Страница:
Римме стало неуютно. Жизнь представлялась ей чем-то вроде бассейна, где полно всяких опасных тренажеров, но на берегу стоит инструктор — опытный и всесильный, вроде Маршала, он не скупится на оплеухи, зато готов в крайнем случае выдернуть тебя за шкирку из воды. А у Поля вместо бассейна — безбрежный океан, никому не подвластный, и никакого инструктора там нет и в помине.
— Это хаос! — бросила она обвиняющим тоном.
— Смесь упорядоченного и хаотичного. Только в хаосе, если разобраться, нет ничего страшного.
— Эту мысль тебе кое-какие силы вложили… — с расстановкой произнесла не пожелавшая сдаться Кирч. — Силы зла в щенячьих мозгах хозяйничают, как в своем родном компе!
— Глядя на тебя, охотно верю.
— Да что ты вообще знаешь о жизни? — пора переходить в наступление, иначе он смешает ее мир с хаосом, и не будет больше ни бассейна, ни мудрого инструктора, ни шахматной доски, по которой Римма Кирч целеустремленно ползла с одной клеточки на другую, чтобы в конце концов стать ферзем. — Ты же с Неза! Я видела твое досье. Избалованный мальчик из интеллигентной обеспеченной семьи, тебе никто не мешал учиться, тебе карманных денег давали, не считая. Твои родители хотели, чтобы ты стал дизайнером или археологом, но когда ты пошел в полицейскую школу, никто не заставлял тебя изменить решение — никаких семейных скандалов, уважение к свободе выбора! — она с отвращением выплевывала слова. — Незийская тепличная культура! И после этого ты что-то знаешь о проблемах?
— У меня были другие проблемы, не связанные с деньгами или отношениями в семье, — спокойно возразил Поль.
— Это не проблемы. Ты когда-нибудь подыхал на помойке?
— Однажды я чуть не умер на свалке.
— И чем кончилось? — недоверчиво сощурилась Римма.
— Меня подобрали ребята из незийской общины коммунистов.
— Наверное, попал туда с какой-нибудь вечеринки в невменяемом состоянии!
— Точно. У нас была вечеринка с дракой и фейерверком, а потом меня занесло на Рье-Тьядо, остров-свалку, — его лицо стало задумчивым, и он тихо добавил: — До чего по-другому все это сейчас выглядит…
— А я на Рубиконе искала еду на помойках, пока не научилась воровать. Ты в это время служил в иммиграционном контроле, чистенький мальчик в новенькой форме, и вышвыривал со своего благоустроенного Неза таких, как я. А ты знаешь, что такое быть некрасивым, когда тебе противно в зеркало посмотреться? Люди ведь судят друг о друге по внешности!
— Если ты о себе, то напрасно, с твоей внешностью все в порядке. Проконсультируйся у хорошего имиджмейкера, тебе посоветуют подходящую прическу, одежду и общий стиль.
Ну конечно, незийское воспитание: если речь заходит о физических недостатках, неудавшейся личной жизни и тому подобном, следует проявлять тактичность, даже если собеседник — твой злейший враг.
Римма не нуждалась в этих сладеньких незийских пилюлях.
— Я своим имиджем довольна, — буркнула она сердито. — Я к тому, что ты, весь такой благополучный, ничего об этом не знаешь, а я в пятнадцать-шестнадцать лет жить не хотела, когда видела себя в зеркале. Сейчас мне наплевать и на то, нравлюсь я кому-то или нет, и на то, что ты от моих носков нос воротишь, я не собираюсь ради тебя постирушки устраивать. Но я через это прошла, а ты — нет, поэтому я знаю о жизни побольше твоего.
— Когда мне было пятнадцать-шестнадцать лет, я тоже комплексовал из-за своей внешности.
— Ты? Давай-ка не ври! Или тебя дразнили, потому что рыжий?.. Ты же всегда был красавчиком!
— Вот именно. Мне говорили, что я похож на девчонку, что в этом хорошего? Потом я сменил имидж — постоянно ходил битый, в синяках, и очень гордился собой.
Вроде бы он и не защищался от ее нападок, и в то же время удары проскальзывали мимо цели. Маршала бы сюда… Римма не хотела верить в поражение и смерть Маршала: тот еще вернется, обязательно вернется!
— У вас на Незе не настоящая жизнь, — снова начала она после непродолжительного сопения. — Вы не знаете, что почем. Вот придут какие-нибудь силы и с потрохами вас сожрут.
— Не сожрут, — усмехнулся Поль. — На Незе много таких, как я.
Вот это был уже прямой вызов, но Римма предпочла его не заметить и продолжила:
— Настоящая жизнь — это мат, казарма, грязь, это не украдешь — не пообедаешь. А у вас на Незе всякие там картинные галереи, пляжи, бесконфликтные посиделки с друзьями, маленькие кафе в больших городах и остальная дребедень, которая отвлекает людей от настоящей жизни.
— Тебе не кажется, что ты сейчас ляпнула глупость?
— Не кажется, — огрызнулась Римма. — Между прочим, я сделана из того же теста, что Тина Хэдис. Она знает, что почем, и она поняла бы все то, чего никогда не поймешь ты.
— Между тобой и Тиной нет совершенно ничего общего, — он опять усмехнулся — или, скорее, поморщился, как будто его задело то, что она смеет сравнивать себя с Тиной Хэдис.
— Она киборг, а я человек, ты это хочешь сказать?
— Не это. Тина не делит людей на ферзей и пешек. Тина любит все то, что ты презираешь — картинные галереи, бесконфликтные посиделки с друзьями, маленькие кафе в больших городах. Тине тоже приходилось убивать, но для нее убийство — это всегда убийство, а для тебя это что-то вроде игры в пятнашки. И самое главное отличие — внутренняя свобода. Ты не знаешь, что это такое, а Тина просто не способна быть несвободной.
Как он это сказал — словно дверь перед Риммой захлопнул. У нее пропало желание продолжать разговор, и все-таки она проворчала:
— Внутренняя свобода — это выдумки. Почему ты так по-дурацки поступил на Рубиконе?
— Потому что не было другого способа спасти людей из домберга.
— Но зачем тебе это понадобилось?
— Нет смысла объяснять тебе.
Поставив таким образом точку в разговоре, он вытряхнул из упаковки питательную капсулу, проглотил, запил несколькими глотками воды. Ну, хоть бы разок пожаловался на отсутствие своего любимого кофе со сгущенкой — как бы она за все отыгралась!
Последний отрезок пути оказался самым тяжелым, тем более что «слип» закончился, и скоро они были с головы до пят в ссадинах и кровоподтеках, как после хорошей драки. Порой им приходилось проделывать почти акробатические трюки: стоя на плечах у Поля, Римма дотягивалась до щели наверху, забиралась туда и закрепляла фиксатор с веревкой, по которой после подъема багажа взбирался Поль.
