Страница:
руководителя полетов, находилась комната, отведенная для конструкторов. В
ней размещалось контрольное оборудование, с помощью которого они следили за
ходом испытаний. Перед тем как войти в здание, Сергей обернулся и снова
посмотрел в ту сторону, куда улетел Владимир. Но там, естественно, ничего
уже не !k+. видно. Истребитель был уже где-то за десятки километров. Сергей,
подумав об этом, невольно улыбнулся своей наивности.
-- Ты чего светишься? -- заметив эту улыбку, толкнул его в бок Заруба.
-- Так. Настроение хорошее, -- откровенно ответил Сергей.
А оно у него и впрямь было радужным. У него тепло стало на душе после
разговора с Юлей. Группа до срока завершила работу. Карнавально выглядел
аэродром. Красиво взлетел Владимир. Завтра утром он снова встретится с Юлей:
Так всей группой они и зашли в свою комнату. Бочкарев сразу же спросил
дежурившего у приборов сотрудника:
-- Уже начал?
-- Пока еще не докладывал, -- ответил дежурный.
-- Отлично, -- сказал Бочкарев, присаживаясь на стул возле контрольного
прибора.
Ждать пришлось недолго. В динамике, висевшем над рабочим столом,
послышался вдруг чуть хрипловатый от шумов эфира голос Владимира:
-- "Сирень", я -- Сто второй! Подлетаю к рубежу номер один. Приступаю к
выполнению задачи.
-- Все включено? -- торопливо спросил Бочкарев.
-- Давно уже, -- ответил дежурный.
-- Сто второй, я -- "Сирень". Приступайте, -- разрешил руководитель
полетов.
Прошла минута. Три: Пять: Контрольный прибор бездействовал. Ни одна
стрелка не дрогнула на его шкалах.
-- В чем дело? -- поднялся со стула Бочкарев.
Дежурный и все присутствовавшие в комнате недоуменно переглянулись.
-- В чем дело? -- переспросил Бочкарев и быстро вышел в помещение
руководителя полетов. -- Наш прибор молчит. Что-нибудь случилось?
Руководитель полетов не успел ничего ответить, как в динамике снова
раздался голос Владимира:
-- "Сирень"! Я -- Сто второй. Задачу выполнил. Иду на рубеж номер два:
-- Да, но он ничего не сделал на первом рубеже! -- воскликнул Бочкарев.
-- Вернуть его на первый? -- спокойно спросил руководитель полетов.
-- Конечно!
В комнате конструкторов весь этот разговор отлично был слышен.
-- Вот так! -- многозначительно бросил Окунев.
-- Что "так"? Может, у него-то как раз сработало все, как надо! - -
решительно возразил Остап.
-- Ничего не понимаю! Всю систему перед вылетом проверяли сто раз, --
заметил дежурный.
-- Сто второй! Я -- "Сирень". Повторите первое задание. Повторите
первое задание! -- приказал руководитель полетов.
-- Я говорил, накаркает, -- кивнул в сторону открытой двери, продолжал
Окунев.
-- Подожди, Олег, -- попросил Сергей. Ему было интересно услышать, что
ответит Владимир.
-- Я -- Сто второй. Задание понял. Начинаю разворот, -- послышалось в
динамике.
В комнату вернулся Бочкарев.
-- Черт знает что! Вот так всегда, -- направляясь прямо к дежурному,
проворчал он. -- У нас-то все в порядке? Вы посмотрели?
-- Абсолютно все! -- заверил дежурный.
Бочкарев снова уселся на своем стуле и забарабанил пальцами по столу.
Сергею захотелось как-нибудь его успокоить, и он поддержал предложение
Остапа.
-- Не будем спешить с выводами, Юрий Михайлович. Подождем результатов
повторного полета. Мне тоже почему-то кажется, что механическая часть
системы свое дело делает.
Бочкарев неопределенно пожал плечами:
-- Хотелось бы надеяться:
-- А чем вы, собственно, рискуете? -- заговорил Жердев. -- Не двигатель
же, в конце концов, заклинился.
-- Время теряем, -- ответил Окунев.
-- До рассвета еще пять раз успеем все исправить и все повторить.
-- Хорошо, подождем, -- сказал Бочкарев.
Прошло еще несколько минут. Сергей попытался представить, как
разворачивается, вертикально встав на крыло, истребитель Владимира, как,
прижимая его к земле, Владимир ведет машину к рубежу, как мелькают под ним
внизу огни электрического освещения, как с грохотом проносится над ними
истребитель. Как, наверно, все-таки жутко нестись на такой мизерной высоте,
на которой по заданию проводилась съемка, на большой скорости. Малейшая
ошибка при такой бешеной скорости может стать для летчика роковой. Мысли его
прервал знакомый голос в динамике:
-- "Сирень"! Я -- Сто второй! Приступаю к повторению задачи.
Вся группа вновь прильнула к контрольному прибору. Но как и в первый
раз, он не принял информации с борта истребителя.
-- Двигатель не двигатель -- а заклинило! -- категорически хлопнул
ладонью по столу Бочкарев. -- Давайте решать, что делать дальше. Ваше
мнение, Остап?
-- Съемка идет. Я за свой участок головой ручаюсь. Пусть выполняет
второе и третье задания, -- в тон Бочкареву ответил Заруба.
-- Короче, возвращать его на аэродром не стоит?
-- Именно так.
-- Что вы думаете, Олег?
-- Зря звонили в Москву.
-- Теперь и я вижу. Но я не об этом.
-- На втором и третьем задании мы потеряем еще минут тридцать. Плюс
посадка. Пока подрулит. Пока затащат в ангар. За это время мы вполне смогли
бы демонтировать всю систему. А там никто не знает, успеем мы сегодня еще
раз поднять ее в воздух или нет.
-- Значит, вы за возвращение?
-- Да.
-- Ваше мнение, Сергей Дмитриевич?
У Сергея еще не прошло благодушное настроение, хотя неожиданно
возникшая в системе неполадка уже встревожила и его, да и не привык он
расписываться в собственной беспомощности. К тому же он свое мнение уже
высказал. И сейчас хотел его лишь повторить. Но в это время в комнату быстро
вошел офицер из помещения руководителя полетов и, обращаясь к Бочкареву,
сказал:
-- Товарищ полковник-инженер, вас Москва просит.
Бочкарев жестом остановил Сергея и спросил офицера:
-- Москва? А кто конкретно?
-- Генерал Кулешов.
-- Начинается, -- окинув свою группу взглядом, вздохнул Бочкарев. --
Так что мы ему скажем?
-- Я бы сказал правду. С ним: -- начал было высказываться Окунев.
Но его оборвал Заруба:
-- Какую правду?
-- То, что есть!
-- А что есть? Ты знаешь? Машина у черта на куличках, а ему уже все
известно. Тоже мне супертелепат:
-- Скажите ему, Юрий Михайлович, что самолет еще в воздухе и
результатов мы просто не знаем. Но я почему-то уверен, что снимки КБ завтра
будет иметь, -- подсказал Бочкареву Сергей.
Бочкарев не стал возражать. Кивнул в знак согласия и вышел из комнаты.
Вернулся он, смущенно улыбаясь.
-- Нас не только шеф, а уже Владимир Георгиевич поздравляет. Дернула
меня нелегкая за язык с этим докладом! -- сокрушенно проговорил он. --
Теперь хоть тресни, а снимки представь.
