Страница:
В спальне стояла машина для воспроизведения обучающих лент, что очень не нравилось беглецу. Конечно, в наличии этой машины на захолустной станции не было ничего необычного: здешним служащим только и оставалось проводить досуг за просмотром развлекательных обучающих лент. Однако машина была не обычной, предназначенной для развлечений, конструкции – то было последнее слово техники, и аппарат явно содержал датчики наблюдения, что не давало Гранту покоя. В конце концов ази сумел подвести своих похитителей к черте, переступив которую, любой КВ потерял бы терпение: пареньку очень хотелось увидеть истинные лица попутчиков.
– Сядь, – приказал Ренц, когда юноша поднялся было, чтобы последовать за Винфридом на кухню.
– Господин, но я только хотел помочь. Я…
Договорить паренек не успел – снаружи послышался шум подъезжавшего автомобиля. Шум мотора услышали и остальные – и тотчас Ренц и Джеффри вскочили, Винфрид вернулся с кухни и прилип к перископу.
– Кажется, Кралер пожаловал.
– А кто такой… – начал было Грант.
– Сядь, и все. – Положив юноше руку на плечо, Ренц едва ли не силой заставил его опуститься на стул и удерживал в таком положении, пока шум мотора усиливался. Ворота гаража поднялись сами собой – никто даже не сдвинулся с места.
– Кралер, – заключил Винфрид. И тотчас напряжение в комнате пошло на убыль.
Автомобиль въехал в гараж, и от урчания двигателя завибрировала стенка, отделявшая подземный гараж от комнаты; ворота гаража опустились, послышалось шипение обеззараживающей жидкости. Лязгнули и захлопнулись дверцы машины, и кто-то начал подниматься по лестнице.
– Господин, кто такой Кралер?
– Друг, – пояснил Винфрид. – Джеффри, отведи его в спальню.
– Господин, а где же Мерильд? Почему он не приехал? Разве…
Джеффри бесцеремонно стащил юношу со стула, отвел в спальню и подтолкнул к кровати. «Ложись», – распорядился он тоном, не терпящим возражений.
– Господин, я хочу знать, куда пропал Мерильд, я должен знать…
В спальню вошел Ренц. Грант понял: о лучшей возможности узнать, кто в действительности его спутники, и мечтать нельзя. Извернувшись ужом, юноша коротким, но сильным ударом локтя отшвырнул Джеффри в сторону, второй рукой достал Ренца, после чего метнулся в соседнюю комнату, где Винфрид уже заподозрил неладное…
Увидев, что Винфрид достал из кармана пистолет, Грант резко вильнул в сторону. Однако, вопреки ожиданиям ази, Винфрид не растерялся. Он обладал твердой рукой и считался метким стрелком; Грант застыл на месте, прислонившись к косяку, как вдруг дверь, ведущая из гаража, распахнулась, и в комнату ворвались сразу три человека, причем двое действовали особенно решительно и были вооружены.
А один из оставшихся позади уже поднимался. Грант не смел шелохнуться, пока чья-то рука не схватила его сзади. Ази ничего не стоило сломать эту руку. Однако он позволил незнакомцу оттащить себя назад, в то время как Винфрид, не опуская пистолета, последовал за ним.
– Развлекаетесь? – полюбопытствовал один из вошедших.
Но Винфрид не оценил шутки. «Ложись! – приказал он Гранту, и ази послушно попятился и присел на кровать. – Ложись!»
Юноша повиновался. Джеффри вынул из кармана шнур и привязал правую руку Гранта за запястье к спинке кровати, пока Ренц продолжал стонать на полу, а несколько вооруженных людей держали пленника под прицелом.
Джеффри позаботился и о втором запястье, и шнур больно врезался юноше в кожу. Грант оглядел вошедших: два здоровяка, а с ними третий, постарше, единственный невооруженный. Именно его взгляд особенно не внушал юноше доверия. И еще он явно руководил остальными.
Единомышленники называли его Кралером. Другие имена были Гранту незнакомы – они явно не имели отношения к Мерильду.
Наконец попутчики спрятали оружие. Помогли Ренцу подняться. Джеффри остался в комнате, остальные вышли, а Грант неотрывно смотрел в потолок, стараясь не думать лишний раз, насколько уязвим его живот.
Выдвинув ящик подставки, на которой покоилась машина для воспроизведения обучающих лент, Джеффри извлек безыгольный инжектор. После чего, приставив к руке пленника, привел в действие.
От удара Грант заморгал и зажмурился, потому что через минуту уже не смог бы вспомнить, как правильно вести себя, и не верил, что ему напомнят. После чего мобилизовал защитные структуры, укорененные в психошаблоне, и сосредоточил мысли на Джастине, не тратя времени на физическое воздействие, которое все равно оказалось бы бесплодным: следующий уровень представлял собой поединок уже иного рода. Рассеялись последние сомнения. Оружие явилось решающим, самым убедительным доводом. Замыслы попутчиков сразу прояснились. Сам Грант, хоть и ази, тем не менее был для похитителей ресионцем, младшим сотрудником из отдела Эмори: Ариана создала его, вместе с Джорданом смоделировала его психошаблоны. Грант готов был проклясть доктора Эмори, если бы незнакомцам в конечном итоге удалось «расколоть» созданные Арианой психошаблоны.
Гранта, что называется, повело. Начался процесс расщепления личности. Паренек понял: человек вернулся, и они запустили обучающую ленту. И тогда он ушел в себя еще глубже. Кажется, ему ввели большую дозу. Программа глубокого воздействия – здорово! Все, как он предвидел.
Они спросили его имя. Спрашивали что-то еще. Сказали, будто у них его Контракты. Однако Грант все еще оставался в достаточно твердой памяти, чтобы знать: дело обстояло иначе.
В конце концов он очнулся. Ему дали напиться и отдохнуть; заставили поесть, хотя от еды его чуть не стошнило. Мучители все же дали ему передышку.
А потом все началось сначала, и Грант потерял счет времени. Возможно, он приходил в себя еще несколько раз. Отчаяние соединило пробуждения воедино. Очнувшись, ази первым делом ощущал ломоту в спине и руках. Он отвечал на вопросы. Чаще всего он не помнил, куда попал и чем заслужил такое наказание.
А потом раздался глухой удар. Кровь забрызгала стены комнаты. Запахло горелым.
Грант подумал, будто уже умер, а вошедшие в комнату люди завернули его в одеяло. Запах горелого тем временем становился все нестерпимее.
