Страница:
Вопросы. Грант не понимал, к чему они относились. Обычно вопросы задавались по определенному шаблону. Кажется, эти были как-то связаны с достоверностью. В том-то и заключался смысл игры…
– Грант, да хватит! – Джастин слегка похлопал брата по щеке. – Ну же, открой глаза!
Но больной упорствовал. Потому что знал – так лучше. Он несколько раз глубоко вздохнул и тотчас ощутил адскую боль в спине и плечах. Ему грозила страшная беда… Ведь он счел иллюзию реальностью. Или утратил способность различать их.
– Ну же, просыпайся!
Грант осторожно приоткрыл глаза. Увидел лицо Джастина, перехватил его встревоженный взгляд.
– Ты дома. В госпитале. Понимаешь? Ари раздавила их всех и вызволила тебя.
(Кровь забрызгала стены. Запах дыма).
В самом деле, помещение походило на больничную палату. И человек напоминал Джастина. Правда, способа удостовериться в этом не было – даже если бы ему позволили немного пройтись по округе. Только время способно расставить все по местам – гораздо больше времени, чем длится какая бы то ни было обучающая лента-иллюзия.
– Грант, давай! Скажи, что у тебя все хорошо.
– Со мной все хорошо. – Больной сделал глубокий вдох, отозвавшийся болью в спине и сообразил, что стоит попытаться обратить иллюзию себе на пользу. – Спина у меня вконец онемела. Руки болят. Можно хотя бы передвинуть кровать?
– Попрошу их снять эту сбрую.
– Сомневаюсь, что снимут. Но мне нужно, чтобы передвинули койку. Вот… – Поверхность под ним внезапно заходила ходуном, как живая, и начала выгибаться кверху, приподнимая и его голову. Вся койка волнообразно задрожала, отчего в мышцах и суставах наступило приятное расслабление. «О, совсем другое дело!» – пробормотал он.
Джастин снова опустился на край кровати, разглаживая сбившуюся простынь:
– Ари проследила, как ты добирался до Кругерсов. Кругерса, оказывается, шантажировали. Он выдал тебя изоляционистам. Мне пришлось пойти к Ари. Она отрядила кого-то – кого, точно не знаю – за тобой. Говорит, будто тебе крутили какую-то обучающую ленту.
Удар пришел, откуда Грант его не ждал, а потому юноша не располагал защитной структурой. «Здесь» и «там» для него существовали слитно. Он с большой осторожностью отнесся к услышанной новости. И уточнил:
– Как долго это продолжалось?
– Два дня.
Возможно.
– Ты здесь два дня, – продолжал Джастин. – Нас с Джорданом допустили сразу, как только тебя привезли. Теперь мне даже разрешают навещать тебя.
Грант перепугался, ибо решил, что иллюзия станет действовать на него беспрерывно – а столь надежной защитой он не обладал. И понял, что проигрывает. Он сидел и плакал, чувствуя, как слезы катятся по лицу.
– Грант!
– Все в порядке, – отозвался больной, отмечая, что едва не впал в беспамятство. – Но только уйди, если я попрошу.
– Грант, это не обучающая лента. Я же говорю – ты дома! – Джастин до боли стиснул руку брата. – Ну, напряги глаза, посмотри на меня. Все в порядке?
Грант так и поступил. А потом сказал:
– Но если я попрошу уйти…
– Уйду. Договорились. Хочешь, чтобы я ушел?
– Бога ради, не надо…
– Черт возьми, я доберусь до этого Иванова!
Джастин уже собирался вскочить, как больной вдруг вцепился в его руку и не отпускал. Почувствовав крепкую хватку брата, Уоррик-младший снова наклонился и обнял его.
– Ох, – пробормотал Грант, отмечая, что боль вполне реальна. Джастин мог вытащить его отсюда. И знал, что делает, знал, что произошло, знал, чего следовало опасаться. И был его союзником. В противном случае, решил он, все пропало. – На это уйдет время…
– Неделя, чтобы вытащить тебя отсюда. Так говорит Ари.
Грант вспомнил и другие кризисы – не такие, как постигший его самого. И посмотрел на Джастина, сидевшего смирно-смирно. И вдруг вспомнил, почему пустился в плавание по реке. «Она наверняка сильно досадила тебе?» – уточнил ази.
– У меня все хорошо.
Лжет, понял Грант, отмечая, что явь стала преобладать над иллюзией. Будь то обучающая лента, все казалось бы куда более простым. Через минуту Джастин уйдет, и тогда Грант поверит в происходящее и ему станет страшно. Но пока больной пугался совсем по другой, более конкретной причине. Перевод на другое место работы; настойчивость, с какой Джастин пытался отослать его, – отдельные фрагменты стали превращаться в ощущение времени. Начинали существовать заново. Реальный мир был напичкан ловушками, к созданию которых приложила руку Ари, а Джастин пытался ему помочь, а теперь он дома, но в беде оказался Джастин.
Нет – нужно вести себя осторожнее.
Осторожнее.
– Как она повела себя, когда узнала о моем исчезновении?
– Расскажу потом.
Спокойнее, черт побери, спокойнее – не хватало расстроиться еще сильнее! Но Грант все больше убеждался, что действительно вернулся домой. А дом всегда был полон тайн, несчастий и вездесущей Ари. И всего, что ему дорого. Больной медленно сделал глубокий вдох.
– Я держусь, – сказал он, надеясь, что Джастин уловит скрытый смысл слов. – И довольно обучающих лент. Обойдусь и без успокоительных. Мне нужно бодрствовать. Пусть не гасят свет. Ни на минуту. И пусть из моей руки вынут проклятую трубку.
– Да кто меня послушает? Сам понимаешь – я не главный. Впрочем, я передам Иванову. И попрошу очень настоятельно. А трубку вытащу сам – смотри!
На мгновение руку больного пронзила острая боль. «Забрызгаем весь пол!» – выдавил юноша.
– Пусть. Вот так! – молвил довольный Джастин, останавливая брату кровь. – Кстати, тебе собираются установить телефон. И видео.
В груди у Гранта захолонуло. Он тотчас вспомнил, чем важен для людей телефон. Но вспомнил и то, что его вызволили из плена. Возможно, на самом деле ничего не произошло. Или оставались другие возможности, которые он не предусмотрел.
– Сам знаешь, я пока что не успокоился.
– Брось – я не заметил никакой разницы!
Грант хохотнул – возможно, машинально, но все же радостно, ибо был доволен, что Джастин запросто шутил с ним – и понял, что зашел слишком далеко. Ази поразился собственному открытию: все это время он ожидал формального, выхолощенного сочувствия. А потому смеялся не столько задорно, сколько удивленно.