Даже во сне она не могла отдохнуть: стоило сомкнуть глаза, и опять куда-то лезешь, плывешь, карабкаешься, судорожное движение вперед на последнем дыхании, ценой неимоверных усилий.
Наконец настал день, когда они очутились в пещере с иным, чем до сих пор, освещением: сумрак здесь был водянистый, словно разбавленный.
— Гасим фонари! — охрипшим голосом потребовал Поль.
Дневной свет. Он сочился издалека, из-за поворота, и оттуда же доносился шелест нескончаемого сагатрианского дождя.
Они долго сидели на мокром травянистом склоне, заново привыкая к открытому пространству и привычному для человеческого глаза освещению. Позади была гора, из которой они выбрались, впереди — пологий спуск в заболоченные низины, и в головокружительной дали у горизонта — что-то серое.
Римма только теперь увидела, насколько Поль изможден, раньше это скрадывал полумрак. Наверное, сама она выглядела не лучше.
А Маршала больше нет, душный сырой ветер разносит его прах по всей Сагатре… Римму пронзило чувство одиночества. Пока она не знала, выживет ли сама, ей было не до того.
Глядя сверху вниз на виновника смерти Маршала — тот лежал на траве, закинув руки за голову, опьяневший от простора, и смотрел в небо — она глухо проворчала:
— Расстрелять бы тебя на месте…
— За что?
— За то, что ты сделал! У меня была команда, был Маршал, было дело… Не важно, гуманное или нет, но по размаху игры — великое дело, а ты все разрушил. Ты «сканер», без твоей информации у них ничего бы не получилось. И нечего лопаться от гордости: то, что ты нашел дорогу через пещеры — фигня, это каждый «сканер» сумеет. Это не твое, это тебе дали Высшие Силы, в которые ты не веришь!
Кирч говорила все громче, все возбужденней, ей хотелось заразить его своим смятением, а он удивленно щурил бездонные темно-карие глаза и как будто не понимал, о чем идет речь, словно их разделял языковой барьер.
— У меня больше ничего не осталось! Я не могу жить просто так, как живут бездельники вроде тебя на всяких загнивающих курортных планетах!
Поль встал, подобрал лежавший рядом шлем от бронекостюма.
— Нам больше нечего делать вместе. Ты у меня уже вот где, — он провел ребром ладони по горлу. — Вместе с твоими высшими силами и твоими носками.
— Это хорошие солдатские носки, еще три-четыре месяца прослужат, — процедила сквозь зубы Кирч. — Не нравятся — нюхай в другую сторону.
— У нас в полиции за это снимали проценты с премии.
— Хм!
Римма ограничилась презрительным хмыканьем. Тоже, наказание… В «Конторе» за то же самое посылали на штрафные работы в седьмой отсек, но ее это не касалось, потому что она была первоклассным ликвидатором. Подумав о «Конторе», она снова почувствовала себя одинокой, как потерявшийся ребенок на огромной улице в час пик, и чтобы не раскиснуть, деловито буркнула:
— Как лодку будем делить?
— Никак. Лодка моя, но мне она больше не нужна, уступаю тебе.
— С какой стати твоя? — Римма заступила ему дорогу, угрожающе сжав маленькие, но твердые, как камень, кулаки элитного бойца «Конторы Игрек».
— С такой. Раньше лабиринт со всем содержимым принадлежал Сефарглу, потом его наследство присвоил Лиргисо. Теперь Лиргисо погиб, а у меня больше прав на его имущество, чем у тебя, в том числе на лодку, — Поль пнул лежавший на траве предмет спора. — Забирай, дарю.
— Ну да, я же с Лиргисо не спала!
Ему было все равно. Что бы она ни сказала, ее слова не имели для него никакого значения, и от этого усиливалось охватившее Римму ощущение потерянности.
— Значит, тебя кто-то подберет? — спросила она, пятясь перед ним, не давая уйти. — Вы с Лиргисо пилоты средней паршивости — значит, вас сюда кто-то привез, какой-то профи, и он остался жив, ты же «сканер», ты можешь это определить. Ты так и не понял, что из-за тебя все пропало? Мы с Маршалом могли создать Команду Сильных, какой Галактика еще не знала, а теперь ее не будет! Что мне делать дальше?
— А, вот ты о чем… Найдешь себе нового Маршала и новое великое дело.
Римма словно с разбегу врезалась в препятствие. Или наоборот, словно ринулась вышибать дверь, а та возьми да и распахнись, и по инерции летишь кувырком вперед.
— А ты? — она сказала первое, что пришло в голову, чтобы хоть как-то сохранить равновесие в этой словесной стычке.
— А я никогда не нуждался ни в том, ни в другом.
Обогнув Римму, Поль начал спускаться по склону, держа шлем под мышкой. Наверное, после промозглых пещер ему нравилось идти с непокрытой головой под теплым дождем.
Глядя ему вслед, Римма в бессильной ненависти сжимала кулаки.
Их с Полем разделяет пропасть, и дело вовсе не в том, что он родился на Незе, получил хорошее образование, наделен привлекательной внешностью и способностями «сканера», а она всего этого лишена. Нет, их неравенство лежит куда глубже, это истинное неравенство, по сравнению с которым внешние, физиологические или социальные различия — ерунда. Римма Кирч словно заперта на тесном клочке пространства и отчаянно борется за то, чтобы хоть на пядь этот клочок расширить, а ему принадлежит бесконечность. И в то же время он сам — бесконечность. Это не зависит ни от положения в общества, ни от красоты, ни от достатка — это просто у него есть, и все. И даже то, что чужую жизнь он ценит больше, чем свою собственную, ничего не меняет: бесконечность не нуждается в том, чтобы ее ценили.
Можно заработать или украсть кучу денег, сделать пластическую операцию, стать киборгом, развить такие же способности, как у Маршала и Лиргисо — и все равно это ужасающее неравенство не исчезнет. Тут ничего не поделаешь… кроме одного.
Ухмыльнувшись (Кирч знала, что ухмылка у нее жесткая, как и полагается в таких случаях), она вытащила из кобуры бластер.
Поль спускался по склону, и его «хамелеон» стал серовато-зеленым, выделялась только рыжая голова. Отличная мишень.
Он ушел уже далеко, зато укрыться ему негде. Римма целилась тщательно, без спешки, как в тире на «Гиппогрифе». Нажала на спуск.