-- Так-то лучше! -- уловив в тоне Бочкарева нотки решительности,
одобрил их Заруба. -- Будут снимки. И будет порядок. А представляю, * * бы
взвился "дед", если бы вы ему сейчас шепнули, что там чего-то не контачит:
-- Вот именно "чего-то", -- усмехнулся Окунев.
-- Уточним. Не впервой:
-- Не сомневаюсь. Только когда?
-- "Только когда"? -- нахмурившись, повторил вопрос Окунева Бочкарев и
снова уселся за стол.
Последний полет Владимир закончил около полуночи. Вся группа встречала
его на взлетно-посадочной полосе. Ночь была тихой, звездной, идеальной для
испытания "Фотона". Владимир сел и подрулил к ангару.
-- Пошли, -- обращаясь ко всем сразу, сказал Заруба и пошел к самолету.
Но, не сделав и десятка шагов, не выдержал и побежал. За ним не утерпел,
припустил Окунев и остальные сотрудники. За Окуневым, улыбаясь ребячливости
своих коллег и своей собственной, помчался Сергей. На аэродроме остался один
Бочкарев.
Когда Заруба влетел в ангар, от самолета уже отъезжал тягач. Тут же и
уже без высотного шлема стоял Владимир. По всему чувствовалось, что он
устал, что режим испытаний немало вымотал его. Лицо его посерело и сразу
осунулось. Казалось, Владимир никого сейчас не видел перед собой. И вдруг он
улыбнулся широко и весело. До того смешным показался ему влетевший в ангар
Заруба.
-- Остап! Это же не троллейбус! Он подождет! -- окликнул Зарубу
Владимир.
Но Заруба в ответ только махнул рукой. Он подбежал к самолету, вскочил
на стремянку и ловко втиснулся в кабину. Потом на стремянку взобрался
Окунев. Следом за ним -- Сергей. Истребитель окружили со всех сторон.
-- Что случилось, братцы? Чего вы там ищете? -- то одного, то другого
конструктора дергал за руку Владимир.
К самолету подошел Бочкарев. И вдруг из кабины раздался радостный вопль
Зарубы:
-- Что я говорил?! Что?! Вот она! Пустая, как выеденный орех! -- кричал
он, потрясая в воздухе кассетой от пленки.
-- А может, она и вовсе не была заряжена? -- остановил его Окунев. --
Может, поэтому и мы не получали сигналов?
Заруба перестал кричать, выжидающе обвел взглядом товарищей, словно
желая уяснить, не думает ли кто-нибудь еще точно так же. Но сомневающихся не
обнаружил и снисходительно улыбнулся.
-- Откуда только ты взялся, такой Фома-неверующий? Да как же она могла
быть незаряженной, если я сам лично вот этими двумя руками ее заряжал? --
набросился он на Окунева, показывая ему свои руки с растопыренными пальцами.
Все расхохотались. Хотя смешного ничего не было. Но все понимали, что
съемка сделана.
И нервное напряжение, только что цепко державшее всех, разом прошло.
Всем стало весело, и потому смеялись.
-- Ну, хорошо. Хорошо. А приемную катушку вы проверяли? -- чтобы
окончательно рассеять даже самые маленькие сомнения, все же спросил
Бочкарев.
-- А как же! Вот она: полна, как та писаная торба! -- торжественно
объявил Остап и показал вторую катушку.
-- Дай-ка ее сюда, -- протянул руку Бочкарев.
-- Пожалуйста!
Бочкарев повертел катушку в руках, даже потряс ее возле уха и,
оставшись довольным результатом обследования, сказал:
-- Ты меньше всех сомневался в успехе, тебе и везти ее в Москву. Не
знаю, что покажет проявление. Но что-то покажет. В общем, наполовину дело
сделано. Поздравляю, товарищи!
-- У-р-а-а! -- раздалось под крышей ангара. -- Качать его !
К Бочкареву бросились все, кто был в ангаре. Он отбивался. Отчаянно
кричал:
-- Ополоумели? Я при чем? Кольцова качайте!
Но его никто не слушал. Подбросили в воздух несколько раз и поставили
на асфальт.
-- За это: За это завтра никто не поедет в Москву до тех пор, пока не
найдем и не устраним все неполадки в системе передачи информации! --
хватаясь за сердце и делая вид, что он страшно рассердился, выпалил
Бочкарев.
"Ничего себе накачали: Уж я-то точно должен буду остаться", -- сразу
вспомнил о предстоящей встрече с Юлей Сергей и уже вслух добавил:
-- Не пугайте, Юрий Михайлович. Исправим.
Утром Заруба, ехидно ухмыляясь и опросив каждого сотрудника группы, что
передать домочадцам, упаковал кассету с пленкой в коробку и укатил в КБ. А
вся группа во главе с Бочкаревым отправилась в ангар. Систему демонтировали.
Разобрали. Часа через полтора нашли неисправность: пробивал конденсатор в
одном из реле. Но устранили эту неисправность только к вечеру.
Сергей чувствовал, что катастрофически опаздывает, нервничал и даже не
пошел обедать. Бочкарев заметил это и по-отечески сказал ему:
-- А вам, Сергей Дмитриевич, совершенно необязательно дожидаться, когда
завернут последний шуруп. Расчеты вы сделали. Сборку провели. А смонтируем
его и без вас.
Сергей в душе поблагодарил Бочкарева. Но воспользоваться его
разрешением, естественно, не мог. И потому в ответ только безнадежно махнул
рукой.
Наконец работа была закончена. И только около девяти Сергей был
добрался до дому. Услышать так поздно Юлин звонок он уже не рассчитывал,
справедливо решив, что она, в меру подождав его и не дождавшись, уехала на
дачу, благо погода стояла хорошая и упускать ее было бы непростительно.
Настроение у него заметно испортилось.
-- Умаялся? -- глядя на него, участливо спросил Владимир.
Сергей кивнул.
-- Давай ужинать.
-- Не буду, -- отказался Владимир. -- Поеду в "Октябрь", посмотрю "Зори
тихие". Ты смотрел? Может, вместе махнем?
-- Я спать завалюсь, -- признался Сергей. -- А билет достанешь?
-- В "Октябре" у меня порядок.
-- Там, ведь, кажется, две серии. Кончится поздно. Ключ у тебя есть,
приезжай.
-- Поеду к себе. Дорога сухая.
-- Охота мотаться, -- неодобрительно буркнул Сергей и пошел на кухню. И
в тот же момент в прихожей раздался звонок. Сергей сразу встрепенулся. А
Владимир подошел к двери и открыл ее. На пороге стояли Юля и Ирина.
-- Девушки? -- так и присел от неожиданности и радости Владимир.
-- Мальчики! -- В тон ему ответила Юля. -- Кажется, вы могли бы
приехать и пораньше. И не заставлять так долго ждать себя.
-- Я заставлял? -- опешил Владимир.
-- Не знаю, кто из вас:
-- Да я понятия не имел, что вы приедет! Если бы я знал, я бы вообще на
аэродром вчера не возвращался. Сел бы здесь и ждал вас! -- поклялся
Владимир.
-- Ладно, верю, -- искоса взглянув на Сергея, сказала Юля. -- Мы устали
и хотим есть. А почему молчит хозяин? Он что, не рад гостям?