Обучающая лента вряд ли была способна заставить Джастина совершить нечто такое, чего не мог предугадать его ум – во всяком случае когда он не поддавался ее действию и противодействовал на подсознательном уровне.
Ази снова рассмеялся, желая проверить догадку, и тотчас заметил, что брат выглядит так, будто проглотил стекляшку – но его лицо светилось надеждой.
– Не обошлось без вируса, – пояснил он Джастину. И широко ухмыльнулся, увидев, как лицо брата в ужасе скривилось.
– Ты совсем свихнулся!
Грант захохотал громче прежнего. И снова боль напомнила о себе, однако на душе у него все равно стало радостно. Тотчас он попытался пошевелить ногами, но попытка не удалась.
– Проклятие, – выругался юноша, – как считаешь: они могут освободить мне ноги?
– Как только ты окончательно придешь в себя.
Грант вздохнул, чувствуя, как напряжение начинает спадать. Откинувшись на спинку кровати, он смерил брата более доброжелательным, чем полагалось в соответствии с обучающей лентой, взглядом. Но боль еще не прошла. И мышцы были напряжены. «Наверное, растяжение», – подумал юноша. Оставалось только гадать, что он сотворил с собой – или что сотворили с ним. «Достал я тебя, да?» – улыбнулся он.
– Если и дальше будешь так себя вести…
– Хотелось бы. Все как в тумане. Наверное, отдельные эпизоды останутся в памяти. И изгладятся не сразу. Если ты больше не навестишь меня, мне будет очень плохо. Всем заправляет доктор Иванов, насколько я понял…
– Он осуществляет надзор за тобой. Ты ведь ему доверяешь?
– Доверяю, когда он не пляшет под дудку Ари. Мне страшно. Очень страшно. Если бы ты все время был рядом!
– Я поужинаю с тобой. И вернусь наутро к завтраку; постараюсь проводить с тобой каждую свободную минутку, пока не надоем врачам. Переговорю с Ивановым. Почему бы тебе не попытаться уснуть, пока я здесь? Посижу у кровати, а ты отдыхай…
Глаза больного закрывались сами собой. Внезапно Грант понял, до чего хочет спать, но попытался побороть сонливость.
– Не уходи, – попросил он. – Тебе придется разбудить меня.
– Дам тебе поспать полчаса. Скоро ужин. Ты обязательно должен что-нибудь съесть, слышишь? Хватит отказываться от еды.
– М-м-м-м-м, – пробормотал Грант, закрывая глаза. И тотчас погрузился в другой мир, оставив неприятности далеко позади. Сквозь сон он услышал, как Джастин поднялся, сел на стул. На мгновение больной открыл глаза и, удостоверившись, что брат по-прежнему рядом, позволил себе предаться долгожданному спокойному отдыху.
В голове прояснилось. Грант даже ощущал себя с каждой минутой в большей безопасности. Он всегда знал: если мир стоит того, чтобы жить в нем, то Джастин или Джордан обязательно вернут его в этот мир. Вернут любым путем… И коль скоро судьбе угодно проверить его готовность к этой жизни, так тому и быть – в противном случае лучше вообще ни во что не верить и не возвращаться из путешествия, в которое он пустился.
2
Сообщения поступали одно за другим, и Жиро Най, покусывая авторучку, напряженно глядел на экран монитора.
Выпуски новостей наперебой сообщали о похищении экстремистами ази из Ресиона, передавали подробности проведенной объединенными силами полиции и ресионской службы безопасности операции на далекой станции очистки воздуха в горах под Биг-Блу, сопровождая все множеством леденящих душу кадров, сделанных полицией: ази, забрызганный кровью своих похитителей, лежит на носилках, загружаемых в полицейский транспорт. Операцию спланировали блестяще – специально экипированные стрелки пробрались на станцию, через боковую дверь вломились в гараж, где держали пленника, и, одолев лестницу, совершили молниеносный бросок к цели. Из участников штурма ранен лишь один офицер. Трое изоляционистов-радикалов убито на месте – камеры охотно показывали окровавленные трупы. Подробное информационное освещение вкупе с доказательствами сделали свое дело, так что у Янни Мерино и изоляционистов-центристов не нашлось оснований поднимать шум и созывать заседание Совета: Мерино во всеуслышание отмежевался от случившегося. Роше забрасывал Министерство информации требованиями создать условия для проведения пресс-конференции, но ничего не добился. Это означало, что полиция следит за каждым шагом Роше – в последний раз, когда он заявил о себе, кто-то развернул в новгородском метро огромное знамя Полного Изоляционизма и нарушил движение поездов, что, разумеется, не могло пройти мимо средств массовой информации.
Ясное дело, благодарности пассажиров подземки Роше не снискал. Однако сочувствующие ему все-таки находились, а даже небольшая демонстрация собственных возможностей сулила прибыль в виде притока новых кадров.
Господин Най решил, что настало время вплотную заняться Роше и де Форте. До сих пор оба представляли собой для Кореина и Мерино удобный фактор, ибо дискредитировали центристов. Но Роше переступил границу дозволенного и стал неугоден всем.
Особенно удобно, рассуждал Жиро, если злоумышленники нанесли Гранту серьезный ущерб. В распоряжение информационных служб предоставили рекламные ролики, в которых Грант был снят до и после пленения, что должно было показать звериный оскал изоляционизма. Обыватели никогда не видели очистку разума в действии. Хотя бы даже в неумелом исполнении. Жаль, что они не рискнули полностью перепрофилировать ази или даже уничтожить его. Ведь он – альфа, да к тому же продукт от Уоррика, и оставалось только гадать, каковы результаты применения обучающих лент Роше: Гранту наверняка ничто не грозит, сказал Жиро Ариане.
«Вовсе нет, – возразила она. – О чем ты только думаешь? Во-первых, он – инструмент в наших руках. Во-вторых, его можно использовать как свидетеля для окончательного устранения Роше. А потому пальцем его не тронь!»
«Интересно, инструмент против кого? – с недовольством думал Жиро. – Ари развлекалась ночами с молодым Джастином, все время доводила до бешенства Джейн Штрассен планами переоборудования первой лаборатории и переводом на новые места восьми студентов-исследователей да к тому же была так поглощена проектом «Рубин», что находила время только для своих ази да Джастина Уоррика.
Пытается вернуться в прошлое. Обрести утраченную юность и все такое прочее.
