Страница:
Дайте сводку!
-- Нарьян-Мар! Нарьян-Мар! Сообщите высоту облачности! Направление и
скорость ветра! Так. Повторите. Понял, -- терпеливо /`.$.+& + запрашивать
первый.
А в это время в комнате по соседству тоже шла не менее напряженная
"работа". Экипаж Кольцова-младшего азартно забивала "козла". Командир
корабля Владимир Кольцов, борттехник, штурман и бортрадист, завладев большим
столом, оживленно подбадривали друг друга.
-- Володя! Дай "рыбу"! -- командовал штурман.
-- Дай отбомбиться! Раз! Два! -- С грохотом выставил сразу два дупля
Владимир.
Кто-то из соседнего экипажа, устроившись в углу комнаты, негромко
напевая, играл на гитаре. Тихий голос певца и мелодичный перезвон струн
из-за возгласов играющих почти не были слышны. Но в те короткие секунды
затишья, когда доминошники вдруг замолкали, гитара звучала удивительно
уютно.
-- А мы по хвосту! -- отпарировал после короткого раздумья бортрадист и
с таким грохотом опустил на стол костяшку, что жалобно звякнула стоявшая на
тумбочке недопитая бутылка боржома.
По соседству с доминошниками за маленьким столиком склонились над
шахматной доской второй пилот и его партнер. Доминошники явно мешали им. И
второй пилот, не выдержав, проворчал:
-- И чего орут, как сумасшедшие?
Но экипаж Кольцова и не думал снижать накал "боя", и удары по столу
следовали один за другим.
-- Давай!
-- Без меня!
-- Не слышу!
-- Говорю, без меня!
-- Ехали мы, ехали селами, станицами: -- затягивал "прокатившийся", и
комната наполнялась веселым хохотом.
-- У, жеребцы! -- негодовал второй пилот. -- Ну подождите, козлы
проклятые! -- Он проворно подошел к тумбочке, снял с бутылки соску, ловко
натянул ее на водопроводный кран и наполнил водой. Как только соска
раздулась, он направил ее на играющих и разжал пальцы. Соска, как ракета,
устремилась вперед и врезалась в самую гущу играющих. Холодный взрыв
разметал доминошников. Компания вскочила со своих мест и бросилась на
второго пилота. Тот, недолго думая, юркнул под койку. Бортрадисту, однако,
удалось схватить его за ногу. На полу завозилась куча мала. И неизвестно,
какая суровая кара постигла бы легкомысленного шахматиста за его откровенно
агрессивное намерение, если бы из динамика, висевшего на стене, вдруг не
послышалась требовательная команда:
-- Первый, на старт! Первый, на старт! Командиру корабля получить
задание! Командиру получить задание!
Куча мала рассыпалась. Летно-подъемный состав, отряхиваясь на ходу,
поспешил к двери.
В штаб Кольцов прибыл точно в назначенное командиром полка время.
Настроение у него было мрачное. Разговор, как он предполагал, предстоял не
из приятных, и капитан хмурился.
-- По вашему приказанию прибыл, -- доложил он Фомину.
Фомин взглянул на часы, кивнул:
-- Проходите.
Кольцов подошел к столу.
Фомин выдвинул из стола верхний ящик, достал личное дело Кольцова,
раскрыл его, поднял на капитана глаза, продолжил:
-- Тут два ваших рапорта с просьбой, чтобы вас перевели ближе к
технике. Причем оба раза мотивировали свою просьбу тем, что такой переход
даст вам возможность полнее использовать свои знания. Мне неизвестно, почему
вам до сих пор отказывали. Резолюций на рапортах нет. Но я хочу спросить
вас, что думаете о своей просьбе вы теперь?
Кольцов не сразу нашел, что ответить. В начале своей службы он
действительно подал рапорта Лановому. Работать с людьми оказалось намного
сложнее, чем он предполагал. К тому же рота была далеко не (' лучших.
Офицеров просто не хватало. Молодые солдаты не ладили со "старичками". И
хотя серьезных нарушений дисциплины в подразделении не замечалось, Кольцов
почувствовал, что поднять роту на ноги у него не хватит ни опыта, ни знаний.
Тогда он только-только освоил обязанности командира взвода -- и вдруг это
новое назначение. Так и случилось, что, покомандовав ротой месяц, он написал
рапорт. А потом и второй. Но Лановой категорически отказался удовлетворить
его просьбу. Он доукомплектовал роту молодыми офицерами, назначил нового
зампотеха, поддержал Кольцова добрыми советами, и дело стронулось с мертвой
точки. Осенью рота отлично отстрелялась. В ней появились первые мастера
вождения: Кольцов увидел в службе еще одну, и, пожалуй, самую интересную,
сторону -- конкретные результаты своей работы.
-- Но я уже давно сработался с людьми, -- вспоминая сейчас все это,
ответил Кольцов Фомину.
-- Если я переведу вас, допустим, в ремонтную мастерскую, там вы тоже
будете не один, -- заметил Фомин.
"Ловко все обернулось", -- с обидой подумал Кольцов. Но возражать
командиру полка не стал. Не позволило самолюбие. Вины за собой он не
чувствовал никакой. И потому сказал коротко:
-- Вам виднее.
-- Хорошо. Возможно, мы так и сделаем, -- кивнул Фомин. Он намеревался
сказать что-то еще, но дверь бесшумно отворилась, и в кабинет зашел
подполковник Лыков. Он подошел к Фомину и протянул ему какую-то бумагу.
-- Только что. Из штаба округа.
Фомин быстро прочитал текст. Посмотрел на Лыкова, словно видел его
впервые, потом на Кольцова. Снова прочитал текст, и на лице у него мелькнуло
что-то вроде гримасы. Ник кому не обращаясь, он многозначительно протянул:
-- М-да-а:
К Фомину подошел Доронин, взял у него телеграмму, прочитал вслух:
-- "Встретьте, разместите, обеспечьте все необходимые условия
продолжения работы инженера-конструктора Ю.А.Руденко. Заместитель
командующего войсками округа генерал-лейтенант Бондарев".
"Юлия Александровна? Юля?! -- чуть не вскрикнул Кольцов, забыв сразу
обо всем. -- Она снова будет здесь!"
-- Значит, решили работу продолжать. Хорошо, -- возвращая телеграмму,
проговорил Доронин. -- Очень хорошо. Ну что ж, мы готовы: и встретим, и
разместим, и обеспечим. Приборы с танков не снимали?
-- Все на местах, -- ответил Кольцов и мысленно улыбнулся: "Господи,
Юля! Хорошо-то как!" В том, что продолжать испытания придется именно ему, он
не сомневался. Нарушить приказ командующего округом, которым когда-то в
качестве испытателей "Совы" назначили его роту, не посмеет никто. Это он
знал. И потому, обращаясь к Доронину, спросил безо всяких обиняков, словно и
небыло только что тут ни разговора о его рапортах, ни решения командира
полка:
-- Когда же она приезжает?
Доронин снова заглянул в лежащую на столе телеграмму и пожал плечами:
-- Конкретно не указано:
-- Значит, надо встречать с каждым поездом, -- подсказал Лыков.
-- Значит, так, -- согласился Доронин.
