Страница:
полустанке после того, как пройдет курьерский поезд. В письме несколько слов
от Олега. Тот передавал Сергею привет и информировал его о том, что, по
дошедшим до них слухам, работа у Стрекалова закончилась очень успешно, в чем
немалая заслуга Юли. И само собой разумеется, также его, Сергея, с чем они,
Остап и Олег, его искренне поздравляют. А с него, когда он вернется в
Москву, естественно, причтется.
Сергей перечитал письмо несколько раз. И тут же написал друзьям ответ,
а вечером, перед кино, действительно выпил стакан сухого вина и съел
отличный шашлык. Это письмо дало ему толчок для размышления до конца недели.
Сергей пытался и никак не мог понять причину упорства Кулешова продолжать
испытания. Создавалось такое впечатление, что Александр Петрович настойчиво
чего-то кому-то доказывал или хотел доказать. Но зачем? Его же никто ни в
чем не контролировал. От него ждали уже готовой работы. Приходили в голову и
другие мысли: конечно, сейчас ему надо бы быть совсем не здесь, не в Крыму,
а сидеть в Речинске и монтировать опытный образец нового объектива. Тогда
через месяй-другой Володька из полетов привозил бы совсем другие результаты.
Не писала ему только Юля. Но он, откровенно говоря, не очень-то и
рассчитывал что-нибудь от нее получить, хотя она могла сообщить ему самые
интересные новости:
В воскресенье, которое, в общем-то, здесь, в санатории, ничем почти от
прочих дней недели не отличалось, Сергей решил принять участие в экскурсии в
Гурзуф. Он никогда там не бывал, хотя много о нем слышал и читал. Да и
был-то Гурзуф совсем рядом.
Автобусы быстро доставили экскурсантов в красивый санаторный парк
Гурзуфа, на территории которого также размещался военный санаторий.
Экскурсанты с интересом рассматривали оригинальные постройки конца прошлого
века, слушали рассказ экскурсовода о пребывании в Гурзуфе Пушкина. Потом по
традиции пошли фотографироваться к фонтану "Ночь". Сфотографировались. И
вдруг Сергей услышал знакомый голос:
-- Вы ли это, Сергей Дмитриевич?!
Он обернулся и увидел Ачкасова. Генерал, в белом чесучовом костюме, в
темных очках, с непокрытой головой, стоял в двух шагах от него и улыбался.
-- Владимир Георгиевич?! -- обрадовался Сергей и бросился к нему
навстречу.
-- Вот так встреча! -- широко улыбнулся генерал. -- Каким ветром вас
сюда занесло?
-- Экскурсионным. Отдыхаю во Фрунзенском, -- объяснил Сергей.
-- Давно?
-- Уже две недели.
-- И только сейчас сюда выбрались?
-- И то случайно, надоело бока отлеживать на камнях, -- признался
Сергей.
-- Ну знаете, воистину "мы ленивы и не любопытны". Поэт был прав. Да
как же вас не потянуло к соседям на разведку? А может, тут кто- нибудь из
друзей? А может?.. Вы же молодой человек, Сергей Дмитриевич!
Через пятнадцать минут они уже сидели на веранде генеральского люкса.
Ачкасов достал из холодильника бутылку коньяку, отличный крымский виноград,
абрикосы, груши. Дотошно расспросив Сергея обо всех новостях, он откровенно
и недовольно поморщился.
-- Все-таки сделал по-своему, -- проговорил он, легонько постукивая
газовой зажигалкой по полированной поверхности стола. -- Конечно, через
неделю, вернувшись в Москву, я обо всем бы узнал и сам. Но целый месяц, пока
я еще был в Москве, вы работали над проектом нового объектива и даже не
сочли нужным хоть как-нибудь поставить меня об этом в известность.
-- Зачем вас было без нужды отрывать от дел? -- справедливо ответил
Сергей.
-- Без нужды? -- удивился Ачкасов. -- А какие у меня еще могут быть
дела, кроме тех, которыми занимаетесь вы и ваши коллеги? Вы загадываете мне
загадки, Сергей Дмитриевич.
-- Честное слово, все шло своим чередом -- нормально и хорошо, --
подтвердил Сергей. -- А потом вот как-то так: Но ведь и Юрий Михайлович тоже
не ожидал такого оборота. Одна, пожалуй, Юлия Александровна оказалась всех
дальновидней.
-- Юлия Александровна лучше всех вас разбирается в людях. Ну да ладно,
все мне ясно, -- не стал продолжать эту тему Ачкасов. -- Раз уж вы попали
сюда, отдыхайте до конца и как следует. Худа без добра не бывает. И
расскажите мне еще раз поподробнее все, что вы там придумали с вашим новым
объективом.
Они проговорили до ужина. Потом вместе поужинали, гуляли по набережной,
побывали на скале Шаляпина, сходили к Артеку. Затем Ачкасов позвонил кому-то
по телефону, вызвал машину и отправил Сергея во Фрунзенское. При этом он
взял с него твердое слово, что Сергей непременно побывает до четверга у него
еще раз. Сергей, конечно, обещал. Уже когда они прощались, Сергей спросил:
-- А почему вы один отдыхаете, Владимир Георгиевич?
-- Жене абсолютно противопоказан юг. А я совершенно не могу без моря.
Если летом не поплаваю, всю зиму буду чихать и кашлять, -- посетовал
генерал, пожимая Сергею руку.
От Гурзуфа до Фрунзенского езды полчаса. Но Сергею показалось, он ехал
и того меньше. И вообще не ехал, а летел на собственных крыльях, вдруг
выросших у него крыльях. Чему он радовался, он точно не знали сам. Разве
только тому, что встретил очень близкого ему человека, которому безгранично
во всем доверял. Другого конкретного повода для ликования у него не было.
Ачкасов никак не выразил своего отношения к тому, что стало с Сергеем. Его
сегодня интересовал только новый объектив. Но Сергей над этим не
задумывался. На душе у него было празднично.
Во вторник он снова навестил Ачкасова. На сей раз генерал увез его в
Никитский сад, в котором Сергей до этого не бывал. Они долго гуляли по
аллеям сада, потом обедали в ресторане в Ялте, а потом Ачкасов отвез Сергея
в его санаторий. Они были вместе фактически целый день. Говорили обо всем на
свете. Но работы уже не касались и полусловом. И тем не менее настроение у
Сергея снова было очень хорошим, и он уже нисколько не жалел о том, что не
сбежал из санатория домой раньше срока.
В четверг Ачкасов улетал в Москву. Сергей, естественно, приехал его
провожать. Они сходили на пляж, долго купались, немного позагорали и поехали
и поехали в Симферополь -- в аэропорт. Только здесь, уже почти перед самой
посадкой, генерал, казалось, вспомнил о делах.
