Страница:
в очень сжатые сроки), то ли не хватило у него того самого научного
предвидения, которое Верховский называл чутьем, умением понять решаемую
проблему в целом, во всем объеме. Но главная мысль, лежавшая в основе
конструкции узла, Сергею понравилась. Она была смела и говорила о
незаурядности ее автора. Когда Сергей думал об этом, он почему-то вспоминал
слова Верховского, высказанные им в адрес КБ на консультации в университете.
"А они оригинально получили "ку" в квадрате. Я бы сказал, даже талантливо:"
"Ку" в квадрате в свое время тоже спроектировал Руденко. Но и тогда дальше
этого он также не сделал ни шагу:
Сергей долго возился над проектом четвертого узла, исправлял допущенные
автором просчеты. Свои заключения и предложения он изложил в докладной и
отправил ее в КБ. Через три дня на его имя пришел ответ за подписью Руденко.
"Расчетные данные узла, -- сообщалось в нем, -- должны обеспечить требуемый
уровень работы. Проверьте еще раз правильность монтажа". И дальше шел
обстоятельный рассказ о том, с каким упорством в свое время добивался своей
цели Эдисон.
Сергей не дочитал письмо до конца, скомкал и бросил его на стол. "Тоже
мне изыскатель. Нашел аналогию. Эдисон, -- скривился он в язвительной
ухмылке. -- Ты мне дай формулу. Объясни, почему предохранители горят. А не
можешь -- пусть НТС решает, кто из нас прав и что еще надо проверять в этом
монтаже!" Подумал, но легче от этой мысли ему не стало.
Выносить вопрос на рассмотрение научно-технического совета -- значило
затевать большой спор, в котором, конечно, определятся и правые, и
виноватые, но будет еще больше и всяких недовольных. И /`(g(-.) всему этому
снова должен был стать он, Сергей Кольцов. А зачем ему это было нужно? Уже
два года он работал в КБ. Но "Совой" за это время практически не занимался.
После его доклада на разборе КБ принципиально перепроектировало схему
прибора на новой, предложенной Верховским и разработанной им, Кольцовым,
основе. Доводили ее окончательно Вольский и Руденко. Им же было поручено и
создание по новой схеме опытного образца. А Кольцова с первых же дней его
службы в КБ направили в группу Бочкарева, выполнявшую заказ командования
Военно-Воздушных Сил. Так и трудились обе группы параллельно -- каждая на
своем опытном производстве -- до тех пор, пока жизнь не внесла в эту четкую
и стройную систему свои коррективы. Вольский уволился в запас. Руденко
вернулся в Москву. А в Речинск направили Кольцова. Сергей невольно вспомнил
сейчас обо всем этом. И неожиданно услыхал за спиной спокойный голос
главного инженера производства Стрекалова.
-- Вы уже себе начинаете не доверять, Сергей Дмитриевич, -- сказал он,
присаживаясь к монтажному столу, за которым работал Кольцов, и выкладывая на
стол наряды на проверочные работы, подписанные Кольцовым.
-- Что это? -- не сразу сообразил Сергей:
-- То, что вы просите нас сделать, мы, конечно, сделаем. Но я бы на
вашем месте взял под сомнение схему этого четвертого узла, -- посоветовал
главный инженер. -- Лично мне она не нравится. Ее ведь меняли уже дважды. И
я не очень уверен, что она и теперь получилась качественной. Так, знаете,
бывает в практике: не заладится какая- нибудь деталь, меняют ее, меняют да
так и в серию запустят недоделанной. Откуда, вы думаете, берутся рекламации?
-- Да, наверно, отсюда, -- вздохнул Сергей.
С первого дня работы на производстве Сергей проникся к главному
инженеру большим уважением и доверием. Лауреат государственной премии,
заслуженный рационализатор, Виктор Степанович Стрекалов принадлежал на
производстве к когорте "стариков", хотя ему едва перевалило за сорок. Был он
худ, высок ростом, сутулился. Носил очки. Голос он никогда не повышал,
говорил спокойно, слегка окая. Но все на производстве знали, что главный
инженер дважды одних и тех же слов не произносит, и тем более распоряжений
не повторяет. А уж если что сказал, то, стало быть, так тому и быть. Вопросы
решал принципиально. И к разного рода компромиссам в делах практически был
непримирим.
-- Значит, над схемой помудрите? -- продолжал Стрекалов.
-- Все время только этим и занимаюсь, -- признался Сергей. -- И есть
уже кое-какие соображения.
-- Так беритесь, Сергей Дмитриевич, за дело. Смелее. С моей стороны
рассчитывайте на любую помощь. Изготовим все, что надо, -- горячо поддержал
Кольцова Стрекалов и не сдержал улыбки. -- Я уверен, что это будет лучшим
видом проверки. Во всяком случае, действенным.
В начале апреля Кольцов мог уже кое-что показать Стрекалову. Они сидели
перед щитом контрольных приборов и внимательно следили за пульсирующими
световыми жилками осциллографов и колеблющимися стрелками измерителей.
Кольцов давал объяснения.
-- Вот что получается, когда мы пытались увеличить дальность действия
прибора, -- говорил он и поворачивал ручку реостата вправо. Экран одного из
осциллографов засветился ярче, еще ярче, потом раздался легкий щелчок -- и
все погасло. Кольцов вытащил из схемы макета небольшую, покрытую черным
лаком деталь, понюхал ее и вздохнул. -- Горели. Без конца горели. Вот м все.
Я сообщил об этом в КБ. Так мне Руденко в ответ пишет: "Эдисон тысячу раз
менял нить накаливания у своей лампы. Тысячу!"
-- Ха! -- так и всплеснул руками Стрекалов. -- Вы бы ему объяснили, что
мы уже больше поменяли. И что обошлось нам это намного дороже, чем мистеру
Томасу Эдисону.
Кольцов безнадежно махнул рукой.
-- Объяснять я ему ничего не стал, а вот что предлагаю: поменять
"e.$-.) блок. И поставить вместо него двойное сопротивление, -- указал он на
схему и положил перед Стрекаловым лист с расчетами. -- И тогда получается
совсем другая картина.
Стрекалов внимательно проштудировал записи.
-- Да это же то, чего схеме так не хватало! КБ должно вас благодарить.
-- Насчет благодарности сильно сомневаюсь, -- усмехнулся Кольцов.
-- Попробуйте еще раз нарастить мощность, -- предложил неожиданно
Стрекалов.
Кольцов почесал затылок.
-- Так много не требуется.
-- Включайте. Это просто интересно.
Кольцов снова повернул ручку реостата. Стрелки на шкалах приборного
щита дрогнули и медленно поползли от нулевой отметки вправо. На экране
центрального осциллографа появилась светящаяся отметка и, так же медленно
пересекая линии сетки, поплыла к центру.
-- Видите! Видите! Вы превзошли самого себя! -- восторженно заметил
Стрекалов. -- Вы уже создали запас мощности. Вы победитель!