-- Да, другого выхода у нас нет, -- словно очнувшись, подтвердил Фомин.
Все почему-то переглянулись, явно почувствовав облегчение. Фомин заметил это
и добавил: -- Естественно, приказ заместителя командующего несколько меняет
положение. Вам, товарищ Кольцов, придется продолжить испытания. Но как
только эта работа закончится, мы выполним принятое решение.
Кольцов ничего не ответил. "Интересно, с чем же она приедет? -- подумал
он. -- Неужели они так быстро сумели сделать новый измеритель? А может, он у
них уже был?"
Он подумал об измерителе, а увидел перед собой Юлю. Сначала b *.),
какой она была при их первой встрече ночью у вышки, холодной и строгой,
почти сердитой. А потом -- в тот последний вечер, когда они разговаривали на
балконе у Борисовых, -- совсем другой, непосредственной, очень домашней и
теплой. Он даже вспомнил ее духи -- ландыш с миндалем:
-- Вам поручается встретить инженера Руденко, товарищ Кольцов, --
прервал его воспоминания Фомин. -- Разместим мы ее, очевидно, там же, в
клубе. А насчет испытаний: Я от вас категорически требую отнестись к ним
самым серьезнейшим образом! Можете вы хоть раз обойтись безо всяких ваших
рационализаций?
-- Могу!
-- Вот и потрудитесь! А вы, -- обернулся Фомин к начальнику штаба, --
освободите капитана на время испытаний от всяких других дел. Ни в наряды, ни
в какие комиссии, никуда не назначайте.
-- Понял, -- слегка поклонился Лыков.
-- И последнее, -- понизил голос Фомин. -- Раздобудьте где-нибудь букет
цветов поприличней. Все-таки женщину встречать поедете:
-- Есть, товарищ подполковник! Обязательно! -- совсем бодро ответил
Кольцов и вышел из кабинета.
Чем ближе подъезжала Юля к станции назначения, тем откровеннее
испытывала она желание, как можно скорее заполучить повторные данные
испытаний "Совы". Причин такого нетерпения было несколько. Главная же
крылась в том, что ей самой -- лично для себя и как специалисту - -
побыстрее хотелось разобраться во всей этой ситуации с прибором. Она отлично
запомнила слова Ачкасова, сказанные им при возвращении в Москву:
"Удивительно упрямо не дается нам эта система: Ходим где-то около: а
результатов пока нет и нет:" И полностью разделяла его мнение. В работе
действительно наступил какой-то затор. Она явно застопорилась, пошла
вхолостую. Юля вернулась из командировки, ясно отдавая себе отчет, что все
их старания за год практически не принесли почти никаких качественных
улучшений прибору. На нее глубокое впечатление произвела беседа с Кольцовым
и другими испытателями, знакомство с отчетом капитана, который тот доверил
ей. Правда, изучить этот отчет до конца, досконально разобраться во всех
сделанных там выводах Юля тогда не смогла. Так уж получилось, что,
просмотрев этот отчет, она почти сразу передала его Ачкасову, оставив у себя
лишь записи сделанных Кольцовым контрольных замеров. Ачкасов обещал ей
вернуть тетрадь. Но так до сих пор и не вернул. Но Юля все же уже тогда
поняла: к мнению Кольцова необходимо отнестись самым серьезным образом. Оно
во многом созвучно с мнением Бочкарева, Окунева, отчасти с ее собственными,
да и некоторых других сотрудников КБ, предлагавших в свое время иное решение
принципиальной схемы прибора.
Она высказала тогда все это отцу. Но Кулешов отнесся к ее доводам, по
меньшей мере, как к незаслуживающим внимания. Больше того, он убедил юлю в
том, что она просто не имеет права доверять при решении столь важного
вопроса чьим бы то ни было записям. "Да мало ли кто чего и как запишет! А ты
всему верь. А если закралась ошибка? Элементарная, в конце концов, описка?
Как тогда?" -- гремел его бас. И Юля, припертая, что называется, к стене
этими и еще более вескими аргументами ведущего конструктора Вольского,
заколебалась. И потому, почувствовав свои позиции уязвимыми, так нетерпеливо
хотела теперь поскорее во всем разобраться:
А поезд все мчался вперед и вперед. И за окном вагона мелькали то
холмы, то поля, то перелески, то деревни, то бурые оползни оврагов. Раза два
за утро небо заволакивали жиденькие, серенькие тучки и начинал капать дождь,
и Юля пожалела, что не взяла с собой резиновых сапожек. Впрочем, о сапожках
она вспомнила так, мимолетно, между раздумьями о предстоящей работе, о том,
чем ей предстоит заниматься в эти дни.
Неожиданно лес, вплотную примыкавший к дороге, расступился. Вправо и
влево от полотна потянулись поля. За поворотом показалась c&% знакомая Юле
станция. Юля вернулась в купе, взяла чемодан, перекинула через руку плащ и
вышла в тамбур. Юле не хотелось спешить. Она не знала наверняка, встретят ее
или нет. Но почему-то надеялась, что встретят, и обвела перрон взглядом.
Знакомых не оказалось. Но не успели лязгнуть буфера ее вагона, как словно
из-под земли вырос Кольцов с огромным букетом цветов. Капитан, очевидно,
опаздывал к встрече и перед самым приходом поезда бежал, потому что тяжело
дышал, хотя улыбался и смотрел на Юлю веселым взглядом.
-- Наконец-то! -- вместо приветствия проговорил он и, дождавшись, когда
Юля сошла с подножки, добавил: -- Третий поезд встречаю!
-- Здравствуйте! -- улыбнулась ему как старому знакомому Юля.
-- Здравствуйте, Юлия Александровна! Это вам от всех нас, -- протянул
ей Кольцов букет.
-- Спасибо. На такую пышную встречу, признаться, я и не рассчитывала.
-- Кольцов взял у нее чемодан, проводил к машине. Как только газик тронулся,
Юля спросила Кольцова: -- Ну как вы тут живете? Что у вас нового?
-- Вас ждем, -- не переставая улыбаться, ответил Кольцов.
-- Могла ведь и не я приехать, -- заметила Юля.
-- Очень было бы плохо.
-- Прибор получили?
-- Вчера.
-- Надеюсь, в дороге не пострадал?
-- Целехонек. Уже установили. И опробовали.
-- Где же?
-- На танкодроме. Там все вымерено-перевымерено. Есть с чем сличать.
-- Где меня расположить собираетесь?
-- На старом месте. А хотите?.. -- вдруг засветился идеей Кольцов. --
Могу у своей бывшей хозяйки. Я у нее четыре года жил. Домик чистенький. Сад
прекрасный. Она одна. Неплохо готовит. И главное -- в шесть ноль-ноль вас
никто не будет будить.
Юля задумалась.
-- Попали в точку. Грешница. Поспать утром люблю:
-- И на доброе здоровье.
-- А где это? -- спросила Юля. -- Да и сдаст ли она? Я ведь всего на
пару дней.
-- Если я попрошу, сдаст хоть на один вечер! -- заверил Кольцов. --
Дружно очень жили. А дом ее рядом.
