Страница:
После долгого молчания отец Мёрфи опять спросил ее:
— Вы знаете какой-нибудь код — ну, вроде азбуки Морзе?
— Да. Азбуку Морзе я знаю. А зачем?
— Вы — в смертельной опасности, и я думаю, вам надо исповедаться, вдруг что-нибудь случится… внезапно…
Морин посмотрела на священника, но ничего не ответила.
— Доверьтесь мне.
— Я согласна.
Отец Мёрфи подождал, пока Хики закончит разговаривать по полевому телефону, и подозвал его:
— Мистер Хики, могу я поговорить с вами?
Хики выглянул из-за алтарной ограды.
— Выбирайте любую из комнат для невест. Только сначала протрите скамейку.
— Мисс Мелон хочет исповедаться.
— Да ну, — рассмеялся Хики. — Ее исповедь займет, по меньшей мере, целую неделю.
— Это не повод для шуток. Она чувствует, что ее жизнь в опасности, и…
— Так оно и есть. Ну ладно. Идите, вас никто не остановит.
Отец Мёрфи встал, Морин последовала за ним. Хики смотрел, как они направляются к противоположной стороне ограды, к исповедальне.
— А вы не можете исповедаться здесь?
Лицо отца Мёрфи выразило удивление:
— У всех на виду?! Это же исповедь!
Во взгляде Хики сквозило уже неприкрытое раздражение.
— Постарайтесь побыстрей.
Отец Мёрфи и Морин спустились по ступенькам и прошли через галерею к боковой кабинке для исповеди. Хики рукой дал сигнал стрелкам на карнизах, привлекая их внимание, а затем крикнул заложникам, остановившимся у кабинки:
— И без шуточек. Вы под перекрестным прицелом, так что не делайте глупостей.
Отец Мёрфи показал Морин на занавес кабинки, а сам вошел в сводчатый проход рядом. Пройдя в исповедальню через вход священников, он присел там на маленькое отгороженное место и дернул за шнур, раздвигающий черную ширму.
Морин преклонила колени и посмотрела через тонкую завесу на нечеткие очертания профиля священника.
— Я давно не исповедовалась. Я даже не знаю, с чего начать.
Она смущенно замолчала, и в ответ послышался отчетливый шепот отца Мёрфи, каким обычно принято говорить во время исповеди:
— Для начала найдите кнопку на створке двери.
— Не поняла.
— Там есть кнопка. Если вы нажмете ее, в верхнем холле дома настоятеля раздастся звонок. Таким способом осуществляется вызов священника, если кому-нибудь понадобится срочное отпущение грехов.
Он тихонько хихикнул, и Морин подумала, что по этому поводу в среде священнослужителей должна быть в ходу какая-нибудь шутка.
— Полагаете, мы сможем связаться… — От волнения она с трудом произносила слова.
— Мы не получим обратного сигнала, да нам он и не нужен. Я даже не знаю, услышит ли нас кто-нибудь. А сейчас действуйте побыстрей, нужно послать сообщение, что-нибудь полезное для тех, кто находится за стенами собора.
Морин быстро пробежала пальцами по дубовой панели и нашла кнопку. Сначала нажала на нее несколько раз, чтобы привлечь чье-нибудь внимание, а затем начала отстукивать послание, закодированное точками и тире.
Морин отдернула руку от звонка. Голос отца Мёрфи зазвучал громко и уверенно:
— Сожалеешь ли ты, дочь моя, о всех содеянных тобою грехах?
— Да, сожалею.
— Прочти молитву, перебирая четки, еще раз.
В спокойную атмосферу исповедальни ворвался резкий голос Хики:
— Еще раз? О Господи, да пусть бы она стояла на коленях до самой Пасхи, если бы у нас было время. Выходите.
Морин вышла из кабинки для исповеди, а отец Мёрфи появился из-под свода прохода, кивнув по пути Хики, глядевшему на него:
— Благодарю. Позднее я попрошу кардинала выслушать мою исповедь.
Лицо Хики сморщилось в издевательской усмешке:
— Ну а потом чем вы займетесь, святой отец?
Священник вплотную приблизился к Хики.
— Я выслушаю исповеди ваших людей еще до того, как кончится вечер.
Хики презрительно хмыкнул:
— В соборах нет атеистов, так ведь, отец? — Он отошел на несколько шагов назад и кивнул священнику. — Кто-то сказал однажды: «К ночи и атеист немного верит в Бога». Так что, может быть, вы и правы. На рассвете они все потянутся к вам, когда увидят лицо смерти с жутким оскалом, показавшееся в окнах при первых лучах солнца. Но я не буду исповедоваться другому обреченному на смерть, и никто не будет — ни Флинн, ни эта стерва, с которой он спит.
Лицо отца Мёрфи стало пунцовым, но он продолжал:
— Я думаю, что Гарольд Бакстер захочет обрести покой в своей душе.
— Этот нехристь? Да еще в католическом храме? Я не поставлю и гроша ломаного… — Хики повернулся и посмотрел на одинокую фигуру, сидящую на скамье у алтаря. — А это действительно стоящая картина — протестантский подонок на коленях перед католическим священником. Очень забавно… Ну ладно, вам пора уматывать в свой загон.
Сзади него послышался голос Морин:
— Надеюсь, что доживу до того, чтобы посмотреть на вас перед лицом смерти. — Она отвернулась и вслед за священником направилась к алтарной ограде. Отойдя от Хики на некоторое расстояние, Морин коснулась руки отца Мёрфи и тихо произнесла: — Этот человек… В нем что-то зловещее… страшное…
Священник молча кивнул. Когда они подошли к ограде, Морин еле слышно спросила:
— Как вы думаете, у нас что-нибудь получилось?
— Не знаю.
— А азбуку Морзе вы сами знаете?
Священник преодолел последнюю ступеньку и открыл ворота в алтарной ограде.
— Нет. Но вы напишете эти точки и тире для меня, перед тем как я пойду исповедоваться. — Он пропустил ее вперед, и Морин, проходя мимо, слегка пожала его руку. В ответ на это отец Мёрфи взволнованно воскликнул:
— Подождите!
— Что случилось? — обернулась к нему Морин. Отец Мёрфи бросил взгляд в сторону Хики, который стоял около исповедальни и смотрел на них. Священник вытащил из-под рясы четки и протянул их Морин.
— Останьтесь здесь и станьте на колени у ограды.
Морин взяла четки и тоже бросила взгляд на Хики.
