Орлов Антон. Контора Игрек

   Тронулся «сканер». В груди у Саймона ликующей волной поднялось злорадство: теперь начальство, которое, не считаясь с обстоятельствами, погнало людей в домберг, получит бесполезного психа, одержимого галлюцинациями — и поделом ему, начальству!
   — «Торпеду» включить, вот что делать! Ты слишком раскрыт, чтобы защититься от такого воздействия. Поль, ты меня слышишь? Немедленно включи «торпеду»!
   — Лагайм, не поддавайтесь панике, — это уже Космопол не дремлет. — Наши специалисты по освобождению заложников готовы к вылету. Как только буря закончится, они до вас доберутся. Послушай, ты же в полиции работал, так собери волю в кулак и немного потерпи!
   — Вы не поняли, — снова заговорил Лагайм. — Я «сканер», экстрасенс, я вижу невидимое. Не надо, только вайги мне сейчас не хватало… Извините, это не вам. Эти треугольники действительно есть — наверное, они как-то связаны с Зимпесовой бурей. И они хотят меня сожрать.
   — Включай «торпеду!» — в голосе Лиргисо было столько напора и ярости, что у Саймона перехватило дыхание от цепенящего страха. — Я смогу тебя защитить, но для этого я должен находиться рядом.
   — А что будет с домбергом?
   — О, Фласс… — Саймон услышал, как Лиргисо скрипнул зубами. — Да спасем мы его, спасем! Мы уже в шельфовой зоне, до берега недалеко, так что насчет домберга мы с тобой договоримся. Поскорее включай «торпеду».
   — Сейчас… — почти прошептал «сканер» после нескольких секунд молчания.
   Ну вот, плакали наши баллы, философски ухмыльнулся Саймон. Он все еще продолжал ухмыляться, когда его внезапным холодом обожгла догадка: треугольники жрут не только «сканера»! И его, и Зойга, и Роберта… Просто «сканер» единственный, кто их видит.
   — Командир, эти твари на нас тоже напали, — прохрипел он, пытаясь схватить гинтийца за руку. — Нам из-за них так дерьмово! Надо уходить.
   — Как? — Зойг оттолкнул его и прислонился к стене.
   — Как угодно! Давайте лодку найдем.
   — Поль, теперь-то в чем дело? — спросил Лиргисо.
   — Я уронил «торпеду», — тоска в голосе Лагайма усилилась, словно он наконец-то почувствовал свою обреченность. — Не вижу, где она… Нет, не надо мне вайги. Это я не тебе. Пальцы совсем онемели, и ощущение такое, как будто из меня кровь вытекает.
   — Борись за свою жизнь, мерзавец! — Саймону показалось, что Живущий-в-Прохладе вот-вот начнет говорить все те слова, которые ему чуть раньше пришлось услышать от Намме, Гнаса и Зойга, но «мерзавцем» дело ограничилось. — Наглухо закройся и ничего не отдавай им. И поскорее найди «торпеду»! Поль, ты меня слышишь?
   — Я не могу…
   Саймону передалась тоска Лагайма, он улегся на пол у стены и свернулся калачиком. Зойг пнул его так, что загудела броня.
   — Встать! Ищем плавсредства! Клисс, выполняй приказ!
   Саймон вспомнил о своей Тайне, о фильме — эта мысль заставила его подняться на четвереньки и поползти вперед. Надо найти плавсредство и уплыть отсюда, иначе фильма не будет.
 
   — Найди «торпеду» и нажми на кнопку. На это у тебя должно хватить сил. Или пусть это сделает кто-нибудь другой.
   Пол в этой комнате местами застлан крашеными циновками, а там, где их нет, зияют дыры и трещины, обрамленные лохмами плесени. Множество пустот, словно кто-то их прогрыз, и попробуй, угадай, куда закатилась «торпеда». Может, провалилась на нижний этаж … Он снова оттолкнул флягу, которую совал ему в лицо Хельмут, решивший, что сейчас самое время угостить его вайгой. Рука бессильно упала.
