Ресион уже не обладал прежним влиянием. Жиро оставалось лишь смириться с горькой правдой. От этой неприятной мысли Наю становилось тошно и не до сна. Но Ари была – как все понимали до сих пор – единственной и неповторимой в своем роде.
   – Вот что я вам скажу, – начал Жиро. – В наших архивах хранятся и другие интересные факты, причем очень пикантные. Мы не собираемся обнародовать их. Более того, мы не желаем, чтобы Уоррика вызывали с Планиса в качестве свидетеля. Вы не представляете, насколько все хрупко. Уоррику просто придется держать язык за зубами. Стоит ему вспомнить мельчайшую деталь, что-нибудь, что он когда-то услышал или обсуждал с отцом много лет назад, – и все может обернуться куда лучше, чем мы оба желаем. Память у него отменная. Если не хотите, чтобы Альянс докопался до сути ваших делишек, заставьте Уоррика молчать. Надеюсь, я выражаюсь предельно ясно?
   – То есть вы хотите сказать, что нынешнее правительство может быть скомпрометировано?
   Опасный вопрос. Опасный интерес. Жиро снова сделал глубокий вдох и сказал:
   – Я всего лишь прошу выслушать меня. До того, как вы обнаружите, что эти нити ведут под закрытые двери. Вы хотите разнести к черту проект «Рубин» – то есть дать свободу Уоррику, дабы от проекта «Рубин» не осталось камня на камне.
   – Иногда нам кажется, будто никакого проекта «Рубин» вовсе нет, – ядовито вставил Лу. – Поскольку компании «Ресион-спейс» еще предстоит проделать нечто большее, чем просто некоторая дополнительная работенка. Вы все твердите об испытаниях, о сопоставлении данных. Директор-то хоть у вас имеется?
   – Директор имеется. Мы как раз собираемся осуществить перевод банка – а это очень непростое мероприятие. И проклятое расследование вовсе не пойдет нам на пользу. Мы и так в подвешенном состоянии. Приходится обрабатывать огромное количество информации! Что поделаешь – такова наша работа. Мы трудимся, не покладая рук уже шесть лет. И не намерены легкомысленно разбрасываться ресурсами, генерал. – Жиро умолк, соображая, что к чему. Наю показалось, будто собеседник придерживается определенной тактики, дабы отвлечь его внимание. – Все упирается в Уоррика. Вопрос в том, что Планис находится в зоне вашей ответственности и нам остается только надеяться на вас. Полагаем, вам можно доверять.
   – Абсолютно. Как мы в свою очередь полагаем, что вправе рассчитывать на сотрудничество с вами в вопросе Геены, советник Най.
   Шантажирует, смекнул Жиро. Обычный и неприкрытый шантаж. Конечно, не обошлось без Харада. И он осторожно спросил:
   – Сотрудничество – но в каких пределах?
   – Требуется согласие на совместную работу со специалистами из Альянса. Мы станем клясться и божиться, будто то была всего лишь неудачная операция или что скрытность объяснялась военными соображениями. И что о происходящем никто не подозревал. То есть никто из стоящих ныне у руля. Что операцией руководила особая инстанция.
   – Имя Арианы Эмори не должно упоминаться в этой связи.
   – Вряд ли это возможно. Пусть бремя ответственности возьмут на себя усопшие. Ведь живущим есть что терять. Заверяю вас – есть. Мы намерены держать руку на пульсе событий, связанных с Гееной. Потомки граждан Союза формально являются нашими гражданами. Если, конечно, мы займем соответствующую позицию. Ведь можем и не занять. В любом случае – Комитет по науке проявит интерес к воздействию колонии на экологию планеты, да и социальная организация колонистов заслуживает внимания. Мы ничего не добьемся, отказываясь от формального сотрудничества. Разумеется, о подлинном содержании обучающих лент речи нет. Но по меньшей мере придется поделиться сведениями о структуре колонии, соотношении военных и ази. Представить досье кое на кого из военных – например на Конна. Ведь он, кажется, служил безупречно? Пусть через столько лет, но они должны получить положенное признание.
