Страница:
Бакстер медленно оглядывал собор — в последний раз, затем взглянул и на телеэкран. С крыши самого высокого здания Рокфеллеровского центра открывался восхитительный вид на крестообразный, залитый призрачно-голубым светом собор. В левом верхнем углу креста находился дом настоятеля, в правом — резиденция кардинала. Не позже, чем через пять минут, он, Бакстер, возможно, будет сидеть в одном из этих двух зданий, спокойно попивая чай и рассказывая о своих треволнениях в качестве заложника. Он надеялся, что Морин, отец Мёрфи и кардинал тоже побегут с ним. Но даже если кто-то и будет убит или даже все четверо, все равно это будет победа, потому что означало бы конец фениев.
Бакстер поднялся со скамьи и беспечно потянулся, хотя ноги его дрожали, а сердце бешено колотилось.
Отец Мёрфи тоже встал и неторопливо прошел по алтарю. Он обменялся несколькими словами с кардиналом, затем, как бы невзначай, зашел за алтарь и посмотрел вниз на ступеньки.
Там сидел Пэд Фитцджеральд, прислонившись спиной к двери склепа, и тихо мурлыкал какую-то песенку. Его «томпсон» был опущен к полу и направлен на ступеньки, ведущие к входу в ризницу.
Отец Мёрфи громко крикнул, чтобы его было слышно на фоне музыки органа:
— Мистер Фитцджеральд!
Пэд быстро поднял глаза:
— Что случилось, святой отец?
Мёрфи почувствовал, что у него пересохло в горле. Он посмотрел сквозь ограду алтаря на Бакстера, но не увидел его. Пересилив себя, он продолжил:
— Я… Я сейчас выслушиваю исповеди… Если вы хотите, кто-нибудь мог бы подменить вас…
— Не в чем мне исповедоваться. И, пожалуйста, уходите отсюда.
Бакстер постарался унять дрожь, сковавшую ноги, сделал глубокий вдох и начал действовать. Расстояние до алтаря он преодолел в три шага и в два огромных прыжка ступеньки. Шагов его совсем не было слышно за громким звуком органа. Морин быстро бежала вслед за ним. Увидев их, отец Мёрфи спустился на нижнюю ступеньку и распростер руки над головой Фитцджеральда. Тот почувствовал опасность и резко обернулся. С ужасом он уставился на Бакстера, словно парящего над ним, и схватил свой автомат. Отец Мёрфи услышал звук выстрела, донесшегося с хоров, и бросился вниз по ступенькам. Он оглянулся через плечо, надеясь увидеть кардинала, хотя знал, что тот не тронется с места.
Лири успел сделать всего один выстрел — его цели исчезли раньше, чем он снова прицелился. И только кардинал одиноко сидел на своем престоле, и его ярко-пурпурная праздничная мантия напоминала каплю крови среди зеленых гвоздик и белоснежного мрамора. Лири увидел, что Хики быстро вскочил из-за органа и побежал за алтарь мимо престола кардинала. Вдруг кардинал встал и преградил Хики дорогу, но старик ударом кулака опрокинул его на пол. Лири навел перекрестье прицела на кардинала, лежащего навзничь на полу.
Флинн продолжал играть на колоколах, как ни в чем не бывало, чтобы люди на улицах не догадались, что в соборе что-то не так. Он лишь наблюдал за происходящим на алтаре в зеркало. Повернувшись к Лири, он крикнул:
— Сейчас все кончится, Лири!
Лири положил винтовку рядом.
Бакстер слетел вниз по ступенькам и изо всех сил ударил ногой по лицу Фитцджеральда. Пэд отшатнулся назад, но отец Мёрфи заломил его руку за спину. Бакстер схватил автомат и ожесточенно рванул на себя. Фитцджеральд дернул его назад, к себе.
Звуки алтарного органа смолкли, но колокола продолжали перезвоны, и несколько секунд в соборе были слышны только они, как вдруг раздалась гулкая очередь. Огонь из дула автомата на мгновение ослепил Бакстера. Осколки гипса сводчатого купола падали с потолка на ступеньки алтаря.
Отец Мёрфи еще сильнее заломил руку Фитцджеральда, но тот все равно не отпускал оружия. Тогда Морин забежала вперед Бакстера и ткнула пальцами в глаза Фитцджеральда — тот дико заорал от боли, и Бакстеру наконец удалось завладеть тяжелым автоматом. Повернув его дулом вверх, он хотел прикладом ударить Фитцджеральда в солнечное сплетение, но промахнулся и лишь нанес скользящий удар по груди.
