоосененного и Добродетельноцветущего Харла. У них на Лярне два государства — Могндоэфра и Харл. В Могндоэфре все они извращенцы, эстеты и ходят с головы до пят в драгоценных камнях, которые вживляют прямо в кожу. Заправляет там Собрание Блистающих Представителей, вроде аристократического парламента, и Лиргисо тоже был в этом Собрании, пока его на дерьмовых делишках не поймали. Короче, все они отморозки. А в Харле строгие нравы и все такое, но они тоже отморозки, это же энбоно. У них есть королева, ее называют Властвующая, но правит не она, а ее родственники мужского пола — высшие иерархи Клана Властвующей. Лиргисо в Харле заочно приговорен к смертной казни. На любую цивилизацию негуманошек погляди — такая мерзость, что даже самое распоследнее человеческое дерьмо рядом с ними будет первосортным продуктом!
   — Клисс, ты хоть сам прислушиваешься к тому, что несешь? — ехидно поинтересовалась Римма. — Я имею в виду логику…
   — Не мешай, я провожу со стажером разъяснительную работу, — отмахнулся Саймон. — Вот эта Мьясхон, например, с их точки зрения раскрасавица, а посмотришь на нее непредвзятым глазом — гадость, и от человека нельзя требовать, чтобы он относился к гадости без естественной рвотной реакции, это ущемление человеческих прав, — он начал говорить сбивчиво и нервно, с истеричным напором. — Даже если негуманоид вселился в человеческое тело, он все равно останется тварью, и нельзя им это позволять!
   — Мы и не позволим, — оборвала Римма. — А ты, Клисс, заткнись, соблюдай дисциплину на борту!
   В кабине патрульного бота было тесно, душно, несмотря на включенный кондиционер, и ни пяди лишнего пространства; голос Клисса метался по маленькому помещению, как ошалевший трепещущий мотылек: вроде, мелочь, а заполняет собой весь объем, задевает противно щекочущими крылышками лицо, мешает собраться с мыслями. Римме хотелось его прихлопнуть.
   — Сколько же у нее этих самых… — Роберт сделал рукой волнообразное движение. — Что-то не могу сосчитать, шесть или восемь?
   — Ага, титек у нее, как у свиноматки! — подхватил Саймон. — Одно слово, гадость! Понятно, почему энбоно все поголовно гомики, раз у них такие самки. На такую посмотришь, и любая замухрышка человеческой расы красавицей покажется, вот наша командир хотя бы…
   Римма редко смотрелась в зеркало. Она видела там круглое румяное лицо типичной фермерской дочки, и настроение сразу портилось: разве это внешность для киллера? Если зеркал рядом не было, она чувствовала себя красивой, ловкой, быстрой, и собственным ощущениям доверяла больше, чем чужим словам, а мнение Клисса вообще в грош не ставила, но его фраза непонятно почему ее задела. Тогда Римма и объявила плановый облет.
   Клисс поперхнулся на полуслове. Роберт оторвался от экрана, где застыло изображение Наследницы Властвующей Харла. Физиономии у обоих стали сумрачные и озабоченные.
   — Так ведь буря эта Зимпесова… — упавшим голосом напомнил Клисс. — Как же мы?
   — Мы совершим облет до начала бури, — невозмутимо ответила Кирч. — Согласно штатному распорядку. Это вам не титьки считать! Экипажу занять места, боевая готовность по форме три-шесть!
   Экипаж тоскливо переглянулся, плюхнулся в кресла по обе стороны от командирского и начал застегивать ремни безопасности.
 
   Сколько же здесь этих домбергов! Бот двигался на малой высоте (так меньше риска, что его заметит чужой патруль), и деревни морских кочевников проплывали совсем близко: округлые бугристые громадины, каждая с многоэтажное здание, торчат антенны, лохмами паутины колышутся развешанные для просушки сети.