Потом начались бесконечные встряски – вверх-вниз – так что юноша едва не сошел с ума. Его бросало из стороны в сторону, а воздух, казалось, содрогался от оглушительного биения сердца.
– Просыпается, – послышался чей-то голос. – Дайте ему еще порцию.
Грант увидел вдруг человека в голубом комбинезоне. И разглядел Вневременного Человека – эмблему Ресиона.
Потом Грант усомнился, что все идет так, как он рассчитывал. Неуверенность росла: юноша не мог поручиться даже, что обучающая лента уже заработала и все происходит наяву.
– Дайте же, черт возьми, инжектор! – завопил кто-то над ухом. – Черт, да держите его!
– Джастин! – крикнул Грант, ибо теперь ему пришло в голову, будто все это время он был дома и есть слабая, но все же надежда, что брат услышит его и поможет избавиться от этого кошмара. – Джастин!
Тотчас сработал безыгольный инжектор. Чувствуя, как мучители навалились на него, Грант отчаянно отбивался – пока введенный наркотик не начал действовать и мир, завертевшись, вдруг перевернулся.
Проснулся беглец в кровати, в белой палате, со смирительными ремнями поперек тела. Простыня закрывала его полностью оголенное тело. На грудь была наложена повязка с биосенсорами, другая обвилась вокруг правого запястья. Левая рука была забинтована. Вдруг запищал сигнал тревоги. Грант сообразил, что сам спровоцировал систему, ибо та реагировала на частоту сердечных сокращений. Тогда юноша попытался вернуть пульсу прежний, спокойный ритм.
Но было поздно – дверь отворилась, и в палату вошел техник. Приглядевшись, Грант узнал доктора Иванова.
– Все хорошо, – первым делом сообщил вошедший, присаживаясь на край кровати. – Тебя доставили сегодня днем. Все в порядке. Твои мучители понесли справедливое наказание – их превратили в сплошное месиво.
– Где я был? – едва слышно спросил юноша. – И где я теперь?
– В больнице. Все хорошо.
Монитор снова запищал, причем писк был учащенный. Грант попытался вернуть пульсу прежнюю частоту. Он теперь не знал, где был раньше и случилось ли все на самом деле. И вдруг вскинулся:
– Господин, а где Джастин?
– Ждет, пока ты оклемаешься. Тебе лучше?
– Да, господин. Пожалуйста, снимите с меня эту упряжь!
Улыбнувшись, врач потрепал паренька по плечу:
– Слушай, мы ведь оба знаем, что с тобой все в порядке. Но ради тебя самого – давай пока оставим этот разговор. Кстати, как мочевой пузырь?
– Со мной все в порядке, – негодующе бросил больной. – Скажите, можно поговорить с Джастином?
– Боюсь, очень недолго. Нежелательно допускать к тебе посетителей до приезда полиции. Но насчет этого не стоит беспокоиться, ибо это уже формальности. Тебе только предстоит ответить на пару вопросов, полицейские составят протокол, вот и все. Потом пройдешь несколько процедур. А там и выпишем тебя, отправишься домой. Ну как?
– Да, господин, – выдавил юноша, замечая, что проклятый монитор перестал пищать, едва ему удалось взять пульс под контроль. – Скажите, что с Джастином?
Снова потрепав пациента по плечу, Иванов поднялся, подошел к двери и распахнул ее.
В палату вошел Джастин. Монитор запищал снова, писк перерос в пронзительный вой, но затем все стихло; Грант смотрел на брата точно сквозь дымчатую пленку. Врачи допустили в палату даже Джордана. И Гранту стало невероятно неловко.
– Как самочувствие? – первым делом поинтересовался Джастин.
– Все хорошо, – заверил Грант, вновь теряя контроль над пульсом и проклятым писком, отчего по его лицу заструились слезы. – Кажется, я натворил дел…
– Нет, – отозвался Джастин, подходя и беря брата за руку. Запищавший было монитор опять умолк. – Все в порядке. Конечно, шок был, но теперь-то все позади, ты дома. Слышишь?
– Да.
Наклонившись, Джастин обнял больного, не обращая внимания на препятствия – смирительные ремни. И вновь выпрямился. Затем у постели оказался Джордан. Обняв сына, стиснув руками его плечи, он сказал:
– Просто отвечай на их вопросы, и все. Ладно?
– Да, господин, – отозвался Грант. – Нельзя попросить их выпустить меня отсюда?
– Нет, – признался Джордан. – Это ведь ради твоей же безопасности. Понимаешь? – Джордан поцеловал сына в лоб, чего не делал очень давно. – А пока спи, слышишь? И если тебе пропишут обучающую ленту, я обязательно ее посмотрю. Лично.
– Да, господин.
Не шевелясь, юноша наблюдал, как отец и брат вышли за дверь.
Монитор снова запищал, свидетельствуя о его смятении.
Грант понял, что остался один. Ему предстояло многое преодолеть, прежде чем его отпустят. Он понял это, глядя за отцовское плечо, в лицо Джастину.
«Где я? Что же стряслось на самом деле? Я вообще выходил отсюда?»
В палату вошла медсестра со шприцем, и Грант понял: не поспоришь. Он, правда, попытался успокоить монитор, попробовал что-то возразить.
– Но это всего лишь успокоительное, – молвила медсестра, поднося шприц к его руке.
Впрочем, ази не был уверен, что к нему пожаловала именно медсестра, а не Джеффри. Заметавшись, он вновь увидел перед собой забрызганную кровью белую стену и услышал чьи-то вопли.
12
– Ну, все в порядке? – бросила Ариана, когда Джастин – между прочим, один – пожаловал к ней в кабинет.
– Когда его выпишут?
– Ох, – вздохнула женщина, – не знаю. Откуда же мне знать? Как не знаю, что делать с соглашением, которое мы заключили. Теперь оно кажется нелогичным, не так ли? Ну, чем ты собираешься отблагодарить меня?
– Молчанием.
– Милый, ты поставишь под удар очень многое, если осмелишься нарушить это молчание. Как и Джордан. Не потому ли мы теперь делаем то, что делаем?
Джастин испугался, но попытался скрыть страх. И сказал:
– Нет, просто тебе не хочется пустить под откос проект, с которым ты носилась столько времени. Именно сейчас ты не заинтересована в огласке. Тебе есть что терять. В противном случае ты не была бы столь терпелива.