   «Боже, – уныло подумал Жиро, – вот расчувствовался!»
   – Ресион, – молвил Най вслух, – в такой же мере ценит заслуги доктора Эмори.
   – Боюсь, этим придется пожертвовать. Насчет ази – сами понимаете. Как только публика пронюхает, будет уже невозможно ничего скрыть. Но особого ущерба не бойтесь – все предусмотрено. Ведь речь идет о государственных интересах.
   – Харад знал об операции?
   – Тем не менее, за все полностью ответственно государство. Комитет по науке не вправе заниматься внешней политикой. Наши обязательства в данном случае совсем иные. Призываю вас серьезно задуматься, чего стоят ваши контракты. Мы почти не ведем дел с лабораториями Бухера. В основном работаем с вами. Продолжаем поддерживать «Ресион-спейс» – даже в случае убытков. И ожидаем, что отношения должны носить взаимовыгодный характер. Надеюсь, все так и будет.
   – Ясно. Понятно, – с горечью бросил Жиро. И, выдержав коротенькую паузу, сказал: – Господин секретарь, нам необходима защита этих данных – и не только потому, что мы печемся о репутации покойной Эмори. Мы не хотим, чтобы Совет раздул скандал и тем самым уничтожил все шансы на успех.
   – Теперь вам понадобилась наша помощь. Хотите, чтобы я и мои подчиненные грудью встали на вашу защиту? Так получается? Позвольте заметить, уважаемый, что у нас полно других забот, в том числе и расцветший пышным цветом пацифизм, находящий благодатную почву в скандалах подобного рода. А это – страшная опасность для обороны государства, да еще тогда, когда ассигнования нам постоянно урезают, когда мы не в состоянии закупать нужные корабли, не в состоянии вдолбить в головы публике и противников из Комитета по финансам в Совете проблему расширенных периметров. У нас неразрешимая проблема, а ваш проект превратился в бездонную бочку, куда проваливаются деньги, но отдачи не видно. Однако у вас хватает наглости просить нас о защите, одновременно отказывая нам в нужной информации. Думаю, вам лучше защищаться самостоятельно – при помощи ресионских источников, о которых всем хорошо известно. Возможно, вам пора похвастаться результатами этого проекта. Выбирайте. Дайте мне причину обосновать секретность проекта. Или предоставьте требуемую информацию.
   – Боже, но ведь девочка еще не готова… Во всяком случае не сейчас, не в разгар скандала, когда вовсю смакуется имя ее предшественницы. Ребенку всего шесть лет, она не выдержит такого натиска…
   – Это ваша трудности, – холодно отрезал Лу, снова складывая руки на животе и равнодушно глядя прямо перед собой. – Откровенно говоря, господин, мы не знаем, что вообще должны защищать. Судя по вашим объяснениям, речь идет о новой попытке клонирования Бок.
   – Я покажу вам документацию.
   – Первая репродукция Бок тоже была прекрасным ребенком. Проблемы возникли позже. Не так ли? И пока вы будете отказываться появиться с девочкой на публике и дать мне конкретные обоснования засекречивания данных, я не смогу обеспечивать вам бoльшую защиту, чем в настоящее время.
   – Проклятие, но ведь вы оставляете нас без прикрытия, и они со временем найдут лазейку на вашу собственную территорию!
   – Думаю, вы будете первой жертвой. Кстати, в те годы вы уже вовсю трудились в Ресионе. Может, данные, которые вам так не хочется открывать, бросают тень лично на вас, уважаемый?
   – Это всего лишь ваша догадка. Действительно, свет может вспыхнуть в таком месте, где его почти никто не увидит.
   – Выходит, в наших силах направить удар, верно? Всегда полезно знать, что именно вы подставили под удар. Простите, что он придется по вашей вотчине. Но я не допущу, чтобы удар нанесли по мне и всему, что со мной связано.