Ругаясь, Бакстер снова поднял автомат и дулом сильно ударил молодого парня по горлу. Мёрфи опустил руки, и Фитцджеральд свалился на пол. Гарольд встал над телом Пэда и поднял автомат, намереваясь ударить прикладом по его лицу.
— Не надо! — громко закричала Морин и схватила Бакстера за руку.
Фитцджеральд взглянул на них, из его глаз струились слезы, смешиваясь с кровью, льющейся из открытого рта.
Брайен Флинн видел, как Хики и Меган быстро пробежали по алтарному помосту. Лири стоял рядом с ним, постукивая пальцами по прикладу винтовки и что-то бормоча про себя. Флинн опять перевел глаза на клавиши, продолжая играть на колоколах.
Четыре человека в трифории вряд ли поняли, что произошло за последние пятнадцать секунд. Они пристально вглядывались вниз в пространство алтаря и увидели, что кардинал лежит распростертый на полу, а Хики и Меган осторожно подходят с двух сторон к ступенькам, ведущим к склепу и ризнице.
Пересилив себя, Морин взяла «томпсон», приготовилась и нажала курок. Оглушительная очередь вырвалась из дула автомата, полоснув по замку и цепи.
Мёрфи и Бакстер пригнулись к полу, поскольку пули рикошетом отскакивали от мраморных ступенек и стен. Бакстер расслышал шаги по помосту алтаря и предупредил:
— Они идут сюда.
Морин выпустила еще одну длинную очередь по двери, затем нацелила автомат вверх на лестницу справа, где появился Хики, и дала короткую очередь.
Тело старика, казалось, дернулось, но в следующее мгновение он отпрянул назад и исчез из виду.
Морин перевела автомат влево и нацелилась на Меган, которая стояла уже на первой ступеньке, зажав в руках пистолет. Всего какое-то мгновение Морин колебалась, а Меган за это время отскочила в сторону и спряталась за углом.
Бакстер и Мёрфи побежали по ступенькам вниз и стали разрывать цепь и сбивать замок. Горячий с острыми краями металл врезался в ладони, но цепь все же начала разваливаться на куски, а замок упал на пол.
Морин сошла вниз по ступенькам, держа перед собой автомат, нацеленный на дверь склепа.
Офицеры полиции, которые находились в боковых коридорах ризницы, услышав выстрелы, стали громко кричать в пустую ризницу.
Бакстер крикнул в ответ:
— Не стреляйте! Мы выходим! Не стреляйте! — Он сорвал последнее звено цепи и ожесточенно принялся бить ногой по двери. — Открывайся! Ну открывайся же!
Отец Мёрфи изо всех сил тоже потянул створки двери на себя.
— Нет! Не так. Они раздвигаются в разные стороны.
Бакстер с силой потянул правую створку в сторону, чтобы она ушла в стену, но та не поддавалась.
Полицейские в бронежилетах стали осторожно продвигаться к ризнице.
Морин опустилась на колени на нижнюю ступеньку, держа под прицелом верхнюю площадку лестницы.
— Что там случилось? — крикнула она.
— Двери не открываются! Никак! — ответил Бакстер.
Вдруг отец Мёрфи отпустил дверь и выпрямился. Он схватился за черный металлический ящик с большой замочной скважиной, висящий там, где сходились створки дверей, и затряс его.
— Он заперт. Ключи… ключи у них.
Морин оглянулась через плечо и увидела, что двери закрыты еще одним замком с другой стороны, в который она не стреляла. Вдруг Бакстер предостерегающе выкрикнул что-то, Морин резко обернулась и увидела Хики, стоящего перед дверью склепа у тела Пэда Фитцджеральда. Морин подняла автомат.
Хики неожиданно спокойно крикнул вниз:
— Ты можешь застрелить меня, если тебе так нравится, но это не поможет вам выбраться отсюда.
— Не двигайся! Руки вверх! — закричала Морин. Хики медленно поднял руки.
— Ты ведь сама знаешь, что отсюда выбраться нельзя.
Морин закричала еще громче:
— Брось мне ключ от этой двери!
Хики недоуменно пожал плечами.
— По-моему, он у Брайена. — А затем добавил: — Постарайся попасть в замок… Или тебе больше хочется потратить последние патроны на меня?
Морин грубо обругала его и, посмотрев на выход, крикнула Бакстеру и отцу Мёрфи:
— Отойдите назад! — В ризнице она заметила полицейских. — Вы тоже отойдите!
