Страница:
похоже. Да и вообще он как будто перестал замечать Кольцова:
Обо всем этом и раздумывал сейчас Кольцов, стоя у окна командного
пункта вышки. Было темно. Хлестал дождь. Голые ветки деревьев тоскливо
бились о стенку вышки при каждом сердитом порыве ветра. Кольцов протер рукой
запотевшее стекло, но, убедившись, что виднее через него не стало, открыл
окно настежь. Снаружи сразу дохнуло сыростью. Отчетливее стал слышен шум
дождя и ровный гул работающих танковых двигателей. Кольцов ждал, когда
доложат о готовности мишеней. Вскоре действительно раздался телефонный
звонок. Трубку снял сидевший за пультом управления Чекан и, выслушав доклад,
сообщил Кольцову:
-- Мишени опробованы.
-- Будем начинать, -- решил Кольцов.
Без комбата?
-- Время вышло, -- ответил Кольцов, подошел к пульту управления и
коротко скомандовал в микрофон:
-- Загрузить боеприпасы!
Стоявшие в строю за кормой танков экипажи бросились выполнять команду.
Скоро по три снаряда перекочевало в каждый танк. После этого экипажи снова
построились за машинами.
-- К бою! -- снова скомандовал Кольцов.
Натренированные экипажи в считанные секунды заняли свои места в танках.
-- Первый! Второй! Третий! -- продолжал командовать Кольцов. -- Вперед!
Гул за окном сразу превратился в рев.
-- Нам, как всегда, везет, -- глядя в темноту ночи, задумчиво
проговорил Чекан.
-- Ничего. Я думаю, хуже, чем у других, не будет, -- ответил Кольцов.
-- А почему, собственно, мы стреляем последними?
-- А ты не знаешь? -- так и вскинулся Кольцов. -- Испытания кто за нас
должен был заканчивать, дядя? Замеры кому надо было добирать? Доверия опять
же больше:
-- Оно и видно, -- кивнул в сторону окна Чекан. К вышке подъехал газик,
хлопнула дверь, и на лестнице, ведущей на командный пункт, послышались
торопливые шаги. -- Оно и видно, -- повторил Чекан и натянул на плечи
плащ-накидку.
В комнату вошел майор Семин.
-- Уже начали заезд? -- спросил он безо всяких предисловий.
Кольцов выключил связь.
-- Так точно, товарищ майор.
-- Чей взвод стреляет?
-- Лейтенанта Борисова.
В глубине директрисы ухнул орудийный выстрел. И тотчас на пульте перед
Кольцовым зажглась и потухла красная лампочка.
"Молодцы!" -- отметил про себя Кольцов.
-- Почему не дождались меня? -- не обращая внимания на лампочку,
-%$.".+l-k, тоном спросил Семин.
-- Время истекло, -- коротко ответил Кольцов.
-- Все равно. Надо было дождаться. Вы знали, что я буду обязательно:
"Та-та-та-та-та:" -- раскатилась над стрельбищем пулеметная дробь, и,
прорезая пелену дождя, в сторону леса понеслась гирлянда трассирующих пуль.
На пульте перед Кольцовым снова отрывисто замигала лампочка.
-- Прошил, -- довольно отметил Чекан.
-- Я сегодня был у вас в подразделении и должен отметить, что мне там
многое не понравилось, -- оставил без внимания реплику зампотеха, продолжал
Семин.
Кольцов внимательно посмотрел на комбата.
-- Закончите стрельбы -- и надо будет серьезно взяться за наведение
порядка. Это хорошо, что ваши солдаты много читают, но зачем же устраивать в
казарме филиал библиотеки? Тут книги, там книги. К чему это? Прочитал книгу
-- сдай:
-- Они не просто читают, они занимаются, -- объяснил Кольцов.
-- И тем не менее в подразделении должен быть порядок, -- назидательно
проговорил Семин. -- И неужели вы сами не можете догадаться, что уже давно
пора покрасить пирамиду? Да и койки тоже не мешало бы освежить. Вы думаете,
проверяющие не обратят внимания на их затрапезный вид? Вы, Сергей
Дмитриевич, упрямо не хотите считаться с психикой военного человека. Не
замечаете в ней никакой специфики. А она, между прочим, существует и
проявляется, я бы сказал, даже очень активно, -- продолжал все в том же
спокойном тоне Семин. -- Вот возьмите, к примеру, генерала Ачкасова.
Казалось бы, какое дело ему -- ученому человеку, занятому своими идеями,
мыслями, испытаниями новой техники, -- до порядка в нашем полку? Не так
получается. Как бы Ачкасов о танках ни думал, чем бы голова у него занята ни
была, а заметил, что у нас на воротах КПП краска обшарпана. И не только
заметил, а так и сказал об этом дежурному. "Что же это, -- говорит, -- у вас
звезды на воротах такие блеклые? Да и сами ворота, как на каком-нибудь
постоялом дворе, все грязью обрызганы! Неужели, -- говорит, -- в полку
краски нет, чтобы освежить их как следует?" Вот как она, эта самая
специфичность, проявляется. И будь он хоть семи пядей во лбу,
ученый-переученый, занимайся хоть космосом, хоть океанским дном, а если
прошел он в свое время настоящую военную выучку, он вам ни при каких
обстоятельствах форменную пуговицу к тужурке или шинели вверх ногами не
пришьет. А вы считаете нормальным, когда книги, хоть они и в стопке, лежат
на тумбочках или -- еще того хуже -- на подоконниках:
Философия по поводу пуговицы показалась Кольцову забавной, но
насторожило другое: никогда таких длинных речей Семин не произносил. С
майором явно что-то случилось. Впрочем, уже в следующий момент мысли
Кольцова были заняты совсем другим. Там, в глубине директрисы, творилось
что-то неладное. Время шло, а выстрелы слышались все реже и реже. И все с
большими промежутками вспыхивали лампочки на пульте управления.
Кольцов включил микрофон и запросил командира взвода:
-- Я -- "Вышка". Я -- "Вышка". Двадцать второй, отвечайте. Что там у
вас происходит?
Ответ из темноты последовал незамедлительно:
-- Видимости никакой. Почти нулевая видимость, товарищ капитан.
"Так я и знал!" -- подумал Кольцов и взглянул в окно. Дождь налетал
теперь на стрельбище сплошным потоком воды. Ветер закручивал их в маленькие
смерчи и со злобой бросал на вышку, на деревья, заливал до краев танковые
колеи. Сквозь дождь с трудом пробивались лучи прожекторов. Кольцов отлично
знал, что в такие минуты экран "Совы" застилает белесая пленка, сквозь
которую бывает чертовски трудно даже различить контуры предметов, не то
чтобы точно определить расстояние до них. Мишени появляются и исчезают,
появляются и исчезают, а наводчик едва успевает к ним присмотреться. В
воображении Кольцова само собой возникло зеленоватое поле экрана, ,%+lb%h
i(% на нем сквозь кисею дождя нечеткие очертания плоских, словно вырезанных
из жести кустов, рвов, бугров, на вершинах которых время от времени то
справа, то слева по ходу движения танка поднимались одиночные и групповые
цели. Он тоже мысленно попытался разобраться в этих очертаниях. Но вместо
экрана вдруг увидел перед собой внимательные зеленые глаза инженера Руденко
и услышал ее голос: "Мы как раз работаем над тем, чтобы увеличить
разрешающие возможности прибора". "Разрешающие возможности!.. -- передразнил
Кольцов. -- Вы мне обеспечьте возможность точного определения расстояния.
