Страница:
-- Сам не пойму. Вроде под гусеницей не бывал, -- спокойно ответил
Чекан.
-- Он разбит? -- все еще смутно надеясь на благополучный исход,
переспросила Руденко. Большие зеленые глаза ее раскрылись еще шире.
-- Можно сказать, что да! -- подтвердил Чекан.
-- Вы понимаете, что говорите? Измеритель разбит:
-- А что вы так расстраиваетесь? Командир сказал, что эту штуку
спокойно можно в такси списать, -- добродушно улыбаясь, ответил Чекан,
осторожно вытаскивая из корпуса прибора какие-то детали.
-- Вы с ума сошли! -- даже растерялась Руденко. Вдруг голос ее окреп и
зазвенел как металл: -- Да вы знаете, что это уникальный, специально
созданный для испытаний образец? Знаете, сколько он стоит? Сколько в него
вложено сил? Сколько затрачено труда? Где ваш командир?
-- Где-то тут! -- невозмутимо огляделся по сторонам Чекан.
-- Позовите его немедленно! -- потребовала Руденко.
Вокруг танка с бортовым номером "01" начали собираться солдаты. Не так
уж часто приходилось им видеть у себя в парке модно одетую молодую женщину,
да еще так напористо разговаривавшую с зампотехом.
Кольцов неожиданно появился возле своей машины. Солдаты быстро
разошлись по местам. Руденко, увидев Кольцова, решительно шагнула ему
навстречу.
-- Я ничего не понимаю: Измеритель поломан: Что случилось, товарищ
капитан? -- с ходу атаковала она его.
Вид у приезжей был настолько озабоченным, а голос таким взволнованным,
что Кольцов, прежде чем ответить, выжидающе посмотрел на зампотеха, словно
искал у него подтверждения. Но Чекан лишь вздохнул, дав всем своим видом
понять, что для волнения у приезжей дамы есть все основания.
-- Понятно, -- нахмурился Кольцов и добавил: -- Слава богу, что башня
на месте осталась.
-- Как же вы ссылались вчера на замеры? -- настойчиво продолжала
допытываться Руденко.
-- Все правильно, -- подтвердил Кольцов и неожиданно изменил тему
разговора: -- Кстати, вчера мы даже не познакомились. Капитан Jольцов.
Сергей: Дмитриевич.
-- Руденко, -- пожала инженер протянутую ей руку, -- Юлия
Александровна. Так что же с прибором, Сергей Дмитриевич?
-- Неладно получилось, -- сочувственно проговорил Кольцов.
-- Вы даже не представляете, как неладно! Три года напряженной работы
большого коллектива. Люди ждут результатов, подтверждений. Я специально
приехала: -- дала волю чувствам Руденко. -- С чем же я вернусь?
-- Еще раз все замерим, -- попытался успокоить ее Кольцов.
-- Когда?
-- Хоть сегодня:
-- Да, но у меня нет другого контрольного прибора!
-- Извините, Юлия Александровна, но и я тоже не бабочек ночных ловил
вчера с этой вашей "Совой", -- снова нахмурился Кольцов. Вольно или
невольно, но волнение инженера передалось и ему. И сама собой всплыла вдруг
обида. Подумал: "Мне же вчера больше всех досталось -- и я же во всем
виноват!" Но Кольцов сдержал себя и дальше заговорил как можно спокойнее: --
Я, Юлия Александровна, будто с фронта к вышке вчера подъехал. В таком пекле
"Сову" опробовал, что и на ста танкодромах так ее не испытаешь. Не
планировали ни вы, ни я, а мне в прямом смысле на огненный таран идти с ней
пришлось. Там в суматохе, должно быть, и повредил измеритель. Но зато "Сову"
узнал. Не выдержала она настоящего испытания. Через открытый люк вынужден
был я вести наблюдение в огне. А разве это дело? Никакими замерами такого
недостатка не опровергнешь. А замеры все записаны. Пойдемте покажу. И все
свои записи по "Сове" отдам.
Юля не прерывала Кольцова. Она даже не сразу нашлась, что ему ответить.
Как-никак он был испытателем. И все, о чем он сейчас говорил, было одинаково
важно и интересно. Но, пожалуй, еще больше подействовало на нее спокойствие
капитана. Голос его звучал глуховато, но не сердито. Он словно беседовал с
ней, а не выговаривал ей, одному из конструкторов, за недостатки "Совы". И
Юлю вновь осенила надежда, что еще не все потеряно, что еще, может, удастся
как-нибудь выйти из создавшегося, удивительно нелепого и почти безвыходного,
положения.
-- Пойдемте, -- неожиданно быстро согласилась она.
Они прошли через городок в расположение первой роты. Юля никогда раньше
не бывала в казарме и теперь с любопытством разглядывала, как живут солдаты.
Кольцов не спеша провел ее вдоль коек, открыл дверь и пригласил зайти в
небольшую, чисто выбеленную комнату, стены которой были установлены
стеллажами, увешаны графиками, плакатами. Кольцов пододвинул Юле стул,
открыл сейф, достал объемистую тетрадь.
-- Вот, -- сказал он. -- Может, вам и неинтересно будет читать. Но я
старался все претензии к "Сове" обосновать, как бы сказать пояснее, нашими
требованиями. От тех шел условий, какие могут возникнуть в боевой
обстановке.
Юля взяла тетрадь, с интересом перелистала страницы.
-- Когда же вы столько успели написать? -- с нескрываемым удивлением
спросила она.
-- Здесь данные этого и прошлого года. Первый образец тоже мы
испытывали.
-- Я вижу, вы пользуетесь интегральными вычислениями. Вам знакома
высшая математика?
-- Я окончил МГУ.
-- Вот как!..
Юля углубилась в записи. Кольцов, не желая ей мешать, отошел к окну.
Неожиданно дверь канцелярии открылась, и на пороге появился лейтенант
Борисов -- командир взвода. Но, увидев Юлю, в нерешительности остановился.
Кольцов подал жест: "Проходи, только не шуми". Лейтенант зашел на цыпочках.
Метнув взгляд в угол комнаты, спросил:
-- Вы еще не посмотрели?
Кольцов не понял, о чем говорит Борисов. Но, стараясь что-то
/`(/.,-(bl, наморщил лоб.
-- Чертеж: -- подсказал Борисов, прошел в угол, снял газету с большого
листа фанеры.
-- Ах, да! -- улыбнулся Кольцов. -- Нет, не успел. Давай вместе.
На фанере были приколоты два листа ватмана. На одном был изображен
погруженный в воду танк. Башня танка глубоко скрывалась под водой. Нырнувший
в воду солдат пытался проникнуть внутрь башни. Над танком плавала
спасательная лодка. На другом листе были вычерчены какие-то приборы и
несколько азимутов. Чертежи были выполнены достаточно четко, хотя скорее
походили на рисунки.
-- Молодец, потрудился, -- почти шепотом похвалил командира взвода
Кольцов. -- А если придется вытаскивать макет из воды?
-- Так вот же лебедка, -- указал Борисов на чертеж.
-- Это я вижу. А где расчеты? Вытянет она?
-- Как миленького.
-- Ты мне на цифрах докажи. Сколько весит макет? Сколько выдержит трос?
