Страница:
Тито же становится активным противником Саванаролы. Он присоединяется к
заговору Медичи, изгнанных из Флоренции, и подготовляет похищение
Саванаролы; в то же время, на случай поражения партии Медичи, он завязывает
отношения и со сторонниками Саванаролы, обещая шпионить за Медичи и выдавать
народному правительству их тайных приверженцев. Двойная игра Тито несколько
раз выручает его, но в конце концов он платится за нее жизнью.
Основной недостаток "Ромолы" как исторического романа в том, что Элиот
вместо вопросов, которые диктуются самой исторической обстановкой,
искусственно переносит в прошлое моральную проблему, занимавшую ее в
условиях современности. То же противоречие между личным счастьем и долгом,
которое мучит Мэгги Телливер, мучит и Ромолу. Действующие лица не обладают
характером, свойственным людям данной эпохи; в развитии сюжета сказывается
отпечаток пуританского морализирования, столь свойственного буржуазной
викторианской Англии.
В трактовке образа Саванаролы, занимающего важное место в романе,
особенно заметна ограниченность историзма Элиот.
Изображая Саванаролу, писательница, по сути дела, ставит себе ту же
задачу, что и в своих прежних психологических портретах других священников и
проповедников: показать, что эти люди не плохи и не хороши, имеют свои
достоинства и недостатки. Саванарола действует ради общего блага, но не
может победить личных чувств, и подчас личная неприязнь определяет то или
иное его решение. Он полон веры в свою миссию, но переживает периоды
сомнения в себе. Этот якобы объективный морально-психологический "баланс"
заслоняет своеобразие исторических событий, затронутых в романе. Элиот
упускает главное, что на время выдвинуло Саванаролу и придало общественную
значительность его проповеди: народный протест, недовольство плебейских масс
властью Медичи.
Как и большинство английских исторических романистов второй половины
XIX века, Элиот пытается возместить правду характеров "научной точностью" в
описании быта и обстановки. Элиот тщательно изучает историю Флоренции. Но
историко-бытовая описательность вытесняет в "Ромоле" тот интерес к могучим и
решающим течениям народной жизни, который был характерен для исторических
романов Вальтера Скотта.
К последнему периоду творчества Элиот относятся еще три романа: "Феликс
Холт - радикал", "Миддлмарч" и "Даниэль Деронда". Здесь писательница
расширяет круг своих тем, изображая почти все слои английского общества и
уделяя много места экономическим, юридическим, политическим вопросам;
правда, верная себе, она рассматривает их по преимуществу в этическом плане.
Избирательная борьба и политическая коррупция, тяжба из-за имения,
деньги, оставленные по завещанию, власть местного банкира над населением
маленького городка - вот новые темы Элиот. В ее книгах появляются
характерные фигуры буржуазных аферистов: адвокат Джермин в "Феликсе Холте",
банкир Балстрод в "Миддлмарче". В этих романах Элиот пытается подытожить
опыт политического развития Англии.
В ранней юности Элиот была свидетельницей избирательной реформы 1832
г., затем перед ней прошли реформа 1867 г., значительно расширившая круг
избирателей, и реформа 1872 г., установившая тайное голосование. Элиот была
достаточно проницательна, чтобы увидеть, что эти реформы сами но себе не
могли привести к существенным изменениям в общественном строе, не могли
уничтожить общественное зло. "Меня всегда забавляет, - пишет она в одном из
писем к друзьям, - что люди, знакомые с практической жизнью, могут верить в
уничтожение подкупа при помощи тайного голосования, как будто подкуп во всех
его протеевых превращениях может когда-нибудь исчезнуть благодаря простому
внешнему установлению. Они могли бы с таким же успехом сказать, что наше
женское тщеславие исчезнет от приказа, чтобы женщины носили войлочные шляпы
и закрытые платья".
Элиот видела, что область политики после каждой реформы продолжает
оставаться сферой темных дельцов, беспринципных карьеристов, равнодушных
чиновников. Политические уступки господствующих классов не возбуждают у нее
оптимистических иллюзий. Отсюда критическое изображение избирательной борьбы
в "Феликсе Холте". Действие романа формально относится к 30-м годам XIX
века, но, по существу, в нем отражен и опыт политической жизни позднейшего
периода. Характерен образ карьериста-политикана, Гарольда Трэнсома. Это
помещик, проникнутый духом алчного стяжательства. Он уезжает на Восток и
наживает состояние финансовыми операциями. Во время избирательной кампании
он выступает в качестве "радикала", причем не брезгует подкупами,
демагогическими обещаниями, спаиванием населения и рассчитывает использовать
рабочие волнения для того, чтобы пройти в парламент. Короче говоря, Трэнсом
- типичный буржуазный политик, делец без чести и без совести.
Элиот не отрицает значения деятельности, направленной на улучшение
общественных порядков. Ее положительные герои - Феликс Холт, Вил Лэдислоу,
Доротея Брук, Даниэль Деронда посвящают себя служению общества. Но, в полном
соответствии с политическим скептицизмом и нравоучительными тенденциями
автора, почти все эти персонажи разочаровываются в политической борьбе и
возлагают надежды лишь на нравственное перевоспитание человечества. Осуждая
грязную практику беспринципных буржуазных политиканов, Элиот совсем
отказывается от политики, и это сужает горизонты ее романов.
"Радикалу" Трэнсому Элиот противопоставляет положительного героя -
Феликса Холта, которого она считает настоящим радикалом. Радикализм Холта
вырастает из самых идейных побуждений, и все сочувствие автора на его
стороне. Холт не принадлежит к представителям господствующих классов,
которые из корыстных соображений заигрывают с радикализмом. Он сочувствует
беднякам потому, что и сам беден. Он не хочет разбогатеть, не хочет даже
закончить начатое образование и стать врачом, чтобы не отрываться от своего
класса.