Вот что от вас требуется! Избавьте меня от контрольной пристрелки. Дайте
всепогодный ночной дальномер".
Мысли его прервал голос Семина:
-- Да вы меня совсем не слушаете!
-- Завтра же, товарищ майор, покрасим и кровати, и подоконники, - -
словно очнувшись, ответил Кольцов.
-- При чем тут "покрасим"? Я говорю сейчас совсем о другом, -- заметил
Семин. -- Раз решили с нами расстаться, что уж о наших делах говорить. Надо
думать, на новом месте, в Москве, дела будут поинтересней:
-- Я не совсем вас понимаю. О чем вы, товарищ майор? -- в недоумении
спросил Кольцов, чувствуя, что теперь уж он окончательно сбит с толку. --
При чем тут Москва? Какие дела?
-- Так уж будто ничего и не знаете? -- интригующе посмотрел на него
Семин.
-- Абсолютно!
-- Да мне в общем-то конкретно тоже ничего не известно, -- быстро пошел
на попятную Семин. -- Разговор идет: Вас, дескать, в Москву должны
перевести.
-- Когда?
-- Это уж мне неведомо.
-- А кто говорил?
-- Ну какое это имеет значение? Говорили. И уверен, что не зря. Зря-то
кому надо? Так я к чему? На новое место сядете -- старых друзей не
забывайте.
Кольцов вздохнул так, словно принес тяжеленную ношу. И ничего не
ответил. Только подумал: "Что бы там ни было, но с нашим майором не
соскучишься".
Вдали глухо раскатился орудийный выстрел.
Откуда Семину стало известно о Москве, для Кольцова так и осталось
тайной. Но теперь значения это уже не имело. Важно было другое: он сказал
правду. В начале октября Кольцова вызвал начальник штаба и безо всяких
лишних разговоров вручил ему предписание.
Кольцов быстро пробежал глазами заполненный бланк: "С получением сего
предлагаю Вам отправиться в г. Москву в распоряжение командира в.ч. ..".
-- А кто командир этой в.ч.? -- ничего не понимая, спросил Кольцов.
-- Вам лучше знать, -- изобразил в ответ какое-то подобие улыбки всегда
сдержанный начальник штаба.
-- Я, честное слово, ничего не знаю! -- поклялся Кольцов.
-- А я тем более.
Кольцов снова заглянул в предписание. Срок возвращения в свою часть в
нем не был указан.
-- Меня что, насовсем переводят? -- снова задал вопрос Кольцов.
Лыков поджал губы, внимательно посмотрел на Кольцова, словно собирался
уточнить, насколько искренен с ним капитан, и, не говоря ни слова, положил
перед ним на стол телеграмму. Кольцов прочитал текст: "Откомандировать в
распоряжение командира в.ч. :". И никаких подробностей, никаких разъяснений.
"Странно, однако, все это:" -- подумал он. Лыкову словно передались его
мысли.
-- На месте все станет ясно, -- успокоил он Кольцова. -- А пока
передайте роту Аверочкину и не задерживайтесь с отъездом.
Кольцов пожал подполковнику руку, вернулся в роту. Собрал офицеров и
объявил о скором отъезде. Все его подчиненные сразу заметно сникли. Вопросов
ему не задавали. Только Чекан, не обращаясь ни к кому, заметил:
-- Все правильно. Хорошо не может быть долго. Так же не бывает!
Но поскольку многое в этой ситуации так и осталось неясным, уже
накануне самого отъезда Борисов неожиданно посоветовал Кольцову позвонить
Юле. Кольцов вначале наотрез отказался. Однако подумал и согласился. Борисов
же подсказал ему и номер Юлиного телефона, который Юля в свое время оставила
жене Борисова -- Лизе. Кольцов звонил из дому. Москву дали быстро. Трубку на
том конце провода сняла какая-то женщина.
-- Пожалуйста, Руденко, -- попросил Кольцов.
-- Его или ее? -- спросили в ответ.
-- Ее, Юлию Александровну, -- смутился Кольцов.
-- Пожалуйста. Ю-ля! -- И почти тотчас же несколько измененный, но
такой знакомый Юлин голос:
-- Я слушаю.
Юля не удивилась этому звонку. Она словно его ждала. И сразу перешла на
деловой тон:
-- Выезжаете сегодня? А где вы остановитесь? Думаете, в гостинице?
Хорошо. Я вас встречу.
Поезд подходил к Москве. День выдался погожим. Здесь было значительно
теплее, чем там, откуда Кольцов приехал. Он стоял в коридоре вагона, смотрел
в окно на мелькавшие за дорожными посадками дачные домики и курил. Сердце
его билось томительно и взволнованно. Не верилось, что через несколько минут
он снова увидит Юлю. И почему- то именно это больше всего волновало душу.
Народу на перроне было, как обычно, много. И не столько встречающих,
сколько тех, кто спешил на электрички. Кольцов пристально вглядывался в
мелькавшую перед его взором толпу и чувствовал, что волнуется еще больше.
"Попробуй найти в такой толчее", -- думал он о Юле и вдруг увидел ее. Юля
стояла несколько в стороне от движущегося живого потока и смотрела на
хвостовые вагоны прибывшего экспресса. Рядом с ней была высокая миловидная
девушка. "Это еще кто? Это еще зачем? -- недовольно подумал Кольцов, лишь
мельком взглянув на незнакомку. -- Нарочно ведь, наверное, привела. Ну и
характерец!"
Лязгнули буфера, Кольцов ступил на асфальт. К Юле и ее спутнице подошел
размашистым шагом, стараясь не выдать своего волнения. Юля заметила его,
тепло улыбнулась и протянула руку.
-- Вот и вы, -- сказала она и представила свою спутницу, молоденькую
кареглазую девушку с ямочками на щеках: -- А это наша Ирочка. Мы вместе с
ней работаем.
-- Сергей, -- сдержанно назвался Кольцов. -- Наверное, я с вами
разговаривал по телефону?
-- Со мной, -- подтвердила девушка.
-- В таком случае будем считать, что мы уже давно знакомы, -- предложил
Кольцов и снова обратился к Юле: -- Пойдемте к такси.
-- Мы на машине, -- ответила Юля.
-- Даже так? Тогда прямо в гостиницу.
-- В какую?
-- А в какую полегче устроиться, где-нибудь в центре.
-- Наверное, во все трудно.
-- Не на улице же мне оставаться:
-- Тогда в ЦДСА.
-- Ой! -- как от зубной боли скривился Кольцов. -- Жил я в ней в
прошлом году. Удивительный архаизм. Давайте все же попытаем счастья в
"России".
На автомобильную стоянку пришлось идти к Ленинградскому вокзалу. Здесь
Юля открыла дверцу новенькой, цвета "белой ночи", машины марки "Жигули",
села за руль.
-- И давно водите? -- не без удивления спросил Кольцов.
-- Восемь лет, -- с гордостью ответила Юля.