На губах Ари заиграла едва заметная улыбка:
– Парень, ты мне нравишься. В самом деле нравишься. Преданность в Ресионе – вещь редкая. А в тебе ее так много! Если я верну тебе Гранта в неизмененном виде, ты сочтешь мой жест достойным?
– Возможно, – нарочито медленно, точно размышляя, отозвался Джастин. – Но только ты можешь ошибиться, высчитывая, как долго на меня можно давить.
– Назови цену Гранту.
– Освободи его и не перепрограммируй.
– Милый, но ведь у него в голове образовался легкий сумбур. Он прошел все круги ада. И нуждается в отдыхе и лечении.
– Я сам обо всем позабочусь. И Джордан тоже. Повторяю: не стоит загонять меня в угол. В противном случае я за себя не ручаюсь.
– Милый, знаю, что ты попытаешься сделать. Многое уже сделано. Мне вообще не хочется разбираться с тобой по поводу Гранта. У меня есть несколько обучающих лент иного рода. Случись что, твой папаша умрет – просто умрет.
– Возможно, ты его недооцениваешь.
– Неужели? Так ты все рассказал ему? Думаю, нет. Сам пойми: мне нужно разобраться в ситуации. Речь не просто о его сыне. И не о какой-то женщине. Ты просто его двойник. А я – это я, Ари Эмори. А уж про ази и вовсе говорить нечего. – Женщина негромко засмеялась. – Но попытка очень разумная, очень. Я восхищена. Восхищена настолько, что готова дать тебе немного свободы. Мальчик, иди сюда. Иди сюда.
Доктор Эмори протянула руку. Поколебавшись, Джастин тоже протянул руку, так что Ари смогла коснуться ее. Ариана осторожно взяла его за руку, и нервы юноши не выдержали – пульс участился, кровь бросилась в лицо, а мысли смешались.
Джастин не отстранился. Ему уже было все равно. Он не сумел даже подобрать подходящее к случаю саркастическое замечание. Рассудок его метался, как маленький перепуганный зверек.
– Ты хочешь уступок? Тебе нужен Грант? Милый, вот что я тебе скажу: будешь паинькой – добьешься своего. Пусть это станет нашим небольшим соглашением. Если мы будем держать язык за зубами до отлета твоего папаши, то я преподнесу тебе Гранта в качестве подарка.
– Ты используешь обучающую ленту глубинного внушения.
– Ты о себе? Ничто не способно изменить твой ум. Неужели ты думаешь, будто я беру нормальный здоровый рассудок и перестраиваю его? Ты начитался разных книжек. Программы, которые я применяю на тебе, носят восстановительный характер. То же самое получают наиболее перспективные ази класса мю. Они кажутся тебе невыносимыми? Разлагающими? Милый, Ресион сделает куда больше, и я смогу преподать тебе урок. Я же сказала: ты мне нравишься. Придет день, и ты окажешься у власти в Ресионе. А может, и на Фаргоне либо где-нибудь еще. Все задатки у тебя налицо. Мне действительно хочется, чтобы ты все благополучно преодолел.
– Ты лжешь.
– Думаешь? Впрочем, неважно. – Ари сжала его пальцы. – Ладно, увидимся у меня. В то же самое время. Понял?
Джастин резко отдернул руку.
– Я вовсе не хочу лишать тебя возможности выбирать, – улыбнулась женщина. – От тебя требуется только молчание. Это не слишком много по сравнению с твоими запросами. Милый, ты сделаешь мою жизнь безмятежной и встанешь между мной и Джорданом, а я не стану заявлять в полицию на его дружков, не стану перепрограммировать Гранта. Даже перестану тиранить тебя на работе. Цену всему этому ты уже знаешь.
– И перерегистрируй Гранта на меня.
– На следующей неделе. На случай, если вдруг что-нибудь всплывет. Ты ведь такой умный парень! И потому поймешь меня. Итак, до встречи в 2200, ибо работаю я сегодня допоздна.
«Образцы развития», аудиозапись.
Обучающая лента по генетике № 1
«Ресионские общеобразовательные публикации»: 8970-8768-1
Одобрено для: 80+
Оператор, внимание.
Партия ML-8986: Партия BY-9806: конец конец конец
Прекращается мигание мониторов компьютеров – требуется вмешательство людей. Старший техник оповещает соответствующий персонал, и начинается процесс рождения.
Все как обычно: эмбриофоны, слегка подрагивающие и сокращающиеся, оборудованы сенсорами на все случаи жизни. Две единицы ML-8986, женского пола, класса мю, достигли заданного к моменту рождения веса в 4,02 кг. Видимые отклонения не обнаружены. Две единицы BY-9806, класса гамма, также находятся в прекрасном состоянии. Техники знают свои задачи. BY-9806, исключительно активные, уже стали общими любимцами и получили имена – но эти имена недолговечны, ибо общение техников с новорожденными носит кратковременный характер.
Эмбриофоны входят в стадию родовых схваток и, выдержав положенный интервал, выталкивают содержимое в наполненные особой жидкостью ванночки, где младенцы попадают в затянутые в перчатки руки ожидающих техников. Сбоев не наблюдается. Волнение минимальное. Единицы женского пола класса мю широколицы, спокойны, с бесцветными волосами; две единицы бета выше ростом, но yже в кости, с клочками темных волос и не столь привлекательны, как класс мю. Они строят гримасы, чем забавляют техников.
Пуповины перевязаны, из ванночек убирают послеродовую слизь, ванночки наполняются чистой теплой водой, и новорожденных обмывают – впервые в жизни. Происходит формальное взвешивание, результаты вносятся в заведенные двести девяносто пять дней назад личные досье – теперь по мере взросления младенцев все меньшее число людей будет иметь право доступа к этим данным.
Ази-санитары принимают малышей, заворачивают в мягкие белые одеяльца и укачивают на руках.
В промежутках между сменой подгузников и кормлением новорожденные лежат в колыбельках, которые, подобно эмбриофонам, слегка покачиваются в такт сердцебиению и приглушенному голосу – тому самому голосу, что мягко и успокаивающе разговаривал с ними, пока они находились в утробе. Иногда голос начинает напевать. А иногда почти замолкает.
Наступит день, и голос станет учить малышей, как вести себя. Голос – тоже обучающая лента. И хотя голос звучит в подсознании, он в то же время – сама уверенность. Даже на данном этапе он способен вознаграждать за примерное поведение. Когда-нибудь он станет выражать неодобрение, но пока дурных поступков быть не может, разве что небольшая непоседливость у бета…
Партия СХОЗ-789X: тревога тревога тревога
СХОЗ-789X в опасности. Экспериментальный генотип не удался. После производственного совещания техник отключает систему жизнеобеспечения, и СХОЗ-789X поступает на вскрытие.