-- Отдыхайте, Сергей Дмитриевич, хорошенько. Ведь ваша жизнь как "
сказке: чем дальше, тем страшней. А точнее сказать, трудней. Диссертация вам
совершенно необходима. Тут Александр Петрович прав, я сам пожурил его
однажды за то, что он мало заботится о вашем росте как ученого. Так что
грызть гранит науки вам придется во всех случаях. А вообще, молодой человек,
вся эта история должна послужить вам хорошим жизненным уроком. Помните, что
сказал Горький? Надо очень много энергии, чтобы занять свое место в жизни. А
у вас столько энергии в нужный момент не нашлось. Я, конечно, понимаю, в
армии трудно проявить свой характер. В данном случае, хоть сие и парадокс,
высшим проявлением этого самого характера должно рассматриваться умение
сдерживать себя. И все же на сей раз, мне думается, вы поступили не
по-кольцовски.
Сергей виновато улыбнулся.
-- Мое согласие на уход из КБ вызвано Владимир Георгиевич, во многом
еще и личными причинами, -- начал объяснять он. -- Завязалось все, как
говорится, в один узел. Поэтому я особо и не сопротивлялся. Уходить так
уходить. Решил, что так, может, даже лучше будет.
-- Для кого лучше?
-- По крайней мере для меня:
-- Вот это-то и не по-кольцовски, Сергей Дмитриевич, -- наставительно
проговорил Ачкасов. -- Ну да ладно. Когда у вас заканчивается путевка?
Сергей назвал число.
-- А отпуск?
-- Еще через три дня. К старикам хотел заскочить по дороге, -- ответил
Сергей.
Прекрасно. Сыновний долг надо блюсти. -- Ачкасов попрощался и пошел к
трапу самолета.
Через несколько минут самолет поднялся в небо и взял курс на север. А
Сергей сел в машину и поехал к морю -- на юг.
"Значит, Ачкасов тоже хочет, чтобы я защитился, -- подумал Сергей. --
Значит, так действительно надо".
В понедельник Ачкасов вышел на работу, приказал адъютанту разыскать
Бочкарева, пригласил его к себе и долго, почти два часа, беседовал с ним.
Потом адъютант с кем-то еще соединял генерала по телефону. Еще позднее он
сам ездил к заместителю министра. А в конце рабочего дня адъютант Ачкасова
позвонил в КБ Кулешова и вызвал к Ачкасову подполковника-инженера Руденко.
Ему ответили, что Руденко нет в Москве.
-- Где же он? -- спросил адъютант.
-- Он в Есино.
-- Одну минуточку, -- извинился адъютант и доложил об этом Ачкасову.
-- В таком случае пусть приедет завтра, к одиннадцати часам! --
распорядился Ачкасов.
Адъютант вернулся к аппарату и передал это распоряжение секретарю
Кулешова. В тот же день, уже после этого распоряжения, Ачкасову несколько
раз звонил Кулешов. Но адъютант, получивший на этот случай от своего
начальника конкретное указание, всякий раз отвечал, что генерала Ачкасова
нет и когда он будет -- не известно.
Во вторник в назначенное время Руденко появился в приемной Ачкасова.
Генерал его сразу же принял, предложил сесть, осведомился о здоровье
Александра Петровича и Юлии Александровны и, выслушав ответы, перешел к
делу.
-- Я хочу сделать вам, Игорь Тарасович, интересное предложение, - -
начал Ачкасов. -- В родственном по профилю вашему КБ НИИ освобождается
должность начальника отдела. Должность полковничья. С окладом, значительно
выше вашего. Так вот, я хочу эту должность предложить вам.
Руденко, совершенно не ожидавший такого разговора, откровенно сказал об
этом Ачкасову.
-- И тем не менее не вижу причин, почему бы вам не согласиться, - -
продолжал Ачкасов.
-- Я уже много лет работаю в одном КБ. Привык к работе, к людям: --
начал было отстаивать свою позицию Руденко.
-- Знаю, -- не дал договорить ему Ачкасов.
-- Наверно, мне будет трудно в другом месте.
-- Игорь Тарасович, побойтесь бога, -- усмехнулся Ачкасов. -- Я же вас
не за тридевять земель посылаю, а всего лишь за несколько кварталов от вашей
сегодняшней работы. И посылаю на повышение. Вы человек военный. Вам надо
расти.
-- А разве у себя в КБ я расти не могу? -- высказал встречное
соображение Руденко.
-- В ближайшее время тут такой возможности не предвидится, -- ответил
Ачкасов.
-- Но у нас как раз тоже освободилась должность начальника группы, --
подсказал Руденко и: пожалел, что подсказал.
-- Забудьте о ней, -- неожиданно сухо посоветовал Ачкасов. -- К тому же
мое предложение продиктовано интересами дела, и это я прошу учесть в первую
очередь.
-- Но если я все-таки откажусь? -- спросил Руденко.
-- Я буду вынужден отдать ее другому кандидату, желающие, как вы
понимаете, занять ее найдутся, -- спокойно ответил Ачкасов. -- Но вас я
должен предупредить.
Руденко весь подался вперед.
-- Вы подполковник и через год достигаете предельного для своего звания
возраста службы в армии. Так вот я хочу, чтобы вы знали, что ходатайство
Александра Петровича об отсрочке вашего увольнения может оказаться
неудовлетворенным.
Руденко понял: Ачкасов шутить не собирается. И все же он попросил еще
отсрочки для окончательного ответа.
-- Сколько вам потребуется времени? -- спросил Ачкасов.
-- Хотя бы до завтра:
-- Слишком много! -- решительно отказал Ачкасов и определил срок для
раздумий сам: -- Даю вам полчаса.
-- В таком случае разрешите, я позвоню, -- попросил Руденко.
-- Пожалуйста, -- охотно разрешил Ачкасов. -- Хотите звоните от меня.
Хотите из приемной.
Руденко поспешно вышел в приемную и набрал номер кабинета Кулешова. Ему
ответила новый секретарь.
-- А где Александр Петрович? -- спросил Руденко.
-- Он выехал, -- ответила секретарь.
-- Когда?
-- Только что.
-- Куда?
-- Его вызвал заместитель министра.
-- Понятно: -- потеряв последний шанс на защиту, промямлил Руденко и
вернулся в кабинет. Звонить жене было тоже бесполезно. Он даже не знал
толком, где она. Да и захочет ли с ним разговаривать после того, как он все
же согласился ехать в Есино?
Он подошел к столу, за которым сидел Ачкасов, и сказал:
-- Я не возражаю, Владимир Георгиевич.
-- Вот и прекрасно, -- одобрил это решение Ачкасов и вызвал адъютанта.
А когда тот зашел в кабинет, вручил ему папку и приказал: -- Передайте
срочно в секретариат Петра Тимофеевича. Попросите, чтобы доложили без
задержки. Получите обратно -- принесете мне.
Адъютант вышел, а Ачкасов снова сел на свое место и как ни в чем не
бывало продолжил беседу. Но теперь его интересовали уже другие вопросы. В
частности, ему хотелось узнать, как проходят заводские испытания "Совы-4".
Руденко начал подробно рассказывать все, что знал по этому вопросу. Он почти
закончил доклад, когда вернулся адъютант и передал папку Ачкасову. Генерал
раскрыл ее, прочитал какой-то документ и встал.
-- Поздравляю вас, Игорь Тарасович, с назначением на новую должность.