Полицейские отбежали в глубь коридора. Морин нацелилась на черную металлическую коробку, скрепляющую створки дверей, и дала короткую точную очередь. Пули впились в коробку, рассыпая кругом искры и кусочки горячего металла.
Бакстер и Мёрфи вскрикнули от боли: несколько кусочков расплавленного металла угодили в них. Один впился в ногу Морин, и она тоже вскрикнула. Затем опять нажала на курок, раздался всего один выстрел, и барабан автомата калибра 11,25 мм свободно завращался на стволе, тем самым показывая, что патронов в нем больше не осталось. Отец Мёрфи и Бакстер схватились за створки двери и опять начали с силой тянуть их в разные стороны, но они не поддавались.
Морин повернулась назад и увидела, что Хики уже стоит на середине лестницы с пистолетом в руке.
— Да, тонкая работа у тебя сегодня не получается. А теперь, будь любезна, подними лапки вверх! — приказал он.
Меган Фитцджеральд опустилась на колени возле своего раненого брата. Она посмотрела вниз на Морин, и на какое-то мгновение их взгляды встретились.
Хики становился нетерпелив:
— Руки за голову! Быстро!
Но отец Мёрфи, Бакстер и Морин не шевельнулись. Хики опять закричал, но на этот раз полицейским:
— Стоять в коридоре, не то я застрелю их всех! — Затем он громко приказал троим заложникам: — Двигайтесь! Быстро!
Но они снова не трогались с места. Хики поднял пистолет и выстрелил. Пуля просвистела на волосок от головы Мёрфи, и священник упал.
Морин взяла «томпсон» обеими руками за горячий ствол и яростно ударила его о мраморный пол. Ложе раскололось, а барабан отлетел на несколько ступенек вверх. Отбросив искалеченное оружие в сторону, Морин выпрямилась и подняла руки вверх.
Бакстер сделал то же самое. Отец Мёрфи встал и положил руки за голову.
Хики признательным взглядом посмотрел на Морин и приказал:
— Ну, пошли. Успокойтесь. Все нормально. Задумано все было лучшим образом.
Он шагнул в сторону и пропустил их вперед.
Морин поднялась на лестничную площадку у склепа и посмотрела на лежащего здесь Пэда Фитцджеральда. Его горло уже начало опухать, и она поняла, что он может умереть, если его срочно не поместить в госпиталь. Она проклинала Бакстера за то, что тот так неумело ударил Пэда и серьезно ранил его, проклинала отца Мёрфи за то, что он не вспомнил про этот замок, и проклинала себя за то, что не убила Хики и Меган. Она посмотрела на Меган, которая стирала кровь с губ брата, но та текла и текла из его покалеченного горла.
Проходя мимо, Морин тихо сказала ей:
— Посади его, а то он захлебнется.
Меган медленно повернулась и смерила взглядом Морин. Ее губы втянулись, она прикусила их зубами, вскочила на ноги и, пронзительно завизжав и злобно зарычав, вцепилась ногтями в шею Морин.
Бакстер и Мёрфи бросились вверх по ступенькам и растащили женщин в разные стороны. Хики спокойно наблюдал за этой сценой и, когда драка и крики стихли, негромко произнес:
— Ну что? Всем стало полегче? Меган, посади парня, ему будет легче. — Затем он махнул пистолетом в сторону заложников. — Пошли дальше!
Они молча поплелись к алтарю. Хики, следуя за ними, умиротворенно бормотал:
— Ну, не все так плохо… Тебе просто сегодня целый день не везет. Морин, ты ужасно плохо стреляешь. Не подходи ко мне ближе, чем на ярд.
Морин резко повернулась к нему и произнесла:
— Я ведь попала в тебя! Попала!
Старик рассмеялся, приложил ладонь к груди и, отняв ее, показал капли бледной водянистой крови:
— Вот твоя работа.
Заложники подошли к скамьям. Кардинал полулежал на своем престоле, закрыв лицо руками, и Морин подумала, что он плачет, но потом заметила, что сквозь его пальцы сочится кровь. Отец Мёрфи резко рванулся к кардиналу, но Хики оттолкнул его в сторону.
Бакстер поднял глаза на трифорий и хоры и увидел, что на них нацелены пять винтовок. До него наконец дошло, что колокола звучат, а на алтарном органе настойчиво звонит телефон.
Хики посмотрел вверх и позвал Галлахера:
— Фрэнк, быстро спускайся вниз и займи пост Пэда! — Он толкнул Бакстера на скамью и произнес таким тоном, будто жаловался лучшему другу: — В какой же рискованной операции приходится мне участвовать, черт побери. Вот, Гарри, один человек выходит из строя, а заменить его некем.