Покажи, как будешь крепить лебедку. Понял?
-- Понял:
-- И тренажер разверни поподробней. Гирополукомпас покажи отдельно.
Свяжи его с измерителем пути. Когда сделаешь?
-- Завтра!
-- Не спеши, -- остудил рвение лейтенанта Кольцов.
-- Послезавтра! -- поправился Борисов.
-- Неделю даю, -- усмехнулся Кольцов.
-- Все равно раньше сделаю, -- упрямо ответил Борисов и, снова
вопросительно взглянув на капитана, спросил: -- А как с вечером? Не забыли?
-- В восемнадцать ноль-ноль! -- уверенно ответил Кольцов.
Борисов улыбнулся и, взглянув на Руденко, вдруг задумался.
-- А если и инженера пригласить? -- шепотом предложил он.
Кольцов неопределенно пожал плечами. Но мысль лейтенанта показалась ему
забавной, и он сказал:
-- Пожалуйста. Приглашай. Ты хозяин.
Борисов, словно только этого и ждал, смело подошел к Руденко, сказал:
-- Товарищ инженер, если у вас сегодня вечер свободный, приходите к
нам. У меня день рождения. Будут все наши:
Юля оторвалась от записей.
-- Поздравляю. Спасибо, Но вряд ли смогу, -- мягко отказалась она и
добавила: -- Вряд ли найду время.
-- А вы поищите, -- не отступал Борисов. -- Мы ведь с вами одно дело
делаем. Нам с вами дружить да дружить.
-- Это верно, -- согласилась Юля.
-- Вот и прекрасно! -- по-своему истолковал ее ответ Борисов. -- Будем
ждать!
Когда за лейтенантом закрылась дверь, Юля спросила, указав на чертежи
глазами:
-- Что это, если не секрет?
-- Учим солдат водить танки под водой, -- ответил Кольцов.
Но Юле такого объяснения оказалось недостаточно. Она указала на чертежи
рукой:
-- И для этого нужны такие приспособления?
-- Совершенно верно, -- подтвердил Кольцов. -- Этот тренажер с
гирополукомпасом облегчит обучение вождению танка под водой. А этот макет
поможет бороться с водобоязнью. При подводном вождении всякое может
случиться: на мину танк нарвется, двигатель заглохнет, да мало ли что! Вот и
будем тренировать солдат, как надо вытаскивать из танка пострадавшего
товарища, как ловчее набросить на крюк буксирный трос. А чтобы технику
лишний раз в воду не гонять, решили соорудить макет танка. Он здесь и
изображен:
-- Теперь ясно, -- сказала Юля, перелистала еще несколько страниц в
тетради, сказала: -- А замеров, Сергей Дмитриевич, я так и не нашла.
Кольцов подошел к железному шкафу, раскрыл его, достал свой /+ -h%b, в
котором делал записи накануне.
-- Вот замеры.
-- Все?
-- Все до единого, -- заверил Кольцов. -- Что на ленте было, то и
здесь. Для себя переписывал. Хотел как-нибудь на досуге заняться анализом.
Но уж раз ленту не уберег, они ваши.
-- Ну что ж, спасибо. Пойду. У нас сейчас совещание начинается! - - Юля
встала и быстро направилась в штаб.
*******************
Она зашла в кабинет, когда все сотрудники КБ, присутствовавшие на
испытаниях, уже сидели за столом. Ачкасов сразу же обратил внимание на
необычную озабоченность Юли и мягко заметил:
-- У вас, Юлия Александровна, такой вид, будто вы что-то потеряли.
-- Я действительно потеряла, Владимир Георгиевич, -- призналась Юля и
коротко рассказала собравшимся об истории с измерителем.
-- Ну, знаете, это совсем ни на что не похоже! -- сразу встрепенулся
Бочкарев. -- С чем же мы вернемся?
Ачкасов тоже недоуменно развел руками.
-- Странно, почему же мне ничего об этом не доложили? -- неизвестно к
кому обращаясь, проговорил он. Но оказалось, что он имел в виду совсем не
разбитый прибор. -- Если я правильно вас понял, то командир роты
предотвратил крушение?
-- Очевидно, да, -- не совсем уверенно ответила Юля.
-- Тогда, конечно, совсем другое дело, -- смутился Бочкарев. -- Я- то,
признаться, подумал о самой обыкновенной аварии. Мало ли что бывает!
-- Бывает. Я разберусь, -- пообещал Ачкасов и приступил к делу. Он
подробно расспросил каждого сотрудника бюро о том, что тому еще предстояло
сделать в полку. Просмотрел интересовавшие его отч1тные карточки. И вдруг
объявил: -- Я сегодня ночью уеду в Москву. Мне в какой-то степени картина
ясна.
-- Да и мне тоже, -- неожиданно признался Бочкарев.
-- Но вы, Юрий Михайлович, доведите всю программу испытаний до конца,
-- предупредил Ачкасов.
-- Непременно. Все будет как надо, Владимир Георгиевич.
-- А что же мне делать? -- спросила Юля.
-- А вам, наверное, тоже надо возвращаться в Москву, -- подумав, решил
Бочкарев. -- Добывайте там новый измеритель. Высылайте его сюда. Без замеров
мы как без рук.
Ачкасов поддержал Бочкарева:
-- Конечно. Раз уж так случилось -- надо исправлять положение.
Кольцов пришел к Борисовым, когда гости уже сидели за столом.
Он переступил порог комнаты и не поверил глазам: за столом, рядом с
Беридзе, сидела Юля. Он видел ее третий раз. И каждый раз представала перед
ним совершено иной, не похожей на ту, предыдущую Руденко. На танкодроме она
ему откровенно не понравилась: показалась холодной, надменной. В парке и
даже в канцелярии ее лицо не покидало выражение тревоги, крайней
озабоченности. Теперь она была само спокойствие. Угадывалось, что она
чувствует себя как дома. И именно теперь Кольцов вдруг понял, что Юля очень
красива. И уже было странно и совершенно непонятно, как и почему он не
заметил этого раньше. Глаза у Юли были не просто большие, а огромные. И не
холодные, а искристые, как изумруды. Зубы ровные, белоснежные, с едва
просматриваемой голубизной. Волосы она распустила, и они легли ей на плечи
тяжелыми, густыми прядями:
Все это Кольцов рассмотрел, пока подходил к столу. И кажется, кроме
этого, никого и ничего больше на заметил. Борисов указал ему на стул рядом с
приезжей гостьей. Это было самое почетное место за столом. Кольцов
улыбнулся.
-- Именинник не я, а ты. Сам сюда и садись, -- сказал он и /`(ab`.(+ao
возле Аверочкина, напротив Юли.
Беридзе, казалось, только этого и ждал. Едва Кольцов опустился на
тахту, бессменный тамада всех торжественных обедов и ужинов в роте поднялся
с бокалом в руке.
-- Нет еще Алексея Гавриловича. Но ждать уже совершенно невозможно, --
выразил он общее мнение собравшихся. -- Закуска сохнет, вино киснет --
полная бесхозяйственность. А нас как раз пригласили и откушать, и выпить. Я
предлагаю всем поднять бокалы!
Входная дверь тихо хлопнула. На пороге комнаты появился Чекан. Его
смуглое лицо с неизменной скептической улыбкой сейчас выражало явную
озабоченность. Чекан пригладил взъерошенный чуб и зашел в комнату.
