Страница:
партии. Госполитиздат, 1952, стр. 57.}.
Показная оппозиция идеологов "феодального социализма" политике
буржуазии, декларативно антибуржуазная программа "Молодой Англии", в
конечном счете, на поверку оказалась особой формой защиты основ
собственнического строя, выражением классово враждебных пролетариату
взглядов. Закономерен путь наиболее видных представителей "феодального
социализма" - Дизраэли и Карлейля как писателей, так и общественных
деятелей. Начав с обличения пороков буржуазного "царства Маммоны", они
приходят к безудержному восхвалению капиталистической системы:
непринципиальная в свете основного конфликта эпохи вражда между двумя
группами собственников отступает на второй план перед лицом общего
классового врага - пролетариата, стремящегося экспроприировать основу
социального неравенства - капиталистическую собственность.
Карлейль решительнее других идеологов "феодального социализма"
критиковал буржуазные порядки Англии. В его лучших произведениях, написанных
в 30-е годы и в начале 40-х годов XIX века, получают освещение вопросы,
властно поднятые чартизмом. К этим сочинениям в первую очередь относятся
"История французской революции" и памфлеты "Чартизм" и "Прошлое и
настоящее". По словам Энгельса, в это время Карлейль "глубже всех английских
буржуа понял социальное неустройство..." {К. Маркс и Ф. Энгельс. Об Англии,
стр. 291.}. Однако критика современной ему буржуазной действительности
проводилась Карлейлем не во имя будущего, а в защиту прошлого, в защиту
разрушаемого капитализмом феодально-патриархального уклада старой Англии, т.
е. с явно реакционных позиций. Именно это обстоятельство и обусловливает
неизбежные реакционные выводы Карлейля и Дизраэли в социально-политической
области, приход к идеализации средневековья, к антинародному культу
"героев".
Анализируя социальный состав участников чартистского движения в
начальный период его истории, Энгельс писал: "С самого своего возникновения
в 1835 г. чартизм был распространен, конечно, главным образом среди рабочих,
но он тогда еще резко не отделялся от радикальной мелкой буржуазии.
Радикализм рабочих шел рука об руку с радикализмом буржуазии... Мелкая
буржуазия, разочарованная результатами билля о реформе и застоем в делах в
1837-1839 гг., была в то время настроена очень воинственно и кровожадно, и
потому горячая агитация чартистов была ей очень по душе" {Там же, стр.
233.}.
Наиболее ярко этот протест мелкобуржуазных соратников английского
пролетариата был выражен в творчестве Т. Гуда, Э. Эллиота и некоторых других
писателей. Все они были лишь временными попутчиками чартистского движения.
Показательно, что даже в самых зрелых их произведениях, среди, которых,
несомненно, виднейшее место занимает знаменитая "Песня о рубашке" Гуда,
высказываются мелкобуржуазные филантропические упования относительно
милосердия "хозяев". Эти авторы изображали рабочих преимущественно
страдальцами, а чартизм принимали лишь как движение, добивающееся некоторых
экономических целей, а не социального преобразования жизни. Поэтому
постепенное усиление левого крыла движения, обострение борьбы заставляют,
например, Эллиота занять открыто враждебную чартизму позицию.
В накаленной атмосфере идеологической борьбы 30-х годов XIX века
развивалась английская литература. С первых же шагов своих на творческом
поприще в принципиальную полемику с писателями, стремившимися опорочить
демократические традиции и укрепить основы капиталистической Англии
"викторианского" периода, вступили Диккенс и Теккерей. Если Бульвер в
произведениях конца 20-х - начала 30-х годов (романы "Пелам", "Поль
Клиффорд" и др.) еще отваживался на весьма непоследовательную романтическую
критику буржуазной цивилизации, то вскоре он отказался от нее; Дизраэли в
этот же период (особенно в романах "Вивиан Грей", "Удивительная история
Олроя", в поэме "Революционный эпос"), продолжая традиции реакционного
романтизма, громогласно ратуя за права человека, пришел, по существу, к
апологии честолюбия и своекорыстия, к пропаганде буржуазного космополитизма,
к культу "героев".
Становление и развитие молодых Диккенса и Теккерея как художников
протекало в обстановке борьбы с реакционно-апологетической литературой
Англии. Диккенс и Теккерей выступили с требованиями социально значимого,
правдивого, высоко-морального и демократического искусства. Теккерей в своих
публицистических сочинениях этих лет, в очерках и пародиях (например, в
"Фрезере Мэгезин"), Диккенс в "Очерках Боза", в "Оливере Твисте" и других
романах гневно отвергали манерность, ложную напыщенность и претенциозность
романов Бульвера и его последователей. Им, писателям-реалистам, претила
слащавость, стремление представить трагические конфликты жизни в ложном
освещении мнимого благополучия. В "Оливере Твисте" Диккенс выразил не только
протест против губительных последствий закона о бедных, но и против
укоренившейся в английской литературе манеры рисовать жизнь отверженных,
которых нужда сделала преступниками, в сусально-идиллических или
ложно-романтических красках (Бульвер, Г. Эйнсворт и другие романисты так
называемой "ньюгейтской школы"). Отражая нападки официальной критики,
Диккенс вынужден был предпослать третьему изданию романа (1841) специальное
предисловие, в котором защищал своих героев перед лицом шокированного
"фешенебельного" общества и подчеркивал, что он воспроизвел в книге одну
суровую правду.
Борясь за реалистическое и демократическое искусство, Диккенс и
Теккерей в 30-е годы неоднократно выступали против эпигонов романтизма.
Дизраэли, Бульвер, Теннисон любили связывать свои имена с именами Байрона и
Шелли. Но в их творчестве традиции великих поэтов-романтиков были опошлены и
извращены. Против псевдобайронических увлечений реакционных романистов
выступал Теккерей (литературные пародии, "Катерина" и др.); в своей первой
книге очерков Диккенс вывел яркий карикатурный образ "поклонника" Байрона,
эрудиция которого ограничивается знанием нескольких строф из "Дон Жуана",
цитируемых им с механическим безразличием; в рассказе "Горацио Спаркинс"
писатель показал, как модную личину "байронического героя" надевает пошлый,
ограниченный мещанин. Показательно, что Диккенс и Теккерей уже в этот ранний
период своего творчества находят опору и образцы в искусстве
писателей-реалистов XVIII века, прежде всего - Фильдинга и Смоллета.