-- Очень рад, -- поспешно ответил Сергей и удивился своему голосу.
Голос был совсем чужим и звучал как деревянный. Он действительно был рад. Он
ждал Юлю с того момента, как они договорились по телефону, и уже перестал
надеяться на встречу. Но он ждал ее одну. Он хотел видеть только ее. А она,
очевидно, думала обо всем совершенно иначе. Да и перед Владимиром он тоже
вдруг почувствовал себя виноватым. Потому и задубел голос. Владимир понял
gc"ab" , охватившие брата, быстро разобрался в ситуации и, как всегда,
поспешил ему на помощь:
-- Это очень даже здорово, что вы сразу заговорили о хлебе насущном.
Это мы мигом сообразим!
Но тут в разговор включилась Ирина.
-- Развлекайте лучше Юлю. А ужином займусь я, -- сказала она,
решительно проходя на кухню.
-- Боюсь, Ирочка, что сегодня вы не блеснете. Хотя кое-что мы купили,
-- словно оправдываясь, предупредил ее Сергей.
Ирина открыла холодильник.
-- Посмотрим! Коньяк, вермут: вижу сухое вино: апельсины. Лед в
морозильнике: Хо! Да я вам такие собью коктейли, что вы всю жизнь будете
помнить! -- задорно воскликнула она. -- А вас, Сережа, наверно, можно будет
поздравить.
-- С чем? -- не понял Сергей.
-- Я звонила в лабораторию, пленку уже проявили. Получилось, говорят,
неплохо.
-- Да? -- не поверил Сергей.
-- Он еще сомневается! Вот тип! Я же снимал! -- ответил вместо Ирины
Владимир.
-- Конечно, надо еще знать, что скажет шеф, -- улыбнулась Ирина. -- Но
в лаборатории мальчики тоже на этом деле собаку съели!
-- А Юля уже видела снимки? Юля? -- живо спросил Сергей.
-- Не видела.
-- Тебе это не интересно?
-- Я весь день проторчала сегодня в НИИ. Что там у них еще есть, кроме
спиртного, Ира?
-- Все есть. И ветчина есть, и яйца! И даже цветная капуста! И семга?
-- Вы думаете, это он купил? -- кивнул в сторону брата Владимир.
Ирина ничего не ответила.
-- Я, Ирочка! У себя в военторге захватил. Надо же его малость
подкармливать, а то он с этим своим "Фотоном" скоро совсем ноги протянет.
Сидит над ним как проклятый. Ему, видите ли, даже в столовую некогда
сходить. А у нас, между прочим, в летной столовой кормят не так уж плохо.
-- Вы молодец, Володя. И дальше следите за ним, -- с благодарностью
посмотрела на него Ирина и принялась разгружать холодильник.
-- А музыка хоть какая-нибудь в этом доме есть? -- спросила Юля.
Сергей включил магнитофон. Мелодично и ритмично зазвучал симфоджаз под
управлением Рея Конифа. Сергей присел у журнального столика. Вести, что
называется, светскую беседу он не умел. На личную тему -- не хотелось, да и
не очень позволяла обстановка. Но о делах поговорить было можно, и Сергей
вернулся к только что прерванному разговору.
-- А Остапа ты видела? -- спросил он.
-- Когда? -- не отрываясь от "Огонька", тоже спросила Юля.
-- Сегодня.
-- Я же тебе сказала, что была в НИИ.
-- Но утром-то? Он же рано приехал в КБ.
-- А я вообще в КБ сегодня не заезжала. Мне, между прочим, некоторые
задания прямо дома дают. Наверно, это неправильно, но шеф почему-то об этом
не задумывается. Понятно?
-- Теперь понятно.
-- Нет, ничего не понятно, -- возразила Юля. -- Неужели ты думаешь,
что, если бы я знала о том, что пленка в лаборатории, не позвонила бы туда и
раз, и другой, и третий?
-- Ничего не думаю.
-- И очень жаль. Думать надо всегда. Иначе разучишься понимать и более
простые вещи. Кстати, у тебя далеко уже не такой золотой характер, как мне
казалось раньше.
-- Это не самое страшное, -- согласившись в душе с Юлей, усмехнулся в
ответ Сергей.
-- А что же тогда страшнее?
-- То, когда люди перестают понимать друг друга.
-- Нелогично, -- задумалась Юля. -- Перестать понимать нельзя. Со
временем они лучше узнают друг друга и понимать тоже должны лучше. Другое
дело, если они и раньше не понимали: А о каких людях ты говоришь?
Сергей не успел ответить. В комнату вошел Владимир. На голове у него
был колпак из газеты, на поясе фартук из полотенца, в руках сковородка,
которая должна была изображать поднос. На сковородке стояли фужеры, до краев
наполненные темно-вишневым напитком со льдом. Вместо соломинок из фужеров
торчали макароны.
-- Фирма Кольцов-младший и Ко предлагает! Просим резину не тянуть, пить
побыстрее. Макароны стерильны, продувал каждую лично, но могут раскиснуть!
-- бодро предложил он.
-- Очень кстати! -- обрадовалась Юля.
-- Мог бы о продувании не сообщать, -- буркнул Сергей.
-- У фирмы секретов нет! -- отчеканил Владимир, поднося по очереди
сковородку Юле и Сергею.
Юля не заставила себя просить второй раз и сразу же вытянула из фужера
большой глоток. Коктейль ей, очевидно, понравился, потому что она от
удовольствия прищурила глаза и дальше, несмотря на предупреждение,
продолжала пить уже медленно, маленькими глотками. Когда Владимир вернулся
на кухню, она повторила свой вопрос:
-- Так о ком ты говорил?
-- О тебе и о себе, -- ответил Сергей.
-- О нас этого сказать нельзя. Я тебя понимаю отлично. И всегда
понимала. А если ты не хочешь понять меня, то от этого хуже только тебе. --
Она помолчала и добавила: -- Впрочем, и мне тоже.
Сергей понял по тону, каким вела этот разговор Юля, -- они ни до чего
не договорятся и на этот раз. Когда Юля говорила так, как сейчас, резко и
неуступчиво, то всегда и во всем оказывалась права именно она. А он не
только не прав, но еще и виноват в чем-нибудь. Поэтому он изменил тему и
спросил:
-- Ну а чем ты занималась в НИИ?
Но Юля, очевидно, высказала далеко не все, что думала по этому поводу.
Ее, вероятно, хотелось объяснить ему еще многое и, может быть, очень важное.
Ей казалось, разговор этот только начался. И то, что Сергей столь неожиданно
и так быстро от него отказался, и удивило, и даже обидело ее. Но она и виду
не подала, что это ей не понравилось, и после некоторой паузы ответила, как
всегда, спокойно, но уже более сдержанно. Впрочем, эта сдержанность не
покидала ее уже до конца вечера.
-- В НИИ я проверяла предложение Игоря.
-- А именно?
-- Еще один вариант четвертого узла.
-- Четвертого? Ну это уже даже не смешно. Что там надо еще предлагать?
-- Он упростил схему.
-- И она от этого стала лучше?
-- Во всяком случае, обойдется дешевле в производстве.
-- А потом опять начнутся поломки, что-то снова придется усиливать! Да
кому нужно это копеечное удешевление? -- загорячился вдруг Сергей.
-- А почему это тебя так волнует? -- спросила Юля, и в глазах у нее
мелькнули насмешливые огоньки.