-- А как же тогда в танке?.. -- припомнил было Кольцов.
-- Сами виноваты. Надо было посадить меня за рычаги.
-- Мама родная! -- вспомнил любимую поговорку Чекана Кольцов. -- А вы
справились бы с ними?
-- Конечно нет, -- засмеялась Юля.
-- А вы не знаете, кто меня вызывает? -- спросил Кольцов.
-- Я не могла объяснить по телефону. Но мне все ясно. Вас вызвал
Ачкасов, -- сказала она.
-- Зачем я ему понадобился? -- удивился Кольцов.
-- Не знаю. Могу только предполагать: что-нибудь связанное с вашими
записями.
-- А как ему стало о них известно?
-- Я показала.
-- С какой стати?
-- Вы же отдали их в полное мое распоряжение:
Кольцов задумался: "А может, она права? Может, именно так и надо было?"
-- и в первые за время, пока они мчались по улицам, с любопытством посмотрел
на город.
Москва, как всегда, была людной, по-осеннему немного мрачноватой,
старательно вымытой частыми дождями. В глубине площади Тургенева Кольцов
увидел тополя бульвара. Его поразило обилие на них зеленой листвы. "Наши
давно уже все облетели", -- вспомнил он и снова спросил Юлю:
-- Долго я тут пробуду?
-- Это мне неизвестно.
-- Жаль. Дома сейчас дел по горло, -- посетовал Кольцов. -- Кстати, к
тем старым записям у меня появилось кое-что дополнительное. Захотите
взглянуть -- покажу.
-- Даже обязательно, -- оценила предложение Юля.
В гостинице "Россия", как и предполагала Юля, свободных мест не
оказалось. Не повезло Кольцову и в "Минске", и в "Пекине", и в "Украине".
-- А где размещается Ачкасов? -- спросил вдруг Кольцов.
-- Отсюда недалеко.
-- Тогда забросьте меня на вокзал, попросил Кольцов. -- Махну-ка я к
брату Володьке в Есино. Он -- летчик. Живет в городке.
-- А может, вас устроит такой вариант: не к вашему брату, а к моему? --
предложила вдруг молчавшая до этой минуты Ира. -- У меня брат -- художник.
До нового года будет в отъезде. Квартира его на Арбате пустует. Занимайте.
-- На Арбате? -- заинтересовался Кольцов. -- А это удобно?
-- Вы будете в ней единственным жильцом.
-- Почему бы вам действительно не согласиться? -- поддержала подругу
Юля.
Кольцов внимательно посмотрел на нее, и ему почему-то показалось, что
для Юли это предложение не было неожиданным, что она о нем уже знала. А
возможно, даже сама подала эту мысль Ирине и именно поэтому приехала
встречать его вместе с ней.
-- В общем, это, конечно, очень заманчиво, -- с благодарностью
посмотрел на Ирину Кольцов. -- Арбат, ясно, не Есино. По крайней мере
вечерами можно будет поболтаться по городу. Ведь мы, бывшие москвичи, у себя
там, в глубинке, отчаянно скучаем по московским пейзажам.
-- Значит, на Арбат? -- быстро уловила его настроение Юля.
-- Если вы согласитесь, чтобы я соответственно за все расплатился:
На это Ирина ничего не ответила.
-- Хорошо. Она подумает, -- решила за подругу Юля и, круто развернув
машину, повела ее по набережной к Бородинскому мосту.
Ачкасов тотчас же согласился принять Кольцова, как только то позвонил
ему из бюро пропусков. Кольцов поднялся на пятый этаж массивного дома
довоенной постройки и, пройдя полсотни метров по *.`($.`c, очутился в
небольшой светлой приемной. За столами, расставленными по обе стороны окна,
сидели пожилая машинистка и молодой, затянутый в ремни прапорщик. Кольцов
поздоровался, назвал себя.
-- Раздевайтесь, -- услужливо предложил прапорщик и бесшумно скрылся за
темной дубовой дверью генеральского кабинета. Вышел он оттуда, держа в руке
два стакана в подстаканниках, и, слегка кивнув, пригласил Кольцова: --
Проходите.
Кольцов зашел в кабинет. Почти во всю его длину тянулся длинный,
покрытый зеленым сукном стол. В конце его стоял стол поменьше, с красивой
лампой, за которым работал Ачкасов. Едва Кольцов появился в кабинете,
Ачкасов поднялся со своего места и не торопясь направился прямо ему
навстречу. Он приветливо поздоровался с Кольцовым, пожал ему руку, спросил:
-- Как, Сергей Дмитриевич, добрались?
-- Благодарю. Без всяких осложнений, товарищ генерал-лейтенант.
-- Называйте меня, пожалуйста, по имени-отчеству, Владимир Георгиевич,
-- попросил Ачкасов. -- Где остановились?
-- В общем, у друзей, -- не стал вдаваться в подробности Кольцов.
Ачкасов предложил Кольцову место за большим столом, сам сел рядом,
сказал:
-- Если захотите переехать в гостиницу, вам сейчас же предоставят
номер.
-- Спасибо. Вероятно, обойдусь.
Поговорили о делах в полку. Разговаривать с Ачкасовым было легко. Он
отлично знал жизнь частей, вопросы задавал деловые, умел выслушать
собеседника. Неожиданно Ачкасов спросил:
-- Вы что закончили, Сергей Дмитриевич?
-- МГУ.
-- И кто у вас читал физику?
-- Академик Верховский.
-- Владислав Андреевич? -- расплылся в улыбке Ачкасов.
-- Он самый.
-- Боже мой! Отлично знаю! Мы с вами коллеги. Когда-то я тоже слушал
его лекции. Тогда все понятно:
Ачкасов помолчал, углубившись в свои мысли. Теплая улыбка долго не
сходила с его губ. Глаза щурились, смотрели куда-то сквозь стену кабинета.
Он показался Кольцову усталым, но гораздо моложе, чем тогда, ночью, на
танкодроме, когда Кольцов докладывал ему о результатах заезда. Но тогда
Кольцов и не имел возможности разглядеть его хорошенько. А теперь от его
взгляда не укрылось ничего: ни густые пепельные волосы генерала, ни
внимательный взгляд его умных серых глаз, ни тонкий нос с чуть заметной
горбинкой, ни гордая посадка головы. Кольцов невольно залюбовался им.
-- А вы с Верховским очень похожи друг на друга, -- сказал вдруг
Кольцов.
-- Если только внешне, -- улыбнулся Ачкасов. -- Характер у будущего
лауреата был уже в те годы не приведи господи! А вы, кстати, знаете, что ему
присуждена Ленинская премия?
-- Так точно. В позапрошлом году ехал в отпуск, специально заезжал в
университет, поздравлял его, -- ответил Кольцов.
-- Удивительный он все-таки человек. Совершенно не признает никаких
компромиссов, необычайно упорен в достижении цели и абсолютно не желает
считаться ни с какими условностями. Понадобилось ему что-нибудь -- вынь да
подай. Задумал что-нибудь -- свернет гору. Чужих мнений для него не
существует: Как только вы сдавали ему экзамены?!
-- По три, по четыре раза, -- признался Кольцов. -- Пока не распознали
его ахиллесову пяту.
