Страница:
Некоторое время Джастин сидел в полной тишине. Душа точно кровоточила – почти как подметил Янни. Но из упрямства и желания добиться одного-единственного результата Уоррик-младший бросил:
– В таком случае докажите мою неправоту. Раскритикуйте меня. Пропустите мой отчет сквозь призму социологии. Подскажите, чем должны заниматься второе и третье поколения. Покажите, где произойдет слияние. Или где слияния не будет.
– А ты оглядывался по сторонам? Видел хотя бы подобие планов, по которым мы работаем? Откуда, по-твоему, у меня время на подобную возню? Ты что же – предлагаешь мне профинансировать социологическое исследование, чтобы эксперты снова решали проблему, с которой покончили еще восемьдесят лет назад?
– Да говорю вам, я решил ее. И утверждаю, что нашел отличное решение. А вы покритикуйте мою модель. Покажите, в чем я не прав, а не доказывайте, будто я свихнулся.
– Черт, я не собираюсь потворствовать тебе – ты только валяешь дурака.
– Я – сын Джордана. У меня были неплохие результаты…
– Были – вот именно, что были. Хватит смотреть в прошлое. То, что было шесть лет назад, нас теперь не интересует, сынок.
– Так докажите, Янни, докажите! Иначе я окончательно решу, что вы не в состоянии опровергнуть мою точку зрения.
– Отправляйся к Петерсону!
– Петерсон мне ничего не докажет. Я смыслю больше его. Я начинал с того, что известно ему.
– Ты просто заносчивый недоросль! Ишь, возомнил, будто знает больше Петерсона! Если хочешь знать, Петерсон полностью оправдывает свое жалованье. Не будь ты сыном Джордана, тебя давно отселили бы в однокомнатную конуру с минимумом удобств – на большее твоя работа не тянет. И тогда ты понял бы, как задирать нос, сынок. Вы с Грантом не заслуживаете квартиры, в которой живете.
– В таком случае как насчет работы моего отца? Он работает, а что получает взамен? Отошлите мои наброски ему – уж у отца найдется время просмотреть их.
От неожиданности Шварц на мгновение утратил дар речи. А опомнясь, тяжело вздохнул и сказал:
– Черт, что же с тобой делать?
– Что хотите – последуйте примеру остальных. Можете выгнать меня. Но предупреждаю: я стану посылать вам свои наброски раз в неделю. Если ответ не поступит, буду приходить к вам лично. Еженедельно. Янни, я намерен учиться дальше. И это – не моя прихоть. Вы – тот самый инструктор, который мне требуется. Поступайте как угодно. И говорите что хотите, но я не отступлюсь.
– Черт возьми…
Джастин уставился на Шварца тяжелым взглядом и, не давая тому опомниться, поднялся, обошел стол и отрывисто бросил:
– Я обращусь к Штрассен, хотя уверен, что меня к ней не подпустят. К тому же вряд ли у нее найдется для меня время. Так что остаетесь вы, Янни. Можете выгнать меня – либо доказать мою неправоту и учить. Но поступайте логично. Промывание мозгов делу не поможет.
– У меня нет времени!
– Времени нет ни у кого. Так что постарайтесь. В конце концов, если я неправ, вам не придется возиться со мною слишком долго. С меня достаточно пары фраз. Подскажите, на какой стадии начнется влияние на следующее поколение…
– Убирайся вон!
– Стало быть, вы меня выгоняете?
– Нет, – прорычал господин Шварц. Короткое «нет» было самым дружелюбным ответом из всех, какие приходилось выслушивать Джастину за эти годы.
Так Уоррик-младший записал две обучающие ленты, одна из которых предназначалась Янни. Другую он сделал для себя; Джастину очень хотелось надеяться, что в дальнейшем ему разрешат пользоваться этой обучающей лентой, ибо она могла кое-чему его обучить. И заодно позволила бы составить целостное представление об отдельных аспектах работы.
Потому что, как любил говорить Грант, квалификация для ази исключительно важна.
Правда, Джастину все еще не удавалось выделить суть подхода – насколько правомерно вознаграждать представителя тета настоящим удовлетворением от работы вместо обычной похвалы. Разумеется, здесь имелся некий моральный аспект. И принципиальные структурные проблемы в связи этого аспекта с психошаблоном ази – Янни был прав, именно здесь крылась основная загвоздка. Для искусственного психошаблона требовались простейшие основы – а никак не сложные, ибо в противном случае складывались очень опасные конструкции. Связки глубокого погружения могли впоследствии привести к неврозам и навязчивым идеям, которые просто погубили бы ази и были куда более опасны, нежели склонность к унынию.
Тем не менее Джастин продолжал составлять набросок за наброском и направлять их Янни, стараясь угадать момент, когда тот был настроен относительно миролюбиво. Впрочем, господин Шварц отличался вечно угрюмым нравом.
– Ну ты и бестолочь! – фыркал Янни, и это были самые лестные его отзывы о работе Джастина. Иногда Шварц просто подкалывал к наброску листок с перечнем замечаний. И предлагал заняться программированием, не затрагивавшим социологических аспектов.
Джастин тщательно хранил замечания инструктора. И просматривал рекомендованные обучающие ленты. Находил ошибки. Бился над их устранением.
– И все равно ты бестолочь, – втолковывал Янни. – Такая работа, сынок, наносит тебе медленный и, вероятно, глубокий урон. Но все равно работай. Если ты посвятишь работе все свободное время, я, возможно, подкину тебе несколько полезных тем. С шаблоном бета у тебя вышла промашка: здесь мы собрали все возможное. Шаблону уже с десяток лет, и он взят из учебной обучающей ленты – всего их по данной теме три. Мы размышляем. Инструктор размышляет. Вот здесь собраны все данные по ситуации. Используй все свои знания и дарования. Вместе с Грантом подумайте, возможны ли какие-нибудь решения.
Джастин покинул кабинет наставника, унося досье и папку с материалами по недостаткам, которые надлежало исправить: это была куда более ответственная работа, чем та, которую Янни до сих пор решался ему доверить.
Вернувшись к себе, Джастин ввел обучающую ленту в свой компьютер и окончательно убедился, что дело швах. Трем ази на протяжении ряда лет крутили обучающую ленту объемом со страницу, причем каждому обучающая лента подавалась как бы под разным углом. Но имелся один недостаток, и очень существенный. Ази параллельно с этим прокручивали обучающую ленту, которая внушила беднягам, что они ни в чем не виноваты. А это подразумевало, что ази до сих пор ждали, пока какая-нибудь светлая голова докопается до сути изъяна и поможет им встать на путь нормального развития.