"Очерки Боза" и социальные романы Диккенса 30-х годов, а также ранние
произведения Теккерея, представляющие собой крупнейшие достижения
английского реализма этого периода, выражают протест широких демократических
кругов страны против бесчеловечности капитализма и вместе с тем
свидетельствуют о резкой и принципиальной борьбе с апологетической
реакционной литературой викторианской Англии.
Начало 40-х годов открывает следующий этап в развитии Англии,
завершающийся кульминационными в истории чартизма 1846-1848 годами.
Опубликование шести пунктов хартии (1838), съезд чартистов в Манчестере в
1840 г. и раскол движения на два крыла - "моральной силы" и "физической
силы", экономический кризис и всеобщая забастовка летом 1842 г., отмена
хлебных законов, новый подъем чартистского движения в 1846 г. - все это
отражало крайнее напряжение социальных противоречий в стране. Движение
трудящихся масс Англии вступило в революционную фазу.
Классики марксизма-ленинизма неоднократно указывали на то, какое
огромное значение для уяснения социально-политического содержания жизни
общества имеют революционные периоды в его развитии, когда в ходе
социального столкновения наиболее отчетливо проявляются существеннейшие
моменты в жизни различных классов и социальных групп. В статье "Против
бойкота" В. И. Ленин оценивает чартизм как "революционную эпоху английского
рабочего движения" {В. И. Ленин. Соч., т. 13, стр. 23.}. Разоблачая происки
реакции, всячески пытающейся извратить революционные традиции, В. И. Ленин
пишет: "...именно в такие периоды разрешаются те многочисленные
противоречия, которые медленно накапливаются периодами так называемого
мирного развития. Именно в такие периоды проявляется с наибольшей силой
непосредственная роль разных классов в определении форм социальной жизни,
созидаются основы политической "надстройки", которая долго держится потом на
базисе обновленных производственных отношений" {Там же, стр. 22.}.
В связи с этими указаниями В. И. Ленина возникает вопрос о том, какова
была "непосредственная роль" различных классов английского общества в
решении кардинальных проблем, выдвинутых во времена подъема чартистского
движения.
Типичным представителем буржуазной политэкономии, продолжавшим
развивать бентамовские и мальтузианские взгляды в условиях резко
обострившихся классовых противоречий в период чартизма, был Дж. С. Милль
(John Stuart Mill, 1806-1875). В философских и экономических сочинениях
Милля ("Основы политической экономии" и др.) совершенно открыто защищаются
права собственника; для Милля "человек" - только капиталист, все его
рассуждения имеют в виду лишь потребности, тревоги буржуазных
предпринимателей. Все разглагольствования Милля-радикала о "гражданских
свободах", о "правах личности", о "святости" просветительских идеалов и т.
д. были пустыми словами и сводились на деле к заботам об укреплении устоев
буржуазного общества. Прикрываясь либеральным фразерством, Милль, достойный
последователь "тоскливо-болтливого" Бентама, по сути выступал пропагандистом
мальтузианства, цинично утверждал "полезность" работных домов и т. п.
Буржуазную сущность демагогии Милля неоднократно обличали русские
революционные демократы. Так, Н. Г. Чернышевский, сделавший в 1857 г. для
"Современника" перевод "Основ политической экономии" Милля, писал в своем
критическом комментарии к этому сочинению: "...слова Милля к работникам не
прилагаются. Его "кто-нибудь" - только капиталисты. А работники у него -
"никто". Об них он позабыл... Да, весь анализ стоимости производства,
прочитанный нами, замечает только капиталиста, который для него все, между
прочим и истинный производитель; работники являются только принадлежностью
капиталиста; стоит ли смотреть на дело по отношению к ним! Разумеется, не
стоит, "если" капиталист - "производитель". А если нет?" {Н. Г.
Чернышевский. Полное собр. соч. в 15 томах, т. IX. М., 1949, стр. 535-536.}.
Вместе с этим в философских, экономических и политических взглядах
Милля отражаются попытки буржуазного идеолога перед лицом грозных
выступлений рабочего класса искать выход на путях эклектизма, псевдонаучного
"синкретизма", Маркс в "Капитале", характеризуя Милля как представителя
целого направления в буржуазной политэкономии, писал, что Милль трусливо
пытается согласовать политэкономию капиталистов с требованиями рабочего
класса, которые уже нельзя игнорировать.
Изменившаяся социально-политическая обстановка 40-х годов отразилась на
ходе литературной борьбы.
Показательной является дальнейшая эволюция творчества Дизраэли,
Карлейля, Бульвера, Кингсли и других писателей. В социальных романах
Дизраэли 40-х годов, и прежде всего в "Сибилле", несомненно, получил
отражение подъем чартистского движения и вместе с тем особенно полно
обнаружила себя реакционная сущность "феодального социализма".
Неудовлетворенность настоящим и страх перед будущим, перед назревающими
и развертывающимися революционными выступлениями рабочего класса определили
и характер протеста Карлейля этих лет. В памфлетах "Чартизм", "Прошлое и
настоящее" он дает резкую характеристику современной Англии. Но он не
признает за народом созидательной исторической миссии.
Демагогическая апелляция к народу и осуждение революционного чартизма,
страх перед революционной активностью масс свойственны были в неменьшей
степени и сторонникам "христианского социализма", крупным представителем
которого в английской литературе 40-50-х годов был Чарльз Кингсли. Не борьба
за хартию, не изменение общественной системы, а внутреннее
самосовершенствование, христианское братство - вот что должно, по Кингсли,
обеспечить рабочему право на нормальные человеческие условия существования.
