Страница:
Владимир вызвался отвезти ее на машине. Ирина отнеслась к этому предложению
почти безразлично. Даже спросила:
-- А стоит ли?
-- Да я просто не отпущу вас одну! -- возразил Владимир.
-- Вернешься? -- уже в дверях окликнул брата Сергей.
-- Возможно: а точно -- не знаю, -- на ходу ответил Владимир и поспешил
в лифт за Ириной.
Они спустились вниз и сели в машину. Владимир знал, где живет Ирина, но
на всякий случай, возможно она решила заехать к брату, спросил:
-- Домой?
Ирина кивнула и тут же призналась:
-- Хотя домой почему-то сегодня не хочется.
-- Так, может, зайдем куда-нибудь?! -- обрадовался Владимир.
-- А куда?
Владимир взглянул на часы:
-- Для веселья эта планета, конечно, мало оборудована, -- вздохнул он.
-- А я придумала. На Восстания, в высотном, кафе-мороженое. Как раз
сейчас там не должно быть много народа.
Владимир, не теряя ни минуты, так с места рванул машину, что она,
набирая скорость, взвыла на ходу.
В кафе действительно несколько столиков были свободными. Сели. Ирина
сразу попросила ассорти из мороженого.
-- А вина? -- спросил Владимир.
-- Можно, -- не стала отказываться Ирина. Она вела себя тихо, была
необычно покладистой, и Владимир вдруг понял, что лучшего и другого такого
времени, для того чтобы объясниться, ему уже никогда не представится. Он
решил непременно, сейчас же, как только они выйдут на улицу, рассказать
Ирине обо всем, что давно уже носит в душе, что думает о ней, о своих
планах. Но едва эта мысль пришла ему в голову, он испугался. Он, как в
прошлый и позапрошлый раз, побоялся получить отказ и разрушить хотя бы эту
иллюзию, исключительно в его воображении существовавшую близость их
отношений. Но и откладывать этот разговор до бесконечности он тоже больше не
мог. И потому все же решился окончательно, тем более что к такому разговору
располагало его и непривычно лирическое настроение Ирины. Кафе уже было
закрыто. Посетителей давно не пускали. А на тех, что еще занимали места за
столиком, косо поглядывали официантки.
-- Все? -- спросила Ирина.
-- Вроде бы: -- поднялся Владимир.
-- Тогда идемте слушать львов.
-- Кого? -- не понял Владимир.
-- Львов. С хвостами. С гривами. Вы когда-нибудь слушали?
-- Вот уж этого нет. В Найроби я не садился. А вокруг наших аэродромов
они не кричат, -- не понимая, шутит она или говорит серьезно, ответил
Владимир.
-- Да не нужно никакого Найроби! -- засмеялась Ирина. -- Вполне
достаточно добраться до Малой Грузинской. Вот сюда, через площадь:
-- Тут же зоопарк! -- вспомнил Владимир.
-- Конечно!
-- Но он ведь уже закрыт:
-- И пусть. Идемте.
Когда они очутились на улице, Ирина сказала:
-- Оставьте машину здесь. Мы прогуляемся, это только на пользу.
Владимир был готов и согласен на все. И хотя затея со львами возникла
для него совершенно неожиданно, он не возражал и против нее. И с
удовольствием пошел бы на ВДНХ слушать петухов и в ботанический сад --
лягушек, лишь бы Ирина не спешила сказать своего "Тайм из ап".
Они пересекли площадь и двинулись вдоль ограды зоопарка. Прохожих на
улице было уже немного. Встречные и попутные машины проезжали не быстро. Под
раскидистыми деревьями было темно и тихо.
-- А какая-нибудь вступительная лекция будет? -- чтобы нарушить
молчание, спросил Владимир, хотя болтать по пустякам ему не очень и
хотелось.
-- Пожалуйста, -- с готовностью отозвалась Ирина. -- Итак, львы в
основном живут в Африке. Едят сырое мясо:
-- И ужасно не любят манную кашу, -- добавил Владимир.
-- Это еще не доказано. Во всяком случае, товарищ Сосновский ни в
"Вечерке", нигде об этом ни разу не говорил.
-- Понятно. Так когда же они закричат? Или, может, сегодня у них
концерт отменяется?
-- Наберитесь терпения.
Они миновали переход из одной части зоопарка в другую. Неожиданно "
темной, казалось бы уже давно уснувшей, глубине парка, где-то за прудом,
раздался пронзительный и резкий крик птицы. Ирина сразу остановилась и
приложила к губам указательный палец. К крику тотчас же присоединилось еще
несколько голосов. Еще через некоторое время в птичий хор включились шакалы.
Их лай и повизгивание возбудили гиен. Они завыли и захохотали, явно стараясь
перекричать друг друга. Какофония нарастала. Истошно вопили обезьяны. Стало
похоже на то, будто от сна воспряли все обитатели зоопарка и каждый
по-своему, но непременно во весь голос высказывает недовольство невесть
из-за чего поднявшимся ночным гамом. И вдруг, когда общий шум достиг своего
апогея, его, как грозный обвал, который легко заглушает и звон ручьев, и
плеск водопадов, перекрыл могучий рев царя зверей. Лев рявкнул. И прежде чем
его рык затерялся в каменных ущельях примыкавших к зоопарку переулков, все
нарушители тишины мгновенно смолкли. Лев рявкнул еще раз. Еще. И, убедившись
в том, что ни одно живое существо не осмеливается ему перечить, издал звук,
очень похожий на зевок. Над прудом и под развесистыми деревьями зоопарка
вновь сомкнулась липкая, густая тишина. Это было поразительно. Лев оставался
царственной особой даже в зоопарке. Даже в клетках, защищенные стальными
прутьями от всякого внешнего посягательства, звери и птицы продолжали
бояться его.
-- Понравилось? -- шепотом, будто тоже опасаясь нарушить эту тишину,
спросила Ирина.
--Обалдеть можно! -- признался Владимир.
-- Минут через пятнадцать они все это повторят. Хотите еще раз
послушать?
-- Готов до утра.
-- Это слишком.
-- С вами? Даже мало. Я люблю вас, Ирочка. Очень люблю. И уже давно. И
чем больше узнаю, тем больше люблю, -- сказал Владимир и затаил дыхание,
боясь прослушать то, что ответит Ирина. А она не издала в ответ ни звука. Не
сделала ни одного жеста. Она как будто даже не слышала его слов, вдруг
повернулась и медленно пошла вдоль ограды. Владимир поспешил за ней. -- Куда
же вы, Ирочка?
-- Домой, -- ответила Ирина.
-- И ничего не хотите мне сказать?
Ирина обернулась:
-- Не в этом дело.
-- Я вас обидел?
-- Конечно нет. Просто теперь что-то изменится в наших отношениях. А
мне бы этого не хотелось.
-- Я тоже не хочу.
-- Тогда одно из двух: или вы мне ничего не говорили, или:
-- Что?
-- Я же с вами должна быть так же откровенна.
-- Будьте.
-- Вам будет больно.