   Треугольники окружали его сплошным живым облаком, их царапающее свечение вызывало резь в глазах, хотя видел он их не глазами. И вдобавок каждый из них вращался вокруг собственной оси — одни быстро, другие медленно. Пока в нем теплится жизнь, они не отстанут, это он знал точно.
   — Поль, я жду. Прошу тебя, найди и включи «торпеду»!
   Как будто он сидит возле запертой двери, а Лиргисо ломится с той стороны… Его колотила дрожь. Он понимал, что умирает.
   За вратами смерти нет ни полного небытия, ни рая, ни ада — есть бездна, лишенная пределов, зев бесконечности. Когда трапеза треугольников закончится, он туда соскользнет и вернуться назад уже не сможет. У тех, кто туда уходит, рвутся все контакты с живыми.
   — Поль, ты должен найти «торпеду» и прислать мне картинку!
   Здесь, на краю бездны, даже вражда потеряла прежнее значение. Он привык думать о Лиргисо, как о враге, но сейчас тот был едва ли не единственным связующим звеном с жизнью, которая постепенно сдвигалась, словно подхваченный оползнем пласт земли вместе с людьми, зданиями, деревьями, машинами и дорогами, в область навсегда утраченного.
   — Не отключайся, пока я в сознании, — попросил Поль. — Поговори со мной, хоть о чем…
   — Ты не умрешь, если наконец-то меня послушаешься! Делай то же самое, что делают треугольники — восстанавливай силы за счет тех, кто находится около тебя. Ты ведь там не один?
   — Да пей же, твою мать! — Хельмут опять поднес к губам Поля фляжку. — Сгоришь ведь! Стахо, подержи ему голову…
   У него не было сил для борьбы. Кто-то зажал ему нос, и в рот хлынула обжигающая горькая жидкость с рыбным привкусом. Поль зашелся в судорожном кашле, а когда приступ миновал, процедуру повторили, и он все-таки хлебнул жгучей дряни.
   — Эй ты, парень на том конце! — услышал он, как будто издалека, голос Хельмута. — Не боись, теперь все в порядке, мы его вайгой напоили!
   — Если он умрет, вы все умрете.
   — Не, не, теперь не умрет, мы как лучше сделали! Его чертова трясучка прихватила, это во время Зимпесовой бури обычное дело, а вайга от нее лечит. Мы даже грудных детей с ложки поим, водичкой для них разбавляем. Погоди малость, он очнется и что-нибудь скажет.
   Поль приоткрыл глаза. Он был очень слаб и находился в сидячем положении только потому, что кто-то его поддерживал. Боль в обожженном спиртом горле до сих пор не утихла, зато озноб прошел. Было тепло, словно его закутали в толстое невидимое одеяло. А треугольники потеряли к нему интерес и кружили на расстоянии, как будто находились в аквариуме из мутного стекла. Или это он в аквариуме?..
   — Скажи что-нибудь своему другану, — шепнул Хельмут, державший Поля за руку с пристегнутым передатчиком. — А то злой он очень, угрожает.
   — Я живой. Треугольники меня больше не трогают. Вайга от них каким-то образом защищает, а я сначала не врубился, — приходилось выговаривать слова медленно, с усилием. — Мы скоро будем у берега? Надо, чтобы домберг не завалился набок на мелководье.
   — С каким удовольствием я бы утопил этот флассов домберг вместе с тобой! — вздохнул Лиргисо. Правда, на этот раз в его голосе звучало не раздражение, а облегчение. — Подойдем к скалам, там достаточно глубоко. Не забудь найти «торпеду».
   — Во, слышал? — Хельмут склонился над передатчиком. — Он пока слабый, но скоро поправится, мы его напоили вовремя.
   — Если кто-нибудь из вас воспользуется его беспомощным состоянием, я всех поубиваю, — Лиргисо умел говорить с жутковатыми интонациями. — Надеюсь, вы не пропустите это предупреждение мимо ушей.