-- А она у него есть?
-- Во всяком случае, путь к нему мы нашли. На него надо наступать, все
время атаковать вопросами. И чем больше вопросов задаешь ему ты, тем меньше
потом будет гонять тебя он. А особенно ценил такие вопросы, на которые сам
не мог ответить с ходу.
-- Вы тоже задавали ему такие вопросы? -- пытливо взглянул на
собеседника Ачкасов.
-- Бывало, -- усмехнулся Кольцов. -- Правда, готовиться к ним
приходилось больше, чем к любому экзамену.
-- Похвально! -- встал вдруг со стула Ачкасов. Он подошел к своему
шкафу и вернулся, держа в руках объемистую тетрадь Кольцова. -- Похвально.
Впрочем, Сергей Дмитриевич, судя по этим записям, другого ответа я от вас и
не ожидал. Ну как, догадываетесь, зачем я вас вызвал в Москву?
-- В самых общих предположениях. Вероятно, что-нибудь связанное с
"Совой".
-- Именно. Но вам надо знать не в общих чертах, а точно. И я вам
выскажу все, как оно есть, -- сказал Ачкасов и снова сел рядом с Кольцовым.
-- Естественно, что нам интересно знать ваше мнение о приборе как
испытателя. И не только интересно, но и важно. Но вы не просто высказали
свое мнение, не просто дали оценку "Сове", вы разобрали детально и ее
качества, и, что наиболее ценно, ее возможности. И, что имеет первостепенное
значение, разобрали и как командир, которому предстоит решать с "Совой"
практические огневые задачи, и как физик. Видите, сколько поводов было у
меня для встречи с вами?
Кольцов утвердительно кивнул.
-- Но понятно вам еще не все, -- поспешил предупредить его Ачкасов. --
А без этого мы никогда не добьемся взаимопонимания. Вы должны знать нашу
точку зрения на эту работу вообще, и на последнюю модернизацию прошлогоднего
варианта "Совы-один" в частности. В какой- то степени конструкторское бюро с
возложенным на него заданием справилось. Впервые в отечественном
приборостроении создан прибор ночного видения с такой высокой
чувствительностью. Но выполнить свою задачу до конца конструкторы, к
сожалению, не смогли. Мы вынуждены констатировать, что последняя
модернизация не принесла тех результатов, которых, не скрою, мы от нее
ждали. И этот новый вариант "Совы", если хотите, его можно назвать
"Сова-два", мы вынуждены рассматривать лишь как промежуточный.
-- Неудача не случайна. Она должна была постигнуть КБ. Я докладывал это
в своем отчете, -- заметил Кольцов.
-- Возможно, это так, -- не стал возражать Ачкасов и, о чем-то подумав,
грустно улыбнулся. -- Одного отчета, как бы доказателен, дорогой Сергей
Дмитриевич, он ни был, -- всего лишь бумага. Оппонент довольно бесстрастный.
Кроме того, совершенно не способный отвечать на дополнительные вопросы. А
люди так уж устроены, что защищаются они, как правило, изворотливо и очень
неохотно признают свое поражение. И в этом не всегда можно узреть какую-то
корысть. Зачастую ими движет простая инерция.
-- Что же вы от меня хотите, Владимир Георгиевич? --начиная кое о чем
догадываться, спросил Кольцов.
-- Вот я и подумал, -- продолжал Ачкасов, -- отчет отчетом, а не смогли
бы вы, Сергей Дмитриевич, лично, как испытатель, высказать все свои
замечания по прибору, ну, допустим, руководителю работ?
-- Кто такой?
-- В данном случае подполковник-инженер Руденко Игорь Николаевич.
Супруг уже знакомой вам Юлии Александровны.
-- Вполне могу, -- решительно согласился Кольцов.
-- Отлично. Достойно учителя, -- довольно улыбнулся Ачкасов. -- А кроме
замечаний вы могли бы поконкретнее разобрать возможности "Совы" при действии
ее в различных условиях обстановки, при естественных и искусственных помехах
и так далее?
-- Ну, это для меня несколько труднее, -- признался Кольцов. -- Мне
ближе теория вопроса.
-- Но вы уже кое-что в этом направлении сделали, -- положил руку на
тетрадь Кольцова Ачкасов.
-- Там чистая физика.
-- Знаю. Кстати, давайте договоримся: во-первых, никаких своих записей
вы больше в КБ не передаете. Это только помешает нашей общей ' $ g%. И
во-вторых, это не такая уж чистая физика. Я бы назвал ее скорее прикладной
физикой. А она гуляет по рукам. Бог с вами, Сергей Дмитриевич!
-- Я показал эту тетрадь только Руденко, -- смутился Кольцов.
-- Не показали, а передали, -- уточнил Ачкасов. -- А потом, как видите,
она попала ко мне: Было бы правильнее, если бы вы переслали ее служебной
почтой. Ну да ладно. Теперь об этом позабочусь я сам. А вы скажите мне,
какие конкретно испытываете затруднения с предстоящей разборкой?
-- Я ни разу не видел полной технической документации прибора, --
признался Кольцов. -- Я шел больше от принципа:
-- Понимаю. Вам дадут все чертежи.
-- Наверняка понадобиться почитать что-нибудь еще:
-- Закономерно. Вас познакомят с каталогом новинок технической
литературы. Если надо -- к этой работе подключат переводчика.
-- Спасибо. Английским я владею вполне, -- поблагодарил Кольцов.
-- Есть очень интересные открытые японские источники.
-- Не откажусь.
-- Что еще?
-- Наверно, понадобится время, чтобы все это обмозговать.
-- Вас никто не подгоняет. Но месяца хватит?
-- Сейчас мне кажется, что да.
-- В таком случае желаю успеха, Сергей Дмитриевич, -- встал со стула
Ачкасов и протянул Кольцову руку. -- Завтра даю вам день отдыха. Мы за это
время подготовим все необходимое для вашей работы. А послезавтра прошу
приступать. Приезжайте сюда.
Кольцов пожал Ачкасову руку и вдруг спросил:
-- Я, естественно, готов выполнить ваше поручение. Но теперь, когда мне
стало ясно все, я подумал вот о чем. Может, было бы лучше поручить доклад
какому-нибудь более авторитетному специалисту?
Ачкасов отрицательно покачал головой:
-- Никакой необходимости в этом нет.
-- Я готов подготовить для него все необходимые данные.
-- Будет вам выдумывать, -- тихо засмеялся Ачкасов. -- И поверьте, ваша
кандидатура меня устраивает вдвойне. Я в вас верю и возлагаю на вас
серьезные надежды. И очень прошу вас, Сергей Дмитриевич, отнеситесь к
предстоящей работе со всей ответственностью. Помните, мы с вами выполняем
большое и очень важное государственное задание.