Поль продолжал идти, хотя должен был упасть. Промазала… Римма еще раз выстрелила. Опять мимо? Только после третьей неудачи она догадалась взглянуть на индикатор: тусклый, как капля мутной воды, хотя совсем недавно, в пещере, светился рубиновым огоньком.
Кирч с чувством выругалась. Или «сканер» умеет больше, чем признавался, и на прощание угробил ее оружие, или вмешалась какая-то третья сила, не желающая его смерти… Или сработал закон Мэрфи: все, что может сломаться — сломается, причем в самый неподходящий момент.
Ничего. Не сейчас, так после. Когда-нибудь она его еще встретит, и в следующий раз ее оружие не даст осечки.
Дождавшись, когда Поль скроется за грязно-зеленой пеной кустарника, Римма достала непромокаемую глянцевую карту. На юго-западном побережье насколько научно-исследовательских баз, туда она и отправится. И по дороге надо придумать легенду: с какой она планеты, из какой экспедиции, что за беда с ними стряслась… Волоча за лямку подаренную лодку, она тоже начала спускаться по склону.
Скорбь по Маршалу понемногу отступала. Людей на свете много, а сильных людей не особенно много, но все же попадаются. Поль прав, кого-нибудь она себе найдет.
Тихо моросящий дождь, травяные кущи, запах болота. Белые с прозеленью цветы походили на хризантемы — громадные, с велосипедное колесо; аромат у них был совсем не цветочный, скорее напоминал о мясном бульоне. Один из цветов слегка подрагивал: в гущу лепестков зарылся кто-то крупный и целеустремленный — кто это, не рассмотришь. В грязи мокли растерзанные перья. Кущи были густо населены, их обитатели только и делали, что поедали друг друга, но при виде непонятного существа все попрятались и затаились.
Поль остановился, надел шлем. Еще в самом начале странствий по пещерам он отправил Хинару послание «торпедой», во время привала, пока Римма спала. Хинар ждал его. И военный корабль тоже до сих пор находился на Сагатре — что он здесь делает столько времени? Засечь короткий импульс «торпеды» практически невозможно, а от тех, кого Поль вначале воспринимал, как «тучу», он постарался заэкранироваться. Но для того чтобы Хинар за ним прилетел, нужно дать наводку, и поймать ее сможет кто угодно…
У Поля оставалось еще две «торпеды». Просто чудо, что Римма Кирч их не стащила. Впрочем, она ведь не знала, что они у него есть.
«Привет. Я вышел из-под земли. Где нахожусь, не знаю, координаты сообщить не могу. Похоже, на горизонте — море. Сможешь меня забрать?»
Вскоре передатчик негромко просигналил: пришел ответ.
«Готовлюсь к вылету. Мне понадобится маяк, чтобы тебя найти. Включишь его по моему сигналу. Как понял?»
«Включу маяк сразу после твоей „торпеды“. Жду».
Поль прислонился к зеленоватому стволу дерева, тот упруго покачнулся. Толстый, в полтора обхвата, травяной стебель — наверное, полый внутри. На Сагатре нет настоящих деревьев, они еще не появились… а может, их здесь вообще не предвидится.
Он уселся прямо в слякоть (герметичный бронекостюм не пропускал влагу) и снова прислонился к шаткому стволу. Его знобило. Скорее всего, это из-за переутомления, вряд ли он успел так скоро подхватить какую-то местную болотную заразу.
Путешествие по пещерам, да еще в компании Риммы Кирч, измотало Поля до предела. Хорошо хоть, никакие кошмары его не мучили. На первом же привале, перед тем как уснуть, он сформулировал мысленную просьбу, обращенную к Лиргисо: «Я не виноват в том, что тебя убили. Пожалуйста, не трогай меня, пока я отсюда не выберусь. Потом можешь сниться мне, сколько угодно, а сейчас не надо, иначе у меня не останется сил, чтобы найти путь наружу».
Так или иначе, а сновидения у него были незначительные и безобидные, он их даже запомнить толком не мог. Зато, открывая глаза, он видел около себя Римму Кирч — с ухмылкой бывалого сурового командира, которая на круглом девчоночьем лице смотрелась странно, с затаившимся в глубине зрачков ожиданием: ну, когда же ты, наконец, совершишь промах?
«Кошмарная девушка… Если б я знал заранее, как это будет, застрелился бы или сдался Космополу».
Он, конечно, не поступил бы так, но эта мысль вызвала у него приступ лихорадочного веселья, словно выпил бокал шампанского или шакасы.
Когда Поль уходил от Риммы, он внезапно ощутил исходящую от нее опасность — однако опасность эта была скомпенсированная, не могла его достать, поэтому он даже не оглянулся.
Он едва не задремал под бормотание дождя, но тут пришло сообщение от пилота:
«Готов. Включай маяк».
Лишь бы Хинар опередил тех, с корабля… Веки сами собой смыкались. То ли из приоткрывшейся щели в мир сновидений, то ли из ближайших зарослей папоротника вылезло странное бледное существо: щетинистое туловище с кулачок и три-четыре пары неимоверно длинных и тонких членистых ног. Нерешительно переминаясь, оно уставилось на человека выпуклыми стекловидными глазами, протянуло к нему покрытый серым пушком хоботок: «Это съедобно?»
И тут же юркнуло обратно в свою щель, потому что сверху спикировала машина.
Преодолевая головокружение, Поль встал. Хинар помог ему забраться в кабину, усадил в кресло.
— Нас могли засечь. Где маяк?
— Вот.
Шиайтианин забросил маяк в кусты, и машина рванула прочь, сбривая верхушки травяных гигантов.
— Они нас ищут? — спросил Поль.
— Теперь да. Это тергаронцы, застряли здесь из-за неполадок на корабле.
По словам Хинара, Лиргисо явился ему во сне и рассказал, что его убили, а он в отместку вывел из строя бортовой компьютер и систему гиперпространственной навигации тергаронского корабля, и вдобавок до полусмерти напугал Саймона Клисса, так что у того случился второй инфаркт. Теперь Клисс лежит в «коконе» в медотсеке и со слезами требует, чтобы в помещении не выключали свет и кто-нибудь постоянно возле него дежурил.
Лиргисо велел пилоту дождаться Поля и сказал, что завещает свое состояние Лейле, Амине, Полю, его сестре Ольге, Хинару и Тине, и распорядительницей назначает Тину — она все поделит справедливо, но половину наследства должна получить Амина. Хинара удивила неожиданная забота босса об Амине: он просил, чтобы Тина обязательно обеспечила ей смену тела, как угодно, хотя бы с помощью силарцев, и после этого Амина должна любым способом добиться незийского гражданства. Амина будет идеальной матерью — нежной и терпеливой, не то, что свирепые лярнийские кхейглы, и надо, чтобы ее дети родились на Незе, со всеми правами незийских граждан. Почему-то Лиргисо придавал этому очень большое значение, хотя какое бы ему дело до детей Амины, которые должны родиться в неопределенном будущем, неизвестно от кого? Он добавил, что, если все будет сделано так, как он хочет, он никому не причинит зла.