Интересен отзыв Маркса об одном межевом инженере, который напомнил ому
Холта. 10 июня 1869 г. Маркс пишет своей дочери Женни: "Так вот, наш друг
Дэйкинс - нечто вроде Феликса Холта, без жеманства этого последнего, зато с
знаниями (между прочим, здешние тори говорят: "Феликс Холт - негодяй"
("rascal") вместо "радикал"). Он приглашает раз в неделю фабричных парней,
угощает их пивом и табаком и болтает с ними на социальные темы. Он -
коммунист "по инстинкту". Я, конечно, не мог удержаться от того, чтобы не
пошутить над ним немного и не предостеречь его от встречи с миссис Элиотт
которая сразу же завладеет им и превратит его в свою литературную
собственность" {К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. XXVI, стр. 17.}. Это письмо
свидетельствует о том, что в созданном писательницей образе Феликса Холта
были реалистические, жизненные черты. Но образ ее героя - двойственен. Самое
слабое место во взглядах и поведении Холта - его отношение к рабочему
вопросу. Холт возмущен обычной практикой подкупа и спаивания избирателей, но
делает отсюда ложный вывод, что рабочим нужно вообще держаться в стороне от
грязного дела выборов. Моральное самовоспитание - вот, с его точки зрения,
путь к освобождению трудящихся масс. И когда Холт видит, что выступление
рабочих неизбежно, он становится во главе толпы для того, чтобы
"обезвредить" ее.
Русский революционер П. Н. Ткачев в статье "Люди будущего и герои
мещанства" очень положительно отбывается о Феликсе Холте. Однако действия
Холта во время возмущения рабочих он справедливо относит к числу "величайших
глупостей" {П. Н. Ткачев, Избранные сочинения на социально-политические темы
в четырех томах, т. I, M., 1932, стр. 226.}.
Своим романом, написанным за год до реформы 1867 г., Элиот как бы
вмешалась в спор о возможных результатах расширения избирательного права.
Через год после реформы она написала от имени своего героя статью "Обращение
Феликса Холта к трудящимся массам". В этой статье с наибольшей остротой
выразились примиренческие, позитивистские идеи Элиот о равновесии социальных
сил: "...единственный надежный путь, - говорит она, - которым наше общество
может быть основательно улучшено, а его злейшие пороки ослаблены, состоит не
в какой-либо попытке немедленно покончить с действительно существующими
классовыми различиями и преимуществами, ...но в превращении классового
интереса в долг этих классов перед обществом. Я подразумеваю под этим, что
каждый класс должен быть побуждаем окружающими условиями выполнять свою
особую работу, беря на себя бремя ответственности за нацию в целом".
Приписывая подобные охранительные позитивистские идеи радикалу 30-х
годов, Элиот существенно искажает образ своего положительного героя.
В последний период своего творчества Элиот много внимания уделяет темам
и вопросам, характерным именно для буржуазного общества. Значительно более
полно обрисован типичный "герой" капиталистического общества в "Феликсе
Холте" и особенно в "Миддлмарче".
В романе "Миддлмарч" Элиот пытается осуществить свое давнишнее
намерение, которое чувствовалось еще в "Сценах из жизни духовенства":
показать городок или местечко как некое целое, как социальный организм.
В статье "О том, как я учился писать" Горький дал этому роману
следующую характеристику: "Скучная книга Джорджа Эллиота "Мидльмарч", книги
Ауэрбаха, Шпильгагена показали мне, что в английской и немецкой провинции
люди живут не совсем так, как в Нижнем-Новгороде, на Звездинской улице, но -
не многим лучше. Говорят о том же, о своих английских и немецких копейках, о
необходимости страха перед богом и любви к нему; однако они, так же как люди
моей улицы, - не любят друг друга, а особенно не любят своеобразных людей,
которые тем или иным не похожи на большинство окружающих" {М. Горький. Собр.
соч. в тридцати томах, т. 24, стр. 484.}.
Вот что говорит о своем британском городке Окурове сама Элиот: "Здесь -
один тихо сползает по лестнице общественного положения; рядом с ним другой,
напротив, лезет вверх, переходя со ступени на ступень. Кругом мы видим
несчастных искателей счастья, разбогатевших бедняков, гордых джентльменов,
представителей своих местечек: одних увлекает политический поток, других -
церковное движение, и они, сами того не сознавая, сталкиваются между собой
целыми группами среди этого общего волнения... Словом, в старой Англии мы
видим то движение, ту же смесь людей, которую мы встречаем в истории
Геродота. Этот древний писатель, начав свое повествование о прошлом, взял за
исходную точку, так же как и мы, положение женщины в свете и в семье".
Героиней "Миддлмарча" должна была стать Доротея Брук, незаурядная
женщина с большими умственными запросами, жаждущая посвятить свою жизнь
большому делу. Герои и сам автор сравнивают ее с христианской Антигоной или
с современной святой Терезой. Но если в обстановке Флоренции XV века Элиот
удалось показать Ромолу, способную на подвиг самоотвержения, то Доротея
вынуждена размениваться на мелочи. Ее брак с Казобоном - ограниченным и
себялюбивым педантом-теологом, ученицей и помощницей которого она надеялась
стать, оказывается ненужной жертвой. Остаются бесплодными и ее
социально-реформаторские мечтания: планы постройки удобных коттеджей для
фермеров, создания образцовой больницы и т. д.
Заслуга Элиот в романе "Миддлмарч" заключается в том, что вольно или
невольно она показала - буржуазия уже не рождает героев. В наш век,
указывает в заключение своего романа Элиот, немыслимы ни святые Терезы, ни
Антигоны: "среда, из которой они почерпали силы для своих пламенных порывов,
исчезла навсегда"; богатая натура Доротеи, "подобно широкой реке,
разделилась на бесчисленные рукава, имена которых остались неизвестны; но
благотворное влияние ее жизни разошлось на множество людей".
Это звучит как весьма слабое утешение, и это - лишь доля правды. Правда
заключается в том, что подлинных героев эпохи надо было искать в другом
стане: их в ту пору рождал пролетариат. Но понять и увидеть это мог лишь тот
буржуазный писатель, который способен был порвать со своим классом. Элиот на
это не была способна. Поэтому ее произведения, как и многие книги многих
буржуазных реалистов того времени, страдают бесперспективностью -
положительный герой измельчал, он жалок и бессилен.
Рядом с драмой Доротеи Брук, не находящей достойного применения своим
душевным силам, разыгрывается сходная драма других героев "Миддлмарча".
Доктор Лидгейт - талантливый молодой врач, искатель новых путей в медицине -
терпит поражение в своих начинаниях: бедность принуждает его пожертвовать
ради материального достатка и независимостью и наукой. Одиноким и
неоцененным остается и другой новатор-журналист Вил Лэдислоу.