Бакстер посмотрел прямо в глаза старику:
— В школе я узнал, что ИРА расшифровывается как «я убегаю прочь»[3]. Просто чудо, что здесь пока никто не убежал.
— Гарри, Гарри! — рассмеялся Хики. — Когда собор взорвется и станут собирать твои останки, надеюсь, что их перепутают и твой рот приложат к заднице. — Он толкнул на скамью Морин. — А ты, Морин, разбила оружие… поступила как древний кельт, разбивавший свой меч о камень, прежде чем умереть в битве. Потрясающе! Но ты, скорее всего, таким образом вымещала досаду и злость, дорогуша. — Он повернулся к отцу Мёрфи: — А ты убежал от своего босса, бросив его на произвол судьбы. Стыдись!..
— Иди ты к черту! — огрызнулся Мёрфи.
Хики притворился потрясенным и даже присвистнул от удивления:
— Я не ослышался?
Руки отца Мёрфи тряслись от еле сдерживаемого гнева, и он повернулся к Хики спиной.
Бакстер посмотрел на экран телевизора, стоявшего на столе. Репортаж снова велся из комнаты для пресс-конференций. Репортеры взволнованно передавали что-то в свои газеты и телестудии. Судя по всему, перестрелка отодвинула на задний план и речь Хики, и колокольный звон. Гарольд улыбнулся и бросил взгляд на Хики. Он хотел что-то сказать ему, но внезапно почувствовал резкую боль в голове и рухнул подле скамьи.
Хики согнул и разогнул кожаную полицейскую дубинку, повернулся, схватил отца Мёрфи за грудки, подняв дубинку и внимательно вглядываясь в его глаза.
Из двери трифория вышел Галлахер и побежал к алтарю.
— Не сметь! — крикнул он.
Хики оглянулся на него, положил дубинку и скомандовал:
— Надеть на них наручники!
Затем подошел к телевизору и выдернул штепсель из розетки.
Морин опустилась на колени у бесчувственного тела Бакстера и осмотрела рану на его лбу.
— Проклятые ублюдки!
Она бросила взгляд на хоры — там по-прежнему играл на колоколах Флинн. Галлахер взял ее за запястье и защелкнул на нем наручник, другое кольцо он защелкнул на запястье Бакстера. Затем надел наручники на одну руку отца Мёрфи и повел его к кардиналу. Опустившись на колени, Галлахер осторожно продел в другую часть наручников кровоточащее запястье кардинала, сидевшего на своем престоле. Наклонившись ближе к обоим прелатам, он прошептал: «Я буду защищать вас», в почтении склонил голову и удалился.
Отец Мёрфи тяжело плюхнулся на верхнюю ступеньку возвышения для престола кардинала. Тот сошел с престола и сел рядом с ним. Никто из них не проронил ни слова.
Из лестничного проема появилась Меган, неся брата на руках. Она остановилась посреди алтаря, обведя всех невидящим взглядом. От лестничного пролета до того места, где она стояла, тянулся кровавый след и растекался все шире, превращаясь в лужицу у ее ног. Хики взял тело Пэда из ее рук и понес его вниз, к алтарному органу. Там он прислонил тело к органному корпусу и укрыл старенькой шинелью.
Галлахер скинул с плеча винтовку и спустился к склепу. Внизу он заметил полицейских, осторожно проверяющих дверь, и крикнул им:
— Уходите назад! Убирайтесь!
Те быстро исчезли, скрывшись в боковом коридоре ризницы.
Меган продолжала неподвижно стоять в луже крови, тупо глядя на нее. В соборе слышны были лишь звуки колоколов и беспрестанно звонившего телефона.
Брайен Флинн выглянул с хоров, не прерывая игры ни на секунду. Лири с интересом посмотрел на него, но тот снова повернулся к клавиатуре, сосредоточив на ней все внимание. Закончив последний куплет «Мальчика Денни», он начал играть «Смерть повстанца». Пододвинув микрофон, Флинн спокойно произнес:
— Мистер Салливан, где ваша волынка? Леди и джентльмены, давайте споем.
И он запел. Как-то нерешительно к нему присоединились другие голоса, и послышались резкие звуки волынки.
Из нее донесся взволнованный голос Шрёдера, потерявшего всякий контроль над собой:
— Что у вас случилось?! Что случилось?!
— Заткнись, Шрёдер! — злобно прорычал в ответ Хики. — Все заложники живы. Твои люди все видели. Сейчас заложники закованы в наручники, и больше им не удастся бежать. Все, разговор закончен.