-- Пусть:
Ирина пошла дальше. Теперь они шли рядом, как и раньше. Ирина смотрела
перед собой и говорила тоже словно сама с собой:
-- Я виновата в том, что сегодня вы переступили этот рубеж. У меня было
очень хорошее настроение, а вы, очевидно, приняли его как знак особой
доброжелательности. Но я не кокетничала. Мне действительно сегодня было
очень хорошо.
-- А я просто не мог больше молчать.
-- Пусть будет так. Вы сказали, что любите меня уже давно. А на неделю
раньше, чем это случилось у вас, я полюбила Сережу. Вашего брата.
-- Вы? -- остановился, словно попал в капкан Владимир.
-- Я.
-- Сергея? Но ведь он по уши влюблен в Юлю?
-- А какое это имеет значение? Никакого. Во всяком случае, для меня --
никакого. И потом, хотя Юля интересная женщина, я ее своей соперницей не
считаю. Она занята только собой. Когда Сергей наконец mb. поймет, он
охладеет и забудет ее. Он гордый, и так будет.
-- А то, что вы его любите, он знает?
-- Откуда? Но когда-нибудь я скажу ему об этом.
-- Брат, Сережка, перешел мне дорогу:
-- Неправда, -- решительно возразила Ирина. -- Он ничего не делал для
этого. А уж если кто и сделал, так это Юля. Это она нас познакомила. Но суть
не только в этом. Вы, Володя, настоящий мужчина. В самом большом смысле
этого слова. У вас и внешность дай бог, и характер, и ваша профессия. Но в
том-то и дело, что я никогда не выйду замуж за летчика. Я знаю, что это
такое. И не хочу. А теперь я вас должна спросить: вы обиделись?
-- Нет, Ирочка.
-- Честно?
-- Как всегда.
-- Вы действительно мужчина. Тогда выполните мою просьбу. Обещаете?
-- Какую?
-- Не ездите сегодня домой. Оставайтесь ночевать в Москве.
Возвращайтесь к Сергею. Не хотите -- поезжайте в мастерскую к Жене. Я дам
вам ключи.
Владимир задумался.
-- Хорошо.
-- Что хорошо?
-- Я не поеду.
Ирина быстро достала из сумки и с благодарностью протянула ему ключи.
-- Не надо, Ирочка. Спать я тоже не хочу. Я, пожалуй, поброжу по
городу. И поговорю сам с собой. Сегодня мне это нужнее всякой крыши над
головой, -- сказал Владимир.
-- Может, и так, -- согласилась Ирина. Она поцеловала его в щеку, так,
как делала это всегда, когда прощалась со своим братом, и торопливой
походкой, почти бегом направилась через улицу. Но, перейдя на другую
сторону, остановилась. Оглянулась, помахала Владимиру рукой и негромко
крикнула: -- Только непременно будьте умником! Вам же это ничего не стоит!
Вы же сильный!
В понедельник вся группа снова собралась в Есино. Не было только
Бочкарева. Как и договорились, он с утра должен был заехать в КБ, забрать
пленку и фотоматериалы, побеседовать с шефом, получить у него замечания и
доставить все это в группу. Но время шло, а Бочкарев не появлялся, хотя
звонил из Москвы уже дважды. На вопрос Сергея "Что там получилось?" ответил
неопределенно:
-- Привезу -- увидите.
-- Так когда же?
-- Сам жду. Шеф у Ачкасова.
-- А снимки?
-- В том-то и дело.
В половине второго, когда ждать всем порядком надоело, Заруба поставил
вопрос ребром:
-- Может, нам теперь из-за этих ночных пейзажей не обедать и не
ужинать?
-- Иди лопай, не задерживает никто, -- ответил Окунев.
-- А вы?
-- Я повременю, -- сказал Сергей и позвонил в КБ. Ему ответили, что
Бочкарев уже выехал в Есино.
-- Тогда, конечно, другой коленкор, -- не стал спорить Заруба и,
насвистывая, уселся возле окна. А еще через полчаса к инженерному дому
подъехала "Волга". Из нее вылез Бочкарев и не торопясь, словно бы его и не
ждали, направился по лестнице в комнату группы. Все поднялись ему навстречу.
-- Так-с, -- проговорил Бочкарев и выложил на стол из портфеля коробку
с пленкой и пакет с отпечатанными с нее фотографиями.
Сергей завладел пакетом. Снимков было много, штук сорок. Были +cgh%,
были хуже, были четче, были тусклее, но ни одного не нашел среди них Сергей
такого, который можно было бы принять за эталон. Он просматривал снимок и
передавал его Окуневу. У того брал Заруба, после него снимки попадали к
Бочкареву, который раскладывал их по номерам длинной полосой на свободном
столе. Сергей откровенно был разочарован тем, что увидел. Казалось, что его
коллеги -- тоже. Но неожиданно заговорил Заруба:
-- А по-моему, для начала ничего:
-- Да ну! -- даже не дал ему договорить Сергей. -- Муть получилась
серая. Чего уж там.
Но заставить Зарубу отказаться от своего мнения было не так-то просто.
-- Допускаю, -- спокойно продолжал Остап. -- На Арбате в фотоателье
могли бы сработать и получше. Но и это, ставлю дюжину пива, вполне рабочая
продукция.
-- А я ставлю две, что она никуда не годится.
-- Проспорите, Сергей Дмитриевич, -- вмешался в их разговор Бочкарев.
-- Ачкасов, правда, пива не выставлял, но мнение высказал именно такое же.
Не будьте придирой. Еще вчера мы не имели абсолютно ничего. А сегодня у нас
есть реальные фотоснимки. Разве это уже не успех? А почему ты молчишь? --
обратился он к Окуневу.
-- Я тоже не в восторге, -- признался Олег.
-- А если поконкретней?
-- Заканчивайте свой пасьянс, посмотрим всю полосу, тогда будем
говорить конкретней, -- ответил Окунев.
Больше никто не сказал ни слова. Молча следили и помогали подбирать
снимки Бочкареву. А когда целая полоса их длиною метров в пять вытянулась от
одного края стола до другого, склонились над ней, внимательно приглядываясь
к каждому светлому пятну. Сергей, так же как и остальные, пристально
просмотрел все фотографии. Теперь, когда появилась возможность что-то
сравнивать, что-то сопоставлять, анализировать всю картину целиком, у него
уже не было того резко негативного впечатления, которое невольно возникло от
просмотра отдельных снимков. Теперь и он, пожалуй, готов был согласиться с
мнением, что для начала ничего. Но даже при таком попустительском для
данного случая отношении ему было трудно скрыть свое разочарование. Он,
конечно, ожидал и был уверен, что результаты их многомесячной работы будут
намного по своему качеству выше. И все же именно знакомство с полосой в
целом дало ему возможность уже сейчас попытаться понять, какой брак в работе
был допущен по вине "Фотона", а какой появился как результат ошибок,
допущенных ими при конструировании всей этой новой и сложной системы ночного
видения. Очевидно, его коллеги пытались сейчас, каждый по-своему, тоже
ответить на этот вопрос, потому что время шло, а никто не отрывал взгляда от
снимков и лица у всех были сосредоточенны и задумчивы. Нарушил молчание
Бочкарев. Он взглянул на часы и сказал:
-- Однако пора обедать.