   Роберт уткнулся в золотистый от анизотропного покрытия иллюминатор, Кирч с хладнокровным прищуром многоопытного бойца смотрела на экраны.
   — Риммочка, сделай лицо попроще, — посоветовал Саймон. — В «Перископе» сказали бы, что ты выглядишь, как в дешевом штампованном фильме, а надо выглядеть, как в жизни.
   — Клисс, твоего «Перископа» давно нет, — отозвалась Римма. — От жизни ты отстал, вот и помалкивай.
   Вроде, ничего особенного не сказала, и Саймон, вроде, давно привык к тому, что Кирч нет-нет, да и ляпнет что-нибудь бестактное, а все равно стало неприятно. Отстал. Время, когда мир принадлежал ему, безвозвратно ушло вместе с «Перископом», и виноваты в этом были двое клиентов «Конторы», с которыми та никак не могла разделаться — Стив Баталов и Тина Хэдис.
   Баталов (вернее, единственный выживший клон ниарского гонщика-дрэггляйдиста Стива Баталова) вначале считался мутантом, но Груша объяснил Саймону, что дело с ним обстоит иначе: это пришелец из Вселенной с иными характеристиками, застрявший в клонированном человеческом теле.
   Тина Хэдис в юности эмигрировала с Манокара — покинула его вместе с группой, совершавшей паломничество на Землю-прародину, а обратно не вернулась. Космолайнер, на котором паломники летели домой, попал в катастрофу; потом в космическую больницу, забравшую уцелевших, пришли военные представители с Тергарона: им нужны были женщины-добровольцы для эксперимента по превращению человека в боевого киборга нового типа, с более радикальным, чем раньше, видоизменением костных и мышечных тканей. На беду для Саймона, Тина согласилась — и выжила после экспериментальной операции.
   Стив Баталов и Тина Хэдис встретились около девяти лет назад — в результате прекратила свое существование крупная промышленно-торговая корпорация «Галактический Лидер», сгорел синим пламенем «Перископ», Саймон Клисс сел в тюрьму, а несколько позже был открыт пространственный карман и Галактика установила контакт с Лярном.
   Несмотря на такую разрушительную деятельность этой парочки, «Контора» до поры, до времени их не трогала. Решение о ликвидации было принято, когда обнаружилось, что Тина Хэдис из нормального человека с модифицированным организмом превратилась в экстрасенса категории «боец», с коэффициентом паранормальных способностей 50-55 (в классификационных сетках «Конторы» соответствующие ячейки помечены красным, что означает: подлежит немедленному уничтожению). Мутация. Наиболее вероятная причина — длительный и тесный контакт Тины с так называемым Стивом Баталовым.
   У Лиргисо коэффициент паранормальных способностей еще выше — 85-90. Спустя четыре года после своего побега из тюрьмы и переселения в тело ниарского бизнесмена Криса Мерлея он захватил Тину Хэдис и переместил ее в тело Вероники Ло (которая была тогда не топ-моделью, а нищей иммигранткой с Кутакана Вероникой Лойчевой). Он продержал ее у себя несколько месяцев, пока не появился Баталов и не отобрал свою подружку; в этом промежутке Лиргисо и стал экстрасенсом.
   Информация была получена от Вероники Ло — их с Тиной поменяли телами обратно, с помощью силарской установки аналогичного назначения. Агент «Конторы» около месяца проработала у топ-модели ассистенткой косметолога, чтобы собрать по крупицам нужные сведения, но о Лиргисо Вероника мало что знала. Оставалось только удивляться, что этот выродок, при его-то наводящем оторопь коэффициенте, не мутировал раньше, еще на Лярне.
   Думая о Лиргисо, Клисс начинал нервничать. Даже странно, что он вытерпел столько пыток и не сошел с ума; а может, все-таки сошел, и сейчас галлюцинирует, и впереди его ждет мучительное возвращение к реальности в застенке у Лиргисо, в компании сторожевого робота модели «цербер»? Римма и Роберт молчали, как двое статистов в затянувшемся сновидении, и Саймона начали одолевать сомнения: а есть ли они на самом деле, есть ли это вспененное море (уже без домбергов, те остались позади) и лохматое белесое небо?