Так, "христианский социализм" Кингсли закономерно подавал руку "феодальному
социализму" Дизраэли и Карлейля. "Подобно тому как поп всегда шел рука об
руку с феодалом, - писали Маркс и Энгельс, - поповский социализм идет рука
об руку с феодальным... Христианский социализм - это лишь святая вода,
которою поп кропит озлобление аристократа" {К. Маркс и Ф. Энгельс. Манифест
Коммунистической партии, стр. 59.}.
Даже в наиболее сильных своих произведениях ("Брожение", "Олтон Локк")
Кингсли безоговорочно осуждает революционный метод борьбы пролетариата.
Рисуя в "Олтоне Локке" нужду и отчаяние рабочих, показывая рядовых чартистов
и их вождей, писатель призывает трудящихся искать спасение в религии. В
истории Элтона Локка Кингсли пытается противопоставить реальному процессу
революционизирования народных масс фальшивый пример "прозрения" рабочего,
осознающего жестокость "безбожного" чартизма. В сочинениях последующих лет
все явственнее обнажаются реакционные корни мировоззрения Кингсли. Это
сказывается в обращении к религиозным проблемам, в прославлении "истинной
веры", в выражении шовинистической мысли об особом значении англо-саксов, в
восхвалении Великобритании как "владычицы морей", повелительницы народов и
т. п.
По мере углубления основного конфликта эпохи чартизма все настойчивее
заявляет о себе процесс объединения реакционных сил в области литературы.
Несмотря на различие позиций певцов "викторианского века" (Бульвер, Теннисон
и др.), идеологов "феодального социализма" (Дизраэли, Карлейль) и
"христианского социализма" (Кингсли), выступающих с непоследовательной
критикой буржуазной действительности, всех их объединяет стремление любыми
средствами защитить основы собственнической системы.
Этому направлению противостояли здоровые, прогрессивные силы английской
демократической литературы.
Крупнейшие ее достижения связаны в эту пору с творчеством замечательных
мастеров критического реализма, создателей английского социального романа
XIX века - Диккенса, Теккерея, Ш. Бронте и Гаскелл. Важное значение в
истории национальной демократической культуры Англии имела и многообразная
деятельность писателей-чартистов, до сих пор еще недостаточно изученная.
Эпоха чартизма, втянувшая в активную политическую жизнь огромные массы
трудящихся Англии, способствовала расцвету массовой чартистской литературы.
Деятельность писателей-чартистов - прежде всего Э. Джонса, В. Линтона, Дж.
Масси и других - развивалась в атмосфере величайшего подъема движения
английского рабочего класса. Чартистская песня, марш, ода, гимн,
прокламация, агитационная статья являлись на страницы печати нередко из
самой гущи народа, с собрания, с городской демонстрации. В чартистской
массовой литературе отразился сложный процесс постепенного становления
классового сознания английского пролетариата.
Чартистская литература отличалась большой политической актуальностью,
яркой публицистичностью, страстным агитационным духом. Она обращалась к
массовой аудитории, была доходчивой, понятной демократическому читателю.
Чартисты располагали большим количеством печатных органов, газет и журналов,
выходивших почти во всех наиболее крупных промышленных центрах страны. Самой
популярной и влиятельной была газета "Северная звезда", организованная
О'Коннором в 1837 г. в Лидсе, а с 1844 г. выходившая в Лондоне под редакцией
Дж. Гарни и Э. Джонса. В рабочей среде широко популярными были такие
журналы, как "Труженик" и "Заметки для народа", газеты "Красный
республиканец", "Друг народа", "Народная газета" и др.
На протяжении ряда лет постоянным сотрудником "Северной звезды" был
Энгельс. На страницах "Северной звезды", "Заметок для народа", "Народной
газеты" печатались статьи и выдержки из работ Маркса и Энгельса. В 1850 г.
Гарни впервые опубликовал на английском языке "Манифест Коммунистической
партии". Чартистские газеты, особенно "Северная звезда" в 1846-1852 гг.,
вели широкую агитационно-публицистическую работу, воспитывали в трудящихся
чувство пролетарского интернационализма, сплачивали их в борьбе за
политические и экономические права.
Литература, созданная левым крылом чартизма, прежде всего крупнейшие
достижения поэзии и критической мысли Джонса, Линтона и Масси, представляет
собой новую главу в истории демократической культуры Англии XIX века. Она
развивалась и крепла в ожесточенной принципиальной борьбе с официальной
апологетической литературой собственнической Англии. В 1845 г. Энгельс
писал, что чартистская литература по своему содержанию далеко превосходит
всю литературу буржуазии {См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Об Англии, стр. 243.}.
Принципиальное своеобразие чартистской литературы состоит не только в
том, что она в идейном отношении была резко антибуржуазна, так же как и
лучшие творения критического реализма. Писатели-чартисты, обличая
бесчеловечность капиталистического строя, видели выход в народном возмущении
против социального гнета, они установили закономерную взаимосвязь между
повседневной жизнью рабочего класса и его борьбой. Их творчество проникнуто
революционным пафосом; будущее всего общества представлялось им как
результат борьбы рабочего класса за свое социальное освобождение.
Выдающиеся писатели чартизма, участники и вожди рабочего движения,
реалистически осветили многие новые стороны общественно-политической жизни и
выступили с теоретическим обоснованием принципов материалистической
эстетики.
Выражая в своем творчестве самые передовые для того времени взгляды
борющегося рабочего класса, они глубже, нежели, например, критические
реалисты, трактовали вопрос о перспективах развития общества.
Чартистская литература представила миру нового героя - человека труда,
пролетария. В этом ее сходство с лучшими сочинениями писателей критического
реализма, особенно Диккенса. Поэты-чартисты показали демократического героя
не только в его страданиях, но и в борьбе за свободу. Угнетенный,
эксплуатируемый класс предстал ныне перед читателем как класс, творящий
историю, как хозяин будущего. В одном из стихотворений Масси изображен
подлинный герой века, пролетарий, созидающий богатства, кормящий весь мир,
дарующий человечеству счастье; рабочий - выше всех древних героев, нет ему
равного по мужеству и благородству, по любви к угнетенным и ненависти к
угнетателям ("Труженик"). Выражая веру трудящихся людей в непобедимость дела
свободы, поэт рисует благородные образы борцов революции, чей подвиг всегда
будет вдохновлять народных героев ("Люди 48-го года").
