Астахова Людмила Викторовна. Злое счастье

   Конечно, столица превзошла все возможные ожидания. Хелит хотелось прижаться щекой к первой попавшейся стене и плакать от восторга пред мастерством зодчих и цветоводов, талантом инженеров и скульпторов. Риадд только посмеивался тихонько:
   — А вы не хотели ехать, миледи! Словно я вас в темницу волок.
   Да, спору нет, королевский дворец нисколечко не походил на узилище. Тогда, почему Хелит так быстро почувствовала себя скованной по рукам и ногам? Почему уже через несколько дней стала задыхаться в насквозь пронизанных ветрами залах?
   Обитатели дворца запутались в интригах, как мухи в паутине. Они захлебнулись в сладкой патоке лести и неискренности, которая сочилась из уст каждого встречного, едва ему стоило открыть рот. Сколько бы народу не собралось на бал или пир в любом из залов дворца, все равно он выглядел полупустым. Хелит же казалось, что все гости плавают в прозрачном свежем меду, точно утонувшие в его сладости осы. Блеск драгоценных камней в прическах, яркие шелка и атласы, диковинные прически, многозначительные разговоры, и намеки, намеки, намеки…
   В Алатте, по крайней мере, было почти уютно, хоть и скучно. А здесь Хелит все время не покидало чувство пустоты и невесомости. Вот-вот налетит соленый морской ветер, подхватит её и унесет прочь — в океан. Иного способа вырваться из Лот-Алхави девушка уже себе не представляла. Ни мгновения наедине, кроме часов сна, бесконечные балы и приемы, прогулки и увеселения, заставляли с тоской вспоминать простую жизнь в Эр-Иррине.
   Теперь понятно, почему Мэй сбежал в Приграничье. Тут бы он точно сошел с ума.
 
   Верховный Король Тир-Луниэна Альмар Гваэхард играл на флейте нечто невыразимо хрупкое, похожее на тончайший серпик Ирдис — младшей из лун, плывущей над притихшим морем. Ломкая пронзительная мелодия рассыпалась по мраморным ступеням тысячей хрустальных бусинок из порванного ожерелья. Будто отвергнутая любовником красавица в отчаянии рванула с шеи модное в этом сезоне украшение, разом избавляясь от мучительной страсти к неприступному рыцарю. Сад королевского дворца видел немало подобных сцен. Вниз к изумительному в своей естественности рукотворному озеру по тремстам ступенькам скатилось столько разбитых сердец, что должно быть дно водоема усыпано их острыми осколочками. Где-то там между водорослями и камушками затерялась печаль Верховного Короля. А чем собственно, в этом смысле, короли отличаются от обычных мужчин? Да ничем.
   Когда придворные наперебой расхваливали мастерство государя, то ничуть ему не льстили. Те звуки, которые Альмар извлекал из старинного инструмента, были достойны самой высокой оценки. Впрочем, если уж король брался за какое-то дело, то овладевал им досконально, достигая вершины. И не счесть тех прекрасных женщин, которых околдовала волшебная музыка фамильной флейты. Она точно хитрая сводница заманивала в тенета обаяния государя Альмара каждого, кому посчастливилось узреть чеканный профиль на фоне сумеречных лиловых небес.
   — Неужели вам не понравилось, леди Хелит? — грустно спросил Альмар, резко оборвав мелодию.
   Он видел, что какое-то время она стояла в тени нестриженых кустов, а потом вдруг развернулась и попыталась уйти незамеченной. Словно хотела что-то сказать, но передумала. Нет, король вовсе не собирался очаровывать свою алаттскую гостью. Более того, Альмар сильно удивился бы, последуй девушка примеру иных простодушных провинциалок. Пусть придворные дамы морщат свои носики и сколько угодно злословят за её спиной о «дикарке-выскочке», Хелит — кто угодно, только не провинциалка.
   — Мне понравилось, государь, — отозвалась девушка.
   Она замерла вполоборота, не торопясь выйти из густой тени. Бархатно-черный силуэт, вырезанный из кусочка теплой летней ночи.
   — Что бы вам ни наговорили, я не ем девиц, — улыбнулся король. — Во всяком случае, не на ужин.
   — Я знаю, — в том же духе ответствовала Хелит. — На ужин вы предпочитаете младенцев.
   — С вами приятно поговорить, леди Гвварин.