-- Да, но, если принять этот вариант, конструкцию четвертого узла
придется менять, -- заметил Кольцов. -- А это:
-- Да вы не думайте ни об "этом", ни о "том", -- посоветовал Стрекалов.
-- Вы думайте теперь, как лучше использовать выгоду, которую получили.
Поверьте, вы на правильном пути. Да неужели это еще надо кому-то доказывать?
Кольцов и сам был доволен результатом своих экспериментов.
-- Хорошо, буду думать, -- сказал он.
Неожиданно к столу подошла уже немолодая женщина, секретарь директора
производства, сдержанно улыбнулась, сообщила:
-- Вас, товарищ майор, Москва к телефону просит.
-- Уже? -- невольно улыбнулся Сергей. -- А кто?
-- Предупредили, что будет разговаривать Главный конструктор.
-- Спасибо, -- поблагодарил Сергей и направился в приемную директора
производства, где был установлен аппарат прямой связи с Москвой. Вместе с
ним в приемную зашел Стрекалов и неожиданно предложил:
-- А хотите, я с ним поговорю?
Ничего обидного в предложении главного инженера не было, и все же
Сергей почувствовал, как по щекам у него пополз румянец, будто Стрекалов
уличил его в чем-то постыдном. Сергей отрицательно мотнул головой и
нахмурился. Прятаться за чужие спины, даже дружеские, он не привык.
Кулешов поздоровался сухо и откровенно недовольным тоном спросил:
-- Почему вы молчите, Сергей Дмитриевич? Почему я не слышу от вас
докладов?
-- Нечего докладывать, Александр Петрович, -- в тон ему ответил Сергей.
-- То есть как так? Разве вы не получили указания Руденко?
-- Получил.
-- Так в чем же дело? Почему вы их не выполняете?
-- У меня есть другие соображения, -- начал было объяснять Сергей.
Но Александр Петрович даже не пожелал его слушать. Он как будто только
и ждал этих слов, потому что тут же выпалил в ответ сердито и быстро:
-- А вот это меня совершенно не интересует. Я хочу слышать от вас
доклад об окончании монтажа. Когда вы сможете закончить работу?
Сергея уязвили манера и тон, каким говорил с ним Кулешов. Но еще больше
его обидело нежелание Александра Петровича считаться с его мнением. Ему даже
показалось, что Александр Петрович разговаривает с ним нарочито резко.
-- Или вы не справляетесь с монтажом? -- прервал Александр Петрович
затянувшуюся в их разговоре паузу.
-- Дело не в монтаже, -- сдержал себя Сергей. -- У меня есть серьезные
и обоснованные претензии к проекту. Я писал о них. И очень e.b%+, чтобы вы о
них знали.
-- А я и знаю, -- тем же тоном ответил Кулешов. -- И мы их рассмотрим.
Но невозможно же заниматься бесконечными переделками! Поэтому я
категорически требую скорейшего завершения работ. Когда вы закончите
создание опытного образца?
Сергей понял, что Главный не станет его слушать.
-- В мае, -- ответил он.
-- Конкретней! -- потребовал Кулешов.
-- Двадцать седьмого, -- взглянув на настольный календарь ответил
Сергей.
-- Записываю. И буду проверять. Желаю успеха, -- закончил разговор
Кулешов.
Сергей тоже положил трубку.
-- Ну? Что? -- нетерпеливо спросил Стрекалов.
Сергей безнадежно махнул рукой:
-- Убей меня бог, или я совершенно перестал соображать, или наш дорогой
шеф просто-напросто спятил. Он даже слушать ничего не желает. Давай монтаж
-- и точка. Как мой комбат бывало, в полку: упрется, хоть кол ему на голове
теши.
Кабинет главного инженера находился рядом с кабинетом директора.
Приемная у них была общая. Стрекалов молча взял Сергея под руку и так же
молча жестом предложил пройти к нему. Сергей зашел в кабинет главного
инженера.
-- Вы сколько лет в КБ работаете? -- спросил Стрекалов, когда они сели
на просторный, покрытый парусиновым чехлом диван.
-- Два года.
-- А я двадцать два выполняю их заказы. Слесарем-сборщиком начинал. И
заказчиков встречал на своем веку всяких: и грозных, и добрых, и толковых, и
бестолковых. Были такие, которым слово поперек не скажи. А были -- что сами
просили помочь. И не только к инженерам, к рядовым монтажникам, сборщикам
внимательно прислушивались. Так что и люди и ситуации мне никакие не в
диковинку. Важно всегда четко знать свою позицию. Уметь ее отстоять. И тогда
непременно выиграет дело. А это главное.
-- Да. Но делать-то что? -- задумался Сергей.
-- Я скажу, -- заверил его Стрекалов. -- Раз Кулешов занял такую
позицию, спорить с ним бесполезно. Заканчивайте монтаж по схеме Руденко. Но
и своей работы не бросайте. Ее тоже доводите до конца. И вот вам мое слово:
будет что сравнивать, найдется и кому сравнивать. Сейчас, если хотите,
главная ситуация не та, чтобы личное над общественным верх брало. Ни у кого
так сейчас не получится:
На чем основывалась уверенность главного инженера, когда он говорил о
возможной перемене ситуации, Сергей так и не понял. Может, на собственном
опыте, может, на интуиции, может, и на чем-то другом, более конкретном. Но в
начале мая на предприятие приехал Ачкасов. Здесь генерала знали все, и все
относились к нему с большим уважением. Да и он знал почти всех хороших
специалистов этого производства, потому что никогда не упускал случая
поговорить с людьми, побеседовать о делах, о жизни, а то и просто покурить с
ними где-нибудь в общей курилке. Все в таком случае зависело от времени,
которым располагал генерал.
От станции до предприятия было не более полукилометра. Ачкасов проделал
этот путь пешком. На проходной его пропустили немедленно: знали в лицо и по
имени-отчеству. И пока он шел до экспериментального цеха, успели позвонить в
директорскую. Потому главному инженеру и пришлось, как шутили здесь потом,
догонять генерала во все тяжкие.
-- Что же вы, Владимир Георгиевич? -- не сдержал упрека Стрекалов,
пожимая Ачкасову руку.
-- А что я?
-- Да хоть бы предупредили. Мы бы машину выслали:
-- Ходить надо, Виктор Степанович, двигаться. У вас же тут рай --
*`c#., зелень. А воздух! А солнце-то какое!.. Не сегодня-завтра загорать
можно будет: В такую погоду прогуляться -- одно удовольствие. Ну как
живы-здоровы?
-- Все нормально. Ко мне не хотите зайти?
-- С вами еще назаседаемся. Кольцов на месте?
-- Упорно сидит.
-- Как у него дела?
-- Я думаю, он сам вам все расскажет.
-- А вы и знать ничего не знаете? -- усмехнулся Ачкасов.
-- Не в этом дело, Владимир Георгиевич. Кольцов такой человек, что о
нем говорить вчерашним днем и даже сегодняшним -- все равно что ничего не
сказать. Он завтрашним интересен. А об этом лучше его самого никто не
скажет.
