Страница:
революционной борьбы. Произведения этих выразителей идей рабочего движения
на его раннем этапе страдали ограниченностью, которая выражалась в том, что
они, ясно видя революционную перспективу, не давали четкого представления о
средствах борьбы, а их понимание возможных результатов борьбы носило
утопический характер.
Эстетические воззрения чартистов, требования, которые они предъявляли к
литературе, наиболее полно были сформулированы крупнейшим идеологом и поэтом
чартизма Э. Джонсом в его литературно-критических статьях 1847-1848 гг.
Джонс требовал от литературы реалистического, правдивого изображения жизни
народа и его борьбы, указывал на необходимость тесной связи между
литературой и общественной жизнью. Литература, писал Джонс, должна не только
показать жизнь народа, но и служить ему, исходя из его интересов. Джонс
призывал писателей посвятить свое творчество "самой моральной теме века",
имея в виду борьбу пролетариата за свое политическое и социальное
освобождение.
Исключительно велико в чартистском движении было значение печатного
слова. Чартисты понимали, что газета играет роль коллективного агитатора, а
так как агитация была одной из основных форм борьбы за хартию, то устному и
печатному слову уделяли чрезвычайно большое внимание. Большой популярностью
у чартистов пользовалось стихотворение Десмонда "Голос и Перо", где автор
говорит:
Да, великая сила - оратора глас,
Что летит из бестрепетной груди.
Перья смелых сильней поражают людей,
Чем смертельные залпы орудий.
(Перевод Ю. Д. Левина) {*}
{* Стихи чартистских поэтов, за исключением специально оговоренных
случаев, даны в переводе Ю. Д. Левина.}
Вожди и руководители чартизма были, как правило, превосходными
ораторами и журналистами. О'Коннор издавал популярнейшую среди рабочих
газету "Северная звезда" (The Northern Star) и журнал "Труженик" (The
Labourer) совместно с Э. Джонсом. Гарни был поочередно редактором
"Лондонского демократа" (The London Democrat), "Северной звезды",
"Демократического обозрения" (The Democratic Review) и издателем "Красного
республиканца" (The Red Republican), "Друга народа" (The Friend of the
People) и "Звезд_ы_ свободы" (The Star of Freedom); Джонс выпускал "Заметки
для народа" (Notes to the People), "Народную газету" (People's Paper) и
принимал участие в ряде других изданий; Бронтер О'Брайен издавал более 10
различных журналов и газет.
Вместе с тем чартисты полагали, что художественное, поэтическое
произведение, благодаря тому, что оно оказывает эмоциональное воздействие на
читателя, является наилучшей формой распространения чартистских идей. Отсюда
обилие художественных произведений (и прежде всего стихов) в чартистских
изданиях. Каждая чартистская газета, каждый журнал имели специальный
литературный отдел, который иногда (как, например, в "Лондонском чартистском
ежемесячнике" - "The London Chartist Monthly Magazine", - или в "Труженике")
превосходил по объему все остальные отделы, вместе взятые.
Убеждение в действенности художественного слова было настолько велико,
что едва ли не все выдающиеся деятели чартистского движения почитали для
себя обязательным сочинение стихов и художественной прозы. Были среди них
действительно крупные художники слова, такие, как Джонс. Творчество других
не представляет большой художественной ценности. О'Коннор - великолепный
оратор - напечатал несколько посредственных стихотворений и чрезвычайно
наивную повесть "Веселый юный браконьер", которую не сумел закончить, так
как, видимо, запутался в весьма сложной интриге. Гарни - превосходный
публицист - тоже оказался слабым поэтом.
Следует также отметить, что и среди рядовых чартистов было много
поэтов. Митинги как одна из главных организационных форм рабочего движения
обусловили песенный характер творчества рабочих поэтов. Массовая чартистская
поэзия - это прежде всего песни, гимны и марши. Десятки рабочих сочиняли для
каждого митинга стихи, которые распространялись в листовках и исполнялись
участниками митинга на какой-нибудь широко известный мотив. Среди рабочих
поэтов нередко оказывались одаренные самородки, которые постепенно вырастали
в талантливых мастеров слова.
В своем творчестве писатели и поэты чартизма опирались на прежние
завоевания демократической литературы Англии. Чартисты с самого начала
объявили себя наследниками всех достижений передовой культуры прошлого.
Разумеется, постановка вопроса о культурном наследии в чартистской печати во
многом носила стихийный характер. Однако даже само стремление использовать
наиболее ценное в культурном наследии предшествующих эпох имело
положительное значение. Рабочие обращались к творчеству тех писателей, от
которых в страхе отворачивалась буржуазия. "Шелли, - писал Энгельс, -
гениальный пророк _Шелли_, и _Байрон_ с своей страстностью и горькой сатирой
на современное общество имеют больше всего читателей среди рабочих; буржуа
держит у себя только так называемые ""семейные издания", оскопленные и
приспособленные к современной лицемерной морали" {К. Маркс и Ф. Энгельс. Об
Англии, стр. 243.}.
Демократизм и прогрессивную направленность чартисты рассматривали как
совершенно необходимые качества истинно художественного произведения. Эрнест
Джонс писал по этому поводу: "Наша литература начинает проникаться
определенно демократической тенденцией. Сначала эта тенденция появилась на
страницах поэзии. Байрон и Саути (в своих ранних произведениях) первые
запечатлели ее в своих стихах... Одновременно с принятием этого направления
поэзия испытала подъем чувства и силы - и показательно, что ни один из
современных поэтов не написал ни одного сколько-нибудь стоящего произведения
в раболепном духе... Разве это не доказывает, что поэзия и правда
неразделимы, что поэзия - выразитель живого духа эпохи?".