   – Если у вас найдется еще чуточка терпения…
   – Я предпочитаю сделать выбор, поставив на слово «прогресс» – чего, между прочим, в последнее время нет в Ресионе. Это можно обсудить. Как бы то ни было, к обсуждению я готов. Но заранее предупреждаю – в некоторых случаях моя позиция будет предельно жесткой. В настоящий момент сотрудничество особенно важно. Если мы не найдем причин придержать известную вам информацию, нам придется ее обнародовать. Поймите – придется дать следователям хоть что-то. И в скором времени.
   Жиро ничего не оставалось, кроме как сидеть и слушать заместителя председателя Комитета по обороне. А тот преспокойно (черт бы его побрал, думал Жиро) выложил придуманный Городиным план, который назвал «способом предотвращения ущерба».
   План представлял собой обоснованное предложение научного и культурного сотрудничества с Альянсом. Причем исходило оно от Комитета по обороне через министерство науки.
   Кроме того, к предложению прилагался проект официального выражения сожалений в совместной с Советом резолюции – принять ее предполагалось после обнародования документов, согласно которым операцию на Геене разрабатывали сообща Богданович, Эмори и Азов из Комитета по обороне (все в разное время отошедшие в мир иной).
   Жиро снова и снова проклинал собеседника.
   – Уоррика мы берем на себя, – пообещал Лу. – На самом деле их с сыном встреча могла бы сейчас принести определенную пользу. Разумеется, за ними нужен глаз да глаз.
   8
   – Джастин? – через восемь лет после разлуки послышался на другом конце голос отца; и Джастин, до того постоянно приказывавший себе держаться спокойно и ни в коем случае не падать духом в присутствии Денниса, на чей номер пришел звонок с Планиса, до крови закусил губу и впился глазами в экран, на котором возник отец – постаревший, исхудавший. И поседевший. Потрясенный Джастин смотрел и смотрел, лишь теперь ощутив груз прожитых без отца лет. Наконец он промямлил: – Джордан… Как я рад! У нас все в порядке, все в порядке. Гранта пока нет рядом, но его пообещали допустить в следующий раз…
   – Отлично выглядишь, – перебил отец, и глаза его наполнились болью. – Слушай, а ты возмужал, верно? Рад видеть тебя. Где же Грант?
   Наступило молчание – реплики приходили с пятнадцатисекундным опозданием, дабы служба безопасности успела проверить каждую.
   – Ты и сам хорошо выглядишь, – отозвался Джастин, мысленно проклиная банальности, которыми приходилось обмениваться, хотя времени на разговор было в обрез. А ведь требовалось обсудить столько, что говорить бы и говорить до бесконечности, хотя служба безопасности готова была прервать разговор при одном лишь намеке на нарушение правил. – А как Пауль? Мы с Грантом теперь живем в твоей квартире, у нас все хорошо. Я по-прежнему занимаюсь моделированием…
   Джастин осекся – Деннис предостерегающе поднял руку, напоминая, что говорить о работе запрещено.
   – …слегка поседел. Сам знаю. У меня все ничего себе. Здоровье в порядке и все такое прочее. У Пауля тоже все хорошо. Чертовски приятно видеть твое лицо…
   – Ты ведь можешь углядеть нечто подобное в зеркале, верно? – Джастин заставил себя засмеяться. – Надеюсь, в твоем возрасте я буду выглядеть не хуже. Ведь у меня солидные шансы, верно? Правда, много рассказать не могу… – Джастин мысленно завершил фразу: «не то в случае чего служба безопасности мигом заткнет мне рот». – Работы полно. Получаю твои письма. – Уоррик-младший снова отметил, что при таких ограничениях полноценный разговор не получится. – Жду новых писем. Как и…
   Тут отец улыбнулся – шутка наконец дошла до него. И сказал:
   – Ты – моя машина времени. У тебя действительно солидные шансы… Я тоже получаю твои письма. И храню их все до единого.