Развлекается, а меня заставляет разгребать новгородские завалы. Ишь, «не трогай Мерильда и Кругерса!» Не стоит заставлять врага маскироваться еще хитрее. Договоримся и с Кореиным, ведь это нетрудно, да?»
Черт возьми!
Зазвонил телефон. На проводе был Уоррик-старший. Требовал освобождения Гранта под его ответственность.
– Джорди, это зависит не от меня.
– Проклятие, никто за него не отвечает! Мне нужно вытащить парня оттуда.
– Джорди, послушай…
– Плевать, кто виноват.
– Джорди, тебе бы радоваться, что никто не собирается привлечь парня к ответственности. В конце концов, он сам виноват, а ты кричишь на меня…
– Петрос говорит, что выписать Гранта могут только по твоему указанию.
– Но ведь все зависит от врачей. Я не вмешиваюсь в лечение. Если парень тебе действительно дорог, советую не мешать Петросу работать и…
– Джерри, он кивает на тебя. И Деннис тоже. Речь идет не о накладке с обучающей лентой, а о перепуганном ребенке.
– Еще недельку…
– К черту недельку! Можешь для начала хотя бы выдать мне пропуск в госпиталь и приказать Петросу отвечать на мои звонки.
– Послушай, твой сын лежит именно в госпитале. С ним все в порядке. О нем позаботятся.
На другом конце провода стало тихо.
– Послушай, Джорди, они просят всего неделю. В крайнем случае две.
– Но ведь у Джастина есть пропуск.
– Да, сейчас он как раз с Грантом. Так что все в порядке. Поверь мне. Успокоительные парню больше не требуются. Джастина пропускают свободно, и я рассмотрю твои пожелания, договорились?
– Я хочу, чтобы парня выписали.
– В таком случае договорились. Я потолкую с Петросом. Устроит? Пока пусть с Грантом повозится твой сын – возможно, для того это будет лучшее лекарство. Дай мне несколько часов. Я предоставлю тебе возможность ознакомиться с медицинскими заключениями. Этого достаточно?
– Я зайду к тебе.
– Хорошо, я у себя.
– Спасибо, – донеслось из трубки.
– Не за что, – пробормотал Жиро, и на том конце провода повесили трубку. «Ни капли терпения!» – недовольно бросил Най, вновь принимаясь за набросок беседы, в ходе которой собирался обсудить с Кореиным кое-какие проблемы. А потом отвлекся, дабы связаться с отделом доктора Иванова и попросить послать Джордану Уоррику медицинские отчеты о состоянии Гранта. И, подумав, добавил к приказу код УСБ – «учитывая соображения безопасности», – ибо не знал, что за данные содержались в отчетах и какие распоряжения на их счет отдала сама Ари.
3
Новый сепаратор работал вовсю. Остальное оборудование подлежало проверке. Ари делала заметки от руки, в основном из-за того, что работала над самой системой, а планшет для записей использовался ею на особый манер: кое в чем требовалась подлинная виртуозность. Но когда дело доходило до обычных заметок, госпожа Эмори предпочитала пользоваться ручкой и Переводом, используя особый вид стенографии, причем ресионская База данных автоматически, без постороннего вмешательства направляла заметки в архив, ибо распознавала почерк Арианы. То была устаревшая обучающая лента, однако она представляла существенное препятствие для любителей чужих секретов. База данных сама расшифровывала, приводила в порядок и архивировала сделанные заметки, реагируя на ключевые слова и почерк хозяйки, поскольку, прежде чем приступить к составлению очередной порции заметок, доктор Эмори вводила в систему ключевое слово.
Сегодня Ариана занималась не секретной работой, а обычной, лабораторной. Работой познавательного характера. Конечно, столь примитивную работу можно было поручить любому ази, однако Ари желала проделать ее сама, тряхнуть стариной. Женщина часами просиживала на деревянных сиденьях в первой лаборатории, оснащенной таким оборудованием, на фоне которого даже безнадежно устаревший сепаратор казался последним достижением техники.
Госпожа Эмори не собиралась ничего менять в этом уголке Ресиона. Пока она только хотела громко заявить о себе в задуманном проекте. Хотела застолбить отрасль за собой и лично отработала мельчайшие детали, начиная с самой задумки. «Я с самого начала делала все тонко…
Я подготовила емкость…»
Сейчас мало кого из сотрудников обучали азам работы. Каждый специализировался в чрезвычайно узкой области. Ариана начала научную карьеру еще во времена освоения Сайтина, когда современная наука только зарождалась. Теперь же пошли так называемые коллеги-ученые – их Ариана сравнивала с дрессированными обезьянами, ибо они заученно нажимали нужные кнопки и пользовались обучающими лентами, не вникая, как на самом деле работали биосистемы. Доктор Эмори отчаянно боролась с подобным примитивизмом и устанавливала чрезвычайно строгие критерии разработки методических обучающих лент, даже пока Ресион сохранял свои секреты в неприкосновенности.
Некоторым из этих секретов суждено было раскрыться в ее книге. Так она рассчитывала. Книга задумывалась как классическое научное исследование – раскрытие сущности и механизма развития Ресиона с особым акцентом на проекте «Рубин», проверка многочисленных теорий, накопленных за десятилетия ее деятельности. Доктор Эмори даже дала книге рабочее название – «IN PRINCIPIO» – хотя считала, что следует подобрать более удачный заголовок.
Между тем машина выдала готовый ответ на заданное сочетание. На экране красным четырехугольником выделилась допущенная ошибка.
К черту все! В чем причина провала: ошибка в расчетах или сбой в системе? Ариана тотчас сделала запись – откровенно безжалостную. И на мгновение задумалась: потратить время на замену проклятой штуковины и перейти к обработке нового образца или извлечь данные и задокументировать их? Первое казалось не совсем удачным решением. Вторая же возможность – понятное дело, и неспособность обнаружить причину (наверняка следствие технологического сбоя) – могла выставить ее на посмешище либо привлечь к работе специалистов, лучше ее разбирающихся в оборудовании.
Извлечь материал из машины и препоручить ту заботам техников, а самой заняться прогонкой данных в «чистой» машине, а также установить третью машину с новым образцом.
«Каждый судьбоносный проект обречен иметь мелкие недочеты, либо исследователи лгут», – пронеслось в голове у некоронованной королевы Ресиона.
Отворилась входная дверь. Издалека донеслись голоса. Флориан и Кетлин. И кое-кто еще. Проклятие!
– Джордан? – крикнула она, чтобы тот сразу расслышал. – Что стряслось?
Она услышала звуки шагов. И снова голоса Флориана и Кетлин. Она нечетко объяснила ази задачу, и те просто следовали за Джорданом по пятам до самой хладолаборатории.