Сказал и направился к двери, а все присутствующие пошли за ним.
Столовая, в которой завтракали, обедали и ужинали конструкторы, размещалась
в соседнем здании. Впрочем, и здесь для них была выделена специальная очень
чистенькая и уютная отдельная комната. В ней они рассаживались за столы по
двое и, если появлялось желание, могли продолжать свои рабочие разговоры.
Так получилось и на этот раз. Заказав официантке салат из помидор и
полпорции солянки, Бочкарев сложил руки на груди, и, окинув всех взглядом,
объявил:
-- А у меня есть соображение.
В комнате сразу стало тихо. Все знали, что именно так обычно начинаются
их вольные дискуссии на конкретную тему, во время которых можно высказывать
самые невероятные предположения и выдвигать самые фантастические гипотезы.
-- На базе первых, так сказать, самых общих впечатлений, -- поспешил
оговориться Бочкарев. -- Хорошие получились снимки или не очень, радоваться
или тем более расстраиваться у нас особых оснований нет. Ведь для чего нам
нужны эти снимки, и пленка, и "..!i% вся съемка? Дешифратор на КП, по идее,
должен получить информацию и переработать ее по прямому приему
непосредственно с борта носителя "Фотона". В этом, опять же-таки по идее,
весь эффект выигрыша времени. Но что получилось у нас?
-- Или, точнее, что у нас не получилось? -- поправил Заруба.
-- Совершенно верно! Что у нас не получилось? -- согласился Бочкарев.
-- Как раз дешифратор у нас по известной вам причине и не сработал. Он не
указал нам местоположение и название объектов на местности. Но! Повторяю!
НО! Это вовсе не значит, что он не принял информацию и не переработал ее,
так сказать, внутри себя.
Вошла официантка и принесла заказанные блюда. Разговоры на минуту
смолкли. Но как только дверь за ней закрылась, заговорил Остап,
преимущественно обращаясь к Сергею:
-- Блок приемника проверяли еще при мне. Он весь был горячий как утюг.
Значит, он ее перерабатывал.
-- Да, но тут-то и возникает единственный вопрос, -- не утерпел Окунев.
-- А какую и сколько он этой информации получил?
-- Вот-вот! -- поддержал эту мысль Сергей. -- Какую и сколько?
-- И думать нечего: всю, что попала на пленку! -- уверенно сказал
заруба.
-- В таком случае я ему не завидую!
-- А это уже второй вопрос. И хватит. И всем взять ложки! --
скомандовал Бочкарев.
На минуту в маленькой комнате установилась тишина. Но едва тарелки с
закуской опустели, снова заговорил Окунев.
-- Что мог, например, определить дешифратор по тем размытым линиям,
которые протянулись вдоль краев всей полосы?
-- Так, голуба, надо же его еще научить этому, -- справедливо возразил
Заруба. -- Разберись сначала в этих линиях сам, а потом дай ключ ему. А так
что же получается? Ты научил его букве "а", а требуешь, чтобы он прочитал
"б"?
-- Конечно, конечно. Со временем заложенная в дешифратор программа
обновится и обогатится несравненно, -- поддержал Остапа Бочкарев.
-- Естественно. Но вот формула, которой мы пользовались, когда
добивались определенной четкости изображения, -- записал Окунев на бумажной
салфетке несколько цифр. -- Мы сами ее вывели. Сами решили, что она нас
вполне удовлетворит. Сами можем теперь спросить себя: а не ошиблись ли мы
тогда?
-- В чем?
-- Ну хотя бы в том, что проектировали тогда эту четкость недостаточно
высокой.
-- Так ведь это надо еще доказать! Может, дело совсем не в формуле.
-- Может. Но и я, в порядке бреда хотя бы, тоже могу зацепиться за
какое-нибудь одно звено:
-- Я так понимаю, Олег, что вы сейчас внесете конкретное деловое
предложение? -- уточнил мысль Окунева Бочкарев.
-- Именно. Надо будет еще раз хорошенько пересчитать эту формулу.
Практические переделки за этим последуют небольшие.
-- Принимается! -- подвел короткий итог Бочкарев.
-- В порядке бреда -- пожалуйста! Кто же будет возражать? Я? И не
подумаю. Я вообще хочу спросить совершенно о другом: мы сегодня съедим в
конце концов этот суп или нет? -- спросил Заруба.
-- Надо было брать не суп, а окрошку. Она не остынет, -- пошутил Сергей
и подвинул к себе тарелку.
Закончили обед часа через полтора. Особенно долго пили кофе. Зато почти
каждый высказал свое мнение. Заруба, как всегда, с выводами не спешил,
уверял, что "надо еще погонять Володьку", "еще покрутить пленку, а уж тогда
решать окончательно". Бочкарев вполне соглашался с Зарубой, что "покрутить
пленку" следует и они ее непременно покрутят. Но в отличие от Остапа уже
сейчас готов был видеть причину неудачи в недостаточной чувствительности
прибора. Не высказался, по сути дела, один Сергей. Первое впечатление --
самое сильное. Это a* ' -. не зря. Оно так огорчило Сергея, что, глядя на
испещренную световыми пятнами полосу снимков, он долго ничего не видел на
ней, кроме неудачи. Очевидно, в немалой степени еще давал себя знать и
недостаток опыта. И удачи, и неудачи -- для него еще все было в новинку. Но
так или иначе, а какое-то время он был просто ошарашен. И только потом, уже
буквально за несколько минут до того как отправиться в столовую, его
неожиданно осенила интересная мысль. Он вдруг подумал о том, что этих вот
ясных, размытых, разлитых и неясных световых пятен должно быть на снимках
гораздо больше. Вспомнилось, что недели за две до проведения первой съемки,
когда они еще занимались монтажом, Владимир рассказывал ему, как он будет
выходить на полигон, по каким, чтобы не промазать, ориентироваться маякам, и
тогда же показал схему расположения целей, которые ему предстояло заснять.