   — Человек от негуманошек ничего, кроме гадости, не дождется, — заговорил он, обеспокоено поглядывая на товарищей. Роберт повернулся, Кирч презрительно поморщилась, и у Саймона отлегло от сердца: реагируют — значит, настоящие. — Особенно от лярнийских тварей. Тебе, стажер, когда-нибудь делали пластическую операцию?
   — Делали. Когда рожу в драке расквасили, еще до «Конторы».
   — С наркозом или без? — с горькой усмешкой уточнил Саймон.
   — Кто ж их без наркоза делает? — удивился Роберт.
   — Ты, стажер, жизни не знаешь! Мне вот однажды сделали пластическую операцию без наркоза — по заказу Лиргисо. Мне сначала изменили внешность, потом восстановили, как было, и второй раз кромсали по живому без всякой анестезии, потому что этому лярнийскому выродку так захотелось. Это еще не все, он меня заставил мое же ухо съесть. Раз — и отсек ножом, а робот потом нашинковал и полил соусом, и он смеялся, когда я это ел — вот оно, общение человека с тварями! Как сейчас вижу эту чертову позолоченную тарелку и эти кусочки… — у Саймона защипало в глазах. — Ты, стажер, такого не видел! Это же были мои собственные кусочки…
   — Клисс, хватит! — оборвала Римма. — Сколько можно слушать про твое ухо? Каждому по десять раз одно и то же рассказываешь, от тебя уже все стреляться готовы! Тебе же новое ухо вырастили, надоело твое нытье.
   — Это не нытье, а идеологическая работа! — огрызнулся Саймон. — Пусть стажер послушает, ему полезно. Я с тех пор мясного есть не могу, как увижу какой-нибудь бифштекс или сардельку — сразу кажется, что это чьи-то бывшие уши, и меня тошнит. А Лиргисо еще тихаррианского муруна держал, по кличке Топаз, он вот такой — во, с кошку, вроде сине-зеленого полосатого паука. Я на него однажды сел, и эта ядовитая сволота ка-ак ужалит…
   — Отставить разговоры на борту! — Кирч перешла на официальный тон. — Про Топаза ты тоже без конца всем рассказываешь, хватит! Не заткнешься, я после дежурства докладную напишу, и у тебя баллы снимут.
   Наступила тишина, потом Роберт кашлянул и тихо спросил:
   — Кстати, я давно хотел узнать, зачем нужны эти баллы?
   Римма многозначительно ухмыльнулась, но ничего не сказала. Саймон тоже хранил молчание. За прошедшее время он тут много до чего докопался, но зачем нужны баллы — это для него так и осталось тайной. В фирмах, где сотрудники получают зарплату, от количества баллов обычно зависит размер премии, однако в «Конторе» денег не платят. Зачем тогда?.. Это был вопрос без ответа, но каждый старался набрать побольше баллов и все боялись их потерять.
   — Ты, Риммочка, не права, — выдержав паузу, возразил Саймон. — Новобранцы «Подразделения Игрек» должны знать, каковы наши враги. Лиргисо подвергал меня бесчеловечным истязаниям, и ему все казалось мало, а ты мне рот затыкаешь…
   — Я знаю, почему он так поступил, — перебила Римма. — Потому что ты его достал — так же, как достал всю «Контору»!
   — А вот это уже похоже на обеление врага… Докладные, Риммочка, не одна ты умеешь писать. Он издевался надо мной, потому что он тварь с Лярна, а я — настоящий человек. Достал!.. Ну да, я говорил вслух правду о нем и о расе энбоно, так я же тогда не знал, кто он такой. Правду о себе слушать никто не хочет, это факт. И еще я взорвал его виллу, он там чуть не сгорел живьем, так он опять же сам был виноват. Нельзя так изуверски мстить за неудачную попытку.