   Альмар вовсе не льстил девушке. К вящему удивлению короля у неё имелось немалое чувство юмора. В отличие от иной своей родни. Впрочем, если уж и досталось леди Хелит это редкостное для благородной женщины качество, то, несомненно, от родной матери. Ллефел не только любила тонкую игру словесных намеков и полутонов, но и умела парой фраз срезать любого остроумца.
   — Не возражаете, если я еще что-нибудь сыграю? По вашему желанию.
   Альмар прекрасно знал, что девушка не станет выказывать свои музыкальные предпочтения, и попросит исполнить нечто банальное, вроде «Лебединой заводи» или…
   — «Закат над морем», — предложила Хелит.
   Что в принципе одно и то же.
   — Хорошо, — согласился он и послушно приложил флейту к губам.
   Сколько лет уже этой песне? Три тысячи? Или больше? Наверняка, ее придумали первые строители Лот-Алхави, когда их взору открылся дивной красоты залив, на берегу которого они решили построить могучую крепость. И ведь не исключено, что строили только лишь по причине красоты здешних видов.
   Хелит осторожно присела рядом на каменную скамью.
   Села совершенно не так, как сидят дамы-униэн: упершись ладонями в скамью, свесив голову между приподнятыми плечами. Хелит вроде бы делала вид, что рассматривает кончики своих туфелек, а на деле старалась не показать Альмару предательский блеск глаз. В Лот-Алхави она откровенно скучала и томилась, как в неволе. Точь-в-точь, как её отец когда-то. Оллес настолько тяготился придворной жизнью, что едва ли не волком выл.
   Итак, чувство юмора от матушки да столичная хандра от батюшки — вот собственно и вся общность с семейством Гвварин. Странным существом оказалась леди Хелит, еще более странным, чем ожидал Альмар. Зря переживал ир'Брайн относительно новой сердечной раны своего государя. Стоило всего один раз взглянуть на молодую женщину в бирюзовом старомодном платье, чтобы раз и навсегда похоронить в памяти незабвенный образ Ллефел. Вместо теплого сливочного оттенка белокурых волос свойственного матери коса Хелит отливала прохладным старинным серебром, робкий взор трансформировался в резкий пронзительный блеск серо-голубых глаз, мягкий изгиб полных губ приобрел в наследнице неженскую твердость. Король удивился бы гораздо меньше, узнав, что от белой голубки родилась хищная опасная птица. Вот и не верь после этого в пророчества Читающей-по-Нитям дэй'ном. Все страхи и подозрения, столь тщательно культивируемые в короле, ир'Брайном ожили и обрели плоть. Еще бы им не ожить, если Читающая униэн молчала, не пожелав ни только говорить, но даже встречаться с Альмаром. Тропа Лот-Хишши уводила настойчивых пилигримов куда угодно только не к обители Читающей, а звать её никогда не имело смысла. Великая волшебница предоставила своему народу самому решать свою судьбу. Наверное, она была права.
   — Я бы хотела вернуться в Алатт, мой государь, — тихо сказала Хелит, продолжая разглядывать атласное шитье туфель.
   В таких и по обычной дороге сотни шагов не пройдешь, уж больно тонка подошва. Только в королевском дворце плавно скользить по мрамору и паркету.
   — Когда вы так говорите, то я чувствую себя злодеем-похитителем, миледи, — усмехнулся Альмар. — Вы не видели еще и половины чудес Лот-Алхави. Праздник Барраса Щедрого в этом году будет совершенно незабываемым. Потом еще будите внукам рассказывать.
   Девушка многозначительно поджала губы, и столько укоризны было в этом крошечном движении, что король впервые за пол столетия почувствовал неловкость. Последний раз так получилось при разговоре с Мэйтианном. Когда тот просил соизволения отбыть в Приграничье наводить порядок в новой вотчине. Повлияло ли на Хелит знакомство с Мэем, но, беседуя с ней, Альмар всегда ощущал невидимое присутствие Рыжего. Будто тот стоит за спиной у алаттки или глядит на бывшего друга её глазами.
   — Боюсь, что нынешняя лот-алхавская беспечность не лучшим образом отразится на жизни и благополучии моих будущих внуков, государь, — дерзко заявила девушка.
   — Хотите сказать, что я спрятался за спиной у Рыжего, и пока он льет кровь на границе, мы здесь бездельничаем и изощряемся в разврате, леди? — сурово вопрошал Альмар.
   Обычно на других царедворцев его ледяной тон действовал, как ковш ледяной воды на дерущихся котов. Но только не на леди Гвварин.
   — Нехорошо подслушивать, — огрызнулась она.