— Какая же я глупая…
— Нет, это моя вина. Теперь молитесь, чтобы он ничего не заподозрил, — тихо сказал отец Мёрфи и вошел в алтарь.
Морин встала на колени и начала задумчиво перебирать пальцами четки. Повернувшись, она оглядела собор и остановила взгляд на самом сокровенном для нее месте. С мрачноватых балконов на нее смотрели, словно зловещие вороны, темные фигуры святых. Она, будто тень, проскользнула к передней дверце; неземная тишина повисла в холодной серой дымке каменной кладки башенных стен. Она пристально следила за Джоном Хики. И он глазел во все глаза на исповедальню, улыбаясь во весь рот.
Глава 27
Глава 28
— Вы знаете какой-нибудь код — ну, вроде азбуки Морзе?
— Да. Азбуку Морзе я знаю. А зачем?
— Вы — в смертельной опасности, и я думаю, вам надо исповедаться, вдруг что-нибудь случится… внезапно…
Морин посмотрела на священника, но ничего не ответила.
— Доверьтесь мне.
— Я согласна.
Отец Мёрфи подождал, пока Хики закончит разговаривать по полевому телефону, и подозвал его:
— Мистер Хики, могу я поговорить с вами?
Хики выглянул из-за алтарной ограды.
— Выбирайте любую из комнат для невест. Только сначала протрите скамейку.
— Мисс Мелон хочет исповедаться.
— Да ну, — рассмеялся Хики. — Ее исповедь займет, по меньшей мере, целую неделю.
— Это не повод для шуток. Она чувствует, что ее жизнь в опасности, и…
— Так оно и есть. Ну ладно. Идите, вас никто не остановит.
Отец Мёрфи встал, Морин последовала за ним. Хики смотрел, как они направляются к противоположной стороне ограды, к исповедальне.
— А вы не можете исповедаться здесь?
Лицо отца Мёрфи выразило удивление:
— У всех на виду?! Это же исповедь!
Во взгляде Хики сквозило уже неприкрытое раздражение.
— Постарайтесь побыстрей.
Отец Мёрфи и Морин спустились по ступенькам и прошли через галерею к боковой кабинке для исповеди. Хики рукой дал сигнал стрелкам на карнизах, привлекая их внимание, а затем крикнул заложникам, остановившимся у кабинки:
— И без шуточек. Вы под перекрестным прицелом, так что не делайте глупостей.
Отец Мёрфи показал Морин на занавес кабинки, а сам вошел в сводчатый проход рядом. Пройдя в исповедальню через вход священников, он присел там на маленькое отгороженное место и дернул за шнур, раздвигающий черную ширму.
Морин преклонила колени и посмотрела через тонкую завесу на нечеткие очертания профиля священника.
— Я давно не исповедовалась. Я даже не знаю, с чего начать.
Она смущенно замолчала, и в ответ послышался отчетливый шепот отца Мёрфи, каким обычно принято говорить во время исповеди:
— Для начала найдите кнопку на створке двери.
— Не поняла.
— Там есть кнопка. Если вы нажмете ее, в верхнем холле дома настоятеля раздастся звонок. Таким способом осуществляется вызов священника, если кому-нибудь понадобится срочное отпущение грехов.
Он тихонько хихикнул, и Морин подумала, что по этому поводу в среде священнослужителей должна быть в ходу какая-нибудь шутка.
— Полагаете, мы сможем связаться… — От волнения она с трудом произносила слова.
— Мы не получим обратного сигнала, да нам он и не нужен. Я даже не знаю, услышит ли нас кто-нибудь. А сейчас действуйте побыстрей, нужно послать сообщение, что-нибудь полезное для тех, кто находится за стенами собора.
Морин быстро пробежала пальцами по дубовой панели и нашла кнопку. Сначала нажала на нее несколько раз, чтобы привлечь чье-нибудь внимание, а затем начала отстукивать послание, закодированное точками и тире.
«Это Морин Мелон и отец Мёрфи».Что нужно сказать? Она постаралась припомнить, чему обучалась на курсах радистов… Так что же сообщать?.. Кто, что, где, когда, сколько…
«В соборе находятся 13-15 вооруженных людей. По снайперу в каждом трифории и галерее. Один на церковных хорах. На лестнице в ризницу человек с „томпсоном“. По одному-два человека в каждой башне. Два или больше на чердаке. На постах установлены полевые телефоны. Заложники на алтаре».Морин на минуту остановилась, припоминая, что ей удалось подслушать из разговоров террористов, затем начала отбивать в более быстром темпе:
«На чердак принесли много свечей. Бомбы? Также под алтарем»Она снова остановилась, лихорадочно прокручивая в голове: кто, что, где?.. Через несколько секунд продолжила:
«Мак-Камейл это Брайен Флинн. Его заместитель Джон Хики. Меган Фитцжеральд третья из руководителей. Все двери заминированы. У них есть снайперские винтовки, автоматы, пистолеты, противотанковые гранатометы М-72, противогазы…»— Стоп! — послышался из-за ширмы голос отца Мёрфи.
Морин отдернула руку от звонка. Голос отца Мёрфи зазвучал громко и уверенно:
— Сожалеешь ли ты, дочь моя, о всех содеянных тобою грехах?
— Да, сожалею.
— Прочти молитву, перебирая четки, еще раз.
В спокойную атмосферу исповедальни ворвался резкий голос Хики:
— Еще раз? О Господи, да пусть бы она стояла на коленях до самой Пасхи, если бы у нас было время. Выходите.
Морин вышла из кабинки для исповеди, а отец Мёрфи появился из-под свода прохода, кивнув по пути Хики, глядевшему на него:
— Благодарю. Позднее я попрошу кардинала выслушать мою исповедь.
Лицо Хики сморщилось в издевательской усмешке:
— Ну а потом чем вы займетесь, святой отец?
Священник вплотную приблизился к Хики.
— Я выслушаю исповеди ваших людей еще до того, как кончится вечер.
Хики презрительно хмыкнул:
— В соборах нет атеистов, так ведь, отец? — Он отошел на несколько шагов назад и кивнул священнику. — Кто-то сказал однажды: «К ночи и атеист немного верит в Бога». Так что, может быть, вы и правы. На рассвете они все потянутся к вам, когда увидят лицо смерти с жутким оскалом, показавшееся в окнах при первых лучах солнца. Но я не буду исповедоваться другому обреченному на смерть, и никто не будет — ни Флинн, ни эта стерва, с которой он спит.
Лицо отца Мёрфи стало пунцовым, но он продолжал:
— Я думаю, что Гарольд Бакстер захочет обрести покой в своей душе.