Имитаторы танков, ракетных установок, автомашин, орудий и прочей боевой
техники были рассредоточены по всем требованиям устава -- на участке
местности глубиной в несколько километров. Сергей тогда даже подивился
такой, как ему показалось, чрезмерной насыщенности техники. Но тут же тогда
об этой схеме и забыл. Теперь вспомнил. И прежде всего снова захотел
взглянуть на все. Но с утра еще не видел Владимира. В пятницу Владимир уехал
провожать Ирину и на проспект Вернадского не вернулся. Сергей не удивился
этому. Владимир и не собирался у него ночевать. В субботу и воскресенье они
не перезванивались. Сергей отдыхал. А у Владимира, как он думал, нашлись
какие-нибудь свои дела. Возвратившись сегодня в Есино, Сергей позвонил
брату, но дома его уже не застал. К обеду, а в последнее время Владимир
обедал почти всегда вместе с конструкторами, ибо уже давно считался в их
обществе своим человеком, он тоже не явился. Это немного удивило Сергея. Но
больше ему была нужна схема. Сейчас его острее всего интересовал вопрос:
почему же так мало целей оказалось на снимках? Это могло произойти либо
потому, что они по нескольку штук объединены в каждом обозначенном на
снимках световом пятне -- и в таком случае причина неудачи кроется в
несовершенстве, а возможно, и просто в неотлаженности отдельных узлов
системы, о чем говорил Окунев и Бочкарев, -- либо многие из этих целей
просто не попали в объектив "Фотона" -- и тогда все дело обстояло гораздо
хуже, тогда виной всему был недостаточный угол зрения прибора. А за этим
крылся уже конструкторский просчет.
Из столовой Бочкарев, Заруба и Окунев направились обратно в инженерный
дом. А Сергей пошел к Владимиру. И опять не застал его на квартире.
"Интересно, где его носит?" -- подумал Сергей, взял поводок и вывел погулять
Занду. Они вошли в березовую рощу, вплотную прилегавшую к жилому кварталу
городка, и с час бродили между деревьями. Занда откуда-то притащила ежа,
получила вздрючку и теперь, не зная, как подластиться к Сергею, вертелась у
его ног. А Сергей анализировал и опровергал только что им же самим сделанные
предположения. О просчете почему-то не хотелось думать. И в первую очередь,
очевидно, потому, что в свое время, когда "Фотон" еще только создавался на
бумаге и далеко еще не все расчеты и формулы были воплощены в чертежи, он,
Сергей Кольцов, автор проекта, и вся группа немало поломали головы и над
тем, как максимально увеличить поле зрения будущего прибора, и над тем,
чтобы обеспечить ему предельно высокую разрешающую способность по всей
полосе захвата, и над тем, чтобы исключить в процессе его работы какие бы то
ни было оптические искажения.
Казалось, они предусмотрели и сделали все от них зависящее. Впрочем,
Сергей не успокаивал себя и не утешал. И призвал на помощь память лишь для
того, чтобы отойти подальше от сегодняшнего дня и с большего расстояния
увидеть большее и скорее понять, почему же все- таки, несмотря на весь
затраченный труд и старания, они не получили должной отдачи? Почему? И опять
он возвращался к тому, о чем только что думал: ну а если это все-таки
просчет? И угол зрения "Фотона" оказался явно недостаточным? Ведь обзор и
съемка местности ведутся с небольшой высоты. Но для того чтобы дать ответ на
этот вопрос, надо !k+. в первую очередь сравнить снимки со схемой. "Так куда
же запропастился этот тип? -- снова подумал Сергей о брате. -- Удивительная
личность: когда надо -- с огнем не найдешь!"
Сергею казалось, что, выгуливая Занду, он выбирает маршрут, он ведет ее
от поляны к поляне. Но на самом деле все было наоборот. Это она, эта хитрая
бестия с лисьей мордочкой, тянула его за собой. Это он шел за ней до тех
пор, пока вдруг не очутился на опушке, от которой до домика, облюбованного
летчиками-испытателями, было рукой подать. "Смотри-ка, смотри-ка куда
привела, -- подивился сметливости собаки Сергей. -- И ведь, наверно, не зря.
Тут ведь, поди, сидит и козла забивает". Сергей направился к домику. Занда,
поняв его намерение, стрелой припустила вперед. А когда Сергей подошел к
крыльцу, она уже выскочила из домика обратно и, виляя хвостом, улеглась в
дверях. Морда ее при этом улыбалась довольной и спокойной улыбкой. Она уже
нашла своего хозяина и уже охраняла его. Следом за Зандой на крыльцо вышел
сержант-техник и, увидев Сергея, поприветствовал его.
-- Кольцов тут? -- спросил Сергей.
-- Так точно, товарищ майор, -- не очень приветливо доложил сержант. --
Только он отдыхает.
-- С чего бы это? -- в тон ему спросил Сергей.
-- Сказал, что устал:
Сергей вошел в домик. В той комнате, где обычно собирались в ожидании
команды летчики, было пусто. Лишь на одной койке, накрыв голову подушкой, в
форме лежал Владимир.
"Неужели пьян?" -- подумал Сергей, хотя никогда за братом такого греха
не замечал. Он решительно шагнул к койке. Но его на полпути обогнала Занда и
проворно вспрыгнула Владимиру на спину. Кольцов- младший зашевелился и,
прежде чем Сергей подошел к нему, поднял голову. Он взглянул на брата
отсутствующим взглядом и сел.
-- Чего это ради ты дрыхнешь? -- спросил Сергей.
Владимир зевнул. Пропустил волосы через пальцы рук, закинул их назад.
-- Язык, что ли проглотил?
-- Погода, должно быть изменится. Вот на сон и тянет:
-- Подумать только, какой барометр объявился. А может, лишку хватил?
-- И не думал.
-- А где пропадал эти дни? Почему не звонил?
-- Телефон не работал.
-- Ну, хорошо. Мне схема нужна.
-- Какая схема?
-- Та, что ты мне показывал. Схема расположения целей на полигоне. Тех
целей, которые ты снимал.
-- Я ее с собой не ношу.
-- А где она?
-- Где положено. Вместе с рабочей картой.
-- Ты можешь ее получить?
Владимир взглянул на часы. Встал. Привычным движением расправил под
ремнем гимнастерку. Снял с вешалки фуражку и молча вышел на крыльцо. Занда
выбежала следом за ним. Сергею тоже ничего не оставалось делать, как
последовать за ними.
Владимир был явно не в духе. Сергей это понял. Но причину выяснять не
стал. Случалось и раньше, что младший брат начинал вдруг огрызаться ни с
того ни с сего. Более странным Сергею показалось другое. А именно то, что
Владимир до сих пор не поинтересовался и ничего не спросил о результатах
первого испытания. Но в общем-то сейчас и для Сергея это значения не имело.
Он ждал схемы.
Получив свою папку, Владимир достал планшет, вытащил из него схему и
протянул ее сергею.
-- Она понадобится тебе сегодня в полете? -- спросил Сергей.
-- Нет.
-- А ты не забыл, что сегодня снова съемка?
-- Из ума не выжил.
-- Тогда, может, скажешь, какой черт тебя боднул?
Владимир ничего не ответил и направился к выходу.
-- А где тебя искать, если потребуешься раньше?
-- Сам приду, -- буркнул Владимир и захлопнул за собой дверь.
"Попала вожжа под хвост, -- процедил сквозь зубы Сергей. -- Характерец
тоже дай бог!"
Он прошел в рабочую комнату. Здесь никого не было. Очевидно, после
обеда конструкторы сюда еще не возвращались. Снимки лежали на столе в том же
порядке, в каком их оставили. Сергей положил рядом с ними схему. Он нашел на
ней крайние точки, запечатленные на снимках, и соединил их прямой. На схеме
обозначился узкий коридор, едва покрывавший половину ее. Это и была та
почти безразлично. Даже спросила:
-- А стоит ли?