-- Да потому: -- начал было Сергей и осекся. -- Действительно, мне до
этого нет никакого дела.
-- До чего же вы все одинаковы! -- засмеялась Юля. -- Будто вас одним
штампом штамповали.
-- Кто это "вы"?
-- Мужчины. Себялюбцы! Непременно, обязательно последнее слово должно
быть вашим. Но почему? Почему только так и не иначе?
-- В данном случае это самое, как ты выразилась, "последнее слово"
вовсе не прихоть, а результат огромной работы. И прежде чем %#. сказать, мне
надо было сжечь миллионы клеток собственного мозга!
-- Успокойся. Никто не знает, что с ними на самом деле происходит --
сгорают они или превращаются в желе.
-- Тебе-то по крайней мере его предложение понравилось?
-- Поначалу нет. Но НИИ меня переубедило.
-- А шефу?
-- Шеф выбирает не только то, что ему нравится. Мы давно уже работаем
взаймы. Точно не знаю, но, наверно, в очередной финансовой добавке ему
отказали. А возможно, и вовсе пригрозили закрыть работу. Или
законсервировать временно. Вот он и потребовал удешевить проект. И кажется,
это удалось.
Юля допила коктейль и окликнула Ирину:
-- А еще какое-нибудь яство будет, Ирочка?
-- Несем, несем! -- ответил Владимир.
-- Может, вам помочь?
-- Все уже готово, -- отозвалась Ирина.
-- Почему же тогда мне никто не говорил об экономии ни слова? --
спросил Сергей.
Юля в ответ неопределенно пожала плечами, встала и пошла на кухню.
-- Дайте мне еще глоток этого вашего гоголя-моголя и покажите, как вы
его делаете. Я непременно должна этому научиться, -- услыхал Сергей ее
голос.
Услыхал и усмехнулся. Предчувствие не обманывало его. И на этот раз они
ни до чего не договорились. Даже этот служебный разговор на сей раз у них не
получился. "Да и как же может быть иначе, если ей до любой мухи дела больше,
чем до меня? Коктейль ее заинтересовал. Но почему? Неужели она не понимает,
что все, абсолютно все, если б только она захотела, могло бы быть
по-другому!" -- с досадой подумал он и так сдавил кисти рук, что захрустели
пальцы. Но судьба сегодня явно была к нему неблагосклонна. Она словно
насмехалась над ним, давая Юле возможность во всем оправдаться.
-- Понравилось? -- польщено спросила Ирина.
-- Удивительно приятно пьется, -- подтвердила Юля. -- А для меня это
просто спасение. Завтра утром приезжает Игорь, вечером наверняка кого-нибудь
пригласит. Надо будет угощать. Вот я им и приготовлю это зелье. И еще
бутербродов на спичках сделаю, как чехи. И пусть сидят хоть до полуночи!
-- В компании коктейль незаменимая вещь, -- со знанием дела согласилась
Ирина. -- Вкусно и практично.
-- А ты-то где научилась их делать?
-- Я?.. -- словно решая, рассказывать или не рассказывать, задумалась
Ирина. -- Я научилась, когда летала стюардессой.
-- Ты?
-- Вы? -- в один голос слились изумленные братья. -- Вы летали?
-- Три года. Год после десятилетки. А потом еще два года, когда училась
на первом и втором курсах. Облетела весь мир.
-- А почему же мы об этом ничего не знаем? -- удивилась Юля.
-- Александр Петрович знает. Я ему рассказала. Только просила никому не
говорить. Раз не знаете, -- значит, он слово держать умеет. Забирайте свои
фужеры, и пошли ужинать! -- скомандовала Ирина и первой направилась в
комнату.
Сергей с не меньшим интересом, чем Владимир и Юля, слушал то, о чем
говорила Ирина. Но думал он все же о том, что сказала Юля. "Значит, завтра
приедет Игорь: Тогда, конечно: Какого же чета я тогда злюсь?.. Устал,
очевидно, как собака!.."
Было уже поздно, все проголодались, аппетиты у всех были хорошие. Да и
приготовлено все было очень вкусно. Поэтому на еду навалились дружно. Ели и
поочередно допрашивали Ирину.
-- На каких же самолетах вы летали?
Ирина начала перечислять:
-- Это неважно, -- не дала договорить Юля. -- Расскажи лучше, в каких
ты была странах.
-- В сорока трех. Не бывала лишь в Южной Америке, в Китае, Hспании ну
и, естественно, не везде в Африке. Сделала больше тысячи слайдов.
-- И ни одного не показала!
-- Теперь покажу, -- засмеялась Ирина.
-- А помните, Ирочка, как вы меня разыгрывали, когда мы оборудовали с
вами эту берлогу? -- спросил Владимир.
-- Нет:
-- Спрашивали, не страшно ли летать?
-- Я не разыгрывала. И была вполне искренна. Мне просто было очень
интересно, что скажете по этому поводу вы. Потому что сама я, хоть и не из
робких, летать, и особенно часов по шесть над океаном, боялась. Мне было
страшно, -- честно призналась Ирина. -- И в общем- то, это одна из причин,
почему я ушла из аэрофлота.
-- А я люблю летать, -- сказала Юля.
-- В качестве пассажира -- я тоже. Это совсем другое дело.
-- Были ситуации? -- спросил Владимир.
-- Все было:
Когда ужин закончился, Юля взглянула на часы.
-- Посидели очень мило. И еще по-новому открыли Иру, -- сказала Юля. --
Ну и ну! Наша Ирочка -- хозяйка Пятого океана!
Сергей до сих пор не вмешивался в разговор друзей, хотя и слушал его с
интересом. Их Ирочка, к которой все в КБ относились несколько
покровительственно, как к младшей, раскрылась вдруг совершенно в ином свете.
Оказалось, за ее спиной уже были крылья, да еще какие. И в свои двадцать
пять она повидала столько, сколько не видели, да и вряд ли увидят, они все,
вместе взятые.
-- А что вы больше всего любили снимать, Ирочка? -- заговорил наконец
Сергей.
-- Людей, -- не задумываясь, ответила Ирина. -- На улицах, на
набережных, в кафе, на пляжах, в магазинах. Обожаю снимать людей. И особенно
женщин. Наверно, потому, что они выразительней. Я, например, безошибочно
определю в толпе американку, француженку, немку, не говоря уже об
итальянках. Они разнообразней одеваются. В них больше элегантности. Когда
вижу красивую женщину, я, честное слово, получаю удовольствие.
-- Умница. Вот откуда у тебя прекрасный вкус, -- похвалила Ирину Юля.
-- Возможно, -- согласилась Ирина.
-- Ну, хорошо! -- подвела вдруг итог Юля. -- А между прочим, пора и
честь знать, -- сказала она и встала из-за стола.
-- А танцевать? -- возразила Ирина. -- Давайте потанцуем!
-- Какие могут быть разговоры? Конечно! -- обрадовался Владимир. --
Сережа! Выключай это бабушкино танго, ставь что-нибудь неприличное!
Но Юля заупрямилась:
-- В таком случае я поеду одна.
-- Ну хотя бы полчасика, -- попросил Сергей.
-- Уже поздно.
-- Тогда я тебя провожу:
-- Зачем? Я на машине.
-- Тогда как знаешь: -- не стал возражать Сергей.