Требование правдивого выражения духа времени позволило поэтам-чартистам
во многих случаях приблизиться к правильному пониманию творчества крупнейших
писателей XVIII-XIX веков. Блестящим примером является статья Джонса о
Пушкине (1847). Джонсу удалось воспроизвести обстановку, созданную
самодержавием вокруг Пушкина, с одной стороны, и отношение русского народа к
поэту - с другой. Заслугой великих художников чартисты считали их умение
перешагнуть рамки узкоклассовых интересов и отразить в художественном
творчестве чаяния и стремления народа. В литературных обозрениях чартистских
журналов постоянно встречается мысль, что классовая ограниченность автора
снижает общественную и художественную ценность его произведения. Так,
например, в "Труженике" в одном из обозрений 1847 г. говорится: "Большинство
наших современных поэтов пишет для одного класса и этим совершает грубую
ошибку... Они избирают темы, интересующие только немногих избранных, или,
еще чаще, останавливаются на болезненных абстрактных теориях, которые даже
не могут претендовать на общественное внимание".
Чартисты первыми пытались использовать классическое наследие в целях
революционной борьбы пролетариата. Не было такого чартистского журнала,
который не помещал бы отрывков из произведений Мильтона, Свифта, Шелли,
Байрона, Бернса и др. Но чартисты считали себя наследниками не только
английских классиков. Они стремились также воспринять лучшие демократические
традиции литературы других народов. "Произведения великого писателя, -
говорит журнал "Труженик", - принадлежат не только той стране, в которой он
родился. Они принадлежат всему миру". Поэтому в чартистских изданиях
печатались, наряду с произведениями английских писателей, отрывки из
Шиллера, Ж. Санд, Беранже, Уиттьера, Вольтера, Руссо, статьи о Пушкине,
Фрейлиграте, Пьере Дюпоне и др. Показательно, что чартистский журнал "Друг
народа" оказался одним из первых в мире журналов, напечатавших подробную
статью о творчестве Петефи после героической гибели великого национального
венгерского поэта.
Чартистская литература чрезвычайно обширна и многообразна.
Многочисленные поэты и писатели, выдвинутые чартистским движением,
использовали все жанры, существовавшие в английской литературе, от
коротенькой стихотворной эпитафии до романа. Однако наибольшего расцвета
достигла чартистская поэзия.
На протяжении полутора десятилетий своего существования поэзия
чартистов претерпела ряд существенных изменений. Уже при своем рождении она
была связана с двумя традициями: с традицией народной рабочей поэзии и с
поэтической традицией революционного романтизма. Эта связь была обусловлена
тем, что как народная рабочая поэзия, так и творчество революционных
романтиков (особенно Шелли) воплотили в себе идеи, возникшие на основе
первого, самого раннего этапа рабочего движения. Однако чартистское движение
представляло собой новый, более зрелый этап рабочего движения, который
выдвинул новые идеи, дал литературе новое общественное содержание.
Художественный метод чартистской поэзии, отразившей этот этап рабочего
движения, естественно, не мог оставаться прежним. Реализм, ставший к началу
50-х годов ведущим методом в чартистской поэзии, имел свою специфику,
отличавшую его от реализма Диккенса, Теккерея и других критических
реалистов. Он сохранил боевую направленность творчества революционных
романтиков. Чартистские поэты и писатели не ограничивались критическим
изображением современного им буржуазного общества, но призывали пролетариат
бороться за его переустройство. Это позволило им впервые в английской
литературе создать образ пролетария - борца за социальную справедливость.
Чартистское движение выдвинуло целую плеяду талантливых поэтов: Джонса,
Линтона, Давенпорта, Сэнки, Ла Монта, Биннза, Бремвича, Уоткинса, Джоту,
Масси и др.
Чартистская поэзия по своей идеологической направленности представляет
собой явление чрезвычайно сложное. Она отразила внутреннюю противоречивость
чартизма, незрелость идеологии английского пролетариата на раннем этапе его
борьбы за социальную революцию. Среди поэтов-чартистов встречаются
сторонники "моральной силы" и "физической силы", проповедники трезвенности и
смирения и глашатаи революционного переворота. Идеалы оуэновского коммунизма
воспевались ими так же часто, как патриархальная крестьянская жизнь на лоне
природы. Но тем не менее существуют известные черты, которые позволяют
объединить творчество различных чартистских поэтов и рассматривать его как
единое направление: стремление чартистских поэтов сознательно
противопоставить свое творчество буржуазной литературе, общность
проблематики и непосредственная связь их произведений с целями и задачами
чартизма.
Проблематика творчества чартистских поэтов в целом охватывает широкий
круг тем и вопросов: изображение нищеты и страданий народа как обоснование
необходимости борьбы, призыв к борьбе с существующим строем, критика
правящих классов и события чартистского движения.
Основные этапы развития чартистской поэзии, - а это была поэзия,
чрезвычайно чутко откликавшаяся на все события классовой борьбы, - в общем
совпадают с главными периодами истории чартизма. Моменты подъема
чартистского движения - 1839, 1842 и 1848 гг. - являются в то же время
определенными вехами и в истории чартистской поэзии.
* * *
Характер ранней чартистской поэзии, ее проблематика и художественный
метод теснейшим образом связаны с особенностями чартистского движения до
1843 г. В этот период чартисты выступали еще в союзе с радикальной
промышленной буржуазией и с многочисленными мелкобуржуазными попутчиками
пролетариата. В 1838-1842 гг. чартизм еще не был чисто пролетарским
движением. К нему примыкали мелкие торговцы, ремесленники и крестьяне, о
которых Маркс и Энгельс писали, что "все они борются с буржуазией для того,
чтобы спасти свое существование от гибели, как средних сословий. Они,
следовательно, не революционны, а консервативны. Даже более, они реакционны:
они стремятся повернуть назад колесо истории" {К. Маркс и Ф. Энгельс.
Манифест Коммунистической партии, стр. 44.}. Сильное влияние буржуазных
элементов мешало кристаллизации пролетарской идеологии. В связи с этим
чартистская поэзия этого периода характеризуется значительной
абстрактностью. Борьба пролетариата против буржуазии, составляющая основное
содержание чартистской поэзии, на этом этапе не находит еще конкретного
воплощения в художественных образах рабочих-борцов и
буржуа-предпринимателей. Она выливается в расплывчатые образы массы рабов,
протестующих против власти тиранов.