Чартистская литература подходит к уяснению основного закона развития
человеческого общества - закона классовой борьбы, борьбы угнетенных против
угнетателей и неизбежности победы рабочего класса ("Восстание Индостана, или
Новый мир", "Узник - рабам", "Песнь низших классов" Джонса, "Погребальная
песнь народов" Линтона и др.). Оценивая упадок чартистского движения и
поражение революции 1848 г., Джонс, например, выражает твердую уверенность в
неизбежной победе народа, являющегося главным действующим лицом истории,
вопреки представлениям идеологов "феодального социализма", создавших
ультрареакционный "культ героев". Убежденный в том, что классовая борьба
неизбежна, Джонс отвергает всякую возможность классового мира, соглашения с
буржуазией. Чартистская литература указала на то, что свобода пролетария
зависит от освобождения рабочего класса в целом. Рядом с отдельными героями
возникает образ борющегося трудового народа.
Литература революционного чартизма в пору его подъема последовательно
развивала тему пролетарского интернационализма. Для лучших стихотворений
чартистской поэзии характерен постоянный призыв к интернациональной
солидарности трудящихся всех стран, ибо их классовые интересы едины. В своих
произведениях поэты-чартисты не редко обращались к истории освободительного
движения других народов. Так, Джонс, обличает кровавую захватническую войну,
которую вели США против Мексики ("Век мира", "Новый мир"), откликается на
события февральской революции 1848 г. во Франции ("Песня для народа"). В
великолепном, пронизанном революционным оптимизмом стихотворении "Марш
свободы" он создает грозно патетическую картину победоносного шествия
революции на континенте и в Англии. Джонс и Линтон посвящают статьи
восстанию декабристов 1825 г. в России, отмечая великие заслуги декабристов,
выступивших против самодержавного деспотизма во имя демократических прав
русского народа (статья Джонса "Россия", 1847; статья Линтона "Пестель и
русские республиканцы", 1851).
Писатели-чартисты неоднократно ставили в своих сочинениях вопрос о
целях и задачах истинного искусства, о роли художника в народной борьбе.
Поборник искусства, обращенного на службу народа, Джонс призывал современных
писателей "покинуть пышные дворцы и опуститься в лачугу бедняка". Издеваясь
над теорией "чистого искусства", над мистическими тайнами, "саламандрами и
серафимами" реакционного романтизма, борясь с попытками "христианских
социалистов" типа Кингсли увести трудящихся с пути общественной борьбы,
Джонс провозглашал общественное значение искусства. Слава поэта и сила его
гения, утверждал он, определяются тем, до какой степени в творчестве поэта
выражены ум и чувства народа. Писатели-чартисты видели пример
самоотверженного служения поэта делу народа в деятельности Мильтона - поэта
и трибуна революции XVII века, в. творчестве революционных романтиков Шелли
и Байрона. Величие Пушкина для Джонса в том, что он отдал свой гений святому
делу защиты народа.
Интернационализм и гражданственность чартистской эстетики сказались
также в постоянном обращении к лучшим памятникам отечественной и зарубежной
революционной поэзии, которые широко пропагандировались чартистской прессой.
Чартисты по праву считали себя законными наследниками всего прогрессивного в
истории культуры. В лучших своих произведениях они продолжали развивать
традиции рабочей поэзии 10-20-х годов и революционного романтизма Шелли и
Байрона. Они стремились оценить социальные события современности с точки
зрения единственного исторически прогрессивного класса - пролетариата, и это
определило достижения реализма чартистской литературы.
Однако величайшим вкладом в сокровищницу демократической английской
культуры XIX века был реалистический социальный роман. Знаменательно, что
формирование и расцвет творчества выдающихся представителей критического
реализма в Англии - Диккенса, Теккерея, Гаскелл, Шарлотты и Эмилии Бронте -
относится к 30-50-м годам, периоду, отмеченному двумя революционными
подъемами, уточнившими и прояснившими отношения между различными социальными
классами английского общества. Чартизм, потрясший социально-политические
устои собственнической Англии, определил глубину обобщений и обличительную
силу критического реализма в Англии. Постепенно раскрывавшаяся "тайна" XIX
века - выяснение исторической освободительной миссии пролетариата -
неодолимо влекла к себе авторов "Тяжелых времен", "Шерли", "Мэри Бартон".
Несмотря на то, что критические реалисты чуждались "крайностей" чартизма и
отвергали революционный метод разрешения социального конфликта, все они в
той или иной форме отражали в своем творчестве мощный протест широчайших
масс английского народа против капиталистической эксплуатации и господства
"чистогана". Развитие чартистского движения и революционные события на
континенте Европы во многом способствовали расширению социального кругозора
критических реалистов. Вместе с тем поражение революции 1848 г. и спад
чартистского движения, приведшие к изменению соотношения борющихся сил,
создали предпосылки для кризиса английского социального романа в 50-60-е
годы, что особенно наглядно сказалось в книгах писателей, объявлявших себя
"продолжателями" дела Диккенса и Теккерея.
Эпоха чартизма была периодом расцвета социального романа как жанра,
который широко использовали все крупнейшие писатели критического реализма,
ибо он позволял с наибольшей полнотой отобразить современность. С целью
определить исторические корни современного общественного конфликта
критические реалисты нередко обращались и к форме исторического романа.