Приказ только что подписан, -- объявил он Руденко и пожал ему руку.
-- Спасибо, Владимир Георгиевич. Приложу все усилия, чтобы оправдать
ваше доверие, -- заверил его Руденко.
-- Не сомневаюсь, -- кивнул Ачкасов. -- И уверен, что года через
три-четыре на новом месте вы подготовите докторскую диссертацию, чего вам и
желаю.
Руденко еще раз поблагодарил и вышел. Тяжелая дверь генеральского
кабинета захлопнулась за ним, как сейф.
С отъездом Ачкасова погода на Южном побережье, как это часто бывает в
октябре, неожиданно и резко изменилась. Из-за гор натекли тучи. Пошел дождь.
На море начался шторм. Сначала в два балла, к вечеру разыгрался до четырех.
На следующее утро набрал силу до шести. Отдыхающие высыпали на берег
полюбоваться игрой природы. Сергей тоже поспешил к "медвежонку". Стихия
буйствовала. Огромные волны дыбились перед скалой во весь свой, без малого
трехметровый, рост и неистово бились о берег. Разлетались в брызги. Через
пять- десять секунд налетали снова, взметались в небо, каскадом водопада
снова рушились в море, опять неслись отвесной стеной на скалу -- и так без
конца. Надо всем этим коловоротом с пронзительными криками летали чайки.
Сергей простоял у скалы почти до обеда, порядком промок, понял, что
погода испортилась надолго, в море больше не сунешься, и решил уехать. После
обеда он собрал вещи, взял документы и уехал в Симферополь. Ему повезло -- у
военного коменданта оказалось место в купейном вагоне до Горького. Сергей
обменял свой билет, решил добраться до Горбачева, там пересесть на поезд до
Рязани и вскоре уже быть дома. Ездить в поездах он любил. Он в них тоже
неплохо отдыхал. К тому же в Москву на сей раз он совершенно не спешил.
Поезд отходил вечером. Сергей занял свое место в купе и вышел в тамбур
покурить. Открылся вагон-ресторан, и через тамбур потянулись пассажиры.
Вдруг кто-то окликнул Сергея радостно и громко:
-- Сергей Дмитриевич! Это вы?
Сергей обернулся. Перед ним стоял его бывший подчиненный, теперь уже
капитан, Аверочкин.
-- Василий?
-- Вот встреча! Надо же! -- стиснул в объятиях своего бывшего командира
танкист. -- Я сначала думал -- обознался. Не узнал вас в гражданском. А это
вы!
Через несколько минут они уже сидели в вагоне-ресторане, оба
взволнованные и искренне обрадованные. Сергей переписывался со своими
бывшими однополчанами больше года: Как-то к нему заезжал Чекан: Последний
год он не имел из полка никаких известий. И вот вдруг -- Аверочкин.
-- Ну как там наши? -- спросил Сергей, мысленно рисуя в воображении
своих бывших сослуживцев.
-- Где? -- улыбнулся Аверочкин.
-- В полку.
-- Да там никого уже, Сергей Дмитриевич, кроме Чекана, не осталось.
И Аверочкин рассказал, что ушел на повышение -- заместителем командира
дивизии -- Фомин. Уволились в запас Доронин и Семин. Доронин работает
инструктором в горкоме партии. Семин устроился директором кинотеатра.
Впрочем, и устроил-то его Доронин. Борисов и Беридзе командуют ротами в этой
же дивизии. Чекан перешел в ремонтники, ему присвоили капитана. А сам
Аверочкин только что назначен командиром танкового батальона в Прикарпатском
военном округе. Отдыхал на туристической базе в Кичкинэ. А сейчас
возвращается в полк, получит предписание -- и во Львов.
-- А как служит Лановой? Что слышно о нем? --вспомнил Сергей своего
первого командира полка.
-- Полковника Ланового похоронили, -- сказал Аверочкин.
-- Как так? Отчего же он умер? -- крайне удивился Сергей. -- Он же был
здоров.
-- В том-то, оказывается, и дело, что нет. Помните, когда он от нас
ушел, все думали, он на дивизию пойдет?
-- Ну да. А он тогда в штаб округа, -- отлично все помнил Сергей.
-- Это его, оказывается, командующий нарочно так, чтоб не увольнять
совсем. Врачи уже тогда все знали и, конечно, доложили командующему. А тот
решил: пусть служит сколько может. От нашего полка на похоронах большая
делегация была.
-- Жаль. Замечательный был командир, -- искренне расстроился Сергей. --
Многим из нас дал он свою закваску. Земля ему пухом.
Они помолчали, покурили.
-- А ты что же один из отпуска едешь? Неужели не женился еще? -- снова
спросил Сергей.
-- Нет. А вы?
-- Тоже нет.
-- Что же вы? -- укоризненно покачал головой Аверочкин. -- Мы были
уверены, что Юлия Александровна никуда не уйдет от нашего командира.
-- Похоже, что ушла, -- посетовал Сергей.
Они просидели за столиком до самого закрытия ресторана и обо всем так и
не переговорили. Воспоминаний было много, и нахлынули они как- то все разом.
Под утро Аверочкин пересел на другой поезд.
Сергей без приключений добрался до родителей. Испортившаяся погода
преследовала его по пятам. Дожди зарядили с утра до вечера. Земля
моментально размокла. Из дома без резиновых сапог нельзя было ступить и
шагу. Сергей просидел у окна почти трое суток. Отъедался блинами, ухой,
солеными грибами и ягодами, которых в том году в лесу было видимо-невидимо.
Утром и вечером мать ставила перед ним на стол крынку еще теплого парного
молока. Он выпивал ее почти залпом и пьянел от удивительного неповторимого и
ни на что не похожего аромата этого самой природой и стараниями Любушки
приготовленного продукта. Он ничего не делал. И хотя в Москве дел у него
было немало, он не торопился туда. Только потом, уже в электричке, подъезжая
к столице, он понял, что не спешил в Москву лишь потому, что не хотел
прощаться со всем, чем занимался эти годы. Пока, до получения предписания,
он все еще был сотрудником КБ.
Утром в понедельник безо всяких предварительных звонков он явился в КБ
и сразу же зашел к Боровикову. Кадровик встретил его, как показалось Сергею,
несколько растерянно. На сей раз не было на его лице ни выражения
официальности, ни приятных улыбок.
-- Явился за предписанием, -- сказал Сергей, выкладывая на стол перед
Боровиковым отпускной билет. -- Обходной лист я сдал еще до отпуска. Долгов
за мной нет:
-- Это хорошо, -- как-то неопределенно ответил Боровиков.
-- Что хорошо? -- не понял Сергей.
-- Хорошо, что нет долгов. Говорят, ждать да отдавать -- хуже всего на
свете, -- сказал Боровиков и поставил на отпускном билете штампы "Убыл",
"Прибыл".
-- Предписание готово? -- спросил Сергей.
-- Нет, -- ответил Боровиков и, увидев появившееся на лице Сергея
недоуменное выражение, добавил: -- Александр Петрович просил вас зайти к
нему. Я вам звонил домой. Но к сожалению, не застал:
-- Зачем я ему нужен? Я с ним уже попрощался, -- ответил Сергей.