Юля попрощалась и ушла. А примерно через час собралась домой и Ирина.
ней размещалось контрольное оборудование, с помощью которого они следили за
ходом испытаний. Перед тем как войти в здание, Сергей обернулся и снова
посмотрел в ту сторону, куда улетел Владимир. Но там, естественно, ничего
уже не !k+. видно. Истребитель был уже где-то за десятки километров. Сергей,
подумав об этом, невольно улыбнулся своей наивности.
-- Ты чего светишься? -- заметив эту улыбку, толкнул его в бок Заруба.
-- Так. Настроение хорошее, -- откровенно ответил Сергей.
А оно у него и впрямь было радужным. У него тепло стало на душе после
разговора с Юлей. Группа до срока завершила работу. Карнавально выглядел
аэродром. Красиво взлетел Владимир. Завтра утром он снова встретится с Юлей:
Так всей группой они и зашли в свою комнату. Бочкарев сразу же спросил
дежурившего у приборов сотрудника:
-- Уже начал?
-- Пока еще не докладывал, -- ответил дежурный.
-- Отлично, -- сказал Бочкарев, присаживаясь на стул возле контрольного
прибора.
Ждать пришлось недолго. В динамике, висевшем над рабочим столом,
послышался вдруг чуть хрипловатый от шумов эфира голос Владимира:
-- "Сирень", я -- Сто второй! Подлетаю к рубежу номер один. Приступаю к
выполнению задачи.
-- Все включено? -- торопливо спросил Бочкарев.
-- Давно уже, -- ответил дежурный.
-- Сто второй, я -- "Сирень". Приступайте, -- разрешил руководитель
полетов.
Прошла минута. Три: Пять: Контрольный прибор бездействовал. Ни одна
стрелка не дрогнула на его шкалах.
-- В чем дело? -- поднялся со стула Бочкарев.
Дежурный и все присутствовавшие в комнате недоуменно переглянулись.
-- В чем дело? -- переспросил Бочкарев и быстро вышел в помещение
руководителя полетов. -- Наш прибор молчит. Что-нибудь случилось?
Руководитель полетов не успел ничего ответить, как в динамике снова
раздался голос Владимира:
-- "Сирень"! Я -- Сто второй. Задачу выполнил. Иду на рубеж номер два:
-- Да, но он ничего не сделал на первом рубеже! -- воскликнул Бочкарев.
-- Вернуть его на первый? -- спокойно спросил руководитель полетов.
-- Конечно!
В комнате конструкторов весь этот разговор отлично был слышен.
-- Вот так! -- многозначительно бросил Окунев.
-- Что "так"? Может, у него-то как раз сработало все, как надо! - -
решительно возразил Остап.
-- Ничего не понимаю! Всю систему перед вылетом проверяли сто раз, --
заметил дежурный.
-- Сто второй! Я -- "Сирень". Повторите первое задание. Повторите
первое задание! -- приказал руководитель полетов.
-- Я говорил, накаркает, -- кивнул в сторону открытой двери, продолжал
Окунев.
-- Подожди, Олег, -- попросил Сергей. Ему было интересно услышать, что
ответит Владимир.
-- Я -- Сто второй. Задание понял. Начинаю разворот, -- послышалось в
динамике.
В комнату вернулся Бочкарев.
-- Черт знает что! Вот так всегда, -- направляясь прямо к дежурному,
проворчал он. -- У нас-то все в порядке? Вы посмотрели?
-- Абсолютно все! -- заверил дежурный.
Бочкарев снова уселся на своем стуле и забарабанил пальцами по столу.
Сергею захотелось как-нибудь его успокоить, и он поддержал предложение
Остапа.
-- Не будем спешить с выводами, Юрий Михайлович. Подождем результатов
повторного полета. Мне тоже почему-то кажется, что механическая часть
системы свое дело делает.
Бочкарев неопределенно пожал плечами:
-- Хотелось бы надеяться:
-- А чем вы, собственно, рискуете? -- заговорил Жердев. -- Не двигатель
же, в конце концов, заклинился.
-- Время теряем, -- ответил Окунев.
-- До рассвета еще пять раз успеем все исправить и все повторить.
-- Хорошо, подождем, -- сказал Бочкарев.
Прошло еще несколько минут. Сергей попытался представить, как
разворачивается, вертикально встав на крыло, истребитель Владимира, как,
прижимая его к земле, Владимир ведет машину к рубежу, как мелькают под ним
внизу огни электрического освещения, как с грохотом проносится над ними
истребитель. Как, наверно, все-таки жутко нестись на такой мизерной высоте,
на которой по заданию проводилась съемка, на большой скорости. Малейшая
ошибка при такой бешеной скорости может стать для летчика роковой. Мысли его
прервал знакомый голос в динамике:
-- "Сирень"! Я -- Сто второй! Приступаю к повторению задачи.
Вся группа вновь прильнула к контрольному прибору. Но как и в первый
раз, он не принял информации с борта истребителя.
-- Двигатель не двигатель -- а заклинило! -- категорически хлопнул
ладонью по столу Бочкарев. -- Давайте решать, что делать дальше. Ваше
мнение, Остап?
-- Съемка идет. Я за свой участок головой ручаюсь. Пусть выполняет
второе и третье задания, -- в тон Бочкареву ответил Заруба.
-- Короче, возвращать его на аэродром не стоит?
-- Именно так.
-- Что вы думаете, Олег?
-- Зря звонили в Москву.
-- Теперь и я вижу. Но я не об этом.
-- На втором и третьем задании мы потеряем еще минут тридцать. Плюс
посадка. Пока подрулит. Пока затащат в ангар. За это время мы вполне смогли
бы демонтировать всю систему. А там никто не знает, успеем мы сегодня еще
раз поднять ее в воздух или нет.
-- Значит, вы за возвращение?
-- Да.
-- Ваше мнение, Сергей Дмитриевич?
У Сергея еще не прошло благодушное настроение, хотя неожиданно
возникшая в системе неполадка уже встревожила и его, да и не привык он
расписываться в собственной беспомощности. К тому же он свое мнение уже
высказал. И сейчас хотел его лишь повторить. Но в это время в комнату быстро
вошел офицер из помещения руководителя полетов и, обращаясь к Бочкареву,
сказал:
-- Товарищ полковник-инженер, вас Москва просит.
Бочкарев жестом остановил Сергея и спросил офицера:
-- Москва? А кто конкретно?
-- Генерал Кулешов.
-- Начинается, -- окинув свою группу взглядом, вздохнул Бочкарев. --
Так что мы ему скажем?
-- Я бы сказал правду. С ним: -- начал было высказываться Окунев.
Но его оборвал Заруба:
-- Какую правду?
-- То, что есть!
-- А что есть? Ты знаешь? Машина у черта на куличках, а ему уже все
известно. Тоже мне супертелепат:
-- Скажите ему, Юрий Михайлович, что самолет еще в воздухе и
результатов мы просто не знаем. Но я почему-то уверен, что снимки КБ завтра
будет иметь, -- подсказал Бочкареву Сергей.
Бочкарев не стал возражать. Кивнул в знак согласия и вышел из комнаты.
Вернулся он, смущенно улыбаясь.
-- Нас не только шеф, а уже Владимир Георгиевич поздравляет. Дернула
меня нелегкая за язык с этим докладом! -- сокрушенно проговорил он. --
Теперь хоть тресни, а снимки представь.