Наследуя лучшие традиции просветительского романа XVIII века - романа
Дефо, Фильдинга, Смоллета, критические реалисты значительно углубляли
проблему взаимоотношения личности и общества. Используя популярную форму
нравоописательного романа, они уделяли особое внимание точному уяснению
социальных обстоятельств, определяющих поведение героя. Открытия, сделанные
в этой области авторами "Молль Флендерс", "Тома Джонса", "Хамфри Клинкера",
расширялись в ходе становления творчества Диккенса, Теккерея и других
Показная оппозиция идеологов "феодального социализма" политике
буржуазии, декларативно антибуржуазная программа "Молодой Англии", в
конечном счете, на поверку оказалась особой формой защиты основ
собственнического строя, выражением классово враждебных пролетариату
взглядов. Закономерен путь наиболее видных представителей "феодального
социализма" - Дизраэли и Карлейля как писателей, так и общественных
деятелей. Начав с обличения пороков буржуазного "царства Маммоны", они
приходят к безудержному восхвалению капиталистической системы:
непринципиальная в свете основного конфликта эпохи вражда между двумя
группами собственников отступает на второй план перед лицом общего
классового врага - пролетариата, стремящегося экспроприировать основу
социального неравенства - капиталистическую собственность.
Карлейль решительнее других идеологов "феодального социализма"
критиковал буржуазные порядки Англии. В его лучших произведениях, написанных
в 30-е годы и в начале 40-х годов XIX века, получают освещение вопросы,
властно поднятые чартизмом. К этим сочинениям в первую очередь относятся
"История французской революции" и памфлеты "Чартизм" и "Прошлое и
настоящее". По словам Энгельса, в это время Карлейль "глубже всех английских
буржуа понял социальное неустройство..." {К. Маркс и Ф. Энгельс. Об Англии,
стр. 291.}. Однако критика современной ему буржуазной действительности
проводилась Карлейлем не во имя будущего, а в защиту прошлого, в защиту
разрушаемого капитализмом феодально-патриархального уклада старой Англии, т.
е. с явно реакционных позиций. Именно это обстоятельство и обусловливает
неизбежные реакционные выводы Карлейля и Дизраэли в социально-политической
области, приход к идеализации средневековья, к антинародному культу
"героев".
Анализируя социальный состав участников чартистского движения в
начальный период его истории, Энгельс писал: "С самого своего возникновения
в 1835 г. чартизм был распространен, конечно, главным образом среди рабочих,
но он тогда еще резко не отделялся от радикальной мелкой буржуазии.
Радикализм рабочих шел рука об руку с радикализмом буржуазии... Мелкая
буржуазия, разочарованная результатами билля о реформе и застоем в делах в
1837-1839 гг., была в то время настроена очень воинственно и кровожадно, и
потому горячая агитация чартистов была ей очень по душе" {Там же, стр.
233.}.
Наиболее ярко этот протест мелкобуржуазных соратников английского
пролетариата был выражен в творчестве Т. Гуда, Э. Эллиота и некоторых других
писателей. Все они были лишь временными попутчиками чартистского движения.
Показательно, что даже в самых зрелых их произведениях, среди, которых,
несомненно, виднейшее место занимает знаменитая "Песня о рубашке" Гуда,
высказываются мелкобуржуазные филантропические упования относительно
милосердия "хозяев". Эти авторы изображали рабочих преимущественно
страдальцами, а чартизм принимали лишь как движение, добивающееся некоторых
экономических целей, а не социального преобразования жизни. Поэтому
постепенное усиление левого крыла движения, обострение борьбы заставляют,
например, Эллиота занять открыто враждебную чартизму позицию.
В накаленной атмосфере идеологической борьбы 30-х годов XIX века
развивалась английская литература. С первых же шагов своих на творческом
поприще в принципиальную полемику с писателями, стремившимися опорочить
демократические традиции и укрепить основы капиталистической Англии
"викторианского" периода, вступили Диккенс и Теккерей. Если Бульвер в
произведениях конца 20-х - начала 30-х годов (романы "Пелам", "Поль
Клиффорд" и др.) еще отваживался на весьма непоследовательную романтическую
критику буржуазной цивилизации, то вскоре он отказался от нее; Дизраэли в
этот же период (особенно в романах "Вивиан Грей", "Удивительная история
Олроя", в поэме "Революционный эпос"), продолжая традиции реакционного
романтизма, громогласно ратуя за права человека, пришел, по существу, к
апологии честолюбия и своекорыстия, к пропаганде буржуазного космополитизма,
к культу "героев".
Становление и развитие молодых Диккенса и Теккерея как художников
протекало в обстановке борьбы с реакционно-апологетической литературой
Англии. Диккенс и Теккерей выступили с требованиями социально значимого,
правдивого, высоко-морального и демократического искусства. Теккерей в своих
публицистических сочинениях этих лет, в очерках и пародиях (например, в
"Фрезере Мэгезин"), Диккенс в "Очерках Боза", в "Оливере Твисте" и других
романах гневно отвергали манерность, ложную напыщенность и претенциозность
романов Бульвера и его последователей. Им, писателям-реалистам, претила
слащавость, стремление представить трагические конфликты жизни в ложном
освещении мнимого благополучия. В "Оливере Твисте" Диккенс выразил не только
протест против губительных последствий закона о бедных, но и против
укоренившейся в английской литературе манеры рисовать жизнь отверженных,
которых нужда сделала преступниками, в сусально-идиллических или
ложно-романтических красках (Бульвер, Г. Эйнсворт и другие романисты так
называемой "ньюгейтской школы"). Отражая нападки официальной критики,
Диккенс вынужден был предпослать третьему изданию романа (1841) специальное
предисловие, в котором защищал своих героев перед лицом шокированного
"фешенебельного" общества и подчеркивал, что он воспроизвел в книге одну
суровую правду.
Борясь за реалистическое и демократическое искусство, Диккенс и
Теккерей в 30-е годы неоднократно выступали против эпигонов романтизма.
Дизраэли, Бульвер, Теннисон любили связывать свои имена с именами Байрона и
Шелли. Но в их творчестве традиции великих поэтов-романтиков были опошлены и
извращены. Против псевдобайронических увлечений реакционных романистов
выступал Теккерей (литературные пародии, "Катерина" и др.); в своей первой
книге очерков Диккенс вывел яркий карикатурный образ "поклонника" Байрона,
эрудиция которого ограничивается знанием нескольких строф из "Дон Жуана",
цитируемых им с механическим безразличием; в рассказе "Горацио Спаркинс"
писатель показал, как модную личину "байронического героя" надевает пошлый,
ограниченный мещанин. Показательно, что Диккенс и Теккерей уже в этот ранний
период своего творчества находят опору и образцы в искусстве
писателей-реалистов XVIII века, прежде всего - Фильдинга и Смоллета.