-- Зайдите. Мне такое приказание было, -- попросил Боровиков, всем
своим видом давая Сергею понять, что он-то тут ни при чем.
-- Когда зайти? -- спросил Сергей, понимая, что больше он никакого
толка от кадровика не добьется.
-- Прямо сейчас. Он ждет вас! -- даже оживился Боровиков, почувствовав,
что Сергей поддается.
Сергей поднялся в приемную Александра Петровича. Заранее дав себе слово
ни в какие разговоры с бывшим шефом не вступать. "Да, да. Нет, нет". И опять
за дверь, за предписанием, -- и в академию. В приемной сидела какая-то
новенькая, совсем незнакомая Сергею девушка. И даже это было Сергею
неприятно. Он словно чувствовал себя виноватым в том, что Ирина ушла отсюда.
-- Я -- Кольцов, -- назвался Сергей.
-- Пожалуйста, проходите. Александр Петрович вас ждет, -- сказала
девушка.
Сергей открыл дверь и зашел в кабинет. Александр Петрович читал
какие-то бумаги. Но, увидев Сергея, отложил их в сторону и изобразил на лице
что-то наподобие улыбки.
-- С возвращением, -- поднимаясь навстречу Сергею и протягивая ему
руку, сказал Александр Петрович.
-- Благодарю, -- сухо ответил Сергей.
-- Присаживайтесь, -- предложил Александр Петрович.
-- Благодарю. Я вас слушаю, -- продолжал стоять Сергей.
-- Все же присаживайтесь, -- еще раз предложил Александр Петрович. --
Сегодня у нас короткого разговора не получится.
Сергей сел. А Александр Петрович совершенно неожиданно сел с ним рядом.
"Да какого черта ты тянешь?" -- так и вертелось у Сергея на языке.
-- Как отдохнули? -- осведомился Александр Петрович.
Это уже совсем ни на что было не похоже.
-- Нормально.
-- Я вижу, загорели. Даже немного поправились. Вот за это не похвалю,
-- добродушно покачал головой Александр Петрович. -- Поверьте моему опыту:
набирать легко -- сбрасывается трудно.
-- Я хотел получить предписание, а Боровиков почему-то не дал мне его,
-- сказал Сергей.
-- Он и не мог его дать. Обстоятельства, Сергей Дмитриевич, несколько
изменились, -- объяснил Александр Петрович. -- Все, о чем мы думали, и все,
что мы решили, следует, очевидно, забыть.
"А о чем МЫ думали? И что МЫ решили? -- снова сердито подумал Сергей.
-- Насколько я помню, я не решал ничего".
-- Вам придется снова вернуться в Есино, -- продолжал Александр
Петрович.
-- С какой это стати? -- недоуменно посмотрел на своего бывшего шефа
Сергей. -- Вроде я там ничего не забыл. Документы все передал. Мне там
делать нечего.
-- И тем не менее придется, -- миролюбиво проговорил Александр
Петрович, вставая.
-- А когда же я приступлю к занятиям? Я и так уже опоздал, -- резонно
заметил Сергей.
-- Ничем помочь вам не могу, -- все так же спокойно, непохоже на
обычный холодноватый тон, продолжал Александр Петровичи достал из сейфа
какую-то бумагу.
-- Да и нет у меня ни малейшего желания мозолить там людям глаза, --
признался Сергей. -- Может, как-нибудь можно обойтись без поездки?
-- Полноте, -- примирительно сказал Александр Петрович и положил эту
бумагу перед Сергеем на стол. -- Это приказ. Сим вы назначены руководителем
группы. Имеется в виду в Есино. Приступайте к исполнению своих новых
обязанностей и постарайтесь поскорее представить мне проект нового
объектива.
Как ни привык Сергей к тому, что судьба в лице то одного, то другого
начальника не раз и не два переворачивала вверх дном все его жизненное
суденышко, но, услыхав сейчас такое, он вздрогнул. Не напугался и не
оторопел. Вздрогнул как от удара, выказав естественную реакцию самозащиты,
ибо никак и ни в какой мере даже представить себе не мог еще минуту назад,
что в его жизни произойдет такой поворот.
Александр Петрович рассказывал ему о том, как его пригласил к себе
заместитель министра и какую поставил перед ним задачу. Сергей плохо все это
понимал, вероятно, потому, что плохо слушал, о чем говорил Александр
Петрович. Не до его рассказа было ему сейчас. Ему даже в собственных мыслях
было трудно разобраться: таким стремительным наплывом нахлынули они на него.
Уже снова от чего-то ему приходилось отказываться, на что-то нацеливаться.
Конечно, все /%`%"%`-c+ с ног на голову Ачкасов. Но одного обстоятельства он
явно не учел. И об этом сейчас неожиданно подумал Сергей. И не только
подумал, спросил:
-- Как же мы с вами будем работать? Наши мнения ни разу еще не сошлись!
-- Неважно то, что было, -- ответил Кулешов. -- Вы, очевидно, меня не
поняли. Работать вы будете почти самостоятельно. Я же буду осуществлять лишь
самое общее руководство: финансы, кадры и все прочее по линии обеспечения,
что понадобится вам для вашего проекта.
-- Вы же были против этого проекта, -- напомнил Сергей.
Александр Петрович отрицательно покачал головой.
-- Не был. Он мне даже понравился. Я вам сказал тогда, что он
любопытен. Просто у меня не было ни времени, ни денег разрабатывать его.
-- А теперь они нашлись? -- не утерпел, съязвил Сергей.
-- Дали. И то и другое, -- ответил Александр Петрович. -- Заместитель
министра дал. Он мне -- о проекте. А я ему -- о деньгах. Вот они и нашлись.
Жизнь, Сергей Дмитриевич, наши самые наипрямейшие обязанности заставляют нас
смотреть на многие вещи с разных позиций. Вы что-то придумали и тянетесь к
чернильнице, чтобы изобразить все это на бумаге. А я, когда мне что-то
предлагают, первым делом лезу в кассу. И если она пуста, говорю, что нам это
"что-то" не подходит. Вы когда-нибудь на своей шее почувствуете, как давит
финансовая петля.
Кулешов говорил очень искренне. Сергей верил каждому его слову и,
возможно, потому решил окончательно поставить точки над "и".
-- Вам с самого начала было не по душе мое появление в КБ, -- и
утвердительно и одновременно вопросительно сказал он и посмотрел на
Александра Петровича. Ему почему-то показалось, что Кулешов смутился.
Разубеждать Сергея было бы глупо, а согласиться с ним хоть кому наверняка
было бы неприятно. Но Александр Петрович согласился. И глазом не моргнул.
-- Верно, -- сказал он и вздохнул. -- Вы, дорогой мой, фигура одиозная,
талантливая и потому трудно управляемая. Вокруг вас непременно должны быть
всякие споры. Вас обязательно должны куда- нибудь назначать, выдвигать:
Хлопот с вами не оберешься! Я это сразу понял.