Техники-ази вычищают содержимое эмбриофона, несколько раз промывают его, и старший техник начинает процесс покрытия эмбриофона биоплазмой.
Как только покрытие завершится, эмбриофон будет задействован снова. Прежде чем начать процесс, сотрудники ожидают результатов вскрытия.
В это время в эмбриофон помещается яйцеклетка с мужской особью СХОЗ-894 той же модели. Это уже не первая неудача. Управление регулировкой – процесс сложный, и потому промахи – не редкость. Но СХОЗ-894 представляет собой индивид иного рода с теми же изменениями: есть надежда, что все получится. И даже если снова последует неудача, будет получен материал для ценных сравнений.
Изменения рельефа местности и атмосферы недостаточно для объявления планеты пригодной для существования людей. На протяжении миллионов лет приспособления, позволившие земным существам сформировать сложную экосистему, остаются для Сайтина непозволительной роскошью.
Ресион играет роль фактора времени и естественного отбора. Как и в природе, он отсеивает ненужные единицы, однако отбор происходит быстрее и разумнее. Кое-кто утверждает, будто такой процесс чреват нежелательными последствиями, отбраковкой естественного разнообразия и нефункциональных элементов, придающих жизни на Земле неповторимость, акцентом на определенных чертах и забвением всех прочих.
Но Ресион ничего не потерял. Он планирует строительство кораблей для полетов в дальний космос, обычных металлических емкостей, которые будут рассылаться к определенным звездам и не будут оборудоваться силовыми установками, а потому постройка таких судов окажется сравнительно дешевой и генетические материалы не будут храниться в одном месте, а к тому же получат защиту от радиации. Емкости будут содержать исходные генетические образцы, цифровые записи генотипов и записи, которые в случае чего помогут разобраться в содержимом хранилищ всякому, обладающему достаточным уровнем подготовки к работе с «грузом» этих кораблей-емкостей.
Человеку хватило одного миллиона лет, чтобы превратиться из исходного примитивного существа в существо космическое. Благодаря разработке космических кораблей человечество сохранит на миллион лет вперед генетическую историю всех живых существ, к которым Ресион имеет доступ; сохранит свидетельство не только нашего развития, но и развития всех планет, где существует жизнь и до которых мы добрались, – сохранит наперекор возможной катастрофе и действию времени.
В корабли заложены фрагментарные коды – те, что были извлечены из людей, живших тысячи лет назад; взятые из банков генетических данных Земли, предвосхитивших развитие банков генетических данных в 20 веке; из последних предварительно смешанных банков генетических данных материнской планеты; из останков как животных, так и людей, столетиями хранившихся в вечной мерзлоте и при сходных условиях сумевших сохранить неизменной внутреннюю клеточную структуру.
Можно только представить разницу, какой разительно иной была бы сегодняшняя жизнь, если бы существовали такие корабли-контейнеры с генетической информацией геологических эпох. Земля, располагающая уникальными свидетельствами вымирания высокоорганизованных существ в результате катаклизмов, могла бы, используя подобные сборники геноданных, восстановить отдельные звенья богатой цепи эволюции и раскрыть не поддающиеся разгадке тайны прошлого.
Ресион никогда не отказывался от решения проблем посредством генетики. А потому позаботился о сохранении соответствующих образцов в масштабах, каких до сих пор не знало человечество, и, работая с прицелом на эволюционные изменения, сумел собрать все возможные разновидности живой материи.
Глава 3
1
Казалось, время остановилось. Прокручивалась только обучающая лента – в основном спокойно, лишь время от времени внушая тревогу. Случались и моменты смутного пробуждения, но сон почти сразу возобновлялся – до мгновения, когда сознание Гранта поднималось к поверхности рассудка чуть ближе, чем ранее.
– Ну же, к тебе пришли! – сообщил чей-то голос, и влажная ткань коснулась его лица. Промокнув лицо, ткань скользнула ниже, обмывая шею и грудь. Ноздри Гранта уловили чуть едкий запах. – Проснись!
Юноша приоткрыл глаза. И уставился в потолок, пока сноровистые руки продолжали обтирать его тело мягкой тканью. Все это время ази надеялся, что его развяжут, но надежде не суждено было осуществиться. Гранту даже захотелось обратно под наркоз, ибо страх снова напомнил о себе – тем более, что в наркотическом сне больной ощущал себя в полной безопасности.
Воздух холодил увлажненную кожу, и Грант зябко поежился. Ему снова захотелось укрыться. Но вслух он об этом не сказал. Он уже прекратил общаться со всеми, кто за ним ухаживал, и теперь они не досаждали ему. Большего ему и не было нужно. Больной вспомнил, что может моргать. Однако он по-прежнему ничего не видел. Тогда Грант попытался забыть про холод. Юноше стало не по себе, когда санитар вонзил ему в руку иглу шприца. Спину ломило, и ази желал только, чтобы медики догадались переместить его в другое положение.
– Ну вот. – Простыня снова окутала Гранта. Чья-то ладонь осторожно, чтобы не причинить боли, шлепнула его по лицу. – Ну же, открой глаза!
– Да, – пробормотал Грант. И снова закрыл их, едва его оставили в покое.
А потом у двери послышался другой голос – мужской и молодой. Подняв голову, Грант увидел брата. Однако больной не поверил своим глазам и дернулся, но смирительные ремни не позволили ему подняться.
Это был все-таки Джастин. Он подошел и присел на край койки, взял руку Гранта в свои ладони – несмотря на ремни, из-за которых больной был почти лишен возможности двигаться. Руки Джастина показались юноше очень теплыми и поэтому настоящими…
– Грант?
– Пожалуйста, не надо.
– Грант, Бога ради – ты ведь уже дома. Понимаешь?
Одна мысль о том, чтобы поверить услышанному, казалась опасной. И означала отказ от сопротивления. Не было ни одного скрытого признака, который Грант мог бы не заметить. Не существовало такой обучающей ленты, чтобы та могла внушить ему иллюзии. Но они вполне могли попробовать использовать Джастина – конечно…
– Грант?
Обучающая лента способна была даже уверить Гранта в том, что он бодрствует. Или что матрац промялся сильнее. Или что Джастин держит его за плечо. Только острая боль в спине вторгалась в иллюзию. И та отчасти утрачивала убедительность.