Джастин невероятно удивился, заметив, что ситуацию не могли разрешить на протяжении многих месяцев. А ази находились даже не на Сайтине. Тамошние Старшие работали кто во что горазд: забирались в анализ, прокручивали по две установки на каждого ази. Результаты не замедлили сказаться – все запуталось еще сильнее.
А значит, речь шла не об обычном стрессе. И проблема вышла за теоретические рамки.
Джастин сделал два звонка по телефону. Один из них – Гранту. И пояснил: «Мне нужна твоя точка зрения».
Второй звонок был Янни. «Скажите, – спросил Уоррик-младший, – кто-нибудь еще работает над этой проблемой? Я считаю, что речь идет о возможной очистке интеллекта. Умоляю – передайте дело надежному специалисту».
– Но ведь ты утверждаешь, будто разбираешься во всем, – ехидно отрезал Шварц и бросил трубку.
– Будь ты проклят! – закричал Джастин, явившись вслед за тем к Янни.
А потом в кабинет к Джастину пришел Грант, и братья, отложив все дела, засели за чертову обучающую ленту.
Целых три бессонных недели Уоррики корпели над неподатливой квалификационной обучающей лентой, проверяя каждое звено, каждое сплетение. А потом стали проверять и все три обучающие ленты.
– Проклятие, – возмущался Джастин, в очередной раз заглянув к Янни, – это какой-то кошмар! А ведь вы могли обнаружить сбой в течение недели. Ведь они – живые люди, и страшно думать, что одному из них воспроизвели бракованную обучающую ленту.
– Что, справляетесь? Я думал, вы растеряетесь. Ладно, займись подгонкой.
– Что значит – «займись подгонкой»? Вы обязаны проверить мою работу.
– Это и есть одна из проверок. Так что все-таки займись подгонкой. Обойдемся без проверки.
Уоррик-младший протяжно вздохнул. И уставился на Янни тяжелым взглядом:
– Неужели это и в самом деле животрепещущая проблема? Или здесь какой-то подвох? Может, всего лишь обычное упражнение, наскоро состряпанное вами?
– Ты не ошибся – проблема действительно важная. И пока ты пререкаешься со мной, они еще ждут. Так что поторапливайся. Ты справился довольно быстро. Давай посмотрим, на что еще ты способен.
– Черт, я вижу вас насквозь! Не нужно испытывать это на ази.
– «Не нужно» – это я должен был сказать тебе, – отчеканил Янни и, развернувшись, удалился во внутренний кабинет, где и заперся.
Джастин остолбенел. Едва опомнясь, он отчаянно посмотрел на Мардж, помощницу Янни.
Мардж бросила на юношу сочувственный взгляд и покачала головой.
Вернувшись к себе, Джастин сообщил новость Гранту.
И сделал требуемую подгонку за три дня.
– Отлично, – одобрил Шварц, просмотрев работу, – наверняка сработает. А пока займись вот чем…
10
– Это – часть моей работы, – сказала мама, и Ари, взяв ее за руку (не потому, что была ребенком, а потому, что механизмы выглядели устрашающе, все двигалось и казалось опасным), принялась рассматривать сияющие стальные штуковины под названием «эмбриофоны», каждая из которых была размером с автобус. А потом громко спросила:
– А где же младенцы?
– Внутри емкости, – пояснила мама. Тут же подошел ази, и мама сказала: – Это моя дочь Ари. Ей хочется взглянуть на пару экранов.
– Ясно, доктор Штрассен, – отозвался ази. Собравшиеся вокруг громко галдели. Ази сказал: «Здравствуй, Ари!»
– Здравствуйте! – отозвалась она, с удивлением подмечая, что ази – женщина. И, продолжая сжимать руку матери, вместе с ней направилась за ази по длинному проходу.
В конце концов они подошли к другому письменному столу, на котором стоял монитор. А мама поинтересовалась:
– Который самый ранний?
– Десятому номеру уже неделя.
– Ари, сможешь отсчитать десятый эмбриофон? Посмотри, вон он – почти у самой стены.
Посмотрев в указанном направлении, девочка проделала требуемый подсчет и утвердительно кивнула.
– Все в порядке, – обрадовалась мама. – Мэри, давай посмотрим… Ари, Мэри проводит тебя и покажет младенца внутри эмбриофона – он высветится на экране.
– А разве нельзя заглянуть внутрь?
– Свет потревожит малыша, – пояснила Джейн. – Они – как подарки ко дню рождения: открывать их можно только в тот самый день. Договорились?
Ари удивилась. И, успокоенная, прыгнула в кресло. На экране перед нею тотчас возникло небольшое красное нечто.
– А вот и младенец, – сказала мама, ткнув пальцем в экран: – Вот, смотри!
– Фу! – выдохнула девочка, пытаясь припомнить, где видела нечто подобное. В конце концов она пришла к выводу, что помнит расплывчатые очертания красноватого ребенка по одной из обучающих лент. Но ребенком его можно было назвать с определенной долей условности.
– Ах, да. Все дети выглядят так, если им всего неделя от роду. А через сколько недель они рождаются?
– Через сорок с чем-то, – бойко отозвалась Ариана, вспомнив другую обучающую ленту глубокого погружения. – Они что – все такие?
– Мэри, а около восьми недель кто-нибудь есть?
– Четыре и пять – девять, – отозвалась Мэри.
– Ясно. Ари, аппараты четвертый и пятый. Сориентируйся, где ты, и мы покажем тебе кое-что. Мэри, который?
– Номер четыре, госпожа. Вот здесь…
– Он все еще уродливый, – пожаловалась Ариана. – А можно посмотреть хорошенького?
– Ну, давай посмотрим.
Следующий младенец понравился девочке больше. Следующий – еще больше. В конце концов малыши становились все крупнее, так что уже нельзя было разглядеть на мониторе всех целиком. И еще они двигались. Ари совсем разволновалась, когда Джейн пообещала показать появление на свет одного из малышей.
Когда они подошли к нужному эмбриофону, вокруг уже собралось множество техников. Джейн взяла девочку за плечи и поставила перед собой, дабы та могла пронаблюдать весь процесс. После чего посоветовала, куда смотреть – прямо в эмбриофон.
– А разве он не утонет? – удивилась Ари.
– Нет, что ты – ведь такие малыши живут в жидкости, разве ты забыла? А теперь смотри – эмбриофон делает то же, что и живой организм, когда дитя появляется на свет. Сейчас ребенка вытолкнет наружу. В точности как мышцы, только там работают насосы. И тоже пойдет кровь, потому что крови там много, она входит в насосы и выходит из них, да к тому же рвутся кое-какие сосуды в биоплазме, когда малыша выталкивает.