"Миддлмарч" отличается от других произведений Элиот резкостью
сатирической интонации, которая чувствуется с первых же страниц. С едкой
насмешкой рисует Элиот наследников богатого старика Фетерстона: с жадным
нетерпением ждут близкие и дальние родственники смерти старика, но их
постигает разочарование - выясняется, что по завещанию даже самому
уважаемому родственнику оставлена только... палка с золотым набалдашником.
Еще большим сарказмом проникнуто изображение банкира Балстрода, одного
из хозяев Миддлмарча. Этот образ - большое достижение Элиот, он может
сравниться с образами капиталистических хищников в произведениях Золя,
Мопассана и других крупных писателей ее времени. Балстрод нажил состояние
как владелец ломбарда, где тайно скупалось краденое имущество. Он начал с
того, что мошеннически присвоил состояние своей первой жены, а кончил
убийством свидетеля этого мошенничества, некоего Ральфа, которого он привез
в свой дом больным и "лечил" так, что тот умер. При всем том Балстрод -
ханжа, прикрывающий свои грязные дела благочестивыми фразами: "Находясь во
главе промышленности своего города, он брал на свой счет главную долю
городских расходов по части благотворительных пожертвований, а кроме того,
усердно занимался частной филантропией... и власть его, посредством этой
системы, захватила, как сеть, всех живущих в городе бедняков. Впрочем, м-р
Балстрод руководствовался в этом случае тем принципом, чтобы, захватив как
можно больше власти, действовать посредством ее для славы божьей!.. Но это
побуждение не всегда оценивалось по справедливости. В Миддлмарче встречались
тупые головы, не способные входить в тонкости при разборе достоинств
человека; эти глупые люди сильно подозревали, что м-р Балстрод, лишая себя
ценимых ими наслаждений жизни, моря себя постом и утомляя себя разными
общественными заботами, вознаграждает себя за все это тем, что, подобно
вампиру, высасывает кровь из каждого живого человека".
Разоблачение Балстрода, этого лицемера-эксплуататора, составляет одну
из эмоциональных вершин романа Элиот, свидетельствуя о том, что в ее
творчестве были еще живы сатирические традиции английского критического
реализма.
В последнем романе Элиот - "Даниэль Деронда" - эти сатирические мотивы,
однако, уже отсутствуют. Значительное место в этом романе отведено истории
одного светского брака, причем автора больше всего занимают психологические
тонкости, оттенки настроений и т. п. Если ранним произведениям Элиот было
свойственно иногда плоское, бескрылое бытописание, то в "Даниэле Деронда"
появляются другие антиреалистические элементы: импрессионистический
психологизм и даже символизм.
Гвендолен Харлет и Хенли Грандкорт принадлежат в сущности к одному и
тому же типу холодных эгоистов, самое большое наслаждение для них -
чувствовать свою власть над другим человеком. До брака Гвендолен играет
Грандкортом, после брака Грандкорт берет верх и своей бездушной тиранией
вызывает в Гвендолен такую ненависть, что она мечтает о его смерти и
предоставляет ему утонуть у нее на глазах.
Это изображение чисто психологической коллизии, прежде не свойственное
Элиот, сближает ее с Мередитом и другими представителями возникающего в
английской литературе буржуазного психологического романа. В реалистическое
повествование врывается символика. В самом начале романа Гвендолен
обнаруживает в замке, где ей предстоит жить, откидную панель; за панелью
скрыта картина, изображающая лицо мертвеца, от которого убегает какая-то
темная фигура с распростертыми руками. Это - символ, предзнаменование:
Гвендолен суждено увидеть другое мертвое лицо, лицо утонувшего по ее вине
Грандкорта, образ, который будет вечно преследовать ее.
Основная сюжетная линия романа связана с главным героем - Даниэлем
Деронда.
Деронда тяготится праздной жизнью светского джентльмена. Он мечтает о
каком-нибудь значительном общественном деле, которое всецело захватило бы
его ум и сердце. Он привык считать себя незаконнорожденным и, видя в себе
самом жертву социальной несправедливости, с симпатией относится ко всем
"побиваемым камнями". Деронда принимает участие в борьбе против
антисемитизма. В условиях засилия британского шовинизма и расистских
предрассудков выступление писательницы против антисемитской пропаганды
имело, само по себе, демократический смысл. Недаром роман Элиот и ее
последующая статья "Современные погромщики" (The Modern Hep! Hep!) вызывали
нападки в реакционной печати и возбудили полемику, которая отчасти
предвосхищала полемику вокруг дела Дрейфуса.
Но борьба против антисемитизма в романе "Даниэль Деронда" трактуется в
буржуазно-националистическом духе, что свидетельствует об ограниченности
кругозора писательницы. В художественном отношении развитие образа главного
героя страдает некоторой искусственностью. Показывая деятельность Даниэля
Деронда, Элиот увлекается внешней экзотикой, ложной романтичностью. Кроме
того, в изображение судьбы Даниэля Деронда вкрадываются отсутствовавшие
ранее у Элиот мистические и мелодраматические мотивы (как, например,
раскрытие "тайны" происхождения и т. п.).
Поэтическое наследство Элиот не представляет большого интереса. В
стихотворных драмах "Испанская цыганка", "Армгарт" (Armgart, 1870), в поэме
"Легенда о Юбале" (The Legend of Jubal, 1869) Элиот освещает в различных
исторических или библейских формах одну и ту же характерную для нее проблему
морального самоограничения. Цикл стихотворений "Брат и сестра" - своего рода
лирический комментарий к воспоминаниям детства, изложенным в "Мельнице на
Флоссе".
* * *
Элиот прошла длинный и сложный путь. В самом начале своей творческой
деятельности она объявила, что намерена идти за Теккереем, отталкиваясь от
тех писателей, которые "посвящают себя описанию приятных картин и исключению
всякой неприятной правды". Но одна "Ярмарка тщеславия" содержит больше
"неприятной правды", чем все романы Элиот, вместе взятые. Это было хорошо
понято современной русской демократической критикой.