Они поднялись в цех. Сергей не видел Ачкасова, как казалось ему,
вечность. Знал, что генерал болел. И теперь был рад встрече с ним вдвойне.
Генерал немного пополнел, больше насупились его брови и теснее сдвинулись к
переносице. Но глаза были все те же -- живые, умные, внимательные. Ачкасов,
кажется, тоже был обрадован встречей. Он разделся, походил по цеху,
расспросил Сергея о житье-бытье. И только после этого перешел к разговору о
работе. Но вопрос задал совсем не тот, который Сергей ожидал услышать.
-- Расскажите мне, Сергей Дмитриевич, как идут дела в Есино, --
попросил Ачкасов. -- Сегодня главное и основное задание КБ -- это "Фотон". И
поскольку вы один, а точнее, даже основной автор его проекта, мне очень
важно знать именно ваше мнение о состоянии работы над прибором.
Сергей сразу почувствовал по тону, каким был задан этот вопрос, что
Ачкасов ждет от него самого откровенного ответа.
-- По-моему, там все идет как надо, -- сказал он. -- Вы знаете, мы даже
несколько опережаем график работ. Мы уже устанавливаем опытный макет на
самолет. Мы его, правда, по сравнению с проектом заметно переделали. Но это
так, наверно, и надо:
-- Значит, вы довольны?
-- Вполне. Только ведь пока испытаний еще не было:
-- Что же вы переделывали, Сергей Дмитриевич?
Сергей на минуту задумался. Ответить хотелось поточнее.
-- Если не вдаваться в подробности, совершенствовали схему в двух
направлениях. До минимума старались уменьшить габариты прибора. Работали с
усилителем света. По-моему, удалось кое-что сделать и в том, и в другом
плане. Ввели в схему дополнительные микроэлементы, применили более
чувствительные фотокаторы. А теперь ждем испытаний.
-- Волнуетесь? -- улыбнулся вдруг Ачкасов.
-- Конечно. А самое главное -- самим все это очень интересно. У нас там
великолепная подобралась группа. Уверен, Окунев очень одаренный человек.
Заруба -- просто клад. А о Юрии Михайловиче вообще говорить не приходится --
нам просто повезло, что именно он возглавляет группу. И очень жаль, что Юрий
Михайлович исполняет эту должность лишь временно. С ним удивительно легко
работать. К тому же практик он потрясающий. Ну а если учесть, что мы-то все,
в общем-то, специалисты молодые, он, как наш руководитель, совершенно
незаменим.
-- Вы не преувеличиваете? -- пристально взглянул в глаза Сергею
Ачкасов.
-- Нет. В данном случае я не увлекаюсь. Всеми своими успехами группа в
первую очередь обязана ему. Я же вам говорил: мы уже монтируем оборудование
на самолет. По отдельности все узлы опробованы. Есть кое-что новое.
Например, информация, полученная "Фотоном", будет передаваться прямо на
командный пункт.
-- И это будет сейчас испытываться? -- усомнился Ачкасов.
-- Будет. Но мысль работает еще дальше.
-- И как же вы намереваетесь передавать информацию на КП: -- спросил
Ачкасов.
Сергей изложил принцип действия передающей системы. Ачкасов задал ему
еще несколько вопросов. Сергей ответил и на них.
-- Вы можете увлечь кого угодно. Все это действительно чертовски
+n!./kb-., -- признался Ачкасов.
-- У меня есть мысли и по самому прибору. Я убежден, что некоторые его
узлы можно и надо заменить гибридными схемами. Это, сами понимаете, удешевит
производство. Есть и другие задумки:
-- Александр Петрович знает о них?
-- Нет. Мы о них не говорим никому. Обсуждаем лишь у себя на своих
технических летучках.
-- Но Юрию-то Михайловичу, надеюсь, о них известно?
-- Абсолютно все. Он это наше фантазерство даже приветствует. Кстати,
он был против того, чтобы я уезжал. А мне так до сих пор и непонятно, зачем
шефу понадобилось отрывать меня от основной моей работы и перебрасывать
сюда? Зачем?
-- Разберемся, Сергей Дмитриевич, и в этом разберемся, -- заверил
Сергея Ачкасов и подвел некоторый итог этой части беседы: -- Значит, в Есино
дела обстоят вполне удовлетворительно. И даже благополучно. Ну а такой
вопрос: без вас там смогут закончить работу в срок?
-- Без меня? -- несколько удивился Сергей такой постановке вопроса. --
А почему же нет? Конечно смогут. Там люди очень надежные.
-- Хорошо, -- удовлетворенно кивнул Ачкасов. -- Теперь расскажите,
пожалуйста, чем вы занимаетесь здесь.
Сергей обстоятельно и подробно рассказал обо всем, чем жил эти дни.
Рассказал и о звонке Кулешова. Не стал ничего говорить только о письме
Руденко. Ачкасов, как всегда, слушал его внимательно, не перебивал. Потом
подсел к монтажному столу и попросил:
-- Покажите мне, Сергей Дмитриевич, тот вариант, который оставил вам
Руденко. Он сохранился?
-- Конечно.
-- Можете продемонстрировать его работу?
-- Вполне.
-- Пожалуйста.
Сергей встал за пульт управления. Включил макет. Показал его в
действии. А потом с помощью контрольных приборов разобрал его скрытые
дефекты.
-- Чего удалось добиться вам? -- спросил Ачкасов.
Сергей показал и это. Теперь Ачкасов стал придирчивым. Он хотел знать
все: и что удорожит прибор, и что гарантирует ему больший срок эксплуатации
и, следовательно, надежность. Беседа затянулась. Наконец Ачкасов поднялся
из-за стола и подошел к окну. Сергей последовал за ним. И впервые, к своему
удивлению, увидел за окном изумрудную зелень заливных лугов, клином
врезавшегося между лесом и обрывистой глинистой кручей противоположного
берега. Последние несколько дней были удивительно теплыми, солнечными. Землю
прогрело, и она покрылась шелковистой мякотью молодой травы.
-- Кажется, вы меня убедили. Игра стоит свеч, -- сказал наконец Ачкасов
и снова задумался.
Сергей хорошо знал его манеру вживаться в идею не спеша, не хватать ее,
не набрасываться на нее, а именно вживаться: всесторонне ее обдумывать, не
торопясь взвешивать все "за" и "против" -- и не мешал генералу. Ачкасов сам
нарушил и эту паузу.
-- Вот ведь как: опять ваша точка зрения с руденковской не совпала. Это
и плохо и в то же время хорошо:
-- Мы, очевидно, слишком по-разному смотрим на вещи, -- объяснил
ситуацию Сергей.
Ачкасов согласно кивнул:
-- Я вас, Сергей Дмитриевич, не виню ни в чем. И если хотите, даже рад
такому положению. Оно для вас невыгодно. А для дела, наоборот, даже очень
полезно. Сколько вам потребуется времени на документальное оформление ваших
поправок: на чертежи, расчеты?
-- Недели две, -- прикинул Сергей.
-- Оформляйте, -- одобрил Ачкасов. -- А я тем временем выберу денек и
постараюсь побывать в Есино.