— Этот нехристь? Да еще в католическом храме? Я не поставлю и гроша ломаного… — Хики повернулся и посмотрел на одинокую фигуру, сидящую на скамье у алтаря. — А это действительно стоящая картина — протестантский подонок на коленях перед католическим священником. Очень забавно… Ну ладно, вам пора уматывать в свой загон.
Сзади него послышался голос Морин:
— Надеюсь, что доживу до того, чтобы посмотреть на вас перед лицом смерти. — Она отвернулась и вслед за священником направилась к алтарной ограде. Отойдя от Хики на некоторое расстояние, Морин коснулась руки отца Мёрфи и тихо произнесла: — Этот человек… В нем что-то зловещее… страшное…
Священник молча кивнул. Когда они подошли к ограде, Морин еле слышно спросила:
— Как вы думаете, у нас что-нибудь получилось?
— Не знаю.
— А азбуку Морзе вы сами знаете?
Священник преодолел последнюю ступеньку и открыл ворота в алтарной ограде.
— Нет. Но вы напишете эти точки и тире для меня, перед тем как я пойду исповедоваться. — Он пропустил ее вперед, и Морин, проходя мимо, слегка пожала его руку. В ответ на это отец Мёрфи взволнованно воскликнул:
— Подождите!
— Что случилось? — обернулась к нему Морин. Отец Мёрфи бросил взгляд в сторону Хики, который стоял около исповедальни и смотрел на них. Священник вытащил из-под рясы четки и протянул их Морин.
— Останьтесь здесь и станьте на колени у ограды.
Морин взяла четки и тоже бросила взгляд на Хики.
— Какая же я глупая…
— Нет, это моя вина. Теперь молитесь, чтобы он ничего не заподозрил, — тихо сказал отец Мёрфи и вошел в алтарь.
Морин встала на колени и начала задумчиво перебирать пальцами четки. Повернувшись, она оглядела собор и остановила взгляд на самом сокровенном для нее месте. С мрачноватых балконов на нее смотрели, словно зловещие вороны, темные фигуры святых. Она, будто тень, проскользнула к передней дверце; неземная тишина повисла в холодной серой дымке каменной кладки башенных стен. Она пристально следила за Джоном Хики. И он глазел во все глаза на исповедальню, улыбаясь во весь рот.
Глава 27
Брайен Флинн помог кардиналу подняться в звонницу. Тот с осуждением посмотрел на разбитые слуховые окна. Флинн подошел к Дональду Маллинсу и спросил насмешливо:
— Ты давал когда-нибудь официальную аудиенцию архиепископу Нью-Йорка?
Маллинс не обратил внимания на иронию в голосе Флинна, встал на колени и поцеловал кольцо на руке кардинала.
— Отдохни, Дональд, — распорядился Флинн. — Внизу, в книжной лавке, есть горячий кофе.
Маллинс быстро сбежал вниз по лестнице. Флинн подошел к одному из разбитых слуховых окон и выглянул на улицу. В холодной сырой комнате надолго воцарилась тишина.
— Вам не кажется это странным… вооруженный революционер встал на колени на пыльный пол, чтобы поцеловать вам руку?
Кардинал ничего не ответил на очередную колкость Флинна, а лишь бросил на него нетерпеливый взгляд.
— Зачем мы поднялись сюда? Здесь нет потайных ходов.
— Вы много общались с Гордоном Стиллвеем?
— Мы обсуждали план проведения реставрационных работ, — ответил кардинал.
— И он никогда не говорил о странностях в архитектуре собора? Не секрет, что…
— Не в моих привычках повторять одно и то же дважды…
Флинн шутовски поклонился:
— Ах, извините. Я только попытался освежить вашу память, Ваше Высокопреосвященство.
— Чего конкретно вы хотите от меня, мистер Флинн?
— Мне нужно, чтобы вы приняли участие в переговорах и выступили перед широкой публикой. Я собираюсь провести нечто вроде пресс-конференции в помещении под ризницей — мне кажется, что там будет достаточно удобно. Ваше выступление будет демонстрироваться по телевидению и радио…
— Я не буду в этом участвовать.
— Черт возьми, вы же давали множество интервью на радио и телевидении, лишь бы дискредитировать нас. Вы довольно долго использовали свою кафедру для выступлений, направленных против ИРА. Теперь у вас есть возможность реабилитировать нас.
— Я выступал против убийств и беспорядков. Если такие выступления считаются дискредитированием ИРА, то…
— Вы были когда-нибудь в английских лагерях для интернированных? — сердито спросил Флинн. — Вам известно, как там обращаются с несчастными заключенными?
— Я видел и слышал многое и осуждаю британские методы в Ольстере, равно как и методы, применяемые ИРА.
— Да никто и не помнит о таких выступлениях. — Брайен приблизил свое лицо к лицу кардинала. — Вы сделаете сообщение всему миру, что, как американо-ирландец, как католический прелат, поедете в Северную Ирландию и посетите эти лагеря.
— Но если вы освободите оттуда всех своих сподвижников, зачем тогда будет нужен такой визит, мистер Флинн?
— В этих лагерях сотни заключенных.
— Но у тех, кто будет освобожден по вашему списку, останутся еще родственники в лагерях. Да кроме того, большое число известных и популярных лидеров вашей партии. Они-то ведь останутся, так что у вас будут моральные оправдания своим кровавым методам. Я не такой простодушный, как вы думаете, мистер Флинн, и не допущу, чтобы вы использовали меня в своей игре.
Флинн глубоко вздохнул:
— В таком случае я не могу давать никаких гарантий сохранности этой церкви. Мне предстоит увидеть, как все это разрушится, несмотря на исход переговоров.
Теперь кардинал придвинулся ближе к Флинну:
— Мистер Флинн, каждый человек должен заплатить за каждый свой грех определенную цену. Наш мир несовершенен, и грешники, населяющие его, нередко избегают наказания и мирно умирают в своих постелях. Но есть и высший, небесный суд…
— Не старайтесь запугать меня. И не воображайте, что суд проклянет меня, а вам приделает ангельские крылышки. Мое представление о рае, или о рае справедливости, несколько более атеистическое, нежели ваше. В моем рае воинов почитают так, как их не почитали на земле. Ваше же представление о рае для меня слишком призрачно.
Кардинал ничего не ответил, а только печально покачал головой.