-- И это называется воинское товарищество! Одни жуют осетрину, другие
должны стучать молотком по железу, -- обратился он ко всем сразу, сказал он
и выложил на стол перед именинником новенькую электробритву.
-- Время сбора для всех было указано одно, -- заметил Кольцов.
-- Ну да, вы бы вчера еще паровоз под откос столкнули. Тогда я
наверняка управился бы только к утру.
Чекан хотел что-то добавить, но его опередил Борисов. Он взял бритву и,
не спуская с нее глаз, спросил:
-- Я так понимаю, это мне?
-- Вы просто Мессинг. Именно вам, -- подтвердил Чекан. -- Любите,
юноша, технику, только она поможет идущему осилить дорогу, -- сказал Чекан.
:Кольцов украдкой посмотрел на Юлю. Москвичка не участвовала в общих
разговорах. Но по всему было видно, что компания ей по душе. Она улыбалась
глазами и совсем едва заметно уголками рта. Улыбалась добро, тепло, как
улыбаются взрослые, когда смотрят на шалости детей. Кольцову захотелось
встретиться с ней взглядом. Но Юля не отрываясь смотрела на Чекана.
-- Командир еще не сказал тост! -- услыхал Кольцов голос тамады.
Кольцов знал, что рано или поздно очередь произносить тост дойдет и до
него. Но ему не хотелось прерывать свои мысли о Юле. И он почти с укором
посмотрел на ретивого тамаду. Но делать было нечего, поднялся.
-- И скажу, -- согласился он.
Гости тотчас же окружили его. Юля тоже наконец-то обратила на него
внимание. Взгляд ее по-прежнему был добрым, но теперь в нем, как показалось
Кольцову, просвечивалось еще и любопытство, словно москвичка оценивала его.
"А может, это и действительно так? -- подумал Кольцов, уловив на себе этот
взгляд. -- И впрямь ведь, как сказал Борисов, ей с нами работать да
работать!"
-- И скажу, -- снова подтвердил Кольцов свое намерение, -- хотя сразу и
не очень-то придумаешь, чего пожелать нашему имениннику. Служба твоя, Федор
Федорович, идет хорошо. Семья у тебя прекрасная. Друзья тебя любят. Подарки
все принесли?
-- Они без подарков не пускали, -- за всех ответил Аверочкин.
-- Правильно делали, -- усмехнулся Кольцов. -- Так вот, пожалуй, чего я
тебе пожелаю. Уж очень спокойно ты живешь, дорогой именинник. Не по возрасту
спокойно. Похоже, доволен собой сверх всякой меры. А это, на мой взгляд,
одно из самых опасных заболеваний века. Вот и позволь пожелать тебе в
качестве лекарства этакого беса в душу, который будил бы постоянно в тебе
чувство неудовлетворенности собой, своими делами. Будил и корил: мало
сделал, надо больше, лучше: Одним словом, воспылай мечтой большой и
красивой. И стремись к ее осуществлению. Об академии тебе пора подумать.
Высшее образование совершенно необходимо. Такое мое тебе пожелание!
-- Разрешите дополнить, командир? -- спросил вдруг Чекан.
-- Конечно! -- охотно разрешил Кольцов.
-- Если не удастся получить высшее образование, достигнете, юноша, хотя
бы среднего соображения. -- Все засмеялись, выпили. Чекан тоже выпил,
поставил рюмку на стол и уже тихо, обращаясь больше к Кольцову, проговорил:
-- Мечта -- это прекрасно. А вы '- %b%, командир, о чем мечтал в детстве
Леша Чекан?
-- Нет, Алексей! -- признался Кольцов.
-- Я вам расскажу. Леша Чекан имел с детства голубую мечту -- работать
на Воронцовском маяке. Кем? Все равно. Какая разница. Лишь бы каждый моряк,
хоть с лайнера, хоть с шаланды, куда бы он ни шел - - в Одессу или из
Одессы, -- увидев луч маяка, мог с уверенностью сказать: "У Чекана полный
порядок. Светит, как солнце. Можно спокойно двигать своим курсом". Вот о чем
мечтал Чекан. А что вместо этого получилось, командир? Вместо широкого моря
Чекан каждый день видит узкий танковый бокс. А вместо того чтобы взбираться
на маяк, он лезет под днище танка. Но ведь это тоже надо кому-то делать. И
Чекан делает.
-- И очень хорошо делает, -- обнял офицера Кольцов.
-- А о своей мечте я и до сих пор не забываю, -- прищурив глаза,
продолжал Чекан. -- И о вас очень часто думаю. Ведь не водить эти танки, а
рассчитывать для них разные штучки мечтал командир: Неужели, думаю, у него
никогда кошки на душе не скребут?
-- Нет, Алексей, -- усмехнулся Кольцов. -- Не скребут. Все идет по
плану: И рассчитывать и конструировать я обязательно буду.
-- А мечта не погаснет? Жизнь, командир, как та барабулька: пока ее
тащишь из воды, она пять раз перевернется.
Кольцов ничего не успел ответить зампотеху.
-- Сюрприз! -- громко объявил вдруг Борисов и выключил в комнате свет.
-- Дети забавляются, -- добродушно заметил Чекан и громко спросил: --
Кого я должен целовать? Подходите сами.
-- Сюрприз! -- повторил Борисов.
И наступившую темноту вдруг прорезал яркий луч киноаппарата. Он уперся
в пустую стенку над телевизором, и на стене замелькали кадры любительского
фильма. На момент появилось озабоченное лицо Чекана, потом все видели его
удаляющуюся фигуру и характерный для него, всем очень знакомый жест, когда
Чекан в недоумении разводит руками. Гости с любопытством насторожились. Но
уже в следующий момент все стало ясно. На стене появился камыш, заискрилась
рябь речушки, показался стоявший по пояс в воде Кольцов. На берегу,
неподалеку от него, сидела вислоухая собака.
-- Джерик! -- восторженно воскликнула жена Борисова.
-- Ко мне, Джерик! -- прокомментировал Борис повелительный жест
Кольцова.
Дальнейшая демонстрация фильма проходила под непрерывный смех и шутки
гостей. Содержание фильма сводилось к тому, как Кольцов обучал Джерика
подавать с воды убитую дичь. Кольцов дал понюхать Джерику убитую утку и
бросил дичь в воду. Джерик вопросительно посмотрел на Кольцова. Кольцов,
показывая на утку, что-то объяснял Джерику. Джерик ответил лаем. Кольцов сам
полез в воду. Сам взял утку в зубы и поплыл с ней к берегу. Джерику,
очевидно, это очень понравилось. Теперь он лаял с двойным восторгом.
Заканчивался фильм эпизодом, где Кольцов сидел на берегу и курил, а Джерик
признательно лизал ему плечо и ухо.
Смеялись все. А больше всех сам Кольцов. Юле тоже очень понравился
фильм. Кольцов пригласил Юлю на танец и успокоенно проговорил:
-- Ну, я очень рад, что у вас настроение поднялось.
Юля танцевала легко, непринужденно.
-- Не хотите выйти на балкон? -- спросил Кольцов.
-- Пойдемте.