   — Не, за кого ты нас держишь, мы ничего у него не украдем! — заверил старик. — И приборчик найдем, который он потерял. Парни, живо все ищите эту штуку!
   — Тебе кажется, что все вокруг такие же чокнутые, как ты, но тебе это только кажется, — сказал Поль по-манокарски.
   — У тебя есть аптечка? Прими витамины и саренохлоцин, это помогает восстановить силы после таких воздействий. И маленькая личная просьба… Ты не сумеешь стащить у них немного вайги? Меня интересует химический состав этого чудодейственного напитка.
   — Тащить-то зачем? Думаю, если я попрошу, мне дадут.
   — Ну, тем лучше, — снисходительно бросил Живущий-в-Прохладе. — Только смотри, не забудь. К скалам подойдем минут через сорок.
   — Во, это? — чья-то грязная рука с обломанными ногтями протянула Полю небольшой металлический цилиндр.
   — Это. Спасибо.
   Поль непослушными пальцами взял «торпеду», после нескольких неудачных попыток запихнул в кармашек на поясе. Тускло освещенную полость он видел, будто в тумане, но когда из лаза в дальнем углу выдвинулась голова в шлеме, потянулся за арбалетом. Оружие чуть не выпало из рук, вдобавок он не мог разобрать, сразу двое охотников лезут из дыры — или это в глазах у него после вайги двоится?
   — Я пьяный, в трех шагах ни в кого не попаду… — пробормотал он невнятно.
   — А я попаду, — Хельмут вскинул арбалет и спустил тетиву. — Попал!
   До половины протиснувшийся в дыру агент (все-таки один) ткнулся лицом в пол.
   — Мотаем отсюда! — скомандовал старик.
   Поль не то, что идти — даже стоять без посторонней помощи не мог, и двое провожатых почти тащили его на руках.
   — Кажись, отстали, — прислушавшись, заметил Хельмут.
   Они остановились для передышки в комнате, где лежали охапки высушенных водорослей и сплетенные из них предметы, по большей части незавершенные — корзины, циновки, подобия настенных полок, что-то еще. Поль с любопытством все это рассматривал, и вдруг спохватился:
   — Хельмут, я же самое главное забыл. Предупредите людей, чтобы готовились к высадке. Скоро будет конечная остановка.
 
   Теперь их было пятеро. Гнас остался лежать на одном из нижних надводных этажей, на слякотном полу, с арбалетным болтом вместо правого глаза, а они карабкались наверх — туда, где люди и вайга. Для того чтобы выжить, надо отнять у бомжей вайгу.
   Вела группу Римма. Зойг совсем расклеился — оказалось, что гинтиец религиозен, на него напало покаянное настроение, и он начал рассуждать о том, что, если домберг все-таки потонет, «сканер» будет единственным, кто попадет отсюда прямиком в рай.
   Спорить Римма не стала, берегла тающие силы, но подумала: «Не бывать тебе больше командиром!»
   Атаку треугольников они переносили по-разному. Хуже всех чувствовали себя Зойг и Роберт, которого приходилось подгонять пинками. Сабрина не жаловалась и не отставала, но дышала тяжело, по-рыбьи приоткрыв рот, ее лицо побледнело, как у восковой куклы. Сама Римма держалась на одном кураже — ей хотелось оказаться самой сильной и жизнеспособной, и чтобы Маршал об этом узнал. Клисс тоже рвался к спасению, как участник забега финалистов, откуда только силы взялись, Римму поразила его живучесть.
   Казалось, что этот многоэтажный склеп разбухает по мере того, как они оставляют позади один этаж за другим. За его пределы не выбраться, он постоянно будет опережать их, словно здесь воплотилась в жизнь одна из тех логико-математических моделей, где Ахилл никогда не догонит черепаху, а стрела не достигнет цели.
   Впереди послышался гул голосов, искаженных костяными перегородками.
   Пришли! Кирч первая ввалилась, чуть не падая, в комнату, где с десяток человек перебирали и складывали в большие корзины какое-то барахло. Схватила первого, кто подвернулся, сдавила руку болевым приемом.