— Я попросил его телепортировать тебя на яхту, а он сказал, что не сможет. Сказал, для этого нужен физический контакт, а он теперь бесплотная тень — и, как зашла об этом речь, таким злым стало его лицо, будто в кино, когда всякую жуть показывают. И после этого он исчез. Наверное, что-нибудь еще повредил на этом долбанном корабле, теперь они долго будут ремонтироваться…
Вскоре Поль почувствовал погоню и сказал об этом. Их отрезали от моря и пытались взять в клещи, но Хинар, не уступавший в мастерстве тергаронским пилотам, в конце концов оторвался, и машина погрузилась в болото.
Поль находился в полузабытьи, однако смог определить, что Саймон Клисс действительно на корабле. Даже здесь без него не обошлось.
— Сколько прошло времени?
— Сегодня восьмой день, как мы на Сагатре.
Он думал, больше. В пещерах время для него растянулось, как бесконечная резиновая лента.
— У тебя температура, — заметил Хинар озабоченно, включая медавтомат.
Потом надел ему на шею что-то вроде медальона, застегнул на запястьях какие-то браслеты. Поль решил, что это медицинские приборы, но, посмотрев, увидел безделушки из серебряной проволоки, плетеных кожаных ремешков, цветных ниток и гладких просверленных камешков.
— Это зачем?
— На всякий случай.
— Что это такое?
— Амулеты, обереги, — нехотя пояснил шиайтианин.
— От чего обереги?
— От босса.
— Ты же сам их не носишь.
— Мне и не надо, — буркнул Хинар. — Я ему никаких невыполнимых обещаний не давал.
— Он собирается отомстить? — Поль мгновенно замерз, несмотря на лихорадочный жар. — Он что-нибудь сказал об этом?
— Когда пришел ко мне после смерти, ничего не сказал, зато при жизни постоянно об этом говорил, и каждый раз с новыми метафорами, как будто читал поэму в прозе. Я эту вашу историю раз пятьдесят, наверное, выслушал. Да нет, больше… Так что амулеты не снимай, даже если не веришь в них. Они настоящие, с Шиайта. И если знаешь какие-нибудь там защитные обряды или молитвы, тоже не помешает.
— Я ничего такого не знаю. Никогда не увлекался мистикой.
— Ты же «сканер»!
— Ну и что? В моем отношении к потустороннему нет ничего мистического, — он взглянул на экран медавтомата. — Все-таки инфекция.
Можно быть современным человеком, пилотом-гиперпространственником, и верить в первобытную магию, в силу оберегов… Удивление мелькнуло в затуманенном сознании Поля, как просверк от фар машины, проносящейся в сумерках мимо окон высотного дома.
После антибиотиков ему стало лучше, жар спал, но еще четверо суток они с Хинаром прятались по болотам и никак не могли прорваться к морю, где осталась яхта. Тергаронцы устроили на них настоящую охоту — возможно, от нечего делать, чтобы скоротать время, пока техники и компьютерщики налаживают бортовые системы. К счастью, преследователи не стреляли, и они тоже воздерживались от стрельбы, чтобы не осложнять ситуацию.
А потом просигналил передатчик, и они услышали голос Тины.
Оказалось, Космопол только сейчас официально сообщил о ликвидации Маршала и Лиргисо на Сагатре, так что Стив и Тина до последнего времени не знали, где их искать.
С появлением Стива расклад изменился. Получив «торпедой» картинку, тот телепортировался прямо в машину, забрал оттуда Поля с Хинаром, потом состыковал яхты — и после короткого разгона они ушли в гиперпространство.
Глава 9
— Это хаос! — бросила она обвиняющим тоном.
— Смесь упорядоченного и хаотичного. Только в хаосе, если разобраться, нет ничего страшного.
— Эту мысль тебе кое-какие силы вложили… — с расстановкой произнесла не пожелавшая сдаться Кирч. — Силы зла в щенячьих мозгах хозяйничают, как в своем родном компе!
— Глядя на тебя, охотно верю.
— Да что ты вообще знаешь о жизни? — пора переходить в наступление, иначе он смешает ее мир с хаосом, и не будет больше ни бассейна, ни мудрого инструктора, ни шахматной доски, по которой Римма Кирч целеустремленно ползла с одной клеточки на другую, чтобы в конце концов стать ферзем. — Ты же с Неза! Я видела твое досье. Избалованный мальчик из интеллигентной обеспеченной семьи, тебе никто не мешал учиться, тебе карманных денег давали, не считая. Твои родители хотели, чтобы ты стал дизайнером или археологом, но когда ты пошел в полицейскую школу, никто не заставлял тебя изменить решение — никаких семейных скандалов, уважение к свободе выбора! — она с отвращением выплевывала слова. — Незийская тепличная культура! И после этого ты что-то знаешь о проблемах?
— У меня были другие проблемы, не связанные с деньгами или отношениями в семье, — спокойно возразил Поль.
— Это не проблемы. Ты когда-нибудь подыхал на помойке?
— Однажды я чуть не умер на свалке.
— И чем кончилось? — недоверчиво сощурилась Римма.
— Меня подобрали ребята из незийской общины коммунистов.
— Наверное, попал туда с какой-нибудь вечеринки в невменяемом состоянии!
— Точно. У нас была вечеринка с дракой и фейерверком, а потом меня занесло на Рье-Тьядо, остров-свалку, — его лицо стало задумчивым, и он тихо добавил: — До чего по-другому все это сейчас выглядит…
— А я на Рубиконе искала еду на помойках, пока не научилась воровать. Ты в это время служил в иммиграционном контроле, чистенький мальчик в новенькой форме, и вышвыривал со своего благоустроенного Неза таких, как я. А ты знаешь, что такое быть некрасивым, когда тебе противно в зеркало посмотреться? Люди ведь судят друг о друге по внешности!
— Если ты о себе, то напрасно, с твоей внешностью все в порядке. Проконсультируйся у хорошего имиджмейкера, тебе посоветуют подходящую прическу, одежду и общий стиль.
Ну конечно, незийское воспитание: если речь заходит о физических недостатках, неудавшейся личной жизни и тому подобном, следует проявлять тактичность, даже если собеседник — твой злейший враг.
Римма не нуждалась в этих сладеньких незийских пилюлях.