– Мне нужно поговорить с тобой.
– Джорди, мне не до тебя. Неужели нельзя через часок, у меня в кабинете?
– Здесь самое подходящее место. И поговорить можно с глазу на глаз.
Эмори сделала глубокий вдох. «Была не была! – подумала она. – Наверное, насчет Гранта явился. Или по поводу Мерильда с Кореиным». И сказала:
– Ладно, согласна. Но учти, через полчаса по соседству будут работать Джейн и ее свора. Флориан, сходи в сектор «В» и скажи, что машина не работает. – Повернувшись, она извлекла исследуемый образец из установки и бросила: – Придется брать новый. Если понадобится, прогоним его через все машины, какие здесь есть. Я хочу прояснить все до конца, а не так, как на деле. Достала уже эта толерантность! Невольно сама начинаешь ею заражаться. Не верю этим помощничкам! Кетлин, а ты встань там – передашь Джейн, чтобы она увела своих учеников в другое место. Я закрываю лабораторию до окончания эксперимента. – Женщина снова глубоко вздохнула и принялась прогонять многострадальный образец через криогенную технику, после чего, раскрыв дверцу в камеру с образцом, вернула его в исходное положение и повторила процедуру. А когда обернулась, увидела, что ази ушли, а Джордан терпеливо ждет.
4
Госпиталь располагался довольно далеко от основных корпусов, так что в непогоду, когда приходилось идти по закрытым переходам и тоннелям, прогулка могла изрядно затянуться. Но зато под открытым небом путь значительно сокращался. Джастин выбрал второе, хотя солнце скрылось за скалами и пришлось накинуть пальто. Юношу продолжали мучить рецидивы воздействия обучающей ленты – они терзали его повсюду. Ощущения особенно досаждали Уоррику-младшему – ему становилось нехорошо, да еще мучила тяжесть в желудке. «А все Грант». – С легкой досадой юноша вспомнил, как санитары принесли обед на двоих и брат настоял, чтобы он разделил с ним трапезу.
Джастин проглотил свою порцию, хотя не был уверен, что съеденное пойдет ему на пользу. Однако Уоррик-младший был готов и не на такое, только бы брат мог посидеть и посмеяться; Гранта даже развязали, чтобы он смог поужинать, и больной, скрестив ноги, уселся на койке и с энтузиазмом проглотил десерт. Энтузиазм не пропал даже тогда, когда медицинские сестры сообщили, что на ночь вынуждены снова привязать его к койке смирительными ремнями.
Джастин остался бы с братом и на ночь – доктор Иванов не возражал – если бы не назначенная встреча с Ари, о чем он, конечно, не мог рассказать Гранту. Уход он объяснил необходимостью сверхурочной работы в лаборатории. Однако когда Джастин уходил, больному явно было вдвое лучше, чем когда он вошел в палату; Грант все еще быстро уставал, но зато в глазах появился блеск, он вновь обрел смешливость – возможно, смех звучал несколько вымученно, неестественно, но глаза Гранта безошибочно свидетельствовали о начале возврата к нормальной жизни.
Однако когда Джастин поднялся, чтобы уйти, маска слетела: Грант снова выглядел унылым и несчастным.
– Утром зайду, – пообещал Джастин.
– Слушай, ну зачем тащиться в такую даль?
– Но я хочу прийти. Разве нельзя?
Грант вздохнул с явным облегчением.
Именно поэтому день показался Уоррику-младшему удачным. И юноша готов был платить за эту удачу любую цену. Впервые с того дня, как все это началась в кабинете Ари, он осознал, что даже из такого положения может быть выход.
Если… Если только дел будет достаточно, чтобы отвлечь Ари, если…
Джастин подумал о Гранте и Ари: Грант и так находился на грани помешательства…
Тот самый Грант, красавчик, от которого девчонки были без ума и которого они дружно предпочитали ему, Джастину…
Юноша сумел перебороть напоминавшую о себе обучающую ленту, превратившуюся в постыдные воспоминания, пробрался сквозь смуту боли и изнурения. И не собирался набивать себе цену. Джастину хотелось уйти куда-нибудь и заболеть – что если позвонить Ари и соврать, будто прихворнул – впрочем, это соответствовала истине – и она могла бы попросить его прийти в следующий раз…
Боже, как он мог забыть о соглашении, которое открыло ему дорогу к Гранту! И гарантировало тому свободу. Ариане ничего не стоило очистить рассудок Гранта. Она могла сделать что угодно. Она угрожала отцу. Все теперь зависело от него, Джастина, и он ничего не мог сообщить брату – во всяком случае, в его нынешнем состоянии.
Тяжело вздохнув, он прибавил шагу. Тропа, огибая угол, вела к главному входу. Слышался гул моторов заходившего на посадку самолета. Все как обычно. «Ресион-эйр» без работы не простаивает, и полеты осуществляются строго по графику. Джастин проследил, как шасси самолета коснулось взлетно-посадочной полосы, а потом зашагал вдоль окаймленной гравием клумбы и акклиматизированного кустарника, тянувшегося до самого парадного входа. От входа отъехал автобус и, по дуге подъездной дорожки, направился к шоссе. Автобус должен подобрать кого-то и отвезти к самолету, смекнул Джастин, дивясь, кого из ресионцев понесло к реке в такое тревожное время.
Просунув магнитную карточку в прорезь замка, он миновал автоматические двери, опять пристегнул карточку к рубашке и направился прямиком к лифту, чтобы подняться на свой этаж и уйти к себе.
Первым делом он собирался позвонить отцу и сообщить, что с Грантом все в порядке. Юноша пожалел, что не нашел времени позвонить прямо из госпиталя, но поскольку Грант вообще не хотел отпускать его от себя, Джастин не решился беспокоить больного.
– Джастин Уоррик!
Обернувшись, он увидел сотрудников службы безопасности: те явно появились в холле к прибытию самолета и, соответственно, автобуса, дабы в случае чего не пропустить постороннего.
– Пожалуйста, следуйте за нами.
Юноша указал на лифт:
– Я лучше поднимусь к себе и не стану путаться у вас под ногами.
– Пожалуйста, следуйте за нами.
– Черт возьми, да воспользуйтесь компьютером, обратитесь к начальству. Вы не смеете пальцем меня тронуть! – воскликнул юноша, когда один из охранников потянулся к нему. Однако охранники все-таки заломили ему руки и прижали к стене. «Боже!» – процедил Джастин, обескураженный и рассерженный, а те, не обращая внимания на протесты, начали сноровисто обыскивать его. Конечно, здесь была какая-то ошибка. И охранники были ази. Они просто переврали полученный приказ и превысили свои полномочия.