Интересная параллель между творчеством Теккерея и Элиот проведена в
журнале "Отечественные записки": "...При совершенно одинаковом, неуклонном
стремлении к правде Теккерей и Элиот приходят к совершенно противоположным
результатам. Теккерей занимается преимущественно разлагающими элементами
общества и рисует их возможно мрачными красками; он показывает нам горькую
действительность и отвратительный мир, в котором каждое человеческое сердце
есть не что иное, как лавка тщеславия на ярмарке жизни. Элиот, напротив
того, отыскивает и указывает во всем ядовитом - спасительное, во всем
мерзком - достойное сострадания... Теккерей помещается выше тех людей,
которых изображает, и с этой высоты смотрит на них полусострадательно,
полупрезрительно. Элиот постоянно ходит среди своих действующих лиц и
обращается с ними любовно и интимно, как с равными себе... Недостатки и
слабости человека не изображаются ею сатирически в их наготе, но появляются
под покровом милого сочувственного юмора. Если у Теккерея за всякой борьбой
страстей следует уничтожение или, по крайней мере, поражение, то у Элиота
эта борьба представляется только преходящим ураганом; правда, и она
разрушает, но в то же время служит могущественным средством очищения, и буря
сменяется новым, прекрасным расцветом жизни...
В романах Элиота всегда ясный день, даже в то время, когда небо закрыто
тяжелыми густыми тучами" {"Отечественные записки", 1869, Э 10, стр. 261 и
262.}.
Русская революционно-демократическая критика справедливо отмечала,
таким образом, и преемственную связь творчества Элиот с лучшими традициями
английского социального романа XIX века, и вместе с тем компромиссный
примирительный характер ее реализма, отличающий ее от писателей школы
Диккенса и Теккерея.
Стремление к компромиссному разрешению жизненных конфликтов, которое
отмечала передовая русская критика 60-х годов XIX века в творчестве Элиот,
характерно и для других английских писателей того времени.
Элиот сознательно противопоставляла себя писателям предшествующего
периода. Писатели, о которых идет речь ниже, хотя и внесли в литературу
кое-что новое, объявляли себя продолжателями старых традиций - учениками
Диккенса (Коллинз и отчасти Рид) или Теккерея (Троллоп). Английские критики
иногда называют Коллинза "меньшим Диккенсом", а Троллопа "меньш_и_м
Теккереем". Эпитет "меньшой" следует отнести не только к разнице талантов.
Меньше значение творчества этих писателей в общем развитии литературы,
меньше прежде всего потому, что они утратили традицию большого реализма
Диккенса и Теккерея, хотя и называли себя их последователями.
Несмотря на споры и "принципиальные" разногласия между Троллопом и
Коллинзом, А. М. Горький справедливо отнес их к числу литераторов,
поставлявших приятное чтение для массового буржуазного читателя. В своем
докладе на Первом съезде советских писателей в 1934 г. Горький говорил: "В
буржуазной литературе Запада тоже необходимо различать две группы авторов:
одна восхваляла и забавляла свой класс - Троллоп, Вильки Коллинз, Брэддон,
Мариэт, Джером, Поль де Кок, Поль Феваль, Октав Фейлье, Онэ, Грегор Самаров,
Юлиус Штинде и - сотни подобных. Все это - типичные "добрые буржуа",
малоталантливые, но ловкие и пошловатые, как их читатели. Другая группа
исчисляется немногими десятками, и это - крупнейшие творцы критического
реализма и революционного романтизма. Все они - отщепенцы, "блудные дети"
своего класса, дворяне, разоренные буржуазией, или дети мелкой буржуазии,
вырвавшиеся из удушливой атмосферы своего класса" {М. Горький. Собр. соч. в
тридцати томах, т. 27, М., 1953, стр. 310.}.
Антони Троллоп (Anthony Trollope, 1815-1882) вошел в литературу в 50-е
годы. Он пытался писать исторические романы ("Вандея" - La Vandee, 1850), но
успех пришел к нему только тогда, когда он начал свои "Барсетширские
хроники" - серию романов из жизни современной провинциальной Англии.
В эту серию входят романы: "Попечитель" (The Warden, 1855), "Башня
Барчестера" (Barchester Towers, 1857), "Доктор Торн" (Doctor Thome, 1858),
"Пасторский дом в Фремли" (Framley Parsonage, 1861), "Домик в Оллингтоне"
(The Small House at Allington, 1864), "Последняя хроника Барсета" (The Last
Chronicle of Barset, 1866-1867).
В произведениях Троллопа действуют, как и в романах Бальзака, одни и те
же лица, но смысл этой циклизации у него совершенно иной. "Человеческая
комедия", по словам Бальзака, "имеет свою географию, так же как и свою
генеалогию, ...свое дворянство и буржуазию, своих ремесленников и крестьян,
политиков и дэнди, свою армию - словом, весь мир". Бальзаку это было нужно,
чтобы нарисовать в обобщенной, концентрированной форме картины жизни
французского общества в ее самых типических чертах. Для Троллопа крайне
характерно не расширение, а сужение охвата действительности. Повторение
одних и тех же имен создает иллюзию маленького провинциального местечка, где
все знакомы друг с другом, где можно прожить десять лет и не встретить
нового лица.
Особая серия романов Троллопа посвящена парламентской жизни: это
"Финеас Финн" (Phineas Finn, the Irish Member, 1867-1869), "Финеас
возвратившийся" (Phineas Redux, 18731874), "Первый министр" (The Prime
Minister, 1875-1876), "Дети герцога" (The Duke's Children, 1880), отчасти
также "Можете ли вы простить ей?" (Can You Forgive Her?, 1864-1865) и
"Бриллианты Юстесов" (The Eustace Diamonds, 1873). И здесь появление одних и
тех же персонажей объясняется не тем, что Троллоп имеет "своих политиков",
представляющих собой более обобщенные образы, чем те или иные конкретные
личности, но тем, что имена его героев были прозрачными псевдонимами
известных в то время политических деятелей. Посвященный читатель знал, что
Тернболл - это Джон Брайт, Террье - Дерби, Грешем - Гладстон, Добени -
Дизраэли и т. д., и при появлении каждого такого имени ждал намека на
последнюю политическую сплетню. Для политических взглядов Троллопа
характерно, что фабриканта-манчестерца Брайта он рисует с почтительной
робостью как самого левого деятеля, "опасного" вожака масс.