   — Тебя за эту неудачную попытку расстрелять мало, — буркнула Римма. — Именно за то, что она была неудачная! Ты мог уничтожить Лиргисо и оплошал, вот и заткнись.
   Ей наплевать на его страдания — так же, как этому атлетически сложенному стажеру с бравой физиономией и грязно-серому, в сгустках мыльной пены, океану за иллюминаторами. Саймон давно уже понял, что живет в Преисподней, и никто здесь не станет тебе сочувствовать. Всем наплевать.
   Бессмысленное плановое скольжение над штормовыми хлябями, согласно штатному распорядку. Впереди по курсу замаячило что-то темное.
   — Еще один домберг плывет, — сказал Роберт.
   — Не-е, стажер, — присмотревшись, хохотнул Саймон. — Этот домберг никуда уже не плывет… Отплавался!
 
   В салоне дерифлодобывающей станции было жарко до цветных пятен перед глазами, как в тропической пустыне. Поскольку речь шла о разведке в Стылом океане, Поль надел бронекостюм, рассчитанный на умеренный либо прохладный климат, и теперь изнывал от жары. Пока продолжался поиск, кондиционер работал в режиме, обеспечивающем максимально комфортные для «сканера» условия, а после опять началось.
   — И все-таки, почему ты согласился работать со мной без охраны? Не буду скрывать, меня это радует… обнадеживает… — Лиргисо усмехнулся, глядя Полю в глаза, и, не дождавшись ответа, продолжил: — Но также безмерно интригует. Раньше ты появлялся на моей территории не иначе как под охраной великолепной Тины, и вдруг — такой волнующий сюрприз! Я был бы счастлив услышать комментарии.
   — Тина и Стив сейчас громят на Унгане базы «Конторы». Я там не нужен. А деньги нам нужны побыстрее, поэтому было бы нерационально откладывать добычу дерифла.
   — Разве это единственная причина? — Лиргисо шагнул к его креслу, оперся о подлокотник — холеная рука, ногти покрыты золотым с черными разводами лаком. — И разве это истинная причина?
   Его пальцы слегка касались подлокотника возле запястья Поля: посягательство на личное пространство. Но ссориться по такому поводу — это будет слишком.
   — Только то, что я сказал, — отрывисто произнес Поль, стараясь справиться с нарастающим напряжением. — Я не Живущий-в-Прохладе, чтобы вкладывать в каждую фразу по десять кило подтекста.
   — Смотрите-ка, он не кинулся в драку! — Лиргисо рассмеялся и отступил от кресла. — Поль, меня приводит в восторг твоя выдержка. На лице непримиримая гримаса, мышцы под броней окаменели, зато никаких скандальных действий! Это восхитительный прогресс, мои поздравления!
   — Если б я полез в драку, для кого бы это кончилось плохо?
   — Для тебя, — Лиргисо развел руками в жесте насмешливого сожаления. — Полгода назад ты меня избил, но тогда я был беспомощен, как новорожденный, ибо только что поменял тело, а теперь я опять во всеоружии.
   — Твои приемы бесполезны против человека в броне.
   — О, ты меня недооцениваешь… Голова и кисти рук не защищены, а дерусь я лучше, чем ты. Поль, ты ведь никогда не умел драться по-настоящему.
   — Разве?
   Утверждение было, мягко говоря, спорным.
   — Ты не умеешь получать удовольствие от драки. Даже когда ты меня избил, ты не наслаждался своей мимолетной победой. Ты не любишь причинять боль, и когда ты кидаешься в драку, это для тебя не игра, а отчаянный акт самозащиты, поэтому ты всегда будешь мне проигрывать. Но я, на твое счастье, слишком тебя люблю, чтобы причинить тебе вред.