На этом деловая часть беседы, как показалось Сергею, должна была бы
закончиться. Но Ачкасов продолжил ее.
-- Вам сколько лет, Сергей Дмитриевич? -- неожиданно спросил он.
-- Тридцать три.
-- Уже тридцать три, -- в раздумье повторил Ачкасов. -- У вас всегда
будет очень много дел в КБ. Вас будут посылать туда-сюда. Вы постоянно
будете кого-то поправлять, что-то доделывать, переделывать наилучшим
образом. Это так. Я это уже понял. А мне бы хотелось, чтобы вы самым
серьезным образом сели за диссертацию.
-- Я потихоньку работаю, -- объяснил Сергей.
-- Так не годится. Так вы и за сто лет не защититесь, -- заверил его
Ачкасов.
-- У меня кандидатский минимум уже сдан.
-- А дальше?
-- И дальше пойду.
-- Когда, Сергей Дмитриевич? Когда? -- нетерпеливо спросил Ачкасов.
-- Закончим с "Совой". Сдадим "Фотон":
Ачкасов решительно покачал головой.
-- Нет. Вам этот вопрос надо решать принципиально, -- прервал его
Ачкасов. -- Вам надо выбрать путь для защиты. А у вас их три. Путь
соискателя, заочная адъюнктура и очная учеба. Идти по первому пути не
рекомендую. Что касается второго и третьего -- подумайте. И помните: это
надо не только для вас, но и для КБ. Армии нужны ученые кадры. И не вообще
кандидаты и доктора наук. Нужны специалисты, которые будут трудиться на
главных направлениях. Знаете, сколько у нас кандидатов исторических,
педагогических, экономических наук? Сказать вам? Много. Очень много. Все
история, история. А по-моему, вперед смотреть больше надо. Нам ученых
специалистов в области техники не хватает. И трудно сказать, когда мы
удовлетворим свою в них потребность. Скорее всего, никогда. Так что вот,
думайте и сообщите мне свое решение.
Они расстались. Ачкасов ушел к Стрекалову. А Сергей достал из ящика
стола сигареты, сунул их в карман и пошел в кабинет начальника цеха. Здесь
разрешалось курить. Хозяина кабинета к тому же на заводе не было, а Сергею
хотелось побыть одному. Он провел с Ачкасовым не более четырех часов, а
мыслей в результате этой встречи у него появилось столько, что разобраться в
них можно было только наедине, вне всякой суеты. Поговорили -- и уже новый
вопрос, новая задача. Не зря, выходит, спрашивал генерал, справятся ли без
него в Есино, когда закончит дела тут. Сергей и сам думал о диссертации. Но
времени работать над ней не было совершенно, и он волей-неволей откладывал
ее на неопределенные, дальние сроки. А Ачкасов вон как все скоро решил:
поступай хоть в очную, хоть в заочную адъюнктуру -- и дело с концом. Но куда
же все-таки? На чем ему остановить свой выбор? Уйти на учебу из КБ? Нет.
Сделать он этого не мог. Помимо всего прочего к КБ он был прикован своими
цепями, тут была Юля. А готовиться к защите заочно -- значило взвалить на
себя дополнительную огромную ношу. Возникала невольно и такая мысль:
заставляя его защищаться, чего конкретно хотел Ачкасов? Хотел увидеть его в
новом ученом звании или заботился о его знаниях, об их пополнении? Почему
Ачкасов порекомендовал ему побыстрее оформить документы на его поправки? Он
что, снова решил вмешаться, так сказать, во внутренние дела КБ? Уже по опыту
работы в КБ Сергей знал, что Ачкасов, несмотря на свою мягкость, был
человеком крайне решительным и волевым. И ему ничего не стоило дать указание
Кулешову вернуть его, Сергея, на производство в Есино. Но если это так и
будет, значит, снова произойдет обострение отношений с Кулешовым. О Руденко
нечего было уже и вспоминать. А между прочим, сколько раз уже так было,
когда Ачкасов помогал ему решать большие и сложные задачи, поддерживал его,
незримо, но твердо вставал на его сторону в горячих ученых спорах и
благодаря этому точка зрения Кольцова брала верх! А в результате всегда
выигрывало дело! Сколько раз это было? Сергей невольно почувствовал, как на
сердце у него шевельнулось что- то большое, теплое, вероятнее всего,
невысказанная этому человеку благодарность, и он подумал: "Я не подведу. Я
просто не имею права -% сделать того, чего он от меня ждет. И я сделаю. Как
-- пока еще не знаю!.
Ирина позвонила Владимиру, как только тот вернулся из полета.
-- Вам письмо от Сережи, -- сообщила она.
-- Здравствуйте, Ирочка! -- несказанно обрадовался возможности
поговорить с ней Кольцов-младший. -- Где же оно?
-- У меня.
-- Прекрасно. Я сегодня же подъеду и заберу его, -- пообещал Владимир.
-- Ехать необязательно. Я могу вам его прочитать, -- сказала Ирина. --
Конверт не запечатан, и Сергей, в общем-то, так и просил сделать.
И Ирина, не дожидаясь ответа, прочитала указание Кольцова- старшего
брату. Владимир выслушал его внимательно.
-- А вы у Сергея уже были? -- спросил он.
-- Нет. Он новоселье еще не устраивал, -- ответила Ирина.
-- Тогда давайте заглянем к нему вместе. Посмотрим, что там у него, --
предложил Владимир.
Теперь задумалась Ирина.
-- А вы Занду привезете? -- спросила она.
-- Господи! О чем разговор:
-- Тогда давайте, -- согласилась Ирина.
Владимир надел свой лучший костюм, повязал самый модный галстук и,
усадив в машину Занду, вырулил на шоссе. К знакомому дому с колоннами он
подкатил точно к концу рабочего дня. Сотрудники КБ уже выходили из подъезда.
Вскоре из подъезда выпорхнула Ирина и, поправляя на ходу мохеровый платок,
огляделась. Но быстро нашла машину и, легко прыгая на высоких, крепких ногах
через лужи, побежала к ней. Владимир предупредительно распахнул перед Ириной
дверцу "Москвича". В дверцу сейчас же высунулась Занда, увидела Ирину,
узнала ее, хотя не видела уже довольно давно, и завиляла хвостом. Ирина от
восторга запустила руки в собачью шерсть и прижалась к ее морде лицом.
Владимир, наблюдая за всем этим с улыбкой, заметил:
-- А вот Сережку она так не встречает. Ткнется носом -- и будь здоров!
-- Она чувствует, кто ее любит, -- ответила Ирина и села в машину.
-- Да, это уж точно. Серега, он ведь лишний раз не погладит, --
усмехнулся Владимир, подумав: "Ее-то ты любишь. Наверно, только из- за нее и
поехать согласилась. Ну да ладно:"
"Москвич", набирая скорость, двинулся со стоянки. Они миновали центр,
Лужники, поколесили по улицам, поднялись по метро-мосту на Ленинские горы,
пересекли Университетский и Ломоносовский проспекты, проехали мимо новой
предвидения, которое Верховский называл чутьем, умением понять решаемую
проблему в целом, во всем объеме. Но главная мысль, лежавшая в основе
конструкции узла, Сергею понравилась. Она была смела и говорила о
незаурядности ее автора. Когда Сергей думал об этом, он почему-то вспоминал
слова Верховского, высказанные им в адрес КБ на консультации в университете.