— Я своим имиджем довольна, — буркнула она сердито. — Я к тому, что ты, весь такой благополучный, ничего об этом не знаешь, а я в пятнадцать-шестнадцать лет жить не хотела, когда видела себя в зеркале. Сейчас мне наплевать и на то, нравлюсь я кому-то или нет, и на то, что ты от моих носков нос воротишь, я не собираюсь ради тебя постирушки устраивать. Но я через это прошла, а ты — нет, поэтому я знаю о жизни побольше твоего.
— Когда мне было пятнадцать-шестнадцать лет, я тоже комплексовал из-за своей внешности.
— Ты? Давай-ка не ври! Или тебя дразнили, потому что рыжий?.. Ты же всегда был красавчиком!
— Вот именно. Мне говорили, что я похож на девчонку, что в этом хорошего? Потом я сменил имидж — постоянно ходил битый, в синяках, и очень гордился собой.
Вроде бы он и не защищался от ее нападок, и в то же время удары проскальзывали мимо цели. Маршала бы сюда… Римма не хотела верить в поражение и смерть Маршала: тот еще вернется, обязательно вернется!
— У вас на Незе не настоящая жизнь, — снова начала она после непродолжительного сопения. — Вы не знаете, что почем. Вот придут какие-нибудь силы и с потрохами вас сожрут.
— Не сожрут, — усмехнулся Поль. — На Незе много таких, как я.
Вот это был уже прямой вызов, но Римма предпочла его не заметить и продолжила:
— Настоящая жизнь — это мат, казарма, грязь, это не украдешь — не пообедаешь. А у вас на Незе всякие там картинные галереи, пляжи, бесконфликтные посиделки с друзьями, маленькие кафе в больших городах и остальная дребедень, которая отвлекает людей от настоящей жизни.
— Тебе не кажется, что ты сейчас ляпнула глупость?
— Не кажется, — огрызнулась Римма. — Между прочим, я сделана из того же теста, что Тина Хэдис. Она знает, что почем, и она поняла бы все то, чего никогда не поймешь ты.
— Между тобой и Тиной нет совершенно ничего общего, — он опять усмехнулся — или, скорее, поморщился, как будто его задело то, что она смеет сравнивать себя с Тиной Хэдис.
— Она киборг, а я человек, ты это хочешь сказать?
— Не это. Тина не делит людей на ферзей и пешек. Тина любит все то, что ты презираешь — картинные галереи, бесконфликтные посиделки с друзьями, маленькие кафе в больших городах. Тине тоже приходилось убивать, но для нее убийство — это всегда убийство, а для тебя это что-то вроде игры в пятнашки. И самое главное отличие — внутренняя свобода. Ты не знаешь, что это такое, а Тина просто не способна быть несвободной.
Как он это сказал — словно дверь перед Риммой захлопнул. У нее пропало желание продолжать разговор, и все-таки она проворчала:
— Внутренняя свобода — это выдумки. Почему ты так по-дурацки поступил на Рубиконе?
— Потому что не было другого способа спасти людей из домберга.
— Но зачем тебе это понадобилось?
— Нет смысла объяснять тебе.
Поставив таким образом точку в разговоре, он вытряхнул из упаковки питательную капсулу, проглотил, запил несколькими глотками воды. Ну, хоть бы разок пожаловался на отсутствие своего любимого кофе со сгущенкой — как бы она за все отыгралась!
Последний отрезок пути оказался самым тяжелым, тем более что «слип» закончился, и скоро они были с головы до пят в ссадинах и кровоподтеках, как после хорошей драки. Порой им приходилось проделывать почти акробатические трюки: стоя на плечах у Поля, Римма дотягивалась до щели наверху, забиралась туда и закрепляла фиксатор с веревкой, по которой после подъема багажа взбирался Поль.
Даже во сне она не могла отдохнуть: стоило сомкнуть глаза, и опять куда-то лезешь, плывешь, карабкаешься, судорожное движение вперед на последнем дыхании, ценой неимоверных усилий.
Наконец настал день, когда они очутились в пещере с иным, чем до сих пор, освещением: сумрак здесь был водянистый, словно разбавленный.
— Гасим фонари! — охрипшим голосом потребовал Поль.
Дневной свет. Он сочился издалека, из-за поворота, и оттуда же доносился шелест нескончаемого сагатрианского дождя.
Они долго сидели на мокром травянистом склоне, заново привыкая к открытому пространству и привычному для человеческого глаза освещению. Позади была гора, из которой они выбрались, впереди — пологий спуск в заболоченные низины, и в головокружительной дали у горизонта — что-то серое.
Римма только теперь увидела, насколько Поль изможден, раньше это скрадывал полумрак. Наверное, сама она выглядела не лучше.
А Маршала больше нет, душный сырой ветер разносит его прах по всей Сагатре… Римму пронзило чувство одиночества. Пока она не знала, выживет ли сама, ей было не до того.
Глядя сверху вниз на виновника смерти Маршала — тот лежал на траве, закинув руки за голову, опьяневший от простора, и смотрел в небо — она глухо проворчала:
— Расстрелять бы тебя на месте…
— За что?
— За то, что ты сделал! У меня была команда, был Маршал, было дело… Не важно, гуманное или нет, но по размаху игры — великое дело, а ты все разрушил. Ты «сканер», без твоей информации у них ничего бы не получилось. И нечего лопаться от гордости: то, что ты нашел дорогу через пещеры — фигня, это каждый «сканер» сумеет. Это не твое, это тебе дали Высшие Силы, в которые ты не веришь!
Кирч говорила все громче, все возбужденней, ей хотелось заразить его своим смятением, а он удивленно щурил бездонные темно-карие глаза и как будто не понимал, о чем идет речь, словно их разделял языковой барьер.
— У меня больше ничего не осталось! Я не могу жить просто так, как живут бездельники вроде тебя на всяких загнивающих курортных планетах!
Поль встал, подобрал лежавший рядом шлем от бронекостюма.
— Нам больше нечего делать вместе. Ты у меня уже вот где, — он провел ребром ладони по горлу. — Вместе с твоими высшими силами и твоими носками.
— Это хорошие солдатские носки, еще три-четыре месяца прослужат, — процедила сквозь зубы Кирч. — Не нравятся — нюхай в другую сторону.
— У нас в полиции за это снимали проценты с премии.
— Хм!
Римма ограничилась презрительным хмыканьем. Тоже, наказание… В «Конторе» за то же самое посылали на штрафные работы в седьмой отсек, но ее это не касалось, потому что она была первоклассным ликвидатором. Подумав о «Конторе», она снова почувствовала себя одинокой, как потерявшийся ребенок на огромной улице в час пик, и чтобы не раскиснуть, деловито буркнула:
— Как лодку будем делить?