-- Да я просто не отпущу вас одну! -- возразил Владимир.
-- Вернешься? -- уже в дверях окликнул брата Сергей.
-- Возможно: а точно -- не знаю, -- на ходу ответил Владимир и поспешил
в лифт за Ириной.
Они спустились вниз и сели в машину. Владимир знал, где живет Ирина, но
на всякий случай, возможно она решила заехать к брату, спросил:
-- Домой?
Ирина кивнула и тут же призналась:
-- Хотя домой почему-то сегодня не хочется.
-- Так, может, зайдем куда-нибудь?! -- обрадовался Владимир.
-- А куда?
Владимир взглянул на часы:
-- Для веселья эта планета, конечно, мало оборудована, -- вздохнул он.
-- А я придумала. На Восстания, в высотном, кафе-мороженое. Как раз
сейчас там не должно быть много народа.
Владимир, не теряя ни минуты, так с места рванул машину, что она,
набирая скорость, взвыла на ходу.
В кафе действительно несколько столиков были свободными. Сели. Ирина
сразу попросила ассорти из мороженого.
-- А вина? -- спросил Владимир.
-- Можно, -- не стала отказываться Ирина. Она вела себя тихо, была
необычно покладистой, и Владимир вдруг понял, что лучшего и другого такого
времени, для того чтобы объясниться, ему уже никогда не представится. Он
решил непременно, сейчас же, как только они выйдут на улицу, рассказать
Ирине обо всем, что давно уже носит в душе, что думает о ней, о своих
планах. Но едва эта мысль пришла ему в голову, он испугался. Он, как в
прошлый и позапрошлый раз, побоялся получить отказ и разрушить хотя бы эту
иллюзию, исключительно в его воображении существовавшую близость их
отношений. Но и откладывать этот разговор до бесконечности он тоже больше не
мог. И потому все же решился окончательно, тем более что к такому разговору
располагало его и непривычно лирическое настроение Ирины. Кафе уже было
закрыто. Посетителей давно не пускали. А на тех, что еще занимали места за
столиком, косо поглядывали официантки.
-- Все? -- спросила Ирина.
-- Вроде бы: -- поднялся Владимир.
-- Тогда идемте слушать львов.
-- Кого? -- не понял Владимир.
-- Львов. С хвостами. С гривами. Вы когда-нибудь слушали?
-- Вот уж этого нет. В Найроби я не садился. А вокруг наших аэродромов
они не кричат, -- не понимая, шутит она или говорит серьезно, ответил
Владимир.
-- Да не нужно никакого Найроби! -- засмеялась Ирина. -- Вполне
достаточно добраться до Малой Грузинской. Вот сюда, через площадь:
-- Тут же зоопарк! -- вспомнил Владимир.
-- Конечно!
-- Но он ведь уже закрыт:
-- И пусть. Идемте.
Когда они очутились на улице, Ирина сказала:
-- Оставьте машину здесь. Мы прогуляемся, это только на пользу.
Владимир был готов и согласен на все. И хотя затея со львами возникла
для него совершенно неожиданно, он не возражал и против нее. И с
удовольствием пошел бы на ВДНХ слушать петухов и в ботанический сад --
лягушек, лишь бы Ирина не спешила сказать своего "Тайм из ап".
Они пересекли площадь и двинулись вдоль ограды зоопарка. Прохожих на
улице было уже немного. Встречные и попутные машины проезжали не быстро. Под
раскидистыми деревьями было темно и тихо.
-- А какая-нибудь вступительная лекция будет? -- чтобы нарушить
молчание, спросил Владимир, хотя болтать по пустякам ему не очень и
хотелось.
-- Пожалуйста, -- с готовностью отозвалась Ирина. -- Итак, львы в
основном живут в Африке. Едят сырое мясо:
-- И ужасно не любят манную кашу, -- добавил Владимир.
-- Это еще не доказано. Во всяком случае, товарищ Сосновский ни в
"Вечерке", нигде об этом ни разу не говорил.
-- Понятно. Так когда же они закричат? Или, может, сегодня у них
концерт отменяется?
-- Наберитесь терпения.
Они миновали переход из одной части зоопарка в другую. Неожиданно "
темной, казалось бы уже давно уснувшей, глубине парка, где-то за прудом,
раздался пронзительный и резкий крик птицы. Ирина сразу остановилась и
приложила к губам указательный палец. К крику тотчас же присоединилось еще
несколько голосов. Еще через некоторое время в птичий хор включились шакалы.
Их лай и повизгивание возбудили гиен. Они завыли и захохотали, явно стараясь
перекричать друг друга. Какофония нарастала. Истошно вопили обезьяны. Стало
похоже на то, будто от сна воспряли все обитатели зоопарка и каждый
по-своему, но непременно во весь голос высказывает недовольство невесть
из-за чего поднявшимся ночным гамом. И вдруг, когда общий шум достиг своего
апогея, его, как грозный обвал, который легко заглушает и звон ручьев, и
плеск водопадов, перекрыл могучий рев царя зверей. Лев рявкнул. И прежде чем
его рык затерялся в каменных ущельях примыкавших к зоопарку переулков, все
нарушители тишины мгновенно смолкли. Лев рявкнул еще раз. Еще. И, убедившись
в том, что ни одно живое существо не осмеливается ему перечить, издал звук,
очень похожий на зевок. Над прудом и под развесистыми деревьями зоопарка
вновь сомкнулась липкая, густая тишина. Это было поразительно. Лев оставался
царственной особой даже в зоопарке. Даже в клетках, защищенные стальными
прутьями от всякого внешнего посягательства, звери и птицы продолжали
бояться его.
-- Понравилось? -- шепотом, будто тоже опасаясь нарушить эту тишину,
спросила Ирина.
--Обалдеть можно! -- признался Владимир.
-- Минут через пятнадцать они все это повторят. Хотите еще раз
послушать?
-- Готов до утра.
-- Это слишком.
-- С вами? Даже мало. Я люблю вас, Ирочка. Очень люблю. И уже давно. И
чем больше узнаю, тем больше люблю, -- сказал Владимир и затаил дыхание,
боясь прослушать то, что ответит Ирина. А она не издала в ответ ни звука. Не
сделала ни одного жеста. Она как будто даже не слышала его слов, вдруг
повернулась и медленно пошла вдоль ограды. Владимир поспешил за ней. -- Куда
же вы, Ирочка?
-- Домой, -- ответила Ирина.
-- И ничего не хотите мне сказать?
Ирина обернулась:
-- Не в этом дело.
-- Я вас обидел?
-- Конечно нет. Просто теперь что-то изменится в наших отношениях. А
мне бы этого не хотелось.
-- Я тоже не хочу.
-- Тогда одно из двух: или вы мне ничего не говорили, или:
-- Что?
-- Я же с вами должна быть так же откровенна.
-- Будьте.
-- Вам будет больно.