-- Так-то лучше! -- уловив в тоне Бочкарева нотки решительности,
одобрил их Заруба. -- Будут снимки. И будет порядок. А представляю, * * бы
взвился "дед", если бы вы ему сейчас шепнули, что там чего-то не контачит:
-- Вот именно "чего-то", -- усмехнулся Окунев.
-- Уточним. Не впервой:
-- Не сомневаюсь. Только когда?
-- "Только когда"? -- нахмурившись, повторил вопрос Окунева Бочкарев и
снова уселся за стол.
Последний полет Владимир закончил около полуночи. Вся группа встречала
его на взлетно-посадочной полосе. Ночь была тихой, звездной, идеальной для
испытания "Фотона". Владимир сел и подрулил к ангару.
-- Пошли, -- обращаясь ко всем сразу, сказал Заруба и пошел к самолету.
Но, не сделав и десятка шагов, не выдержал и побежал. За ним не утерпел,
припустил Окунев и остальные сотрудники. За Окуневым, улыбаясь ребячливости
своих коллег и своей собственной, помчался Сергей. На аэродроме остался один
Бочкарев.
Когда Заруба влетел в ангар, от самолета уже отъезжал тягач. Тут же и
уже без высотного шлема стоял Владимир. По всему чувствовалось, что он
устал, что режим испытаний немало вымотал его. Лицо его посерело и сразу
осунулось. Казалось, Владимир никого сейчас не видел перед собой. И вдруг он
улыбнулся широко и весело. До того смешным показался ему влетевший в ангар
Заруба.
-- Остап! Это же не троллейбус! Он подождет! -- окликнул Зарубу
Владимир.
Но Заруба в ответ только махнул рукой. Он подбежал к самолету, вскочил
на стремянку и ловко втиснулся в кабину. Потом на стремянку взобрался
Окунев. Следом за ним -- Сергей. Истребитель окружили со всех сторон.
-- Что случилось, братцы? Чего вы там ищете? -- то одного, то другого
конструктора дергал за руку Владимир.
К самолету подошел Бочкарев. И вдруг из кабины раздался радостный вопль
Зарубы:
-- Что я говорил?! Что?! Вот она! Пустая, как выеденный орех! -- кричал
он, потрясая в воздухе кассетой от пленки.
-- А может, она и вовсе не была заряжена? -- остановил его Окунев. --
Может, поэтому и мы не получали сигналов?
Заруба перестал кричать, выжидающе обвел взглядом товарищей, словно
желая уяснить, не думает ли кто-нибудь еще точно так же. Но сомневающихся не
обнаружил и снисходительно улыбнулся.
-- Откуда только ты взялся, такой Фома-неверующий? Да как же она могла
быть незаряженной, если я сам лично вот этими двумя руками ее заряжал? --
набросился он на Окунева, показывая ему свои руки с растопыренными пальцами.
Все расхохотались. Хотя смешного ничего не было. Но все понимали, что
съемка сделана.
И нервное напряжение, только что цепко державшее всех, разом прошло.
Всем стало весело, и потому смеялись.
-- Ну, хорошо. Хорошо. А приемную катушку вы проверяли? -- чтобы
окончательно рассеять даже самые маленькие сомнения, все же спросил
Бочкарев.
-- А как же! Вот она: полна, как та писаная торба! -- торжественно
объявил Остап и показал вторую катушку.
-- Дай-ка ее сюда, -- протянул руку Бочкарев.
-- Пожалуйста!
Бочкарев повертел катушку в руках, даже потряс ее возле уха и,
оставшись довольным результатом обследования, сказал:
-- Ты меньше всех сомневался в успехе, тебе и везти ее в Москву. Не
знаю, что покажет проявление. Но что-то покажет. В общем, наполовину дело
сделано. Поздравляю, товарищи!
-- У-р-а-а! -- раздалось под крышей ангара. -- Качать его !
К Бочкареву бросились все, кто был в ангаре. Он отбивался. Отчаянно
кричал:
-- Ополоумели? Я при чем? Кольцова качайте!
Но его никто не слушал. Подбросили в воздух несколько раз и поставили
на асфальт.
-- За это: За это завтра никто не поедет в Москву до тех пор, пока не
найдем и не устраним все неполадки в системе передачи информации! --
хватаясь за сердце и делая вид, что он страшно рассердился, выпалил
Бочкарев.
"Ничего себе накачали: Уж я-то точно должен буду остаться", -- сразу
вспомнил о предстоящей встрече с Юлей Сергей и уже вслух добавил:
-- Не пугайте, Юрий Михайлович. Исправим.
Утром Заруба, ехидно ухмыляясь и опросив каждого сотрудника группы, что
передать домочадцам, упаковал кассету с пленкой в коробку и укатил в КБ. А
вся группа во главе с Бочкаревым отправилась в ангар. Систему демонтировали.
Разобрали. Часа через полтора нашли неисправность: пробивал конденсатор в
одном из реле. Но устранили эту неисправность только к вечеру.
Сергей чувствовал, что катастрофически опаздывает, нервничал и даже не
пошел обедать. Бочкарев заметил это и по-отечески сказал ему:
-- А вам, Сергей Дмитриевич, совершенно необязательно дожидаться, когда
завернут последний шуруп. Расчеты вы сделали. Сборку провели. А смонтируем
его и без вас.
Сергей в душе поблагодарил Бочкарева. Но воспользоваться его
разрешением, естественно, не мог. И потому в ответ только безнадежно махнул
рукой.
Наконец работа была закончена. И только около девяти Сергей был
добрался до дому. Услышать так поздно Юлин звонок он уже не рассчитывал,
справедливо решив, что она, в меру подождав его и не дождавшись, уехала на
дачу, благо погода стояла хорошая и упускать ее было бы непростительно.
Настроение у него заметно испортилось.
-- Умаялся? -- глядя на него, участливо спросил Владимир.
Сергей кивнул.
-- Давай ужинать.
-- Не буду, -- отказался Владимир. -- Поеду в "Октябрь", посмотрю "Зори
тихие". Ты смотрел? Может, вместе махнем?
-- Я спать завалюсь, -- признался Сергей. -- А билет достанешь?
-- В "Октябре" у меня порядок.
-- Там, ведь, кажется, две серии. Кончится поздно. Ключ у тебя есть,
приезжай.
-- Поеду к себе. Дорога сухая.
-- Охота мотаться, -- неодобрительно буркнул Сергей и пошел на кухню. И
в тот же момент в прихожей раздался звонок. Сергей сразу встрепенулся. А
Владимир подошел к двери и открыл ее. На пороге стояли Юля и Ирина.
-- Девушки? -- так и присел от неожиданности и радости Владимир.
-- Мальчики! -- В тон ему ответила Юля. -- Кажется, вы могли бы
приехать и пораньше. И не заставлять так долго ждать себя.
-- Я заставлял? -- опешил Владимир.
-- Не знаю, кто из вас:
-- Да я понятия не имел, что вы приедет! Если бы я знал, я бы вообще на
аэродром вчера не возвращался. Сел бы здесь и ждал вас! -- поклялся
Владимир.
-- Ладно, верю, -- искоса взглянув на Сергея, сказала Юля. -- Мы устали
и хотим есть. А почему молчит хозяин? Он что, не рад гостям?
-- Очень рад, -- поспешно ответил Сергей и удивился своему голосу.