   – Как и Грант. Он тоже возмужал. Стал такой высокий! Ты можешь представить, какой он теперь. Мы с ним – как левая и правая руки. Держимся вместе. У нас все в порядке.
   – Похоже, ты не собираешься догонять его. Во всяком случае, в карьерном росте. Пауль тоже поседел. Конечно, провели омоложение. Прости – я был уверен, будто писал тебе об этом. Все как-то забывается. Почему-то ленюсь покрасить волосы.
   Джастин тотчас смекнул – отец намекает, что цензоры, черт бы их побрал, удалили из письма соответствующий фрагмент.
   – Думаю, смотрелось бы неплохо. Нет, правда. Сам знаешь – дома все кажется однообразным (как нигде больше). Только вот скучаю без вас. Без вас обоих.
   – Сынок, мне тоже вас не хватает. Очень не хватает. Мне уже говорят, будто я исчерпал лимит. Черт, а ведь столько можно сказать! Будь умницей, не лезь в разные переделки.
   – Тебе тоже всех благ. С нами все будет в порядке. Пока!
   И тотчас лицо отца стало таять, по экрану побежали помехи. Видеоэкран отключился. Закусив губы, Уоррик-младший попытался взглянуть на Денниса с достоинством. Так, как посмотрел бы на Ная Джордан. «Спасибо», – скупо поблагодарил он.
   – Все в порядке. – Деннис пожевал губами. – Прошло как по маслу. Хочешь кассету? Я записал разговор.
   – Да, господин, я хотел бы взять кассету для Гранта.
   Нажатием кнопки Деннис извлек кассету из записывающего блока и подал ее Джастину. После чего с чувством кивнул и бросил:
   – Вот что я тебе скажу – за вами пристально наблюдают. В связи с событиями на Геене.
   – Выходит, им хочется еще сильнее прищучить Джордана, верно?
   – Ты понятлив. Да. Именно этого они и хотят. Потому-то военные так внезапно сменили приоритеты. Есть даже возможность – пойми, всего лишь возможность – что тебе устроят поездку под охраной на Планис. Но предупреждаю: всю дорогу за тобой будут следить в оба.
   Джастин испытал настоящее потрясение – возможно, начальство этого и хотело. «А что, – выдавил он, – такая возможность уже прорабатывается?»
   – Я пока лишь веду переговоры. Вообще-то мне не следовало ставить тебя в известность. Но, сынок, умоляю: не делай глупостей! Вообще ничего не делай. На тебя просто не нахвалишься с тех пор, как ты… Словом, с тех пор, как ты решил свою личную проблему. Работаешь результативно. Скоро тебе начнут поручать более ответственные задания – ты понимаешь, о чем я. Работы прибавится. Хочу, чтобы вы с Грантом взяли на себя еще кое-какие модели. Откровенно говоря, я намерен включить тебя в штат. Вас обоих.
   – С какой стати? Выходит, вы решили кого-то убрать отсюда?
   – Сынок, сынок, – глубоко вздохнул Деннис, напустив на себя обеспокоенный вид. – Нет, как раз наоборот. Хочу, чтобы вы приносили пользу здесь. А вы действительно в состоянии принести пользу. На Фаргоне возводится комплекс. А ведь от Фаргоны до Планиса очень-очень далеко…
   И Джастина тотчас сковал давно знакомый противный страх.
   – Бога ради, – продолжал Най, – не нужно их провоцировать. Больше мне нечего сказать. Мы не в состоянии управлять всеми событиями. Комитет по обороне наложил лапу на твоего отца. И вряд ли скоро откажется от Джордана. Пойми, в такую ситуацию вас поставили события на Геене, и только: Геена и все, что случилось следом, – вот почему они решили намекнуть твоему отцу, будто ему есть что терять. Но тебя мы отстояли. Держали в укромном месте. То, что вы с Грантом были несовершеннолетними, спасло вас от многих неприятностей. Но теперь вы уже достаточно взрослые, чтобы столкнуться с проблемами. А в филиале «Ресион-спейс» на Фаргоне есть военный отдел, куда тебя можно отправить и держать как заложника.