-- Пусть:
Ирина пошла дальше. Теперь они шли рядом, как и раньше. Ирина смотрела
перед собой и говорила тоже словно сама с собой:
-- Я виновата в том, что сегодня вы переступили этот рубеж. У меня было
очень хорошее настроение, а вы, очевидно, приняли его как знак особой
доброжелательности. Но я не кокетничала. Мне действительно сегодня было
очень хорошо.
-- А я просто не мог больше молчать.
-- Пусть будет так. Вы сказали, что любите меня уже давно. А на неделю
раньше, чем это случилось у вас, я полюбила Сережу. Вашего брата.
-- Вы? -- остановился, словно попал в капкан Владимир.
-- Я.
-- Сергея? Но ведь он по уши влюблен в Юлю?
-- А какое это имеет значение? Никакого. Во всяком случае, для меня --
никакого. И потом, хотя Юля интересная женщина, я ее своей соперницей не
считаю. Она занята только собой. Когда Сергей наконец mb. поймет, он
охладеет и забудет ее. Он гордый, и так будет.
-- А то, что вы его любите, он знает?
-- Откуда? Но когда-нибудь я скажу ему об этом.
-- Брат, Сережка, перешел мне дорогу:
-- Неправда, -- решительно возразила Ирина. -- Он ничего не делал для
этого. А уж если кто и сделал, так это Юля. Это она нас познакомила. Но суть
не только в этом. Вы, Володя, настоящий мужчина. В самом большом смысле
этого слова. У вас и внешность дай бог, и характер, и ваша профессия. Но в
том-то и дело, что я никогда не выйду замуж за летчика. Я знаю, что это
такое. И не хочу. А теперь я вас должна спросить: вы обиделись?
-- Нет, Ирочка.
-- Честно?
-- Как всегда.
-- Вы действительно мужчина. Тогда выполните мою просьбу. Обещаете?
-- Какую?
-- Не ездите сегодня домой. Оставайтесь ночевать в Москве.
Возвращайтесь к Сергею. Не хотите -- поезжайте в мастерскую к Жене. Я дам
вам ключи.
Владимир задумался.
-- Хорошо.
-- Что хорошо?
-- Я не поеду.
Ирина быстро достала из сумки и с благодарностью протянула ему ключи.
-- Не надо, Ирочка. Спать я тоже не хочу. Я, пожалуй, поброжу по
городу. И поговорю сам с собой. Сегодня мне это нужнее всякой крыши над
головой, -- сказал Владимир.
-- Может, и так, -- согласилась Ирина. Она поцеловала его в щеку, так,
как делала это всегда, когда прощалась со своим братом, и торопливой
походкой, почти бегом направилась через улицу. Но, перейдя на другую
сторону, остановилась. Оглянулась, помахала Владимиру рукой и негромко
крикнула: -- Только непременно будьте умником! Вам же это ничего не стоит!
Вы же сильный!
В понедельник вся группа снова собралась в Есино. Не было только
Бочкарева. Как и договорились, он с утра должен был заехать в КБ, забрать
пленку и фотоматериалы, побеседовать с шефом, получить у него замечания и
доставить все это в группу. Но время шло, а Бочкарев не появлялся, хотя
звонил из Москвы уже дважды. На вопрос Сергея "Что там получилось?" ответил
неопределенно:
-- Привезу -- увидите.
-- Так когда же?
-- Сам жду. Шеф у Ачкасова.
-- А снимки?
-- В том-то и дело.
В половине второго, когда ждать всем порядком надоело, Заруба поставил
вопрос ребром:
-- Может, нам теперь из-за этих ночных пейзажей не обедать и не
ужинать?
-- Иди лопай, не задерживает никто, -- ответил Окунев.
-- А вы?
-- Я повременю, -- сказал Сергей и позвонил в КБ. Ему ответили, что
Бочкарев уже выехал в Есино.
-- Тогда, конечно, другой коленкор, -- не стал спорить Заруба и,
насвистывая, уселся возле окна. А еще через полчаса к инженерному дому
подъехала "Волга". Из нее вылез Бочкарев и не торопясь, словно бы его и не
ждали, направился по лестнице в комнату группы. Все поднялись ему навстречу.
-- Так-с, -- проговорил Бочкарев и выложил на стол из портфеля коробку
с пленкой и пакет с отпечатанными с нее фотографиями.
Сергей завладел пакетом. Снимков было много, штук сорок. Были +cgh%,
были хуже, были четче, были тусклее, но ни одного не нашел среди них Сергей
такого, который можно было бы принять за эталон. Он просматривал снимок и
передавал его Окуневу. У того брал Заруба, после него снимки попадали к
Бочкареву, который раскладывал их по номерам длинной полосой на свободном
столе. Сергей откровенно был разочарован тем, что увидел. Казалось, что его
коллеги -- тоже. Но неожиданно заговорил Заруба:
-- А по-моему, для начала ничего:
-- Да ну! -- даже не дал ему договорить Сергей. -- Муть получилась
серая. Чего уж там.
Но заставить Зарубу отказаться от своего мнения было не так-то просто.
-- Допускаю, -- спокойно продолжал Остап. -- На Арбате в фотоателье
могли бы сработать и получше. Но и это, ставлю дюжину пива, вполне рабочая
продукция.
-- А я ставлю две, что она никуда не годится.
-- Проспорите, Сергей Дмитриевич, -- вмешался в их разговор Бочкарев.
-- Ачкасов, правда, пива не выставлял, но мнение высказал именно такое же.
Не будьте придирой. Еще вчера мы не имели абсолютно ничего. А сегодня у нас
есть реальные фотоснимки. Разве это уже не успех? А почему ты молчишь? --
обратился он к Окуневу.
-- Я тоже не в восторге, -- признался Олег.
-- А если поконкретней?
-- Заканчивайте свой пасьянс, посмотрим всю полосу, тогда будем
говорить конкретней, -- ответил Окунев.
Больше никто не сказал ни слова. Молча следили и помогали подбирать
снимки Бочкареву. А когда целая полоса их длиною метров в пять вытянулась от
одного края стола до другого, склонились над ней, внимательно приглядываясь
к каждому светлому пятну. Сергей, так же как и остальные, пристально
просмотрел все фотографии. Теперь, когда появилась возможность что-то
сравнивать, что-то сопоставлять, анализировать всю картину целиком, у него
уже не было того резко негативного впечатления, которое невольно возникло от
просмотра отдельных снимков. Теперь и он, пожалуй, готов был согласиться с
мнением, что для начала ничего. Но даже при таком попустительском для
данного случая отношении ему было трудно скрыть свое разочарование. Он,
конечно, ожидал и был уверен, что результаты их многомесячной работы будут
намного по своему качеству выше. И все же именно знакомство с полосой в
целом дало ему возможность уже сейчас попытаться понять, какой брак в работе
был допущен по вине "Фотона", а какой появился как результат ошибок,
допущенных ими при конструировании всей этой новой и сложной системы ночного
видения. Очевидно, его коллеги пытались сейчас, каждый по-своему, тоже
ответить на этот вопрос, потому что время шло, а никто не отрывал взгляда от
снимков и лица у всех были сосредоточенны и задумчивы. Нарушил молчание
Бочкарев. Он взглянул на часы и сказал:
-- Однако пора обедать.