   Подслушивал, конечно, не сам король, а человек ир'Брайна, он же красочно и в лицах пересказывал дословно, о чем беседовала леди Хелит со своим телохранителем-ангай. Шпиону пришлось долго извиняться за то, что ему приходится повторять такие слова в присутствии Верховного короля, ведь леди выражений не выбирала.
   — Дружина Мэйтианна'илли и отряды лорда Тиншера прекрасно справляются с задачей. Они сдерживают дэй'ном во главе с Верховным вигилом по рубежу Бобрового ручья.
   — Граница проходит гораздо восточнее, — упрямо напомнила Хелит.
   — Тир-Луниэн граничит не только с Чардэйком. Мы вынуждены держать большую армию на юге, где молодые короли-нэсс регулярно устраивают опустошительные набеги, я уж не говорю о севере…
   — Тогда почему же вы не позволяете мне вернуться домой, государь? — не сдавалась девушка.
   «Чтобы ты там еще ближе сходилась с Рыжим?» — подумалось Альмару. — «Если правда хотя бы четверть того, что говорят про него и тебя, прелестная дева, то мысль о короне уже посетила голову Мэя. И не раз. Меня бы уже точно посетила».
   — Вы хотите правду, миледи?
   — Неплохо было бы, — буркнула она.
   — Мне не дает покоя предсказание Читающей, и я лишь пытаюсь подстраховаться лишний раз, — честно сказал король. — Здесь, на моих глазах вы будите под контролем, а я стану уверен, что вы не плетете сеть заговора в каком-нибудь пыльном затянутом паутиной углу алаттского дворца. От Алатта до Эр-Иррина всего пять дней пути, а до Лот-Алхави — целых восемнадцать. Чувствуете разницу?
   Хелит по-кошачьи сощурилась и усмехнулась. Она, верно, предполагала нечто подобное, но не ждала, что черноглазый владыка окажется настолько откровенен.
   — Вы уверены, что паутины плетут исключительно по темным углам провинциальных замков? По-моему, все заговоры рождаются исключительно в светлых и просторных залах королевского дворца. Нет?
   — Скажу больше, большую часть идей заговорщикам подкидываю я сам. Не лично, разумеется.
   Видит Небесный Игрок, королю нравился этот разговор все больше и больше.
   — А вы хотите услышать правду, государь?
   — С превеликим удовольствием.
   — Вы утратили представление о реальности и за балами и весельем забыли, что, если с нэсс или ангай можно договориться, то с дэй'ном это невозможно. И ваша безучастность внушает властителям Чардэйка новую надежду на то, что им удастся оторвать у Тир-Луниэна еще немного земли.
   Король слушал внимательно и не перебивал.
   — Правда за правду, моя леди, — улыбнулся он. — Отчего вы так рветесь в Алатт? Только не надо про укрепление стен и прочие мужские забавы, до которых даже Ридвен Ястребице не пристало нисходить.
   — Алатт — мой дом, — чопорно ответствовала Хелит.
   — И от него до Эр-Иррина всего пять дней верхом?
   Намек был слишком прозрачен, чтобы его не понять. И Хелит задумалась. Может быть, впервые по настоящему серьезно за все время, прошедшее с момента пробуждения на берегу пограничной злой речушки. Даже тот шуточный поцелуй ни в коей мере не сделал их с Мэем ближе. Было бы откровенной ложью говорить, что Хелит никогда не думала о Рыжем как о мужчине. В юности, должно быть, он был необычайно, почти трепетно красив, но столетие войн стерли всяческую миловидность с его лица, оставив лишь суровые линии черт нелегкой зрелости. Но что значит мужская красота в сравнении с силой личного обаяния? А Мэй был необычайной личностью, и что таиться, Хелит все время пребывала под его влиянием. Впрочем, как и все остальные, кто умудрился познакомиться с Рыжим близко.
   Альмар, сам того не желая, заставил Хелит поразмыслить на своими чувствами к Мэю, а заодно решить, что корона Верховного правителя гораздо больше подошла бы именно Рыжему. Тир-Луниэн бы точно не пожалел о таком короле. Надо быть осторожнее с намеками.
   — Верно, — согласилась неожиданно Хелит. — И по этой причине тоже. Разве князь Мэй не достоин любви?
   А мысленно добавила: «И короны!»
   — Достоин, — охотно согласился Альмар. — Но сомневаюсь, что он способен ответить взаимностью. Даже вам, миледи.
   «Скотина ты, снисходительная, а не король!» — зло подумала девушка.