Многие идеи, унаследованные чартистами от демократической партии 80-х
годов XVIII столетия, детищем которой, по выражению Энгельса, был чартизм,
привели в условиях раннего чартизма к мысли о возможности свершения
революции "законным" путем. Отсюда противоречивость революционных призывов в
ранней чартистской поэзии, сочетание революционного пафоса с проповедью
христианской непротивленческой морали.
Общее представление о характере чартистской поэзии, возникшей на раннем
этапе движения, так же как и о предшественниках этой поэзии, можно составить
по литературному отделу журнала "Лондонский демократ", который был органом
левого крыла чартизма. В издательской декларации, напечатанной в первом
номере журнала, Гарни сообщал: "...под заголовками "Популярная поэзия" и
"Песни для народа" я предполагаю помещать отрывки из произведений тех, "кто
живет в стихах, бессмертье дающих", особенно Байрона, Бернса, Шелли и Мура,
которые "бичевали угнетателей и ободряли бедняков". "Песнями для народа" мы
называем такие песни, которые лучше всего смогут возбуждать энтузиазм
молодежи и усиливать решительность смелых". И в самом деле, в "Лондонском
демократе" на протяжении тех немногих месяцев, что он просуществовал,
регулярно печатались стихи Байрона, Шелли, Бернса, а под рубрикой "Песни для
народа" были помещены произведения Томаса Мура, шотландского поэта Митчела,
автора известной песни "Хартии - ура!", и сложенная участниками
корреспондентских обществ 90-х годов XVIII века анонимная песнь "Сажай,
сажай дерево свободы".
Такой же характер имел поэтический отдел в центральном органе чартистов
- "Северной звезде", хотя в этой газете печаталось гораздо больше
стихотворений чартистских авторов.
Ведущее место в ранней чартистской поэзии занимали темы, связанные с
невыносимым материальным положением народа. В этом отношении чартисты были
прямыми продолжателями традиций дочартистской демократической литературы.
Промышленный переворот и проникновение капиталистических отношений в
сельское хозяйство привели к резкому падению жизненного уровня народа, что
нашло свое выражение в обострении классовой борьбы, в движении луддитов, в
крестьянских восстаниях, в попытках рабочих создать свои классовые
организации. Бедственное положение масс в первой трети XIX века стало
проблемой, острие которой оба правящих класса (буржуазия и аристократия)
старались направить друг против друга.
Тема бедственного положения народа отражалась в английской поэзии,
начиная от Крабба, в еще большей степени, чем в прозе. Она нашла отражение в
творчестве революционных романтиков, в произведениях Никколя и Клера, в
мелкобуржуазной филантропической поэзии, в стихах Э. Эллиота, Т. Гуда и др.
Вместе с тем тяжелые материальные условия жизни народа составляли
основное содержание народной поэзии и в особенности рабочих песен, начиная с
песен луддитских и кончая чартистскими рабочими песнями.
Расцвет поэзии, посвященной изображению тяжелой жизни бедняков, падает
на конец 20-х - начало 30-х годов XIX века и связан с борьбой за
парламентскую реформу 1832 г. Позднее, после 1842 г., эта тема перестала
быть ведущей. Когда чартистский пролетариат окончательно осознал
несовместимость своих социальных интересов с интересами буржуазии и
отчетливо увидел цели неизбежно предстоящей борьбы, на первый план
выдвинулась новая тема, тема борьбы.
До 1842 г., т. е. в ранней чартистской поэзии, тема нищеты и страданий
народа часто разрабатывалась в том же самом плане, что и в дочартистской
рабочей песне, которая стремилась вызвать сочувствие к горькой доле
бедняков. Примером может служить стихотворение неизвестного чартистского
поэта "Поездка бедняка", напечатанное в "Северной звезде". Оно целиком
выдержано в духе рабочей песни 20-х годов.
По ухабам и рытвинам грязной дороги
Едут к кладбищу печальные дроги,
Их с грохотом тощая кляча везет,
И мрачный возница угрюмо поет:
"Стучат по каменьям бедняцкие кости,
Истлеет забытый бедняк на погосте!"
Не идут позади ни родные, ни дети,
Знать, никто бедняка не вспомянет на свете;
Его не оплачет ни друг, ни жена,
Лишь унылая песня над гробом слышна:
"Стучат по каменьям"... и т. д.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Босяки! Поглядите: собрат ваш голодный
После смерти катит, будто он благородный,
И радуйтесь мысли, что время придет
И вас ожидает такой же почет.
"Стучат по каменьям..." и т. д.
Но довольно об этом. Мне горько и жалко,
Что везут, торопясь, как скотину на свалку, -
Даже доброго слова не скажут, спеша, -
Того, в ком жила человечья душа!
Осторожней везите бедняцкие кости,
Чтобы с миром бедняк опочил на погосте!
Это стихотворение типично для ранней чартистской поэзии. Жизнь бедняка,
о котором идет речь, остается читателю неизвестной. Ничто не говорит также о
причинах его трагической судьбы. Чартистские поэты в этот период еще
сравнительно редко поднимаются до понимания подлинных причин нищеты и
бедствий народа. Автор заботится только о том, чтобы пробудить сострадание в
душе читателя. Но вместе с тем объективно образ, созданный им, вырастает в
большое обобщение. Отсутствие индивидуальных черт в образе бедняка позволяло
каждому рабочему, каждому крестьянину, читающему или поющему эту песню,
целиком отнести ее содержание к своей собственной судьбе. А это заставляло
его задуматься над вопросом о том, почему судьба бедняка такова.
В большинстве произведений ранней чартистской поэзии описываются
каторжные условия труда на фабриках и в сельском хозяйстве. Особое внимание
чартистские поэты уделяли изображению детского труда на промышленных
предприятиях. Сам факт использования маленьких детей в качестве рабочей силы
(а в то время на фабриках работали дети, начиная с четырех лет) был
настолько возмутителен, что на эту тему часто откликались писатели и поэты,
весьма далекие от чартизма. Естественно, что чартистские поэты охотно
обращались к этой теме. Известен ряд стихотворений крупного чартистского
поэта Джона Уоткинса и несколько анонимных произведений, протестующих против
применения детского труда.