Сказал и направился к двери, а все присутствующие пошли за ним.
Столовая, в которой завтракали, обедали и ужинали конструкторы, размещалась
в соседнем здании. Впрочем, и здесь для них была выделена специальная очень
чистенькая и уютная отдельная комната. В ней они рассаживались за столы по
двое и, если появлялось желание, могли продолжать свои рабочие разговоры.
Так получилось и на этот раз. Заказав официантке салат из помидор и
полпорции солянки, Бочкарев сложил руки на груди, и, окинув всех взглядом,
объявил:
-- А у меня есть соображение.
В комнате сразу стало тихо. Все знали, что именно так обычно начинаются
их вольные дискуссии на конкретную тему, во время которых можно высказывать
самые невероятные предположения и выдвигать самые фантастические гипотезы.
-- На базе первых, так сказать, самых общих впечатлений, -- поспешил
оговориться Бочкарев. -- Хорошие получились снимки или не очень, радоваться
или тем более расстраиваться у нас особых оснований нет. Ведь для чего нам
нужны эти снимки, и пленка, и "..!i% вся съемка? Дешифратор на КП, по идее,
должен получить информацию и переработать ее по прямому приему
непосредственно с борта носителя "Фотона". В этом, опять же-таки по идее,
весь эффект выигрыша времени. Но что получилось у нас?
-- Или, точнее, что у нас не получилось? -- поправил Заруба.
-- Совершенно верно! Что у нас не получилось? -- согласился Бочкарев.
-- Как раз дешифратор у нас по известной вам причине и не сработал. Он не
указал нам местоположение и название объектов на местности. Но! Повторяю!
НО! Это вовсе не значит, что он не принял информацию и не переработал ее,
так сказать, внутри себя.
Вошла официантка и принесла заказанные блюда. Разговоры на минуту
смолкли. Но как только дверь за ней закрылась, заговорил Остап,
преимущественно обращаясь к Сергею:
-- Блок приемника проверяли еще при мне. Он весь был горячий как утюг.
Значит, он ее перерабатывал.
-- Да, но тут-то и возникает единственный вопрос, -- не утерпел Окунев.
-- А какую и сколько он этой информации получил?
-- Вот-вот! -- поддержал эту мысль Сергей. -- Какую и сколько?
-- И думать нечего: всю, что попала на пленку! -- уверенно сказал
заруба.
-- В таком случае я ему не завидую!
-- А это уже второй вопрос. И хватит. И всем взять ложки! --
скомандовал Бочкарев.
На минуту в маленькой комнате установилась тишина. Но едва тарелки с
закуской опустели, снова заговорил Окунев.
-- Что мог, например, определить дешифратор по тем размытым линиям,
которые протянулись вдоль краев всей полосы?
-- Так, голуба, надо же его еще научить этому, -- справедливо возразил
Заруба. -- Разберись сначала в этих линиях сам, а потом дай ключ ему. А так
что же получается? Ты научил его букве "а", а требуешь, чтобы он прочитал
"б"?
-- Конечно, конечно. Со временем заложенная в дешифратор программа
обновится и обогатится несравненно, -- поддержал Остапа Бочкарев.
-- Естественно. Но вот формула, которой мы пользовались, когда
добивались определенной четкости изображения, -- записал Окунев на бумажной
салфетке несколько цифр. -- Мы сами ее вывели. Сами решили, что она нас
вполне удовлетворит. Сами можем теперь спросить себя: а не ошиблись ли мы
тогда?
-- В чем?
-- Ну хотя бы в том, что проектировали тогда эту четкость недостаточно
высокой.
-- Так ведь это надо еще доказать! Может, дело совсем не в формуле.
-- Может. Но и я, в порядке бреда хотя бы, тоже могу зацепиться за
какое-нибудь одно звено:
-- Я так понимаю, Олег, что вы сейчас внесете конкретное деловое
предложение? -- уточнил мысль Окунева Бочкарев.
-- Именно. Надо будет еще раз хорошенько пересчитать эту формулу.
Практические переделки за этим последуют небольшие.
-- Принимается! -- подвел короткий итог Бочкарев.
-- В порядке бреда -- пожалуйста! Кто же будет возражать? Я? И не
подумаю. Я вообще хочу спросить совершенно о другом: мы сегодня съедим в
конце концов этот суп или нет? -- спросил Заруба.
-- Надо было брать не суп, а окрошку. Она не остынет, -- пошутил Сергей
и подвинул к себе тарелку.
Закончили обед часа через полтора. Особенно долго пили кофе. Зато почти
каждый высказал свое мнение. Заруба, как всегда, с выводами не спешил,
уверял, что "надо еще погонять Володьку", "еще покрутить пленку, а уж тогда
решать окончательно". Бочкарев вполне соглашался с Зарубой, что "покрутить
пленку" следует и они ее непременно покрутят. Но в отличие от Остапа уже
сейчас готов был видеть причину неудачи в недостаточной чувствительности
прибора. Не высказался, по сути дела, один Сергей. Первое впечатление --
самое сильное. Это a* ' -. не зря. Оно так огорчило Сергея, что, глядя на
испещренную световыми пятнами полосу снимков, он долго ничего не видел на
ней, кроме неудачи. Очевидно, в немалой степени еще давал себя знать и
недостаток опыта. И удачи, и неудачи -- для него еще все было в новинку. Но
так или иначе, а какое-то время он был просто ошарашен. И только потом, уже
буквально за несколько минут до того как отправиться в столовую, его
неожиданно осенила интересная мысль. Он вдруг подумал о том, что этих вот
ясных, размытых, разлитых и неясных световых пятен должно быть на снимках
гораздо больше. Вспомнилось, что недели за две до проведения первой съемки,
когда они еще занимались монтажом, Владимир рассказывал ему, как он будет
выходить на полигон, по каким, чтобы не промазать, ориентироваться маякам, и
тогда же показал схему расположения целей, которые ему предстояло заснять.
Имитаторы танков, ракетных установок, автомашин, орудий и прочей боевой
техники были рассредоточены по всем требованиям устава -- на участке
местности глубиной в несколько километров. Сергей тогда даже подивился
такой, как ему показалось, чрезмерной насыщенности техники. Но тут же тогда
об этой схеме и забыл. Теперь вспомнил. И прежде всего снова захотел
взглянуть на все. Но с утра еще не видел Владимира. В пятницу Владимир уехал
провожать Ирину и на проспект Вернадского не вернулся. Сергей не удивился
этому. Владимир и не собирался у него ночевать. В субботу и воскресенье они
не перезванивались. Сергей отдыхал. А у Владимира, как он думал, нашлись
какие-нибудь свои дела. Возвратившись сегодня в Есино, Сергей позвонил
брату, но дома его уже не застал. К обеду, а в последнее время Владимир
обедал почти всегда вместе с конструкторами, ибо уже давно считался в их
обществе своим человеком, он тоже не явился. Это немного удивило Сергея. Но
больше ему была нужна схема. Сейчас его острее всего интересовал вопрос:
почему же так мало целей оказалось на снимках? Это могло произойти либо
потому, что они по нескольку штук объединены в каждом обозначенном на
снимках световом пятне -- и в таком случае причина неудачи кроется в
несовершенстве, а возможно, и просто в неотлаженности отдельных узлов
системы, о чем говорил Окунев и Бочкарев, -- либо многие из этих целей
просто не попали в объектив "Фотона" -- и тогда все дело обстояло гораздо
хуже, тогда виной всему был недостаточный угол зрения прибора. А за этим
крылся уже конструкторский просчет.