Флинн молча отвернулся от него и отрешенно посмотрел на голубые огни города. Спустя какое-то время он сказал:
— Ваше Высокопреосвященство, я избранный свыше и знаю это. Избранный возглавить борьбу народа Северной Ирландии за освобождение от британского гнета. — Он повернулся к кардиналу и поднес к его лицу правую ладонь. — Видите это кольцо? Это кольцо Финна Мак-Камейла. Оно было подарено мне одним священником, который никогда и не был священником… Человеком, которого никогда не существовало, в месте, которого никогда не было, хотя все казалось очень реальным. В священном месте древних друидов, живших давно, тысячелетия назад или даже раньше, задолго до того, как в Ирландии впервые было произнесено имя Иисуса Христа. О, не смотрите на меня столь скептически — вы же должны верить в чудеса, черт побери.
Кардинал печально заметил:
— Вы закрыли свое сердце для любви Господа, а вместо нее впустили туда силы тьмы, которых никогда не должно быть в душе христианина. — Он протянул руку к Флинну. — Дайте мне это кольцо.
Флинн непроизвольно сделал шаг назад.
— Нет.
— Дайте его мне, и вы увидите, что христианский Бог — ваш истинный Бог, не воинственный, а кроткий и добродетельный.
Флинн покачал головой и отдернул ладонь, сжав ее в кулак.
Кардинал опустил протянутую руку и сказал уверенно:
— Теперь я ясно вижу свое предназначение. Может быть, я и не смогу сохранить этот собор и жизни людей, находящихся в нем. Но до того, как эта ночь пройдет, я попытаюсь спасти вашу душу, Брайен Флинн, и души ваших людей.
Флинн бросил взгляд на бронзовое кольцо, затем на кардинала и на большой крест, висевший на его груди.
— Иногда мне хотелось забыть образ Бога, в которого вы верите. Но я не сумел сделать этого. К утру один из нас будет знать, кто победил в этой битве.
— Ты давал когда-нибудь официальную аудиенцию архиепископу Нью-Йорка?
Маллинс не обратил внимания на иронию в голосе Флинна, встал на колени и поцеловал кольцо на руке кардинала.
— Отдохни, Дональд, — распорядился Флинн. — Внизу, в книжной лавке, есть горячий кофе.
Маллинс быстро сбежал вниз по лестнице. Флинн подошел к одному из разбитых слуховых окон и выглянул на улицу. В холодной сырой комнате надолго воцарилась тишина.
— Вам не кажется это странным… вооруженный революционер встал на колени на пыльный пол, чтобы поцеловать вам руку?
Кардинал ничего не ответил на очередную колкость Флинна, а лишь бросил на него нетерпеливый взгляд.
— Зачем мы поднялись сюда? Здесь нет потайных ходов.
— Вы много общались с Гордоном Стиллвеем?
— Мы обсуждали план проведения реставрационных работ, — ответил кардинал.
— И он никогда не говорил о странностях в архитектуре собора? Не секрет, что…
— Не в моих привычках повторять одно и то же дважды…
Флинн шутовски поклонился:
— Ах, извините. Я только попытался освежить вашу память, Ваше Высокопреосвященство.
— Чего конкретно вы хотите от меня, мистер Флинн?
— Мне нужно, чтобы вы приняли участие в переговорах и выступили перед широкой публикой. Я собираюсь провести нечто вроде пресс-конференции в помещении под ризницей — мне кажется, что там будет достаточно удобно. Ваше выступление будет демонстрироваться по телевидению и радио…
— Я не буду в этом участвовать.
— Черт возьми, вы же давали множество интервью на радио и телевидении, лишь бы дискредитировать нас. Вы довольно долго использовали свою кафедру для выступлений, направленных против ИРА. Теперь у вас есть возможность реабилитировать нас.
— Я выступал против убийств и беспорядков. Если такие выступления считаются дискредитированием ИРА, то…
— Вы были когда-нибудь в английских лагерях для интернированных? — сердито спросил Флинн. — Вам известно, как там обращаются с несчастными заключенными?
— Я видел и слышал многое и осуждаю британские методы в Ольстере, равно как и методы, применяемые ИРА.
— Да никто и не помнит о таких выступлениях. — Брайен приблизил свое лицо к лицу кардинала. — Вы сделаете сообщение всему миру, что, как американо-ирландец, как католический прелат, поедете в Северную Ирландию и посетите эти лагеря.
— Но если вы освободите оттуда всех своих сподвижников, зачем тогда будет нужен такой визит, мистер Флинн?
— В этих лагерях сотни заключенных.
— Но у тех, кто будет освобожден по вашему списку, останутся еще родственники в лагерях. Да кроме того, большое число известных и популярных лидеров вашей партии. Они-то ведь останутся, так что у вас будут моральные оправдания своим кровавым методам. Я не такой простодушный, как вы думаете, мистер Флинн, и не допущу, чтобы вы использовали меня в своей игре.
Флинн глубоко вздохнул:
— В таком случае я не могу давать никаких гарантий сохранности этой церкви. Мне предстоит увидеть, как все это разрушится, несмотря на исход переговоров.
Теперь кардинал придвинулся ближе к Флинну:
— Мистер Флинн, каждый человек должен заплатить за каждый свой грех определенную цену. Наш мир несовершенен, и грешники, населяющие его, нередко избегают наказания и мирно умирают в своих постелях. Но есть и высший, небесный суд…
— Не старайтесь запугать меня. И не воображайте, что суд проклянет меня, а вам приделает ангельские крылышки. Мое представление о рае, или о рае справедливости, несколько более атеистическое, нежели ваше. В моем рае воинов почитают так, как их не почитали на земле. Ваше же представление о рае для меня слишком призрачно.
Кардинал ничего не ответил, а только печально покачал головой.
Флинн молча отвернулся от него и отрешенно посмотрел на голубые огни города. Спустя какое-то время он сказал:
— Ваше Высокопреосвященство, я избранный свыше и знаю это. Избранный возглавить борьбу народа Северной Ирландии за освобождение от британского гнета. — Он повернулся к кардиналу и поднес к его лицу правую ладонь. — Видите это кольцо? Это кольцо Финна Мак-Камейла. Оно было подарено мне одним священником, который никогда и не был священником… Человеком, которого никогда не существовало, в месте, которого никогда не было, хотя все казалось очень реальным. В священном месте древних друидов, живших давно, тысячелетия назад или даже раньше, задолго до того, как в Ирландии впервые было произнесено имя Иисуса Христа. О, не смотрите на меня столь скептически — вы же должны верить в чудеса, черт побери.
Кардинал печально заметил:
— Вы закрыли свое сердце для любви Господа, а вместо нее впустили туда силы тьмы, которых никогда не должно быть в душе христианина. — Он протянул руку к Флинну. — Дайте мне это кольцо.