-- Тогда еще вопрос, -- продолжал Кольцов. -- Если вы заметили, то
добрая половина записей в этой тетради вовсе не относится к "Сове". Я
пытался изложить в них свой принцип создания аналогичного прибора. Я его,
естественно, не конструировал, отнюдь нет. Но изложил принцип, на котором он
мог бы быть построен. Так вот, как вы считаете, не стоит ли познакомить
кого-нибудь в КБ с этим принципом? Вполне возможно, что какие-нибудь мои
Обо всем этом и раздумывал сейчас Кольцов, стоя у окна командного
пункта вышки. Было темно. Хлестал дождь. Голые ветки деревьев тоскливо
бились о стенку вышки при каждом сердитом порыве ветра. Кольцов протер рукой
запотевшее стекло, но, убедившись, что виднее через него не стало, открыл
окно настежь. Снаружи сразу дохнуло сыростью. Отчетливее стал слышен шум
дождя и ровный гул работающих танковых двигателей. Кольцов ждал, когда
доложат о готовности мишеней. Вскоре действительно раздался телефонный
звонок. Трубку снял сидевший за пультом управления Чекан и, выслушав доклад,
сообщил Кольцову:
-- Мишени опробованы.
-- Будем начинать, -- решил Кольцов.
Без комбата?
-- Время вышло, -- ответил Кольцов, подошел к пульту управления и
коротко скомандовал в микрофон:
-- Загрузить боеприпасы!
Стоявшие в строю за кормой танков экипажи бросились выполнять команду.
Скоро по три снаряда перекочевало в каждый танк. После этого экипажи снова
построились за машинами.
-- К бою! -- снова скомандовал Кольцов.
Натренированные экипажи в считанные секунды заняли свои места в танках.
-- Первый! Второй! Третий! -- продолжал командовать Кольцов. -- Вперед!
Гул за окном сразу превратился в рев.
-- Нам, как всегда, везет, -- глядя в темноту ночи, задумчиво
проговорил Чекан.
-- Ничего. Я думаю, хуже, чем у других, не будет, -- ответил Кольцов.
-- А почему, собственно, мы стреляем последними?
-- А ты не знаешь? -- так и вскинулся Кольцов. -- Испытания кто за нас
должен был заканчивать, дядя? Замеры кому надо было добирать? Доверия опять
же больше:
-- Оно и видно, -- кивнул в сторону окна Чекан. К вышке подъехал газик,
хлопнула дверь, и на лестнице, ведущей на командный пункт, послышались
торопливые шаги. -- Оно и видно, -- повторил Чекан и натянул на плечи
плащ-накидку.
В комнату вошел майор Семин.
-- Уже начали заезд? -- спросил он безо всяких предисловий.
Кольцов выключил связь.
-- Так точно, товарищ майор.
-- Чей взвод стреляет?
-- Лейтенанта Борисова.
В глубине директрисы ухнул орудийный выстрел. И тотчас на пульте перед
Кольцовым зажглась и потухла красная лампочка.
"Молодцы!" -- отметил про себя Кольцов.
-- Почему не дождались меня? -- не обращая внимания на лампочку,
-%$.".+l-k, тоном спросил Семин.
-- Время истекло, -- коротко ответил Кольцов.
-- Все равно. Надо было дождаться. Вы знали, что я буду обязательно:
"Та-та-та-та-та:" -- раскатилась над стрельбищем пулеметная дробь, и,
прорезая пелену дождя, в сторону леса понеслась гирлянда трассирующих пуль.
На пульте перед Кольцовым снова отрывисто замигала лампочка.
-- Прошил, -- довольно отметил Чекан.
-- Я сегодня был у вас в подразделении и должен отметить, что мне там
многое не понравилось, -- оставил без внимания реплику зампотеха, продолжал
Семин.
Кольцов внимательно посмотрел на комбата.
-- Закончите стрельбы -- и надо будет серьезно взяться за наведение
порядка. Это хорошо, что ваши солдаты много читают, но зачем же устраивать в
казарме филиал библиотеки? Тут книги, там книги. К чему это? Прочитал книгу
-- сдай:
-- Они не просто читают, они занимаются, -- объяснил Кольцов.
-- И тем не менее в подразделении должен быть порядок, -- назидательно
проговорил Семин. -- И неужели вы сами не можете догадаться, что уже давно
пора покрасить пирамиду? Да и койки тоже не мешало бы освежить. Вы думаете,
проверяющие не обратят внимания на их затрапезный вид? Вы, Сергей
Дмитриевич, упрямо не хотите считаться с психикой военного человека. Не
замечаете в ней никакой специфики. А она, между прочим, существует и
проявляется, я бы сказал, даже очень активно, -- продолжал все в том же
спокойном тоне Семин. -- Вот возьмите, к примеру, генерала Ачкасова.
Казалось бы, какое дело ему -- ученому человеку, занятому своими идеями,
мыслями, испытаниями новой техники, -- до порядка в нашем полку? Не так
получается. Как бы Ачкасов о танках ни думал, чем бы голова у него занята ни
была, а заметил, что у нас на воротах КПП краска обшарпана. И не только
заметил, а так и сказал об этом дежурному. "Что же это, -- говорит, -- у вас
звезды на воротах такие блеклые? Да и сами ворота, как на каком-нибудь
постоялом дворе, все грязью обрызганы! Неужели, -- говорит, -- в полку
краски нет, чтобы освежить их как следует?" Вот как она, эта самая
специфичность, проявляется. И будь он хоть семи пядей во лбу,
ученый-переученый, занимайся хоть космосом, хоть океанским дном, а если
прошел он в свое время настоящую военную выучку, он вам ни при каких
обстоятельствах форменную пуговицу к тужурке или шинели вверх ногами не
пришьет. А вы считаете нормальным, когда книги, хоть они и в стопке, лежат
на тумбочках или -- еще того хуже -- на подоконниках:
Философия по поводу пуговицы показалась Кольцову забавной, но
насторожило другое: никогда таких длинных речей Семин не произносил. С
майором явно что-то случилось. Впрочем, уже в следующий момент мысли
Кольцова были заняты совсем другим. Там, в глубине директрисы, творилось
что-то неладное. Время шло, а выстрелы слышались все реже и реже. И все с
большими промежутками вспыхивали лампочки на пульте управления.
Кольцов включил микрофон и запросил командира взвода:
-- Я -- "Вышка". Я -- "Вышка". Двадцать второй, отвечайте. Что там у
вас происходит?
Ответ из темноты последовал незамедлительно:
-- Видимости никакой. Почти нулевая видимость, товарищ капитан.
"Так я и знал!" -- подумал Кольцов и взглянул в окно. Дождь налетал
теперь на стрельбище сплошным потоком воды. Ветер закручивал их в маленькие
смерчи и со злобой бросал на вышку, на деревья, заливал до краев танковые
колеи. Сквозь дождь с трудом пробивались лучи прожекторов. Кольцов отлично
знал, что в такие минуты экран "Совы" застилает белесая пленка, сквозь
которую бывает чертовски трудно даже различить контуры предметов, не то
чтобы точно определить расстояние до них. Мишени появляются и исчезают,
появляются и исчезают, а наводчик едва успевает к ним присмотреться. В
воображении Кольцова само собой возникло зеленоватое поле экрана, ,%+lb%h
i(% на нем сквозь кисею дождя нечеткие очертания плоских, словно вырезанных
из жести кустов, рвов, бугров, на вершинах которых время от времени то
справа, то слева по ходу движения танка поднимались одиночные и групповые
цели. Он тоже мысленно попытался разобраться в этих очертаниях. Но вместо
экрана вдруг увидел перед собой внимательные зеленые глаза инженера Руденко
и услышал ее голос: "Мы как раз работаем над тем, чтобы увеличить
разрешающие возможности прибора". "Разрешающие возможности!.. -- передразнил
Кольцов. -- Вы мне обеспечьте возможность точного определения расстояния.