Из столовой Бочкарев, Заруба и Окунев направились обратно в инженерный
дом. А Сергей пошел к Владимиру. И опять не застал его на квартире.
"Интересно, где его носит?" -- подумал Сергей, взял поводок и вывел погулять
Занду. Они вошли в березовую рощу, вплотную прилегавшую к жилому кварталу
городка, и с час бродили между деревьями. Занда откуда-то притащила ежа,
получила вздрючку и теперь, не зная, как подластиться к Сергею, вертелась у
его ног. А Сергей анализировал и опровергал только что им же самим сделанные
предположения. О просчете почему-то не хотелось думать. И в первую очередь,
очевидно, потому, что в свое время, когда "Фотон" еще только создавался на
бумаге и далеко еще не все расчеты и формулы были воплощены в чертежи, он,
Сергей Кольцов, автор проекта, и вся группа немало поломали головы и над
тем, как максимально увеличить поле зрения будущего прибора, и над тем,
чтобы обеспечить ему предельно высокую разрешающую способность по всей
полосе захвата, и над тем, чтобы исключить в процессе его работы какие бы то
ни было оптические искажения.
Казалось, они предусмотрели и сделали все от них зависящее. Впрочем,
Сергей не успокаивал себя и не утешал. И призвал на помощь память лишь для
того, чтобы отойти подальше от сегодняшнего дня и с большего расстояния
увидеть большее и скорее понять, почему же все- таки, несмотря на весь
затраченный труд и старания, они не получили должной отдачи? Почему? И опять
он возвращался к тому, о чем только что думал: ну а если это все-таки
просчет? И угол зрения "Фотона" оказался явно недостаточным? Ведь обзор и
съемка местности ведутся с небольшой высоты. Но для того чтобы дать ответ на
этот вопрос, надо !k+. в первую очередь сравнить снимки со схемой. "Так куда
же запропастился этот тип? -- снова подумал Сергей о брате. -- Удивительная
личность: когда надо -- с огнем не найдешь!"
Сергею казалось, что, выгуливая Занду, он выбирает маршрут, он ведет ее
от поляны к поляне. Но на самом деле все было наоборот. Это она, эта хитрая
бестия с лисьей мордочкой, тянула его за собой. Это он шел за ней до тех
пор, пока вдруг не очутился на опушке, от которой до домика, облюбованного
летчиками-испытателями, было рукой подать. "Смотри-ка, смотри-ка куда
привела, -- подивился сметливости собаки Сергей. -- И ведь, наверно, не зря.
Тут ведь, поди, сидит и козла забивает". Сергей направился к домику. Занда,
поняв его намерение, стрелой припустила вперед. А когда Сергей подошел к
крыльцу, она уже выскочила из домика обратно и, виляя хвостом, улеглась в
дверях. Морда ее при этом улыбалась довольной и спокойной улыбкой. Она уже
нашла своего хозяина и уже охраняла его. Следом за Зандой на крыльцо вышел
сержант-техник и, увидев Сергея, поприветствовал его.
-- Кольцов тут? -- спросил Сергей.
-- Так точно, товарищ майор, -- не очень приветливо доложил сержант. --
Только он отдыхает.
-- С чего бы это? -- в тон ему спросил Сергей.
-- Сказал, что устал:
Сергей вошел в домик. В той комнате, где обычно собирались в ожидании
команды летчики, было пусто. Лишь на одной койке, накрыв голову подушкой, в
форме лежал Владимир.
"Неужели пьян?" -- подумал Сергей, хотя никогда за братом такого греха
не замечал. Он решительно шагнул к койке. Но его на полпути обогнала Занда и
проворно вспрыгнула Владимиру на спину. Кольцов- младший зашевелился и,
прежде чем Сергей подошел к нему, поднял голову. Он взглянул на брата
отсутствующим взглядом и сел.
-- Чего это ради ты дрыхнешь? -- спросил Сергей.
Владимир зевнул. Пропустил волосы через пальцы рук, закинул их назад.
-- Язык, что ли проглотил?
-- Погода, должно быть изменится. Вот на сон и тянет:
-- Подумать только, какой барометр объявился. А может, лишку хватил?
-- И не думал.
-- А где пропадал эти дни? Почему не звонил?
-- Телефон не работал.
-- Ну, хорошо. Мне схема нужна.
-- Какая схема?
-- Та, что ты мне показывал. Схема расположения целей на полигоне. Тех
целей, которые ты снимал.
-- Я ее с собой не ношу.
-- А где она?
-- Где положено. Вместе с рабочей картой.
-- Ты можешь ее получить?
Владимир взглянул на часы. Встал. Привычным движением расправил под
ремнем гимнастерку. Снял с вешалки фуражку и молча вышел на крыльцо. Занда
выбежала следом за ним. Сергею тоже ничего не оставалось делать, как
последовать за ними.
Владимир был явно не в духе. Сергей это понял. Но причину выяснять не
стал. Случалось и раньше, что младший брат начинал вдруг огрызаться ни с
того ни с сего. Более странным Сергею показалось другое. А именно то, что
Владимир до сих пор не поинтересовался и ничего не спросил о результатах
первого испытания. Но в общем-то сейчас и для Сергея это значения не имело.
Он ждал схемы.
Получив свою папку, Владимир достал планшет, вытащил из него схему и
протянул ее сергею.
-- Она понадобится тебе сегодня в полете? -- спросил Сергей.
-- Нет.
-- А ты не забыл, что сегодня снова съемка?
-- Из ума не выжил.
-- Тогда, может, скажешь, какой черт тебя боднул?
Владимир ничего не ответил и направился к выходу.
-- А где тебя искать, если потребуешься раньше?
-- Сам приду, -- буркнул Владимир и захлопнул за собой дверь.
"Попала вожжа под хвост, -- процедил сквозь зубы Сергей. -- Характерец
тоже дай бог!"
Он прошел в рабочую комнату. Здесь никого не было. Очевидно, после
обеда конструкторы сюда еще не возвращались. Снимки лежали на столе в том же
порядке, в каком их оставили. Сергей положил рядом с ними схему. Он нашел на
ней крайние точки, запечатленные на снимках, и соединил их прямой. На схеме
обозначился узкий коридор, едва покрывавший половину ее. Это и была та