Флинн непроизвольно сделал шаг назад.
— Нет.
— Дайте его мне, и вы увидите, что христианский Бог — ваш истинный Бог, не воинственный, а кроткий и добродетельный.
Флинн покачал головой и отдернул ладонь, сжав ее в кулак.
Кардинал опустил протянутую руку и сказал уверенно:
— Теперь я ясно вижу свое предназначение. Может быть, я и не смогу сохранить этот собор и жизни людей, находящихся в нем. Но до того, как эта ночь пройдет, я попытаюсь спасти вашу душу, Брайен Флинн, и души ваших людей.
Флинн бросил взгляд на бронзовое кольцо, затем на кардинала и на большой крест, висевший на его груди.
— Иногда мне хотелось забыть образ Бога, в которого вы верите. Но я не сумел сделать этого. К утру один из нас будет знать, кто победил в этой битве.
Глава 28
Епископ Доунс стоял у окна своего кабинета, выкуривая одну сигарету без фильтра за другой, и неотрывно смотрел на залитый светом прожектора собор, который казался призрачным через голубую завесу табачного дыма. В своем воображении он видел не только дым, но и огонь, золотые языки пламени, охватившие серые каменные стены храма, вырывающиеся из огромных витражных окон и достигающие высоких шпилей. Доунс прикрыл глаза, чтобы видение исчезло, и повернулся к людям, собравшимся в кабинете.
За столом сидел капитан Шрёдер, по всему видно было, что он не собирался уходить отсюда, пока все не закончится. Около него расположились лейтенант Бурк, майор Мартин и инспектор Лэнгли. Капитан Беллини стоял чуть в стороне. На диване сидели представитель ФБР Хоган и Крюгер из ЦРУ. Все шестеро мужчин перечитывали полученное расшифрованное сообщение.
Бурк посмотрел на копию сообщения.
— Что значит «под алтарем»? Может, совершено убийство? Там расположена лестница?
Лэнгли пожал плечами:
— Надеюсь, тот, кто послал это сообщение, свяжется с нами снова. Я посадил двоих парней в верхнем холле: они запишут, если что-нибудь появится вновь. — Он опять взглянул на сообщение. — Не нравится мне, что оно оборвалось так внезапно.
— А мне не нравится перечень оружия, — добавил Беллини.
— Сообщение могли передать только Мелон или Бакстер, — заметил Бурк. — Только они могут владеть морзянкой и знать, что нам надо выяснить, кто у них руководители. Ведь так? Монсеньер сказал, что о звонке в исповедальне могли знать только кардинал или отец Мёрфи. Тогда из нашего списка можно исключить Бакстера, он, насколько известно, протестант.
В обсуждение включился майор Мартин:
— Все же можно допустить, что это он.
— Я все прикидывал… — послышалось нерешительное замечание епископа, — возможно, мистер Бакстер будет исповедоваться… так они смогут снова что-то передать. Отец Мёрфи может принять исповедь у кардинала и наоборот… так что можно ожидать еще, по меньшей мере, три сообщения…
— Тогда у нас не будет грешников. А могут ли они еще раз повторить такую передачу? — спросил майор Мартин.
Епископ смерил его холодным взглядом и ничего не сказал.
— А хорошо ли это, монсеньер? Я имел в виду, можно ли использовать исповедальню в подобных целях? — вмешался Беллини.
Епископ еле заметно улыбнулся:
— Можно, не волнуйтесь.
Мартин откашлялся и сказал:
— Послушайте, мы не учитывали, что это сообщение может оказаться фальшивкой, посланной самим Флинном с целью убедить нас, что он неплохо вооружен… Такая коварная хитрость для ирландца… вполне возможна.
— Если бы у нас был полный текст сообщения, мы точнее определили бы его достоверность, — проговорил Лэнгли.
Шрёдер обратился к Лэнгли:
— Мне нужна информация о людях, упомянутых в сообщении. Меган Фитцджеральд, она третья по старшинству.
— Я, конечно, проверю досье, — кивнул Лэнгли, — но я никогда ничего не слышал о ней.
В комнате наступила тишина, слышны были лишь голоса людей, приезжающих, отъезжающих и разговаривающих в холле по телефонам. В нижних этажах дома полицейские начальники отдавали распоряжения, как и где устанавливать заграждения и сдерживать напор толпы. В резиденции кардинала, около буфетной стойки, установленной в столовой, губернатор Доул и мэр обсуждали узловые спорные вопросы с представителями правительства. С Вашингтоном, Лондоном, Дублином и Олбани наладили прямую телефонную связь.
Зазвонил один из шести только что установленных телефонов. Шрёдер взял трубку, а затем передал ее представителю ЦРУ. Крюгер говорил не больше минуты. Повесив трубку, он сказал:
— На Брайена Флинна и Меган Фитцджеральд ничего нет. Ничего. И на фениев. Есть лишь старое досье на Джона Хики. Абсолютно бесполезное.
Одновременно зазвонили еще два телефона. Шрёдер ответил на оба звонка и передал одну трубку Хогану, другую — Мартину. Хоган разговаривал лишь несколько секунд и, повесив трубку, сообщил:
— У нас нет ничего на Флинна, Фитцджеральд и фениев, но кое-что есть на Хики. На его похоронах случайно присутствовал наш агент, чтобы следить за теми, кто пришел попрощаться. Таковы последние данные. Думаю, пришлют еще текст соболезнования.
В это время майор Мартин разговаривал по телефону, внимательно слушая и что-то записывая на листке. Повесив трубку, он удовлетворенно произнес:
— Есть кое-что стоящее. Наши сведения о Флинне будут вскоре пересланы факсом в консульство. Есть также данные об армии фениев, которые могут пригодиться. Ваше досье на Хики более полное, чем наше, так что, если возможно, пришлите нам в Лондон копию. — Он прикурил сигарету с довольным видом. — Также уже послана информация о Меган Фитцджеральд. Здесь я записал некоторые подробности относительно нее. Родилась в Белфасте. Возраст — двадцать один год. Отец бросил семью. Брат Томас сидит в тюрьме Лонг-Кеш за нападение на тюремный фургон. Второй брат, Пэд, — член ИРА. Мать в больнице — сильное нервное потрясение. — Мартин затянулся сигаретой и язвительно добавил: — Типичная белфастская семья из пяти человек. — Майор повернулся к Бурку и продолжил, глядя на него: — Ее описание: волосы рыжие, глаза голубые, веснушки, рост пять футов семь дюймов, стройная — вполне симпатичная внешность, как сказал парень, с которым я говорил по телефону. Вроде похожа на ту юную леди, что в вас стреляла, не так ли?