"А они оригинально получили "ку" в квадрате. Я бы сказал, даже талантливо:"
"Ку" в квадрате в свое время тоже спроектировал Руденко. Но и тогда дальше
этого он также не сделал ни шагу:
Сергей долго возился над проектом четвертого узла, исправлял допущенные
автором просчеты. Свои заключения и предложения он изложил в докладной и
отправил ее в КБ. Через три дня на его имя пришел ответ за подписью Руденко.
"Расчетные данные узла, -- сообщалось в нем, -- должны обеспечить требуемый
уровень работы. Проверьте еще раз правильность монтажа". И дальше шел
обстоятельный рассказ о том, с каким упорством в свое время добивался своей
цели Эдисон.
Сергей не дочитал письмо до конца, скомкал и бросил его на стол. "Тоже
мне изыскатель. Нашел аналогию. Эдисон, -- скривился он в язвительной
ухмылке. -- Ты мне дай формулу. Объясни, почему предохранители горят. А не
можешь -- пусть НТС решает, кто из нас прав и что еще надо проверять в этом
монтаже!" Подумал, но легче от этой мысли ему не стало.
Выносить вопрос на рассмотрение научно-технического совета -- значило
затевать большой спор, в котором, конечно, определятся и правые, и
виноватые, но будет еще больше и всяких недовольных. И /`(g(-.) всему этому
снова должен был стать он, Сергей Кольцов. А зачем ему это было нужно? Уже
два года он работал в КБ. Но "Совой" за это время практически не занимался.
После его доклада на разборе КБ принципиально перепроектировало схему
прибора на новой, предложенной Верховским и разработанной им, Кольцовым,
основе. Доводили ее окончательно Вольский и Руденко. Им же было поручено и
создание по новой схеме опытного образца. А Кольцова с первых же дней его
службы в КБ направили в группу Бочкарева, выполнявшую заказ командования
Военно-Воздушных Сил. Так и трудились обе группы параллельно -- каждая на
своем опытном производстве -- до тех пор, пока жизнь не внесла в эту четкую
и стройную систему свои коррективы. Вольский уволился в запас. Руденко
вернулся в Москву. А в Речинск направили Кольцова. Сергей невольно вспомнил
сейчас обо всем этом. И неожиданно услыхал за спиной спокойный голос
главного инженера производства Стрекалова.
-- Вы уже себе начинаете не доверять, Сергей Дмитриевич, -- сказал он,
присаживаясь к монтажному столу, за которым работал Кольцов, и выкладывая на
стол наряды на проверочные работы, подписанные Кольцовым.
-- Что это? -- не сразу сообразил Сергей:
-- То, что вы просите нас сделать, мы, конечно, сделаем. Но я бы на
вашем месте взял под сомнение схему этого четвертого узла, -- посоветовал
главный инженер. -- Лично мне она не нравится. Ее ведь меняли уже дважды. И
я не очень уверен, что она и теперь получилась качественной. Так, знаете,
бывает в практике: не заладится какая- нибудь деталь, меняют ее, меняют да
так и в серию запустят недоделанной. Откуда, вы думаете, берутся рекламации?
-- Да, наверно, отсюда, -- вздохнул Сергей.
С первого дня работы на производстве Сергей проникся к главному
инженеру большим уважением и доверием. Лауреат государственной премии,
заслуженный рационализатор, Виктор Степанович Стрекалов принадлежал на
производстве к когорте "стариков", хотя ему едва перевалило за сорок. Был он
худ, высок ростом, сутулился. Носил очки. Голос он никогда не повышал,
говорил спокойно, слегка окая. Но все на производстве знали, что главный
инженер дважды одних и тех же слов не произносит, и тем более распоряжений
не повторяет. А уж если что сказал, то, стало быть, так тому и быть. Вопросы
решал принципиально. И к разного рода компромиссам в делах практически был
непримирим.
-- Значит, над схемой помудрите? -- продолжал Стрекалов.
-- Все время только этим и занимаюсь, -- признался Сергей. -- И есть
уже кое-какие соображения.
-- Так беритесь, Сергей Дмитриевич, за дело. Смелее. С моей стороны
рассчитывайте на любую помощь. Изготовим все, что надо, -- горячо поддержал
Кольцова Стрекалов и не сдержал улыбки. -- Я уверен, что это будет лучшим
видом проверки. Во всяком случае, действенным.
В начале апреля Кольцов мог уже кое-что показать Стрекалову. Они сидели
перед щитом контрольных приборов и внимательно следили за пульсирующими
световыми жилками осциллографов и колеблющимися стрелками измерителей.
Кольцов давал объяснения.
-- Вот что получается, когда мы пытались увеличить дальность действия
прибора, -- говорил он и поворачивал ручку реостата вправо. Экран одного из
осциллографов засветился ярче, еще ярче, потом раздался легкий щелчок -- и
все погасло. Кольцов вытащил из схемы макета небольшую, покрытую черным
лаком деталь, понюхал ее и вздохнул. -- Горели. Без конца горели. Вот м все.
Я сообщил об этом в КБ. Так мне Руденко в ответ пишет: "Эдисон тысячу раз
менял нить накаливания у своей лампы. Тысячу!"
-- Ха! -- так и всплеснул руками Стрекалов. -- Вы бы ему объяснили, что
мы уже больше поменяли. И что обошлось нам это намного дороже, чем мистеру
Томасу Эдисону.
Кольцов безнадежно махнул рукой.
-- Объяснять я ему ничего не стал, а вот что предлагаю: поменять
"e.$-.) блок. И поставить вместо него двойное сопротивление, -- указал он на
схему и положил перед Стрекаловым лист с расчетами. -- И тогда получается
совсем другая картина.
Стрекалов внимательно проштудировал записи.
-- Да это же то, чего схеме так не хватало! КБ должно вас благодарить.
-- Насчет благодарности сильно сомневаюсь, -- усмехнулся Кольцов.
-- Попробуйте еще раз нарастить мощность, -- предложил неожиданно
Стрекалов.
Кольцов почесал затылок.
-- Так много не требуется.
-- Включайте. Это просто интересно.
Кольцов снова повернул ручку реостата. Стрелки на шкалах приборного
щита дрогнули и медленно поползли от нулевой отметки вправо. На экране
центрального осциллографа появилась светящаяся отметка и, так же медленно
пересекая линии сетки, поплыла к центру.
-- Видите! Видите! Вы превзошли самого себя! -- восторженно заметил
Стрекалов. -- Вы уже создали запас мощности. Вы победитель!
-- Да, но, если принять этот вариант, конструкцию четвертого узла
придется менять, -- заметил Кольцов. -- А это:
-- Да вы не думайте ни об "этом", ни о "том", -- посоветовал Стрекалов.