— Подождите! Послушайте, они ранены? Может, прислать врача?
— Они все в довольно неплохой форме. Но, если вам интересно, один из моих парней серьезно ранен. Сэр Гарольд Бакстер, рыцарь империи, ударил его в горло автоматом. Так что тут у нас не спортивные состязания…
— Господи… послушайте, я пришлю доктора…
— Если он нам понадобится, мы дадим вам знать. — Хики бросил взгляд на Пэда Фитцджеральда, горло которого сильно распухло. — Нужен лед. Передайте его через дверцы. И дыхательную трубку.
— Пожалуйста… Разрешите мне прислать…
— Нет! — Хики прикрыл глаза и, тяжело наклонившись вперед, оперся на орган. Он очень устал и желал только, чтобы все закончилось быстрее, чем он хотел прежде.
— Мистер Хики…
— Да заткнись ты, Шрёдер! Закрой свою пасть!
— Могу я поговорить с заложниками? Мистер Флинн сказал, что я могу поговорить с ними после пресс…
— Они потеряли право говорить с кем-либо, даже друг с другом.
— Насколько серьезно они пострадали?
Хики бросил взгляд на четверых избитых людей, примостившихся на ступеньках алтаря.
— Им чертовски повезло, что остались в живых.
Но Шрёдер настойчиво продолжал уговаривать:
— Не теряйте достигнутого. Мистер Хики, позвольте мне сказать вам, что сейчас на вашей стороне уже очень много людей. Ваше выступление… было потрясающим, великолепным. То, что вы высказали о своих страданиях, о страданиях всех ирландцев…
Хики лишь грустно усмехнулся:
— Ну да, это традиционный ирландский взгляд на историю, когда факты никогда не скрываются, но иногда искажаются. — Он улыбнулся и зевнул. — Но все поверили мне, не так ли? Телевидение — это чудо!
— Да, сэр, и эти колокола — вы видели по телевизору?
— Что случилось с нашим музыкальным заказом, который мы передали вам?
— Я уже получил кое-какие…
— Ну давай, запускай их.
После краткого молчания Шрёдер продолжал:
— Как бы там ни было, это просто невероятно! Знаете, мне никогда не доводилось видеть ничего подобного в этом городе. Не теряйте завоеванного, не…
— Да я уже потерял. Всего хорошего, Шрёдер!
— Подождите! Не кладите трубку! Еще одна проблема. Мистер Флинн говорил, что это вы создали радиопомехи…
— Не сваливайте своих проблем со связью на нас. Купите оборудование получше.
— Я только боюсь, что без радиосвязи полиция не сможет быстро реагировать на возникающую опасную ситуацию…
— Ну и что из того?
— Да ведь такое уже чуть не случилось. Когда я захотел узнать, собираетесь ли вы прекратить…
— Прекратим, когда собор взлетит на воздух. — Хики злобно рассмеялся.
— Послушайте, мистер Хики… Вы говорите так, будто очень устали… Почему бы вам не поспать часок-другой? Я гарантирую вам это время на передышку и готов прислать продукты, а также…
— А может, он и не взорвется, а сгорит при пожаре. Ведь этому зданию сорок долгих лет, вспыхнет оно как порох, а гореть будет не более двух часов.
— Сэр… я предлагаю вам передышку. — Шрёдер опять глубоко вздохнул и заговорил таинственным тоном: — Инспектор полиции ведь сообщил вам… о том, как складывается ситуация. Я считаю, что…
— Кто сообщил? А, тот высокий малый в дорогом костюме. Присмотритесь к нему — ведь он оголтелый взяточник.
— Вы обдумали все, что он сказал вам?
— Как любят повторять ирландские протестанты, «ни дюйма», или, может, теперь они говорят «ни сантиметра»? Дюйма, только дюйма…
— Вам ведь предлагается справедливое решение…
— Оно неприемлемо, Шрёдер. И не талдычь мне больше про него.
Шрёдер решил сменить тактику.
— Могу я поговорить с мистером Флинном? — спросил он.
Хики посмотрел вверх, на хоры. Там на органе стоял параллельный телефон, но Флинн им не пользовался.
— Он сейчас начинает исполнять трудный пассаж, — ответил Хики. — Разве не слышишь? Подумай хоть немного.
— Мы уже давно не говорили с ним. Все ждали его на пресс-конференции. С ним все в порядке?
Хики достал трубку, раскурил ее и потом сказал:
— Он, как и все молодые люди, имеет право поразмышлять о своей неминуемой смерти, погрустить по утраченной любви, подумать о трагедии потерянной страны и об утрате последнего шанса.