— Никак. Лодка моя, но мне она больше не нужна, уступаю тебе.
— С какой стати твоя? — Римма заступила ему дорогу, угрожающе сжав маленькие, но твердые, как камень, кулаки элитного бойца «Конторы Игрек».
— С такой. Раньше лабиринт со всем содержимым принадлежал Сефарглу, потом его наследство присвоил Лиргисо. Теперь Лиргисо погиб, а у меня больше прав на его имущество, чем у тебя, в том числе на лодку, — Поль пнул лежавший на траве предмет спора. — Забирай, дарю.
— Ну да, я же с Лиргисо не спала!
Ему было все равно. Что бы она ни сказала, ее слова не имели для него никакого значения, и от этого усиливалось охватившее Римму ощущение потерянности.
— Значит, тебя кто-то подберет? — спросила она, пятясь перед ним, не давая уйти. — Вы с Лиргисо пилоты средней паршивости — значит, вас сюда кто-то привез, какой-то профи, и он остался жив, ты же «сканер», ты можешь это определить. Ты так и не понял, что из-за тебя все пропало? Мы с Маршалом могли создать Команду Сильных, какой Галактика еще не знала, а теперь ее не будет! Что мне делать дальше?
— А, вот ты о чем… Найдешь себе нового Маршала и новое великое дело.
Римма словно с разбегу врезалась в препятствие. Или наоборот, словно ринулась вышибать дверь, а та возьми да и распахнись, и по инерции летишь кувырком вперед.
— А ты? — она сказала первое, что пришло в голову, чтобы хоть как-то сохранить равновесие в этой словесной стычке.
— А я никогда не нуждался ни в том, ни в другом.
Обогнув Римму, Поль начал спускаться по склону, держа шлем под мышкой. Наверное, после промозглых пещер ему нравилось идти с непокрытой головой под теплым дождем.
Глядя ему вслед, Римма в бессильной ненависти сжимала кулаки.
Их с Полем разделяет пропасть, и дело вовсе не в том, что он родился на Незе, получил хорошее образование, наделен привлекательной внешностью и способностями «сканера», а она всего этого лишена. Нет, их неравенство лежит куда глубже, это истинное неравенство, по сравнению с которым внешние, физиологические или социальные различия — ерунда. Римма Кирч словно заперта на тесном клочке пространства и отчаянно борется за то, чтобы хоть на пядь этот клочок расширить, а ему принадлежит бесконечность. И в то же время он сам — бесконечность. Это не зависит ни от положения в общества, ни от красоты, ни от достатка — это просто у него есть, и все. И даже то, что чужую жизнь он ценит больше, чем свою собственную, ничего не меняет: бесконечность не нуждается в том, чтобы ее ценили.
Можно заработать или украсть кучу денег, сделать пластическую операцию, стать киборгом, развить такие же способности, как у Маршала и Лиргисо — и все равно это ужасающее неравенство не исчезнет. Тут ничего не поделаешь… кроме одного.
Ухмыльнувшись (Кирч знала, что ухмылка у нее жесткая, как и полагается в таких случаях), она вытащила из кобуры бластер.
Поль спускался по склону, и его «хамелеон» стал серовато-зеленым, выделялась только рыжая голова. Отличная мишень.
Он ушел уже далеко, зато укрыться ему негде. Римма целилась тщательно, без спешки, как в тире на «Гиппогрифе». Нажала на спуск.
Поль продолжал идти, хотя должен был упасть. Промазала… Римма еще раз выстрелила. Опять мимо? Только после третьей неудачи она догадалась взглянуть на индикатор: тусклый, как капля мутной воды, хотя совсем недавно, в пещере, светился рубиновым огоньком.
Кирч с чувством выругалась. Или «сканер» умеет больше, чем признавался, и на прощание угробил ее оружие, или вмешалась какая-то третья сила, не желающая его смерти… Или сработал закон Мэрфи: все, что может сломаться — сломается, причем в самый неподходящий момент.
Ничего. Не сейчас, так после. Когда-нибудь она его еще встретит, и в следующий раз ее оружие не даст осечки.
Дождавшись, когда Поль скроется за грязно-зеленой пеной кустарника, Римма достала непромокаемую глянцевую карту. На юго-западном побережье насколько научно-исследовательских баз, туда она и отправится. И по дороге надо придумать легенду: с какой она планеты, из какой экспедиции, что за беда с ними стряслась… Волоча за лямку подаренную лодку, она тоже начала спускаться по склону.
Скорбь по Маршалу понемногу отступала. Людей на свете много, а сильных людей не особенно много, но все же попадаются. Поль прав, кого-нибудь она себе найдет.
Тихо моросящий дождь, травяные кущи, запах болота. Белые с прозеленью цветы походили на хризантемы — громадные, с велосипедное колесо; аромат у них был совсем не цветочный, скорее напоминал о мясном бульоне. Один из цветов слегка подрагивал: в гущу лепестков зарылся кто-то крупный и целеустремленный — кто это, не рассмотришь. В грязи мокли растерзанные перья. Кущи были густо населены, их обитатели только и делали, что поедали друг друга, но при виде непонятного существа все попрятались и затаились.
Поль остановился, надел шлем. Еще в самом начале странствий по пещерам он отправил Хинару послание «торпедой», во время привала, пока Римма спала. Хинар ждал его. И военный корабль тоже до сих пор находился на Сагатре — что он здесь делает столько времени? Засечь короткий импульс «торпеды» практически невозможно, а от тех, кого Поль вначале воспринимал, как «тучу», он постарался заэкранироваться. Но для того чтобы Хинар за ним прилетел, нужно дать наводку, и поймать ее сможет кто угодно…
У Поля оставалось еще две «торпеды». Просто чудо, что Римма Кирч их не стащила. Впрочем, она ведь не знала, что они у него есть.
«Привет. Я вышел из-под земли. Где нахожусь, не знаю, координаты сообщить не могу. Похоже, на горизонте — море. Сможешь меня забрать?»
Вскоре передатчик негромко просигналил: пришел ответ.
«Готовлюсь к вылету. Мне понадобится маяк, чтобы тебя найти. Включишь его по моему сигналу. Как понял?»
«Включу маяк сразу после твоей „торпеды“. Жду».
Поль прислонился к зеленоватому стволу дерева, тот упруго покачнулся. Толстый, в полтора обхвата, травяной стебель — наверное, полый внутри. На Сагатре нет настоящих деревьев, они еще не появились… а может, их здесь вообще не предвидится.
Он уселся прямо в слякоть (герметичный бронекостюм не пропускал влагу) и снова прислонился к шаткому стволу. Его знобило. Скорее всего, это из-за переутомления, вряд ли он успел так скоро подхватить какую-то местную болотную заразу.