   — Странно, что при всем при этом вы не сомневаетесь в его отваге и доблести, государь, — заявила она, глядя королю прямо в глаза.
   Альмар промолчал в ответ, но его сочувствие ощущалось прямо таки физически.
   «Бедная девочка, может быть, Мэй и хотел бы тебя полюбить, но душа его мертва и на её покрытой пеплом желаний равнине может взрасти лишь чертополох честолюбия да полынь мести», — размышлял он, помимо воли любуясь нежным профилем алаттки. — «Видимо, это еще одна фамильная черта — любить суровых жестоких мужчин, закованных в броню чести. Это так романтично… Но твоя мать, милая Хелит, была все же несчастна. Я точно знаю».
   Нет, Альмар не был злопамятен, но всегда оставался внимателен к мелочам и деталям.
 
   Паренька привел дозорный, когда тот топал прямиком в ставку Рыжего. Дайнар узнал сына Шиана, но сделал вид, будто запамятовал. Напустил важности и надменности, чтобы лишний раз отпугнуть мальчишку. Для воина Кай еще мал, для чаровника — невежествен, так одно сплошное недоразумение, а не мужчина. А, кроме того, Дайнар просто недолюбливал нэсс. Имел, между прочим, полное право. Разве это не его жестоко пытали палачи короля Дшонна Святого? Насколько помнилось воину, святости в старом негодяе было не больше, чем в его чалом жеребце, а вот похотливости будет поболе, чем в невинном животном при виде кобылы.
   — Князь ранен, сейчас ему раны чистят и шьют, — пояснил Дайнар и не соврал ничуть.
   Гвифин как раз тем самым и занимался, выгнав из палатки всех, включая готового упасть в обморок Хельха оруженосца. Юноша, нимало не смущаясь, рубил дэй'ном на поле боя направо и налево, а вот вид княжьей крови отчего-то его нервировал, как утонченную придворную даму. Во избежание конфуза он старался отворачиваться от содержимого медного лотка, бесполезный в деле врачевания.
   — Дык, може я чего начарую?
   — Ты начаруешь! Как же! Мэю пока прижигать ничего не нужно, — фыркнул Дайнар.
   Они продолжали пререкаться, определенно получая взаимное удовольствие от самого процесса, пока тихую перебранку не прервал резкий голос:
   — Что там происходит, Дайн?
   — Ничего!
   — Лойс! Я же слышу! Кто-то пришел?
   Мэй ждал письма от Хелит. Так напряженно, как ждут указа о помиловании невинно приговоренные к казни. А гонцы из Лот-Алхави добирались ой как долго. Терпения Рыжему не занимать, но иногда он срывался даже на Дайнаре. Но когда тот в порыве откровенности спросил уж, не влюбился ли тот в белокурую красавицу, Мэй поглядел на соратника такими круглыми глазами, что тот устыдился своего предположения.
   — Это Кай Огненный, сын Шиана Медведя.
   — Пусть заходит, коли пришел! — наказал Рыжий.
   Пришлось пускать приблудного нэсса, но лучше уж это, чем очередной приступ раздражения и тоски.
   Кай осторожно нырнул в палатку с отчаянно колотящимся от страха сердцем. Он прекрасно помнил рыжего князя в бою. Сущий демон во плоти, а не живой человек. Но сейчас на раскладном походном топчане лежал на спине вовсе не обитатель бездн. По перекошенному лицу заметно было, что князь страдает от боли. Еще бы ему не страдать, когда бородатый насупленный дядька шьет его по живому кривой иглой страшного вида. Под топчаном стоял таз полный ярко красной от крови воды.
   — Здрав будь, добрый князь! — поклонился, как полагается Кай.
   — Буду, — прошипел сквозь зубы Мэй. — Ежели наш добрый и ласковый лекарь не обуздает свою жажду мучительства.
   — Я вот и думаю, может и рот кое-кому зашить, — проворчал Гвифин беззлобно.
   — Задницу себе зашей, — рявкнул Рыжий и рассмеялся через силу собственной грубой шутке.
   Хворый шутит, значит помирать не собирается. Эту истину знает каждый врачеватель. И хоть смотреть на свежие стежки, стягивающие живую кожу, было страшновато, а все же старые трофеи князя выглядели еще ужасней. Взять хотя бы отливающие синеватым перламутром длинные рубцы, тянущиеся от левого плеча к правому бедру. Не иначе зверь дикий рвал. Как только князь выжил после такого?
   — Зачем пришел? — спросил Мэй.