Чартистские поэты хорошо знали английскую радикальную
социально-политическую и художественную литературу и по большей части были
знатоками и ценителями революционных стихов Байрона, Шелли, Бернса и Мура.
Вместе с тем им несомненно была известна рабочая поэзия. Собственно говоря,
многие из чартистских поэтов начали писать задолго до начала движения и сами
участвовали в создании многочисленных рабочих песен. Соединение этих двух
традиций характерно для большей части ведущих чартистских поэтов.
Существенная разница между народными рабочими песнями 20-х-30-х годов
XIX века и поэзией революционных романтиков состояла в том, что в первых
говорилось преимущественно о тяжелом материальном положении народа, о
каторжном труде и о нравственных его страданиях; вторая же вводила тему
политического бесправия народа и необходимости борьбы за личную и
общественную свободу. Здесь подчеркивалась не только материальная, но и
социальная и политическая зависимость народа от правящих классов.
Чартистские поэты наследуют обе эти традиции. Однако полное слияние
этих поэтических традиций наблюдается чаще всего в зрелой чартистской
поэзии. На раннем же этапе политическое бесправие народа и его экономическая
нужда еще нередко рассматриваются чартистскими поэтами обособленно.
В ранних чартистских стихотворениях отражается не только жизнь
промышленного пролетариата, но и жизнь разорившегося, экспроприированного
крестьянства. На всех этапах развития чартистской поэзии фигуры
крестьянина-бедняка (арендатора или сельскохозяйственного рабочего) и
лендлорда встречаются не менее часто, чем образы промышленного пролетария и
хозяина-капиталиста.
Крестьянская тема в чартистской поэзии - явление не случайное, а вполне
закономерное. Оно естественно вытекает из особенностей
социально-исторического развития Англии эпохи промышленного переворота и
образования массового промышленного пролетариата. На первый взгляд казалось,
что в страданиях народа повинен в первую очередь лендлорд, согнавший
крестьян с земли и швырнувший их в пекло фабричного труда.
Для английских рабочих лендлорд был не абстрактной фигурой "злодея",
угнетавшего бедняков-крестьян. Он был реальным осязаемым врагом, с которым
пролетариату приходилось иметь дело совсем недавно. Он был даже более знаком
и ненавистен, чем капиталист.
Вполне естественно поэтому, что один из крупнейших чартистских поэтов
В. Линтон в своем раннем стихотворном цикле "Гимны для лишенных
избирательных прав" (1839) включил в число лишенных избирательных прав не
только промышленных рабочих, но и крестьян, а на первом месте среди врагов
народа поставил лендлорда.
Поэты-чартисты в известном смысле продолжили традиции поэзии
деревенского пролетариата, выдвинувшего из своих рядов таких довольно
крупных поэтов, как Никколь и Клер. Первый пользовался у чартистов особенно
широкой популярностью.
Развитие темы бедственного положения народных масс имело в английской
литературе длительную историю. Что нового внесли в ее трактовку чартисты?
Если в дочартистской рабочей поэзии показ страданий и нищеты народа
составлял часто содержание и цель произведения (не случайно наиболее
распространенным жанром была песня-жалоба), то у чартистских поэтов,
особенно в зрелый период, он служит основанием для призыва к борьбе,
доказательством ее необходимости и неизбежности.
Чартистское движение было направлено против социально-политического
строя, основанного на угнетении трудящихся масс капиталистами и лендлордами.
Отсюда вытекала задача не только показать страдания народа, но и вскрыть их
причины, подводя тем самым читателя к выводу о необходимости революционной
борьбы.
Стихотворения, содержащие пламенный призыв к борьбе, составляют вторую
значительную группу произведений ранней чартистской поэзии. Большая часть
этих стихотворений была написана в 1839 и 1842 гг., т. е. в моменты подъема
чартизма. Большинство чартистских поэтов видело свою задачу в том, чтобы
"пробудить народ" и развернуть перед ним перспективы борьбы и победы.
Наиболее распространенными жанрами в массовой чартистской поэзии были
агитационные песни, маршевые песни, гимны-призывы, торжественные оды свободе
и т. д. Все они призывали народ "проснуться", "сбросить оковы", "показать
свою силу"; завоевание хартии рассматривалось в них как главная и
необходимая задача. Однако следует сразу оговорить, что революционность этих
пламенных призывов была весьма непоследовательной. Сказывалось отсутствие
четкого революционно-пролетарского мировоззрения. Идея "революции законным
путем", которую на раннем этапе разделяли, за немногими исключениями, все
чартисты, не могла не сказаться на характере этих произведений. Призывы к
борьбе почти всегда здесь завершаются уверенностью в бескровной победе. Даже
один из наиболее экспансивных чартистских поэтов Аллен Давенпорт (Davenport)
закончил свое чрезвычайно боевое стихотворение "Хартия и отмена
англо-ирландской унии" следующим неожиданно примирительным указанием на силу
"общественного мнения":
Когда миллионы желают свободы,
Ничтожных властителей гибель близка;
Победа приходит по воле народа,
Пред общим решеньем бессильны войска.
Большая часть чартистских поэтов надеялась, что силы объединившихся
чартистов окажутся столь велики, что буржуазии и аристократии не останется
ничего другого, как сдаться. И лишь сравнительно немногие понимали, что
никогда правящие классы не отдадут добровольно свою власть и не откажутся от
своих привилегий.
Несмотря на значительные недостатки, обусловленные неоднородностью и
идейной незрелостью раннего чартизма, эти произведения пробуждали рабочих к
борьбе и способствовали их объединению.