— Но ведь ничего еще не потеряно…
— Шрёдер, ты же знаешь, что такое ирландский фатализм, не так ли? Если ирландцы начинают играть заунывные песни и ронять слезы в кружку с пивом, это значит, что они готовы совершить что-то безрассудное. И выслушивание твоего нытья не улучшит расположения духа Брайена Флинна.
— Но поймите, вы близки к потере, но еще ничего не потеряли…
— Нет, потеряли! Вслушайся в звуки этих колоколов, Шрёдер, и между их ударами услышишь стон банши[4], бродящей среди холмов и предупреждающей нас всех о приближающейся смерти.
Хики повесил трубку. Меган подняла на него вопрошающие глаза. Хики взглянул на Пэда и тихо проговорил:
— Он умирает, Меган.
Она растерянно кивнула, и старик перевел взгляд на нее. Меган была сильно испугана и выглядела совсем ребенком.
— Я могу передать его полицейским, и, может быть, он выживет, но… — начал Хики.
Меган вдруг ясно поняла, что не будет никакой победы, не будет амнистии ни для них, ни для друзей в Северной Ирландии и что скоро все, кто находится в соборе, погибнут. Она внимательно вгляделась в бледно-синюшное лицо брата.
— Я хочу, чтобы он был здесь, со мной.
— Да, правильное решение, Меган, — кивнул Хики. К ним повернулся отец Мёрфи:
— Его нужно срочно везти в госпиталь.
Ни Меган, ни Хики ничего не ответили.
— Тогда позвольте мне совершить таинство… — продолжал отец Мёрфи.
— Ты уже совершал свой проклятый ритуал для всех, не правда ли? — резко оборвал его Хики.
— Чтобы уберечь его душу от вечных мук… — продолжал священник.
— Да это же такие, как ты, обрекают людей на вечные муки еще при жизни. — Хики рассмеялся. — Бьюсь об заклад, что ты все время носишь с собой святое мирро. Никто не знает, когда добрый католик найдет смерть у твоих ног.
— Да, я ношу освященное мирро с собой, вы правы.
— Отлично! — усмехнулся Хики. — Позднее мы поджарим на нем яйца.
Отец Мёрфи отвернулся. Меган подошла к Морин и Бакстеру. Морин видела, что она приближается, и намеренно не отводила глаз.
Меган остановилась рядом с закованными в наручники людьми, опустилась на колени подле Бакстера и выдернула из его брюк ремень. Поднявшись, она размахнулась и изо всех сил ударила его по лицу.
Отец Мёрфи и кардинал закричали, пытаясь остановить ее.
Меган снова замахнулась ремнем и стегнула им по поднятым рукам Морин. Следующий удар Меган должен был опять достаться Бакстеру, но Морин бросилась на его защиту, и хлещущий удар ремня пришелся ей по шее.
Меган вновь и вновь размахивала ремнем и с ожесточением стегала Морин по спине, ногам, ягодицам.
Кардинал отвернулся, а отец Мёрфи начал кричать во все горло. Хики, сев за алтарный орган, вновь заиграл, вторя колокольному звону, Фрэнк Галлахер сидел на орошенном кровью полу, где пару минут назад лежал Пэд Фитцджеральд, и слушал свист ремня, но вот огромное пространство собора вновь заполнили мелодичные протяжные звуки «Смерти повстанца», заглушая все другие шумы.
С помоста алтаря выглянул Джордж Салливан и подхватил мелодию на своей волынке. Абби Боланд и Имон Фаррелл прекратили было пение, но Флинн по микрофону призвал их включиться снова, и они запели опять. Хики подхватил в органный микрофон хрипловатым старческим голосом:
Рори Дивайн снова выглянул из окна северной башни и выпустил последнюю ракету. Толпы народа внизу продолжали петь, и он подхватил песню, чтобы не чувствовать своего одиночества.
Дональд Маллинс стоял на этаж ниже колоколов, ни на что не обращая внимания, ему досаждали лишь гулкие удары колоколов да пронизывающий насквозь холодный ветер. Он достал из кармана тетрадь, исписанную стихами, и начал их перечитывать. Ему припомнились слова Пэда Пирса, обращенные к себе самому, Джозефу Планкетту и Томасу Мак-Донахью, когда они начали восстание в 1916 году: «Даже если мы ничего не сделаем, то хотя бы избавим Ирландию от трех плохих поэтов сразу». Маллинс рассмеялся и вытер глаза. Он швырнул тетрадь, и она полетела вниз в ночную темень.