-- Как? Вы же меня совсем не знали! -- возразил Сергей.
от Олега. Тот передавал Сергею привет и информировал его о том, что, по
дошедшим до них слухам, работа у Стрекалова закончилась очень успешно, в чем
немалая заслуга Юли. И само собой разумеется, также его, Сергея, с чем они,
Остап и Олег, его искренне поздравляют. А с него, когда он вернется в
Москву, естественно, причтется.
Сергей перечитал письмо несколько раз. И тут же написал друзьям ответ,
а вечером, перед кино, действительно выпил стакан сухого вина и съел
отличный шашлык. Это письмо дало ему толчок для размышления до конца недели.
Сергей пытался и никак не мог понять причину упорства Кулешова продолжать
испытания. Создавалось такое впечатление, что Александр Петрович настойчиво
чего-то кому-то доказывал или хотел доказать. Но зачем? Его же никто ни в
чем не контролировал. От него ждали уже готовой работы. Приходили в голову и
другие мысли: конечно, сейчас ему надо бы быть совсем не здесь, не в Крыму,
а сидеть в Речинске и монтировать опытный образец нового объектива. Тогда
через месяй-другой Володька из полетов привозил бы совсем другие результаты.
Не писала ему только Юля. Но он, откровенно говоря, не очень-то и
рассчитывал что-нибудь от нее получить, хотя она могла сообщить ему самые
интересные новости:
В воскресенье, которое, в общем-то, здесь, в санатории, ничем почти от
прочих дней недели не отличалось, Сергей решил принять участие в экскурсии в
Гурзуф. Он никогда там не бывал, хотя много о нем слышал и читал. Да и
был-то Гурзуф совсем рядом.
Автобусы быстро доставили экскурсантов в красивый санаторный парк
Гурзуфа, на территории которого также размещался военный санаторий.
Экскурсанты с интересом рассматривали оригинальные постройки конца прошлого
века, слушали рассказ экскурсовода о пребывании в Гурзуфе Пушкина. Потом по
традиции пошли фотографироваться к фонтану "Ночь". Сфотографировались. И
вдруг Сергей услышал знакомый голос:
-- Вы ли это, Сергей Дмитриевич?!
Он обернулся и увидел Ачкасова. Генерал, в белом чесучовом костюме, в
темных очках, с непокрытой головой, стоял в двух шагах от него и улыбался.
-- Владимир Георгиевич?! -- обрадовался Сергей и бросился к нему
навстречу.
-- Вот так встреча! -- широко улыбнулся генерал. -- Каким ветром вас
сюда занесло?
-- Экскурсионным. Отдыхаю во Фрунзенском, -- объяснил Сергей.
-- Давно?
-- Уже две недели.
-- И только сейчас сюда выбрались?
-- И то случайно, надоело бока отлеживать на камнях, -- признался
Сергей.
-- Ну знаете, воистину "мы ленивы и не любопытны". Поэт был прав. Да
как же вас не потянуло к соседям на разведку? А может, тут кто- нибудь из
друзей? А может?.. Вы же молодой человек, Сергей Дмитриевич!
Через пятнадцать минут они уже сидели на веранде генеральского люкса.
Ачкасов достал из холодильника бутылку коньяку, отличный крымский виноград,
абрикосы, груши. Дотошно расспросив Сергея обо всех новостях, он откровенно
и недовольно поморщился.
-- Все-таки сделал по-своему, -- проговорил он, легонько постукивая
газовой зажигалкой по полированной поверхности стола. -- Конечно, через
неделю, вернувшись в Москву, я обо всем бы узнал и сам. Но целый месяц, пока
я еще был в Москве, вы работали над проектом нового объектива и даже не
сочли нужным хоть как-нибудь поставить меня об этом в известность.
-- Зачем вас было без нужды отрывать от дел? -- справедливо ответил
Сергей.
-- Без нужды? -- удивился Ачкасов. -- А какие у меня еще могут быть
дела, кроме тех, которыми занимаетесь вы и ваши коллеги? Вы загадываете мне
загадки, Сергей Дмитриевич.
-- Честное слово, все шло своим чередом -- нормально и хорошо, --
подтвердил Сергей. -- А потом вот как-то так: Но ведь и Юрий Михайлович тоже
не ожидал такого оборота. Одна, пожалуй, Юлия Александровна оказалась всех
дальновидней.
-- Юлия Александровна лучше всех вас разбирается в людях. Ну да ладно,
все мне ясно, -- не стал продолжать эту тему Ачкасов. -- Раз уж вы попали
сюда, отдыхайте до конца и как следует. Худа без добра не бывает. И
расскажите мне еще раз поподробнее все, что вы там придумали с вашим новым
объективом.
Они проговорили до ужина. Потом вместе поужинали, гуляли по набережной,
побывали на скале Шаляпина, сходили к Артеку. Затем Ачкасов позвонил кому-то
по телефону, вызвал машину и отправил Сергея во Фрунзенское. При этом он
взял с него твердое слово, что Сергей непременно побывает до четверга у него
еще раз. Сергей, конечно, обещал. Уже когда они прощались, Сергей спросил:
-- А почему вы один отдыхаете, Владимир Георгиевич?
-- Жене абсолютно противопоказан юг. А я совершенно не могу без моря.
Если летом не поплаваю, всю зиму буду чихать и кашлять, -- посетовал
генерал, пожимая Сергею руку.
От Гурзуфа до Фрунзенского езды полчаса. Но Сергею показалось, он ехал
и того меньше. И вообще не ехал, а летел на собственных крыльях, вдруг
выросших у него крыльях. Чему он радовался, он точно не знали сам. Разве
только тому, что встретил очень близкого ему человека, которому безгранично
во всем доверял. Другого конкретного повода для ликования у него не было.
Ачкасов никак не выразил своего отношения к тому, что стало с Сергеем. Его
сегодня интересовал только новый объектив. Но Сергей над этим не
задумывался. На душе у него было празднично.
Во вторник он снова навестил Ачкасова. На сей раз генерал увез его в
Никитский сад, в котором Сергей до этого не бывал. Они долго гуляли по
аллеям сада, потом обедали в ресторане в Ялте, а потом Ачкасов отвез Сергея
в его санаторий. Они были вместе фактически целый день. Говорили обо всем на
свете. Но работы уже не касались и полусловом. И тем не менее настроение у
Сергея снова было очень хорошим, и он уже нисколько не жалел о том, что не
сбежал из санатория домой раньше срока.
В четверг Ачкасов улетал в Москву. Сергей, естественно, приехал его
провожать. Они сходили на пляж, долго купались, немного позагорали и поехали
и поехали в Симферополь -- в аэропорт. Только здесь, уже почти перед самой
посадкой, генерал, казалось, вспомнил о делах.