-- Давайте попытаем счастья, -- согласилась Юля и, словно извиняясь,
добавила: -- Уж очень в этом вашем клубе все же неуютно.
-- На Садовую, дом двенадцать, -- скомандовал Кольцов водителю. - - Что
вы о себе ничего не рассказываете? Как вас встретили в Москве?
Юля, прежде чем ответить, подумала. Посмотрела куда-то вдаль через
стекло дверцы кабины. Сказала неторопливо, будто подбирая слова:
-- Так ведь, естественно, не поздравляли с победой.
-- И очень зря, между прочим, -- в тон ей ответил Кольцов. -- Вы
оказали им немалую услугу. Ваш доклад должен был насторожить людей с
головой.
-- Это было, -- улыбнулась каким-то своим мыслям Юля. -- И не только
насторожил, но и рассердил. Особенно шефа.
-- На себя надо было сердиться, -- заметил Кольцов.
-- Возможно, если бы я чем-то смогла подкрепить этот доклад.
-- А наши отчеты?
-- Сергей: простите, Дмитриевич? -- не сразу вспомнила отчество
капитана Юля. -- В ваш отчет не до конца верю даже я. А вы хотите, чтобы с
ним так легко согласилось руководство КБ. Да только из-за престижа никто не
захочет принимать их всерьез.
-- При чем тут престиж? -- нахмурился Кольцов. -- Решается
государственное дело. А вы -- престиж. Это уж скорее узколобость дает о себе
знать, а не престиж.
-- Не согласна, -- укоризненно покачала головой Юля. -- Перед
руководством задача не такая уж простая. В данной ситуации мало /`('- bl,
что у вас хорошо. Надо еще честно сказать, что у самих плохо. А это кому же
хочется?
-- Все равно признaют!
-- Может быть:
-- Голову даю на отсечение! -- запальчиво бросил Кольцов.
-- Не лучший аргумент, -- усмехнулась Юля. -- А вдруг замеры обернутся
против вас?
-- Исключается!
-- Сегодня же выяснится.
-- Вы даже не будете отдыхать? -- удивился Кольцов.
-- Успею. День длинный, -- ответила Юля и насторожилась: -- А может, у
вас не все готово?
-- Абсолютно все! -- заверил Кольцов.
-- Тогда сегодня, -- подтвердила Юля и попросила: -- Давайте закурим.
Кольцов мигом достал сигареты. Щелкнул зажигалкой. Дальше ехали молча
до самого дома. Кольцов почему-то подумал: "А отчество мое забыла! -- И
почувствовал неприятный осадок досады. -- А я-то: Юлия Александровна! Юля!
-- Досада задела самолюбие. Стало еще обидней. - - А почему, собственно, она
должна была обо мне думать, да еще помнить мое отчество? -- Кольцов глубоко
затянулся. Ответ сформулировался сам собой донельзя четко: -- Ничего она,
дорогой, не должна. Так это и запомни!"
-- Вот, номер двенадцать, -- объявил неожиданно водитель и затормозил
машину. Газик остановился возле резной калитки. Кольцов проворно вылез из
кабины, помог сойти Юле. Они зашли во двор. Пока шли к крыльцу, Юля по
достоинству оценила новое место. Сад вокруг дома был поистине великолепен.
Дом с двумя террасами и светелкой привлекал чистотой. Хозяйка приняла гостей
тепло, без всякой лишней суеты.
-- Пожалуйста, -- пригласила она Юлю на свободную половину. -- На день,
на два -- сколько поживете. Я буду только рада. Все живой человек за
стенкой.
Минут через десять Кольцов уехал в полк. А с наступлением темноты в
полку появилась Юля. Ее, как и полагается, встретили Фомин, Доронин и Семин.
Фомин сообщил ей, что техника к испытанию готова. Доронин поинтересовался,
как Юля устроилась на новом месте. Юля ответила, что ей все очень нравится.
Фомин заметил:
-- Кольцов все-таки неисправим:
Юля не очень поняла, к чему относятся эти слова, но расспрашивать не
стала.
В парк боевых машин Юлю проводил Семин. Здесь, на площадке перед
воротами, уже стоял танк с бортовым номером "01", возле которого находились
Кольцов, Чекан и еще несколько танкистов. Юля узнала Чекана и приветливо
поздоровалась с ним.
-- Продолжим? -- Она пожала ему руку.
-- Можно и снова все начать, -- с теплой улыбкой ответил Чекан.
-- У вас все готово? -- спросил Семин Кольцова.
-- Так точно, -- сдержанно доложил Кольцов.
-- В таком случае приступайте к выполнению задачи! -- скомандовал
Семин.
-- А знаете, я тоже поеду, -- сказала вдруг Юля.
-- Вы? -- удивился Кольцов. -- Зачем?
-- Вы же обязательно набьете себе шишек в этой железяке! -- похлопал по
броне танка Чекан.
-- Ничего! -- успокоила его Юля.
Семин тоже не ожидал такого оборота дела и тоже попытался отговорить
Юлю. Но она была непреклонна.
-- Не обижайтесь, Сергей Дмитриевич, -- сказала она, -- но я вам не
доверяю.
-- Ну если так, -- нимало не обиделся Кольцов, -- тогда, конечно,
другое дело. Тогда пожалуйста. Только обязательно наденьте комбинезон и
шлемофон. Иначе и в самом деле вам несдобровать.
-- Благодарю за заботу, -- сказала Юля. -- От формы не .b* 'k" nal.
Кольцов послал Звягина в роту за комбинезоном. А когда его принесли, он
еще раз попытался отговорить Юлю.
-- И все же, честное слово, вы напрасно беспокоитесь. Никакого
удовольствия от этой поездки не получите.
-- Поеду. И непременно! -- категорически ответила Юля.
-- Тогда прошу. -- И Кольцов протянул Юле руку.
-- Спасибо, я сама, -- отказалась от помощи Юля и решительно подошла к
танку. Но забраться на броневую махину оказалось не так-то просто.
-- Звягин, покажи, как это делается, -- приказал Кольцов командиру
танка.
Сержант в считанные секунды оказался на броне. И уже оттуда протянул
Юле руку. На этот раз Юля перечить не стала. Кольцов поднялся на борт следом
за ней. Помог Юле залезть в люк башни, усадил ее на место командира орудия.
-- А вы где разместитесь? -- участливо спросила Юля.
-- У меня свое место, -- объяснил Кольцов. -- Осваивайтесь.
Он подключил Юлин шлемофон в сеть танкового переговорного устройства и
снова поднялся над башней. Теперь ему самому стало интересно узнать, чем
кончится вся эта история.
-- Дождись моего возвращения, -- предупредил он Чекана.
-- Понял! -- коротко ответил Чекан и вздохнул: -- Женщина в танке! Мама
родная! Только этого нам еще не хватало.
-- Прекратите! -- остановил Чекана Семин. -- А вы, товарищ Кольцов, не
теряйте времени.