Стремление вывести народ из состояния политической спячки побуждало
некоторых чартистских поэтов обращаться иногда к своим соотечественникам не
только с патетическими призывами, но и с горьким укором. Вильям Сэнки
опубликовал в 1840 г. в "Северной звезде" характерное в этом плане
на его раннем этапе страдали ограниченностью, которая выражалась в том, что
они, ясно видя революционную перспективу, не давали четкого представления о
средствах борьбы, а их понимание возможных результатов борьбы носило
утопический характер.
Эстетические воззрения чартистов, требования, которые они предъявляли к
литературе, наиболее полно были сформулированы крупнейшим идеологом и поэтом
чартизма Э. Джонсом в его литературно-критических статьях 1847-1848 гг.
Джонс требовал от литературы реалистического, правдивого изображения жизни
народа и его борьбы, указывал на необходимость тесной связи между
литературой и общественной жизнью. Литература, писал Джонс, должна не только
показать жизнь народа, но и служить ему, исходя из его интересов. Джонс
призывал писателей посвятить свое творчество "самой моральной теме века",
имея в виду борьбу пролетариата за свое политическое и социальное
освобождение.
Исключительно велико в чартистском движении было значение печатного
слова. Чартисты понимали, что газета играет роль коллективного агитатора, а
так как агитация была одной из основных форм борьбы за хартию, то устному и
печатному слову уделяли чрезвычайно большое внимание. Большой популярностью
у чартистов пользовалось стихотворение Десмонда "Голос и Перо", где автор
говорит:
Да, великая сила - оратора глас,
Что летит из бестрепетной груди.
Перья смелых сильней поражают людей,
Чем смертельные залпы орудий.
(Перевод Ю. Д. Левина) {*}
{* Стихи чартистских поэтов, за исключением специально оговоренных
случаев, даны в переводе Ю. Д. Левина.}
Вожди и руководители чартизма были, как правило, превосходными
ораторами и журналистами. О'Коннор издавал популярнейшую среди рабочих
газету "Северная звезда" (The Northern Star) и журнал "Труженик" (The
Labourer) совместно с Э. Джонсом. Гарни был поочередно редактором
"Лондонского демократа" (The London Democrat), "Северной звезды",
"Демократического обозрения" (The Democratic Review) и издателем "Красного
республиканца" (The Red Republican), "Друга народа" (The Friend of the
People) и "Звезд_ы_ свободы" (The Star of Freedom); Джонс выпускал "Заметки
для народа" (Notes to the People), "Народную газету" (People's Paper) и
принимал участие в ряде других изданий; Бронтер О'Брайен издавал более 10
различных журналов и газет.
Вместе с тем чартисты полагали, что художественное, поэтическое
произведение, благодаря тому, что оно оказывает эмоциональное воздействие на
читателя, является наилучшей формой распространения чартистских идей. Отсюда
обилие художественных произведений (и прежде всего стихов) в чартистских
изданиях. Каждая чартистская газета, каждый журнал имели специальный
литературный отдел, который иногда (как, например, в "Лондонском чартистском
ежемесячнике" - "The London Chartist Monthly Magazine", - или в "Труженике")
превосходил по объему все остальные отделы, вместе взятые.
Убеждение в действенности художественного слова было настолько велико,
что едва ли не все выдающиеся деятели чартистского движения почитали для
себя обязательным сочинение стихов и художественной прозы. Были среди них
действительно крупные художники слова, такие, как Джонс. Творчество других
не представляет большой художественной ценности. О'Коннор - великолепный
оратор - напечатал несколько посредственных стихотворений и чрезвычайно
наивную повесть "Веселый юный браконьер", которую не сумел закончить, так
как, видимо, запутался в весьма сложной интриге. Гарни - превосходный
публицист - тоже оказался слабым поэтом.
Следует также отметить, что и среди рядовых чартистов было много
поэтов. Митинги как одна из главных организационных форм рабочего движения
обусловили песенный характер творчества рабочих поэтов. Массовая чартистская
поэзия - это прежде всего песни, гимны и марши. Десятки рабочих сочиняли для
каждого митинга стихи, которые распространялись в листовках и исполнялись
участниками митинга на какой-нибудь широко известный мотив. Среди рабочих
поэтов нередко оказывались одаренные самородки, которые постепенно вырастали
в талантливых мастеров слова.
В своем творчестве писатели и поэты чартизма опирались на прежние
завоевания демократической литературы Англии. Чартисты с самого начала
объявили себя наследниками всех достижений передовой культуры прошлого.
Разумеется, постановка вопроса о культурном наследии в чартистской печати во
многом носила стихийный характер. Однако даже само стремление использовать
наиболее ценное в культурном наследии предшествующих эпох имело
положительное значение. Рабочие обращались к творчеству тех писателей, от
которых в страхе отворачивалась буржуазия. "Шелли, - писал Энгельс, -
гениальный пророк _Шелли_, и _Байрон_ с своей страстностью и горькой сатирой
на современное общество имеют больше всего читателей среди рабочих; буржуа
держит у себя только так называемые ""семейные издания", оскопленные и
приспособленные к современной лицемерной морали" {К. Маркс и Ф. Энгельс. Об
Англии, стр. 243.}.
Демократизм и прогрессивную направленность чартисты рассматривали как
совершенно необходимые качества истинно художественного произведения. Эрнест
Джонс писал по этому поводу: "Наша литература начинает проникаться
определенно демократической тенденцией. Сначала эта тенденция появилась на
страницах поэзии. Байрон и Саути (в своих ранних произведениях) первые
запечатлели ее в своих стихах... Одновременно с принятием этого направления
поэзия испытала подъем чувства и силы - и показательно, что ни один из
современных поэтов не написал ни одного сколько-нибудь стоящего произведения
в раболепном духе... Разве это не доказывает, что поэзия и правда
неразделимы, что поэзия - выразитель живого духа эпохи?".