Творчество Троллопа было весьма популярно. Не ставя перед собой
серьезных идейных вопросов, он шел навстречу вкусам буржуазных обывателей. С
наивным и добродушным цинизмом сам Троллоп так объясняет успех своего романа
"Пасторский дом в Фремли": "Эта история была всецело английской. Там было
немножко охоты на лисиц (fox hunting) и немножко охоты за титулами (tuft
заговору Медичи, изгнанных из Флоренции, и подготовляет похищение
Саванаролы; в то же время, на случай поражения партии Медичи, он завязывает
отношения и со сторонниками Саванаролы, обещая шпионить за Медичи и выдавать
народному правительству их тайных приверженцев. Двойная игра Тито несколько
раз выручает его, но в конце концов он платится за нее жизнью.
Основной недостаток "Ромолы" как исторического романа в том, что Элиот
вместо вопросов, которые диктуются самой исторической обстановкой,
искусственно переносит в прошлое моральную проблему, занимавшую ее в
условиях современности. То же противоречие между личным счастьем и долгом,
которое мучит Мэгги Телливер, мучит и Ромолу. Действующие лица не обладают
характером, свойственным людям данной эпохи; в развитии сюжета сказывается
отпечаток пуританского морализирования, столь свойственного буржуазной
викторианской Англии.
В трактовке образа Саванаролы, занимающего важное место в романе,
особенно заметна ограниченность историзма Элиот.
Изображая Саванаролу, писательница, по сути дела, ставит себе ту же
задачу, что и в своих прежних психологических портретах других священников и
проповедников: показать, что эти люди не плохи и не хороши, имеют свои
достоинства и недостатки. Саванарола действует ради общего блага, но не
может победить личных чувств, и подчас личная неприязнь определяет то или
иное его решение. Он полон веры в свою миссию, но переживает периоды
сомнения в себе. Этот якобы объективный морально-психологический "баланс"
заслоняет своеобразие исторических событий, затронутых в романе. Элиот
упускает главное, что на время выдвинуло Саванаролу и придало общественную
значительность его проповеди: народный протест, недовольство плебейских масс
властью Медичи.
Как и большинство английских исторических романистов второй половины
XIX века, Элиот пытается возместить правду характеров "научной точностью" в
описании быта и обстановки. Элиот тщательно изучает историю Флоренции. Но
историко-бытовая описательность вытесняет в "Ромоле" тот интерес к могучим и
решающим течениям народной жизни, который был характерен для исторических
романов Вальтера Скотта.
К последнему периоду творчества Элиот относятся еще три романа: "Феликс
Холт - радикал", "Миддлмарч" и "Даниэль Деронда". Здесь писательница
расширяет круг своих тем, изображая почти все слои английского общества и
уделяя много места экономическим, юридическим, политическим вопросам;
правда, верная себе, она рассматривает их по преимуществу в этическом плане.
Избирательная борьба и политическая коррупция, тяжба из-за имения,
деньги, оставленные по завещанию, власть местного банкира над населением
маленького городка - вот новые темы Элиот. В ее книгах появляются
характерные фигуры буржуазных аферистов: адвокат Джермин в "Феликсе Холте",
банкир Балстрод в "Миддлмарче". В этих романах Элиот пытается подытожить
опыт политического развития Англии.
В ранней юности Элиот была свидетельницей избирательной реформы 1832
г., затем перед ней прошли реформа 1867 г., значительно расширившая круг
избирателей, и реформа 1872 г., установившая тайное голосование. Элиот была
достаточно проницательна, чтобы увидеть, что эти реформы сами но себе не
могли привести к существенным изменениям в общественном строе, не могли
уничтожить общественное зло. "Меня всегда забавляет, - пишет она в одном из
писем к друзьям, - что люди, знакомые с практической жизнью, могут верить в
уничтожение подкупа при помощи тайного голосования, как будто подкуп во всех
его протеевых превращениях может когда-нибудь исчезнуть благодаря простому
внешнему установлению. Они могли бы с таким же успехом сказать, что наше
женское тщеславие исчезнет от приказа, чтобы женщины носили войлочные шляпы
и закрытые платья".
Элиот видела, что область политики после каждой реформы продолжает
оставаться сферой темных дельцов, беспринципных карьеристов, равнодушных
чиновников. Политические уступки господствующих классов не возбуждают у нее
оптимистических иллюзий. Отсюда критическое изображение избирательной борьбы
в "Феликсе Холте". Действие романа формально относится к 30-м годам XIX
века, но, по существу, в нем отражен и опыт политической жизни позднейшего
периода. Характерен образ карьериста-политикана, Гарольда Трэнсома. Это
помещик, проникнутый духом алчного стяжательства. Он уезжает на Восток и
наживает состояние финансовыми операциями. Во время избирательной кампании
он выступает в качестве "радикала", причем не брезгует подкупами,
демагогическими обещаниями, спаиванием населения и рассчитывает использовать
рабочие волнения для того, чтобы пройти в парламент. Короче говоря, Трэнсом
- типичный буржуазный политик, делец без чести и без совести.
Элиот не отрицает значения деятельности, направленной на улучшение
общественных порядков. Ее положительные герои - Феликс Холт, Вил Лэдислоу,
Доротея Брук, Даниэль Деронда посвящают себя служению общества. Но, в полном
соответствии с политическим скептицизмом и нравоучительными тенденциями
автора, почти все эти персонажи разочаровываются в политической борьбе и
возлагают надежды лишь на нравственное перевоспитание человечества. Осуждая
грязную практику беспринципных буржуазных политиканов, Элиот совсем
отказывается от политики, и это сужает горизонты ее романов.
"Радикалу" Трэнсому Элиот противопоставляет положительного героя -
Феликса Холта, которого она считает настоящим радикалом. Радикализм Холта
вырастает из самых идейных побуждений, и все сочувствие автора на его
стороне. Холт не принадлежит к представителям господствующих классов,
которые из корыстных соображений заигрывают с радикализмом. Он сочувствует
беднякам потому, что и сам беден. Он не хочет разбогатеть, не хочет даже
закончить начатое образование и стать врачом, чтобы не отрываться от своего
класса.