– А у ребенка есть пуповина или нечто в этом роде?
– О да, новорожденным без нее не обойтись. Причем пуповина настоящая. Все настоящее – вплоть до биоплазмы, причем она – самая сложная штуковина и в состоянии породить кровеносную систему. Смотри внимательнее – вон мелькает огонек! Это означает сигнал техникам – они должны подготовиться. Ну вот, началось. Вот голова – дети всегда должны появляться головой вперед.
– Плюх! – в восторге крикнула Ари, хлопая в ладоши, когда новорожденный выкатился из эмбриофона. И тотчас заскользил в воде, а вокруг него заколыхалась разная дрянь. – Фу!
Но техники-ази знали свое дело – ребенка тотчас выловили, пуповину перерезали, и малыш задвигался еще энергичнее. Ари поднялась на цыпочки, чтобы лучше разглядеть, как ребенка понесли на столик. Но ази Мэри на мгновение задержала техников, чтобы Ари могла рассмотреть младенца, который почему-то отчаянно гримасничал. Оказалось, на свет появился мальчик.
Ребенка обмыли, посыпали каким-то порошком и запеленали, после чего Мэри взяла его на руки и стала укачивать.
– Это GY-7688, – пояснила мама. – Его зовут Август. Когда вырастет, станет одним из наших охранников. Но пока он еще долго будет маленьким. Когда тебе исполнится двенадцать, он будет таким, как ты теперь.
Ари была просто очарована. Потом ей велели вымыть руки и позволили потрогать младенца. В ответ малыш бестолково махнул кулачком и дернул ножками, и Ари вконец развеселилась.
– Ну все, нам пора. Попрощайся со всеми, – распорядилась Джейн. – И не забудь поблагодарить Мэри.
– Спасибо, – искренне сказала девочка. Здесь ей очень понравилось. Ари решила, что обязательно еще заглянет в родильное отделение.
– Понравилась лаборатория? – поинтересовалась мама.
– Понравилось, когда рождался ребенок.
– Олли появился на свет в точности так. И как раз в этой самой лаборатории.
Ари удивилась – невозможно было представить Олли таким крохотным и забавным. Ей не хотелось думать, что Олли был младенцем. Наморщив носик, Ариана вновь представила Олли таким, каким знала его всегда. Теперь все было в порядке.
Олли опять стал большим, симпатичным и одетым в неизменную черную униформу.
– Иногда КВ рождаются из эмбриофонов, – сказала Джейн. – Если матери по каким-то причинам не могут их выносить. А эмбриофоны справляются с работой. Ты знаешь, в чем разница между КВ и ази, появившимися на свет одинаковым образом?
Вопрос оказался трудным, ибо различий Ари знала множество. Причем некоторые были неоспоримыми правилами, а другие – просто признаками ази.
– И в чем же? – уточнила девочка.
– В каком возрасте ты впервые просмотрела обучающую ленту?
– Мне шесть лет.
– Правильно. Первую обучающую ленту тебе прокрутили на следующий день после появления на свет. Но тебе это не интересно, так ведь?
– Нет, – отозвалась девочка и тряхнула копной волос. Она любила встряхивать головой. Что поделаешь – иногда мама сильно докучала своими вопросами.
– А ты знаешь, когда прокрутят первую обучающую ленту Августу?
– Когда же?
– Сегодня. Прямо сейчас. Его положили в колыбельку, и обучающая лента сразу включилась, так что Август может слушать ее.
Ари поразилась и даже позавидовала. Еще бы: если Август вырастет таким умным, он может стать серьезным конкурентом!
– А почему со мной было иначе?
– Потому что ты должна была стать КВ. Потому что тебе предстояло очень многое изучить по-старинке. Потому что обучающие ленты хороши, но если у ребенка есть заботливые папа или мама, то он сможет узнать множество разных вещей куда раньше Августа. Таким образом КВ задается мыслительное развитие. Ази же в основном учат быть хорошими и выполнять свою работу, но соображают они все равно туговато – к примеру, они просто не знают, как поступать с вещами, которых не видели прежде. А КВ способны позаботиться о себе сами. КВ в состоянии догадаться, как лучше поступить. Все это они узнают от мам. Учебное программирование – штука хорошая, но ее недостаточно. Потому-то я всегда прошу тебя запоминать все, что творится вокруг. И потому от тебя требуется учиться прежде всего на практике. Так что знай – глаза и уши важнее всех обучающих лент. Если бы у Августа была мама, готовая сразу же забрать его домой, он стал бы КВ.
– А почему бы Мэри не стать его мамой?
– Потому что ей приходится заботиться о множестве других детей. Каждый год их бывает у нее по пять сотен. Иногда и больше. Она же не может выполнять абсолютно всю работу. Вот и приходится доверять дело обучающей ленте. Потому у ази не бывает мам. Где же найти на всех родителей?
– Я могла бы взять Августа.
– Нет, тебе нельзя. Мама обязательно должна быть взрослой. Если бы я забрала Августа домой, то его пришлось бы укладывать в твою кроватку, позволять ему играть твоими игрушками, менять пеленки и слушать неумолкающий плач. К тому же тебе пришлось бы делить с ним маму – причем постоянно. Нельзя отправить ребенка обратно только потому, что он надоел. Согласилась бы ты взять Августа при условии, что ему отдали бы половину твоей комнаты, а я, Нелли и Олли возились бы с ним все время? Ведь матерям приходится посвящать младенцам почти все время.
– Нет уж, – не выдержала Ари, тотчас забраковывая мысль взять Августа. Схватив мать за руку, она дала себе слово, что не допустит появления в доме ребенка, который сразу завладеет всеобщим вниманием. Достаточно было и общения кое с кем из противных знакомых.
– Идем! – позвала Джейн, увлекая ее на улицу, в царство солнечного света. Они оказались в саду подле прудика с рыбками. Ари тотчас прошлась по карманам шорт – но крошек, чтобы угостить рыб, там не оказалось. А все благодаря стараниям чистюли Нелли – нянька всегда требовала от Ари опрятности.
– У тебя есть чем покормить рыбок?
– Нет, – отозвалась Джейн, похлопывая ладонью по каменной глыбе, на которую присела. – Ари, подсаживайся! Расскажи, что ты думаешь о маленьких детях.
Снова учеба, уныло вздохнула Ари, с неохотой оставляя прятавшихся под водяными лилиями рыбок; девочка уселась на камень помельче, с которого могла видеть лицо матери, и тотчас положила руки на колени.