Вот что от вас требуется! Избавьте меня от контрольной пристрелки. Дайте
всепогодный ночной дальномер".
Мысли его прервал голос Семина:
-- Да вы меня совсем не слушаете!
-- Завтра же, товарищ майор, покрасим и кровати, и подоконники, - -
словно очнувшись, ответил Кольцов.
-- При чем тут "покрасим"? Я говорю сейчас совсем о другом, -- заметил
Семин. -- Раз решили с нами расстаться, что уж о наших делах говорить. Надо
думать, на новом месте, в Москве, дела будут поинтересней:
-- Я не совсем вас понимаю. О чем вы, товарищ майор? -- в недоумении
спросил Кольцов, чувствуя, что теперь уж он окончательно сбит с толку. --
При чем тут Москва? Какие дела?
-- Так уж будто ничего и не знаете? -- интригующе посмотрел на него
Семин.
-- Абсолютно!
-- Да мне в общем-то конкретно тоже ничего не известно, -- быстро пошел
на попятную Семин. -- Разговор идет: Вас, дескать, в Москву должны
перевести.
-- Когда?
-- Это уж мне неведомо.
-- А кто говорил?
-- Ну какое это имеет значение? Говорили. И уверен, что не зря. Зря-то
кому надо? Так я к чему? На новое место сядете -- старых друзей не
забывайте.
Кольцов вздохнул так, словно принес тяжеленную ношу. И ничего не
ответил. Только подумал: "Что бы там ни было, но с нашим майором не
соскучишься".
Вдали глухо раскатился орудийный выстрел.
Откуда Семину стало известно о Москве, для Кольцова так и осталось
тайной. Но теперь значения это уже не имело. Важно было другое: он сказал
правду. В начале октября Кольцова вызвал начальник штаба и безо всяких
лишних разговоров вручил ему предписание.
Кольцов быстро пробежал глазами заполненный бланк: "С получением сего
предлагаю Вам отправиться в г. Москву в распоряжение командира в.ч. ..".
-- А кто командир этой в.ч.? -- ничего не понимая, спросил Кольцов.
-- Вам лучше знать, -- изобразил в ответ какое-то подобие улыбки всегда
сдержанный начальник штаба.
-- Я, честное слово, ничего не знаю! -- поклялся Кольцов.
-- А я тем более.
Кольцов снова заглянул в предписание. Срок возвращения в свою часть в
нем не был указан.
-- Меня что, насовсем переводят? -- снова задал вопрос Кольцов.
Лыков поджал губы, внимательно посмотрел на Кольцова, словно собирался
уточнить, насколько искренен с ним капитан, и, не говоря ни слова, положил
перед ним на стол телеграмму. Кольцов прочитал текст: "Откомандировать в
распоряжение командира в.ч. :". И никаких подробностей, никаких разъяснений.
"Странно, однако, все это:" -- подумал он. Лыкову словно передались его
мысли.
-- На месте все станет ясно, -- успокоил он Кольцова. -- А пока
передайте роту Аверочкину и не задерживайтесь с отъездом.
Кольцов пожал подполковнику руку, вернулся в роту. Собрал офицеров и
объявил о скором отъезде. Все его подчиненные сразу заметно сникли. Вопросов
ему не задавали. Только Чекан, не обращаясь ни к кому, заметил:
-- Все правильно. Хорошо не может быть долго. Так же не бывает!
Но поскольку многое в этой ситуации так и осталось неясным, уже
накануне самого отъезда Борисов неожиданно посоветовал Кольцову позвонить
Юле. Кольцов вначале наотрез отказался. Однако подумал и согласился. Борисов
же подсказал ему и номер Юлиного телефона, который Юля в свое время оставила
жене Борисова -- Лизе. Кольцов звонил из дому. Москву дали быстро. Трубку на
том конце провода сняла какая-то женщина.
-- Пожалуйста, Руденко, -- попросил Кольцов.
-- Его или ее? -- спросили в ответ.
-- Ее, Юлию Александровну, -- смутился Кольцов.
-- Пожалуйста. Ю-ля! -- И почти тотчас же несколько измененный, но
такой знакомый Юлин голос:
-- Я слушаю.
Юля не удивилась этому звонку. Она словно его ждала. И сразу перешла на
деловой тон:
-- Выезжаете сегодня? А где вы остановитесь? Думаете, в гостинице?
Хорошо. Я вас встречу.
Поезд подходил к Москве. День выдался погожим. Здесь было значительно
теплее, чем там, откуда Кольцов приехал. Он стоял в коридоре вагона, смотрел
в окно на мелькавшие за дорожными посадками дачные домики и курил. Сердце
его билось томительно и взволнованно. Не верилось, что через несколько минут
он снова увидит Юлю. И почему- то именно это больше всего волновало душу.
Народу на перроне было, как обычно, много. И не столько встречающих,
сколько тех, кто спешил на электрички. Кольцов пристально вглядывался в
мелькавшую перед его взором толпу и чувствовал, что волнуется еще больше.
"Попробуй найти в такой толчее", -- думал он о Юле и вдруг увидел ее. Юля
стояла несколько в стороне от движущегося живого потока и смотрела на
хвостовые вагоны прибывшего экспресса. Рядом с ней была высокая миловидная
девушка. "Это еще кто? Это еще зачем? -- недовольно подумал Кольцов, лишь
мельком взглянув на незнакомку. -- Нарочно ведь, наверное, привела. Ну и
характерец!"
Лязгнули буфера, Кольцов ступил на асфальт. К Юле и ее спутнице подошел
размашистым шагом, стараясь не выдать своего волнения. Юля заметила его,
тепло улыбнулась и протянула руку.
-- Вот и вы, -- сказала она и представила свою спутницу, молоденькую
кареглазую девушку с ямочками на щеках: -- А это наша Ирочка. Мы вместе с
ней работаем.
-- Сергей, -- сдержанно назвался Кольцов. -- Наверное, я с вами
разговаривал по телефону?
-- Со мной, -- подтвердила девушка.
-- В таком случае будем считать, что мы уже давно знакомы, -- предложил
Кольцов и снова обратился к Юле: -- Пойдемте к такси.
-- Мы на машине, -- ответила Юля.
-- Даже так? Тогда прямо в гостиницу.
-- В какую?
-- А в какую полегче устроиться, где-нибудь в центре.
-- Наверное, во все трудно.
-- Не на улице же мне оставаться:
-- Тогда в ЦДСА.
-- Ой! -- как от зубной боли скривился Кольцов. -- Жил я в ней в
прошлом году. Удивительный архаизм. Давайте все же попытаем счастья в
"России".
На автомобильную стоянку пришлось идти к Ленинградскому вокзалу. Здесь
Юля открыла дверцу новенькой, цвета "белой ночи", машины марки "Жигули",
села за руль.
-- И давно водите? -- не без удивления спросил Кольцов.
-- Восемь лет, -- с гордостью ответила Юля.