Интересен отзыв Маркса об одном межевом инженере, который напомнил ому
Холта. 10 июня 1869 г. Маркс пишет своей дочери Женни: "Так вот, наш друг
Дэйкинс - нечто вроде Феликса Холта, без жеманства этого последнего, зато с
знаниями (между прочим, здешние тори говорят: "Феликс Холт - негодяй"
("rascal") вместо "радикал"). Он приглашает раз в неделю фабричных парней,
угощает их пивом и табаком и болтает с ними на социальные темы. Он -
коммунист "по инстинкту". Я, конечно, не мог удержаться от того, чтобы не
пошутить над ним немного и не предостеречь его от встречи с миссис Элиотт
которая сразу же завладеет им и превратит его в свою литературную
собственность" {К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. XXVI, стр. 17.}. Это письмо
свидетельствует о том, что в созданном писательницей образе Феликса Холта
были реалистические, жизненные черты. Но образ ее героя - двойственен. Самое
слабое место во взглядах и поведении Холта - его отношение к рабочему
вопросу. Холт возмущен обычной практикой подкупа и спаивания избирателей, но
делает отсюда ложный вывод, что рабочим нужно вообще держаться в стороне от
грязного дела выборов. Моральное самовоспитание - вот, с его точки зрения,
путь к освобождению трудящихся масс. И когда Холт видит, что выступление
рабочих неизбежно, он становится во главе толпы для того, чтобы
"обезвредить" ее.
Русский революционер П. Н. Ткачев в статье "Люди будущего и герои
мещанства" очень положительно отбывается о Феликсе Холте. Однако действия
Холта во время возмущения рабочих он справедливо относит к числу "величайших
глупостей" {П. Н. Ткачев, Избранные сочинения на социально-политические темы
в четырех томах, т. I, M., 1932, стр. 226.}.
Своим романом, написанным за год до реформы 1867 г., Элиот как бы
вмешалась в спор о возможных результатах расширения избирательного права.
Через год после реформы она написала от имени своего героя статью "Обращение
Феликса Холта к трудящимся массам". В этой статье с наибольшей остротой
выразились примиренческие, позитивистские идеи Элиот о равновесии социальных
сил: "...единственный надежный путь, - говорит она, - которым наше общество
может быть основательно улучшено, а его злейшие пороки ослаблены, состоит не
в какой-либо попытке немедленно покончить с действительно существующими
классовыми различиями и преимуществами, ...но в превращении классового
интереса в долг этих классов перед обществом. Я подразумеваю под этим, что
каждый класс должен быть побуждаем окружающими условиями выполнять свою
особую работу, беря на себя бремя ответственности за нацию в целом".
Приписывая подобные охранительные позитивистские идеи радикалу 30-х
годов, Элиот существенно искажает образ своего положительного героя.
В последний период своего творчества Элиот много внимания уделяет темам
и вопросам, характерным именно для буржуазного общества. Значительно более
полно обрисован типичный "герой" капиталистического общества в "Феликсе
Холте" и особенно в "Миддлмарче".
В романе "Миддлмарч" Элиот пытается осуществить свое давнишнее
намерение, которое чувствовалось еще в "Сценах из жизни духовенства":
показать городок или местечко как некое целое, как социальный организм.
В статье "О том, как я учился писать" Горький дал этому роману
следующую характеристику: "Скучная книга Джорджа Эллиота "Мидльмарч", книги
Ауэрбаха, Шпильгагена показали мне, что в английской и немецкой провинции
люди живут не совсем так, как в Нижнем-Новгороде, на Звездинской улице, но -
не многим лучше. Говорят о том же, о своих английских и немецких копейках, о
необходимости страха перед богом и любви к нему; однако они, так же как люди
моей улицы, - не любят друг друга, а особенно не любят своеобразных людей,
которые тем или иным не похожи на большинство окружающих" {М. Горький. Собр.
соч. в тридцати томах, т. 24, стр. 484.}.
Вот что говорит о своем британском городке Окурове сама Элиот: "Здесь -
один тихо сползает по лестнице общественного положения; рядом с ним другой,
напротив, лезет вверх, переходя со ступени на ступень. Кругом мы видим
несчастных искателей счастья, разбогатевших бедняков, гордых джентльменов,
представителей своих местечек: одних увлекает политический поток, других -
церковное движение, и они, сами того не сознавая, сталкиваются между собой
целыми группами среди этого общего волнения... Словом, в старой Англии мы
видим то движение, ту же смесь людей, которую мы встречаем в истории
Геродота. Этот древний писатель, начав свое повествование о прошлом, взял за
исходную точку, так же как и мы, положение женщины в свете и в семье".
Героиней "Миддлмарча" должна была стать Доротея Брук, незаурядная
женщина с большими умственными запросами, жаждущая посвятить свою жизнь
большому делу. Герои и сам автор сравнивают ее с христианской Антигоной или
с современной святой Терезой. Но если в обстановке Флоренции XV века Элиот
удалось показать Ромолу, способную на подвиг самоотвержения, то Доротея
вынуждена размениваться на мелочи. Ее брак с Казобоном - ограниченным и
себялюбивым педантом-теологом, ученицей и помощницей которого она надеялась
стать, оказывается ненужной жертвой. Остаются бесплодными и ее
социально-реформаторские мечтания: планы постройки удобных коттеджей для
фермеров, создания образцовой больницы и т. д.
Заслуга Элиот в романе "Миддлмарч" заключается в том, что вольно или
невольно она показала - буржуазия уже не рождает героев. В наш век,
указывает в заключение своего романа Элиот, немыслимы ни святые Терезы, ни
Антигоны: "среда, из которой они почерпали силы для своих пламенных порывов,
исчезла навсегда"; богатая натура Доротеи, "подобно широкой реке,
разделилась на бесчисленные рукава, имена которых остались неизвестны; но
благотворное влияние ее жизни разошлось на множество людей".
Это звучит как весьма слабое утешение, и это - лишь доля правды. Правда
заключается в том, что подлинных героев эпохи надо было искать в другом
стане: их в ту пору рождал пролетариат. Но понять и увидеть это мог лишь тот
буржуазный писатель, который способен был порвать со своим классом. Элиот на
это не была способна. Поэтому ее произведения, как и многие книги многих
буржуазных реалистов того времени, страдают бесперспективностью -
положительный герой измельчал, он жалок и бессилен.
Рядом с драмой Доротеи Брук, не находящей достойного применения своим
душевным силам, разыгрывается сходная драма других героев "Миддлмарча".
Доктор Лидгейт - талантливый молодой врач, искатель новых путей в медицине -
терпит поражение в своих начинаниях: бедность принуждает его пожертвовать
ради материального достатка и независимостью и наукой. Одиноким и
неоцененным остается и другой новатор-журналист Вил Лэдислоу.