– Ну, что ты о них думаешь?
– Они хорошие.
– Как ты знаешь, Олли тоже там родился.
– А что – тот малыш станет чем-то вроде Олли?
– Ты прекрасно знаешь, что нет. Кстати, почему не станет?
Ари потерла лицо и, поразмыслив, ответила:
– Потому что он GY какой-то, а Олли – AO. Он – даже не альфа.
– Верно. Совершенно верно. Ты умница.
Польщенная девчушка заерзала.
– Знаешь, Ари, а ведь и ты родилась в той палате.
Это Ари слышала не впервые, хотя не была уверена, шутит мама или говорит всерьез. И потому пристально посмотрела на Джейн, пытаясь доискаться правды. Судя по выражению лица мамы, это была никакая не шутка.
– Я не смогла выносить тебя – годы уже были не те. Мамочка не единожды проходила омоложение – в таком состоянии не до деторождения. Но зато эмбриофону все нипочем. И потому я велела Мэри зачать особого ребенка. В момент зачатия она присутствовала у эмбриофона, а потом выловила младенца из воды. Этим младенцем была ты, Арианочка.
Ари ошеломленно уставилась на госпожу Штрассен. И попыталась представить себя в той палате: вот она выскальзывает из виденного эмбриофона и ловкие руки Мэри подхватывают ее… Все ощущения стали какими-то другими. Себя Ари тоже чувствовала совсем не так, как еще минуту назад. И потому решительно не знала, как вести себя.
А Джейн раскрыла объятия:
– Хочешь к мамочке? Иди ко мне, деточка моя!
Конечно, Ари хотела к мамочке. Хотела быть деточкой и усесться матери на колени, что и попыталась сделать, однако не совсем удачно, ибо причинила ей боль. А потому просто присела рядом, чувствуя страшную неловкость, когда мама обняла ее и покачала, точно ребенка. Тем не менее объятия матери подействовали на юную Эмори успокаивающе.
– Мамочка так тебя любит! Сильно-сильно. Нет ничего зазорного в том, что кому-то пришлось родиться в той палате. Ты – самая лучшая дочь, какая только могла у меня появиться. Я ни на кого тебя не променяю.
– Но ведь я все равно твоя.
Поначалу мама явно не собиралась отвечать, но потом вдруг, точно чего-то испугавшись, поспешно бросила:
– Пока моя, деточка.
Ариана не поняла, отчего так сильно забилось ее сердце. И не знала, почему поначалу мама пыталась смолчать. Неизвестность очень перепугала девочку, и она порадовалась мягким, уютным материнским объятиям. И еще поняла, что продрогла.
– Я уже говорила, что не у всех есть папы. Но у тебя папа был. Его звали Джеймс Карнат. Потому-то Эми приходится тебе двоюродной сестрой.
– Эми – моя двоюродная сестра? – с отвращением бросила юная Эмори. Что поделаешь – у многих были двоюродные братья и сестры, что подразумевало родство. Но противная старуха Эмелия Карнат никак не входила в число людей, которых Ари желала видеть своими родными.
– А где мой папа?
– Умер, доченька. Умер еще до твоего рождения.
– А Олли не мог бы стать моим папой?
– Олли не может, милая. Потому что он сам проходит омоложение.
– Но ведь у него нет седых волос.
– Он просто красит волосы, как и я.
Ответ шокировал девочку. Она и помыслить не могла, что Олли стар, как мама, – ведь Олли всегда казался молодым и красивым.
– Хочу, чтобы моим папой был Олли.
И снова мама отреагировала так, что Ари встревожилась. Полулежа в объятиях матери, Ариана инстинктивно угадала ее тревогу. Понять состояние Джейн можно было хотя бы по неровному дыханию. «В общем, – выдавила госпожа Штрассен, – твоим отцом был Джеймс Карнат. Тоже, как и мамочка, ученый. Он был очень одарен. От него ты унаследовала половину своего таланта. Когда сама станешь омолаживаться, то узнаешь все. И если позже захочешь вдруг завести ребенка, то тебе придется внести свой генотип в банк, так что потом ребенка уже не сделаешь. Именно таким образом ты унаследовала отцовский талант уже после его смерти. Все эти годы ты ожидала своего часа в генобанке, и когда мамочка поняла, что сможет вырастить малыша, твой час пробил.
– Жаль, что ты не сделала это раньше, – посетовала Ари. – Тогда ты была бы моложе.
Джейн расплакалась.
Заплакала и Ари – ей жаль было видеть мать несчастной. Но та принялась целовать ее, называть «деточкой», говорить, что любит ее, и потому юная Эмори поняла, что теперь все будет в порядке – как и должно быть всегда.
Потом она много размышляла над случившимся. Ведь раньше она не сомневалась, что появилась на свет из чрева мамы. Но в том, что та предпочла произвести ее на свет при помощи эмбриофона, ничего плохого не было. Ведь она все равно не стала ази – мама позаботилась об этом.
Было приятно родиться на свет там, где родился Олли. Сама мысль привела Ари в восторг. И ей совершенно не было дела до какого-то Джеймса Карната. Ведь он носил фамилию Карнат – как Эми, что за гадость!
А еще Ариана решила, что в младенчестве у Олли наверняка были темные волосы и что он был куда красивее Августа.
Потом рассуждения пошли дальше; Ари решила, что когда вырастет, обзаведется своим Олли. И еще у нее появится какая-нибудь Нелли.
Но без Федры вполне можно обойтись – уж больно та любила командовать.
Обзаводиться ази было совсем необязательно – по желанию. Оставалось только заказать их. Или не заказывать. И тогда ази не рождались.
Ари знала, что ни за что не станет заказывать Федру, у которой был слишком длинный язык. Но зато она вознамерилась заполучить в охранники Августа – когда тот подрастет, разумеется. Ари уже представляла, как Август станет дежурить в их коридоре, говорить по утрам «Здравствуйте, госпожа» – в точности так, как охрана приветствовала мать.
Будет у нее и какой-нибудь Грант. С рыжими волосами. Подобно ази, он станет одеваться в черное и будет симпатичным. Правда, Ари не знала, какую работу станет выполнять будущий Грант, но ей все равно хотелось иметь рядом рыжего ази.
Она станет богатой, как мама.
И красивой.
Она будет летать на самолете, путешествовать в город, покупать много красивых нарядов и драгоценностей, как у мамы, и когда будут отмечать Новый год, все обязательно подметят, как умопомрачительно они выглядят.
Она разыщет Валери и попросит его вернуться. И госпожу Шварц тоже.