Бурк кивнул, а Мартин продолжал:
— Она — нынешняя подружка Флинна. — Он презрительно усмехнулся. — Интересно, как она там ладит с мисс Мелон. Я уже начинаю сочувствовать старине Флинну.
Двери приоткрылись, и в проеме показалась голова полицейского офицера.
— Привезли обед от Джона Барлейкорна.
Шрёдер потянулся к телефону.
— Хорошо. Скажу Флинну, что Бурк готов притащить эту чертову тушенку. — Он вызвал оператора и приказал: — Соедините с органом в алтаре. — Дождавшись ответа, произнес: — Алло, говорит капитан Шрёдер. Это Финн Мак-Камейл?
Нажав нужную кнопку, он включил динамики в соседней комнате, и там все затихли.
— У телефона Дермот. Мак-Камейл молится вместе с кардиналом.
Шрёдер несколько секунд колебался, стоит ли говорить:
— Э-э, мистер… Дермот…
— Можете звать меня Хики. Джон Хики. Мне никогда не нравилось это дурацкое прозвище — вроде я какая-то фиговина. Все сразу смущаются. Ты прознал, что я здесь? Успел получить досье на меня, и теперь оно лежит перед тобой, Шнидер?
— Шрёдер.
Он посмотрел на толстое полицейское досье, лежащее перед ним на столе. Каждый человек играет по установленным правилам. У каждого свои собственные требования. Шрёдер не часто признавался людям, с которыми вел переговоры, что у него есть на них досье. Но сейчас было важно, чтобы противник не смог уличить его во лжи. Частенько бывает выгодно сыграть на человеческом самолюбии.
— Шрёдер? Ты не заснул?
Капитан поудобнее уселся на стуле.
— Нет, сэр. Да, мы знали, что вы находитесь в соборе. И у меня действительно есть досье на вас, мистер Хики.
Хики довольно рассмеялся:
— Ты прочел ту часть, где говорится, как меня поймали за попытку взорвать парламент в тысяча девятьсот двадцать первом году?
Шрёдер нашел материалы.
— Да, сэр. Очень… — он посмотрел на майора Мартина, невозмутимо сидевшего на своем месте, — …очень дерзко. А также дерзкий побег…
— В таких случаях ставка только своя задница, сынок, больше терять нечего. А теперь посмотри на сорок первый год. Я работал тогда с немцами, мы взрывали британские суда в нью-йоркской гавани. Особо этим не горжусь, как понимаешь, но во Вторую мировую многие из наших занимались подобным. Чтобы дать выход своей ненависти к англичашкам и свергнуть их иго, приходилось сотрудничать и с кровавым нацизмом.
— Понятно. Послушайте…
— Дублинское и британское правительства приговорили меня к смерти заочно по пяти разным статьям. И как сказал Брендан Бехан, они могли и повесить меня пять раз заочно. — В трубке послышался ехидный смех Хики. Казалось, кто-то смеется в соседней комнате, но там все сидели молча.
Шрёдер прикурил сигару и начал:
— Мистер Хики…
— А что у вас там есть на двенадцатое февраля семьдесят девятого? Прочти мне, Шеффер.
Шрёдер перевернул листы и прочел последнюю страницу:
— Умер естественной смертью у себя дома в Ньюарке, штат Нью-Джерси. Похоронен… Похоронен на городском кладбище в Джерси…
Хики снова рассмеялся высоким, пронзительным смехом. Несколько секунд оба собеседника молчали. Затем Шрёдер, собравшись с мыслями, спросил:
— Мистер Хики, первое, чем я хотел бы поинтересоваться: все ли в порядке с заложниками?
— Глупый вопрос. Если бы что и случилось, так бы я тебе и сказал.
— Но все же с ними все в порядке?
— Вот заладил одно и то же, — нетерпеливо ответил Хики. — С ними все прекрасно. Зачем ты позвонил?
— Лейтенант Бурк готов принести вам еду, которую вы заказывали. Куда…
— Через ризницу.
— Он будет один, без оружия…
Голос Хики резко изменился, он почти кричал на Шрёдера:
— Не надо талдычить одно и то же. Мне бы хотелось, чтобы ты выкинул какую-нибудь штуку, поскольку не успеешь ты взбежать по лестнице с кусачками перекусывать цепочку на двери, как мозги кардинала разлетятся по всему алтарю и тут же так бабахнет, что в Ватикане откликнется. А огонь будет полыхать так, что медные яйца Атласа, который торчит напротив собора, расплавятся словно восковые. Тебе понятно, Шрёдер?
— Да уж куда понятнее, сэр.
— И прекрати называть меня сэром, ты, вонючий коп. Когда я был еще парнишкой, если посмотришь косо на констебля, он тебе все мозги выколотит. А вы сейчас все ходите вокруг да около и называете убийц сэрами. Поэтому неудивительно, что весь Нью-Йорк обворован. Проклятые копы скорее отдубасят ребят из трущоб, которые им не приглянулись, чем станут разбираться по-настоящему с заправилами. И еще скажу, пока я на проводе. Мне не нравится твой голос, Шрёдер. Слишком сладко ты поешь. Какого черта ты взялся за такую работу? Твой голос неприятен, он полон лжи.
— Сэр… мистер Хики… Как вы хотите, чтобы я называл вас?
— Зови меня «сукин сын», Шрёдер, потому что я таковой и есть. Давай начинай, тебе же от этого легче станет.
Шрёдер откашлялся и произнес:
— Хорошо… вы теперь будете сукиным сыном.
— Неужели? Ну ладно, лучше уж буду сукиным сыном, чем бестолковым ослом вроде тебя. — Хики опять рассмеялся и повесил трубку.
Шрёдер тоже положил трубку, перевел дыхание и выключил динамики.
— Так-так… Дайте подумать… — Его взгляд упал на досье Хики. — Очень неуравновешенный человек. Может, у него уже старческий маразм. — Он посмотрел на Бурка. — Вам не следует идти, если вы…
— Нет, следует. Я должен идти, черт побери! Где эта проклятая жратва? — Бурк нетерпеливо вскочил со своего места.
— Мне не понравились его разглагольствования по поводу грандиозного взрыва, — заметил Лэнгли.
— Буду весьма удивлен, если они еще не заложили взрывчатку. Это в их вкусе, — уверенно заявил майор Мартин.