Танк взревел и, окутавшись сизым дымом выхлопа, устремился вперед. Пока
он двигался по городку, Юля сидела спокойно, с любопытством разглядывая
механизмы наводки орудия. Но как только Ахметдинов свернул с булыжной
мостовой на проселок, на выбитую десятками машин дорогу на стрельбище, Юля
вспомнила предупреждение Кольцова. Нет, ее не качало. Ее просто бросало от
стенки к стенке. И если бы не шлемофон, она уже не раз больно ударилась бы о
броню. Кольцов, заметив ее беспомощные движения, скомандовал механику-
водителю:
-- Полегче, Акрам, полегче! Куда летишь?
-- Я и так еле еду, -- проворчал в ответ Ахметдинов.
-- Полегче! -- громче повторил Кольцов и нагнулся к Юле: -- За пульт
держитесь, Юлия Александровна. А ногами упритесь вот сюда. Сразу обретете
устойчивость.
Юля послушалась совета. И с благодарностью ответила:
-- Верно, так лучше. Спасибо.
-- А ведь я только сейчас понял: это в общем-то очень здорово, что вы
отважились на поездку! -- явно довольным тоном проговорил Кольцов.
Они были уже на стрельбище. Здесь качало еще сильней. Танк все время
наезжал на какие-то насыпи, опускался в ямы, что-то объезжал. На экране
"Совы" то и дело мелькали выбоины, спуски, подъемы.
-- Сейчас появятся цели. Наблюдайте, -- предупредил Кольцов.
-- Готова. По-моему, видимость вполне удовлетворительная, -- дала
оценку прибору Юля.
-- Обзор хороший. Претензий нет, -- согласился Кольцов. -- Только этого
нам мало. Видите под деревом орудие?
-- Вижу.
-- Каково, по-вашему, до него расстояние?
-- Метров триста.
-- В том-то и дело, что больше двух километров.
-- Не может быть!
-- Может, Юлия Александровна. Стоп! -- скомандовал Кольцов. Танк замер.
-- Как же вы определили дистанцию? -- все еще не верила Юля.
-- В данном случае я сам эту цель устанавливал. А чтобы вы c!%$(+(al в
ошибке прибора, можно проверить дальность шагами. Не хотите? Вот карта.
Пожалуйста, измеряйте по карте. И самое для вас веское доказательство:
давайте сделаем контрольный замер.
-- Давайте.
Кольцов поднялся над башней, нажал кнопку измерителя.
-- Проверяйте. Я не ошибся.
Юля нетерпеливо припала глазом к окуляру.
-- Да, две тысячи триста сорок метров: -- механически подтвердила она.
-- Но, возможно, это частный случай?
-- Пусть будет так, -- не стал спорить Кольцов. -- Продолжим. Вперед!
Танк снова двинулся в темноту ночи. Какое-то время ехали молча.
-- Я готов сделать двадцать, тридцать таких замеров. Но, честное слово,
не порадую вас ничем: -- словно оправдываясь, начал разговор Кольцов.
Но Юля не дала ему договорить.
-- Давайте так и сделаем. За тем я и приехала, -- сухо сказала она.
"А ты, однако, упряма! -- подумал Кольцов. -- Только надолго ли тебя
хватит? А как прикажешь испытывать твою "Сову" в тумане? В дыму? В огне?"
Очередная проверка также не оправдала Юлин глазомер. Кольцов в качестве
мишени выбрал бронетранспортер. На экране приборов он виделся крупным,
словно пачка сигарет, прямоугольником. И Юля справедливо решила, что уж
теперь-то цель совершенно точно расположена рядом. Но в действительности
бронетранспортер оказался далеко за пределами прямого выстрела.
И в третий, и в четвертый, и еще много раз за эту ночь ошибалась Юля,
наблюдая за местностью по экрану "Совы". Она пыталась как-то сопоставить
ошибки, вывести хоть какую-нибудь закономерность их возникновения, хоть
как-то попытаться предусмотреть их. Но так и не смогла. И вынуждена была в
конце концов признать, что решать с помощью "Совы" такую важную задачу, как
определение расстояний, практически невозможно. Впрочем, особой
неожиданностью для Юли это не явилось. Уж кто-кто, а она отлично знала, что
в свое время, когда "Сову" только еще проектировали, специально этим, как
казалось тогда, узким вопросом никто не занимался. В ту пору все думали лишь
о том, чтобы максимально увеличить дальность видимости прибора, а также угол
его зрения. Не было для Юли это непредвиденной откровенностью также и
потому, что об этом существенном недостатке прибора в своем отчете
предупредил Кольцов и даже обосновал математическими выкладками.
Теоретическую физику он знал так, как, пожалуй, ее не знал в КБ никто. И все
же, несмотря на все это, ей не хотелось признавать себя побежденной. Все
казалось, что дело вовсе не в приборе. Что надо лишь хорошенько освоить его,
научиться как следует им пользоваться.
Кольцов терпеливо выводил танк то на одну, то на другую цель. Не
пытался давать советы, не подсказывал. Он словно говорил ей всем своим
поведением: "Сама, сама во всем разбирайся". И Юля наконец разобралась и
сказала с плохо скрытой досадой:
-- Пожалуй, хватит.
Кольцов, казалось, только этого и ждал.
-- В таком случае проверим наши возможности в дыму? -- быстро предложил
он перейти ко второй части испытаний.
-- Давайте, -- покорно согласилась Юля.
Кольцов передал по радио команду и обратился к механику-водителю:
-- Акрам! Низину возле вододрома знаешь? Сворачивай туда.
Танк развернулся и двинулся почти в обратном направлении. От резкого
поворота к горлу Юли подступила тошнота. Но она сделала глубокий вдох и
подавила спазму. Однако Кольцов заметил, как Юля на момент полузакрыла
глаза, и участливо спросил:
-- Может, передохнем, Юлия Александровна?
-- Спасибо, -- поблагодарила Юля. -- Давайте лучше скорее заканчивать.
Но двигаться до низины, в которой Кольцов, как в наиболее удобном для
эксперимента месте, установил дымовые шашки и только что по радио дал приказ
поджечь их, не пришлось. Видимость на экране прибора заметно начала
ухудшаться. Очертания предметов стали расплывчатыми, дальность наблюдения
резко снизилась.
Кольцов привычно запросил механика-водителя:
-- Как видишь, Акрам?
-- Муть пополз:
-- Откуда?
-- Откуда всегда ползет.
-- Значит, туман. А я думал, у меня прибор забарахлил.
-- Фару можно включить? -- спросил Ахметдинов.
-- Еще чего! Ты уж как-нибудь по прибору ловчи, -- стараясь выдержать
серьезный тон, ответил Кольцов.
-- Да я ничего не вижу!
-- А вы что видите, Юлия Александровна? -- обратился Кольцов к Руденко.
-- Да вообще-то тоже почти ничего, -- ответила Юля, как показалось
Кольцову, уставшим и безразличным тоном. -- Но это вполне естественно: дым,
туман. Нам это известно:
-- Вам-то да. А механику-водителю от этого не легче! Включай, Акрам,
ближний свет, помогай "Сове".
Танк снова рванулся вперед.
-- В дыму, Юлия Александровна, еще хуже. А в огне "Сова" совсем
слепнет, -- продолжал Кольцов, -- впрочем, сами сейчас во всем убедитесь.