И все будут счастливы.
«Пособие по производству», аудиозапись.
– В таком случае докажите мою неправоту. Раскритикуйте меня. Пропустите мой отчет сквозь призму социологии. Подскажите, чем должны заниматься второе и третье поколения. Покажите, где произойдет слияние. Или где слияния не будет.
– А ты оглядывался по сторонам? Видел хотя бы подобие планов, по которым мы работаем? Откуда, по-твоему, у меня время на подобную возню? Ты что же – предлагаешь мне профинансировать социологическое исследование, чтобы эксперты снова решали проблему, с которой покончили еще восемьдесят лет назад?
– Да говорю вам, я решил ее. И утверждаю, что нашел отличное решение. А вы покритикуйте мою модель. Покажите, в чем я не прав, а не доказывайте, будто я свихнулся.
– Черт, я не собираюсь потворствовать тебе – ты только валяешь дурака.
– Я – сын Джордана. У меня были неплохие результаты…
– Были – вот именно, что были. Хватит смотреть в прошлое. То, что было шесть лет назад, нас теперь не интересует, сынок.
– Так докажите, Янни, докажите! Иначе я окончательно решу, что вы не в состоянии опровергнуть мою точку зрения.
– Отправляйся к Петерсону!
– Петерсон мне ничего не докажет. Я смыслю больше его. Я начинал с того, что известно ему.
– Ты просто заносчивый недоросль! Ишь, возомнил, будто знает больше Петерсона! Если хочешь знать, Петерсон полностью оправдывает свое жалованье. Не будь ты сыном Джордана, тебя давно отселили бы в однокомнатную конуру с минимумом удобств – на большее твоя работа не тянет. И тогда ты понял бы, как задирать нос, сынок. Вы с Грантом не заслуживаете квартиры, в которой живете.
– В таком случае как насчет работы моего отца? Он работает, а что получает взамен? Отошлите мои наброски ему – уж у отца найдется время просмотреть их.
От неожиданности Шварц на мгновение утратил дар речи. А опомнясь, тяжело вздохнул и сказал:
– Черт, что же с тобой делать?
– Что хотите – последуйте примеру остальных. Можете выгнать меня. Но предупреждаю: я стану посылать вам свои наброски раз в неделю. Если ответ не поступит, буду приходить к вам лично. Еженедельно. Янни, я намерен учиться дальше. И это – не моя прихоть. Вы – тот самый инструктор, который мне требуется. Поступайте как угодно. И говорите что хотите, но я не отступлюсь.
– Черт возьми…
Джастин уставился на Шварца тяжелым взглядом и, не давая тому опомниться, поднялся, обошел стол и отрывисто бросил:
– Я обращусь к Штрассен, хотя уверен, что меня к ней не подпустят. К тому же вряд ли у нее найдется для меня время. Так что остаетесь вы, Янни. Можете выгнать меня – либо доказать мою неправоту и учить. Но поступайте логично. Промывание мозгов делу не поможет.
– У меня нет времени!
– Времени нет ни у кого. Так что постарайтесь. В конце концов, если я неправ, вам не придется возиться со мною слишком долго. С меня достаточно пары фраз. Подскажите, на какой стадии начнется влияние на следующее поколение…
– Убирайся вон!
– Стало быть, вы меня выгоняете?
– Нет, – прорычал господин Шварц. Короткое «нет» было самым дружелюбным ответом из всех, какие приходилось выслушивать Джастину за эти годы.
Так Уоррик-младший записал две обучающие ленты, одна из которых предназначалась Янни. Другую он сделал для себя; Джастину очень хотелось надеяться, что в дальнейшем ему разрешат пользоваться этой обучающей лентой, ибо она могла кое-чему его обучить. И заодно позволила бы составить целостное представление об отдельных аспектах работы.
Потому что, как любил говорить Грант, квалификация для ази исключительно важна.
Правда, Джастину все еще не удавалось выделить суть подхода – насколько правомерно вознаграждать представителя тета настоящим удовлетворением от работы вместо обычной похвалы. Разумеется, здесь имелся некий моральный аспект. И принципиальные структурные проблемы в связи этого аспекта с психошаблоном ази – Янни был прав, именно здесь крылась основная загвоздка. Для искусственного психошаблона требовались простейшие основы – а никак не сложные, ибо в противном случае складывались очень опасные конструкции. Связки глубокого погружения могли впоследствии привести к неврозам и навязчивым идеям, которые просто погубили бы ази и были куда более опасны, нежели склонность к унынию.
Тем не менее Джастин продолжал составлять набросок за наброском и направлять их Янни, стараясь угадать момент, когда тот был настроен относительно миролюбиво. Впрочем, господин Шварц отличался вечно угрюмым нравом.
– Ну ты и бестолочь! – фыркал Янни, и это были самые лестные его отзывы о работе Джастина. Иногда Шварц просто подкалывал к наброску листок с перечнем замечаний. И предлагал заняться программированием, не затрагивавшим социологических аспектов.
Джастин тщательно хранил замечания инструктора. И просматривал рекомендованные обучающие ленты. Находил ошибки. Бился над их устранением.
– И все равно ты бестолочь, – втолковывал Янни. – Такая работа, сынок, наносит тебе медленный и, вероятно, глубокий урон. Но все равно работай. Если ты посвятишь работе все свободное время, я, возможно, подкину тебе несколько полезных тем. С шаблоном бета у тебя вышла промашка: здесь мы собрали все возможное. Шаблону уже с десяток лет, и он взят из учебной обучающей ленты – всего их по данной теме три. Мы размышляем. Инструктор размышляет. Вот здесь собраны все данные по ситуации. Используй все свои знания и дарования. Вместе с Грантом подумайте, возможны ли какие-нибудь решения.
Джастин покинул кабинет наставника, унося досье и папку с материалами по недостаткам, которые надлежало исправить: это была куда более ответственная работа, чем та, которую Янни до сих пор решался ему доверить.
Вернувшись к себе, Джастин ввел обучающую ленту в свой компьютер и окончательно убедился, что дело швах. Трем ази на протяжении ряда лет крутили обучающую ленту объемом со страницу, причем каждому обучающая лента подавалась как бы под разным углом. Но имелся один недостаток, и очень существенный. Ази параллельно с этим прокручивали обучающую ленту, которая внушила беднягам, что они ни в чем не виноваты. А это подразумевало, что ази до сих пор ждали, пока какая-нибудь светлая голова докопается до сути изъяна и поможет им встать на путь нормального развития.