Бурк направился к дверям, выругавшись на ходу:
— Ирландцам по вкусу всякое дерьмо! — Он обернулся и посмотрел на Мартина. — Конечно, майор, дерьмо их изысканностью не блещет. Самое обыкновенное вонючее дерьмо. И если у них столько взрывчатки и бомб, сколько в них дерьма, то они могут запросто взорвать всю нашу Солнечную систему. — Бурк уже открыл дверь, но обернулся вновь. — Сорок пять порций. Ни фига себе! Не хотел бы я слопать те порции, которые останутся у них после того, как все нажрутся.
За столом сидел капитан Шрёдер, по всему видно было, что он не собирался уходить отсюда, пока все не закончится. Около него расположились лейтенант Бурк, майор Мартин и инспектор Лэнгли. Капитан Беллини стоял чуть в стороне. На диване сидели представитель ФБР Хоган и Крюгер из ЦРУ. Все шестеро мужчин перечитывали полученное расшифрованное сообщение.
Бурк посмотрел на копию сообщения.
«…под алтарем. Мак-Камейл это Брайен Флинн. Его заместитель Джон Хики. Меган Фитцджеральд третья из руководителей. Все двери заминированы. У них есть снайперские винтовки, автоматы, пистолеты, противотанковые гранатометы М-72, противогазы…»Бурк оторвал взгляд от сообщения и стал размышлять вслух:
— Что значит «под алтарем»? Может, совершено убийство? Там расположена лестница?
Лэнгли пожал плечами:
— Надеюсь, тот, кто послал это сообщение, свяжется с нами снова. Я посадил двоих парней в верхнем холле: они запишут, если что-нибудь появится вновь. — Он опять взглянул на сообщение. — Не нравится мне, что оно оборвалось так внезапно.
— А мне не нравится перечень оружия, — добавил Беллини.
— Сообщение могли передать только Мелон или Бакстер, — заметил Бурк. — Только они могут владеть морзянкой и знать, что нам надо выяснить, кто у них руководители. Ведь так? Монсеньер сказал, что о звонке в исповедальне могли знать только кардинал или отец Мёрфи. Тогда из нашего списка можно исключить Бакстера, он, насколько известно, протестант.
В обсуждение включился майор Мартин:
— Все же можно допустить, что это он.
— Я все прикидывал… — послышалось нерешительное замечание епископа, — возможно, мистер Бакстер будет исповедоваться… так они смогут снова что-то передать. Отец Мёрфи может принять исповедь у кардинала и наоборот… так что можно ожидать еще, по меньшей мере, три сообщения…
— Тогда у нас не будет грешников. А могут ли они еще раз повторить такую передачу? — спросил майор Мартин.
Епископ смерил его холодным взглядом и ничего не сказал.
— А хорошо ли это, монсеньер? Я имел в виду, можно ли использовать исповедальню в подобных целях? — вмешался Беллини.
Епископ еле заметно улыбнулся:
— Можно, не волнуйтесь.
Мартин откашлялся и сказал:
— Послушайте, мы не учитывали, что это сообщение может оказаться фальшивкой, посланной самим Флинном с целью убедить нас, что он неплохо вооружен… Такая коварная хитрость для ирландца… вполне возможна.
— Если бы у нас был полный текст сообщения, мы точнее определили бы его достоверность, — проговорил Лэнгли.
Шрёдер обратился к Лэнгли:
— Мне нужна информация о людях, упомянутых в сообщении. Меган Фитцджеральд, она третья по старшинству.
— Я, конечно, проверю досье, — кивнул Лэнгли, — но я никогда ничего не слышал о ней.
В комнате наступила тишина, слышны были лишь голоса людей, приезжающих, отъезжающих и разговаривающих в холле по телефонам. В нижних этажах дома полицейские начальники отдавали распоряжения, как и где устанавливать заграждения и сдерживать напор толпы. В резиденции кардинала, около буфетной стойки, установленной в столовой, губернатор Доул и мэр обсуждали узловые спорные вопросы с представителями правительства. С Вашингтоном, Лондоном, Дублином и Олбани наладили прямую телефонную связь.
Зазвонил один из шести только что установленных телефонов. Шрёдер взял трубку, а затем передал ее представителю ЦРУ. Крюгер говорил не больше минуты. Повесив трубку, он сказал:
— На Брайена Флинна и Меган Фитцджеральд ничего нет. Ничего. И на фениев. Есть лишь старое досье на Джона Хики. Абсолютно бесполезное.
Одновременно зазвонили еще два телефона. Шрёдер ответил на оба звонка и передал одну трубку Хогану, другую — Мартину. Хоган разговаривал лишь несколько секунд и, повесив трубку, сообщил:
— У нас нет ничего на Флинна, Фитцджеральд и фениев, но кое-что есть на Хики. На его похоронах случайно присутствовал наш агент, чтобы следить за теми, кто пришел попрощаться. Таковы последние данные. Думаю, пришлют еще текст соболезнования.
В это время майор Мартин разговаривал по телефону, внимательно слушая и что-то записывая на листке. Повесив трубку, он удовлетворенно произнес:
— Есть кое-что стоящее. Наши сведения о Флинне будут вскоре пересланы факсом в консульство. Есть также данные об армии фениев, которые могут пригодиться. Ваше досье на Хики более полное, чем наше, так что, если возможно, пришлите нам в Лондон копию. — Он прикурил сигарету с довольным видом. — Также уже послана информация о Меган Фитцджеральд. Здесь я записал некоторые подробности относительно нее. Родилась в Белфасте. Возраст — двадцать один год. Отец бросил семью. Брат Томас сидит в тюрьме Лонг-Кеш за нападение на тюремный фургон. Второй брат, Пэд, — член ИРА. Мать в больнице — сильное нервное потрясение. — Мартин затянулся сигаретой и язвительно добавил: — Типичная белфастская семья из пяти человек. — Майор повернулся к Бурку и продолжил, глядя на него: — Ее описание: волосы рыжие, глаза голубые, веснушки, рост пять футов семь дюймов, стройная — вполне симпатичная внешность, как сказал парень, с которым я говорил по телефону. Вроде похожа на ту юную леди, что в вас стреляла, не так ли?
Бурк кивнул, а Мартин продолжал:
— Она — нынешняя подружка Флинна. — Он презрительно усмехнулся. — Интересно, как она там ладит с мисс Мелон. Я уже начинаю сочувствовать старине Флинну.
Двери приоткрылись, и в проеме показалась голова полицейского офицера.
— Привезли обед от Джона Барлейкорна.