Колея в низине была сильно выбита. Танк переваливался с борта на борт и
с носа на корму, как челн в штормовую погоду. На экране "Совы" в мареве
-- Нарьян-Мар! Нарьян-Мар! Сообщите высоту облачности! Направление и
скорость ветра! Так. Повторите. Понял, -- терпеливо /`.$.+& + запрашивать
первый.
А в это время в комнате по соседству тоже шла не менее напряженная
"работа". Экипаж Кольцова-младшего азартно забивала "козла". Командир
корабля Владимир Кольцов, борттехник, штурман и бортрадист, завладев большим
столом, оживленно подбадривали друг друга.
-- Володя! Дай "рыбу"! -- командовал штурман.
-- Дай отбомбиться! Раз! Два! -- С грохотом выставил сразу два дупля
Владимир.
Кто-то из соседнего экипажа, устроившись в углу комнаты, негромко
напевая, играл на гитаре. Тихий голос певца и мелодичный перезвон струн
из-за возгласов играющих почти не были слышны. Но в те короткие секунды
затишья, когда доминошники вдруг замолкали, гитара звучала удивительно
уютно.
-- А мы по хвосту! -- отпарировал после короткого раздумья бортрадист и
с таким грохотом опустил на стол костяшку, что жалобно звякнула стоявшая на
тумбочке недопитая бутылка боржома.
По соседству с доминошниками за маленьким столиком склонились над
шахматной доской второй пилот и его партнер. Доминошники явно мешали им. И
второй пилот, не выдержав, проворчал:
-- И чего орут, как сумасшедшие?
Но экипаж Кольцова и не думал снижать накал "боя", и удары по столу
следовали один за другим.
-- Давай!
-- Без меня!
-- Не слышу!
-- Говорю, без меня!
-- Ехали мы, ехали селами, станицами: -- затягивал "прокатившийся", и
комната наполнялась веселым хохотом.
-- У, жеребцы! -- негодовал второй пилот. -- Ну подождите, козлы
проклятые! -- Он проворно подошел к тумбочке, снял с бутылки соску, ловко
натянул ее на водопроводный кран и наполнил водой. Как только соска
раздулась, он направил ее на играющих и разжал пальцы. Соска, как ракета,
устремилась вперед и врезалась в самую гущу играющих. Холодный взрыв
разметал доминошников. Компания вскочила со своих мест и бросилась на
второго пилота. Тот, недолго думая, юркнул под койку. Бортрадисту, однако,
удалось схватить его за ногу. На полу завозилась куча мала. И неизвестно,
какая суровая кара постигла бы легкомысленного шахматиста за его откровенно
агрессивное намерение, если бы из динамика, висевшего на стене, вдруг не
послышалась требовательная команда:
-- Первый, на старт! Первый, на старт! Командиру корабля получить
задание! Командиру получить задание!
Куча мала рассыпалась. Летно-подъемный состав, отряхиваясь на ходу,
поспешил к двери.
В штаб Кольцов прибыл точно в назначенное командиром полка время.
Настроение у него было мрачное. Разговор, как он предполагал, предстоял не
из приятных, и капитан хмурился.
-- По вашему приказанию прибыл, -- доложил он Фомину.
Фомин взглянул на часы, кивнул:
-- Проходите.
Кольцов подошел к столу.
Фомин выдвинул из стола верхний ящик, достал личное дело Кольцова,
раскрыл его, поднял на капитана глаза, продолжил:
-- Тут два ваших рапорта с просьбой, чтобы вас перевели ближе к
технике. Причем оба раза мотивировали свою просьбу тем, что такой переход
даст вам возможность полнее использовать свои знания. Мне неизвестно, почему
вам до сих пор отказывали. Резолюций на рапортах нет. Но я хочу спросить
вас, что думаете о своей просьбе вы теперь?
Кольцов не сразу нашел, что ответить. В начале своей службы он
действительно подал рапорта Лановому. Работать с людьми оказалось намного
сложнее, чем он предполагал. К тому же рота была далеко не (' лучших.
Офицеров просто не хватало. Молодые солдаты не ладили со "старичками". И
хотя серьезных нарушений дисциплины в подразделении не замечалось, Кольцов
почувствовал, что поднять роту на ноги у него не хватит ни опыта, ни знаний.
Тогда он только-только освоил обязанности командира взвода -- и вдруг это
новое назначение. Так и случилось, что, покомандовав ротой месяц, он написал
рапорт. А потом и второй. Но Лановой категорически отказался удовлетворить
его просьбу. Он доукомплектовал роту молодыми офицерами, назначил нового
зампотеха, поддержал Кольцова добрыми советами, и дело стронулось с мертвой
точки. Осенью рота отлично отстрелялась. В ней появились первые мастера
вождения: Кольцов увидел в службе еще одну, и, пожалуй, самую интересную,
сторону -- конкретные результаты своей работы.
-- Но я уже давно сработался с людьми, -- вспоминая сейчас все это,
ответил Кольцов Фомину.
-- Если я переведу вас, допустим, в ремонтную мастерскую, там вы тоже
будете не один, -- заметил Фомин.
"Ловко все обернулось", -- с обидой подумал Кольцов. Но возражать
командиру полка не стал. Не позволило самолюбие. Вины за собой он не
чувствовал никакой. И потому сказал коротко:
-- Вам виднее.
-- Хорошо. Возможно, мы так и сделаем, -- кивнул Фомин. Он намеревался
сказать что-то еще, но дверь бесшумно отворилась, и в кабинет зашел
подполковник Лыков. Он подошел к Фомину и протянул ему какую-то бумагу.
-- Только что. Из штаба округа.
Фомин быстро прочитал текст. Посмотрел на Лыкова, словно видел его
впервые, потом на Кольцова. Снова прочитал текст, и на лице у него мелькнуло
что-то вроде гримасы. Ник кому не обращаясь, он многозначительно протянул:
-- М-да-а:
К Фомину подошел Доронин, взял у него телеграмму, прочитал вслух:
-- "Встретьте, разместите, обеспечьте все необходимые условия
продолжения работы инженера-конструктора Ю.А.Руденко. Заместитель
командующего войсками округа генерал-лейтенант Бондарев".
"Юлия Александровна? Юля?! -- чуть не вскрикнул Кольцов, забыв сразу
обо всем. -- Она снова будет здесь!"
-- Значит, решили работу продолжать. Хорошо, -- возвращая телеграмму,
проговорил Доронин. -- Очень хорошо. Ну что ж, мы готовы: и встретим, и
разместим, и обеспечим. Приборы с танков не снимали?
-- Все на местах, -- ответил Кольцов и мысленно улыбнулся: "Господи,
Юля! Хорошо-то как!" В том, что продолжать испытания придется именно ему, он
не сомневался. Нарушить приказ командующего округом, которым когда-то в
качестве испытателей "Совы" назначили его роту, не посмеет никто. Это он
знал. И потому, обращаясь к Доронину, спросил безо всяких обиняков, словно и
небыло только что тут ни разговора о его рапортах, ни решения командира
полка:
-- Когда же она приезжает?
Доронин снова заглянул в лежащую на столе телеграмму и пожал плечами:
-- Конкретно не указано:
-- Значит, надо встречать с каждым поездом, -- подсказал Лыков.
-- Значит, так, -- согласился Доронин.