Джастин невероятно удивился, заметив, что ситуацию не могли разрешить на протяжении многих месяцев. А ази находились даже не на Сайтине. Тамошние Старшие работали кто во что горазд: забирались в анализ, прокручивали по две установки на каждого ази. Результаты не замедлили сказаться – все запуталось еще сильнее.
А значит, речь шла не об обычном стрессе. И проблема вышла за теоретические рамки.
Джастин сделал два звонка по телефону. Один из них – Гранту. И пояснил: «Мне нужна твоя точка зрения».
Второй звонок был Янни. «Скажите, – спросил Уоррик-младший, – кто-нибудь еще работает над этой проблемой? Я считаю, что речь идет о возможной очистке интеллекта. Умоляю – передайте дело надежному специалисту».
– Но ведь ты утверждаешь, будто разбираешься во всем, – ехидно отрезал Шварц и бросил трубку.
– Будь ты проклят! – закричал Джастин, явившись вслед за тем к Янни.
А потом в кабинет к Джастину пришел Грант, и братья, отложив все дела, засели за чертову обучающую ленту.
Целых три бессонных недели Уоррики корпели над неподатливой квалификационной обучающей лентой, проверяя каждое звено, каждое сплетение. А потом стали проверять и все три обучающие ленты.
– Проклятие, – возмущался Джастин, в очередной раз заглянув к Янни, – это какой-то кошмар! А ведь вы могли обнаружить сбой в течение недели. Ведь они – живые люди, и страшно думать, что одному из них воспроизвели бракованную обучающую ленту.
– Что, справляетесь? Я думал, вы растеряетесь. Ладно, займись подгонкой.
– Что значит – «займись подгонкой»? Вы обязаны проверить мою работу.
– Это и есть одна из проверок. Так что все-таки займись подгонкой. Обойдемся без проверки.
Уоррик-младший протяжно вздохнул. И уставился на Янни тяжелым взглядом:
– Неужели это и в самом деле животрепещущая проблема? Или здесь какой-то подвох? Может, всего лишь обычное упражнение, наскоро состряпанное вами?
– Ты не ошибся – проблема действительно важная. И пока ты пререкаешься со мной, они еще ждут. Так что поторапливайся. Ты справился довольно быстро. Давай посмотрим, на что еще ты способен.
– Черт, я вижу вас насквозь! Не нужно испытывать это на ази.
– «Не нужно» – это я должен был сказать тебе, – отчеканил Янни и, развернувшись, удалился во внутренний кабинет, где и заперся.
Джастин остолбенел. Едва опомнясь, он отчаянно посмотрел на Мардж, помощницу Янни.
Мардж бросила на юношу сочувственный взгляд и покачала головой.
Вернувшись к себе, Джастин сообщил новость Гранту.
И сделал требуемую подгонку за три дня.
– Отлично, – одобрил Шварц, просмотрев работу, – наверняка сработает. А пока займись вот чем…
10
– Это – часть моей работы, – сказала мама, и Ари, взяв ее за руку (не потому, что была ребенком, а потому, что механизмы выглядели устрашающе, все двигалось и казалось опасным), принялась рассматривать сияющие стальные штуковины под названием «эмбриофоны», каждая из которых была размером с автобус. А потом громко спросила:
– А где же младенцы?
– Внутри емкости, – пояснила мама. Тут же подошел ази, и мама сказала: – Это моя дочь Ари. Ей хочется взглянуть на пару экранов.
– Ясно, доктор Штрассен, – отозвался ази. Собравшиеся вокруг громко галдели. Ази сказал: «Здравствуй, Ари!»
– Здравствуйте! – отозвалась она, с удивлением подмечая, что ази – женщина. И, продолжая сжимать руку матери, вместе с ней направилась за ази по длинному проходу.
В конце концов они подошли к другому письменному столу, на котором стоял монитор. А мама поинтересовалась:
– Который самый ранний?
– Десятому номеру уже неделя.
– Ари, сможешь отсчитать десятый эмбриофон? Посмотри, вон он – почти у самой стены.
Посмотрев в указанном направлении, девочка проделала требуемый подсчет и утвердительно кивнула.
– Все в порядке, – обрадовалась мама. – Мэри, давай посмотрим… Ари, Мэри проводит тебя и покажет младенца внутри эмбриофона – он высветится на экране.
– А разве нельзя заглянуть внутрь?
– Свет потревожит малыша, – пояснила Джейн. – Они – как подарки ко дню рождения: открывать их можно только в тот самый день. Договорились?
Ари удивилась. И, успокоенная, прыгнула в кресло. На экране перед нею тотчас возникло небольшое красное нечто.
– А вот и младенец, – сказала мама, ткнув пальцем в экран: – Вот, смотри!
– Фу! – выдохнула девочка, пытаясь припомнить, где видела нечто подобное. В конце концов она пришла к выводу, что помнит расплывчатые очертания красноватого ребенка по одной из обучающих лент. Но ребенком его можно было назвать с определенной долей условности.
– Ах, да. Все дети выглядят так, если им всего неделя от роду. А через сколько недель они рождаются?
– Через сорок с чем-то, – бойко отозвалась Ариана, вспомнив другую обучающую ленту глубокого погружения. – Они что – все такие?
– Мэри, а около восьми недель кто-нибудь есть?
– Четыре и пять – девять, – отозвалась Мэри.
– Ясно. Ари, аппараты четвертый и пятый. Сориентируйся, где ты, и мы покажем тебе кое-что. Мэри, который?
– Номер четыре, госпожа. Вот здесь…
– Он все еще уродливый, – пожаловалась Ариана. – А можно посмотреть хорошенького?
– Ну, давай посмотрим.
Следующий младенец понравился девочке больше. Следующий – еще больше. В конце концов малыши становились все крупнее, так что уже нельзя было разглядеть на мониторе всех целиком. И еще они двигались. Ари совсем разволновалась, когда Джейн пообещала показать появление на свет одного из малышей.
Когда они подошли к нужному эмбриофону, вокруг уже собралось множество техников. Джейн взяла девочку за плечи и поставила перед собой, дабы та могла пронаблюдать весь процесс. После чего посоветовала, куда смотреть – прямо в эмбриофон.
– А разве он не утонет? – удивилась Ари.
– Нет, что ты – ведь такие малыши живут в жидкости, разве ты забыла? А теперь смотри – эмбриофон делает то же, что и живой организм, когда дитя появляется на свет. Сейчас ребенка вытолкнет наружу. В точности как мышцы, только там работают насосы. И тоже пойдет кровь, потому что крови там много, она входит в насосы и выходит из них, да к тому же рвутся кое-какие сосуды в биоплазме, когда малыша выталкивает.