– Грант, да хватит! – Джастин слегка похлопал брата по щеке. – Ну же, открой глаза!
Но больной упорствовал. Потому что знал – так лучше. Он несколько раз глубоко вздохнул и тотчас ощутил адскую боль в спине и плечах. Ему грозила страшная беда… Ведь он счел иллюзию реальностью. Или утратил способность различать их.
– Ну же, просыпайся!
Грант осторожно приоткрыл глаза. Увидел лицо Джастина, перехватил его встревоженный взгляд.
– Ты дома. В госпитале. Понимаешь? Ари раздавила их всех и вызволила тебя.
(Кровь забрызгала стены. Запах дыма).
В самом деле, помещение походило на больничную палату. И человек напоминал Джастина. Правда, способа удостовериться в этом не было – даже если бы ему позволили немного пройтись по округе. Только время способно расставить все по местам – гораздо больше времени, чем длится какая бы то ни было обучающая лента-иллюзия.
– Грант, давай! Скажи, что у тебя все хорошо.
– Со мной все хорошо. – Больной сделал глубокий вдох, отозвавшийся болью в спине и сообразил, что стоит попытаться обратить иллюзию себе на пользу. – Спина у меня вконец онемела. Руки болят. Можно хотя бы передвинуть кровать?
– Попрошу их снять эту сбрую.
– Сомневаюсь, что снимут. Но мне нужно, чтобы передвинули койку. Вот… – Поверхность под ним внезапно заходила ходуном, как живая, и начала выгибаться кверху, приподнимая и его голову. Вся койка волнообразно задрожала, отчего в мышцах и суставах наступило приятное расслабление. «О, совсем другое дело!» – пробормотал он.
Джастин снова опустился на край кровати, разглаживая сбившуюся простынь:
– Ари проследила, как ты добирался до Кругерсов. Кругерса, оказывается, шантажировали. Он выдал тебя изоляционистам. Мне пришлось пойти к Ари. Она отрядила кого-то – кого, точно не знаю – за тобой. Говорит, будто тебе крутили какую-то обучающую ленту.
Удар пришел, откуда Грант его не ждал, а потому юноша не располагал защитной структурой. «Здесь» и «там» для него существовали слитно. Он с большой осторожностью отнесся к услышанной новости. И уточнил:
– Как долго это продолжалось?
– Два дня.
Возможно.
– Ты здесь два дня, – продолжал Джастин. – Нас с Джорданом допустили сразу, как только тебя привезли. Теперь мне даже разрешают навещать тебя.
Грант перепугался, ибо решил, что иллюзия станет действовать на него беспрерывно – а столь надежной защитой он не обладал. И понял, что проигрывает. Он сидел и плакал, чувствуя, как слезы катятся по лицу.
– Грант!
– Все в порядке, – отозвался больной, отмечая, что едва не впал в беспамятство. – Но только уйди, если я попрошу.
– Грант, это не обучающая лента. Я же говорю – ты дома! – Джастин до боли стиснул руку брата. – Ну, напряги глаза, посмотри на меня. Все в порядке?
Грант так и поступил. А потом сказал:
– Но если я попрошу уйти…
– Уйду. Договорились. Хочешь, чтобы я ушел?
– Бога ради, не надо…
– Черт возьми, я доберусь до этого Иванова!
Джастин уже собирался вскочить, как больной вдруг вцепился в его руку и не отпускал. Почувствовав крепкую хватку брата, Уоррик-младший снова наклонился и обнял его.
– Ох, – пробормотал Грант, отмечая, что боль вполне реальна. Джастин мог вытащить его отсюда. И знал, что делает, знал, что произошло, знал, чего следовало опасаться. И был его союзником. В противном случае, решил он, все пропало. – На это уйдет время…
– Неделя, чтобы вытащить тебя отсюда. Так говорит Ари.
Грант вспомнил и другие кризисы – не такие, как постигший его самого. И посмотрел на Джастина, сидевшего смирно-смирно. И вдруг вспомнил, почему пустился в плавание по реке. «Она наверняка сильно досадила тебе?» – уточнил ази.
– У меня все хорошо.
Лжет, понял Грант, отмечая, что явь стала преобладать над иллюзией. Будь то обучающая лента, все казалось бы куда более простым. Через минуту Джастин уйдет, и тогда Грант поверит в происходящее и ему станет страшно. Но пока больной пугался совсем по другой, более конкретной причине. Перевод на другое место работы; настойчивость, с какой Джастин пытался отослать его, – отдельные фрагменты стали превращаться в ощущение времени. Начинали существовать заново. Реальный мир был напичкан ловушками, к созданию которых приложила руку Ари, а Джастин пытался ему помочь, а теперь он дома, но в беде оказался Джастин.
Нет – нужно вести себя осторожнее.
Осторожнее.
– Как она повела себя, когда узнала о моем исчезновении?
– Расскажу потом.
Спокойнее, черт побери, спокойнее – не хватало расстроиться еще сильнее! Но Грант все больше убеждался, что действительно вернулся домой. А дом всегда был полон тайн, несчастий и вездесущей Ари. И всего, что ему дорого. Больной медленно сделал глубокий вдох.
– Я держусь, – сказал он, надеясь, что Джастин уловит скрытый смысл слов. – И довольно обучающих лент. Обойдусь и без успокоительных. Мне нужно бодрствовать. Пусть не гасят свет. Ни на минуту. И пусть из моей руки вынут проклятую трубку.
– Да кто меня послушает? Сам понимаешь – я не главный. Впрочем, я передам Иванову. И попрошу очень настоятельно. А трубку вытащу сам – смотри!
На мгновение руку больного пронзила острая боль. «Забрызгаем весь пол!» – выдавил юноша.
– Пусть. Вот так! – молвил довольный Джастин, останавливая брату кровь. – Кстати, тебе собираются установить телефон. И видео.
В груди у Гранта захолонуло. Он тотчас вспомнил, чем важен для людей телефон. Но вспомнил и то, что его вызволили из плена. Возможно, на самом деле ничего не произошло. Или оставались другие возможности, которые он не предусмотрел.
– Сам знаешь, я пока что не успокоился.
– Брось – я не заметил никакой разницы!
Грант хохотнул – возможно, машинально, но все же радостно, ибо был доволен, что Джастин запросто шутил с ним – и понял, что зашел слишком далеко. Ази поразился собственному открытию: все это время он ожидал формального, выхолощенного сочувствия. А потому смеялся не столько задорно, сколько удивленно.