   — Где у вас вайга?
   Клисс пнул по почкам существо неопределенного пола и возраста, склонившееся над разложенными на полу обломками костей (некоторые из них напоминали древние самодельные орудия труда, какие хранятся в музеях) и заорал:
   — Вайгу давай!
   Римма заметила на поясе у оборванца фляжку. Наверное, это. Внутри был пахнущий несвежей рыбой самогон с какими-то гадкими примесями, она с отвращением сделала несколько глотков и протянула трофей Зойгу. Рядом закашлялся Саймон, тоже изъявший у кого-то флягу.
   — О товарищах подумай, — толкнув его, свирепо напомнила Римма. — Им тоже надо!
   Зойг оторвался от горлышка, крякнул и выдохнул:
   — Вот это вещь!.. Закусить бы солененьким…
   — Вещь!.. — после приступа судорожного кашля согласился с ним Роберт.
   Сабрина отхлебнула, поморщилась и выдавила:
   — Помесь спирта и рыбьего жира.
   По телу разливалось тягучее темное тепло. Римма пошатнулась, шагнула в сторону, пытаясь сохранить равновесие. Надо взять образец для Пергу… Она забрала у Сабрины фляжку, встряхнула, проверяя, осталась ли там жидкость, прицепила к поясу, и тут удар сзади по шлему чуть не сбил ее с ног.
   — Копы хотят вылакать всю нашу вайгу!
   Кирч развернулась и кому-то врезала, но она слишком ослабла после нападения треугольников, да и остальные были сейчас плохими бойцами. Обитатели домберга колотили их, чем попало, уворачивались от ножей и метались вокруг, как пляшущие тени. Рима пропустила удар в скулу, ощутила во рту привкус крови. Ее охватило бешенство пополам с отвращением: это же последний сброд, за поллитра спиртного готовы в глотку вцепиться…
 
   Мир больше не пытался казаться устойчивым. Покачивалась, уходя из-под ног, каменистая площадка, поросшая пучками шершавых серо-зеленых листьев. Четырехэтажное здание странного вида, длинное, темное, заслоняющее перспективу (верхушка домберга, пришвартованного к отвесной скале), тоже слегка смещалось то вверх, то вниз, то вправо, то влево. Шевелились на ветру листья-языки, а если посмотреть на туманное небо, все окружающее начинало плыть и заваливаться куда-то в сторону. К тому же вокруг сновали люди, перетаскивающие на берег свои пожитки.
   Поль стоял в центре этого шаткого пространства. Кожа зудела (теплая одежда, которую ему дали, кишела паразитами), и вдобавок опять было холодно, но и то, и другое он воспринимал отстраненно, словно выпитая вайга нарастила между ним и остальным миром многослойную оболочку, и дискомфортные ощущения, так же как и треугольники-упыри, застряли где-то между ее слоями.
   — Поль, сколько еще я должен ждать?
   — Сейчас… Пять минут, ладно?
   Ему хотелось оттянуть встречу с Лиргисо. Тот даже спорить не стал, когда Поль попросил не бросать домберг, где придется, а найти подходящее место, чтобы людям удобно было выгрузиться. Лишний час ушел на поиски: домберг медленно двигался вдоль линии суши, Хельмут в бинокль осматривал берег, а Поль поддерживал связь со станцией.
   Казалось, что Живущий-в-Прохладе покорился судьбе, но была в его демонстративной безропотности примесь театральничанья, а также затаенная угроза: он готов напоследок вытерпеть, что угодно, зато потом за все отыграется.
   Оптимальный вариант — скрываться от него до завтра, пока не прилетят на Рубикон Тина и Стив, но если Зимпесова буря закончится раньше, «Контора» возобновит охоту, да и Космопол может совсем некстати Поля «спасти». Инсценировку похищения устроили, чтобы «Контора Игрек» не взяла в заложники кого-нибудь из его близких: какой в этом смысл, если он в плену? Другое дело, если его, освободят…
   — Смотри, Поль, Магда жива, — Хельмут подвел к нему женщину с темным обветренным лицом и копной волос, похожих на увядающие водоросли. — Девка та ее не убила. Ты говорил, это на твоей совести, а она вот, живехонька.