Реальность все же заключала в себе небольшие несуразности.
– Пока что мне не разрешают забрать тебя домой. Ари не разрешает. Что они затеяли? Грант, у тебя все хорошо?
– Сядь, – приказал Ренц, когда юноша поднялся было, чтобы последовать за Винфридом на кухню.
– Господин, но я только хотел помочь. Я…
Договорить паренек не успел – снаружи послышался шум подъезжавшего автомобиля. Шум мотора услышали и остальные – и тотчас Ренц и Джеффри вскочили, Винфрид вернулся с кухни и прилип к перископу.
– Кажется, Кралер пожаловал.
– А кто такой… – начал было Грант.
– Сядь, и все. – Положив юноше руку на плечо, Ренц едва ли не силой заставил его опуститься на стул и удерживал в таком положении, пока шум мотора усиливался. Ворота гаража поднялись сами собой – никто даже не сдвинулся с места.
– Кралер, – заключил Винфрид. И тотчас напряжение в комнате пошло на убыль.
Автомобиль въехал в гараж, и от урчания двигателя завибрировала стенка, отделявшая подземный гараж от комнаты; ворота гаража опустились, послышалось шипение обеззараживающей жидкости. Лязгнули и захлопнулись дверцы машины, и кто-то начал подниматься по лестнице.
– Господин, кто такой Кралер?
– Друг, – пояснил Винфрид. – Джеффри, отведи его в спальню.
– Господин, а где же Мерильд? Почему он не приехал? Разве…
Джеффри бесцеремонно стащил юношу со стула, отвел в спальню и подтолкнул к кровати. «Ложись», – распорядился он тоном, не терпящим возражений.
– Господин, я хочу знать, куда пропал Мерильд, я должен знать…
В спальню вошел Ренц. Грант понял: о лучшей возможности узнать, кто в действительности его спутники, и мечтать нельзя. Извернувшись ужом, юноша коротким, но сильным ударом локтя отшвырнул Джеффри в сторону, второй рукой достал Ренца, после чего метнулся в соседнюю комнату, где Винфрид уже заподозрил неладное…
Увидев, что Винфрид достал из кармана пистолет, Грант резко вильнул в сторону. Однако, вопреки ожиданиям ази, Винфрид не растерялся. Он обладал твердой рукой и считался метким стрелком; Грант застыл на месте, прислонившись к косяку, как вдруг дверь, ведущая из гаража, распахнулась, и в комнату ворвались сразу три человека, причем двое действовали особенно решительно и были вооружены.
А один из оставшихся позади уже поднимался. Грант не смел шелохнуться, пока чья-то рука не схватила его сзади. Ази ничего не стоило сломать эту руку. Однако он позволил незнакомцу оттащить себя назад, в то время как Винфрид, не опуская пистолета, последовал за ним.
– Развлекаетесь? – полюбопытствовал один из вошедших.
Но Винфрид не оценил шутки. «Ложись! – приказал он Гранту, и ази послушно попятился и присел на кровать. – Ложись!»
Юноша повиновался. Джеффри вынул из кармана шнур и привязал правую руку Гранта за запястье к спинке кровати, пока Ренц продолжал стонать на полу, а несколько вооруженных людей держали пленника под прицелом.
Джеффри позаботился и о втором запястье, и шнур больно врезался юноше в кожу. Грант оглядел вошедших: два здоровяка, а с ними третий, постарше, единственный невооруженный. Именно его взгляд особенно не внушал юноше доверия. И еще он явно руководил остальными.
Единомышленники называли его Кралером. Другие имена были Гранту незнакомы – они явно не имели отношения к Мерильду.
Наконец попутчики спрятали оружие. Помогли Ренцу подняться. Джеффри остался в комнате, остальные вышли, а Грант неотрывно смотрел в потолок, стараясь не думать лишний раз, насколько уязвим его живот.
Выдвинув ящик подставки, на которой покоилась машина для воспроизведения обучающих лент, Джеффри извлек безыгольный инжектор. После чего, приставив к руке пленника, привел в действие.
От удара Грант заморгал и зажмурился, потому что через минуту уже не смог бы вспомнить, как правильно вести себя, и не верил, что ему напомнят. После чего мобилизовал защитные структуры, укорененные в психошаблоне, и сосредоточил мысли на Джастине, не тратя времени на физическое воздействие, которое все равно оказалось бы бесплодным: следующий уровень представлял собой поединок уже иного рода. Рассеялись последние сомнения. Оружие явилось решающим, самым убедительным доводом. Замыслы попутчиков сразу прояснились. Сам Грант, хоть и ази, тем не менее был для похитителей ресионцем, младшим сотрудником из отдела Эмори: Ариана создала его, вместе с Джорданом смоделировала его психошаблоны. Грант готов был проклясть доктора Эмори, если бы незнакомцам в конечном итоге удалось «расколоть» созданные Арианой психошаблоны.
Гранта, что называется, повело. Начался процесс расщепления личности. Паренек понял: человек вернулся, и они запустили обучающую ленту. И тогда он ушел в себя еще глубже. Кажется, ему ввели большую дозу. Программа глубокого воздействия – здорово! Все, как он предвидел.
Они спросили его имя. Спрашивали что-то еще. Сказали, будто у них его Контракты. Однако Грант все еще оставался в достаточно твердой памяти, чтобы знать: дело обстояло иначе.
В конце концов он очнулся. Ему дали напиться и отдохнуть; заставили поесть, хотя от еды его чуть не стошнило. Мучители все же дали ему передышку.
А потом все началось сначала, и Грант потерял счет времени. Возможно, он приходил в себя еще несколько раз. Отчаяние соединило пробуждения воедино. Очнувшись, ази первым делом ощущал ломоту в спине и руках. Он отвечал на вопросы. Чаще всего он не помнил, куда попал и чем заслужил такое наказание.
А потом раздался глухой удар. Кровь забрызгала стены комнаты. Запахло горелым.
Грант подумал, будто уже умер, а вошедшие в комнату люди завернули его в одеяло. Запах горелого тем временем становился все нестерпимее.
Потом начались бесконечные встряски – вверх-вниз – так что юноша едва не сошел с ума. Его бросало из стороны в сторону, а воздух, казалось, содрогался от оглушительного биения сердца.
– Просыпается, – послышался чей-то голос. – Дайте ему еще порцию.