Обучающая лента вряд ли была способна заставить Джастина совершить нечто такое, чего не мог предугадать его ум – во всяком случае когда он не поддавался ее действию и противодействовал на подсознательном уровне.
Ази снова рассмеялся, желая проверить догадку, и тотчас заметил, что брат выглядит так, будто проглотил стекляшку – но его лицо светилось надеждой.
– Не обошлось без вируса, – пояснил он Джастину. И широко ухмыльнулся, увидев, как лицо брата в ужасе скривилось.
– Ты совсем свихнулся!
Грант захохотал громче прежнего. И снова боль напомнила о себе, однако на душе у него все равно стало радостно. Тотчас он попытался пошевелить ногами, но попытка не удалась.
– Проклятие, – выругался юноша, – как считаешь: они могут освободить мне ноги?
– Как только ты окончательно придешь в себя.
Грант вздохнул, чувствуя, как напряжение начинает спадать. Откинувшись на спинку кровати, он смерил брата более доброжелательным, чем полагалось в соответствии с обучающей лентой, взглядом. Но боль еще не прошла. И мышцы были напряжены. «Наверное, растяжение», – подумал юноша. Оставалось только гадать, что он сотворил с собой – или что сотворили с ним. «Достал я тебя, да?» – улыбнулся он.
– Если и дальше будешь так себя вести…
– Хотелось бы. Все как в тумане. Наверное, отдельные эпизоды останутся в памяти. И изгладятся не сразу. Если ты больше не навестишь меня, мне будет очень плохо. Всем заправляет доктор Иванов, насколько я понял…
– Он осуществляет надзор за тобой. Ты ведь ему доверяешь?
– Доверяю, когда он не пляшет под дудку Ари. Мне страшно. Очень страшно. Если бы ты все время был рядом!
– Я поужинаю с тобой. И вернусь наутро к завтраку; постараюсь проводить с тобой каждую свободную минутку, пока не надоем врачам. Переговорю с Ивановым. Почему бы тебе не попытаться уснуть, пока я здесь? Посижу у кровати, а ты отдыхай…
Глаза больного закрывались сами собой. Внезапно Грант понял, до чего хочет спать, но попытался побороть сонливость.
– Не уходи, – попросил он. – Тебе придется разбудить меня.
– Дам тебе поспать полчаса. Скоро ужин. Ты обязательно должен что-нибудь съесть, слышишь? Хватит отказываться от еды.
– М-м-м-м-м, – пробормотал Грант, закрывая глаза. И тотчас погрузился в другой мир, оставив неприятности далеко позади. Сквозь сон он услышал, как Джастин поднялся, сел на стул. На мгновение больной открыл глаза и, удостоверившись, что брат по-прежнему рядом, позволил себе предаться долгожданному спокойному отдыху.
В голове прояснилось. Грант даже ощущал себя с каждой минутой в большей безопасности. Он всегда знал: если мир стоит того, чтобы жить в нем, то Джастин или Джордан обязательно вернут его в этот мир. Вернут любым путем… И коль скоро судьбе угодно проверить его готовность к этой жизни, так тому и быть – в противном случае лучше вообще ни во что не верить и не возвращаться из путешествия, в которое он пустился.
2
Сообщения поступали одно за другим, и Жиро Най, покусывая авторучку, напряженно глядел на экран монитора.
Выпуски новостей наперебой сообщали о похищении экстремистами ази из Ресиона, передавали подробности проведенной объединенными силами полиции и ресионской службы безопасности операции на далекой станции очистки воздуха в горах под Биг-Блу, сопровождая все множеством леденящих душу кадров, сделанных полицией: ази, забрызганный кровью своих похитителей, лежит на носилках, загружаемых в полицейский транспорт. Операцию спланировали блестяще – специально экипированные стрелки пробрались на станцию, через боковую дверь вломились в гараж, где держали пленника, и, одолев лестницу, совершили молниеносный бросок к цели. Из участников штурма ранен лишь один офицер. Трое изоляционистов-радикалов убито на месте – камеры охотно показывали окровавленные трупы. Подробное информационное освещение вкупе с доказательствами сделали свое дело, так что у Янни Мерино и изоляционистов-центристов не нашлось оснований поднимать шум и созывать заседание Совета: Мерино во всеуслышание отмежевался от случившегося. Роше забрасывал Министерство информации требованиями создать условия для проведения пресс-конференции, но ничего не добился. Это означало, что полиция следит за каждым шагом Роше – в последний раз, когда он заявил о себе, кто-то развернул в новгородском метро огромное знамя Полного Изоляционизма и нарушил движение поездов, что, разумеется, не могло пройти мимо средств массовой информации.
Ясное дело, благодарности пассажиров подземки Роше не снискал. Однако сочувствующие ему все-таки находились, а даже небольшая демонстрация собственных возможностей сулила прибыль в виде притока новых кадров.
Господин Най решил, что настало время вплотную заняться Роше и де Форте. До сих пор оба представляли собой для Кореина и Мерино удобный фактор, ибо дискредитировали центристов. Но Роше переступил границу дозволенного и стал неугоден всем.
Особенно удобно, рассуждал Жиро, если злоумышленники нанесли Гранту серьезный ущерб. В распоряжение информационных служб предоставили рекламные ролики, в которых Грант был снят до и после пленения, что должно было показать звериный оскал изоляционизма. Обыватели никогда не видели очистку разума в действии. Хотя бы даже в неумелом исполнении. Жаль, что они не рискнули полностью перепрофилировать ази или даже уничтожить его. Ведь он – альфа, да к тому же продукт от Уоррика, и оставалось только гадать, каковы результаты применения обучающих лент Роше: Гранту наверняка ничто не грозит, сказал Жиро Ариане.
«Вовсе нет, – возразила она. – О чем ты только думаешь? Во-первых, он – инструмент в наших руках. Во-вторых, его можно использовать как свидетеля для окончательного устранения Роше. А потому пальцем его не тронь!»
«Интересно, инструмент против кого? – с недовольством думал Жиро. – Ари развлекалась ночами с молодым Джастином, все время доводила до бешенства Джейн Штрассен планами переоборудования первой лаборатории и переводом на новые места восьми студентов-исследователей да к тому же была так поглощена проектом «Рубин», что находила время только для своих ази да Джастина Уоррика.
Пытается вернуться в прошлое. Обрести утраченную юность и все такое прочее.
Развлекается, а меня заставляет разгребать новгородские завалы. Ишь, «не трогай Мерильда и Кругерса!» Не стоит заставлять врага маскироваться еще хитрее. Договоримся и с Кореиным, ведь это нетрудно, да?»