   В исподних портках, босой и простоволосый Мэйтианн не внушал особого трепета. Мужик как мужик, еще не шибко старый, небритый, и ругается по-простому, без выкрутасов. Почему-то именно к Рыжему Мэю исполнился доверия новоиспеченный чародей Кай.
   — Возьми меня в свое войско, добрый князь, — попросился юноша. — Буду верой и правдой тебе служить. Тебе и твоему фрэю.
   Он кивнул на Гвифина, который закончил портняжные работы и полоскал руки в миске с мыльной водицей.
   — Скажи честно, в'етт, тебя отец выгнал или сам сбежал? — пытливо спросил князь.
   Парень залился краской по самые брови. К нему обратились как к взрослому мужчине, стало быть, все по серьезному. Разговор пойдет суровый.
   — Ушел сам, но с отцовым благословением, — признался Кай. — Невмоготу стало.
   — Так быстро? — удивился Мэй. — Три луны всего миновало, а уже заклевали. Э-х-х… Невежественные вы существа, в'етт.
   — Небось, ихний госс почуял конкурента, — проворчал ведун.
   Ответить Каю было нечего. Был себе свой среди своих, и в одночасье превратился в чужака, внушающего односельчанам лишь страх. Да и госс, само собой, подзуживал.
   — Мал ты еще для боевого мага. Тебе бы учиться у настоящего мага, — вздохнул Рыжий, делая осторожную попытку встать с лежбища. — У мага из числа твоего народа, разумеется, — уточнил он.
   — Где ж его сыскать мага энтого? А? — испугался Кай. — Нешто они под каждым кустом сидят — маги нэсские?
   — Под каждым не под каждым, а в Приграничье таковых точно нету, — заявил авторитетно Гвифин. — Я одного знал в Лаэг-Мирани. Но Алфир мог уже и помереть.
   Когда князь принял более-менее вертикальное положение, ведун стал тщательно смазывать свежее зашитые раны Мэя пахучей липкой мазью и сверху накладывать повязки. Рыжий терпел, время от времени резко втягивая воздух меж стиснутых зубов. Чудодейственная мазь пекла как раскаленные уголья. Зато заживать будет быстро и без рубцов.
   — Не хочу я в Лаэг-Мирани! Я в войско хочу! Бить демонов, — заявил юноша.
   — Кого?!
   — Ну, этих… дэйномов, — поправился Кай.
   Рыжий пристально вгляделся в парня, словно только сейчас увидел впервые по-настоящему.
   — Скажи мне, как на духу, Кай… ты видишь у них тени крыльев?
   — Да, вижу. Темные такие… прозрачные… — признался тот.
   Князь и ведун обменялись странными многозначительными взглядами.
   — Я подумаю…
   Воодушевленный юный маг тут же повалился ниц.
   — Я сказал, что подумаю, а не буду с тобой носиться, — строго предупредил Мэй. — Если решил, что под началом у Гвифина ходить — большая удача, то ты ошибаешься. Верно, фрэй?
   Ведун скривился и воззрился на Кая без всяческого восторга.
   — Ваша благодарность, мой лорд, порой принимает странные формы. Вы уверены, что давеча в бою по голове не получали?
   Но добрый князь лишь цыкнул на фрэя. Недосуг ему пререкаться. Да и было бы ради кого.
   — Встань с колен и делай, что тебе прикажет господин. А там поглядим… — молвил он и сделал знак рукой, мол, исчезни с глаз моих.
   Дважды повторять юноше не потребовалось. Он-то рад радешенек был, что сумел своего добиться, и поспешил выскочить наружу.
   — Хитёр, — похвалил Гвифин одобрительно. — Огненный маг нам пригодится.
   Мэй лишь приподнял бровь. Он рассчитывал заполучить Кая много позже, но забыл о том, как нетерпимы бывают солнцепоклонники-нэсс. А может быть, паренек просто не стал дожидаться, пока его с позором изгонят из общины, и решил опередить события? В любом случае, честь ему за это и хвала. Хоть какая-то хорошая новость за последние дни.