   – Это угроза?
   – Джастин – дай мне хоть небольшую передышку. Доверяй мне так, как я доверяю тебе. И твоему отцу. Я всего лишь пытаюсь предупредить вас о ловушке. Подумай хотя бы об этом, если не хочешь думать об остальном. Признаться, я что-то не верю во внезапную благосклонность военных. И ты правильно не доверяешь им. Я стараюсь предупредить вас о грядущих сложностях. Если вы станете здесь незаменимыми, то нам будет намного легче удержать вас в Ресионе. Вот теперь думай. Сам посуди, что за преимущество они получат, если сумеют вытащить тебя к себе на Фаргону, пока Джордан по-прежнему будет находиться в их же распоряжении на Планисе. Вот о чем я тебе толкую. Можешь использовать эту информацию по своему усмотрению. Я только помогаю тебе по мере возможностей.
   Уоррик-младший взял кассету. И задумался. А потом промолвил: «Да, господин». Потому что Деннис был прав. Джастину совсем не хотелось на Фаргону – ни сейчас, ни потом. Вне зависимости от желаний Джордана.
   9
   «Я полагал, что это могло бы быть ответом на некоторые ваши возражения по МR-159, – напечатал Джастин в углу объяснительной, которую собирался приложить к проекту ЕО-6823, – Дж. У.». После чего собрал все материалы по проекту и отослал их Янни Шварцу в кабинет.
   Испытывая при этом нехорошие предчувствия.
   Юноша снова углубился в работу. Работал он помногу и очень упорно, поскольку теперь знал, ради чего он это делает. Джастин знакомился с обучающими лентами, повышал свой профессиональный уровень. Снова засел за шаблоны, над которыми работал в свободное время еще восемь лет назад, поясняя Янни, что они – всего лишь экспериментальная альтернатива обычным заданиям.
   Но Янни отчего-то взбеленился.
   Господин Шварц вообще легко терял самообладание.
   – Послушайте, – сказал Джастин, когда Янни в пух и прах разнес набросок MR-1959, – я ведь занимаюсь этим в свободное от работы время. Остальное я тоже сделал. Я просто подумал, что вы немного поможете…
   – Так все равно не пойдет, – отрезал Янни. – Нужно все переделывать.
   – Что именно? Объясните.
   – Нельзя замкнуть квалификационную обучающую ленту на глубокое погружение. Выйдет сущая глупость – вроде той, которую ты мне притащил.
   – А нельзя ли обсудить это поподробнее? Например, за обедом? Янни, мне действительно хотелось бы переговорить с вами по этому поводу. Думаю, что мне удастся избежать ошибки. Кажется, она кроется вот где…
   – Не вижу оснований тратить время на всякую ерунду. Сынок, я занят, занят! Обратись к Штрассен – если разыщешь ее. Если ее вообще возможно разыскать. Пусть она возьмет на себя роль инструктора. А по этому поводу обратись к Петерсону. Он – человек терпеливый, не чета мне. Просто занимайся своими делами, регулярно приходи на работу и не создавай мне проблем. У меня их и так достаточно.
   Джастин вспомнил – Петерсон занимался с начинающими.
   Именно это и хотел сказать ему Янни.