   И Хельмут, и Магда, и остальные находились по ту сторону непроницаемой многослойной оболочки, Поль видел их и слышал их голоса, но не было ощущения, что рядом кто-то есть. Интересно, вайга действует так на всех или только на него?
   — Хельмут, мне пора.
   Он снял вязаную шапочку, залатанную рыбацкую куртку и стеганые штаны, остался в тренировочном костюме. Холод усилился — Поль чувствовал, что мерзнет, но это его словно не касалось. Переложил в карман «торпеду», а пояс с аптечкой, оружием и другим аварийным снаряжением расстегнул и отдал Хельмуту.
   — Возьмите. Вам пригодится, тут много полезного.
   — А тот парень с твоей станции не подумает, что мы украли? Он же грозился, если чего не так, всех убьет.
   — Он не это имел в виду. Все в порядке, это подарок.
   — Вайгу забыл!
   Хельмут уже продиктовал рецепт вайги: в самогон добавляли сок водорослей, порошок из сушеных моллюсков, охлажденный рыбный отвар; около месяца эта смесь настаивалась, и получалось пойло с чудовищным вкусом, трансформирующее мир в пластмассовый макет, где все ощущения испытываешь как будто понарошку. Поль надеялся, что Лиргисо, получив рецепт, хоть немного смягчится.
   На прощание его благодарили, какая-то девушка обняла и ткнулась в щеку холодными губами. Потом Поль завернул за скалу, заросшую пучками измочаленных листьев, и достал «торпеду».
   — Крис, я готов. Сейчас будет картинка.
   — Ты говоришь с такой душераздирающей тоской, словно весь остаток жизни с удовольствием провел бы среди бомжей, — ядовито заметил Лиргисо.
   «Потому что я с тобой не хочу объясняться тет-а-тет».
   — Я плохо себя чувствую. Мне понадобится медицинская помощь.
   — Тогда соизволь, наконец, включить «торпеду»!
   Поль сдвинул скользящую панель на сером цилиндрическом корпусе, вдавил кнопку. «Торпеда» работала на том же принципе, что и гиперпередатчик, но считалась более надежным прибором, пригодным для использования в любых условиях. Зато и стоила она, как большой прогулочный аэрокар класса «люкс».
   Цилиндр мгновенно нагрелся — импульс высвобожден. Поль отбросил «торпеду» и даже не взглянул, куда она упала: теперь это просто кусок металла с расплавленной начинкой.
   В течение нескольких секунд он видел зажатую меж мокрых скал пустую площадку, а потом в этом каменном стакане, накрытом слоем потемневшего тумана, появился Лиргисо в синей с золотым шитьем рубашке и блестящих брюках. Порыв ветра взметнул его длинные волосы. Он взял Поля за руку, а когда разжал пальцы, Поль обессилено уселся на пол в бирюзовой комнате, залитой ровным искусственным светом. Это не станция. Вероятно, они на яхте Живущего-в-Прохладе.
   Лиргисо молча смотрел на него сверху вниз, чуть сощурив холодные желтые глаза.
   — Вот, здесь вайга, — Поль протянул ему флягу.
   — Поль, ты грязный шантажист. Грязный в буквальном смысле — ты выглядишь омерзительно и одним своим видом оскверняешь мои апартаменты. Фласс, ты ведь еще и пьяный!
   — Я знаю, что я пьяный, — Поль оперся ладонью о бирюзовые плитки, чтобы не распластаться на полу — головокружение усилилось. — Дай мне что-нибудь протрезвляющее.
   — Куда подевалась твоя элегантность? От тебя несет, как из выгребной ямы, протухшей рыбой и еще какой-то дрянью!