-- А состояние ваше мне очень понятно, -- сказал Сергей. -- Мне тут
часто приходится всякие испытания проводить. Начальство помнит, что я с
физфака, и все приборные новинки, как правило, мне сплавляет. А результаты
испытаний самые неожиданные зачастую получаются. И люди с самым разным
настроением от нас уезжают. Так что вас я хорошо понимаю:
-- Да нет, теперь-то не так все страшно, -- задумчиво сказала Юля. -- Я
ведь думала, с пустыми руками возвращаться придется. А b%/%`l хоть ваши
записи:
-- Не в них дело, Юлия Александровна, -- сказал Кольцов.
-- Для меня именно в них, -- подтвердила Юля.
-- Не понимаю вас. Прибор не получился!
-- Вы хотите, чтобы мы безропотно приняли вашу оценку? -- улыбнулась
Юля. -- Так, Сергей Дмитриевич, не бывает. Какие бы неполадки в системе ни
обнаружились, сама по себе она -- новое слово. И вы не можете с этим не
согласиться. Кстати, судя по вашим записям, вы конструируете свой прибор?
-- Скорее всего, принципиальную схему, -- уточнил Кольцов.
-- Кому-нибудь показывали ее?
-- Нет:
-- Я, правда, не все там поняла, но вы, кажется, строите ее на принципе
использования излучений объекта?
-- Именно, -- подтвердил Кольцов.
-- Вам этот принцип кажется перспективней?
-- Вне всякого сомнения. На этом принципе уже сегодня можно создать
прибор, который будет действовать исключительно избирательно. Современный
бой быстротечен, маневрен, динамичен. У командира машины нет времени
выискивать цели и определять их значимость. За него это должна делать
техника. А он должен лишь задать ей направление: эта опушка, та низина:
-- Идея эта известна, -- сказала Юля.
-- На открытие не претендую. Озабочен конкретным ее воплощением.
-- Есть и воплощение.
-- Но совсем в иной среде, -- заметил Кольцов.
-- Правильно, -- согласилась Юля. -- В однородной среде. В воде, в
воздухе. И это не случайно. Там все иначе. А как вы, допустим, отличите
среди избранных объектов уже уничтоженный танк от действующего?
-- И у того и у другого есть свои конкретные опознавательные признаки.
Дешифратор в них разберется.
-- Это очень сложно, -- задумчиво ответила Юля.
-- А до луны лететь было проще?
-- В некотором смысле проще.
-- Я понимаю, о чем вы говорите. Но если об этом не думать уже сегодня,
и завтра эта задача будет казаться почти невыполнимой.
-- А вот ваши конкретные замечания по "Сове" мне очень понравились, --
несколько изменила направление разговора Юля. -- Вы проницательны.
-- А по-моему, они видны даже слепому. Вы сказали, что "Сова" -- новое
слово. С точки зрения технического решения. Увеличив многократно
чувствительность прибора, вы намного увеличили дальность его действия, да и
обзор тоже. Но при этом уже сейчас почти полностью исчерпали все возможности
положенного в его основу принципа! -- горячо продолжал Кольцов. -- Вы не
выжмите из прожектора больше ни одного люма. Уж это точно. Значит, конец
наращиванию и разрешающей способности "Совы". А за счет чего же тогда
собираетесь пробить туман? Или махнете на него рукой? Дескать, ребята в
танках сидят молодые, глазастые, разглядят, что надо, и без прибора...
-- Ну зачем уж вы так? -- мягко проговорила Юля. -- Да и принцип наш
тоже хороните рано. Мы как раз над прожектором трудимся. Кое-что в запасе у
нас еще есть:
-- Тешите себя надеждами! -- усмехнулся Кольцов. -- А зря. Говорю вам
это как физик. Мои доводы обоснованы расчетами. В тетрадке они есть все.
-- Вы хотите, чтобы я их показала в КБ? --спросила Юля.
-- Это уж ваше дело. Я вам говорю о них.
-- Тогда я покажу, -- глядя в темноту, решила Юля. -- Представляю,
какую это вызовет бурю. Вы разрешите мне взять вашу тетрадку с собой?
-- Пожалуйста, -- согласился Кольцов. -- Мне она не нужна. Я почти все
помню наизусть.
Юля невольно подумала, что в КБ вот так бескорыстно делиться своими
мыслями наверняка не стал бы никто. И уж, конечно, никогда так не поступил
бы Игорь. Он даже ей, жене, старался не выдавать свои мысли. А если как
руководитель работы и ставил ее в известность относительно своих намерений
или каких-нибудь конструкторских находок, то не иначе как в присутствии
кого-либо из руководителей бюро. В начале их совместной жизни Юле казалось
это странным, даже обижало. Потом она поняла, что в его духовной жизни для
нее кое-что является запретным. И вдруг она встретилась с такой
откровенностью, с такой необычайной для ее представлений о людях
щедростью!..
На балкон вышла Лиза -- жена Борисова.
-- Что же вы нас бросили? -- обиженно спросила она.
Юля с укором взглянула на Кольцова.
-- Простите. Заговорились. Да мне, наверное, вообще уже пора домой, --
сказала она и, взяв Лизу под руку, пошла с балкона. -- А у вас мне очень
понравилось:
В Москву Ачкасов и Юля прибыли утром. Генерала на вокзале ожидала
машина. Ачкасов усадил в машину Юлю, коротко сказал водителю:
-- В министерство.
-- А мня в КБ, -- попросила Юля.
-- А что уж вам так спешить? Отдохнули бы:
-- Ждут:
-- В таком случае передайте отцу, что я тоже сегодня буду. Удивительно
упорно не дается нам эта система. Чувствую, что идем правильно. И ходим
где-то около. Вот-вот: а результатов пока нет.
-- Вы уже смотрели записи Кольцова? -- спросила Юля.
-- Командира роты, испытателя?
-- Да.
-- С очень большим интересом. И если не возражаете, еще немного задержу
их у себя. Он, бесспорно, мыслящий человек.
На широкой набережной генерал вылез из машины.
Юля назвала водителю адрес и удобно откинулась на спинку сиденья. Она
надеялась появиться в лаборатории раньше всех. Но уже в холле третьего этажа
встретила своих коллег майоров-инженеров Остапа Зарубу и Олега Окунева.
Рослый, не по годам тучный, рыжеволосый, с маленькими синими, как васильки,
глазами на круглом веснушчатом лице, Заруба казался неповоротливым и грубым
рядом с худощавым, проворным Окуневым. Зарубу нельзя было назвать
талантливым. Звезд с неба он не хватал. Но это не мешало ему занимать среди
других сотрудников лаборатории особое положение. Во всяком случае, у
руководства он был на особом счету, ибо обладал большой усидчивостью и
упорством. В противоположность ему Окунев был человеком одаренным. С
фантазией. Но совершенно не способным доводить начатое дело до конца.
Увидев Юлю, офицеры направились ей навстречу.
-- Похоже, прямо с поезда? -- пробасил Заруба.
Юля пожала им руки.
-- Угадал. Здравствуйте, друзья.
Они прошли в лабораторию.
-- Молодец. Тебя ждут тут как манну небесную, -- похвалил Юлю Заруба.
-- Рассказывай, как съездила?