"Миддлмарч" отличается от других произведений Элиот резкостью
сатирической интонации, которая чувствуется с первых же страниц. С едкой
насмешкой рисует Элиот наследников богатого старика Фетерстона: с жадным
нетерпением ждут близкие и дальние родственники смерти старика, но их
постигает разочарование - выясняется, что по завещанию даже самому
уважаемому родственнику оставлена только... палка с золотым набалдашником.
Еще большим сарказмом проникнуто изображение банкира Балстрода, одного
из хозяев Миддлмарча. Этот образ - большое достижение Элиот, он может
сравниться с образами капиталистических хищников в произведениях Золя,
Мопассана и других крупных писателей ее времени. Балстрод нажил состояние
как владелец ломбарда, где тайно скупалось краденое имущество. Он начал с
того, что мошеннически присвоил состояние своей первой жены, а кончил
убийством свидетеля этого мошенничества, некоего Ральфа, которого он привез
в свой дом больным и "лечил" так, что тот умер. При всем том Балстрод -
ханжа, прикрывающий свои грязные дела благочестивыми фразами: "Находясь во
главе промышленности своего города, он брал на свой счет главную долю
городских расходов по части благотворительных пожертвований, а кроме того,
усердно занимался частной филантропией... и власть его, посредством этой
системы, захватила, как сеть, всех живущих в городе бедняков. Впрочем, м-р
Балстрод руководствовался в этом случае тем принципом, чтобы, захватив как
можно больше власти, действовать посредством ее для славы божьей!.. Но это
побуждение не всегда оценивалось по справедливости. В Миддлмарче встречались
тупые головы, не способные входить в тонкости при разборе достоинств
человека; эти глупые люди сильно подозревали, что м-р Балстрод, лишая себя
ценимых ими наслаждений жизни, моря себя постом и утомляя себя разными
общественными заботами, вознаграждает себя за все это тем, что, подобно
вампиру, высасывает кровь из каждого живого человека".
Разоблачение Балстрода, этого лицемера-эксплуататора, составляет одну
из эмоциональных вершин романа Элиот, свидетельствуя о том, что в ее
творчестве были еще живы сатирические традиции английского критического
реализма.
В последнем романе Элиот - "Даниэль Деронда" - эти сатирические мотивы,
однако, уже отсутствуют. Значительное место в этом романе отведено истории
одного светского брака, причем автора больше всего занимают психологические
тонкости, оттенки настроений и т. п. Если ранним произведениям Элиот было
свойственно иногда плоское, бескрылое бытописание, то в "Даниэле Деронда"
появляются другие антиреалистические элементы: импрессионистический
психологизм и даже символизм.
Гвендолен Харлет и Хенли Грандкорт принадлежат в сущности к одному и
тому же типу холодных эгоистов, самое большое наслаждение для них -
чувствовать свою власть над другим человеком. До брака Гвендолен играет
Грандкортом, после брака Грандкорт берет верх и своей бездушной тиранией
вызывает в Гвендолен такую ненависть, что она мечтает о его смерти и
предоставляет ему утонуть у нее на глазах.
Это изображение чисто психологической коллизии, прежде не свойственное
Элиот, сближает ее с Мередитом и другими представителями возникающего в
английской литературе буржуазного психологического романа. В реалистическое
повествование врывается символика. В самом начале романа Гвендолен
обнаруживает в замке, где ей предстоит жить, откидную панель; за панелью
скрыта картина, изображающая лицо мертвеца, от которого убегает какая-то
темная фигура с распростертыми руками. Это - символ, предзнаменование:
Гвендолен суждено увидеть другое мертвое лицо, лицо утонувшего по ее вине
Грандкорта, образ, который будет вечно преследовать ее.
Основная сюжетная линия романа связана с главным героем - Даниэлем
Деронда.
Деронда тяготится праздной жизнью светского джентльмена. Он мечтает о
каком-нибудь значительном общественном деле, которое всецело захватило бы
его ум и сердце. Он привык считать себя незаконнорожденным и, видя в себе
самом жертву социальной несправедливости, с симпатией относится ко всем
"побиваемым камнями". Деронда принимает участие в борьбе против
антисемитизма. В условиях засилия британского шовинизма и расистских
предрассудков выступление писательницы против антисемитской пропаганды
имело, само по себе, демократический смысл. Недаром роман Элиот и ее
последующая статья "Современные погромщики" (The Modern Hep! Hep!) вызывали
нападки в реакционной печати и возбудили полемику, которая отчасти
предвосхищала полемику вокруг дела Дрейфуса.
Но борьба против антисемитизма в романе "Даниэль Деронда" трактуется в
буржуазно-националистическом духе, что свидетельствует об ограниченности
кругозора писательницы. В художественном отношении развитие образа главного
героя страдает некоторой искусственностью. Показывая деятельность Даниэля
Деронда, Элиот увлекается внешней экзотикой, ложной романтичностью. Кроме
того, в изображение судьбы Даниэля Деронда вкрадываются отсутствовавшие
ранее у Элиот мистические и мелодраматические мотивы (как, например,
раскрытие "тайны" происхождения и т. п.).
Поэтическое наследство Элиот не представляет большого интереса. В
стихотворных драмах "Испанская цыганка", "Армгарт" (Armgart, 1870), в поэме
"Легенда о Юбале" (The Legend of Jubal, 1869) Элиот освещает в различных
исторических или библейских формах одну и ту же характерную для нее проблему
морального самоограничения. Цикл стихотворений "Брат и сестра" - своего рода
лирический комментарий к воспоминаниям детства, изложенным в "Мельнице на
Флоссе".
* * *
Элиот прошла длинный и сложный путь. В самом начале своей творческой
деятельности она объявила, что намерена идти за Теккереем, отталкиваясь от
тех писателей, которые "посвящают себя описанию приятных картин и исключению
всякой неприятной правды". Но одна "Ярмарка тщеславия" содержит больше
"неприятной правды", чем все романы Элиот, вместе взятые. Это было хорошо
понято современной русской демократической критикой.