-- А как же тогда в танке?.. -- припомнил было Кольцов.
-- Сами виноваты. Надо было посадить меня за рычаги.
-- Мама родная! -- вспомнил любимую поговорку Чекана Кольцов. -- А вы
справились бы с ними?
-- Конечно нет, -- засмеялась Юля.
-- А вы не знаете, кто меня вызывает? -- спросил Кольцов.
-- Я не могла объяснить по телефону. Но мне все ясно. Вас вызвал
Ачкасов, -- сказала она.
-- Зачем я ему понадобился? -- удивился Кольцов.
-- Не знаю. Могу только предполагать: что-нибудь связанное с вашими
записями.
-- А как ему стало о них известно?
-- Я показала.
-- С какой стати?
-- Вы же отдали их в полное мое распоряжение:
Кольцов задумался: "А может, она права? Может, именно так и надо было?"
-- и в первые за время, пока они мчались по улицам, с любопытством посмотрел
на город.
Москва, как всегда, была людной, по-осеннему немного мрачноватой,
старательно вымытой частыми дождями. В глубине площади Тургенева Кольцов
увидел тополя бульвара. Его поразило обилие на них зеленой листвы. "Наши
давно уже все облетели", -- вспомнил он и снова спросил Юлю:
-- Долго я тут пробуду?
-- Это мне неизвестно.
-- Жаль. Дома сейчас дел по горло, -- посетовал Кольцов. -- Кстати, к
тем старым записям у меня появилось кое-что дополнительное. Захотите
взглянуть -- покажу.
-- Даже обязательно, -- оценила предложение Юля.
В гостинице "Россия", как и предполагала Юля, свободных мест не
оказалось. Не повезло Кольцову и в "Минске", и в "Пекине", и в "Украине".
-- А где размещается Ачкасов? -- спросил вдруг Кольцов.
-- Отсюда недалеко.
-- Тогда забросьте меня на вокзал, попросил Кольцов. -- Махну-ка я к
брату Володьке в Есино. Он -- летчик. Живет в городке.
-- А может, вас устроит такой вариант: не к вашему брату, а к моему? --
предложила вдруг молчавшая до этой минуты Ира. -- У меня брат -- художник.
До нового года будет в отъезде. Квартира его на Арбате пустует. Занимайте.
-- На Арбате? -- заинтересовался Кольцов. -- А это удобно?
-- Вы будете в ней единственным жильцом.
-- Почему бы вам действительно не согласиться? -- поддержала подругу
Юля.
Кольцов внимательно посмотрел на нее, и ему почему-то показалось, что
для Юли это предложение не было неожиданным, что она о нем уже знала. А
возможно, даже сама подала эту мысль Ирине и именно поэтому приехала
встречать его вместе с ней.
-- В общем, это, конечно, очень заманчиво, -- с благодарностью
посмотрел на Ирину Кольцов. -- Арбат, ясно, не Есино. По крайней мере
вечерами можно будет поболтаться по городу. Ведь мы, бывшие москвичи, у себя
там, в глубинке, отчаянно скучаем по московским пейзажам.
-- Значит, на Арбат? -- быстро уловила его настроение Юля.
-- Если вы согласитесь, чтобы я соответственно за все расплатился:
На это Ирина ничего не ответила.
-- Хорошо. Она подумает, -- решила за подругу Юля и, круто развернув
машину, повела ее по набережной к Бородинскому мосту.
Ачкасов тотчас же согласился принять Кольцова, как только то позвонил
ему из бюро пропусков. Кольцов поднялся на пятый этаж массивного дома
довоенной постройки и, пройдя полсотни метров по *.`($.`c, очутился в
небольшой светлой приемной. За столами, расставленными по обе стороны окна,
сидели пожилая машинистка и молодой, затянутый в ремни прапорщик. Кольцов
поздоровался, назвал себя.
-- Раздевайтесь, -- услужливо предложил прапорщик и бесшумно скрылся за
темной дубовой дверью генеральского кабинета. Вышел он оттуда, держа в руке
два стакана в подстаканниках, и, слегка кивнув, пригласил Кольцова: --
Проходите.
Кольцов зашел в кабинет. Почти во всю его длину тянулся длинный,
покрытый зеленым сукном стол. В конце его стоял стол поменьше, с красивой
лампой, за которым работал Ачкасов. Едва Кольцов появился в кабинете,
Ачкасов поднялся со своего места и не торопясь направился прямо ему
навстречу. Он приветливо поздоровался с Кольцовым, пожал ему руку, спросил:
-- Как, Сергей Дмитриевич, добрались?
-- Благодарю. Без всяких осложнений, товарищ генерал-лейтенант.
-- Называйте меня, пожалуйста, по имени-отчеству, Владимир Георгиевич,
-- попросил Ачкасов. -- Где остановились?
-- В общем, у друзей, -- не стал вдаваться в подробности Кольцов.
Ачкасов предложил Кольцову место за большим столом, сам сел рядом,
сказал:
-- Если захотите переехать в гостиницу, вам сейчас же предоставят
номер.
-- Спасибо. Вероятно, обойдусь.
Поговорили о делах в полку. Разговаривать с Ачкасовым было легко. Он
отлично знал жизнь частей, вопросы задавал деловые, умел выслушать
собеседника. Неожиданно Ачкасов спросил:
-- Вы что закончили, Сергей Дмитриевич?
-- МГУ.
-- И кто у вас читал физику?
-- Академик Верховский.
-- Владислав Андреевич? -- расплылся в улыбке Ачкасов.
-- Он самый.
-- Боже мой! Отлично знаю! Мы с вами коллеги. Когда-то я тоже слушал
его лекции. Тогда все понятно:
Ачкасов помолчал, углубившись в свои мысли. Теплая улыбка долго не
сходила с его губ. Глаза щурились, смотрели куда-то сквозь стену кабинета.
Он показался Кольцову усталым, но гораздо моложе, чем тогда, ночью, на
танкодроме, когда Кольцов докладывал ему о результатах заезда. Но тогда
Кольцов и не имел возможности разглядеть его хорошенько. А теперь от его
взгляда не укрылось ничего: ни густые пепельные волосы генерала, ни
внимательный взгляд его умных серых глаз, ни тонкий нос с чуть заметной
горбинкой, ни гордая посадка головы. Кольцов невольно залюбовался им.
-- А вы с Верховским очень похожи друг на друга, -- сказал вдруг
Кольцов.
-- Если только внешне, -- улыбнулся Ачкасов. -- Характер у будущего
лауреата был уже в те годы не приведи господи! А вы, кстати, знаете, что ему
присуждена Ленинская премия?
-- Так точно. В позапрошлом году ехал в отпуск, специально заезжал в
университет, поздравлял его, -- ответил Кольцов.
-- Удивительный он все-таки человек. Совершенно не признает никаких
компромиссов, необычайно упорен в достижении цели и абсолютно не желает
считаться ни с какими условностями. Понадобилось ему что-нибудь -- вынь да
подай. Задумал что-нибудь -- свернет гору. Чужих мнений для него не
существует: Как только вы сдавали ему экзамены?!
-- По три, по четыре раза, -- признался Кольцов. -- Пока не распознали
его ахиллесову пяту.
-- А она у него есть?