Шрёдер потянулся к телефону.
— Хорошо. Скажу Флинну, что Бурк готов притащить эту чертову тушенку. — Он вызвал оператора и приказал: — Соедините с органом в алтаре. — Дождавшись ответа, произнес: — Алло, говорит капитан Шрёдер. Это Финн Мак-Камейл?
Нажав нужную кнопку, он включил динамики в соседней комнате, и там все затихли.
— У телефона Дермот. Мак-Камейл молится вместе с кардиналом.
Шрёдер несколько секунд колебался, стоит ли говорить:
— Э-э, мистер… Дермот…
— Можете звать меня Хики. Джон Хики. Мне никогда не нравилось это дурацкое прозвище — вроде я какая-то фиговина. Все сразу смущаются. Ты прознал, что я здесь? Успел получить досье на меня, и теперь оно лежит перед тобой, Шнидер?
— Шрёдер.
Он посмотрел на толстое полицейское досье, лежащее перед ним на столе. Каждый человек играет по установленным правилам. У каждого свои собственные требования. Шрёдер не часто признавался людям, с которыми вел переговоры, что у него есть на них досье. Но сейчас было важно, чтобы противник не смог уличить его во лжи. Частенько бывает выгодно сыграть на человеческом самолюбии.
— Шрёдер? Ты не заснул?
Капитан поудобнее уселся на стуле.
— Нет, сэр. Да, мы знали, что вы находитесь в соборе. И у меня действительно есть досье на вас, мистер Хики.
Хики довольно рассмеялся:
— Ты прочел ту часть, где говорится, как меня поймали за попытку взорвать парламент в тысяча девятьсот двадцать первом году?
Шрёдер нашел материалы.
— Да, сэр. Очень… — он посмотрел на майора Мартина, невозмутимо сидевшего на своем месте, — …очень дерзко. А также дерзкий побег…
— В таких случаях ставка только своя задница, сынок, больше терять нечего. А теперь посмотри на сорок первый год. Я работал тогда с немцами, мы взрывали британские суда в нью-йоркской гавани. Особо этим не горжусь, как понимаешь, но во Вторую мировую многие из наших занимались подобным. Чтобы дать выход своей ненависти к англичашкам и свергнуть их иго, приходилось сотрудничать и с кровавым нацизмом.
— Понятно. Послушайте…
— Дублинское и британское правительства приговорили меня к смерти заочно по пяти разным статьям. И как сказал Брендан Бехан, они могли и повесить меня пять раз заочно. — В трубке послышался ехидный смех Хики. Казалось, кто-то смеется в соседней комнате, но там все сидели молча.
Шрёдер прикурил сигару и начал:
— Мистер Хики…
— А что у вас там есть на двенадцатое февраля семьдесят девятого? Прочти мне, Шеффер.
Шрёдер перевернул листы и прочел последнюю страницу:
— Умер естественной смертью у себя дома в Ньюарке, штат Нью-Джерси. Похоронен… Похоронен на городском кладбище в Джерси…
Хики снова рассмеялся высоким, пронзительным смехом. Несколько секунд оба собеседника молчали. Затем Шрёдер, собравшись с мыслями, спросил:
— Мистер Хики, первое, чем я хотел бы поинтересоваться: все ли в порядке с заложниками?
— Глупый вопрос. Если бы что и случилось, так бы я тебе и сказал.
— Но все же с ними все в порядке?
— Вот заладил одно и то же, — нетерпеливо ответил Хики. — С ними все прекрасно. Зачем ты позвонил?
— Лейтенант Бурк готов принести вам еду, которую вы заказывали. Куда…
— Через ризницу.
— Он будет один, без оружия…
Голос Хики резко изменился, он почти кричал на Шрёдера:
— Не надо талдычить одно и то же. Мне бы хотелось, чтобы ты выкинул какую-нибудь штуку, поскольку не успеешь ты взбежать по лестнице с кусачками перекусывать цепочку на двери, как мозги кардинала разлетятся по всему алтарю и тут же так бабахнет, что в Ватикане откликнется. А огонь будет полыхать так, что медные яйца Атласа, который торчит напротив собора, расплавятся словно восковые. Тебе понятно, Шрёдер?
— Да уж куда понятнее, сэр.
— И прекрати называть меня сэром, ты, вонючий коп. Когда я был еще парнишкой, если посмотришь косо на констебля, он тебе все мозги выколотит. А вы сейчас все ходите вокруг да около и называете убийц сэрами. Поэтому неудивительно, что весь Нью-Йорк обворован. Проклятые копы скорее отдубасят ребят из трущоб, которые им не приглянулись, чем станут разбираться по-настоящему с заправилами. И еще скажу, пока я на проводе. Мне не нравится твой голос, Шрёдер. Слишком сладко ты поешь. Какого черта ты взялся за такую работу? Твой голос неприятен, он полон лжи.
— Сэр… мистер Хики… Как вы хотите, чтобы я называл вас?
— Зови меня «сукин сын», Шрёдер, потому что я таковой и есть. Давай начинай, тебе же от этого легче станет.
Шрёдер откашлялся и произнес:
— Хорошо… вы теперь будете сукиным сыном.
— Неужели? Ну ладно, лучше уж буду сукиным сыном, чем бестолковым ослом вроде тебя. — Хики опять рассмеялся и повесил трубку.
Шрёдер тоже положил трубку, перевел дыхание и выключил динамики.
— Так-так… Дайте подумать… — Его взгляд упал на досье Хики. — Очень неуравновешенный человек. Может, у него уже старческий маразм. — Он посмотрел на Бурка. — Вам не следует идти, если вы…
— Нет, следует. Я должен идти, черт побери! Где эта проклятая жратва? — Бурк нетерпеливо вскочил со своего места.
— Мне не понравились его разглагольствования по поводу грандиозного взрыва, — заметил Лэнгли.
— Буду весьма удивлен, если они еще не заложили взрывчатку. Это в их вкусе, — уверенно заявил майор Мартин.
Бурк направился к дверям, выругавшись на ходу:
— Ирландцам по вкусу всякое дерьмо! — Он обернулся и посмотрел на Мартина. — Конечно, майор, дерьмо их изысканностью не блещет. Самое обыкновенное вонючее дерьмо. И если у них столько взрывчатки и бомб, сколько в них дерьма, то они могут запросто взорвать всю нашу Солнечную систему. — Бурк уже открыл дверь, но обернулся вновь. — Сорок пять порций. Ни фига себе! Не хотел бы я слопать те порции, которые останутся у них после того, как все нажрутся.