Голос был совсем чужим и звучал как деревянный. Он действительно был рад. Он
ждал Юлю с того момента, как они договорились по телефону, и уже перестал
надеяться на встречу. Но он ждал ее одну. Он хотел видеть только ее. А она,
очевидно, думала обо всем совершенно иначе. Да и перед Владимиром он тоже
вдруг почувствовал себя виноватым. Потому и задубел голос. Владимир понял
gc"ab" , охватившие брата, быстро разобрался в ситуации и, как всегда,
поспешил ему на помощь:
-- Это очень даже здорово, что вы сразу заговорили о хлебе насущном.
Это мы мигом сообразим!
Но тут в разговор включилась Ирина.
-- Развлекайте лучше Юлю. А ужином займусь я, -- сказала она,
решительно проходя на кухню.
-- Боюсь, Ирочка, что сегодня вы не блеснете. Хотя кое-что мы купили,
-- словно оправдываясь, предупредил ее Сергей.
Ирина открыла холодильник.
-- Посмотрим! Коньяк, вермут: вижу сухое вино: апельсины. Лед в
морозильнике: Хо! Да я вам такие собью коктейли, что вы всю жизнь будете
помнить! -- задорно воскликнула она. -- А вас, Сережа, наверно, можно будет
поздравить.
-- С чем? -- не понял Сергей.
-- Я звонила в лабораторию, пленку уже проявили. Получилось, говорят,
неплохо.
-- Да? -- не поверил Сергей.
-- Он еще сомневается! Вот тип! Я же снимал! -- ответил вместо Ирины
Владимир.
-- Конечно, надо еще знать, что скажет шеф, -- улыбнулась Ирина. -- Но
в лаборатории мальчики тоже на этом деле собаку съели!
-- А Юля уже видела снимки? Юля? -- живо спросил Сергей.
-- Не видела.
-- Тебе это не интересно?
-- Я весь день проторчала сегодня в НИИ. Что там у них еще есть, кроме
спиртного, Ира?
-- Все есть. И ветчина есть, и яйца! И даже цветная капуста! И семга?
-- Вы думаете, это он купил? -- кивнул в сторону брата Владимир.
Ирина ничего не ответила.
-- Я, Ирочка! У себя в военторге захватил. Надо же его малость
подкармливать, а то он с этим своим "Фотоном" скоро совсем ноги протянет.
Сидит над ним как проклятый. Ему, видите ли, даже в столовую некогда
сходить. А у нас, между прочим, в летной столовой кормят не так уж плохо.
-- Вы молодец, Володя. И дальше следите за ним, -- с благодарностью
посмотрела на него Ирина и принялась разгружать холодильник.
-- А музыка хоть какая-нибудь в этом доме есть? -- спросила Юля.
Сергей включил магнитофон. Мелодично и ритмично зазвучал симфоджаз под
управлением Рея Конифа. Сергей присел у журнального столика. Вести, что
называется, светскую беседу он не умел. На личную тему -- не хотелось, да и
не очень позволяла обстановка. Но о делах поговорить было можно, и Сергей
вернулся к только что прерванному разговору.
-- А Остапа ты видела? -- спросил он.
-- Когда? -- не отрываясь от "Огонька", тоже спросила Юля.
-- Сегодня.
-- Я же тебе сказала, что была в НИИ.
-- Но утром-то? Он же рано приехал в КБ.
-- А я вообще в КБ сегодня не заезжала. Мне, между прочим, некоторые
задания прямо дома дают. Наверно, это неправильно, но шеф почему-то об этом
не задумывается. Понятно?
-- Теперь понятно.
-- Нет, ничего не понятно, -- возразила Юля. -- Неужели ты думаешь,
что, если бы я знала о том, что пленка в лаборатории, не позвонила бы туда и
раз, и другой, и третий?
-- Ничего не думаю.
-- И очень жаль. Думать надо всегда. Иначе разучишься понимать и более
простые вещи. Кстати, у тебя далеко уже не такой золотой характер, как мне
казалось раньше.
-- Это не самое страшное, -- согласившись в душе с Юлей, усмехнулся в
ответ Сергей.
-- А что же тогда страшнее?
-- То, когда люди перестают понимать друг друга.
-- Нелогично, -- задумалась Юля. -- Перестать понимать нельзя. Со
временем они лучше узнают друг друга и понимать тоже должны лучше. Другое
дело, если они и раньше не понимали: А о каких людях ты говоришь?
Сергей не успел ответить. В комнату вошел Владимир. На голове у него
был колпак из газеты, на поясе фартук из полотенца, в руках сковородка,
которая должна была изображать поднос. На сковородке стояли фужеры, до краев
наполненные темно-вишневым напитком со льдом. Вместо соломинок из фужеров
торчали макароны.
-- Фирма Кольцов-младший и Ко предлагает! Просим резину не тянуть, пить
побыстрее. Макароны стерильны, продувал каждую лично, но могут раскиснуть!
-- бодро предложил он.
-- Очень кстати! -- обрадовалась Юля.
-- Мог бы о продувании не сообщать, -- буркнул Сергей.
-- У фирмы секретов нет! -- отчеканил Владимир, поднося по очереди
сковородку Юле и Сергею.
Юля не заставила себя просить второй раз и сразу же вытянула из фужера
большой глоток. Коктейль ей, очевидно, понравился, потому что она от
удовольствия прищурила глаза и дальше, несмотря на предупреждение,
продолжала пить уже медленно, маленькими глотками. Когда Владимир вернулся
на кухню, она повторила свой вопрос:
-- Так о ком ты говорил?
-- О тебе и о себе, -- ответил Сергей.
-- О нас этого сказать нельзя. Я тебя понимаю отлично. И всегда
понимала. А если ты не хочешь понять меня, то от этого хуже только тебе. --
Она помолчала и добавила: -- Впрочем, и мне тоже.
Сергей понял по тону, каким вела этот разговор Юля, -- они ни до чего
не договорятся и на этот раз. Когда Юля говорила так, как сейчас, резко и
неуступчиво, то всегда и во всем оказывалась права именно она. А он не
только не прав, но еще и виноват в чем-нибудь. Поэтому он изменил тему и
спросил:
-- Ну а чем ты занималась в НИИ?
Но Юля, очевидно, высказала далеко не все, что думала по этому поводу.
Ее, вероятно, хотелось объяснить ему еще многое и, может быть, очень важное.
Ей казалось, разговор этот только начался. И то, что Сергей столь неожиданно
и так быстро от него отказался, и удивило, и даже обидело ее. Но она и виду
не подала, что это ей не понравилось, и после некоторой паузы ответила, как
всегда, спокойно, но уже более сдержанно. Впрочем, эта сдержанность не
покидала ее уже до конца вечера.
-- В НИИ я проверяла предложение Игоря.
-- А именно?
-- Еще один вариант четвертого узла.
-- Четвертого? Ну это уже даже не смешно. Что там надо еще предлагать?
-- Он упростил схему.
-- И она от этого стала лучше?
-- Во всяком случае, обойдется дешевле в производстве.
-- А потом опять начнутся поломки, что-то снова придется усиливать! Да
кому нужно это копеечное удешевление? -- загорячился вдруг Сергей.
-- А почему это тебя так волнует? -- спросила Юля, и в глазах у нее
мелькнули насмешливые огоньки.