Требование правдивого выражения духа времени позволило поэтам-чартистам
во многих случаях приблизиться к правильному пониманию творчества крупнейших
писателей XVIII-XIX веков. Блестящим примером является статья Джонса о
Пушкине (1847). Джонсу удалось воспроизвести обстановку, созданную
самодержавием вокруг Пушкина, с одной стороны, и отношение русского народа к
поэту - с другой. Заслугой великих художников чартисты считали их умение
перешагнуть рамки узкоклассовых интересов и отразить в художественном
творчестве чаяния и стремления народа. В литературных обозрениях чартистских
журналов постоянно встречается мысль, что классовая ограниченность автора
снижает общественную и художественную ценность его произведения. Так,
например, в "Труженике" в одном из обозрений 1847 г. говорится: "Большинство
наших современных поэтов пишет для одного класса и этим совершает грубую
ошибку... Они избирают темы, интересующие только немногих избранных, или,
еще чаще, останавливаются на болезненных абстрактных теориях, которые даже
не могут претендовать на общественное внимание".
Чартисты первыми пытались использовать классическое наследие в целях
революционной борьбы пролетариата. Не было такого чартистского журнала,
который не помещал бы отрывков из произведений Мильтона, Свифта, Шелли,
Байрона, Бернса и др. Но чартисты считали себя наследниками не только
английских классиков. Они стремились также воспринять лучшие демократические
традиции литературы других народов. "Произведения великого писателя, -
говорит журнал "Труженик", - принадлежат не только той стране, в которой он
родился. Они принадлежат всему миру". Поэтому в чартистских изданиях
печатались, наряду с произведениями английских писателей, отрывки из
Шиллера, Ж. Санд, Беранже, Уиттьера, Вольтера, Руссо, статьи о Пушкине,
Фрейлиграте, Пьере Дюпоне и др. Показательно, что чартистский журнал "Друг
народа" оказался одним из первых в мире журналов, напечатавших подробную
статью о творчестве Петефи после героической гибели великого национального
венгерского поэта.
Чартистская литература чрезвычайно обширна и многообразна.
Многочисленные поэты и писатели, выдвинутые чартистским движением,
использовали все жанры, существовавшие в английской литературе, от
коротенькой стихотворной эпитафии до романа. Однако наибольшего расцвета
достигла чартистская поэзия.
На протяжении полутора десятилетий своего существования поэзия
чартистов претерпела ряд существенных изменений. Уже при своем рождении она
была связана с двумя традициями: с традицией народной рабочей поэзии и с
поэтической традицией революционного романтизма. Эта связь была обусловлена
тем, что как народная рабочая поэзия, так и творчество революционных
романтиков (особенно Шелли) воплотили в себе идеи, возникшие на основе
первого, самого раннего этапа рабочего движения. Однако чартистское движение
представляло собой новый, более зрелый этап рабочего движения, который
выдвинул новые идеи, дал литературе новое общественное содержание.
Художественный метод чартистской поэзии, отразившей этот этап рабочего
движения, естественно, не мог оставаться прежним. Реализм, ставший к началу
50-х годов ведущим методом в чартистской поэзии, имел свою специфику,
отличавшую его от реализма Диккенса, Теккерея и других критических
реалистов. Он сохранил боевую направленность творчества революционных
романтиков. Чартистские поэты и писатели не ограничивались критическим
изображением современного им буржуазного общества, но призывали пролетариат
бороться за его переустройство. Это позволило им впервые в английской
литературе создать образ пролетария - борца за социальную справедливость.
Чартистское движение выдвинуло целую плеяду талантливых поэтов: Джонса,
Линтона, Давенпорта, Сэнки, Ла Монта, Биннза, Бремвича, Уоткинса, Джоту,
Масси и др.
Чартистская поэзия по своей идеологической направленности представляет
собой явление чрезвычайно сложное. Она отразила внутреннюю противоречивость
чартизма, незрелость идеологии английского пролетариата на раннем этапе его
борьбы за социальную революцию. Среди поэтов-чартистов встречаются
сторонники "моральной силы" и "физической силы", проповедники трезвенности и
смирения и глашатаи революционного переворота. Идеалы оуэновского коммунизма
воспевались ими так же часто, как патриархальная крестьянская жизнь на лоне
природы. Но тем не менее существуют известные черты, которые позволяют
объединить творчество различных чартистских поэтов и рассматривать его как
единое направление: стремление чартистских поэтов сознательно
противопоставить свое творчество буржуазной литературе, общность
проблематики и непосредственная связь их произведений с целями и задачами
чартизма.
Проблематика творчества чартистских поэтов в целом охватывает широкий
круг тем и вопросов: изображение нищеты и страданий народа как обоснование
необходимости борьбы, призыв к борьбе с существующим строем, критика
правящих классов и события чартистского движения.
Основные этапы развития чартистской поэзии, - а это была поэзия,
чрезвычайно чутко откликавшаяся на все события классовой борьбы, - в общем
совпадают с главными периодами истории чартизма. Моменты подъема
чартистского движения - 1839, 1842 и 1848 гг. - являются в то же время
определенными вехами и в истории чартистской поэзии.
* * *
Характер ранней чартистской поэзии, ее проблематика и художественный
метод теснейшим образом связаны с особенностями чартистского движения до
1843 г. В этот период чартисты выступали еще в союзе с радикальной
промышленной буржуазией и с многочисленными мелкобуржуазными попутчиками
пролетариата. В 1838-1842 гг. чартизм еще не был чисто пролетарским
движением. К нему примыкали мелкие торговцы, ремесленники и крестьяне, о
которых Маркс и Энгельс писали, что "все они борются с буржуазией для того,
чтобы спасти свое существование от гибели, как средних сословий. Они,
следовательно, не революционны, а консервативны. Даже более, они реакционны:
они стремятся повернуть назад колесо истории" {К. Маркс и Ф. Энгельс.
Манифест Коммунистической партии, стр. 44.}. Сильное влияние буржуазных
элементов мешало кристаллизации пролетарской идеологии. В связи с этим
чартистская поэзия этого периода характеризуется значительной
абстрактностью. Борьба пролетариата против буржуазии, составляющая основное
содержание чартистской поэзии, на этом этапе не находит еще конкретного
воплощения в художественных образах рабочих-борцов и
буржуа-предпринимателей. Она выливается в расплывчатые образы массы рабов,
протестующих против власти тиранов.