   Какой-нибудь энбоно из числа Живущих-в-Прохладе был бы раздавлен такими речами, но Поль смотрел на вещи иначе.
   — Мне надо принять ванну, с помощью медробота, сам я не смогу. А еще, у тебя есть инсектициды? На мне полно кусачих насекомых, из-за них все чешется. Нужно что-то сделать, пока они по всей твоей яхте не расползлись.
   — Совсем прелестно… — процедил Живущий-в-Прохладе. — Вот за это — отдельное спасибо!
   И на всякий случай отступил подальше от Поля.
   К предплечью прикоснулся манипулятор диагноста. Сняв данные, автомат подъехал к Лиргисо, тот посмотрел на монитор.
   — Сейчас ты получишь медицинскую помощь по полной программе, а мы с Хинаром попытаемся спасти станцию.
   Он набрал на пульте медавтомата какие-то команды и после этого исчез. К Полю бесшумно подкатился робот с транспортировочной платформой. На глаза легла непроницаемая защитная полоска — значит, сейчас будет облучение и обработка инсектицидами. Поль услышал треск разрезаемой ткани и почувствовал, что с него сдирают одежду. Поскольку он заражен паразитами, это необходимая мера, и все равно его захлестнул страх.
   После ванны и всех процедур робот доставил его в ту же каюту, где он провел предыдущую ночь.
   — Дайте мне пить, — приподнявшись на мягком ложе, потребовал Поль. — Что-нибудь безалкогольное.
   Стоявший в углу робот-официант, украшенный сложной гравировкой, подъехал и подал бокал апельсинового сока.
   — А теперь принесите какую-нибудь одежду, — распорядился Поль, выпив сок.
   Эту команду оба автомата проигнорировали.
   После компенсаторов, снимающих последствия передозировки допинга, Полю полагалось бы уснуть, но, несмотря на переутомление и обморочную слабость, он продолжал бодрствовать — наверное, еще один фокус вайги. Область сна, близкая и недосягаемая, манила его, как приоткрытая дверь, но он никак не мог сделать те несколько шагов, что отделяли его от этой двери.
   Вдобавок он не знал, сколько прошло времени. Табло часов в каюте не светилось, роботы информацию не выдавали — это уже Лиргисо позаботился.
   Он разглядывал покрывающие потолок узоры в могндоэфрийском стиле — все оттенки зеленого, малахитовая пестрота, потом прикрыл глаза и стал слушать удары собственного сердца, тревожные, иногда неритмичные. Видимо, медавтомат тоже заметил эту неритмичность, так как периодически делал ему какие-то инъекции.
   Услышав тихий звук, Поль резко повернулся и приподнялся на локте. Голова закружилась, а когда зрение снова сфокусировалось, он увидел, что появившийся в каюте Лиргисо успел переодеться: костюм из черной сверкающей ткани, рубашка до пояса расстегнута, на шее колье с черными алмазами. Макияж тоже другой — вокруг глаз нарисована черно-серебряная с алыми вкраплениями «лярнийская полумаска». Его облик был одновременно и агрессивным, и завораживающим.
   — Ты в Нариньон собрался? — со слабой надеждой спросил Поль.
   — Да какой, к Флассу, Нариньон… — усмехнулся Живущий-в-Прохладе. — Там чуть ли не военное положение объявили, а Наследница Властвующей со своей свитой уже покинула Рубикон, как будто я кому-то угрожаю!
   «Значит, все эти эффекты предназначены мне. Плохо».
   — Станции больше нет. Пришлось ее подорвать, чтобы никому не досталась. Как только мы вышли из зоны бури, нас обложила целая армада — рубиконские вооруженные силы плюс антитеррористическое формирование Космопола. Фласс, это почти комплимент! Поскольку слава террориста меня не прельщает, мы с Хинаром покинули поле боя без драки.
   — Дай мне, пожалуйста, какую-нибудь одежду. Хотя бы пижаму.