Грант увидел вдруг человека в голубом комбинезоне. И разглядел Вневременного Человека – эмблему Ресиона.
Потом Грант усомнился, что все идет так, как он рассчитывал. Неуверенность росла: юноша не мог поручиться даже, что обучающая лента уже заработала и все происходит наяву.
– Дайте же, черт возьми, инжектор! – завопил кто-то над ухом. – Черт, да держите его!
– Джастин! – крикнул Грант, ибо теперь ему пришло в голову, будто все это время он был дома и есть слабая, но все же надежда, что брат услышит его и поможет избавиться от этого кошмара. – Джастин!
Тотчас сработал безыгольный инжектор. Чувствуя, как мучители навалились на него, Грант отчаянно отбивался – пока введенный наркотик не начал действовать и мир, завертевшись, вдруг перевернулся.
Проснулся беглец в кровати, в белой палате, со смирительными ремнями поперек тела. Простыня закрывала его полностью оголенное тело. На грудь была наложена повязка с биосенсорами, другая обвилась вокруг правого запястья. Левая рука была забинтована. Вдруг запищал сигнал тревоги. Грант сообразил, что сам спровоцировал систему, ибо та реагировала на частоту сердечных сокращений. Тогда юноша попытался вернуть пульсу прежний, спокойный ритм.
Но было поздно – дверь отворилась, и в палату вошел техник. Приглядевшись, Грант узнал доктора Иванова.
– Все хорошо, – первым делом сообщил вошедший, присаживаясь на край кровати. – Тебя доставили сегодня днем. Все в порядке. Твои мучители понесли справедливое наказание – их превратили в сплошное месиво.
– Где я был? – едва слышно спросил юноша. – И где я теперь?
– В больнице. Все хорошо.
Монитор снова запищал, причем писк был учащенный. Грант попытался вернуть пульсу прежнюю частоту. Он теперь не знал, где был раньше и случилось ли все на самом деле. И вдруг вскинулся:
– Господин, а где Джастин?
– Ждет, пока ты оклемаешься. Тебе лучше?
– Да, господин. Пожалуйста, снимите с меня эту упряжь!
Улыбнувшись, врач потрепал паренька по плечу:
– Слушай, мы ведь оба знаем, что с тобой все в порядке. Но ради тебя самого – давай пока оставим этот разговор. Кстати, как мочевой пузырь?
– Со мной все в порядке, – негодующе бросил больной. – Скажите, можно поговорить с Джастином?
– Боюсь, очень недолго. Нежелательно допускать к тебе посетителей до приезда полиции. Но насчет этого не стоит беспокоиться, ибо это уже формальности. Тебе только предстоит ответить на пару вопросов, полицейские составят протокол, вот и все. Потом пройдешь несколько процедур. А там и выпишем тебя, отправишься домой. Ну как?
– Да, господин, – выдавил юноша, замечая, что проклятый монитор перестал пищать, едва ему удалось взять пульс под контроль. – Скажите, что с Джастином?
Снова потрепав пациента по плечу, Иванов поднялся, подошел к двери и распахнул ее.
В палату вошел Джастин. Монитор запищал снова, писк перерос в пронзительный вой, но затем все стихло; Грант смотрел на брата точно сквозь дымчатую пленку. Врачи допустили в палату даже Джордана. И Гранту стало невероятно неловко.
– Как самочувствие? – первым делом поинтересовался Джастин.
– Все хорошо, – заверил Грант, вновь теряя контроль над пульсом и проклятым писком, отчего по его лицу заструились слезы. – Кажется, я натворил дел…
– Нет, – отозвался Джастин, подходя и беря брата за руку. Запищавший было монитор опять умолк. – Все в порядке. Конечно, шок был, но теперь-то все позади, ты дома. Слышишь?
– Да.
Наклонившись, Джастин обнял больного, не обращая внимания на препятствия – смирительные ремни. И вновь выпрямился. Затем у постели оказался Джордан. Обняв сына, стиснув руками его плечи, он сказал:
– Просто отвечай на их вопросы, и все. Ладно?
– Да, господин, – отозвался Грант. – Нельзя попросить их выпустить меня отсюда?
– Нет, – признался Джордан. – Это ведь ради твоей же безопасности. Понимаешь? – Джордан поцеловал сына в лоб, чего не делал очень давно. – А пока спи, слышишь? И если тебе пропишут обучающую ленту, я обязательно ее посмотрю. Лично.
– Да, господин.
Не шевелясь, юноша наблюдал, как отец и брат вышли за дверь.
Монитор снова запищал, свидетельствуя о его смятении.
Грант понял, что остался один. Ему предстояло многое преодолеть, прежде чем его отпустят. Он понял это, глядя за отцовское плечо, в лицо Джастину.
«Где я? Что же стряслось на самом деле? Я вообще выходил отсюда?»
В палату вошла медсестра со шприцем, и Грант понял: не поспоришь. Он, правда, попытался успокоить монитор, попробовал что-то возразить.
– Но это всего лишь успокоительное, – молвила медсестра, поднося шприц к его руке.
Впрочем, ази не был уверен, что к нему пожаловала именно медсестра, а не Джеффри. Заметавшись, он вновь увидел перед собой забрызганную кровью белую стену и услышал чьи-то вопли.
12
– Ну, все в порядке? – бросила Ариана, когда Джастин – между прочим, один – пожаловал к ней в кабинет.
– Когда его выпишут?
– Ох, – вздохнула женщина, – не знаю. Откуда же мне знать? Как не знаю, что делать с соглашением, которое мы заключили. Теперь оно кажется нелогичным, не так ли? Ну, чем ты собираешься отблагодарить меня?
– Молчанием.
– Милый, ты поставишь под удар очень многое, если осмелишься нарушить это молчание. Как и Джордан. Не потому ли мы теперь делаем то, что делаем?
Джастин испугался, но попытался скрыть страх. И сказал:
– Нет, просто тебе не хочется пустить под откос проект, с которым ты носилась столько времени. Именно сейчас ты не заинтересована в огласке. Тебе есть что терять. В противном случае ты не была бы столь терпелива.
На губах Ари заиграла едва заметная улыбка:
– Парень, ты мне нравишься. В самом деле нравишься. Преданность в Ресионе – вещь редкая. А в тебе ее так много! Если я верну тебе Гранта в неизмененном виде, ты сочтешь мой жест достойным?
– Возможно, – нарочито медленно, точно размышляя, отозвался Джастин. – Но только ты можешь ошибиться, высчитывая, как долго на меня можно давить.