-- Да потому: -- начал было Сергей и осекся. -- Действительно, мне до
этого нет никакого дела.
-- До чего же вы все одинаковы! -- засмеялась Юля. -- Будто вас одним
штампом штамповали.
-- Кто это "вы"?
-- Мужчины. Себялюбцы! Непременно, обязательно последнее слово должно
быть вашим. Но почему? Почему только так и не иначе?
-- В данном случае это самое, как ты выразилась, "последнее слово"
вовсе не прихоть, а результат огромной работы. И прежде чем %#. сказать, мне
надо было сжечь миллионы клеток собственного мозга!
-- Успокойся. Никто не знает, что с ними на самом деле происходит --
сгорают они или превращаются в желе.
-- Тебе-то по крайней мере его предложение понравилось?
-- Поначалу нет. Но НИИ меня переубедило.
-- А шефу?
-- Шеф выбирает не только то, что ему нравится. Мы давно уже работаем
взаймы. Точно не знаю, но, наверно, в очередной финансовой добавке ему
отказали. А возможно, и вовсе пригрозили закрыть работу. Или
законсервировать временно. Вот он и потребовал удешевить проект. И кажется,
это удалось.
Юля допила коктейль и окликнула Ирину:
-- А еще какое-нибудь яство будет, Ирочка?
-- Несем, несем! -- ответил Владимир.
-- Может, вам помочь?
-- Все уже готово, -- отозвалась Ирина.
-- Почему же тогда мне никто не говорил об экономии ни слова? --
спросил Сергей.
Юля в ответ неопределенно пожала плечами, встала и пошла на кухню.
-- Дайте мне еще глоток этого вашего гоголя-моголя и покажите, как вы
его делаете. Я непременно должна этому научиться, -- услыхал Сергей ее
голос.
Услыхал и усмехнулся. Предчувствие не обманывало его. И на этот раз они
ни до чего не договорились. Даже этот служебный разговор на сей раз у них не
получился. "Да и как же может быть иначе, если ей до любой мухи дела больше,
чем до меня? Коктейль ее заинтересовал. Но почему? Неужели она не понимает,
что все, абсолютно все, если б только она захотела, могло бы быть
по-другому!" -- с досадой подумал он и так сдавил кисти рук, что захрустели
пальцы. Но судьба сегодня явно была к нему неблагосклонна. Она словно
насмехалась над ним, давая Юле возможность во всем оправдаться.
-- Понравилось? -- польщено спросила Ирина.
-- Удивительно приятно пьется, -- подтвердила Юля. -- А для меня это
просто спасение. Завтра утром приезжает Игорь, вечером наверняка кого-нибудь
пригласит. Надо будет угощать. Вот я им и приготовлю это зелье. И еще
бутербродов на спичках сделаю, как чехи. И пусть сидят хоть до полуночи!
-- В компании коктейль незаменимая вещь, -- со знанием дела согласилась
Ирина. -- Вкусно и практично.
-- А ты-то где научилась их делать?
-- Я?.. -- словно решая, рассказывать или не рассказывать, задумалась
Ирина. -- Я научилась, когда летала стюардессой.
-- Ты?
-- Вы? -- в один голос слились изумленные братья. -- Вы летали?
-- Три года. Год после десятилетки. А потом еще два года, когда училась
на первом и втором курсах. Облетела весь мир.
-- А почему же мы об этом ничего не знаем? -- удивилась Юля.
-- Александр Петрович знает. Я ему рассказала. Только просила никому не
говорить. Раз не знаете, -- значит, он слово держать умеет. Забирайте свои
фужеры, и пошли ужинать! -- скомандовала Ирина и первой направилась в
комнату.
Сергей с не меньшим интересом, чем Владимир и Юля, слушал то, о чем
говорила Ирина. Но думал он все же о том, что сказала Юля. "Значит, завтра
приедет Игорь: Тогда, конечно: Какого же чета я тогда злюсь?.. Устал,
очевидно, как собака!.."
Было уже поздно, все проголодались, аппетиты у всех были хорошие. Да и
приготовлено все было очень вкусно. Поэтому на еду навалились дружно. Ели и
поочередно допрашивали Ирину.
-- На каких же самолетах вы летали?
Ирина начала перечислять:
-- Это неважно, -- не дала договорить Юля. -- Расскажи лучше, в каких
ты была странах.
-- В сорока трех. Не бывала лишь в Южной Америке, в Китае, Hспании ну
и, естественно, не везде в Африке. Сделала больше тысячи слайдов.
-- И ни одного не показала!
-- Теперь покажу, -- засмеялась Ирина.
-- А помните, Ирочка, как вы меня разыгрывали, когда мы оборудовали с
вами эту берлогу? -- спросил Владимир.
-- Нет:
-- Спрашивали, не страшно ли летать?
-- Я не разыгрывала. И была вполне искренна. Мне просто было очень
интересно, что скажете по этому поводу вы. Потому что сама я, хоть и не из
робких, летать, и особенно часов по шесть над океаном, боялась. Мне было
страшно, -- честно призналась Ирина. -- И в общем- то, это одна из причин,
почему я ушла из аэрофлота.
-- А я люблю летать, -- сказала Юля.
-- В качестве пассажира -- я тоже. Это совсем другое дело.
-- Были ситуации? -- спросил Владимир.
-- Все было:
Когда ужин закончился, Юля взглянула на часы.
-- Посидели очень мило. И еще по-новому открыли Иру, -- сказала Юля. --
Ну и ну! Наша Ирочка -- хозяйка Пятого океана!
Сергей до сих пор не вмешивался в разговор друзей, хотя и слушал его с
интересом. Их Ирочка, к которой все в КБ относились несколько
покровительственно, как к младшей, раскрылась вдруг совершенно в ином свете.
Оказалось, за ее спиной уже были крылья, да еще какие. И в свои двадцать
пять она повидала столько, сколько не видели, да и вряд ли увидят, они все,
вместе взятые.
-- А что вы больше всего любили снимать, Ирочка? -- заговорил наконец
Сергей.
-- Людей, -- не задумываясь, ответила Ирина. -- На улицах, на
набережных, в кафе, на пляжах, в магазинах. Обожаю снимать людей. И особенно
женщин. Наверно, потому, что они выразительней. Я, например, безошибочно
определю в толпе американку, француженку, немку, не говоря уже об
итальянках. Они разнообразней одеваются. В них больше элегантности. Когда
вижу красивую женщину, я, честное слово, получаю удовольствие.
-- Умница. Вот откуда у тебя прекрасный вкус, -- похвалила Ирину Юля.
-- Возможно, -- согласилась Ирина.
-- Ну, хорошо! -- подвела вдруг итог Юля. -- А между прочим, пора и
честь знать, -- сказала она и встала из-за стола.
-- А танцевать? -- возразила Ирина. -- Давайте потанцуем!
-- Какие могут быть разговоры? Конечно! -- обрадовался Владимир. --
Сережа! Выключай это бабушкино танго, ставь что-нибудь неприличное!
Но Юля заупрямилась:
-- В таком случае я поеду одна.
-- Ну хотя бы полчасика, -- попросил Сергей.
-- Уже поздно.
-- Тогда я тебя провожу:
-- Зачем? Я на машине.
-- Тогда как знаешь: -- не стал возражать Сергей.
Юля попрощалась и ушла. А примерно через час собралась домой и Ирина.