"Очерки Боза" и социальные романы Диккенса 30-х годов, а также ранние
произведения Теккерея, представляющие собой крупнейшие достижения
английского реализма этого периода, выражают протест широких демократических
кругов страны против бесчеловечности капитализма и вместе с тем
свидетельствуют о резкой и принципиальной борьбе с апологетической
реакционной литературой викторианской Англии.
Начало 40-х годов открывает следующий этап в развитии Англии,
завершающийся кульминационными в истории чартизма 1846-1848 годами.
Опубликование шести пунктов хартии (1838), съезд чартистов в Манчестере в
1840 г. и раскол движения на два крыла - "моральной силы" и "физической
силы", экономический кризис и всеобщая забастовка летом 1842 г., отмена
хлебных законов, новый подъем чартистского движения в 1846 г. - все это
отражало крайнее напряжение социальных противоречий в стране. Движение
трудящихся масс Англии вступило в революционную фазу.
Классики марксизма-ленинизма неоднократно указывали на то, какое
огромное значение для уяснения социально-политического содержания жизни
общества имеют революционные периоды в его развитии, когда в ходе
социального столкновения наиболее отчетливо проявляются существеннейшие
моменты в жизни различных классов и социальных групп. В статье "Против
бойкота" В. И. Ленин оценивает чартизм как "революционную эпоху английского
рабочего движения" {В. И. Ленин. Соч., т. 13, стр. 23.}. Разоблачая происки
реакции, всячески пытающейся извратить революционные традиции, В. И. Ленин
пишет: "...именно в такие периоды разрешаются те многочисленные
противоречия, которые медленно накапливаются периодами так называемого
мирного развития. Именно в такие периоды проявляется с наибольшей силой
непосредственная роль разных классов в определении форм социальной жизни,
созидаются основы политической "надстройки", которая долго держится потом на
базисе обновленных производственных отношений" {Там же, стр. 22.}.
В связи с этими указаниями В. И. Ленина возникает вопрос о том, какова
была "непосредственная роль" различных классов английского общества в
решении кардинальных проблем, выдвинутых во времена подъема чартистского
движения.
Типичным представителем буржуазной политэкономии, продолжавшим
развивать бентамовские и мальтузианские взгляды в условиях резко
обострившихся классовых противоречий в период чартизма, был Дж. С. Милль
(John Stuart Mill, 1806-1875). В философских и экономических сочинениях
Милля ("Основы политической экономии" и др.) совершенно открыто защищаются
права собственника; для Милля "человек" - только капиталист, все его
рассуждения имеют в виду лишь потребности, тревоги буржуазных
предпринимателей. Все разглагольствования Милля-радикала о "гражданских
свободах", о "правах личности", о "святости" просветительских идеалов и т.
д. были пустыми словами и сводились на деле к заботам об укреплении устоев
буржуазного общества. Прикрываясь либеральным фразерством, Милль, достойный
последователь "тоскливо-болтливого" Бентама, по сути выступал пропагандистом
мальтузианства, цинично утверждал "полезность" работных домов и т. п.
Буржуазную сущность демагогии Милля неоднократно обличали русские
революционные демократы. Так, Н. Г. Чернышевский, сделавший в 1857 г. для
"Современника" перевод "Основ политической экономии" Милля, писал в своем
критическом комментарии к этому сочинению: "...слова Милля к работникам не
прилагаются. Его "кто-нибудь" - только капиталисты. А работники у него -
"никто". Об них он позабыл... Да, весь анализ стоимости производства,
прочитанный нами, замечает только капиталиста, который для него все, между
прочим и истинный производитель; работники являются только принадлежностью
капиталиста; стоит ли смотреть на дело по отношению к ним! Разумеется, не
стоит, "если" капиталист - "производитель". А если нет?" {Н. Г.
Чернышевский. Полное собр. соч. в 15 томах, т. IX. М., 1949, стр. 535-536.}.
Вместе с этим в философских, экономических и политических взглядах
Милля отражаются попытки буржуазного идеолога перед лицом грозных
выступлений рабочего класса искать выход на путях эклектизма, псевдонаучного
"синкретизма", Маркс в "Капитале", характеризуя Милля как представителя
целого направления в буржуазной политэкономии, писал, что Милль трусливо
пытается согласовать политэкономию капиталистов с требованиями рабочего
класса, которые уже нельзя игнорировать.
Изменившаяся социально-политическая обстановка 40-х годов отразилась на
ходе литературной борьбы.
Показательной является дальнейшая эволюция творчества Дизраэли,
Карлейля, Бульвера, Кингсли и других писателей. В социальных романах
Дизраэли 40-х годов, и прежде всего в "Сибилле", несомненно, получил
отражение подъем чартистского движения и вместе с тем особенно полно
обнаружила себя реакционная сущность "феодального социализма".
Неудовлетворенность настоящим и страх перед будущим, перед назревающими
и развертывающимися революционными выступлениями рабочего класса определили
и характер протеста Карлейля этих лет. В памфлетах "Чартизм", "Прошлое и
настоящее" он дает резкую характеристику современной Англии. Но он не
признает за народом созидательной исторической миссии.
Демагогическая апелляция к народу и осуждение революционного чартизма,
страх перед революционной активностью масс свойственны были в неменьшей
степени и сторонникам "христианского социализма", крупным представителем
которого в английской литературе 40-50-х годов был Чарльз Кингсли. Не борьба
за хартию, не изменение общественной системы, а внутреннее
самосовершенствование, христианское братство - вот что должно, по Кингсли,
обеспечить рабочему право на нормальные человеческие условия существования.