-- Отдыхайте, Сергей Дмитриевич, хорошенько. Ведь ваша жизнь как "
сказке: чем дальше, тем страшней. А точнее сказать, трудней. Диссертация вам
совершенно необходима. Тут Александр Петрович прав, я сам пожурил его
однажды за то, что он мало заботится о вашем росте как ученого. Так что
грызть гранит науки вам придется во всех случаях. А вообще, молодой человек,
вся эта история должна послужить вам хорошим жизненным уроком. Помните, что
сказал Горький? Надо очень много энергии, чтобы занять свое место в жизни. А
у вас столько энергии в нужный момент не нашлось. Я, конечно, понимаю, в
армии трудно проявить свой характер. В данном случае, хоть сие и парадокс,
высшим проявлением этого самого характера должно рассматриваться умение
сдерживать себя. И все же на сей раз, мне думается, вы поступили не
по-кольцовски.
Сергей виновато улыбнулся.
-- Мое согласие на уход из КБ вызвано Владимир Георгиевич, во многом
еще и личными причинами, -- начал объяснять он. -- Завязалось все, как
говорится, в один узел. Поэтому я особо и не сопротивлялся. Уходить так
уходить. Решил, что так, может, даже лучше будет.
-- Для кого лучше?
-- По крайней мере для меня:
-- Вот это-то и не по-кольцовски, Сергей Дмитриевич, -- наставительно
проговорил Ачкасов. -- Ну да ладно. Когда у вас заканчивается путевка?
Сергей назвал число.
-- А отпуск?
-- Еще через три дня. К старикам хотел заскочить по дороге, -- ответил
Сергей.
Прекрасно. Сыновний долг надо блюсти. -- Ачкасов попрощался и пошел к
трапу самолета.
Через несколько минут самолет поднялся в небо и взял курс на север. А
Сергей сел в машину и поехал к морю -- на юг.
"Значит, Ачкасов тоже хочет, чтобы я защитился, -- подумал Сергей. --
Значит, так действительно надо".
В понедельник Ачкасов вышел на работу, приказал адъютанту разыскать
Бочкарева, пригласил его к себе и долго, почти два часа, беседовал с ним.
Потом адъютант с кем-то еще соединял генерала по телефону. Еще позднее он
сам ездил к заместителю министра. А в конце рабочего дня адъютант Ачкасова
позвонил в КБ Кулешова и вызвал к Ачкасову подполковника-инженера Руденко.
Ему ответили, что Руденко нет в Москве.
-- Где же он? -- спросил адъютант.
-- Он в Есино.
-- Одну минуточку, -- извинился адъютант и доложил об этом Ачкасову.
-- В таком случае пусть приедет завтра, к одиннадцати часам! --
распорядился Ачкасов.
Адъютант вернулся к аппарату и передал это распоряжение секретарю
Кулешова. В тот же день, уже после этого распоряжения, Ачкасову несколько
раз звонил Кулешов. Но адъютант, получивший на этот случай от своего
начальника конкретное указание, всякий раз отвечал, что генерала Ачкасова
нет и когда он будет -- не известно.
Во вторник в назначенное время Руденко появился в приемной Ачкасова.
Генерал его сразу же принял, предложил сесть, осведомился о здоровье
Александра Петровича и Юлии Александровны и, выслушав ответы, перешел к
делу.
-- Я хочу сделать вам, Игорь Тарасович, интересное предложение, - -
начал Ачкасов. -- В родственном по профилю вашему КБ НИИ освобождается
должность начальника отдела. Должность полковничья. С окладом, значительно
выше вашего. Так вот, я хочу эту должность предложить вам.
Руденко, совершенно не ожидавший такого разговора, откровенно сказал об
этом Ачкасову.
-- И тем не менее не вижу причин, почему бы вам не согласиться, - -
продолжал Ачкасов.
-- Я уже много лет работаю в одном КБ. Привык к работе, к людям: --
начал было отстаивать свою позицию Руденко.
-- Знаю, -- не дал договорить ему Ачкасов.
-- Наверно, мне будет трудно в другом месте.
-- Игорь Тарасович, побойтесь бога, -- усмехнулся Ачкасов. -- Я же вас
не за тридевять земель посылаю, а всего лишь за несколько кварталов от вашей
сегодняшней работы. И посылаю на повышение. Вы человек военный. Вам надо
расти.
-- А разве у себя в КБ я расти не могу? -- высказал встречное
соображение Руденко.
-- В ближайшее время тут такой возможности не предвидится, -- ответил
Ачкасов.
-- Но у нас как раз тоже освободилась должность начальника группы, --
подсказал Руденко и: пожалел, что подсказал.
-- Забудьте о ней, -- неожиданно сухо посоветовал Ачкасов. -- К тому же
мое предложение продиктовано интересами дела, и это я прошу учесть в первую
очередь.
-- Но если я все-таки откажусь? -- спросил Руденко.
-- Я буду вынужден отдать ее другому кандидату, желающие, как вы
понимаете, занять ее найдутся, -- спокойно ответил Ачкасов. -- Но вас я
должен предупредить.
Руденко весь подался вперед.
-- Вы подполковник и через год достигаете предельного для своего звания
возраста службы в армии. Так вот я хочу, чтобы вы знали, что ходатайство
Александра Петровича об отсрочке вашего увольнения может оказаться
неудовлетворенным.
Руденко понял: Ачкасов шутить не собирается. И все же он попросил еще
отсрочки для окончательного ответа.
-- Сколько вам потребуется времени? -- спросил Ачкасов.
-- Хотя бы до завтра:
-- Слишком много! -- решительно отказал Ачкасов и определил срок для
раздумий сам: -- Даю вам полчаса.
-- В таком случае разрешите, я позвоню, -- попросил Руденко.
-- Пожалуйста, -- охотно разрешил Ачкасов. -- Хотите звоните от меня.
Хотите из приемной.
Руденко поспешно вышел в приемную и набрал номер кабинета Кулешова. Ему
ответила новый секретарь.
-- А где Александр Петрович? -- спросил Руденко.
-- Он выехал, -- ответила секретарь.
-- Когда?
-- Только что.
-- Куда?
-- Его вызвал заместитель министра.
-- Понятно: -- потеряв последний шанс на защиту, промямлил Руденко и
вернулся в кабинет. Звонить жене было тоже бесполезно. Он даже не знал
толком, где она. Да и захочет ли с ним разговаривать после того, как он все
же согласился ехать в Есино?
Он подошел к столу, за которым сидел Ачкасов, и сказал:
-- Я не возражаю, Владимир Георгиевич.
-- Вот и прекрасно, -- одобрил это решение Ачкасов и вызвал адъютанта.
А когда тот зашел в кабинет, вручил ему папку и приказал: -- Передайте
срочно в секретариат Петра Тимофеевича. Попросите, чтобы доложили без
задержки. Получите обратно -- принесете мне.
Адъютант вышел, а Ачкасов снова сел на свое место и как ни в чем не
бывало продолжил беседу. Но теперь его интересовали уже другие вопросы. В
частности, ему хотелось узнать, как проходят заводские испытания "Совы-4".
Руденко начал подробно рассказывать все, что знал по этому вопросу. Он почти
закончил доклад, когда вернулся адъютант и передал папку Ачкасову. Генерал
раскрыл ее, прочитал какой-то документ и встал.
-- Поздравляю вас, Игорь Тарасович, с назначением на новую должность.