-- Вы думайте теперь, как лучше использовать выгоду, которую получили.
Поверьте, вы на правильном пути. Да неужели это еще надо кому-то доказывать?
Кольцов и сам был доволен результатом своих экспериментов.
-- Хорошо, буду думать, -- сказал он.
Неожиданно к столу подошла уже немолодая женщина, секретарь директора
производства, сдержанно улыбнулась, сообщила:
-- Вас, товарищ майор, Москва к телефону просит.
-- Уже? -- невольно улыбнулся Сергей. -- А кто?
-- Предупредили, что будет разговаривать Главный конструктор.
-- Спасибо, -- поблагодарил Сергей и направился в приемную директора
производства, где был установлен аппарат прямой связи с Москвой. Вместе с
ним в приемную зашел Стрекалов и неожиданно предложил:
-- А хотите, я с ним поговорю?
Ничего обидного в предложении главного инженера не было, и все же
Сергей почувствовал, как по щекам у него пополз румянец, будто Стрекалов
уличил его в чем-то постыдном. Сергей отрицательно мотнул головой и
нахмурился. Прятаться за чужие спины, даже дружеские, он не привык.
Кулешов поздоровался сухо и откровенно недовольным тоном спросил:
-- Почему вы молчите, Сергей Дмитриевич? Почему я не слышу от вас
докладов?
-- Нечего докладывать, Александр Петрович, -- в тон ему ответил Сергей.
-- То есть как так? Разве вы не получили указания Руденко?
-- Получил.
-- Так в чем же дело? Почему вы их не выполняете?
-- У меня есть другие соображения, -- начал было объяснять Сергей.
Но Александр Петрович даже не пожелал его слушать. Он как будто только
и ждал этих слов, потому что тут же выпалил в ответ сердито и быстро:
-- А вот это меня совершенно не интересует. Я хочу слышать от вас
доклад об окончании монтажа. Когда вы сможете закончить работу?
Сергея уязвили манера и тон, каким говорил с ним Кулешов. Но еще больше
его обидело нежелание Александра Петровича считаться с его мнением. Ему даже
показалось, что Александр Петрович разговаривает с ним нарочито резко.
-- Или вы не справляетесь с монтажом? -- прервал Александр Петрович
затянувшуюся в их разговоре паузу.
-- Дело не в монтаже, -- сдержал себя Сергей. -- У меня есть серьезные
и обоснованные претензии к проекту. Я писал о них. И очень e.b%+, чтобы вы о
них знали.
-- А я и знаю, -- тем же тоном ответил Кулешов. -- И мы их рассмотрим.
Но невозможно же заниматься бесконечными переделками! Поэтому я
категорически требую скорейшего завершения работ. Когда вы закончите
создание опытного образца?
Сергей понял, что Главный не станет его слушать.
-- В мае, -- ответил он.
-- Конкретней! -- потребовал Кулешов.
-- Двадцать седьмого, -- взглянув на настольный календарь ответил
Сергей.
-- Записываю. И буду проверять. Желаю успеха, -- закончил разговор
Кулешов.
Сергей тоже положил трубку.
-- Ну? Что? -- нетерпеливо спросил Стрекалов.
Сергей безнадежно махнул рукой:
-- Убей меня бог, или я совершенно перестал соображать, или наш дорогой
шеф просто-напросто спятил. Он даже слушать ничего не желает. Давай монтаж
-- и точка. Как мой комбат бывало, в полку: упрется, хоть кол ему на голове
теши.
Кабинет главного инженера находился рядом с кабинетом директора.
Приемная у них была общая. Стрекалов молча взял Сергея под руку и так же
молча жестом предложил пройти к нему. Сергей зашел в кабинет главного
инженера.
-- Вы сколько лет в КБ работаете? -- спросил Стрекалов, когда они сели
на просторный, покрытый парусиновым чехлом диван.
-- Два года.
-- А я двадцать два выполняю их заказы. Слесарем-сборщиком начинал. И
заказчиков встречал на своем веку всяких: и грозных, и добрых, и толковых, и
бестолковых. Были такие, которым слово поперек не скажи. А были -- что сами
просили помочь. И не только к инженерам, к рядовым монтажникам, сборщикам
внимательно прислушивались. Так что и люди и ситуации мне никакие не в
диковинку. Важно всегда четко знать свою позицию. Уметь ее отстоять. И тогда
непременно выиграет дело. А это главное.
-- Да. Но делать-то что? -- задумался Сергей.
-- Я скажу, -- заверил его Стрекалов. -- Раз Кулешов занял такую
позицию, спорить с ним бесполезно. Заканчивайте монтаж по схеме Руденко. Но
и своей работы не бросайте. Ее тоже доводите до конца. И вот вам мое слово:
будет что сравнивать, найдется и кому сравнивать. Сейчас, если хотите,
главная ситуация не та, чтобы личное над общественным верх брало. Ни у кого
так сейчас не получится:
На чем основывалась уверенность главного инженера, когда он говорил о
возможной перемене ситуации, Сергей так и не понял. Может, на собственном
опыте, может, на интуиции, может, и на чем-то другом, более конкретном. Но в
начале мая на предприятие приехал Ачкасов. Здесь генерала знали все, и все
относились к нему с большим уважением. Да и он знал почти всех хороших
специалистов этого производства, потому что никогда не упускал случая
поговорить с людьми, побеседовать о делах, о жизни, а то и просто покурить с
ними где-нибудь в общей курилке. Все в таком случае зависело от времени,
которым располагал генерал.
От станции до предприятия было не более полукилометра. Ачкасов проделал
этот путь пешком. На проходной его пропустили немедленно: знали в лицо и по
имени-отчеству. И пока он шел до экспериментального цеха, успели позвонить в
директорскую. Потому главному инженеру и пришлось, как шутили здесь потом,
догонять генерала во все тяжкие.
-- Что же вы, Владимир Георгиевич? -- не сдержал упрека Стрекалов,
пожимая Ачкасову руку.
-- А что я?
-- Да хоть бы предупредили. Мы бы машину выслали:
-- Ходить надо, Виктор Степанович, двигаться. У вас же тут рай --
*`c#., зелень. А воздух! А солнце-то какое!.. Не сегодня-завтра загорать
можно будет: В такую погоду прогуляться -- одно удовольствие. Ну как
живы-здоровы?
-- Все нормально. Ко мне не хотите зайти?
-- С вами еще назаседаемся. Кольцов на месте?
-- Упорно сидит.
-- Как у него дела?
-- Я думаю, он сам вам все расскажет.
-- А вы и знать ничего не знаете? -- усмехнулся Ачкасов.
-- Не в этом дело, Владимир Георгиевич. Кольцов такой человек, что о
нем говорить вчерашним днем и даже сегодняшним -- все равно что ничего не
сказать. Он завтрашним интересен. А об этом лучше его самого никто не
скажет.