-- А ты знаешь, -- развела руками Юля, -- я вернулась, можно сказать,
Чекан.
-- Он разбит? -- все еще смутно надеясь на благополучный исход,
переспросила Руденко. Большие зеленые глаза ее раскрылись еще шире.
-- Можно сказать, что да! -- подтвердил Чекан.
-- Вы понимаете, что говорите? Измеритель разбит:
-- А что вы так расстраиваетесь? Командир сказал, что эту штуку
спокойно можно в такси списать, -- добродушно улыбаясь, ответил Чекан,
осторожно вытаскивая из корпуса прибора какие-то детали.
-- Вы с ума сошли! -- даже растерялась Руденко. Вдруг голос ее окреп и
зазвенел как металл: -- Да вы знаете, что это уникальный, специально
созданный для испытаний образец? Знаете, сколько он стоит? Сколько в него
вложено сил? Сколько затрачено труда? Где ваш командир?
-- Где-то тут! -- невозмутимо огляделся по сторонам Чекан.
-- Позовите его немедленно! -- потребовала Руденко.
Вокруг танка с бортовым номером "01" начали собираться солдаты. Не так
уж часто приходилось им видеть у себя в парке модно одетую молодую женщину,
да еще так напористо разговаривавшую с зампотехом.
Кольцов неожиданно появился возле своей машины. Солдаты быстро
разошлись по местам. Руденко, увидев Кольцова, решительно шагнула ему
навстречу.
-- Я ничего не понимаю: Измеритель поломан: Что случилось, товарищ
капитан? -- с ходу атаковала она его.
Вид у приезжей был настолько озабоченным, а голос таким взволнованным,
что Кольцов, прежде чем ответить, выжидающе посмотрел на зампотеха, словно
искал у него подтверждения. Но Чекан лишь вздохнул, дав всем своим видом
понять, что для волнения у приезжей дамы есть все основания.
-- Понятно, -- нахмурился Кольцов и добавил: -- Слава богу, что башня
на месте осталась.
-- Как же вы ссылались вчера на замеры? -- настойчиво продолжала
допытываться Руденко.
-- Все правильно, -- подтвердил Кольцов и неожиданно изменил тему
разговора: -- Кстати, вчера мы даже не познакомились. Капитан Jольцов.
Сергей: Дмитриевич.
-- Руденко, -- пожала инженер протянутую ей руку, -- Юлия
Александровна. Так что же с прибором, Сергей Дмитриевич?
-- Неладно получилось, -- сочувственно проговорил Кольцов.
-- Вы даже не представляете, как неладно! Три года напряженной работы
большого коллектива. Люди ждут результатов, подтверждений. Я специально
приехала: -- дала волю чувствам Руденко. -- С чем же я вернусь?
-- Еще раз все замерим, -- попытался успокоить ее Кольцов.
-- Когда?
-- Хоть сегодня:
-- Да, но у меня нет другого контрольного прибора!
-- Извините, Юлия Александровна, но и я тоже не бабочек ночных ловил
вчера с этой вашей "Совой", -- снова нахмурился Кольцов. Вольно или
невольно, но волнение инженера передалось и ему. И сама собой всплыла вдруг
обида. Подумал: "Мне же вчера больше всех досталось -- и я же во всем
виноват!" Но Кольцов сдержал себя и дальше заговорил как можно спокойнее: --
Я, Юлия Александровна, будто с фронта к вышке вчера подъехал. В таком пекле
"Сову" опробовал, что и на ста танкодромах так ее не испытаешь. Не
планировали ни вы, ни я, а мне в прямом смысле на огненный таран идти с ней
пришлось. Там в суматохе, должно быть, и повредил измеритель. Но зато "Сову"
узнал. Не выдержала она настоящего испытания. Через открытый люк вынужден
был я вести наблюдение в огне. А разве это дело? Никакими замерами такого
недостатка не опровергнешь. А замеры все записаны. Пойдемте покажу. И все
свои записи по "Сове" отдам.
Юля не прерывала Кольцова. Она даже не сразу нашлась, что ему ответить.
Как-никак он был испытателем. И все, о чем он сейчас говорил, было одинаково
важно и интересно. Но, пожалуй, еще больше подействовало на нее спокойствие
капитана. Голос его звучал глуховато, но не сердито. Он словно беседовал с
ней, а не выговаривал ей, одному из конструкторов, за недостатки "Совы". И
Юлю вновь осенила надежда, что еще не все потеряно, что еще, может, удастся
как-нибудь выйти из создавшегося, удивительно нелепого и почти безвыходного,
положения.
-- Пойдемте, -- неожиданно быстро согласилась она.
Они прошли через городок в расположение первой роты. Юля никогда раньше
не бывала в казарме и теперь с любопытством разглядывала, как живут солдаты.
Кольцов не спеша провел ее вдоль коек, открыл дверь и пригласил зайти в
небольшую, чисто выбеленную комнату, стены которой были установлены
стеллажами, увешаны графиками, плакатами. Кольцов пододвинул Юле стул,
открыл сейф, достал объемистую тетрадь.
-- Вот, -- сказал он. -- Может, вам и неинтересно будет читать. Но я
старался все претензии к "Сове" обосновать, как бы сказать пояснее, нашими
требованиями. От тех шел условий, какие могут возникнуть в боевой
обстановке.
Юля взяла тетрадь, с интересом перелистала страницы.
-- Когда же вы столько успели написать? -- с нескрываемым удивлением
спросила она.
-- Здесь данные этого и прошлого года. Первый образец тоже мы
испытывали.
-- Я вижу, вы пользуетесь интегральными вычислениями. Вам знакома
высшая математика?
-- Я окончил МГУ.
-- Вот как!..
Юля углубилась в записи. Кольцов, не желая ей мешать, отошел к окну.
Неожиданно дверь канцелярии открылась, и на пороге появился лейтенант
Борисов -- командир взвода. Но, увидев Юлю, в нерешительности остановился.
Кольцов подал жест: "Проходи, только не шуми". Лейтенант зашел на цыпочках.
Метнув взгляд в угол комнаты, спросил:
-- Вы еще не посмотрели?
Кольцов не понял, о чем говорит Борисов. Но, стараясь что-то
/`(/.,-(bl, наморщил лоб.
-- Чертеж: -- подсказал Борисов, прошел в угол, снял газету с большого
листа фанеры.
-- Ах, да! -- улыбнулся Кольцов. -- Нет, не успел. Давай вместе.
На фанере были приколоты два листа ватмана. На одном был изображен
погруженный в воду танк. Башня танка глубоко скрывалась под водой. Нырнувший
в воду солдат пытался проникнуть внутрь башни. Над танком плавала
спасательная лодка. На другом листе были вычерчены какие-то приборы и
несколько азимутов. Чертежи были выполнены достаточно четко, хотя скорее
походили на рисунки.
-- Молодец, потрудился, -- почти шепотом похвалил командира взвода
Кольцов. -- А если придется вытаскивать макет из воды?
-- Так вот же лебедка, -- указал Борисов на чертеж.
-- Это я вижу. А где расчеты? Вытянет она?
-- Как миленького.
-- Ты мне на цифрах докажи. Сколько весит макет? Сколько выдержит трос?
Покажи, как будешь крепить лебедку. Понял?