-- Да, другого выхода у нас нет, -- словно очнувшись, подтвердил Фомин.
Все почему-то переглянулись, явно почувствовав облегчение. Фомин заметил это
и добавил: -- Естественно, приказ заместителя командующего несколько меняет
положение. Вам, товарищ Кольцов, придется продолжить испытания. Но как
только эта работа закончится, мы выполним принятое решение.
Кольцов ничего не ответил. "Интересно, с чем же она приедет? -- подумал
он. -- Неужели они так быстро сумели сделать новый измеритель? А может, он у
них уже был?"
Он подумал об измерителе, а увидел перед собой Юлю. Сначала b *.),
какой она была при их первой встрече ночью у вышки, холодной и строгой,
почти сердитой. А потом -- в тот последний вечер, когда они разговаривали на
балконе у Борисовых, -- совсем другой, непосредственной, очень домашней и
теплой. Он даже вспомнил ее духи -- ландыш с миндалем:
-- Вам поручается встретить инженера Руденко, товарищ Кольцов, --
прервал его воспоминания Фомин. -- Разместим мы ее, очевидно, там же, в
клубе. А насчет испытаний: Я от вас категорически требую отнестись к ним
самым серьезнейшим образом! Можете вы хоть раз обойтись безо всяких ваших
рационализаций?
-- Могу!
-- Вот и потрудитесь! А вы, -- обернулся Фомин к начальнику штаба, --
освободите капитана на время испытаний от всяких других дел. Ни в наряды, ни
в какие комиссии, никуда не назначайте.
-- Понял, -- слегка поклонился Лыков.
-- И последнее, -- понизил голос Фомин. -- Раздобудьте где-нибудь букет
цветов поприличней. Все-таки женщину встречать поедете:
-- Есть, товарищ подполковник! Обязательно! -- совсем бодро ответил
Кольцов и вышел из кабинета.
Чем ближе подъезжала Юля к станции назначения, тем откровеннее
испытывала она желание, как можно скорее заполучить повторные данные
испытаний "Совы". Причин такого нетерпения было несколько. Главная же
крылась в том, что ей самой -- лично для себя и как специалисту - -
побыстрее хотелось разобраться во всей этой ситуации с прибором. Она отлично
запомнила слова Ачкасова, сказанные им при возвращении в Москву:
"Удивительно упрямо не дается нам эта система: Ходим где-то около: а
результатов пока нет и нет:" И полностью разделяла его мнение. В работе
действительно наступил какой-то затор. Она явно застопорилась, пошла
вхолостую. Юля вернулась из командировки, ясно отдавая себе отчет, что все
их старания за год практически не принесли почти никаких качественных
улучшений прибору. На нее глубокое впечатление произвела беседа с Кольцовым
и другими испытателями, знакомство с отчетом капитана, который тот доверил
ей. Правда, изучить этот отчет до конца, досконально разобраться во всех
сделанных там выводах Юля тогда не смогла. Так уж получилось, что,
просмотрев этот отчет, она почти сразу передала его Ачкасову, оставив у себя
лишь записи сделанных Кольцовым контрольных замеров. Ачкасов обещал ей
вернуть тетрадь. Но так до сих пор и не вернул. Но Юля все же уже тогда
поняла: к мнению Кольцова необходимо отнестись самым серьезным образом. Оно
во многом созвучно с мнением Бочкарева, Окунева, отчасти с ее собственными,
да и некоторых других сотрудников КБ, предлагавших в свое время иное решение
принципиальной схемы прибора.
Она высказала тогда все это отцу. Но Кулешов отнесся к ее доводам, по
меньшей мере, как к незаслуживающим внимания. Больше того, он убедил юлю в
том, что она просто не имеет права доверять при решении столь важного
вопроса чьим бы то ни было записям. "Да мало ли кто чего и как запишет! А ты
всему верь. А если закралась ошибка? Элементарная, в конце концов, описка?
Как тогда?" -- гремел его бас. И Юля, припертая, что называется, к стене
этими и еще более вескими аргументами ведущего конструктора Вольского,
заколебалась. И потому, почувствовав свои позиции уязвимыми, так нетерпеливо
хотела теперь поскорее во всем разобраться:
А поезд все мчался вперед и вперед. И за окном вагона мелькали то
холмы, то поля, то перелески, то деревни, то бурые оползни оврагов. Раза два
за утро небо заволакивали жиденькие, серенькие тучки и начинал капать дождь,
и Юля пожалела, что не взяла с собой резиновых сапожек. Впрочем, о сапожках
она вспомнила так, мимолетно, между раздумьями о предстоящей работе, о том,
чем ей предстоит заниматься в эти дни.
Неожиданно лес, вплотную примыкавший к дороге, расступился. Вправо и
влево от полотна потянулись поля. За поворотом показалась c&% знакомая Юле
станция. Юля вернулась в купе, взяла чемодан, перекинула через руку плащ и
вышла в тамбур. Юле не хотелось спешить. Она не знала наверняка, встретят ее
или нет. Но почему-то надеялась, что встретят, и обвела перрон взглядом.
Знакомых не оказалось. Но не успели лязгнуть буфера ее вагона, как словно
из-под земли вырос Кольцов с огромным букетом цветов. Капитан, очевидно,
опаздывал к встрече и перед самым приходом поезда бежал, потому что тяжело
дышал, хотя улыбался и смотрел на Юлю веселым взглядом.
-- Наконец-то! -- вместо приветствия проговорил он и, дождавшись, когда
Юля сошла с подножки, добавил: -- Третий поезд встречаю!
-- Здравствуйте! -- улыбнулась ему как старому знакомому Юля.
-- Здравствуйте, Юлия Александровна! Это вам от всех нас, -- протянул
ей Кольцов букет.
-- Спасибо. На такую пышную встречу, признаться, я и не рассчитывала.
-- Кольцов взял у нее чемодан, проводил к машине. Как только газик тронулся,
Юля спросила Кольцова: -- Ну как вы тут живете? Что у вас нового?
-- Вас ждем, -- не переставая улыбаться, ответил Кольцов.
-- Могла ведь и не я приехать, -- заметила Юля.
-- Очень было бы плохо.
-- Прибор получили?
-- Вчера.
-- Надеюсь, в дороге не пострадал?
-- Целехонек. Уже установили. И опробовали.
-- Где же?
-- На танкодроме. Там все вымерено-перевымерено. Есть с чем сличать.
-- Где меня расположить собираетесь?
-- На старом месте. А хотите?.. -- вдруг засветился идеей Кольцов. --
Могу у своей бывшей хозяйки. Я у нее четыре года жил. Домик чистенький. Сад
прекрасный. Она одна. Неплохо готовит. И главное -- в шесть ноль-ноль вас
никто не будет будить.
Юля задумалась.
-- Попали в точку. Грешница. Поспать утром люблю:
-- И на доброе здоровье.
-- А где это? -- спросила Юля. -- Да и сдаст ли она? Я ведь всего на
пару дней.
-- Если я попрошу, сдаст хоть на один вечер! -- заверил Кольцов. --
Дружно очень жили. А дом ее рядом.
-- Давайте попытаем счастья, -- согласилась Юля и, словно извиняясь,
добавила: -- Уж очень в этом вашем клубе все же неуютно.