Приказ только что подписан, -- объявил он Руденко и пожал ему руку.
-- Спасибо, Владимир Георгиевич. Приложу все усилия, чтобы оправдать
ваше доверие, -- заверил его Руденко.
-- Не сомневаюсь, -- кивнул Ачкасов. -- И уверен, что года через
три-четыре на новом месте вы подготовите докторскую диссертацию, чего вам и
желаю.
Руденко еще раз поблагодарил и вышел. Тяжелая дверь генеральского
кабинета захлопнулась за ним, как сейф.
С отъездом Ачкасова погода на Южном побережье, как это часто бывает в
октябре, неожиданно и резко изменилась. Из-за гор натекли тучи. Пошел дождь.
На море начался шторм. Сначала в два балла, к вечеру разыгрался до четырех.
На следующее утро набрал силу до шести. Отдыхающие высыпали на берег
полюбоваться игрой природы. Сергей тоже поспешил к "медвежонку". Стихия
буйствовала. Огромные волны дыбились перед скалой во весь свой, без малого
трехметровый, рост и неистово бились о берег. Разлетались в брызги. Через
пять- десять секунд налетали снова, взметались в небо, каскадом водопада
снова рушились в море, опять неслись отвесной стеной на скалу -- и так без
конца. Надо всем этим коловоротом с пронзительными криками летали чайки.
Сергей простоял у скалы почти до обеда, порядком промок, понял, что
погода испортилась надолго, в море больше не сунешься, и решил уехать. После
обеда он собрал вещи, взял документы и уехал в Симферополь. Ему повезло -- у
военного коменданта оказалось место в купейном вагоне до Горького. Сергей
обменял свой билет, решил добраться до Горбачева, там пересесть на поезд до
Рязани и вскоре уже быть дома. Ездить в поездах он любил. Он в них тоже
неплохо отдыхал. К тому же в Москву на сей раз он совершенно не спешил.
Поезд отходил вечером. Сергей занял свое место в купе и вышел в тамбур
покурить. Открылся вагон-ресторан, и через тамбур потянулись пассажиры.
Вдруг кто-то окликнул Сергея радостно и громко:
-- Сергей Дмитриевич! Это вы?
Сергей обернулся. Перед ним стоял его бывший подчиненный, теперь уже
капитан, Аверочкин.
-- Василий?
-- Вот встреча! Надо же! -- стиснул в объятиях своего бывшего командира
танкист. -- Я сначала думал -- обознался. Не узнал вас в гражданском. А это
вы!
Через несколько минут они уже сидели в вагоне-ресторане, оба
взволнованные и искренне обрадованные. Сергей переписывался со своими
бывшими однополчанами больше года: Как-то к нему заезжал Чекан: Последний
год он не имел из полка никаких известий. И вот вдруг -- Аверочкин.
-- Ну как там наши? -- спросил Сергей, мысленно рисуя в воображении
своих бывших сослуживцев.
-- Где? -- улыбнулся Аверочкин.
-- В полку.
-- Да там никого уже, Сергей Дмитриевич, кроме Чекана, не осталось.
И Аверочкин рассказал, что ушел на повышение -- заместителем командира
дивизии -- Фомин. Уволились в запас Доронин и Семин. Доронин работает
инструктором в горкоме партии. Семин устроился директором кинотеатра.
Впрочем, и устроил-то его Доронин. Борисов и Беридзе командуют ротами в этой
же дивизии. Чекан перешел в ремонтники, ему присвоили капитана. А сам
Аверочкин только что назначен командиром танкового батальона в Прикарпатском
военном округе. Отдыхал на туристической базе в Кичкинэ. А сейчас
возвращается в полк, получит предписание -- и во Львов.
-- А как служит Лановой? Что слышно о нем? --вспомнил Сергей своего
первого командира полка.
-- Полковника Ланового похоронили, -- сказал Аверочкин.
-- Как так? Отчего же он умер? -- крайне удивился Сергей. -- Он же был
здоров.
-- В том-то, оказывается, и дело, что нет. Помните, когда он от нас
ушел, все думали, он на дивизию пойдет?
-- Ну да. А он тогда в штаб округа, -- отлично все помнил Сергей.
-- Это его, оказывается, командующий нарочно так, чтоб не увольнять
совсем. Врачи уже тогда все знали и, конечно, доложили командующему. А тот
решил: пусть служит сколько может. От нашего полка на похоронах большая
делегация была.
-- Жаль. Замечательный был командир, -- искренне расстроился Сергей. --
Многим из нас дал он свою закваску. Земля ему пухом.
Они помолчали, покурили.
-- А ты что же один из отпуска едешь? Неужели не женился еще? -- снова
спросил Сергей.
-- Нет. А вы?
-- Тоже нет.
-- Что же вы? -- укоризненно покачал головой Аверочкин. -- Мы были
уверены, что Юлия Александровна никуда не уйдет от нашего командира.
-- Похоже, что ушла, -- посетовал Сергей.
Они просидели за столиком до самого закрытия ресторана и обо всем так и
не переговорили. Воспоминаний было много, и нахлынули они как- то все разом.
Под утро Аверочкин пересел на другой поезд.
Сергей без приключений добрался до родителей. Испортившаяся погода
преследовала его по пятам. Дожди зарядили с утра до вечера. Земля
моментально размокла. Из дома без резиновых сапог нельзя было ступить и
шагу. Сергей просидел у окна почти трое суток. Отъедался блинами, ухой,
солеными грибами и ягодами, которых в том году в лесу было видимо-невидимо.
Утром и вечером мать ставила перед ним на стол крынку еще теплого парного
молока. Он выпивал ее почти залпом и пьянел от удивительного неповторимого и
ни на что не похожего аромата этого самой природой и стараниями Любушки
приготовленного продукта. Он ничего не делал. И хотя в Москве дел у него
было немало, он не торопился туда. Только потом, уже в электричке, подъезжая
к столице, он понял, что не спешил в Москву лишь потому, что не хотел
прощаться со всем, чем занимался эти годы. Пока, до получения предписания,
он все еще был сотрудником КБ.
Утром в понедельник безо всяких предварительных звонков он явился в КБ
и сразу же зашел к Боровикову. Кадровик встретил его, как показалось Сергею,
несколько растерянно. На сей раз не было на его лице ни выражения
официальности, ни приятных улыбок.
-- Явился за предписанием, -- сказал Сергей, выкладывая на стол перед
Боровиковым отпускной билет. -- Обходной лист я сдал еще до отпуска. Долгов
за мной нет:
-- Это хорошо, -- как-то неопределенно ответил Боровиков.
-- Что хорошо? -- не понял Сергей.
-- Хорошо, что нет долгов. Говорят, ждать да отдавать -- хуже всего на
свете, -- сказал Боровиков и поставил на отпускном билете штампы "Убыл",
"Прибыл".
-- Предписание готово? -- спросил Сергей.
-- Нет, -- ответил Боровиков и, увидев появившееся на лице Сергея
недоуменное выражение, добавил: -- Александр Петрович просил вас зайти к
нему. Я вам звонил домой. Но к сожалению, не застал:
-- Зачем я ему нужен? Я с ним уже попрощался, -- ответил Сергей.