   Поль промолчал. Они находились в неравных условиях: еще чуть-чуть, и его хватит тепловой удар, где уж тут вступать в дискуссию, а Лиргисо одет в соответствии с микроклиматом: шелковая рубашка с расстегнутым воротом, с золотой по синему фону вышивкой, изображающей каких-то совокупляющихся тварей (он любил такие мотивы), брюки из тонкой золотистой ткани. Хинар сидел за пультом в трикотажной безрукавке и легких хлопчатобумажных штанах, и все равно его шея блестела от пота. Лиргисо немного перестарался с кондиционером, и теперь в салоне даже для них жарковато.
   — Ты здесь сауну решил устроить? — не выдержал Поль. — Сделай прохладней.
   — Лучше ты сними бронекостюм, — ухмыльнулся Лиргисо. — Не могу отрицать, ты и в этой упаковке неотразим, но без нее лучше. Поль, ты меня забавляешь! Дактилоскопические застежки, это ж надо додуматься! Да их можно твоими же пальчиками открыть, и мне так и придется сделать, если ты потеряешь сознание от перегрева. А мерзнуть из-за тебя я не собираюсь, энбоно — теплолюбивая раса.
   Поль откинулся в кресле. Плавающих перед глазами цветных пятен стало больше, они пытались сложиться в сплошную подвижную мозаику.
   — Скоро будешь готов, — Лиргисо подмигнул. — И тогда я тебя раздену — с самыми невинными намерениями, дабы оказать помощь. Прятать стройное гибкое тело под броней, если не то нет причины — это не только глупо, но еще и жестоко по отношению к окружающим, и в Могндоэфре о тебе сказали бы…
   — Извините, босс, наверху кто-то есть, — перебил Хинар. — С зонда поступил сигнал. Какая-то машина, зависла прямо над нами.
   — Субмарина? — повернулся к нему Лиргисо.
   — Аэрокар.
   — Если ты хочешь, сволочь, чтобы я смог их просканировать, выключи эту сауну, — с ненавистью прошептал Поль.
 
   Домберг напоролся на рифы, и вода постепенно заполняла его нижние полости, отделенные друг от друга хрящевыми перегородками, — остановить ее невозможно, слишком много там всяких дыр, щелей и канальцев.
   Двигатели уже залило, тоном знатока сообщил Саймон, иначе эти морские голодранцы попытались бы добраться до суши. Там сейчас суета, все они скучились в верхних полостях, а толку-то — все равно потонут. В общем, спета их песенка. Эта штука продержится на плаву еще несколько часов, а после пойдет ко дну, и тогда появится воронка величиной с котлован — жуткая будет картинка, Саймон такое уже видел и снимал.
   Патрульный бот облетел вокруг обреченной глыбы, похожей на остров с отвесно уходящими в воду каменными стенами. Из гротов (или из лоджий, или как еще назвать эти выемки?) выглядывали люди, размахивали тряпками, кричали, кто-то выстрелил из ракетницы.
   Кирч смотрела на экраны внешнего обзора, плотно сжав губы. Она не сентиментальная дамочка, а боец «Подразделения Игрек», и не будет она из-за них переживать, как бы ни надрывались. Они заслужили свою судьбу.
   Римма тоже могла бы жить, как они, бессмысленно и тускло, если бы шесть лет назад не улетела «зайцем» с Яхины и не завербовалась в «Контору». Она вышла в ферзи, а эти, с домберга, остались пешками, так что пусть тонут — жизнь рано или поздно наказывает тех, кто плывет по течению. Всякий раз, когда Римма узнавала о том, что кто-то из пассивных, инертных, обделенных способностями получил от жизни по заслугам, она испытывала удовлетворение, схожее с сексуальным удовольствием, Груша называл это сублимацией.