-- На Садовую, дом двенадцать, -- скомандовал Кольцов водителю. - - Что
вы о себе ничего не рассказываете? Как вас встретили в Москве?
Юля, прежде чем ответить, подумала. Посмотрела куда-то вдаль через
стекло дверцы кабины. Сказала неторопливо, будто подбирая слова:
-- Так ведь, естественно, не поздравляли с победой.
-- И очень зря, между прочим, -- в тон ей ответил Кольцов. -- Вы
оказали им немалую услугу. Ваш доклад должен был насторожить людей с
головой.
-- Это было, -- улыбнулась каким-то своим мыслям Юля. -- И не только
насторожил, но и рассердил. Особенно шефа.
-- На себя надо было сердиться, -- заметил Кольцов.
-- Возможно, если бы я чем-то смогла подкрепить этот доклад.
-- А наши отчеты?
-- Сергей: простите, Дмитриевич? -- не сразу вспомнила отчество
капитана Юля. -- В ваш отчет не до конца верю даже я. А вы хотите, чтобы с
ним так легко согласилось руководство КБ. Да только из-за престижа никто не
захочет принимать их всерьез.
-- При чем тут престиж? -- нахмурился Кольцов. -- Решается
государственное дело. А вы -- престиж. Это уж скорее узколобость дает о себе
знать, а не престиж.
-- Не согласна, -- укоризненно покачала головой Юля. -- Перед
руководством задача не такая уж простая. В данной ситуации мало /`('- bl,
что у вас хорошо. Надо еще честно сказать, что у самих плохо. А это кому же
хочется?
-- Все равно признaют!
-- Может быть:
-- Голову даю на отсечение! -- запальчиво бросил Кольцов.
-- Не лучший аргумент, -- усмехнулась Юля. -- А вдруг замеры обернутся
против вас?
-- Исключается!
-- Сегодня же выяснится.
-- Вы даже не будете отдыхать? -- удивился Кольцов.
-- Успею. День длинный, -- ответила Юля и насторожилась: -- А может, у
вас не все готово?
-- Абсолютно все! -- заверил Кольцов.
-- Тогда сегодня, -- подтвердила Юля и попросила: -- Давайте закурим.
Кольцов мигом достал сигареты. Щелкнул зажигалкой. Дальше ехали молча
до самого дома. Кольцов почему-то подумал: "А отчество мое забыла! -- И
почувствовал неприятный осадок досады. -- А я-то: Юлия Александровна! Юля!
-- Досада задела самолюбие. Стало еще обидней. - - А почему, собственно, она
должна была обо мне думать, да еще помнить мое отчество? -- Кольцов глубоко
затянулся. Ответ сформулировался сам собой донельзя четко: -- Ничего она,
дорогой, не должна. Так это и запомни!"
-- Вот, номер двенадцать, -- объявил неожиданно водитель и затормозил
машину. Газик остановился возле резной калитки. Кольцов проворно вылез из
кабины, помог сойти Юле. Они зашли во двор. Пока шли к крыльцу, Юля по
достоинству оценила новое место. Сад вокруг дома был поистине великолепен.
Дом с двумя террасами и светелкой привлекал чистотой. Хозяйка приняла гостей
тепло, без всякой лишней суеты.
-- Пожалуйста, -- пригласила она Юлю на свободную половину. -- На день,
на два -- сколько поживете. Я буду только рада. Все живой человек за
стенкой.
Минут через десять Кольцов уехал в полк. А с наступлением темноты в
полку появилась Юля. Ее, как и полагается, встретили Фомин, Доронин и Семин.
Фомин сообщил ей, что техника к испытанию готова. Доронин поинтересовался,
как Юля устроилась на новом месте. Юля ответила, что ей все очень нравится.
Фомин заметил:
-- Кольцов все-таки неисправим:
Юля не очень поняла, к чему относятся эти слова, но расспрашивать не
стала.
В парк боевых машин Юлю проводил Семин. Здесь, на площадке перед
воротами, уже стоял танк с бортовым номером "01", возле которого находились
Кольцов, Чекан и еще несколько танкистов. Юля узнала Чекана и приветливо
поздоровалась с ним.
-- Продолжим? -- Она пожала ему руку.
-- Можно и снова все начать, -- с теплой улыбкой ответил Чекан.
-- У вас все готово? -- спросил Семин Кольцова.
-- Так точно, -- сдержанно доложил Кольцов.
-- В таком случае приступайте к выполнению задачи! -- скомандовал
Семин.
-- А знаете, я тоже поеду, -- сказала вдруг Юля.
-- Вы? -- удивился Кольцов. -- Зачем?
-- Вы же обязательно набьете себе шишек в этой железяке! -- похлопал по
броне танка Чекан.
-- Ничего! -- успокоила его Юля.
Семин тоже не ожидал такого оборота дела и тоже попытался отговорить
Юлю. Но она была непреклонна.
-- Не обижайтесь, Сергей Дмитриевич, -- сказала она, -- но я вам не
доверяю.
-- Ну если так, -- нимало не обиделся Кольцов, -- тогда, конечно,
другое дело. Тогда пожалуйста. Только обязательно наденьте комбинезон и
шлемофон. Иначе и в самом деле вам несдобровать.
-- Благодарю за заботу, -- сказала Юля. -- От формы не .b* 'k" nal.
Кольцов послал Звягина в роту за комбинезоном. А когда его принесли, он
еще раз попытался отговорить Юлю.
-- И все же, честное слово, вы напрасно беспокоитесь. Никакого
удовольствия от этой поездки не получите.
-- Поеду. И непременно! -- категорически ответила Юля.
-- Тогда прошу. -- И Кольцов протянул Юле руку.
-- Спасибо, я сама, -- отказалась от помощи Юля и решительно подошла к
танку. Но забраться на броневую махину оказалось не так-то просто.
-- Звягин, покажи, как это делается, -- приказал Кольцов командиру
танка.
Сержант в считанные секунды оказался на броне. И уже оттуда протянул
Юле руку. На этот раз Юля перечить не стала. Кольцов поднялся на борт следом
за ней. Помог Юле залезть в люк башни, усадил ее на место командира орудия.
-- А вы где разместитесь? -- участливо спросила Юля.
-- У меня свое место, -- объяснил Кольцов. -- Осваивайтесь.
Он подключил Юлин шлемофон в сеть танкового переговорного устройства и
снова поднялся над башней. Теперь ему самому стало интересно узнать, чем
кончится вся эта история.
-- Дождись моего возвращения, -- предупредил он Чекана.
-- Понял! -- коротко ответил Чекан и вздохнул: -- Женщина в танке! Мама
родная! Только этого нам еще не хватало.
-- Прекратите! -- остановил Чекана Семин. -- А вы, товарищ Кольцов, не
теряйте времени.
Танк взревел и, окутавшись сизым дымом выхлопа, устремился вперед. Пока
он двигался по городку, Юля сидела спокойно, с любопытством разглядывая
механизмы наводки орудия. Но как только Ахметдинов свернул с булыжной
мостовой на проселок, на выбитую десятками машин дорогу на стрельбище, Юля
вспомнила предупреждение Кольцова. Нет, ее не качало. Ее просто бросало от
стенки к стенке. И если бы не шлемофон, она уже не раз больно ударилась бы о
броню. Кольцов, заметив ее беспомощные движения, скомандовал механику-
водителю:
-- Полегче, Акрам, полегче! Куда летишь?