Они поднялись в цех. Сергей не видел Ачкасова, как казалось ему,
вечность. Знал, что генерал болел. И теперь был рад встрече с ним вдвойне.
Генерал немного пополнел, больше насупились его брови и теснее сдвинулись к
переносице. Но глаза были все те же -- живые, умные, внимательные. Ачкасов,
кажется, тоже был обрадован встречей. Он разделся, походил по цеху,
расспросил Сергея о житье-бытье. И только после этого перешел к разговору о
работе. Но вопрос задал совсем не тот, который Сергей ожидал услышать.
-- Расскажите мне, Сергей Дмитриевич, как идут дела в Есино, --
попросил Ачкасов. -- Сегодня главное и основное задание КБ -- это "Фотон". И
поскольку вы один, а точнее, даже основной автор его проекта, мне очень
важно знать именно ваше мнение о состоянии работы над прибором.
Сергей сразу почувствовал по тону, каким был задан этот вопрос, что
Ачкасов ждет от него самого откровенного ответа.
-- По-моему, там все идет как надо, -- сказал он. -- Вы знаете, мы даже
несколько опережаем график работ. Мы уже устанавливаем опытный макет на
самолет. Мы его, правда, по сравнению с проектом заметно переделали. Но это
так, наверно, и надо:
-- Значит, вы довольны?
-- Вполне. Только ведь пока испытаний еще не было:
-- Что же вы переделывали, Сергей Дмитриевич?
Сергей на минуту задумался. Ответить хотелось поточнее.
-- Если не вдаваться в подробности, совершенствовали схему в двух
направлениях. До минимума старались уменьшить габариты прибора. Работали с
усилителем света. По-моему, удалось кое-что сделать и в том, и в другом
плане. Ввели в схему дополнительные микроэлементы, применили более
чувствительные фотокаторы. А теперь ждем испытаний.
-- Волнуетесь? -- улыбнулся вдруг Ачкасов.
-- Конечно. А самое главное -- самим все это очень интересно. У нас там
великолепная подобралась группа. Уверен, Окунев очень одаренный человек.
Заруба -- просто клад. А о Юрии Михайловиче вообще говорить не приходится --
нам просто повезло, что именно он возглавляет группу. И очень жаль, что Юрий
Михайлович исполняет эту должность лишь временно. С ним удивительно легко
работать. К тому же практик он потрясающий. Ну а если учесть, что мы-то все,
в общем-то, специалисты молодые, он, как наш руководитель, совершенно
незаменим.
-- Вы не преувеличиваете? -- пристально взглянул в глаза Сергею
Ачкасов.
-- Нет. В данном случае я не увлекаюсь. Всеми своими успехами группа в
первую очередь обязана ему. Я же вам говорил: мы уже монтируем оборудование
на самолет. По отдельности все узлы опробованы. Есть кое-что новое.
Например, информация, полученная "Фотоном", будет передаваться прямо на
командный пункт.
-- И это будет сейчас испытываться? -- усомнился Ачкасов.
-- Будет. Но мысль работает еще дальше.
-- И как же вы намереваетесь передавать информацию на КП: -- спросил
Ачкасов.
Сергей изложил принцип действия передающей системы. Ачкасов задал ему
еще несколько вопросов. Сергей ответил и на них.
-- Вы можете увлечь кого угодно. Все это действительно чертовски
+n!./kb-., -- признался Ачкасов.
-- У меня есть мысли и по самому прибору. Я убежден, что некоторые его
узлы можно и надо заменить гибридными схемами. Это, сами понимаете, удешевит
производство. Есть и другие задумки:
-- Александр Петрович знает о них?
-- Нет. Мы о них не говорим никому. Обсуждаем лишь у себя на своих
технических летучках.
-- Но Юрию-то Михайловичу, надеюсь, о них известно?
-- Абсолютно все. Он это наше фантазерство даже приветствует. Кстати,
он был против того, чтобы я уезжал. А мне так до сих пор и непонятно, зачем
шефу понадобилось отрывать меня от основной моей работы и перебрасывать
сюда? Зачем?
-- Разберемся, Сергей Дмитриевич, и в этом разберемся, -- заверил
Сергея Ачкасов и подвел некоторый итог этой части беседы: -- Значит, в Есино
дела обстоят вполне удовлетворительно. И даже благополучно. Ну а такой
вопрос: без вас там смогут закончить работу в срок?
-- Без меня? -- несколько удивился Сергей такой постановке вопроса. --
А почему же нет? Конечно смогут. Там люди очень надежные.
-- Хорошо, -- удовлетворенно кивнул Ачкасов. -- Теперь расскажите,
пожалуйста, чем вы занимаетесь здесь.
Сергей обстоятельно и подробно рассказал обо всем, чем жил эти дни.
Рассказал и о звонке Кулешова. Не стал ничего говорить только о письме
Руденко. Ачкасов, как всегда, слушал его внимательно, не перебивал. Потом
подсел к монтажному столу и попросил:
-- Покажите мне, Сергей Дмитриевич, тот вариант, который оставил вам
Руденко. Он сохранился?
-- Конечно.
-- Можете продемонстрировать его работу?
-- Вполне.
-- Пожалуйста.
Сергей встал за пульт управления. Включил макет. Показал его в
действии. А потом с помощью контрольных приборов разобрал его скрытые
дефекты.
-- Чего удалось добиться вам? -- спросил Ачкасов.
Сергей показал и это. Теперь Ачкасов стал придирчивым. Он хотел знать
все: и что удорожит прибор, и что гарантирует ему больший срок эксплуатации
и, следовательно, надежность. Беседа затянулась. Наконец Ачкасов поднялся
из-за стола и подошел к окну. Сергей последовал за ним. И впервые, к своему
удивлению, увидел за окном изумрудную зелень заливных лугов, клином
врезавшегося между лесом и обрывистой глинистой кручей противоположного
берега. Последние несколько дней были удивительно теплыми, солнечными. Землю
прогрело, и она покрылась шелковистой мякотью молодой травы.
-- Кажется, вы меня убедили. Игра стоит свеч, -- сказал наконец Ачкасов
и снова задумался.
Сергей хорошо знал его манеру вживаться в идею не спеша, не хватать ее,
не набрасываться на нее, а именно вживаться: всесторонне ее обдумывать, не
торопясь взвешивать все "за" и "против" -- и не мешал генералу. Ачкасов сам
нарушил и эту паузу.
-- Вот ведь как: опять ваша точка зрения с руденковской не совпала. Это
и плохо и в то же время хорошо:
-- Мы, очевидно, слишком по-разному смотрим на вещи, -- объяснил
ситуацию Сергей.
Ачкасов согласно кивнул:
-- Я вас, Сергей Дмитриевич, не виню ни в чем. И если хотите, даже рад
такому положению. Оно для вас невыгодно. А для дела, наоборот, даже очень
полезно. Сколько вам потребуется времени на документальное оформление ваших
поправок: на чертежи, расчеты?
-- Недели две, -- прикинул Сергей.
-- Оформляйте, -- одобрил Ачкасов. -- А я тем временем выберу денек и
постараюсь побывать в Есино.