-- Во всяком случае, путь к нему мы нашли. На него надо наступать, все
время атаковать вопросами. И чем больше вопросов задаешь ему ты, тем меньше
потом будет гонять тебя он. А особенно ценил такие вопросы, на которые сам
не мог ответить с ходу.
-- Вы тоже задавали ему такие вопросы? -- пытливо взглянул на
собеседника Ачкасов.
-- Бывало, -- усмехнулся Кольцов. -- Правда, готовиться к ним
приходилось больше, чем к любому экзамену.
-- Похвально! -- встал вдруг со стула Ачкасов. Он подошел к своему
шкафу и вернулся, держа в руках объемистую тетрадь Кольцова. -- Похвально.
Впрочем, Сергей Дмитриевич, судя по этим записям, другого ответа я от вас и
не ожидал. Ну как, догадываетесь, зачем я вас вызвал в Москву?
-- В самых общих предположениях. Вероятно, что-нибудь связанное с
"Совой".
-- Именно. Но вам надо знать не в общих чертах, а точно. И я вам
выскажу все, как оно есть, -- сказал Ачкасов и снова сел рядом с Кольцовым.
-- Естественно, что нам интересно знать ваше мнение о приборе как
испытателя. И не только интересно, но и важно. Но вы не просто высказали
свое мнение, не просто дали оценку "Сове", вы разобрали детально и ее
качества, и, что наиболее ценно, ее возможности. И, что имеет первостепенное
значение, разобрали и как командир, которому предстоит решать с "Совой"
практические огневые задачи, и как физик. Видите, сколько поводов было у
меня для встречи с вами?
Кольцов утвердительно кивнул.
-- Но понятно вам еще не все, -- поспешил предупредить его Ачкасов. --
А без этого мы никогда не добьемся взаимопонимания. Вы должны знать нашу
точку зрения на эту работу вообще, и на последнюю модернизацию прошлогоднего
варианта "Совы-один" в частности. В какой- то степени конструкторское бюро с
возложенным на него заданием справилось. Впервые в отечественном
приборостроении создан прибор ночного видения с такой высокой
чувствительностью. Но выполнить свою задачу до конца конструкторы, к
сожалению, не смогли. Мы вынуждены констатировать, что последняя
модернизация не принесла тех результатов, которых, не скрою, мы от нее
ждали. И этот новый вариант "Совы", если хотите, его можно назвать
"Сова-два", мы вынуждены рассматривать лишь как промежуточный.
-- Неудача не случайна. Она должна была постигнуть КБ. Я докладывал это
в своем отчете, -- заметил Кольцов.
-- Возможно, это так, -- не стал возражать Ачкасов и, о чем-то подумав,
грустно улыбнулся. -- Одного отчета, как бы доказателен, дорогой Сергей
Дмитриевич, он ни был, -- всего лишь бумага. Оппонент довольно бесстрастный.
Кроме того, совершенно не способный отвечать на дополнительные вопросы. А
люди так уж устроены, что защищаются они, как правило, изворотливо и очень
неохотно признают свое поражение. И в этом не всегда можно узреть какую-то
корысть. Зачастую ими движет простая инерция.
-- Что же вы от меня хотите, Владимир Георгиевич? --начиная кое о чем
догадываться, спросил Кольцов.
-- Вот я и подумал, -- продолжал Ачкасов, -- отчет отчетом, а не смогли
бы вы, Сергей Дмитриевич, лично, как испытатель, высказать все свои
замечания по прибору, ну, допустим, руководителю работ?
-- Кто такой?
-- В данном случае подполковник-инженер Руденко Игорь Николаевич.
Супруг уже знакомой вам Юлии Александровны.
-- Вполне могу, -- решительно согласился Кольцов.
-- Отлично. Достойно учителя, -- довольно улыбнулся Ачкасов. -- А кроме
замечаний вы могли бы поконкретнее разобрать возможности "Совы" при действии
ее в различных условиях обстановки, при естественных и искусственных помехах
и так далее?
-- Ну, это для меня несколько труднее, -- признался Кольцов. -- Мне
ближе теория вопроса.
-- Но вы уже кое-что в этом направлении сделали, -- положил руку на
тетрадь Кольцова Ачкасов.
-- Там чистая физика.
-- Знаю. Кстати, давайте договоримся: во-первых, никаких своих записей
вы больше в КБ не передаете. Это только помешает нашей общей ' $ g%. И
во-вторых, это не такая уж чистая физика. Я бы назвал ее скорее прикладной
физикой. А она гуляет по рукам. Бог с вами, Сергей Дмитриевич!
-- Я показал эту тетрадь только Руденко, -- смутился Кольцов.
-- Не показали, а передали, -- уточнил Ачкасов. -- А потом, как видите,
она попала ко мне: Было бы правильнее, если бы вы переслали ее служебной
почтой. Ну да ладно. Теперь об этом позабочусь я сам. А вы скажите мне,
какие конкретно испытываете затруднения с предстоящей разборкой?
-- Я ни разу не видел полной технической документации прибора, --
признался Кольцов. -- Я шел больше от принципа:
-- Понимаю. Вам дадут все чертежи.
-- Наверняка понадобиться почитать что-нибудь еще:
-- Закономерно. Вас познакомят с каталогом новинок технической
литературы. Если надо -- к этой работе подключат переводчика.
-- Спасибо. Английским я владею вполне, -- поблагодарил Кольцов.
-- Есть очень интересные открытые японские источники.
-- Не откажусь.
-- Что еще?
-- Наверно, понадобится время, чтобы все это обмозговать.
-- Вас никто не подгоняет. Но месяца хватит?
-- Сейчас мне кажется, что да.
-- В таком случае желаю успеха, Сергей Дмитриевич, -- встал со стула
Ачкасов и протянул Кольцову руку. -- Завтра даю вам день отдыха. Мы за это
время подготовим все необходимое для вашей работы. А послезавтра прошу
приступать. Приезжайте сюда.
Кольцов пожал Ачкасову руку и вдруг спросил:
-- Я, естественно, готов выполнить ваше поручение. Но теперь, когда мне
стало ясно все, я подумал вот о чем. Может, было бы лучше поручить доклад
какому-нибудь более авторитетному специалисту?
Ачкасов отрицательно покачал головой:
-- Никакой необходимости в этом нет.
-- Я готов подготовить для него все необходимые данные.
-- Будет вам выдумывать, -- тихо засмеялся Ачкасов. -- И поверьте, ваша
кандидатура меня устраивает вдвойне. Я в вас верю и возлагаю на вас
серьезные надежды. И очень прошу вас, Сергей Дмитриевич, отнеситесь к
предстоящей работе со всей ответственностью. Помните, мы с вами выполняем
большое и очень важное государственное задание.
-- Тогда еще вопрос, -- продолжал Кольцов. -- Если вы заметили, то
добрая половина записей в этой тетради вовсе не относится к "Сове". Я
пытался изложить в них свой принцип создания аналогичного прибора. Я его,
естественно, не конструировал, отнюдь нет. Но изложил принцип, на котором он
мог бы быть построен. Так вот, как вы считаете, не стоит ли познакомить
кого-нибудь в КБ с этим принципом? Вполне возможно, что какие-нибудь мои