Многие идеи, унаследованные чартистами от демократической партии 80-х
годов XVIII столетия, детищем которой, по выражению Энгельса, был чартизм,
привели в условиях раннего чартизма к мысли о возможности свершения
революции "законным" путем. Отсюда противоречивость революционных призывов в
ранней чартистской поэзии, сочетание революционного пафоса с проповедью
христианской непротивленческой морали.
Общее представление о характере чартистской поэзии, возникшей на раннем
этапе движения, так же как и о предшественниках этой поэзии, можно составить
по литературному отделу журнала "Лондонский демократ", который был органом
левого крыла чартизма. В издательской декларации, напечатанной в первом
номере журнала, Гарни сообщал: "...под заголовками "Популярная поэзия" и
"Песни для народа" я предполагаю помещать отрывки из произведений тех, "кто
живет в стихах, бессмертье дающих", особенно Байрона, Бернса, Шелли и Мура,
которые "бичевали угнетателей и ободряли бедняков". "Песнями для народа" мы
называем такие песни, которые лучше всего смогут возбуждать энтузиазм
молодежи и усиливать решительность смелых". И в самом деле, в "Лондонском
демократе" на протяжении тех немногих месяцев, что он просуществовал,
регулярно печатались стихи Байрона, Шелли, Бернса, а под рубрикой "Песни для
народа" были помещены произведения Томаса Мура, шотландского поэта Митчела,
автора известной песни "Хартии - ура!", и сложенная участниками
корреспондентских обществ 90-х годов XVIII века анонимная песнь "Сажай,
сажай дерево свободы".
Такой же характер имел поэтический отдел в центральном органе чартистов
- "Северной звезде", хотя в этой газете печаталось гораздо больше
стихотворений чартистских авторов.
Ведущее место в ранней чартистской поэзии занимали темы, связанные с
невыносимым материальным положением народа. В этом отношении чартисты были
прямыми продолжателями традиций дочартистской демократической литературы.
Промышленный переворот и проникновение капиталистических отношений в
сельское хозяйство привели к резкому падению жизненного уровня народа, что
нашло свое выражение в обострении классовой борьбы, в движении луддитов, в
крестьянских восстаниях, в попытках рабочих создать свои классовые
организации. Бедственное положение масс в первой трети XIX века стало
проблемой, острие которой оба правящих класса (буржуазия и аристократия)
старались направить друг против друга.
Тема бедственного положения народа отражалась в английской поэзии,
начиная от Крабба, в еще большей степени, чем в прозе. Она нашла отражение в
творчестве революционных романтиков, в произведениях Никколя и Клера, в
мелкобуржуазной филантропической поэзии, в стихах Э. Эллиота, Т. Гуда и др.
Вместе с тем тяжелые материальные условия жизни народа составляли
основное содержание народной поэзии и в особенности рабочих песен, начиная с
песен луддитских и кончая чартистскими рабочими песнями.
Расцвет поэзии, посвященной изображению тяжелой жизни бедняков, падает
на конец 20-х - начало 30-х годов XIX века и связан с борьбой за
парламентскую реформу 1832 г. Позднее, после 1842 г., эта тема перестала
быть ведущей. Когда чартистский пролетариат окончательно осознал
несовместимость своих социальных интересов с интересами буржуазии и
отчетливо увидел цели неизбежно предстоящей борьбы, на первый план
выдвинулась новая тема, тема борьбы.
До 1842 г., т. е. в ранней чартистской поэзии, тема нищеты и страданий
народа часто разрабатывалась в том же самом плане, что и в дочартистской
рабочей песне, которая стремилась вызвать сочувствие к горькой доле
бедняков. Примером может служить стихотворение неизвестного чартистского
поэта "Поездка бедняка", напечатанное в "Северной звезде". Оно целиком
выдержано в духе рабочей песни 20-х годов.
По ухабам и рытвинам грязной дороги
Едут к кладбищу печальные дроги,
Их с грохотом тощая кляча везет,
И мрачный возница угрюмо поет:
"Стучат по каменьям бедняцкие кости,
Истлеет забытый бедняк на погосте!"
Не идут позади ни родные, ни дети,
Знать, никто бедняка не вспомянет на свете;
Его не оплачет ни друг, ни жена,
Лишь унылая песня над гробом слышна:
"Стучат по каменьям"... и т. д.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Босяки! Поглядите: собрат ваш голодный
После смерти катит, будто он благородный,
И радуйтесь мысли, что время придет
И вас ожидает такой же почет.
"Стучат по каменьям..." и т. д.
Но довольно об этом. Мне горько и жалко,
Что везут, торопясь, как скотину на свалку, -
Даже доброго слова не скажут, спеша, -
Того, в ком жила человечья душа!
Осторожней везите бедняцкие кости,
Чтобы с миром бедняк опочил на погосте!
Это стихотворение типично для ранней чартистской поэзии. Жизнь бедняка,
о котором идет речь, остается читателю неизвестной. Ничто не говорит также о
причинах его трагической судьбы. Чартистские поэты в этот период еще
сравнительно редко поднимаются до понимания подлинных причин нищеты и
бедствий народа. Автор заботится только о том, чтобы пробудить сострадание в
душе читателя. Но вместе с тем объективно образ, созданный им, вырастает в
большое обобщение. Отсутствие индивидуальных черт в образе бедняка позволяло
каждому рабочему, каждому крестьянину, читающему или поющему эту песню,
целиком отнести ее содержание к своей собственной судьбе. А это заставляло
его задуматься над вопросом о том, почему судьба бедняка такова.
В большинстве произведений ранней чартистской поэзии описываются
каторжные условия труда на фабриках и в сельском хозяйстве. Особое внимание
чартистские поэты уделяли изображению детского труда на промышленных
предприятиях. Сам факт использования маленьких детей в качестве рабочей силы
(а в то время на фабриках работали дети, начиная с четырех лет) был
настолько возмутителен, что на эту тему часто откликались писатели и поэты,
весьма далекие от чартизма. Естественно, что чартистские поэты охотно
обращались к этой теме. Известен ряд стихотворений крупного чартистского
поэта Джона Уоткинса и несколько анонимных произведений, протестующих против
применения детского труда.