Так, "христианский социализм" Кингсли закономерно подавал руку "феодальному
социализму" Дизраэли и Карлейля. "Подобно тому как поп всегда шел рука об
руку с феодалом, - писали Маркс и Энгельс, - поповский социализм идет рука
об руку с феодальным... Христианский социализм - это лишь святая вода,
которою поп кропит озлобление аристократа" {К. Маркс и Ф. Энгельс. Манифест
Коммунистической партии, стр. 59.}.
Даже в наиболее сильных своих произведениях ("Брожение", "Олтон Локк")
Кингсли безоговорочно осуждает революционный метод борьбы пролетариата.
Рисуя в "Олтоне Локке" нужду и отчаяние рабочих, показывая рядовых чартистов
и их вождей, писатель призывает трудящихся искать спасение в религии. В
истории Элтона Локка Кингсли пытается противопоставить реальному процессу
революционизирования народных масс фальшивый пример "прозрения" рабочего,
осознающего жестокость "безбожного" чартизма. В сочинениях последующих лет
все явственнее обнажаются реакционные корни мировоззрения Кингсли. Это
сказывается в обращении к религиозным проблемам, в прославлении "истинной
веры", в выражении шовинистической мысли об особом значении англо-саксов, в
восхвалении Великобритании как "владычицы морей", повелительницы народов и
т. п.
По мере углубления основного конфликта эпохи чартизма все настойчивее
заявляет о себе процесс объединения реакционных сил в области литературы.
Несмотря на различие позиций певцов "викторианского века" (Бульвер, Теннисон
и др.), идеологов "феодального социализма" (Дизраэли, Карлейль) и
"христианского социализма" (Кингсли), выступающих с непоследовательной
критикой буржуазной действительности, всех их объединяет стремление любыми
средствами защитить основы собственнической системы.
Этому направлению противостояли здоровые, прогрессивные силы английской
демократической литературы.
Крупнейшие ее достижения связаны в эту пору с творчеством замечательных
мастеров критического реализма, создателей английского социального романа
XIX века - Диккенса, Теккерея, Ш. Бронте и Гаскелл. Важное значение в
истории национальной демократической культуры Англии имела и многообразная
деятельность писателей-чартистов, до сих пор еще недостаточно изученная.
Эпоха чартизма, втянувшая в активную политическую жизнь огромные массы
трудящихся Англии, способствовала расцвету массовой чартистской литературы.
Деятельность писателей-чартистов - прежде всего Э. Джонса, В. Линтона, Дж.
Масси и других - развивалась в атмосфере величайшего подъема движения
английского рабочего класса. Чартистская песня, марш, ода, гимн,
прокламация, агитационная статья являлись на страницы печати нередко из
самой гущи народа, с собрания, с городской демонстрации. В чартистской
массовой литературе отразился сложный процесс постепенного становления
классового сознания английского пролетариата.
Чартистская литература отличалась большой политической актуальностью,
яркой публицистичностью, страстным агитационным духом. Она обращалась к
массовой аудитории, была доходчивой, понятной демократическому читателю.
Чартисты располагали большим количеством печатных органов, газет и журналов,
выходивших почти во всех наиболее крупных промышленных центрах страны. Самой
популярной и влиятельной была газета "Северная звезда", организованная
О'Коннором в 1837 г. в Лидсе, а с 1844 г. выходившая в Лондоне под редакцией
Дж. Гарни и Э. Джонса. В рабочей среде широко популярными были такие
журналы, как "Труженик" и "Заметки для народа", газеты "Красный
республиканец", "Друг народа", "Народная газета" и др.
На протяжении ряда лет постоянным сотрудником "Северной звезды" был
Энгельс. На страницах "Северной звезды", "Заметок для народа", "Народной
газеты" печатались статьи и выдержки из работ Маркса и Энгельса. В 1850 г.
Гарни впервые опубликовал на английском языке "Манифест Коммунистической
партии". Чартистские газеты, особенно "Северная звезда" в 1846-1852 гг.,
вели широкую агитационно-публицистическую работу, воспитывали в трудящихся
чувство пролетарского интернационализма, сплачивали их в борьбе за
политические и экономические права.
Литература, созданная левым крылом чартизма, прежде всего крупнейшие
достижения поэзии и критической мысли Джонса, Линтона и Масси, представляет
собой новую главу в истории демократической культуры Англии XIX века. Она
развивалась и крепла в ожесточенной принципиальной борьбе с официальной
апологетической литературой собственнической Англии. В 1845 г. Энгельс
писал, что чартистская литература по своему содержанию далеко превосходит
всю литературу буржуазии {См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Об Англии, стр. 243.}.
Принципиальное своеобразие чартистской литературы состоит не только в
том, что она в идейном отношении была резко антибуржуазна, так же как и
лучшие творения критического реализма. Писатели-чартисты, обличая
бесчеловечность капиталистического строя, видели выход в народном возмущении
против социального гнета, они установили закономерную взаимосвязь между
повседневной жизнью рабочего класса и его борьбой. Их творчество проникнуто
революционным пафосом; будущее всего общества представлялось им как
результат борьбы рабочего класса за свое социальное освобождение.
Выдающиеся писатели чартизма, участники и вожди рабочего движения,
реалистически осветили многие новые стороны общественно-политической жизни и
выступили с теоретическим обоснованием принципов материалистической
эстетики.
Выражая в своем творчестве самые передовые для того времени взгляды
борющегося рабочего класса, они глубже, нежели, например, критические
реалисты, трактовали вопрос о перспективах развития общества.
Чартистская литература представила миру нового героя - человека труда,
пролетария. В этом ее сходство с лучшими сочинениями писателей критического
реализма, особенно Диккенса. Поэты-чартисты показали демократического героя
не только в его страданиях, но и в борьбе за свободу. Угнетенный,
эксплуатируемый класс предстал ныне перед читателем как класс, творящий
историю, как хозяин будущего. В одном из стихотворений Масси изображен
подлинный герой века, пролетарий, созидающий богатства, кормящий весь мир,
дарующий человечеству счастье; рабочий - выше всех древних героев, нет ему
равного по мужеству и благородству, по любви к угнетенным и ненависти к
угнетателям ("Труженик"). Выражая веру трудящихся людей в непобедимость дела
свободы, поэт рисует благородные образы борцов революции, чей подвиг всегда
будет вдохновлять народных героев ("Люди 48-го года").