Черт возьми!
Зазвонил телефон. На проводе был Уоррик-старший. Требовал освобождения Гранта под его ответственность.
– Джорди, это зависит не от меня.
– Проклятие, никто за него не отвечает! Мне нужно вытащить парня оттуда.
– Джорди, послушай…
– Плевать, кто виноват.
– Джорди, тебе бы радоваться, что никто не собирается привлечь парня к ответственности. В конце концов, он сам виноват, а ты кричишь на меня…
– Петрос говорит, что выписать Гранта могут только по твоему указанию.
– Но ведь все зависит от врачей. Я не вмешиваюсь в лечение. Если парень тебе действительно дорог, советую не мешать Петросу работать и…
– Джерри, он кивает на тебя. И Деннис тоже. Речь идет не о накладке с обучающей лентой, а о перепуганном ребенке.
– Еще недельку…
– К черту недельку! Можешь для начала хотя бы выдать мне пропуск в госпиталь и приказать Петросу отвечать на мои звонки.
– Послушай, твой сын лежит именно в госпитале. С ним все в порядке. О нем позаботятся.
На другом конце провода стало тихо.
– Послушай, Джорди, они просят всего неделю. В крайнем случае две.
– Но ведь у Джастина есть пропуск.
– Да, сейчас он как раз с Грантом. Так что все в порядке. Поверь мне. Успокоительные парню больше не требуются. Джастина пропускают свободно, и я рассмотрю твои пожелания, договорились?
– Я хочу, чтобы парня выписали.
– В таком случае договорились. Я потолкую с Петросом. Устроит? Пока пусть с Грантом повозится твой сын – возможно, для того это будет лучшее лекарство. Дай мне несколько часов. Я предоставлю тебе возможность ознакомиться с медицинскими заключениями. Этого достаточно?
– Я зайду к тебе.
– Хорошо, я у себя.
– Спасибо, – донеслось из трубки.
– Не за что, – пробормотал Жиро, и на том конце провода повесили трубку. «Ни капли терпения!» – недовольно бросил Най, вновь принимаясь за набросок беседы, в ходе которой собирался обсудить с Кореиным кое-какие проблемы. А потом отвлекся, дабы связаться с отделом доктора Иванова и попросить послать Джордану Уоррику медицинские отчеты о состоянии Гранта. И, подумав, добавил к приказу код УСБ – «учитывая соображения безопасности», – ибо не знал, что за данные содержались в отчетах и какие распоряжения на их счет отдала сама Ари.
3
Новый сепаратор работал вовсю. Остальное оборудование подлежало проверке. Ари делала заметки от руки, в основном из-за того, что работала над самой системой, а планшет для записей использовался ею на особый манер: кое в чем требовалась подлинная виртуозность. Но когда дело доходило до обычных заметок, госпожа Эмори предпочитала пользоваться ручкой и Переводом, используя особый вид стенографии, причем ресионская База данных автоматически, без постороннего вмешательства направляла заметки в архив, ибо распознавала почерк Арианы. То была устаревшая обучающая лента, однако она представляла существенное препятствие для любителей чужих секретов. База данных сама расшифровывала, приводила в порядок и архивировала сделанные заметки, реагируя на ключевые слова и почерк хозяйки, поскольку, прежде чем приступить к составлению очередной порции заметок, доктор Эмори вводила в систему ключевое слово.
Сегодня Ариана занималась не секретной работой, а обычной, лабораторной. Работой познавательного характера. Конечно, столь примитивную работу можно было поручить любому ази, однако Ари желала проделать ее сама, тряхнуть стариной. Женщина часами просиживала на деревянных сиденьях в первой лаборатории, оснащенной таким оборудованием, на фоне которого даже безнадежно устаревший сепаратор казался последним достижением техники.
Госпожа Эмори не собиралась ничего менять в этом уголке Ресиона. Пока она только хотела громко заявить о себе в задуманном проекте. Хотела застолбить отрасль за собой и лично отработала мельчайшие детали, начиная с самой задумки. «Я с самого начала делала все тонко…
Я подготовила емкость…»
Сейчас мало кого из сотрудников обучали азам работы. Каждый специализировался в чрезвычайно узкой области. Ариана начала научную карьеру еще во времена освоения Сайтина, когда современная наука только зарождалась. Теперь же пошли так называемые коллеги-ученые – их Ариана сравнивала с дрессированными обезьянами, ибо они заученно нажимали нужные кнопки и пользовались обучающими лентами, не вникая, как на самом деле работали биосистемы. Доктор Эмори отчаянно боролась с подобным примитивизмом и устанавливала чрезвычайно строгие критерии разработки методических обучающих лент, даже пока Ресион сохранял свои секреты в неприкосновенности.
Некоторым из этих секретов суждено было раскрыться в ее книге. Так она рассчитывала. Книга задумывалась как классическое научное исследование – раскрытие сущности и механизма развития Ресиона с особым акцентом на проекте «Рубин», проверка многочисленных теорий, накопленных за десятилетия ее деятельности. Доктор Эмори даже дала книге рабочее название – «IN PRINCIPIO» – хотя считала, что следует подобрать более удачный заголовок.
Между тем машина выдала готовый ответ на заданное сочетание. На экране красным четырехугольником выделилась допущенная ошибка.
К черту все! В чем причина провала: ошибка в расчетах или сбой в системе? Ариана тотчас сделала запись – откровенно безжалостную. И на мгновение задумалась: потратить время на замену проклятой штуковины и перейти к обработке нового образца или извлечь данные и задокументировать их? Первое казалось не совсем удачным решением. Вторая же возможность – понятное дело, и неспособность обнаружить причину (наверняка следствие технологического сбоя) – могла выставить ее на посмешище либо привлечь к работе специалистов, лучше ее разбирающихся в оборудовании.
Извлечь материал из машины и препоручить ту заботам техников, а самой заняться прогонкой данных в «чистой» машине, а также установить третью машину с новым образцом.
«Каждый судьбоносный проект обречен иметь мелкие недочеты, либо исследователи лгут», – пронеслось в голове у некоронованной королевы Ресиона.
Отворилась входная дверь. Издалека донеслись голоса. Флориан и Кетлин. И кое-кто еще. Проклятие!
– Джордан? – крикнула она, чтобы тот сразу расслышал. – Что стряслось?
Она услышала звуки шагов. И снова голоса Флориана и Кетлин. Она нечетко объяснила ази задачу, и те просто следовали за Джорданом по пятам до самой хладолаборатории.
– Мне нужно поговорить с тобой.