– Назови цену Гранту.
– Освободи его и не перепрограммируй.
– Милый, но ведь у него в голове образовался легкий сумбур. Он прошел все круги ада. И нуждается в отдыхе и лечении.
– Я сам обо всем позабочусь. И Джордан тоже. Повторяю: не стоит загонять меня в угол. В противном случае я за себя не ручаюсь.
– Милый, знаю, что ты попытаешься сделать. Многое уже сделано. Мне вообще не хочется разбираться с тобой по поводу Гранта. У меня есть несколько обучающих лент иного рода. Случись что, твой папаша умрет – просто умрет.
– Возможно, ты его недооцениваешь.
– Неужели? Так ты все рассказал ему? Думаю, нет. Сам пойми: мне нужно разобраться в ситуации. Речь не просто о его сыне. И не о какой-то женщине. Ты просто его двойник. А я – это я, Ари Эмори. А уж про ази и вовсе говорить нечего. – Женщина негромко засмеялась. – Но попытка очень разумная, очень. Я восхищена. Восхищена настолько, что готова дать тебе немного свободы. Мальчик, иди сюда. Иди сюда.
Доктор Эмори протянула руку. Поколебавшись, Джастин тоже протянул руку, так что Ари смогла коснуться ее. Ариана осторожно взяла его за руку, и нервы юноши не выдержали – пульс участился, кровь бросилась в лицо, а мысли смешались.
Джастин не отстранился. Ему уже было все равно. Он не сумел даже подобрать подходящее к случаю саркастическое замечание. Рассудок его метался, как маленький перепуганный зверек.
– Ты хочешь уступок? Тебе нужен Грант? Милый, вот что я тебе скажу: будешь паинькой – добьешься своего. Пусть это станет нашим небольшим соглашением. Если мы будем держать язык за зубами до отлета твоего папаши, то я преподнесу тебе Гранта в качестве подарка.
– Ты используешь обучающую ленту глубинного внушения.
– Ты о себе? Ничто не способно изменить твой ум. Неужели ты думаешь, будто я беру нормальный здоровый рассудок и перестраиваю его? Ты начитался разных книжек. Программы, которые я применяю на тебе, носят восстановительный характер. То же самое получают наиболее перспективные ази класса мю. Они кажутся тебе невыносимыми? Разлагающими? Милый, Ресион сделает куда больше, и я смогу преподать тебе урок. Я же сказала: ты мне нравишься. Придет день, и ты окажешься у власти в Ресионе. А может, и на Фаргоне либо где-нибудь еще. Все задатки у тебя налицо. Мне действительно хочется, чтобы ты все благополучно преодолел.
– Ты лжешь.
– Думаешь? Впрочем, неважно. – Ари сжала его пальцы. – Ладно, увидимся у меня. В то же самое время. Понял?
Джастин резко отдернул руку.
– Я вовсе не хочу лишать тебя возможности выбирать, – улыбнулась женщина. – От тебя требуется только молчание. Это не слишком много по сравнению с твоими запросами. Милый, ты сделаешь мою жизнь безмятежной и встанешь между мной и Джорданом, а я не стану заявлять в полицию на его дружков, не стану перепрограммировать Гранта. Даже перестану тиранить тебя на работе. Цену всему этому ты уже знаешь.
– И перерегистрируй Гранта на меня.
– На следующей неделе. На случай, если вдруг что-нибудь всплывет. Ты ведь такой умный парень! И потому поймешь меня. Итак, до встречи в 2200, ибо работаю я сегодня допоздна.
«Образцы развития», аудиозапись.
Обучающая лента по генетике № 1
«Ресионские общеобразовательные публикации»: 8970-8768-1
Одобрено для: 80+
Оператор, внимание.
Партия ML-8986: Партия BY-9806: конец конец конец
Прекращается мигание мониторов компьютеров – требуется вмешательство людей. Старший техник оповещает соответствующий персонал, и начинается процесс рождения.
Все как обычно: эмбриофоны, слегка подрагивающие и сокращающиеся, оборудованы сенсорами на все случаи жизни. Две единицы ML-8986, женского пола, класса мю, достигли заданного к моменту рождения веса в 4,02 кг. Видимые отклонения не обнаружены. Две единицы BY-9806, класса гамма, также находятся в прекрасном состоянии. Техники знают свои задачи. BY-9806, исключительно активные, уже стали общими любимцами и получили имена – но эти имена недолговечны, ибо общение техников с новорожденными носит кратковременный характер.
Эмбриофоны входят в стадию родовых схваток и, выдержав положенный интервал, выталкивают содержимое в наполненные особой жидкостью ванночки, где младенцы попадают в затянутые в перчатки руки ожидающих техников. Сбоев не наблюдается. Волнение минимальное. Единицы женского пола класса мю широколицы, спокойны, с бесцветными волосами; две единицы бета выше ростом, но yже в кости, с клочками темных волос и не столь привлекательны, как класс мю. Они строят гримасы, чем забавляют техников.
Пуповины перевязаны, из ванночек убирают послеродовую слизь, ванночки наполняются чистой теплой водой, и новорожденных обмывают – впервые в жизни. Происходит формальное взвешивание, результаты вносятся в заведенные двести девяносто пять дней назад личные досье – теперь по мере взросления младенцев все меньшее число людей будет иметь право доступа к этим данным.
Ази-санитары принимают малышей, заворачивают в мягкие белые одеяльца и укачивают на руках.
В промежутках между сменой подгузников и кормлением новорожденные лежат в колыбельках, которые, подобно эмбриофонам, слегка покачиваются в такт сердцебиению и приглушенному голосу – тому самому голосу, что мягко и успокаивающе разговаривал с ними, пока они находились в утробе. Иногда голос начинает напевать. А иногда почти замолкает.
Наступит день, и голос станет учить малышей, как вести себя. Голос – тоже обучающая лента. И хотя голос звучит в подсознании, он в то же время – сама уверенность. Даже на данном этапе он способен вознаграждать за примерное поведение. Когда-нибудь он станет выражать неодобрение, но пока дурных поступков быть не может, разве что небольшая непоседливость у бета…
Партия СХОЗ-789X: тревога тревога тревога
СХОЗ-789X в опасности. Экспериментальный генотип не удался. После производственного совещания техник отключает систему жизнеобеспечения, и СХОЗ-789X поступает на вскрытие.