-- Понял:
-- И тренажер разверни поподробней. Гирополукомпас покажи отдельно.
Свяжи его с измерителем пути. Когда сделаешь?
-- Завтра!
-- Не спеши, -- остудил рвение лейтенанта Кольцов.
-- Послезавтра! -- поправился Борисов.
-- Неделю даю, -- усмехнулся Кольцов.
-- Все равно раньше сделаю, -- упрямо ответил Борисов и, снова
вопросительно взглянув на капитана, спросил: -- А как с вечером? Не забыли?
-- В восемнадцать ноль-ноль! -- уверенно ответил Кольцов.
Борисов улыбнулся и, взглянув на Руденко, вдруг задумался.
-- А если и инженера пригласить? -- шепотом предложил он.
Кольцов неопределенно пожал плечами. Но мысль лейтенанта показалась ему
забавной, и он сказал:
-- Пожалуйста. Приглашай. Ты хозяин.
Борисов, словно только этого и ждал, смело подошел к Руденко, сказал:
-- Товарищ инженер, если у вас сегодня вечер свободный, приходите к
нам. У меня день рождения. Будут все наши:
Юля оторвалась от записей.
-- Поздравляю. Спасибо, Но вряд ли смогу, -- мягко отказалась она и
добавила: -- Вряд ли найду время.
-- А вы поищите, -- не отступал Борисов. -- Мы ведь с вами одно дело
делаем. Нам с вами дружить да дружить.
-- Это верно, -- согласилась Юля.
-- Вот и прекрасно! -- по-своему истолковал ее ответ Борисов. -- Будем
ждать!
Когда за лейтенантом закрылась дверь, Юля спросила, указав на чертежи
глазами:
-- Что это, если не секрет?
-- Учим солдат водить танки под водой, -- ответил Кольцов.
Но Юле такого объяснения оказалось недостаточно. Она указала на чертежи
рукой:
-- И для этого нужны такие приспособления?
-- Совершенно верно, -- подтвердил Кольцов. -- Этот тренажер с
гирополукомпасом облегчит обучение вождению танка под водой. А этот макет
поможет бороться с водобоязнью. При подводном вождении всякое может
случиться: на мину танк нарвется, двигатель заглохнет, да мало ли что! Вот и
будем тренировать солдат, как надо вытаскивать из танка пострадавшего
товарища, как ловчее набросить на крюк буксирный трос. А чтобы технику
лишний раз в воду не гонять, решили соорудить макет танка. Он здесь и
изображен:
-- Теперь ясно, -- сказала Юля, перелистала еще несколько страниц в
тетради, сказала: -- А замеров, Сергей Дмитриевич, я так и не нашла.
Кольцов подошел к железному шкафу, раскрыл его, достал свой /+ -h%b, в
котором делал записи накануне.
-- Вот замеры.
-- Все?
-- Все до единого, -- заверил Кольцов. -- Что на ленте было, то и
здесь. Для себя переписывал. Хотел как-нибудь на досуге заняться анализом.
Но уж раз ленту не уберег, они ваши.
-- Ну что ж, спасибо. Пойду. У нас сейчас совещание начинается! - - Юля
встала и быстро направилась в штаб.
*******************
Она зашла в кабинет, когда все сотрудники КБ, присутствовавшие на
испытаниях, уже сидели за столом. Ачкасов сразу же обратил внимание на
необычную озабоченность Юли и мягко заметил:
-- У вас, Юлия Александровна, такой вид, будто вы что-то потеряли.
-- Я действительно потеряла, Владимир Георгиевич, -- призналась Юля и
коротко рассказала собравшимся об истории с измерителем.
-- Ну, знаете, это совсем ни на что не похоже! -- сразу встрепенулся
Бочкарев. -- С чем же мы вернемся?
Ачкасов тоже недоуменно развел руками.
-- Странно, почему же мне ничего об этом не доложили? -- неизвестно к
кому обращаясь, проговорил он. Но оказалось, что он имел в виду совсем не
разбитый прибор. -- Если я правильно вас понял, то командир роты
предотвратил крушение?
-- Очевидно, да, -- не совсем уверенно ответила Юля.
-- Тогда, конечно, совсем другое дело, -- смутился Бочкарев. -- Я- то,
признаться, подумал о самой обыкновенной аварии. Мало ли что бывает!
-- Бывает. Я разберусь, -- пообещал Ачкасов и приступил к делу. Он
подробно расспросил каждого сотрудника бюро о том, что тому еще предстояло
сделать в полку. Просмотрел интересовавшие его отч1тные карточки. И вдруг
объявил: -- Я сегодня ночью уеду в Москву. Мне в какой-то степени картина
ясна.
-- Да и мне тоже, -- неожиданно признался Бочкарев.
-- Но вы, Юрий Михайлович, доведите всю программу испытаний до конца,
-- предупредил Ачкасов.
-- Непременно. Все будет как надо, Владимир Георгиевич.
-- А что же мне делать? -- спросила Юля.
-- А вам, наверное, тоже надо возвращаться в Москву, -- подумав, решил
Бочкарев. -- Добывайте там новый измеритель. Высылайте его сюда. Без замеров
мы как без рук.
Ачкасов поддержал Бочкарева:
-- Конечно. Раз уж так случилось -- надо исправлять положение.
Кольцов пришел к Борисовым, когда гости уже сидели за столом.
Он переступил порог комнаты и не поверил глазам: за столом, рядом с
Беридзе, сидела Юля. Он видел ее третий раз. И каждый раз представала перед
ним совершено иной, не похожей на ту, предыдущую Руденко. На танкодроме она
ему откровенно не понравилась: показалась холодной, надменной. В парке и
даже в канцелярии ее лицо не покидало выражение тревоги, крайней
озабоченности. Теперь она была само спокойствие. Угадывалось, что она
чувствует себя как дома. И именно теперь Кольцов вдруг понял, что Юля очень
красива. И уже было странно и совершенно непонятно, как и почему он не
заметил этого раньше. Глаза у Юли были не просто большие, а огромные. И не
холодные, а искристые, как изумруды. Зубы ровные, белоснежные, с едва
просматриваемой голубизной. Волосы она распустила, и они легли ей на плечи
тяжелыми, густыми прядями:
Все это Кольцов рассмотрел, пока подходил к столу. И кажется, кроме
этого, никого и ничего больше на заметил. Борисов указал ему на стул рядом с
приезжей гостьей. Это было самое почетное место за столом. Кольцов
улыбнулся.
-- Именинник не я, а ты. Сам сюда и садись, -- сказал он и /`(ab`.(+ao
возле Аверочкина, напротив Юли.
Беридзе, казалось, только этого и ждал. Едва Кольцов опустился на
тахту, бессменный тамада всех торжественных обедов и ужинов в роте поднялся
с бокалом в руке.
-- Нет еще Алексея Гавриловича. Но ждать уже совершенно невозможно, --
выразил он общее мнение собравшихся. -- Закуска сохнет, вино киснет --
полная бесхозяйственность. А нас как раз пригласили и откушать, и выпить. Я
предлагаю всем поднять бокалы!
Входная дверь тихо хлопнула. На пороге комнаты появился Чекан. Его
смуглое лицо с неизменной скептической улыбкой сейчас выражало явную
озабоченность. Чекан пригладил взъерошенный чуб и зашел в комнату.