   Поскольку терпящий бедствие домберг находился на патрулируемой территории, Римма выпустила зонд-наблюдатель, как положено по инструкции, и бот снова устремился вперед. Вскоре локатор что-то засек: слабенькое, на пределе разрешения, эхо указывало на присутствие какой-то автоматики. Что там, субмарина? Или глубоководный робот берет на дне пробы? В отличие от Клисса и стажера, Кирч знала о том, что «Контора» добывает на Рубиконе дерифл, но сейчас на этом участке работы не ведутся — значит, там кто-то чужой. И никак не стандартный разведочный робот: при такой глубине для возникновения даже самого слабенького эха на дне должен работать на полную мощность большой буровой агрегат.
   Возможно, какая-то из рубиконских компаний в кои-то веки наткнулась на месторождение и теперь торопится высосать весь дерифл, пока о находке не проведали власти (налоги на Рубиконе такие, что легальным бизнесом здесь занимаются только для отвода глаз, иначе в два счета разоришься). Возможно, эхо генерирует подводный аппарат, находящийся недалеко от поверхности. Возможно, это устроенная местными спецслужбами ловушка, рассчитанная на тех, кто занимается пиратским дерифлопромыслом. Вариантов много.
   Кирч зафиксировала координаты, выпустила второй зонд и продолжила патрулирование, но больше ничего интересного не попадалось.
   Стажер, напуганный Зимпесовой бурей, нервничал, недоверчиво поглядывал на приборы, и Римме приятно было ощущать свое превосходство над этим парнем, с виду таким сильным и крутым. Клисс попытался еще раз рассказать про Топаза и начал издалека: мол, есть уроды, которые заводят домашних животных, чтобы те портили мебель и пакостили в доме, и Лиргисо вот тоже держал тихаррианского муруна, причем с не удаленными ядовитыми железами… Но тут Римма поняла, куда он клонит, и оборвала его.
   Завершив облет, бот нырнул в расселину среди скал; Римма отправила командиру звена закодированный рапорт, в котором сообщила об инциденте с домбергом и об эхе.
   Настроение было так себе: ей бы сейчас вместе с другими ликвидаторами выслеживать в Нариньоне Лиргисо, а не здесь отсиживаться, в обществе «салаги» и этого пройдохи Клисса, но приказы обсуждению не подлежат.
   На экране внешнего обзора первые домберги уже вошли в пролив Сойхо, похожий на затопленную грязной водой улицу, зажатую меж двух рядов мрачных асфальтово-серых небоскребов.
 
   Поль и самому себе не смог бы объяснить, почему согласился работать с Лиргисо без охраны. То, что он сказал вслух; скрытый вызов; стремление убедиться в том, что он способен разобраться со своими проблемами самостоятельно, без чьей-либо защиты и поддержки; притяжение опасности, — все это вместе, но какой из мотивов доминировал? Объяснение представлялось Полю в виде коварно подвижной, нечеткой структуры, похожей на зыбкое облако в сумерках.
   Так или иначе, он находился здесь, и ничего скверного до сих пор не произошло, если не считать манипуляций Лиргисо с кондиционером, но это скорее мелкая пакость, чем полновесная неприятность.
   Температура в салоне понизилась с тридцати пяти градусов по Цельсию до двадцати двух, и скоро Поль почувствовал себя лучше, зато чужой машины за это время и след простыл.
   — Нас засекли, — сказал Хинар. — Неспроста они так долго над нами висели. У них серьезное оснащение, раз они смогли поймать наше эхо. Босс, я думаю, возвращаться сюда второй раз будет рискованно.
   — Заполняй все контейнеры до отказа, — распорядился Лиргисо.
   — Босс, нам лучше быть начеку. Хорошо бы, если Поль сможет время от времени сканировать, чтобы нас не застали врасплох.
   Поль мысленно поблагодарил его, а Лиргисо искривил в чуть заметной ухмылке губы, покрытые синей с золотыми блестками помадой. У Живущих-в-Прохладе (то есть, у могндоэфрийской аристократии, к которой принадлежал Лиргисо) использование декоративной косметики было нормой, но даже среди них он слыл любителем экстремального макияжа; став человеком, он сохранил это невинное пристрастие.