Путешествие по пещерам, да еще в компании Риммы Кирч, измотало Поля до предела. Хорошо хоть, никакие кошмары его не мучили. На первом же привале, перед тем как уснуть, он сформулировал мысленную просьбу, обращенную к Лиргисо: «Я не виноват в том, что тебя убили. Пожалуйста, не трогай меня, пока я отсюда не выберусь. Потом можешь сниться мне, сколько угодно, а сейчас не надо, иначе у меня не останется сил, чтобы найти путь наружу».
Так или иначе, а сновидения у него были незначительные и безобидные, он их даже запомнить толком не мог. Зато, открывая глаза, он видел около себя Римму Кирч — с ухмылкой бывалого сурового командира, которая на круглом девчоночьем лице смотрелась странно, с затаившимся в глубине зрачков ожиданием: ну, когда же ты, наконец, совершишь промах?
«Кошмарная девушка… Если б я знал заранее, как это будет, застрелился бы или сдался Космополу».
Он, конечно, не поступил бы так, но эта мысль вызвала у него приступ лихорадочного веселья, словно выпил бокал шампанского или шакасы.
Когда Поль уходил от Риммы, он внезапно ощутил исходящую от нее опасность — однако опасность эта была скомпенсированная, не могла его достать, поэтому он даже не оглянулся.
Он едва не задремал под бормотание дождя, но тут пришло сообщение от пилота:
«Готов. Включай маяк».
Лишь бы Хинар опередил тех, с корабля… Веки сами собой смыкались. То ли из приоткрывшейся щели в мир сновидений, то ли из ближайших зарослей папоротника вылезло странное бледное существо: щетинистое туловище с кулачок и три-четыре пары неимоверно длинных и тонких членистых ног. Нерешительно переминаясь, оно уставилось на человека выпуклыми стекловидными глазами, протянуло к нему покрытый серым пушком хоботок: «Это съедобно?»
И тут же юркнуло обратно в свою щель, потому что сверху спикировала машина.
Преодолевая головокружение, Поль встал. Хинар помог ему забраться в кабину, усадил в кресло.
— Нас могли засечь. Где маяк?
— Вот.
Шиайтианин забросил маяк в кусты, и машина рванула прочь, сбривая верхушки травяных гигантов.
— Они нас ищут? — спросил Поль.
— Теперь да. Это тергаронцы, застряли здесь из-за неполадок на корабле.
По словам Хинара, Лиргисо явился ему во сне и рассказал, что его убили, а он в отместку вывел из строя бортовой компьютер и систему гиперпространственной навигации тергаронского корабля, и вдобавок до полусмерти напугал Саймона Клисса, так что у того случился второй инфаркт. Теперь Клисс лежит в «коконе» в медотсеке и со слезами требует, чтобы в помещении не выключали свет и кто-нибудь постоянно возле него дежурил.
Лиргисо велел пилоту дождаться Поля и сказал, что завещает свое состояние Лейле, Амине, Полю, его сестре Ольге, Хинару и Тине, и распорядительницей назначает Тину — она все поделит справедливо, но половину наследства должна получить Амина. Хинара удивила неожиданная забота босса об Амине: он просил, чтобы Тина обязательно обеспечила ей смену тела, как угодно, хотя бы с помощью силарцев, и после этого Амина должна любым способом добиться незийского гражданства. Амина будет идеальной матерью — нежной и терпеливой, не то, что свирепые лярнийские кхейглы, и надо, чтобы ее дети родились на Незе, со всеми правами незийских граждан. Почему-то Лиргисо придавал этому очень большое значение, хотя какое бы ему дело до детей Амины, которые должны родиться в неопределенном будущем, неизвестно от кого? Он добавил, что, если все будет сделано так, как он хочет, он никому не причинит зла.
— Я попросил его телепортировать тебя на яхту, а он сказал, что не сможет. Сказал, для этого нужен физический контакт, а он теперь бесплотная тень — и, как зашла об этом речь, таким злым стало его лицо, будто в кино, когда всякую жуть показывают. И после этого он исчез. Наверное, что-нибудь еще повредил на этом долбанном корабле, теперь они долго будут ремонтироваться…
Вскоре Поль почувствовал погоню и сказал об этом. Их отрезали от моря и пытались взять в клещи, но Хинар, не уступавший в мастерстве тергаронским пилотам, в конце концов оторвался, и машина погрузилась в болото.
Поль находился в полузабытьи, однако смог определить, что Саймон Клисс действительно на корабле. Даже здесь без него не обошлось.
— Сколько прошло времени?
— Сегодня восьмой день, как мы на Сагатре.
Он думал, больше. В пещерах время для него растянулось, как бесконечная резиновая лента.
— У тебя температура, — заметил Хинар озабоченно, включая медавтомат.
Потом надел ему на шею что-то вроде медальона, застегнул на запястьях какие-то браслеты. Поль решил, что это медицинские приборы, но, посмотрев, увидел безделушки из серебряной проволоки, плетеных кожаных ремешков, цветных ниток и гладких просверленных камешков.
— Это зачем?
— На всякий случай.
— Что это такое?
— Амулеты, обереги, — нехотя пояснил шиайтианин.
— От чего обереги?
— От босса.
— Ты же сам их не носишь.
— Мне и не надо, — буркнул Хинар. — Я ему никаких невыполнимых обещаний не давал.
— Он собирается отомстить? — Поль мгновенно замерз, несмотря на лихорадочный жар. — Он что-нибудь сказал об этом?
— Когда пришел ко мне после смерти, ничего не сказал, зато при жизни постоянно об этом говорил, и каждый раз с новыми метафорами, как будто читал поэму в прозе. Я эту вашу историю раз пятьдесят, наверное, выслушал. Да нет, больше… Так что амулеты не снимай, даже если не веришь в них. Они настоящие, с Шиайта. И если знаешь какие-нибудь там защитные обряды или молитвы, тоже не помешает.
— Я ничего такого не знаю. Никогда не увлекался мистикой.
— Ты же «сканер»!
— Ну и что? В моем отношении к потустороннему нет ничего мистического, — он взглянул на экран медавтомата. — Все-таки инфекция.
Можно быть современным человеком, пилотом-гиперпространственником, и верить в первобытную магию, в силу оберегов… Удивление мелькнуло в затуманенном сознании Поля, как просверк от фар машины, проносящейся в сумерках мимо окон высотного дома.
После антибиотиков ему стало лучше, жар спал, но еще четверо суток они с Хинаром прятались по болотам и никак не могли прорваться к морю, где осталась яхта. Тергаронцы устроили на них настоящую охоту — возможно, от нечего делать, чтобы скоротать время, пока техники и компьютерщики налаживают бортовые системы. К счастью, преследователи не стреляли, и они тоже воздерживались от стрельбы, чтобы не осложнять ситуацию.