-- И это называется воинское товарищество! Одни жуют осетрину, другие
должны стучать молотком по железу, -- обратился он ко всем сразу, сказал он
и выложил на стол перед именинником новенькую электробритву.
-- Время сбора для всех было указано одно, -- заметил Кольцов.
-- Ну да, вы бы вчера еще паровоз под откос столкнули. Тогда я
наверняка управился бы только к утру.
Чекан хотел что-то добавить, но его опередил Борисов. Он взял бритву и,
не спуская с нее глаз, спросил:
-- Я так понимаю, это мне?
-- Вы просто Мессинг. Именно вам, -- подтвердил Чекан. -- Любите,
юноша, технику, только она поможет идущему осилить дорогу, -- сказал Чекан.
:Кольцов украдкой посмотрел на Юлю. Москвичка не участвовала в общих
разговорах. Но по всему было видно, что компания ей по душе. Она улыбалась
глазами и совсем едва заметно уголками рта. Улыбалась добро, тепло, как
улыбаются взрослые, когда смотрят на шалости детей. Кольцову захотелось
встретиться с ней взглядом. Но Юля не отрываясь смотрела на Чекана.
-- Командир еще не сказал тост! -- услыхал Кольцов голос тамады.
Кольцов знал, что рано или поздно очередь произносить тост дойдет и до
него. Но ему не хотелось прерывать свои мысли о Юле. И он почти с укором
посмотрел на ретивого тамаду. Но делать было нечего, поднялся.
-- И скажу, -- согласился он.
Гости тотчас же окружили его. Юля тоже наконец-то обратила на него
внимание. Взгляд ее по-прежнему был добрым, но теперь в нем, как показалось
Кольцову, просвечивалось еще и любопытство, словно москвичка оценивала его.
"А может, это и действительно так? -- подумал Кольцов, уловив на себе этот
взгляд. -- И впрямь ведь, как сказал Борисов, ей с нами работать да
работать!"
-- И скажу, -- снова подтвердил Кольцов свое намерение, -- хотя сразу и
не очень-то придумаешь, чего пожелать нашему имениннику. Служба твоя, Федор
Федорович, идет хорошо. Семья у тебя прекрасная. Друзья тебя любят. Подарки
все принесли?
-- Они без подарков не пускали, -- за всех ответил Аверочкин.
-- Правильно делали, -- усмехнулся Кольцов. -- Так вот, пожалуй, чего я
тебе пожелаю. Уж очень спокойно ты живешь, дорогой именинник. Не по возрасту
спокойно. Похоже, доволен собой сверх всякой меры. А это, на мой взгляд,
одно из самых опасных заболеваний века. Вот и позволь пожелать тебе в
качестве лекарства этакого беса в душу, который будил бы постоянно в тебе
чувство неудовлетворенности собой, своими делами. Будил и корил: мало
сделал, надо больше, лучше: Одним словом, воспылай мечтой большой и
красивой. И стремись к ее осуществлению. Об академии тебе пора подумать.
Высшее образование совершенно необходимо. Такое мое тебе пожелание!
-- Разрешите дополнить, командир? -- спросил вдруг Чекан.
-- Конечно! -- охотно разрешил Кольцов.
-- Если не удастся получить высшее образование, достигнете, юноша, хотя
бы среднего соображения. -- Все засмеялись, выпили. Чекан тоже выпил,
поставил рюмку на стол и уже тихо, обращаясь больше к Кольцову, проговорил:
-- Мечта -- это прекрасно. А вы '- %b%, командир, о чем мечтал в детстве
Леша Чекан?
-- Нет, Алексей! -- признался Кольцов.
-- Я вам расскажу. Леша Чекан имел с детства голубую мечту -- работать
на Воронцовском маяке. Кем? Все равно. Какая разница. Лишь бы каждый моряк,
хоть с лайнера, хоть с шаланды, куда бы он ни шел - - в Одессу или из
Одессы, -- увидев луч маяка, мог с уверенностью сказать: "У Чекана полный
порядок. Светит, как солнце. Можно спокойно двигать своим курсом". Вот о чем
мечтал Чекан. А что вместо этого получилось, командир? Вместо широкого моря
Чекан каждый день видит узкий танковый бокс. А вместо того чтобы взбираться
на маяк, он лезет под днище танка. Но ведь это тоже надо кому-то делать. И
Чекан делает.
-- И очень хорошо делает, -- обнял офицера Кольцов.
-- А о своей мечте я и до сих пор не забываю, -- прищурив глаза,
продолжал Чекан. -- И о вас очень часто думаю. Ведь не водить эти танки, а
рассчитывать для них разные штучки мечтал командир: Неужели, думаю, у него
никогда кошки на душе не скребут?
-- Нет, Алексей, -- усмехнулся Кольцов. -- Не скребут. Все идет по
плану: И рассчитывать и конструировать я обязательно буду.
-- А мечта не погаснет? Жизнь, командир, как та барабулька: пока ее
тащишь из воды, она пять раз перевернется.
Кольцов ничего не успел ответить зампотеху.
-- Сюрприз! -- громко объявил вдруг Борисов и выключил в комнате свет.
-- Дети забавляются, -- добродушно заметил Чекан и громко спросил: --
Кого я должен целовать? Подходите сами.
-- Сюрприз! -- повторил Борисов.
И наступившую темноту вдруг прорезал яркий луч киноаппарата. Он уперся
в пустую стенку над телевизором, и на стене замелькали кадры любительского
фильма. На момент появилось озабоченное лицо Чекана, потом все видели его
удаляющуюся фигуру и характерный для него, всем очень знакомый жест, когда
Чекан в недоумении разводит руками. Гости с любопытством насторожились. Но
уже в следующий момент все стало ясно. На стене появился камыш, заискрилась
рябь речушки, показался стоявший по пояс в воде Кольцов. На берегу,
неподалеку от него, сидела вислоухая собака.
-- Джерик! -- восторженно воскликнула жена Борисова.
-- Ко мне, Джерик! -- прокомментировал Борис повелительный жест
Кольцова.
Дальнейшая демонстрация фильма проходила под непрерывный смех и шутки
гостей. Содержание фильма сводилось к тому, как Кольцов обучал Джерика
подавать с воды убитую дичь. Кольцов дал понюхать Джерику убитую утку и
бросил дичь в воду. Джерик вопросительно посмотрел на Кольцова. Кольцов,
показывая на утку, что-то объяснял Джерику. Джерик ответил лаем. Кольцов сам
полез в воду. Сам взял утку в зубы и поплыл с ней к берегу. Джерику,
очевидно, это очень понравилось. Теперь он лаял с двойным восторгом.
Заканчивался фильм эпизодом, где Кольцов сидел на берегу и курил, а Джерик
признательно лизал ему плечо и ухо.
Смеялись все. А больше всех сам Кольцов. Юле тоже очень понравился
фильм. Кольцов пригласил Юлю на танец и успокоенно проговорил:
-- Ну, я очень рад, что у вас настроение поднялось.
Юля танцевала легко, непринужденно.
-- Не хотите выйти на балкон? -- спросил Кольцов.
-- Пойдемте.