Чартистская литература подходит к уяснению основного закона развития
человеческого общества - закона классовой борьбы, борьбы угнетенных против
угнетателей и неизбежности победы рабочего класса ("Восстание Индостана, или
Новый мир", "Узник - рабам", "Песнь низших классов" Джонса, "Погребальная
песнь народов" Линтона и др.). Оценивая упадок чартистского движения и
поражение революции 1848 г., Джонс, например, выражает твердую уверенность в
неизбежной победе народа, являющегося главным действующим лицом истории,
вопреки представлениям идеологов "феодального социализма", создавших
ультрареакционный "культ героев". Убежденный в том, что классовая борьба
неизбежна, Джонс отвергает всякую возможность классового мира, соглашения с
буржуазией. Чартистская литература указала на то, что свобода пролетария
зависит от освобождения рабочего класса в целом. Рядом с отдельными героями
возникает образ борющегося трудового народа.
Литература революционного чартизма в пору его подъема последовательно
развивала тему пролетарского интернационализма. Для лучших стихотворений
чартистской поэзии характерен постоянный призыв к интернациональной
солидарности трудящихся всех стран, ибо их классовые интересы едины. В своих
произведениях поэты-чартисты не редко обращались к истории освободительного
движения других народов. Так, Джонс, обличает кровавую захватническую войну,
которую вели США против Мексики ("Век мира", "Новый мир"), откликается на
события февральской революции 1848 г. во Франции ("Песня для народа"). В
великолепном, пронизанном революционным оптимизмом стихотворении "Марш
свободы" он создает грозно патетическую картину победоносного шествия
революции на континенте и в Англии. Джонс и Линтон посвящают статьи
восстанию декабристов 1825 г. в России, отмечая великие заслуги декабристов,
выступивших против самодержавного деспотизма во имя демократических прав
русского народа (статья Джонса "Россия", 1847; статья Линтона "Пестель и
русские республиканцы", 1851).
Писатели-чартисты неоднократно ставили в своих сочинениях вопрос о
целях и задачах истинного искусства, о роли художника в народной борьбе.
Поборник искусства, обращенного на службу народа, Джонс призывал современных
писателей "покинуть пышные дворцы и опуститься в лачугу бедняка". Издеваясь
над теорией "чистого искусства", над мистическими тайнами, "саламандрами и
серафимами" реакционного романтизма, борясь с попытками "христианских
социалистов" типа Кингсли увести трудящихся с пути общественной борьбы,
Джонс провозглашал общественное значение искусства. Слава поэта и сила его
гения, утверждал он, определяются тем, до какой степени в творчестве поэта
выражены ум и чувства народа. Писатели-чартисты видели пример
самоотверженного служения поэта делу народа в деятельности Мильтона - поэта
и трибуна революции XVII века, в. творчестве революционных романтиков Шелли
и Байрона. Величие Пушкина для Джонса в том, что он отдал свой гений святому
делу защиты народа.
Интернационализм и гражданственность чартистской эстетики сказались
также в постоянном обращении к лучшим памятникам отечественной и зарубежной
революционной поэзии, которые широко пропагандировались чартистской прессой.
Чартисты по праву считали себя законными наследниками всего прогрессивного в
истории культуры. В лучших своих произведениях они продолжали развивать
традиции рабочей поэзии 10-20-х годов и революционного романтизма Шелли и
Байрона. Они стремились оценить социальные события современности с точки
зрения единственного исторически прогрессивного класса - пролетариата, и это
определило достижения реализма чартистской литературы.
Однако величайшим вкладом в сокровищницу демократической английской
культуры XIX века был реалистический социальный роман. Знаменательно, что
формирование и расцвет творчества выдающихся представителей критического
реализма в Англии - Диккенса, Теккерея, Гаскелл, Шарлотты и Эмилии Бронте -
относится к 30-50-м годам, периоду, отмеченному двумя революционными
подъемами, уточнившими и прояснившими отношения между различными социальными
классами английского общества. Чартизм, потрясший социально-политические
устои собственнической Англии, определил глубину обобщений и обличительную
силу критического реализма в Англии. Постепенно раскрывавшаяся "тайна" XIX
века - выяснение исторической освободительной миссии пролетариата -
неодолимо влекла к себе авторов "Тяжелых времен", "Шерли", "Мэри Бартон".
Несмотря на то, что критические реалисты чуждались "крайностей" чартизма и
отвергали революционный метод разрешения социального конфликта, все они в
той или иной форме отражали в своем творчестве мощный протест широчайших
масс английского народа против капиталистической эксплуатации и господства
"чистогана". Развитие чартистского движения и революционные события на
континенте Европы во многом способствовали расширению социального кругозора
критических реалистов. Вместе с тем поражение революции 1848 г. и спад
чартистского движения, приведшие к изменению соотношения борющихся сил,
создали предпосылки для кризиса английского социального романа в 50-60-е
годы, что особенно наглядно сказалось в книгах писателей, объявлявших себя
"продолжателями" дела Диккенса и Теккерея.
Эпоха чартизма была периодом расцвета социального романа как жанра,
который широко использовали все крупнейшие писатели критического реализма,
ибо он позволял с наибольшей полнотой отобразить современность. С целью
определить исторические корни современного общественного конфликта
критические реалисты нередко обращались и к форме исторического романа.
Наследуя лучшие традиции просветительского романа XVIII века - романа
Дефо, Фильдинга, Смоллета, критические реалисты значительно углубляли
проблему взаимоотношения личности и общества. Используя популярную форму
нравоописательного романа, они уделяли особое внимание точному уяснению
социальных обстоятельств, определяющих поведение героя. Открытия, сделанные
в этой области авторами "Молль Флендерс", "Тома Джонса", "Хамфри Клинкера",
расширялись в ходе становления творчества Диккенса, Теккерея и других