   Джастин не упрямился, когда Деннис Най порекомендовал ему работать поактивнее. И не отрицал факта, что у Арианы Эмори нашлось когда-то время взглянуть на его модели прототипов. Уоррик-младший проглотил все горькие пилюли и теперь утешал себя тем, что Янни всегда бывал резок, когда ему досаждали. Ведь Янни был модельером психошаблонов, Янни работал с тончайшей материей, а когда господину Шварцу случалось трудиться с ази, он являл собою образец терпения; однако пререкания Янни с КВ представляли собой нечто иное, что очень обескураживало Джастина. Разумеется, юноша обижался. А все оттого, что Янни считался прекрасным специалистом и вымещал недовольство на психологе-неудачнике, совершавшем сплошные ошибки…
   Поэтому Джастин покинул кабинет Шварца, кротко вымолвив: «Да, господин, я понял». И переживал всю ночь – спокойствие вернулось лишь наутро. Кое-как собравшись с духом, он решил: «Ладно, таков, значит, Янни? Но никого лучше мне просто не найти. Я могу и потерпеть. В конце концов, чем он может мне навредить? Пусть болтает, что хочет».
   У самого Джастина было дел невпроворот: ему предстояло учиться у виртуоза-психолога, живя при этом в Ресионе и пытаясь стать таким, как Янни. Что означало – стиснуть зубы, набраться терпения и двигаться вперед.
   – Не обращай на него внимания, – посоветовал Грант, с головой ушедший в работу, – работа помогала успешно защищаться от Янни: тот, оказавшись неподалеку, был способен нагнать на молодого ази панику.
   – А я и не обращаю, – отозвался Джастин. – И не буду обращать. Но ведь он единственный, у кого я могу научиться хоть чему-нибудь, не считая Штрассен, Жиро и Денниса. Черта с два он пойдет к Наям! И давай выбросим из головы даже саму мысль о работе со Штрассен.
   – Нет уж, – энергично возразил Грант. – Сомневаюсь, что тебе следует так поступать.
   А все потому, что нельзя было забывать, какой человек слонялся около кабинета Джейн Штрассен.
   Он не нарочно затеял войну с Янни. Джастин просто очень обиделся, испытывал неуверенность в себе, отчаянно старался работать как можно лучше, а Янни требовал так называемого петельного моделирования – то есть чтобы в случае неудачи хирург смог «распустить» ткань. А все потому, что, как пояснил пребывавший в благодушном настроении Янни, когда от него вторично потребовали более подробных объяснений в связи с проектом МR-1959, «ты, черт побери, не такой уж пока профессионал, а квалификационная обучающая лента – это тебе не программа управления. Нечего ставить телегу впереди лошади. Держись подальше от глубокого погружения, или тебе не хватает сообразительности понять, куда тянется ниточка? Мне недосуг заниматься дурацкой суетой. Ты впустую тратишь свое время и отнимаешь время у меня. Из тебя вышел бы отменный программист, умей ты решать собственные проблемы и не возиться с разной дрянью, которой занимались лет этак восемьдесят назад. Сынок, колеса ты не изобрел, ты всего лишь забрался в непролазные дебри».
   – А вот Ари никогда так не говорила, – в конце концов не выдержал Уоррик-младший, точно пытаясь приободриться. Однако реплика вышла излишне эмоциональной и сбивчивой.
   – А что же она говорила по этому поводу?
   – Она только раскритиковала модель и заметила, что я не учел некоторых социологических разветвлений…
   – Чертовски верно подмечено.
   – И еще посулила все обдумать. Ари собиралась все обмозговать. Она не говорила, что готова дать мгновенный ответ. И не сказала, что я сам должен обо всем думать. А потому я считаю, что вы не вправе отделываться от меня подобным образом. Могу показать вам модель, над которой мне пришлось работать, – если, конечно, разница в этом…
   – Сынок, я бы посоветовал тебе смотреть на вещи трезво. Ари нужно было от тебя лишь одно, и тебе доподлинно известно, что именно. Не стоит срываться и спустя шесть-восемь лет воображать, будто в семнадцать ты трудился куда успешнее, чем теперь. Твой проект – сущий хлам, и тебе лучше признать это самому. Тебе не повезло сразу в нескольких сферах, и твое желание наверстать упущенное вполне естественно, но ты больше поможешь себе, если начнешь оттуда, где находишься. И поймешь, что Ари приглашала тебя в кабинет и тратила на тебя время вовсе не ради обсуждения искрометных идей. Понял?