Интересная параллель между творчеством Теккерея и Элиот проведена в
журнале "Отечественные записки": "...При совершенно одинаковом, неуклонном
стремлении к правде Теккерей и Элиот приходят к совершенно противоположным
результатам. Теккерей занимается преимущественно разлагающими элементами
общества и рисует их возможно мрачными красками; он показывает нам горькую
действительность и отвратительный мир, в котором каждое человеческое сердце
есть не что иное, как лавка тщеславия на ярмарке жизни. Элиот, напротив
того, отыскивает и указывает во всем ядовитом - спасительное, во всем
мерзком - достойное сострадания... Теккерей помещается выше тех людей,
которых изображает, и с этой высоты смотрит на них полусострадательно,
полупрезрительно. Элиот постоянно ходит среди своих действующих лиц и
обращается с ними любовно и интимно, как с равными себе... Недостатки и
слабости человека не изображаются ею сатирически в их наготе, но появляются
под покровом милого сочувственного юмора. Если у Теккерея за всякой борьбой
страстей следует уничтожение или, по крайней мере, поражение, то у Элиота
эта борьба представляется только преходящим ураганом; правда, и она
разрушает, но в то же время служит могущественным средством очищения, и буря
сменяется новым, прекрасным расцветом жизни...
В романах Элиота всегда ясный день, даже в то время, когда небо закрыто
тяжелыми густыми тучами" {"Отечественные записки", 1869, Э 10, стр. 261 и
262.}.
Русская революционно-демократическая критика справедливо отмечала,
таким образом, и преемственную связь творчества Элиот с лучшими традициями
английского социального романа XIX века, и вместе с тем компромиссный
примирительный характер ее реализма, отличающий ее от писателей школы
Диккенса и Теккерея.
Стремление к компромиссному разрешению жизненных конфликтов, которое
отмечала передовая русская критика 60-х годов XIX века в творчестве Элиот,
характерно и для других английских писателей того времени.
Элиот сознательно противопоставляла себя писателям предшествующего
периода. Писатели, о которых идет речь ниже, хотя и внесли в литературу
кое-что новое, объявляли себя продолжателями старых традиций - учениками
Диккенса (Коллинз и отчасти Рид) или Теккерея (Троллоп). Английские критики
иногда называют Коллинза "меньшим Диккенсом", а Троллопа "меньш_и_м
Теккереем". Эпитет "меньшой" следует отнести не только к разнице талантов.
Меньше значение творчества этих писателей в общем развитии литературы,
меньше прежде всего потому, что они утратили традицию большого реализма
Диккенса и Теккерея, хотя и называли себя их последователями.
Несмотря на споры и "принципиальные" разногласия между Троллопом и
Коллинзом, А. М. Горький справедливо отнес их к числу литераторов,
поставлявших приятное чтение для массового буржуазного читателя. В своем
докладе на Первом съезде советских писателей в 1934 г. Горький говорил: "В
буржуазной литературе Запада тоже необходимо различать две группы авторов:
одна восхваляла и забавляла свой класс - Троллоп, Вильки Коллинз, Брэддон,
Мариэт, Джером, Поль де Кок, Поль Феваль, Октав Фейлье, Онэ, Грегор Самаров,
Юлиус Штинде и - сотни подобных. Все это - типичные "добрые буржуа",
малоталантливые, но ловкие и пошловатые, как их читатели. Другая группа
исчисляется немногими десятками, и это - крупнейшие творцы критического
реализма и революционного романтизма. Все они - отщепенцы, "блудные дети"
своего класса, дворяне, разоренные буржуазией, или дети мелкой буржуазии,
вырвавшиеся из удушливой атмосферы своего класса" {М. Горький. Собр. соч. в
тридцати томах, т. 27, М., 1953, стр. 310.}.
Антони Троллоп (Anthony Trollope, 1815-1882) вошел в литературу в 50-е
годы. Он пытался писать исторические романы ("Вандея" - La Vandee, 1850), но
успех пришел к нему только тогда, когда он начал свои "Барсетширские
хроники" - серию романов из жизни современной провинциальной Англии.
В эту серию входят романы: "Попечитель" (The Warden, 1855), "Башня
Барчестера" (Barchester Towers, 1857), "Доктор Торн" (Doctor Thome, 1858),
"Пасторский дом в Фремли" (Framley Parsonage, 1861), "Домик в Оллингтоне"
(The Small House at Allington, 1864), "Последняя хроника Барсета" (The Last
Chronicle of Barset, 1866-1867).
В произведениях Троллопа действуют, как и в романах Бальзака, одни и те
же лица, но смысл этой циклизации у него совершенно иной. "Человеческая
комедия", по словам Бальзака, "имеет свою географию, так же как и свою
генеалогию, ...свое дворянство и буржуазию, своих ремесленников и крестьян,
политиков и дэнди, свою армию - словом, весь мир". Бальзаку это было нужно,
чтобы нарисовать в обобщенной, концентрированной форме картины жизни
французского общества в ее самых типических чертах. Для Троллопа крайне
характерно не расширение, а сужение охвата действительности. Повторение
одних и тех же имен создает иллюзию маленького провинциального местечка, где
все знакомы друг с другом, где можно прожить десять лет и не встретить
нового лица.
Особая серия романов Троллопа посвящена парламентской жизни: это
"Финеас Финн" (Phineas Finn, the Irish Member, 1867-1869), "Финеас
возвратившийся" (Phineas Redux, 18731874), "Первый министр" (The Prime
Minister, 1875-1876), "Дети герцога" (The Duke's Children, 1880), отчасти
также "Можете ли вы простить ей?" (Can You Forgive Her?, 1864-1865) и
"Бриллианты Юстесов" (The Eustace Diamonds, 1873). И здесь появление одних и
тех же персонажей объясняется не тем, что Троллоп имеет "своих политиков",
представляющих собой более обобщенные образы, чем те или иные конкретные
личности, но тем, что имена его героев были прозрачными псевдонимами
известных в то время политических деятелей. Посвященный читатель знал, что
Тернболл - это Джон Брайт, Террье - Дерби, Грешем - Гладстон, Добени -
Дизраэли и т. д., и при появлении каждого такого имени ждал намека на
последнюю политическую сплетню. Для политических взглядов Троллопа
характерно, что фабриканта-манчестерца Брайта он рисует с почтительной
робостью как самого левого деятеля, "опасного" вожака масс.
Творчество Троллопа было весьма популярно. Не ставя перед собой
серьезных идейных вопросов, он шел навстречу вкусам буржуазных обывателей. С
наивным и добродушным цинизмом сам Троллоп так объясняет успех своего романа
"Пасторский дом в Фремли": "Эта история была всецело английской. Там было
немножко охоты на лисиц (fox hunting) и немножко охоты за титулами (tuft