А потом просигналил передатчик, и они услышали голос Тины.
Оказалось, Космопол только сейчас официально сообщил о ликвидации Маршала и Лиргисо на Сагатре, так что Стив и Тина до последнего времени не знали, где их искать.
С появлением Стива расклад изменился. Получив «торпедой» картинку, тот телепортировался прямо в машину, забрал оттуда Поля с Хинаром, потом состыковал яхты — и после короткого разгона они ушли в гиперпространство.
Глава 9
Тина сняла квартиру на тридцать втором этаже небоскреба на проспекте Шал-Макерб, иногда ей нравились такие заоблачные жилища. Необъятное, как над океаном, небо. Внизу расстилается мозаика крыш, вдоль и поперек разрезанная оживленными улицами, и там, в теплом мареве, идет нескончаемая суета.
Мебели было немного, и большая белая комната окнами на закат казалась почти пустой. То, что надо, чтобы отдохнуть от изобилия предметов роскоши, дорогой бытовой автоматики, шикарных машин, ценных бумаг и денег, которое обрушилось на Тину, как пестрая куча детских игрушек из распоротого пластикового мешка.
Вообще-то, бывает и хуже. Этот дележ имущества протекал мирно, без ссор, все наследники полагались на справедливость Тининых решений. Сама она в деньгах не нуждалась (обнуляя банковские счета «Конторы Игрек», Стив перебрасывал средства на ее счета), и решила, что возьмет себе символическую долю, а Хинар обязательно должен получить космическую яхту, даже две, а драгоценности достанутся Лейле и Ольге, а собранные Лиргисо картины, скульптуры и антиквариат лучше бы передать музеям… Поскольку все это надо было провернуть нелегально (по галактическим законам выморочное имущество Лиргисо подлежало конфискации), Тина, чтобы не влипнуть, обратилась за помощью к Ликарту Йорму Чил Зелгони, своему адвокату.
Втроем с Хинаром они отправились на одну из вилл Лиргисо, где стояла в подземном ангаре яхта, знакомая Тине по облаку Тешорва. Тина решила отдать ее Хинару.
Адвокат посоветовал всю недвижимость, не мешкая, обратить в деньги, потом выразил желание осмотреть яхту. Тина с Хинаром замялись и переглянулись: они-то привыкли, но какое впечатление произведут непристойные художества Лиргисо на добропорядочного юриста? Зелгони настаивал, им пришлось уступить.
— Эту яхту я вам тоже рекомендую продать, — произнес адвокат после короткой экскурсии, в течение которой он сумел сохранить невозмутимый вид и не проронил ни слова. — Господин Хинар сможет купить себе другую.
— Да, пожалуй, — согласилась Тина. — Только сначала здесь надо сделать небольшой ремонт, все это ободрать, закрасить…
Рисунок на стене напротив: полудеревья-полулюди с наивным удивлением смотрятся в зеркальное озеро, где отражаются они же, но сцепившиеся друг с дружкой в сладострастных объятиях.
— Госпожа Хэдис! — невозмутимость Зелгони наконец-то дала трещину, и он уставился на Тину почти с ужасом. — Боги, я надеюсь, это была шутка… Ничего здесь не трогать! Я берусь все устроить за разумный процент, как ваше доверенное лицо. Если не возражаете, сегодня же составим договор. Яхта будет выставлена на аукционе, и вырученных денег вам хватит, чтобы купить два десятка новых яхт такого же класса. Только ничего не трогайте, никакого ремонта! Еще надо собрать все его рисунки, эскизы, наброски на клочках бумаги, все это стоит больших денег. В рекламной кампании нет необходимости… Я бы хотел сделать видеозапись, чтобы показать это искусствоведам.
Мебели было немного, и большая белая комната окнами на закат казалась почти пустой. То, что надо, чтобы отдохнуть от изобилия предметов роскоши, дорогой бытовой автоматики, шикарных машин, ценных бумаг и денег, которое обрушилось на Тину, как пестрая куча детских игрушек из распоротого пластикового мешка.
Вообще-то, бывает и хуже. Этот дележ имущества протекал мирно, без ссор, все наследники полагались на справедливость Тининых решений. Сама она в деньгах не нуждалась (обнуляя банковские счета «Конторы Игрек», Стив перебрасывал средства на ее счета), и решила, что возьмет себе символическую долю, а Хинар обязательно должен получить космическую яхту, даже две, а драгоценности достанутся Лейле и Ольге, а собранные Лиргисо картины, скульптуры и антиквариат лучше бы передать музеям… Поскольку все это надо было провернуть нелегально (по галактическим законам выморочное имущество Лиргисо подлежало конфискации), Тина, чтобы не влипнуть, обратилась за помощью к Ликарту Йорму Чил Зелгони, своему адвокату.
Втроем с Хинаром они отправились на одну из вилл Лиргисо, где стояла в подземном ангаре яхта, знакомая Тине по облаку Тешорва. Тина решила отдать ее Хинару.
Адвокат посоветовал всю недвижимость, не мешкая, обратить в деньги, потом выразил желание осмотреть яхту. Тина с Хинаром замялись и переглянулись: они-то привыкли, но какое впечатление произведут непристойные художества Лиргисо на добропорядочного юриста? Зелгони настаивал, им пришлось уступить.
— Эту яхту я вам тоже рекомендую продать, — произнес адвокат после короткой экскурсии, в течение которой он сумел сохранить невозмутимый вид и не проронил ни слова. — Господин Хинар сможет купить себе другую.
— Да, пожалуй, — согласилась Тина. — Только сначала здесь надо сделать небольшой ремонт, все это ободрать, закрасить…
Рисунок на стене напротив: полудеревья-полулюди с наивным удивлением смотрятся в зеркальное озеро, где отражаются они же, но сцепившиеся друг с дружкой в сладострастных объятиях.
— Госпожа Хэдис! — невозмутимость Зелгони наконец-то дала трещину, и он уставился на Тину почти с ужасом. — Боги, я надеюсь, это была шутка… Ничего здесь не трогать! Я берусь все устроить за разумный процент, как ваше доверенное лицо. Если не возражаете, сегодня же составим договор. Яхта будет выставлена на аукционе, и вырученных денег вам хватит, чтобы купить два десятка новых яхт такого же класса. Только ничего не трогайте, никакого ремонта! Еще надо собрать все его рисунки, эскизы, наброски на клочках бумаги, все это стоит больших денег. В рекламной кампании нет необходимости… Я бы хотел сделать видеозапись, чтобы показать это искусствоведам.