– А у ребенка есть пуповина или нечто в этом роде?
– О да, новорожденным без нее не обойтись. Причем пуповина настоящая. Все настоящее – вплоть до биоплазмы, причем она – самая сложная штуковина и в состоянии породить кровеносную систему. Смотри внимательнее – вон мелькает огонек! Это означает сигнал техникам – они должны подготовиться. Ну вот, началось. Вот голова – дети всегда должны появляться головой вперед.
– Плюх! – в восторге крикнула Ари, хлопая в ладоши, когда новорожденный выкатился из эмбриофона. И тотчас заскользил в воде, а вокруг него заколыхалась разная дрянь. – Фу!
Но техники-ази знали свое дело – ребенка тотчас выловили, пуповину перерезали, и малыш задвигался еще энергичнее. Ари поднялась на цыпочки, чтобы лучше разглядеть, как ребенка понесли на столик. Но ази Мэри на мгновение задержала техников, чтобы Ари могла рассмотреть младенца, который почему-то отчаянно гримасничал. Оказалось, на свет появился мальчик.
Ребенка обмыли, посыпали каким-то порошком и запеленали, после чего Мэри взяла его на руки и стала укачивать.
– Это GY-7688, – пояснила мама. – Его зовут Август. Когда вырастет, станет одним из наших охранников. Но пока он еще долго будет маленьким. Когда тебе исполнится двенадцать, он будет таким, как ты теперь.
Ари была просто очарована. Потом ей велели вымыть руки и позволили потрогать младенца. В ответ малыш бестолково махнул кулачком и дернул ножками, и Ари вконец развеселилась.
– Ну все, нам пора. Попрощайся со всеми, – распорядилась Джейн. – И не забудь поблагодарить Мэри.
– Спасибо, – искренне сказала девочка. Здесь ей очень понравилось. Ари решила, что обязательно еще заглянет в родильное отделение.
– Понравилась лаборатория? – поинтересовалась мама.
– Понравилось, когда рождался ребенок.
– Олли появился на свет в точности так. И как раз в этой самой лаборатории.
Ари удивилась – невозможно было представить Олли таким крохотным и забавным. Ей не хотелось думать, что Олли был младенцем. Наморщив носик, Ариана вновь представила Олли таким, каким знала его всегда. Теперь все было в порядке.
Олли опять стал большим, симпатичным и одетым в неизменную черную униформу.
– Иногда КВ рождаются из эмбриофонов, – сказала Джейн. – Если матери по каким-то причинам не могут их выносить. А эмбриофоны справляются с работой. Ты знаешь, в чем разница между КВ и ази, появившимися на свет одинаковым образом?
Вопрос оказался трудным, ибо различий Ари знала множество. Причем некоторые были неоспоримыми правилами, а другие – просто признаками ази.
– И в чем же? – уточнила девочка.
– В каком возрасте ты впервые просмотрела обучающую ленту?
– Мне шесть лет.
– Правильно. Первую обучающую ленту тебе прокрутили на следующий день после появления на свет. Но тебе это не интересно, так ведь?
– Нет, – отозвалась девочка и тряхнула копной волос. Она любила встряхивать головой. Что поделаешь – иногда мама сильно докучала своими вопросами.
– А ты знаешь, когда прокрутят первую обучающую ленту Августу?
– Когда же?
– Сегодня. Прямо сейчас. Его положили в колыбельку, и обучающая лента сразу включилась, так что Август может слушать ее.
Ари поразилась и даже позавидовала. Еще бы: если Август вырастет таким умным, он может стать серьезным конкурентом!
– А почему со мной было иначе?
– Потому что ты должна была стать КВ. Потому что тебе предстояло очень многое изучить по-старинке. Потому что обучающие ленты хороши, но если у ребенка есть заботливые папа или мама, то он сможет узнать множество разных вещей куда раньше Августа. Таким образом КВ задается мыслительное развитие. Ази же в основном учат быть хорошими и выполнять свою работу, но соображают они все равно туговато – к примеру, они просто не знают, как поступать с вещами, которых не видели прежде. А КВ способны позаботиться о себе сами. КВ в состоянии догадаться, как лучше поступить. Все это они узнают от мам. Учебное программирование – штука хорошая, но ее недостаточно. Потому-то я всегда прошу тебя запоминать все, что творится вокруг. И потому от тебя требуется учиться прежде всего на практике. Так что знай – глаза и уши важнее всех обучающих лент. Если бы у Августа была мама, готовая сразу же забрать его домой, он стал бы КВ.
– А почему бы Мэри не стать его мамой?
– Потому что ей приходится заботиться о множестве других детей. Каждый год их бывает у нее по пять сотен. Иногда и больше. Она же не может выполнять абсолютно всю работу. Вот и приходится доверять дело обучающей ленте. Потому у ази не бывает мам. Где же найти на всех родителей?
– Я могла бы взять Августа.
– Нет, тебе нельзя. Мама обязательно должна быть взрослой. Если бы я забрала Августа домой, то его пришлось бы укладывать в твою кроватку, позволять ему играть твоими игрушками, менять пеленки и слушать неумолкающий плач. К тому же тебе пришлось бы делить с ним маму – причем постоянно. Нельзя отправить ребенка обратно только потому, что он надоел. Согласилась бы ты взять Августа при условии, что ему отдали бы половину твоей комнаты, а я, Нелли и Олли возились бы с ним все время? Ведь матерям приходится посвящать младенцам почти все время.
– Нет уж, – не выдержала Ари, тотчас забраковывая мысль взять Августа. Схватив мать за руку, она дала себе слово, что не допустит появления в доме ребенка, который сразу завладеет всеобщим вниманием. Достаточно было и общения кое с кем из противных знакомых.
– Идем! – позвала Джейн, увлекая ее на улицу, в царство солнечного света. Они оказались в саду подле прудика с рыбками. Ари тотчас прошлась по карманам шорт – но крошек, чтобы угостить рыб, там не оказалось. А все благодаря стараниям чистюли Нелли – нянька всегда требовала от Ари опрятности.
– У тебя есть чем покормить рыбок?
– Нет, – отозвалась Джейн, похлопывая ладонью по каменной глыбе, на которую присела. – Ари, подсаживайся! Расскажи, что ты думаешь о маленьких детях.
Снова учеба, уныло вздохнула Ари, с неохотой оставляя прятавшихся под водяными лилиями рыбок; девочка уселась на камень помельче, с которого могла видеть лицо матери, и тотчас положила руки на колени.
– Ну, что ты о них думаешь?