   — Поль, ты бестактен. Я потерял оборудование на безумную сумму, я разорен — и в придачу я должен отдать тебе последнюю пижаму! Желательно бронированную, и чтобы застежки с несколькими степенями защиты, не так ли? Ты ведь еще и расправился с моей репутацией, выставил меня на посмешище! Меня ждали в Нариньоне, на открытии Королевского фестиваля, но ждали тщетно — я, видите ли, был занят, спасал плавучий бомжатник! Фласс, гадость какая…
   — Во-первых, ты не разорен. Твой теневой бизнес приносит такие доходы, что ты завтра же купишь новую станцию и не обеднеешь.
   — Совать нос в чужой теневой бизнес — это дурной тон, — Лиргисо, облокотился о причудливо изогнутый белый секретер напротив ложа. — Буду признателен, если ты передашь это Стиву и Тине, слово в слово. А во-вторых?
   — Не волнуйся за свою репутацию. Ты спас людей, это как раз то, что тебе нужно для положительного имиджа.
   — Да вовсе не то! Я спас, твоими стараниями, ораву бомжей, от которых власти Рубикона не знают, как избавиться. Вот если бы это был упавший в океан аэробус с детишками или, еще того лучше, корабль с гостями Королевского фестиваля — тогда бы меня превознесли до небес! А так — получился анекдот… Поль, надо быть испорченной натурой, чтобы не улавливать таких нюансов. Ты вдобавок заставил меня позаботиться о комфорте для этого сброда, подыскать им бережок поудобней! Сегодня… или нет, уже вчера, сейчас ведь утро… я испил чашу унижений до дна, и последние глотки были особенно горькими и терпкими. Поль, надо мной никто еще так не издевался!
   — Я не хотел над тобой издеваться. Я хотел только, чтобы люди остались живы. Крис, пожалуйста, дай мне одежду.
   — Обнаженный ты мне нравишься больше, — Живущий-в-Прохладе ухмыльнулся. — И когда ты, наконец, перестанешь называть меня Крисом? Я Лиргисо. Моего последнего донора звали Вальтер Нурве — и что с того? Разве я каждый раз должен заодно с телом менять имя? — он жестом подозвал робота-официанта, взял бокал, пригубил темно-рубиновое вино, потом с иронией поинтересовался: — Наверное, ты чувствуешь себя героем?
   — Нет. Я просто сделал то, что надо было сделать.
   — Это что — скромность или кокетство? — рассмеялся Лиргисо.
   — Понимай, как хочешь.
   — В твоих бездонных, как ночное небо, глазах столько страха и тоски, что хватит на дюжину героев. Поль, ты всегда относился к моим чувствам с пренебрежением, отвергал их, издевался над ними… И что же? Когда тебе понадобилась моя помощь, ты хладнокровно сыграл на этих презираемых тобой чувствах!
   Живущие-в-Прохладе любят поговорить, и если удастся втянуть его в дискуссию на несколько часов… Поль попытался собраться с мыслями, но те кружились, как хлопья снега на ветру. Хуже нет, чем это состояние, когда мысли превращаются в снег, и от тебя ничего не зависит, и кожа холодеет от страха. А ведь в полицейской школе его учили брать под контроль маньяков и психопатов — целая глава была в учебнике, с примерами правильного и неправильного поведения, и потом еще вопросы на зачете…
   Лиргисо допил вино, поставил бокал на секретер. Подошел, присел на край ложа. Вблизи было видно, насколько сложны и прихотливы узоры его нарисованной полумаски — настоящее произведение искусства. Черные алмазы в колье тускло мерцали, словно неведомо чьи зрачки наблюдали за Полем.
   — Я тебе нравлюсь?
   — Нет.
   — Опять лжешь… — он нежно провел кончиками пальцев по щеке дернувшегося в сторону Поля. — Ну что, платить по счетам будем?
   — Сейчас? — Полю удалось подавить приступ паники.
   — Почему бы и нет? Просто прелесть, какой ты бледный и вежливый — никаких «заткнись», никаких демонстраций приемов, которые мне, признаться, до оскомины надоели.