Бакстер поднялся со скамьи и беспечно потянулся, хотя ноги его дрожали, а сердце бешено колотилось.
Отец Мёрфи тоже встал и неторопливо прошел по алтарю. Он обменялся несколькими словами с кардиналом, затем, как бы невзначай, зашел за алтарь и посмотрел вниз на ступеньки.
Там сидел Пэд Фитцджеральд, прислонившись спиной к двери склепа, и тихо мурлыкал какую-то песенку. Его «томпсон» был опущен к полу и направлен на ступеньки, ведущие к входу в ризницу.
Отец Мёрфи громко крикнул, чтобы его было слышно на фоне музыки органа:
— Мистер Фитцджеральд!
Пэд быстро поднял глаза:
— Что случилось, святой отец?
Мёрфи почувствовал, что у него пересохло в горле. Он посмотрел сквозь ограду алтаря на Бакстера, но не увидел его. Пересилив себя, он продолжил:
— Я… Я сейчас выслушиваю исповеди… Если вы хотите, кто-нибудь мог бы подменить вас…
— Не в чем мне исповедоваться. И, пожалуйста, уходите отсюда.
Бакстер постарался унять дрожь, сковавшую ноги, сделал глубокий вдох и начал действовать. Расстояние до алтаря он преодолел в три шага и в два огромных прыжка ступеньки. Шагов его совсем не было слышно за громким звуком органа. Морин быстро бежала вслед за ним. Увидев их, отец Мёрфи спустился на нижнюю ступеньку и распростер руки над головой Фитцджеральда. Тот почувствовал опасность и резко обернулся. С ужасом он уставился на Бакстера, словно парящего над ним, и схватил свой автомат. Отец Мёрфи услышал звук выстрела, донесшегося с хоров, и бросился вниз по ступенькам. Он оглянулся через плечо, надеясь увидеть кардинала, хотя знал, что тот не тронется с места.
Лири успел сделать всего один выстрел — его цели исчезли раньше, чем он снова прицелился. И только кардинал одиноко сидел на своем престоле, и его ярко-пурпурная праздничная мантия напоминала каплю крови среди зеленых гвоздик и белоснежного мрамора. Лири увидел, что Хики быстро вскочил из-за органа и побежал за алтарь мимо престола кардинала. Вдруг кардинал встал и преградил Хики дорогу, но старик ударом кулака опрокинул его на пол. Лири навел перекрестье прицела на кардинала, лежащего навзничь на полу.
Флинн продолжал играть на колоколах, как ни в чем не бывало, чтобы люди на улицах не догадались, что в соборе что-то не так. Он лишь наблюдал за происходящим на алтаре в зеркало. Повернувшись к Лири, он крикнул:
— Сейчас все кончится, Лири!
Лири положил винтовку рядом.
Бакстер слетел вниз по ступенькам и изо всех сил ударил ногой по лицу Фитцджеральда. Пэд отшатнулся назад, но отец Мёрфи заломил его руку за спину. Бакстер схватил автомат и ожесточенно рванул на себя. Фитцджеральд дернул его назад, к себе.
Звуки алтарного органа смолкли, но колокола продолжали перезвоны, и несколько секунд в соборе были слышны только они, как вдруг раздалась гулкая очередь. Огонь из дула автомата на мгновение ослепил Бакстера. Осколки гипса сводчатого купола падали с потолка на ступеньки алтаря.
Отец Мёрфи еще сильнее заломил руку Фитцджеральда, но тот все равно не отпускал оружия. Тогда Морин забежала вперед Бакстера и ткнула пальцами в глаза Фитцджеральда — тот дико заорал от боли, и Бакстеру наконец удалось завладеть тяжелым автоматом. Повернув его дулом вверх, он хотел прикладом ударить Фитцджеральда в солнечное сплетение, но промахнулся и лишь нанес скользящий удар по груди.
Ругаясь, Бакстер снова поднял автомат и дулом сильно ударил молодого парня по горлу. Мёрфи опустил руки, и Фитцджеральд свалился на пол. Гарольд встал над телом Пэда и поднял автомат, намереваясь ударить прикладом по его лицу.
— Не надо! — громко закричала Морин и схватила Бакстера за руку.
Фитцджеральд взглянул на них, из его глаз струились слезы, смешиваясь с кровью, льющейся из открытого рта.
Брайен Флинн видел, как Хики и Меган быстро пробежали по алтарному помосту. Лири стоял рядом с ним, постукивая пальцами по прикладу винтовки и что-то бормоча про себя. Флинн опять перевел глаза на клавиши, продолжая играть на колоколах.