Техники-ази вычищают содержимое эмбриофона, несколько раз промывают его, и старший техник начинает процесс покрытия эмбриофона биоплазмой.
Как только покрытие завершится, эмбриофон будет задействован снова. Прежде чем начать процесс, сотрудники ожидают результатов вскрытия.
В это время в эмбриофон помещается яйцеклетка с мужской особью СХОЗ-894 той же модели. Это уже не первая неудача. Управление регулировкой – процесс сложный, и потому промахи – не редкость. Но СХОЗ-894 представляет собой индивид иного рода с теми же изменениями: есть надежда, что все получится. И даже если снова последует неудача, будет получен материал для ценных сравнений.
Изменения рельефа местности и атмосферы недостаточно для объявления планеты пригодной для существования людей. На протяжении миллионов лет приспособления, позволившие земным существам сформировать сложную экосистему, остаются для Сайтина непозволительной роскошью.
Ресион играет роль фактора времени и естественного отбора. Как и в природе, он отсеивает ненужные единицы, однако отбор происходит быстрее и разумнее. Кое-кто утверждает, будто такой процесс чреват нежелательными последствиями, отбраковкой естественного разнообразия и нефункциональных элементов, придающих жизни на Земле неповторимость, акцентом на определенных чертах и забвением всех прочих.
Но Ресион ничего не потерял. Он планирует строительство кораблей для полетов в дальний космос, обычных металлических емкостей, которые будут рассылаться к определенным звездам и не будут оборудоваться силовыми установками, а потому постройка таких судов окажется сравнительно дешевой и генетические материалы не будут храниться в одном месте, а к тому же получат защиту от радиации. Емкости будут содержать исходные генетические образцы, цифровые записи генотипов и записи, которые в случае чего помогут разобраться в содержимом хранилищ всякому, обладающему достаточным уровнем подготовки к работе с «грузом» этих кораблей-емкостей.
Человеку хватило одного миллиона лет, чтобы превратиться из исходного примитивного существа в существо космическое. Благодаря разработке космических кораблей человечество сохранит на миллион лет вперед генетическую историю всех живых существ, к которым Ресион имеет доступ; сохранит свидетельство не только нашего развития, но и развития всех планет, где существует жизнь и до которых мы добрались, – сохранит наперекор возможной катастрофе и действию времени.
В корабли заложены фрагментарные коды – те, что были извлечены из людей, живших тысячи лет назад; взятые из банков генетических данных Земли, предвосхитивших развитие банков генетических данных в 20 веке; из последних предварительно смешанных банков генетических данных материнской планеты; из останков как животных, так и людей, столетиями хранившихся в вечной мерзлоте и при сходных условиях сумевших сохранить неизменной внутреннюю клеточную структуру.
Можно только представить разницу, какой разительно иной была бы сегодняшняя жизнь, если бы существовали такие корабли-контейнеры с генетической информацией геологических эпох. Земля, располагающая уникальными свидетельствами вымирания высокоорганизованных существ в результате катаклизмов, могла бы, используя подобные сборники геноданных, восстановить отдельные звенья богатой цепи эволюции и раскрыть не поддающиеся разгадке тайны прошлого.
Ресион никогда не отказывался от решения проблем посредством генетики. А потому позаботился о сохранении соответствующих образцов в масштабах, каких до сих пор не знало человечество, и, работая с прицелом на эволюционные изменения, сумел собрать все возможные разновидности живой материи.
Глава 3
1
Казалось, время остановилось. Прокручивалась только обучающая лента – в основном спокойно, лишь время от времени внушая тревогу. Случались и моменты смутного пробуждения, но сон почти сразу возобновлялся – до мгновения, когда сознание Гранта поднималось к поверхности рассудка чуть ближе, чем ранее.
– Ну же, к тебе пришли! – сообщил чей-то голос, и влажная ткань коснулась его лица. Промокнув лицо, ткань скользнула ниже, обмывая шею и грудь. Ноздри Гранта уловили чуть едкий запах. – Проснись!
Юноша приоткрыл глаза. И уставился в потолок, пока сноровистые руки продолжали обтирать его тело мягкой тканью. Все это время ази надеялся, что его развяжут, но надежде не суждено было осуществиться. Гранту даже захотелось обратно под наркоз, ибо страх снова напомнил о себе – тем более, что в наркотическом сне больной ощущал себя в полной безопасности.
Воздух холодил увлажненную кожу, и Грант зябко поежился. Ему снова захотелось укрыться. Но вслух он об этом не сказал. Он уже прекратил общаться со всеми, кто за ним ухаживал, и теперь они не досаждали ему. Большего ему и не было нужно. Больной вспомнил, что может моргать. Однако он по-прежнему ничего не видел. Тогда Грант попытался забыть про холод. Юноше стало не по себе, когда санитар вонзил ему в руку иглу шприца. Спину ломило, и ази желал только, чтобы медики догадались переместить его в другое положение.
– Ну вот. – Простыня снова окутала Гранта. Чья-то ладонь осторожно, чтобы не причинить боли, шлепнула его по лицу. – Ну же, открой глаза!
– Да, – пробормотал Грант. И снова закрыл их, едва его оставили в покое.
А потом у двери послышался другой голос – мужской и молодой. Подняв голову, Грант увидел брата. Однако больной не поверил своим глазам и дернулся, но смирительные ремни не позволили ему подняться.
Это был все-таки Джастин. Он подошел и присел на край койки, взял руку Гранта в свои ладони – несмотря на ремни, из-за которых больной был почти лишен возможности двигаться. Руки Джастина показались юноше очень теплыми и поэтому настоящими…
– Грант?
– Пожалуйста, не надо.
– Грант, Бога ради – ты ведь уже дома. Понимаешь?
Одна мысль о том, чтобы поверить услышанному, казалась опасной. И означала отказ от сопротивления. Не было ни одного скрытого признака, который Грант мог бы не заметить. Не существовало такой обучающей ленты, чтобы та могла внушить ему иллюзии. Но они вполне могли попробовать использовать Джастина – конечно…
– Грант?
Обучающая лента способна была даже уверить Гранта в том, что он бодрствует. Или что матрац промялся сильнее. Или что Джастин держит его за плечо. Только острая боль в спине вторгалась в иллюзию. И та отчасти утрачивала убедительность.
Реальность все же заключала в себе небольшие несуразности.
– Пока что мне не разрешают забрать тебя домой. Ари не разрешает. Что они затеяли? Грант, у тебя все хорошо?