-- А состояние ваше мне очень понятно, -- сказал Сергей. -- Мне тут
часто приходится всякие испытания проводить. Начальство помнит, что я с
физфака, и все приборные новинки, как правило, мне сплавляет. А результаты
испытаний самые неожиданные зачастую получаются. И люди с самым разным
настроением от нас уезжают. Так что вас я хорошо понимаю:
-- Да нет, теперь-то не так все страшно, -- задумчиво сказала Юля. -- Я
ведь думала, с пустыми руками возвращаться придется. А b%/%`l хоть ваши
записи:
-- Не в них дело, Юлия Александровна, -- сказал Кольцов.
-- Для меня именно в них, -- подтвердила Юля.
-- Не понимаю вас. Прибор не получился!
-- Вы хотите, чтобы мы безропотно приняли вашу оценку? -- улыбнулась
Юля. -- Так, Сергей Дмитриевич, не бывает. Какие бы неполадки в системе ни
обнаружились, сама по себе она -- новое слово. И вы не можете с этим не
согласиться. Кстати, судя по вашим записям, вы конструируете свой прибор?
-- Скорее всего, принципиальную схему, -- уточнил Кольцов.
-- Кому-нибудь показывали ее?
-- Нет:
-- Я, правда, не все там поняла, но вы, кажется, строите ее на принципе
использования излучений объекта?
-- Именно, -- подтвердил Кольцов.
-- Вам этот принцип кажется перспективней?
-- Вне всякого сомнения. На этом принципе уже сегодня можно создать
прибор, который будет действовать исключительно избирательно. Современный
бой быстротечен, маневрен, динамичен. У командира машины нет времени
выискивать цели и определять их значимость. За него это должна делать
техника. А он должен лишь задать ей направление: эта опушка, та низина:
-- Идея эта известна, -- сказала Юля.
-- На открытие не претендую. Озабочен конкретным ее воплощением.
-- Есть и воплощение.
-- Но совсем в иной среде, -- заметил Кольцов.
-- Правильно, -- согласилась Юля. -- В однородной среде. В воде, в
воздухе. И это не случайно. Там все иначе. А как вы, допустим, отличите
среди избранных объектов уже уничтоженный танк от действующего?
-- И у того и у другого есть свои конкретные опознавательные признаки.
Дешифратор в них разберется.
-- Это очень сложно, -- задумчиво ответила Юля.
-- А до луны лететь было проще?
-- В некотором смысле проще.
-- Я понимаю, о чем вы говорите. Но если об этом не думать уже сегодня,
и завтра эта задача будет казаться почти невыполнимой.
-- А вот ваши конкретные замечания по "Сове" мне очень понравились, --
несколько изменила направление разговора Юля. -- Вы проницательны.
-- А по-моему, они видны даже слепому. Вы сказали, что "Сова" -- новое
слово. С точки зрения технического решения. Увеличив многократно
чувствительность прибора, вы намного увеличили дальность его действия, да и
обзор тоже. Но при этом уже сейчас почти полностью исчерпали все возможности
положенного в его основу принципа! -- горячо продолжал Кольцов. -- Вы не
выжмите из прожектора больше ни одного люма. Уж это точно. Значит, конец
наращиванию и разрешающей способности "Совы". А за счет чего же тогда
собираетесь пробить туман? Или махнете на него рукой? Дескать, ребята в
танках сидят молодые, глазастые, разглядят, что надо, и без прибора...
-- Ну зачем уж вы так? -- мягко проговорила Юля. -- Да и принцип наш
тоже хороните рано. Мы как раз над прожектором трудимся. Кое-что в запасе у
нас еще есть:
-- Тешите себя надеждами! -- усмехнулся Кольцов. -- А зря. Говорю вам
это как физик. Мои доводы обоснованы расчетами. В тетрадке они есть все.
-- Вы хотите, чтобы я их показала в КБ? --спросила Юля.
-- Это уж ваше дело. Я вам говорю о них.
-- Тогда я покажу, -- глядя в темноту, решила Юля. -- Представляю,
какую это вызовет бурю. Вы разрешите мне взять вашу тетрадку с собой?
-- Пожалуйста, -- согласился Кольцов. -- Мне она не нужна. Я почти все
помню наизусть.
Юля невольно подумала, что в КБ вот так бескорыстно делиться своими
мыслями наверняка не стал бы никто. И уж, конечно, никогда так не поступил
бы Игорь. Он даже ей, жене, старался не выдавать свои мысли. А если как
руководитель работы и ставил ее в известность относительно своих намерений
или каких-нибудь конструкторских находок, то не иначе как в присутствии
кого-либо из руководителей бюро. В начале их совместной жизни Юле казалось
это странным, даже обижало. Потом она поняла, что в его духовной жизни для
нее кое-что является запретным. И вдруг она встретилась с такой
откровенностью, с такой необычайной для ее представлений о людях
щедростью!..
На балкон вышла Лиза -- жена Борисова.
-- Что же вы нас бросили? -- обиженно спросила она.
Юля с укором взглянула на Кольцова.
-- Простите. Заговорились. Да мне, наверное, вообще уже пора домой, --
сказала она и, взяв Лизу под руку, пошла с балкона. -- А у вас мне очень
понравилось:
В Москву Ачкасов и Юля прибыли утром. Генерала на вокзале ожидала
машина. Ачкасов усадил в машину Юлю, коротко сказал водителю:
-- В министерство.
-- А мня в КБ, -- попросила Юля.
-- А что уж вам так спешить? Отдохнули бы:
-- Ждут:
-- В таком случае передайте отцу, что я тоже сегодня буду. Удивительно
упорно не дается нам эта система. Чувствую, что идем правильно. И ходим
где-то около. Вот-вот: а результатов пока нет.
-- Вы уже смотрели записи Кольцова? -- спросила Юля.
-- Командира роты, испытателя?
-- Да.
-- С очень большим интересом. И если не возражаете, еще немного задержу
их у себя. Он, бесспорно, мыслящий человек.
На широкой набережной генерал вылез из машины.
Юля назвала водителю адрес и удобно откинулась на спинку сиденья. Она
надеялась появиться в лаборатории раньше всех. Но уже в холле третьего этажа
встретила своих коллег майоров-инженеров Остапа Зарубу и Олега Окунева.
Рослый, не по годам тучный, рыжеволосый, с маленькими синими, как васильки,
глазами на круглом веснушчатом лице, Заруба казался неповоротливым и грубым
рядом с худощавым, проворным Окуневым. Зарубу нельзя было назвать
талантливым. Звезд с неба он не хватал. Но это не мешало ему занимать среди
других сотрудников лаборатории особое положение. Во всяком случае, у
руководства он был на особом счету, ибо обладал большой усидчивостью и
упорством. В противоположность ему Окунев был человеком одаренным. С
фантазией. Но совершенно не способным доводить начатое дело до конца.
Увидев Юлю, офицеры направились ей навстречу.
-- Похоже, прямо с поезда? -- пробасил Заруба.
Юля пожала им руки.
-- Угадал. Здравствуйте, друзья.
Они прошли в лабораторию.
-- Молодец. Тебя ждут тут как манну небесную, -- похвалил Юлю Заруба.
-- Рассказывай, как съездила?
-- А ты знаешь, -- развела руками Юля, -- я вернулась, можно сказать,