   На миг у Джастина потемнело в глазах. Кроме них с Янни, в кабинете никого не было. И потому услышать их разговор никто не мог. Но никто, никто ни разу за все эти годы не говорил ему горькой правды столь открыто – ни Деннис, ни Петрос. Перед глазами у юноши замелькали искры, что безошибочно свидетельствовало о повышении уровня адреналина в крови, и Джастин осознал, что инстинктивно реагирует на слова Шварца: сейчас ему хотелось оказаться где угодно, но только не в злополучном кабинете, да еще один на один с человеком, которого он не мог ударить. В противном случае его через какой-нибудь час уложили бы на стол в кабинете психохирурга, а затем…
   – Янни, мерзавец, что вы хотите этим сказать?
   – Я только пытаюсь помочь тебе.
   – И это – помощь? Неужели вы и с пациентами обращаетесь подобным образом? Тогда помоги им Всевышний!
   Джастин был на грани срыва. Он изо всех сил стиснул зубы. И мысленно говорил обидчику: «Ты знаешь, что я проходил терапию. Оставь меня в покое, беспринципный ублюдок!»
   На сей раз перед тем, как дать ответ, Янни выдержал продолжительную паузу. А потом негромко молвил: «Сынок, я ведь только хочу сказать тебе правду. Один я. Петрос просит не загонять тебя в угол. Чего ты хочешь? Чтобы Петрос наложил на рану свежий пластырь? Вряд ли он отважится подступиться к тебе. Деннис не позволит ему осуществить вмешательство. А вмешательство – именно то, что тебе больше всего сейчас необходимо, сынок. Нужно, чтобы кто-нибудь вскрыл нарыв и вырезал то, что постоянно гложет тебя. Вырезал и показал тебе – пусть мои слова тебе неприятны. Я тебе не враг. Все они и думать не смеют о том, чтобы провести тебе комплексное психиатрическое освидетельствование. Боятся, что новость об этом все-таки просочится за пределы Ресиона и Джордан закусит удила. Но я забочусь прежде всего о тебе – ты мне настолько небезразличен, что я готов вытянуть из тебя кишки и показать их тебе разложенными на тарелке, лишь бы ты понял, как неправа старая поговорка, и мог спокойно зажить полноценной жизнью. Об Ари трубят в выпусках новостей, и это совсем плохо; журналисты вообще проявляют нездоровый интерес к нашей секретности. Мы не в состоянии арестовать тебя и насильно провести курс лечения, в котором ты нуждаешься. Послушай, послушай меня. Остальные просто пытаются спасти свои шкуры. Ты истекаешь кровью, пока Петрос делает легкомысленные успокоительные заявления по ситуации, суть которой ясна всем: Деннис попытался разговорить тебя. Ты отказался от сотрудничества. Хорошо еще, что ты пытаешься опомниться и заняться работой. Будь моя воля, сынок, перед этим разговором я бы опоил тебя как следует – возможно, и потонули бы все твои горести. Но я хочу, чтобы ты трезво оценил свое положение. Ты пытаешься вернуться на прежние позиции. И теряешь время. Я хочу, чтобы ты принял все происшедшее как есть. Прошлое осталось в прошлом. Хочу, чтобы ты трудился в полную силу. Работать нужно споро. А ты медлишь и медлишь. Копаешься с проверками и перепроверками, точно боишься замараться в дерьме – пора с этим кончать. Все равно после тебя все будут перепроверять; незачем работать так, как ты работаешь сейчас. Будь уверен – надолго тебя не хватит. А потому не напрягайся, а делай так, как удобно для работы на твоем уровне. И чтобы без, – Шварц выразительно зашелестел страницами отчета, – без подобного дерьма!»