Чартистские поэты хорошо знали английскую радикальную
социально-политическую и художественную литературу и по большей части были
знатоками и ценителями революционных стихов Байрона, Шелли, Бернса и Мура.
Вместе с тем им несомненно была известна рабочая поэзия. Собственно говоря,
многие из чартистских поэтов начали писать задолго до начала движения и сами
участвовали в создании многочисленных рабочих песен. Соединение этих двух
традиций характерно для большей части ведущих чартистских поэтов.
Существенная разница между народными рабочими песнями 20-х-30-х годов
XIX века и поэзией революционных романтиков состояла в том, что в первых
говорилось преимущественно о тяжелом материальном положении народа, о
каторжном труде и о нравственных его страданиях; вторая же вводила тему
политического бесправия народа и необходимости борьбы за личную и
общественную свободу. Здесь подчеркивалась не только материальная, но и
социальная и политическая зависимость народа от правящих классов.
Чартистские поэты наследуют обе эти традиции. Однако полное слияние
этих поэтических традиций наблюдается чаще всего в зрелой чартистской
поэзии. На раннем же этапе политическое бесправие народа и его экономическая
нужда еще нередко рассматриваются чартистскими поэтами обособленно.
В ранних чартистских стихотворениях отражается не только жизнь
промышленного пролетариата, но и жизнь разорившегося, экспроприированного
крестьянства. На всех этапах развития чартистской поэзии фигуры
крестьянина-бедняка (арендатора или сельскохозяйственного рабочего) и
лендлорда встречаются не менее часто, чем образы промышленного пролетария и
хозяина-капиталиста.
Крестьянская тема в чартистской поэзии - явление не случайное, а вполне
закономерное. Оно естественно вытекает из особенностей
социально-исторического развития Англии эпохи промышленного переворота и
образования массового промышленного пролетариата. На первый взгляд казалось,
что в страданиях народа повинен в первую очередь лендлорд, согнавший
крестьян с земли и швырнувший их в пекло фабричного труда.
Для английских рабочих лендлорд был не абстрактной фигурой "злодея",
угнетавшего бедняков-крестьян. Он был реальным осязаемым врагом, с которым
пролетариату приходилось иметь дело совсем недавно. Он был даже более знаком
и ненавистен, чем капиталист.
Вполне естественно поэтому, что один из крупнейших чартистских поэтов
В. Линтон в своем раннем стихотворном цикле "Гимны для лишенных
избирательных прав" (1839) включил в число лишенных избирательных прав не
только промышленных рабочих, но и крестьян, а на первом месте среди врагов
народа поставил лендлорда.
Поэты-чартисты в известном смысле продолжили традиции поэзии
деревенского пролетариата, выдвинувшего из своих рядов таких довольно
крупных поэтов, как Никколь и Клер. Первый пользовался у чартистов особенно
широкой популярностью.
Развитие темы бедственного положения народных масс имело в английской
литературе длительную историю. Что нового внесли в ее трактовку чартисты?
Если в дочартистской рабочей поэзии показ страданий и нищеты народа
составлял часто содержание и цель произведения (не случайно наиболее
распространенным жанром была песня-жалоба), то у чартистских поэтов,
особенно в зрелый период, он служит основанием для призыва к борьбе,
доказательством ее необходимости и неизбежности.
Чартистское движение было направлено против социально-политического
строя, основанного на угнетении трудящихся масс капиталистами и лендлордами.
Отсюда вытекала задача не только показать страдания народа, но и вскрыть их
причины, подводя тем самым читателя к выводу о необходимости революционной
борьбы.
Стихотворения, содержащие пламенный призыв к борьбе, составляют вторую
значительную группу произведений ранней чартистской поэзии. Большая часть
этих стихотворений была написана в 1839 и 1842 гг., т. е. в моменты подъема
чартизма. Большинство чартистских поэтов видело свою задачу в том, чтобы
"пробудить народ" и развернуть перед ним перспективы борьбы и победы.
Наиболее распространенными жанрами в массовой чартистской поэзии были
агитационные песни, маршевые песни, гимны-призывы, торжественные оды свободе
и т. д. Все они призывали народ "проснуться", "сбросить оковы", "показать
свою силу"; завоевание хартии рассматривалось в них как главная и
необходимая задача. Однако следует сразу оговорить, что революционность этих
пламенных призывов была весьма непоследовательной. Сказывалось отсутствие
четкого революционно-пролетарского мировоззрения. Идея "революции законным
путем", которую на раннем этапе разделяли, за немногими исключениями, все
чартисты, не могла не сказаться на характере этих произведений. Призывы к
борьбе почти всегда здесь завершаются уверенностью в бескровной победе. Даже
один из наиболее экспансивных чартистских поэтов Аллен Давенпорт (Davenport)
закончил свое чрезвычайно боевое стихотворение "Хартия и отмена
англо-ирландской унии" следующим неожиданно примирительным указанием на силу
"общественного мнения":
Когда миллионы желают свободы,
Ничтожных властителей гибель близка;
Победа приходит по воле народа,
Пред общим решеньем бессильны войска.
Большая часть чартистских поэтов надеялась, что силы объединившихся
чартистов окажутся столь велики, что буржуазии и аристократии не останется
ничего другого, как сдаться. И лишь сравнительно немногие понимали, что
никогда правящие классы не отдадут добровольно свою власть и не откажутся от
своих привилегий.
Несмотря на значительные недостатки, обусловленные неоднородностью и
идейной незрелостью раннего чартизма, эти произведения пробуждали рабочих к
борьбе и способствовали их объединению.
Стремление вывести народ из состояния политической спячки побуждало
некоторых чартистских поэтов обращаться иногда к своим соотечественникам не
только с патетическими призывами, но и с горьким укором. Вильям Сэнки
опубликовал в 1840 г. в "Северной звезде" характерное в этом плане