   Помощь от лорда Тиншера пришла как нельзя кстати, и совместными усилиями они удержали позиции вдоль Бобрового ручья. Мэй тут же отписался в столицу. Чтобы там, неравен час, не подумали, будто он нуждается в подкреплении. Сам, значит сам. Гордому сыну Финигаса не нужны подачки с лот-алхавского стола. В случае чего, он позовет Тайго или Сэнхана, решил Мэйтианн и дал Эйгену сражение возле Двуречанской заставы. Вигилу пришлось отступить, но ненамного. Главным образом, полководец дэй'ном должен был догадаться, что нахрапом Тир-Луниэн не взять. Эйген все понял правильно, окопался и уже не рисковал пускать в дело колдовство Кананги. После столь бурного разрушения магического вихря многие в лагере униэн ликовали, решив, будто принцесса дэй'ном надорвалась собственной силой. Они ошибались. Разведчики очень скоро доложили, что колдунья жива и бодра, хотя и не так весела как раньше. Кананга затаилась за широкой спиной вигила Эйгена и никоим образом не принимала больше участия в сражениях.
   Мэй и сам был не прочь узнать причину её поражения. Ведь не боги же вмешались, в самом-то деле? Хватит с него божьих перстов. Одного раза вполне достаточно.
   — Позови мне Дайнара! — кликнул Рыжий стражника на входе в палатку.
   Того сыскали быстро.
   — Ох, ты и хорош! — покачал головой воин, увидев результат вчерашнего боя и труда Гвифина.
   — Э? — удивился Мэй.
   Но уж больно красноречив был взгляд соратника и друга. Рыжий даже смутился и попытался пригладить всклокоченные космы на макушке.
   — Что — так плохо? Может побриться?
   Дайнар обреченно махнул рукой, давая понять, что бритьем уже ничего не исправишь.
   — Тобой сейчас самый раз детей пугать. Ты бы себя поберег. Что Хелит скажет? — поддел Мэя он.
   — Она не увидит.
   — Я ей напишу, — пригрозил Дайнар.
   — Только попробуй!
   Они посмеялись, Рыжий осторожненько, чтоб не сорвать повязки, натянул рубашку и решил, что вправе поделиться с соратником своими соображениями и опасениями.
   — Чем больше я думаю о Кананге, тем больше мне не нравится её бездеятельность. Она даже перестала насылать на меня кошмарные сны, — заявил он, пересаживаясь в кресло.
   — Может, выдохлась? А ну-ка такую махину удержать.
   — В том то и дело… Если бы Кананга, грубо говоря, надорвалась, то, скорее всего сейчас бы лежала пластом, ходила под себя и пускала слюни, а не скакала по офицерским постелям. Это я тебе как бывший маг говорю.
   — Тогда что с ней случилось?
   — Не знаю. Но очень хочу знать!
   — Так бы сразу и сказал, что тебе нужен пленник, — проворчал Дайнар.
   — Причем высокого ранга, — уточнил Мэй.
   — Как прикажешь.
 
   Вероятнее всего в задачу Кананги входило вывести Верховного вигила из себя, разозлить или даже наказать, но все получилось с точностью наоборот. Эйген едва сдержался, чтобы не расхохотаться в голос. Зрелище получилось презабавное, видит Лойс! Пунцовые покрытые испариной лица высших офицеров, их же бегающие глаза, нервная дрожь в руках и напряженные до предела позы каменных истуканов — с одной стороны, и ненаследная принцесса Кананга в тончайшем распашном халате на голое тело развалившаяся в кресле в самой что ни на есть развратнейшей позе — с другой. Одеяние яркого изумрудного оттенка плотно облегало грудь и застегивалось на жемчужную пуговичку чуть выше пупа. И что толку в длиннейшем волочащемся по земле шлейфе, если каждому желающему открыты все части тела, которые другие женщины прячут под юбками. А когда принцесса уютно устроилась в кресле и положила одну стройную ножку на другую, то Эйген возблагодарил богов за то, что на совете не присутствует лорд Пандрис. Его бы точно хватил апоплексический удар от открывающихся видов на интимные места Кананги.
   Эйген решил подыграть ненаследной принцессе и вместо того, чтобы распустить совещание и вдосталь наругаться с бесстыжей женщиной, он заставил своих офицеров держать полноценный отчет по всей форме. Приятно иногда видеть, как свора чванливых кобелей вынуждена сидеть на цепи и пускать слюни вожделения. Присутствие практически голой высокородной соблазнительницы не есть повод отвлекаться от дела. Ясное дело, маркитанткам и обозным шлюхам сегодня достанется, но зато какое великолепное развлечение.
   Эйген был не настолько жестокосерден, чтобы затягивать совещание. Разумеется, он добился от каждого четких ответов и разумных выводов, но довольно скоро прекратил издевательство. Иначе, Кананга вообще уляжется прямо на огромную карту, занимающую весь стол.