-- Я и так еле еду, -- проворчал в ответ Ахметдинов.
-- Полегче! -- громче повторил Кольцов и нагнулся к Юле: -- За пульт
держитесь, Юлия Александровна. А ногами упритесь вот сюда. Сразу обретете
устойчивость.
Юля послушалась совета. И с благодарностью ответила:
-- Верно, так лучше. Спасибо.
-- А ведь я только сейчас понял: это в общем-то очень здорово, что вы
отважились на поездку! -- явно довольным тоном проговорил Кольцов.
Они были уже на стрельбище. Здесь качало еще сильней. Танк все время
наезжал на какие-то насыпи, опускался в ямы, что-то объезжал. На экране
"Совы" то и дело мелькали выбоины, спуски, подъемы.
-- Сейчас появятся цели. Наблюдайте, -- предупредил Кольцов.
-- Готова. По-моему, видимость вполне удовлетворительная, -- дала
оценку прибору Юля.
-- Обзор хороший. Претензий нет, -- согласился Кольцов. -- Только этого
нам мало. Видите под деревом орудие?
-- Вижу.
-- Каково, по-вашему, до него расстояние?
-- Метров триста.
-- В том-то и дело, что больше двух километров.
-- Не может быть!
-- Может, Юлия Александровна. Стоп! -- скомандовал Кольцов. Танк замер.
-- Как же вы определили дистанцию? -- все еще не верила Юля.
-- В данном случае я сам эту цель устанавливал. А чтобы вы c!%$(+(al в
ошибке прибора, можно проверить дальность шагами. Не хотите? Вот карта.
Пожалуйста, измеряйте по карте. И самое для вас веское доказательство:
давайте сделаем контрольный замер.
-- Давайте.
Кольцов поднялся над башней, нажал кнопку измерителя.
-- Проверяйте. Я не ошибся.
Юля нетерпеливо припала глазом к окуляру.
-- Да, две тысячи триста сорок метров: -- механически подтвердила она.
-- Но, возможно, это частный случай?
-- Пусть будет так, -- не стал спорить Кольцов. -- Продолжим. Вперед!
Танк снова двинулся в темноту ночи. Какое-то время ехали молча.
-- Я готов сделать двадцать, тридцать таких замеров. Но, честное слово,
не порадую вас ничем: -- словно оправдываясь, начал разговор Кольцов.
Но Юля не дала ему договорить.
-- Давайте так и сделаем. За тем я и приехала, -- сухо сказала она.
"А ты, однако, упряма! -- подумал Кольцов. -- Только надолго ли тебя
хватит? А как прикажешь испытывать твою "Сову" в тумане? В дыму? В огне?"
Очередная проверка также не оправдала Юлин глазомер. Кольцов в качестве
мишени выбрал бронетранспортер. На экране приборов он виделся крупным,
словно пачка сигарет, прямоугольником. И Юля справедливо решила, что уж
теперь-то цель совершенно точно расположена рядом. Но в действительности
бронетранспортер оказался далеко за пределами прямого выстрела.
И в третий, и в четвертый, и еще много раз за эту ночь ошибалась Юля,
наблюдая за местностью по экрану "Совы". Она пыталась как-то сопоставить
ошибки, вывести хоть какую-нибудь закономерность их возникновения, хоть
как-то попытаться предусмотреть их. Но так и не смогла. И вынуждена была в
конце концов признать, что решать с помощью "Совы" такую важную задачу, как
определение расстояний, практически невозможно. Впрочем, особой
неожиданностью для Юли это не явилось. Уж кто-кто, а она отлично знала, что
в свое время, когда "Сову" только еще проектировали, специально этим, как
казалось тогда, узким вопросом никто не занимался. В ту пору все думали лишь
о том, чтобы максимально увеличить дальность видимости прибора, а также угол
его зрения. Не было для Юли это непредвиденной откровенностью также и
потому, что об этом существенном недостатке прибора в своем отчете
предупредил Кольцов и даже обосновал математическими выкладками.
Теоретическую физику он знал так, как, пожалуй, ее не знал в КБ никто. И все
же, несмотря на все это, ей не хотелось признавать себя побежденной. Все
казалось, что дело вовсе не в приборе. Что надо лишь хорошенько освоить его,
научиться как следует им пользоваться.
Кольцов терпеливо выводил танк то на одну, то на другую цель. Не
пытался давать советы, не подсказывал. Он словно говорил ей всем своим
поведением: "Сама, сама во всем разбирайся". И Юля наконец разобралась и
сказала с плохо скрытой досадой:
-- Пожалуй, хватит.
Кольцов, казалось, только этого и ждал.
-- В таком случае проверим наши возможности в дыму? -- быстро предложил
он перейти ко второй части испытаний.
-- Давайте, -- покорно согласилась Юля.
Кольцов передал по радио команду и обратился к механику-водителю:
-- Акрам! Низину возле вододрома знаешь? Сворачивай туда.
Танк развернулся и двинулся почти в обратном направлении. От резкого
поворота к горлу Юли подступила тошнота. Но она сделала глубокий вдох и
подавила спазму. Однако Кольцов заметил, как Юля на момент полузакрыла
глаза, и участливо спросил:
-- Может, передохнем, Юлия Александровна?
-- Спасибо, -- поблагодарила Юля. -- Давайте лучше скорее заканчивать.
Но двигаться до низины, в которой Кольцов, как в наиболее удобном для
эксперимента месте, установил дымовые шашки и только что по радио дал приказ
поджечь их, не пришлось. Видимость на экране прибора заметно начала
ухудшаться. Очертания предметов стали расплывчатыми, дальность наблюдения
резко снизилась.
Кольцов привычно запросил механика-водителя:
-- Как видишь, Акрам?
-- Муть пополз:
-- Откуда?
-- Откуда всегда ползет.
-- Значит, туман. А я думал, у меня прибор забарахлил.
-- Фару можно включить? -- спросил Ахметдинов.
-- Еще чего! Ты уж как-нибудь по прибору ловчи, -- стараясь выдержать
серьезный тон, ответил Кольцов.
-- Да я ничего не вижу!
-- А вы что видите, Юлия Александровна? -- обратился Кольцов к Руденко.
-- Да вообще-то тоже почти ничего, -- ответила Юля, как показалось
Кольцову, уставшим и безразличным тоном. -- Но это вполне естественно: дым,
туман. Нам это известно:
-- Вам-то да. А механику-водителю от этого не легче! Включай, Акрам,
ближний свет, помогай "Сове".
Танк снова рванулся вперед.
-- В дыму, Юлия Александровна, еще хуже. А в огне "Сова" совсем
слепнет, -- продолжал Кольцов, -- впрочем, сами сейчас во всем убедитесь.
Колея в низине была сильно выбита. Танк переваливался с борта на борт и
с носа на корму, как челн в штормовую погоду. На экране "Совы" в мареве