– Они хорошие.
– Как ты знаешь, Олли тоже там родился.
– А что – тот малыш станет чем-то вроде Олли?
– Ты прекрасно знаешь, что нет. Кстати, почему не станет?
Ари потерла лицо и, поразмыслив, ответила:
– Потому что он GY какой-то, а Олли – AO. Он – даже не альфа.
– Верно. Совершенно верно. Ты умница.
Польщенная девчушка заерзала.
– Знаешь, Ари, а ведь и ты родилась в той палате.
Это Ари слышала не впервые, хотя не была уверена, шутит мама или говорит всерьез. И потому пристально посмотрела на Джейн, пытаясь доискаться правды. Судя по выражению лица мамы, это была никакая не шутка.
– Я не смогла выносить тебя – годы уже были не те. Мамочка не единожды проходила омоложение – в таком состоянии не до деторождения. Но зато эмбриофону все нипочем. И потому я велела Мэри зачать особого ребенка. В момент зачатия она присутствовала у эмбриофона, а потом выловила младенца из воды. Этим младенцем была ты, Арианочка.
Ари ошеломленно уставилась на госпожу Штрассен. И попыталась представить себя в той палате: вот она выскальзывает из виденного эмбриофона и ловкие руки Мэри подхватывают ее… Все ощущения стали какими-то другими. Себя Ари тоже чувствовала совсем не так, как еще минуту назад. И потому решительно не знала, как вести себя.
А Джейн раскрыла объятия:
– Хочешь к мамочке? Иди ко мне, деточка моя!
Конечно, Ари хотела к мамочке. Хотела быть деточкой и усесться матери на колени, что и попыталась сделать, однако не совсем удачно, ибо причинила ей боль. А потому просто присела рядом, чувствуя страшную неловкость, когда мама обняла ее и покачала, точно ребенка. Тем не менее объятия матери подействовали на юную Эмори успокаивающе.
– Мамочка так тебя любит! Сильно-сильно. Нет ничего зазорного в том, что кому-то пришлось родиться в той палате. Ты – самая лучшая дочь, какая только могла у меня появиться. Я ни на кого тебя не променяю.
– Но ведь я все равно твоя.
Поначалу мама явно не собиралась отвечать, но потом вдруг, точно чего-то испугавшись, поспешно бросила:
– Пока моя, деточка.
Ариана не поняла, отчего так сильно забилось ее сердце. И не знала, почему поначалу мама пыталась смолчать. Неизвестность очень перепугала девочку, и она порадовалась мягким, уютным материнским объятиям. И еще поняла, что продрогла.
– Я уже говорила, что не у всех есть папы. Но у тебя папа был. Его звали Джеймс Карнат. Потому-то Эми приходится тебе двоюродной сестрой.
– Эми – моя двоюродная сестра? – с отвращением бросила юная Эмори. Что поделаешь – у многих были двоюродные братья и сестры, что подразумевало родство. Но противная старуха Эмелия Карнат никак не входила в число людей, которых Ари желала видеть своими родными.
– А где мой папа?
– Умер, доченька. Умер еще до твоего рождения.
– А Олли не мог бы стать моим папой?
– Олли не может, милая. Потому что он сам проходит омоложение.
– Но ведь у него нет седых волос.
– Он просто красит волосы, как и я.
Ответ шокировал девочку. Она и помыслить не могла, что Олли стар, как мама, – ведь Олли всегда казался молодым и красивым.
– Хочу, чтобы моим папой был Олли.
И снова мама отреагировала так, что Ари встревожилась. Полулежа в объятиях матери, Ариана инстинктивно угадала ее тревогу. Понять состояние Джейн можно было хотя бы по неровному дыханию. «В общем, – выдавила госпожа Штрассен, – твоим отцом был Джеймс Карнат. Тоже, как и мамочка, ученый. Он был очень одарен. От него ты унаследовала половину своего таланта. Когда сама станешь омолаживаться, то узнаешь все. И если позже захочешь вдруг завести ребенка, то тебе придется внести свой генотип в банк, так что потом ребенка уже не сделаешь. Именно таким образом ты унаследовала отцовский талант уже после его смерти. Все эти годы ты ожидала своего часа в генобанке, и когда мамочка поняла, что сможет вырастить малыша, твой час пробил.
– Жаль, что ты не сделала это раньше, – посетовала Ари. – Тогда ты была бы моложе.
Джейн расплакалась.
Заплакала и Ари – ей жаль было видеть мать несчастной. Но та принялась целовать ее, называть «деточкой», говорить, что любит ее, и потому юная Эмори поняла, что теперь все будет в порядке – как и должно быть всегда.
Потом она много размышляла над случившимся. Ведь раньше она не сомневалась, что появилась на свет из чрева мамы. Но в том, что та предпочла произвести ее на свет при помощи эмбриофона, ничего плохого не было. Ведь она все равно не стала ази – мама позаботилась об этом.
Было приятно родиться на свет там, где родился Олли. Сама мысль привела Ари в восторг. И ей совершенно не было дела до какого-то Джеймса Карната. Ведь он носил фамилию Карнат – как Эми, что за гадость!
А еще Ариана решила, что в младенчестве у Олли наверняка были темные волосы и что он был куда красивее Августа.
Потом рассуждения пошли дальше; Ари решила, что когда вырастет, обзаведется своим Олли. И еще у нее появится какая-нибудь Нелли.
Но без Федры вполне можно обойтись – уж больно та любила командовать.
Обзаводиться ази было совсем необязательно – по желанию. Оставалось только заказать их. Или не заказывать. И тогда ази не рождались.
Ари знала, что ни за что не станет заказывать Федру, у которой был слишком длинный язык. Но зато она вознамерилась заполучить в охранники Августа – когда тот подрастет, разумеется. Ари уже представляла, как Август станет дежурить в их коридоре, говорить по утрам «Здравствуйте, госпожа» – в точности так, как охрана приветствовала мать.
Будет у нее и какой-нибудь Грант. С рыжими волосами. Подобно ази, он станет одеваться в черное и будет симпатичным. Правда, Ари не знала, какую работу станет выполнять будущий Грант, но ей все равно хотелось иметь рядом рыжего ази.
Она станет богатой, как мама.
И красивой.
Она будет летать на самолете, путешествовать в город, покупать много красивых нарядов и драгоценностей, как у мамы, и когда будут отмечать Новый год, все обязательно подметят, как умопомрачительно они выглядят.
Она разыщет Валери и попросит его вернуться. И госпожу Шварц тоже.
И все будут счастливы.
«Пособие по производству», аудиозапись.