-- Зайдите. Мне такое приказание было, -- попросил Боровиков, всем
своим видом давая Сергею понять, что он-то тут ни при чем.
-- Когда зайти? -- спросил Сергей, понимая, что больше он никакого
толка от кадровика не добьется.
-- Прямо сейчас. Он ждет вас! -- даже оживился Боровиков, почувствовав,
что Сергей поддается.
Сергей поднялся в приемную Александра Петровича. Заранее дав себе слово
ни в какие разговоры с бывшим шефом не вступать. "Да, да. Нет, нет". И опять
за дверь, за предписанием, -- и в академию. В приемной сидела какая-то
новенькая, совсем незнакомая Сергею девушка. И даже это было Сергею
неприятно. Он словно чувствовал себя виноватым в том, что Ирина ушла отсюда.
-- Я -- Кольцов, -- назвался Сергей.
-- Пожалуйста, проходите. Александр Петрович вас ждет, -- сказала
девушка.
Сергей открыл дверь и зашел в кабинет. Александр Петрович читал
какие-то бумаги. Но, увидев Сергея, отложил их в сторону и изобразил на лице
что-то наподобие улыбки.
-- С возвращением, -- поднимаясь навстречу Сергею и протягивая ему
руку, сказал Александр Петрович.
-- Благодарю, -- сухо ответил Сергей.
-- Присаживайтесь, -- предложил Александр Петрович.
-- Благодарю. Я вас слушаю, -- продолжал стоять Сергей.
-- Все же присаживайтесь, -- еще раз предложил Александр Петрович. --
Сегодня у нас короткого разговора не получится.
Сергей сел. А Александр Петрович совершенно неожиданно сел с ним рядом.
"Да какого черта ты тянешь?" -- так и вертелось у Сергея на языке.
-- Как отдохнули? -- осведомился Александр Петрович.
Это уже совсем ни на что было не похоже.
-- Нормально.
-- Я вижу, загорели. Даже немного поправились. Вот за это не похвалю,
-- добродушно покачал головой Александр Петрович. -- Поверьте моему опыту:
набирать легко -- сбрасывается трудно.
-- Я хотел получить предписание, а Боровиков почему-то не дал мне его,
-- сказал Сергей.
-- Он и не мог его дать. Обстоятельства, Сергей Дмитриевич, несколько
изменились, -- объяснил Александр Петрович. -- Все, о чем мы думали, и все,
что мы решили, следует, очевидно, забыть.
"А о чем МЫ думали? И что МЫ решили? -- снова сердито подумал Сергей.
-- Насколько я помню, я не решал ничего".
-- Вам придется снова вернуться в Есино, -- продолжал Александр
Петрович.
-- С какой это стати? -- недоуменно посмотрел на своего бывшего шефа
Сергей. -- Вроде я там ничего не забыл. Документы все передал. Мне там
делать нечего.
-- И тем не менее придется, -- миролюбиво проговорил Александр
Петрович, вставая.
-- А когда же я приступлю к занятиям? Я и так уже опоздал, -- резонно
заметил Сергей.
-- Ничем помочь вам не могу, -- все так же спокойно, непохоже на
обычный холодноватый тон, продолжал Александр Петровичи достал из сейфа
какую-то бумагу.
-- Да и нет у меня ни малейшего желания мозолить там людям глаза, --
признался Сергей. -- Может, как-нибудь можно обойтись без поездки?
-- Полноте, -- примирительно сказал Александр Петрович и положил эту
бумагу перед Сергеем на стол. -- Это приказ. Сим вы назначены руководителем
группы. Имеется в виду в Есино. Приступайте к исполнению своих новых
обязанностей и постарайтесь поскорее представить мне проект нового
объектива.
Как ни привык Сергей к тому, что судьба в лице то одного, то другого
начальника не раз и не два переворачивала вверх дном все его жизненное
суденышко, но, услыхав сейчас такое, он вздрогнул. Не напугался и не
оторопел. Вздрогнул как от удара, выказав естественную реакцию самозащиты,
ибо никак и ни в какой мере даже представить себе не мог еще минуту назад,
что в его жизни произойдет такой поворот.
Александр Петрович рассказывал ему о том, как его пригласил к себе
заместитель министра и какую поставил перед ним задачу. Сергей плохо все это
понимал, вероятно, потому, что плохо слушал, о чем говорил Александр
Петрович. Не до его рассказа было ему сейчас. Ему даже в собственных мыслях
было трудно разобраться: таким стремительным наплывом нахлынули они на него.
Уже снова от чего-то ему приходилось отказываться, на что-то нацеливаться.
Конечно, все /%`%"%`-c+ с ног на голову Ачкасов. Но одного обстоятельства он
явно не учел. И об этом сейчас неожиданно подумал Сергей. И не только
подумал, спросил:
-- Как же мы с вами будем работать? Наши мнения ни разу еще не сошлись!
-- Неважно то, что было, -- ответил Кулешов. -- Вы, очевидно, меня не
поняли. Работать вы будете почти самостоятельно. Я же буду осуществлять лишь
самое общее руководство: финансы, кадры и все прочее по линии обеспечения,
что понадобится вам для вашего проекта.
-- Вы же были против этого проекта, -- напомнил Сергей.
Александр Петрович отрицательно покачал головой.
-- Не был. Он мне даже понравился. Я вам сказал тогда, что он
любопытен. Просто у меня не было ни времени, ни денег разрабатывать его.
-- А теперь они нашлись? -- не утерпел, съязвил Сергей.
-- Дали. И то и другое, -- ответил Александр Петрович. -- Заместитель
министра дал. Он мне -- о проекте. А я ему -- о деньгах. Вот они и нашлись.
Жизнь, Сергей Дмитриевич, наши самые наипрямейшие обязанности заставляют нас
смотреть на многие вещи с разных позиций. Вы что-то придумали и тянетесь к
чернильнице, чтобы изобразить все это на бумаге. А я, когда мне что-то
предлагают, первым делом лезу в кассу. И если она пуста, говорю, что нам это
"что-то" не подходит. Вы когда-нибудь на своей шее почувствуете, как давит
финансовая петля.
Кулешов говорил очень искренне. Сергей верил каждому его слову и,
возможно, потому решил окончательно поставить точки над "и".
-- Вам с самого начала было не по душе мое появление в КБ, -- и
утвердительно и одновременно вопросительно сказал он и посмотрел на
Александра Петровича. Ему почему-то показалось, что Кулешов смутился.
Разубеждать Сергея было бы глупо, а согласиться с ним хоть кому наверняка
было бы неприятно. Но Александр Петрович согласился. И глазом не моргнул.
-- Верно, -- сказал он и вздохнул. -- Вы, дорогой мой, фигура одиозная,
талантливая и потому трудно управляемая. Вокруг вас непременно должны быть
всякие споры. Вас обязательно должны куда- нибудь назначать, выдвигать:
Хлопот с вами не оберешься! Я это сразу понял.
-- Как? Вы же меня совсем не знали! -- возразил Сергей.