– Джорди, мне не до тебя. Неужели нельзя через часок, у меня в кабинете?
– Здесь самое подходящее место. И поговорить можно с глазу на глаз.
Эмори сделала глубокий вдох. «Была не была! – подумала она. – Наверное, насчет Гранта явился. Или по поводу Мерильда с Кореиным». И сказала:
– Ладно, согласна. Но учти, через полчаса по соседству будут работать Джейн и ее свора. Флориан, сходи в сектор «В» и скажи, что машина не работает. – Повернувшись, она извлекла исследуемый образец из установки и бросила: – Придется брать новый. Если понадобится, прогоним его через все машины, какие здесь есть. Я хочу прояснить все до конца, а не так, как на деле. Достала уже эта толерантность! Невольно сама начинаешь ею заражаться. Не верю этим помощничкам! Кетлин, а ты встань там – передашь Джейн, чтобы она увела своих учеников в другое место. Я закрываю лабораторию до окончания эксперимента. – Женщина снова глубоко вздохнула и принялась прогонять многострадальный образец через криогенную технику, после чего, раскрыв дверцу в камеру с образцом, вернула его в исходное положение и повторила процедуру. А когда обернулась, увидела, что ази ушли, а Джордан терпеливо ждет.
4
Госпиталь располагался довольно далеко от основных корпусов, так что в непогоду, когда приходилось идти по закрытым переходам и тоннелям, прогулка могла изрядно затянуться. Но зато под открытым небом путь значительно сокращался. Джастин выбрал второе, хотя солнце скрылось за скалами и пришлось накинуть пальто. Юношу продолжали мучить рецидивы воздействия обучающей ленты – они терзали его повсюду. Ощущения особенно досаждали Уоррику-младшему – ему становилось нехорошо, да еще мучила тяжесть в желудке. «А все Грант». – С легкой досадой юноша вспомнил, как санитары принесли обед на двоих и брат настоял, чтобы он разделил с ним трапезу.
Джастин проглотил свою порцию, хотя не был уверен, что съеденное пойдет ему на пользу. Однако Уоррик-младший был готов и не на такое, только бы брат мог посидеть и посмеяться; Гранта даже развязали, чтобы он смог поужинать, и больной, скрестив ноги, уселся на койке и с энтузиазмом проглотил десерт. Энтузиазм не пропал даже тогда, когда медицинские сестры сообщили, что на ночь вынуждены снова привязать его к койке смирительными ремнями.
Джастин остался бы с братом и на ночь – доктор Иванов не возражал – если бы не назначенная встреча с Ари, о чем он, конечно, не мог рассказать Гранту. Уход он объяснил необходимостью сверхурочной работы в лаборатории. Однако когда Джастин уходил, больному явно было вдвое лучше, чем когда он вошел в палату; Грант все еще быстро уставал, но зато в глазах появился блеск, он вновь обрел смешливость – возможно, смех звучал несколько вымученно, неестественно, но глаза Гранта безошибочно свидетельствовали о начале возврата к нормальной жизни.
Однако когда Джастин поднялся, чтобы уйти, маска слетела: Грант снова выглядел унылым и несчастным.
– Утром зайду, – пообещал Джастин.
– Слушай, ну зачем тащиться в такую даль?
– Но я хочу прийти. Разве нельзя?
Грант вздохнул с явным облегчением.
Именно поэтому день показался Уоррику-младшему удачным. И юноша готов был платить за эту удачу любую цену. Впервые с того дня, как все это началась в кабинете Ари, он осознал, что даже из такого положения может быть выход.
Если… Если только дел будет достаточно, чтобы отвлечь Ари, если…
Джастин подумал о Гранте и Ари: Грант и так находился на грани помешательства…
Тот самый Грант, красавчик, от которого девчонки были без ума и которого они дружно предпочитали ему, Джастину…
Юноша сумел перебороть напоминавшую о себе обучающую ленту, превратившуюся в постыдные воспоминания, пробрался сквозь смуту боли и изнурения. И не собирался набивать себе цену. Джастину хотелось уйти куда-нибудь и заболеть – что если позвонить Ари и соврать, будто прихворнул – впрочем, это соответствовала истине – и она могла бы попросить его прийти в следующий раз…
Боже, как он мог забыть о соглашении, которое открыло ему дорогу к Гранту! И гарантировало тому свободу. Ариане ничего не стоило очистить рассудок Гранта. Она могла сделать что угодно. Она угрожала отцу. Все теперь зависело от него, Джастина, и он ничего не мог сообщить брату – во всяком случае, в его нынешнем состоянии.
Тяжело вздохнув, он прибавил шагу. Тропа, огибая угол, вела к главному входу. Слышался гул моторов заходившего на посадку самолета. Все как обычно. «Ресион-эйр» без работы не простаивает, и полеты осуществляются строго по графику. Джастин проследил, как шасси самолета коснулось взлетно-посадочной полосы, а потом зашагал вдоль окаймленной гравием клумбы и акклиматизированного кустарника, тянувшегося до самого парадного входа. От входа отъехал автобус и, по дуге подъездной дорожки, направился к шоссе. Автобус должен подобрать кого-то и отвезти к самолету, смекнул Джастин, дивясь, кого из ресионцев понесло к реке в такое тревожное время.
Просунув магнитную карточку в прорезь замка, он миновал автоматические двери, опять пристегнул карточку к рубашке и направился прямиком к лифту, чтобы подняться на свой этаж и уйти к себе.
Первым делом он собирался позвонить отцу и сообщить, что с Грантом все в порядке. Юноша пожалел, что не нашел времени позвонить прямо из госпиталя, но поскольку Грант вообще не хотел отпускать его от себя, Джастин не решился беспокоить больного.
– Джастин Уоррик!
Обернувшись, он увидел сотрудников службы безопасности: те явно появились в холле к прибытию самолета и, соответственно, автобуса, дабы в случае чего не пропустить постороннего.
– Пожалуйста, следуйте за нами.
Юноша указал на лифт:
– Я лучше поднимусь к себе и не стану путаться у вас под ногами.
– Пожалуйста, следуйте за нами.
– Черт возьми, да воспользуйтесь компьютером, обратитесь к начальству. Вы не смеете пальцем меня тронуть! – воскликнул юноша, когда один из охранников потянулся к нему. Однако охранники все-таки заломили ему руки и прижали к стене. «Боже!» – процедил Джастин, обескураженный и рассерженный, а те, не обращая внимания на протесты, начали сноровисто обыскивать его. Конечно, здесь была какая-то ошибка. И охранники были ази. Они просто переврали полученный приказ и превысили свои полномочия.