На этом деловая часть беседы, как показалось Сергею, должна была бы
закончиться. Но Ачкасов продолжил ее.
-- Вам сколько лет, Сергей Дмитриевич? -- неожиданно спросил он.
-- Тридцать три.
-- Уже тридцать три, -- в раздумье повторил Ачкасов. -- У вас всегда
будет очень много дел в КБ. Вас будут посылать туда-сюда. Вы постоянно
будете кого-то поправлять, что-то доделывать, переделывать наилучшим
образом. Это так. Я это уже понял. А мне бы хотелось, чтобы вы самым
серьезным образом сели за диссертацию.
-- Я потихоньку работаю, -- объяснил Сергей.
-- Так не годится. Так вы и за сто лет не защититесь, -- заверил его
Ачкасов.
-- У меня кандидатский минимум уже сдан.
-- А дальше?
-- И дальше пойду.
-- Когда, Сергей Дмитриевич? Когда? -- нетерпеливо спросил Ачкасов.
-- Закончим с "Совой". Сдадим "Фотон":
Ачкасов решительно покачал головой.
-- Нет. Вам этот вопрос надо решать принципиально, -- прервал его
Ачкасов. -- Вам надо выбрать путь для защиты. А у вас их три. Путь
соискателя, заочная адъюнктура и очная учеба. Идти по первому пути не
рекомендую. Что касается второго и третьего -- подумайте. И помните: это
надо не только для вас, но и для КБ. Армии нужны ученые кадры. И не вообще
кандидаты и доктора наук. Нужны специалисты, которые будут трудиться на
главных направлениях. Знаете, сколько у нас кандидатов исторических,
педагогических, экономических наук? Сказать вам? Много. Очень много. Все
история, история. А по-моему, вперед смотреть больше надо. Нам ученых
специалистов в области техники не хватает. И трудно сказать, когда мы
удовлетворим свою в них потребность. Скорее всего, никогда. Так что вот,
думайте и сообщите мне свое решение.
Они расстались. Ачкасов ушел к Стрекалову. А Сергей достал из ящика
стола сигареты, сунул их в карман и пошел в кабинет начальника цеха. Здесь
разрешалось курить. Хозяина кабинета к тому же на заводе не было, а Сергею
хотелось побыть одному. Он провел с Ачкасовым не более четырех часов, а
мыслей в результате этой встречи у него появилось столько, что разобраться в
них можно было только наедине, вне всякой суеты. Поговорили -- и уже новый
вопрос, новая задача. Не зря, выходит, спрашивал генерал, справятся ли без
него в Есино, когда закончит дела тут. Сергей и сам думал о диссертации. Но
времени работать над ней не было совершенно, и он волей-неволей откладывал
ее на неопределенные, дальние сроки. А Ачкасов вон как все скоро решил:
поступай хоть в очную, хоть в заочную адъюнктуру -- и дело с концом. Но куда
же все-таки? На чем ему остановить свой выбор? Уйти на учебу из КБ? Нет.
Сделать он этого не мог. Помимо всего прочего к КБ он был прикован своими
цепями, тут была Юля. А готовиться к защите заочно -- значило взвалить на
себя дополнительную огромную ношу. Возникала невольно и такая мысль:
заставляя его защищаться, чего конкретно хотел Ачкасов? Хотел увидеть его в
новом ученом звании или заботился о его знаниях, об их пополнении? Почему
Ачкасов порекомендовал ему побыстрее оформить документы на его поправки? Он
что, снова решил вмешаться, так сказать, во внутренние дела КБ? Уже по опыту
работы в КБ Сергей знал, что Ачкасов, несмотря на свою мягкость, был
человеком крайне решительным и волевым. И ему ничего не стоило дать указание
Кулешову вернуть его, Сергея, на производство в Есино. Но если это так и
будет, значит, снова произойдет обострение отношений с Кулешовым. О Руденко
нечего было уже и вспоминать. А между прочим, сколько раз уже так было,
когда Ачкасов помогал ему решать большие и сложные задачи, поддерживал его,
незримо, но твердо вставал на его сторону в горячих ученых спорах и
благодаря этому точка зрения Кольцова брала верх! А в результате всегда
выигрывало дело! Сколько раз это было? Сергей невольно почувствовал, как на
сердце у него шевельнулось что- то большое, теплое, вероятнее всего,
невысказанная этому человеку благодарность, и он подумал: "Я не подведу. Я
просто не имею права -% сделать того, чего он от меня ждет. И я сделаю. Как
-- пока еще не знаю!.
Ирина позвонила Владимиру, как только тот вернулся из полета.
-- Вам письмо от Сережи, -- сообщила она.
-- Здравствуйте, Ирочка! -- несказанно обрадовался возможности
поговорить с ней Кольцов-младший. -- Где же оно?
-- У меня.
-- Прекрасно. Я сегодня же подъеду и заберу его, -- пообещал Владимир.
-- Ехать необязательно. Я могу вам его прочитать, -- сказала Ирина. --
Конверт не запечатан, и Сергей, в общем-то, так и просил сделать.
И Ирина, не дожидаясь ответа, прочитала указание Кольцова- старшего
брату. Владимир выслушал его внимательно.
-- А вы у Сергея уже были? -- спросил он.
-- Нет. Он новоселье еще не устраивал, -- ответила Ирина.
-- Тогда давайте заглянем к нему вместе. Посмотрим, что там у него, --
предложил Владимир.
Теперь задумалась Ирина.
-- А вы Занду привезете? -- спросила она.
-- Господи! О чем разговор:
-- Тогда давайте, -- согласилась Ирина.
Владимир надел свой лучший костюм, повязал самый модный галстук и,
усадив в машину Занду, вырулил на шоссе. К знакомому дому с колоннами он
подкатил точно к концу рабочего дня. Сотрудники КБ уже выходили из подъезда.
Вскоре из подъезда выпорхнула Ирина и, поправляя на ходу мохеровый платок,
огляделась. Но быстро нашла машину и, легко прыгая на высоких, крепких ногах
через лужи, побежала к ней. Владимир предупредительно распахнул перед Ириной
дверцу "Москвича". В дверцу сейчас же высунулась Занда, увидела Ирину,
узнала ее, хотя не видела уже довольно давно, и завиляла хвостом. Ирина от
восторга запустила руки в собачью шерсть и прижалась к ее морде лицом.
Владимир, наблюдая за всем этим с улыбкой, заметил:
-- А вот Сережку она так не встречает. Ткнется носом -- и будь здоров!
-- Она чувствует, кто ее любит, -- ответила Ирина и села в машину.
-- Да, это уж точно. Серега, он ведь лишний раз не погладит, --
усмехнулся Владимир, подумав: "Ее-то ты любишь. Наверно, только из- за нее и
поехать согласилась. Ну да ладно:"
"Москвич", набирая скорость, двинулся со стоянки. Они миновали центр,
Лужники, поколесили по улицам, поднялись по метро-мосту на Ленинские горы,
пересекли Университетский и Ломоносовский проспекты, проехали мимо новой