Четыре человека в трифории вряд ли поняли, что произошло за последние пятнадцать секунд. Они пристально вглядывались вниз в пространство алтаря и увидели, что кардинал лежит распростертый на полу, а Хики и Меган осторожно подходят с двух сторон к ступенькам, ведущим к склепу и ризнице.
Пересилив себя, Морин взяла «томпсон», приготовилась и нажала курок. Оглушительная очередь вырвалась из дула автомата, полоснув по замку и цепи.
Мёрфи и Бакстер пригнулись к полу, поскольку пули рикошетом отскакивали от мраморных ступенек и стен. Бакстер расслышал шаги по помосту алтаря и предупредил:
— Они идут сюда.
Морин выпустила еще одну длинную очередь по двери, затем нацелила автомат вверх на лестницу справа, где появился Хики, и дала короткую очередь.
Тело старика, казалось, дернулось, но в следующее мгновение он отпрянул назад и исчез из виду.
Морин перевела автомат влево и нацелилась на Меган, которая стояла уже на первой ступеньке, зажав в руках пистолет. Всего какое-то мгновение Морин колебалась, а Меган за это время отскочила в сторону и спряталась за углом.
Бакстер и Мёрфи побежали по ступенькам вниз и стали разрывать цепь и сбивать замок. Горячий с острыми краями металл врезался в ладони, но цепь все же начала разваливаться на куски, а замок упал на пол.
Морин сошла вниз по ступенькам, держа перед собой автомат, нацеленный на дверь склепа.
Офицеры полиции, которые находились в боковых коридорах ризницы, услышав выстрелы, стали громко кричать в пустую ризницу.
Бакстер крикнул в ответ:
— Не стреляйте! Мы выходим! Не стреляйте! — Он сорвал последнее звено цепи и ожесточенно принялся бить ногой по двери. — Открывайся! Ну открывайся же!
Отец Мёрфи изо всех сил тоже потянул створки двери на себя.
— Нет! Не так. Они раздвигаются в разные стороны.
Бакстер с силой потянул правую створку в сторону, чтобы она ушла в стену, но та не поддавалась.
Полицейские в бронежилетах стали осторожно продвигаться к ризнице.
Морин опустилась на колени на нижнюю ступеньку, держа под прицелом верхнюю площадку лестницы.
— Что там случилось? — крикнула она.
— Двери не открываются! Никак! — ответил Бакстер.
Вдруг отец Мёрфи отпустил дверь и выпрямился. Он схватился за черный металлический ящик с большой замочной скважиной, висящий там, где сходились створки дверей, и затряс его.
— Он заперт. Ключи… ключи у них.
Морин оглянулась через плечо и увидела, что двери закрыты еще одним замком с другой стороны, в который она не стреляла. Вдруг Бакстер предостерегающе выкрикнул что-то, Морин резко обернулась и увидела Хики, стоящего перед дверью склепа у тела Пэда Фитцджеральда. Морин подняла автомат.
Хики неожиданно спокойно крикнул вниз:
— Ты можешь застрелить меня, если тебе так нравится, но это не поможет вам выбраться отсюда.
— Не двигайся! Руки вверх! — закричала Морин. Хики медленно поднял руки.
— Ты ведь сама знаешь, что отсюда выбраться нельзя.
Морин закричала еще громче:
— Брось мне ключ от этой двери!
Хики недоуменно пожал плечами.
— По-моему, он у Брайена. — А затем добавил: — Постарайся попасть в замок… Или тебе больше хочется потратить последние патроны на меня?
Морин грубо обругала его и, посмотрев на выход, крикнула Бакстеру и отцу Мёрфи:
— Отойдите назад! — В ризнице она заметила полицейских. — Вы тоже отойдите!
Полицейские отбежали в глубь коридора. Морин нацелилась на черную металлическую коробку, скрепляющую створки дверей, и дала короткую точную очередь. Пули впились в коробку, рассыпая кругом искры и кусочки горячего металла.
Бакстер и Мёрфи вскрикнули от боли: несколько кусочков расплавленного металла угодили в них. Один впился в ногу Морин, и она тоже вскрикнула. Затем опять нажала на курок, раздался всего один выстрел, и барабан автомата калибра 11,25 мм свободно завращался на стволе, тем самым показывая, что патронов в нем больше не осталось. Отец Мёрфи и Бакстер схватились за створки двери и опять начали с силой тянуть их в разные стороны, но они не поддавались.
Морин повернулась назад и увидела, что Хики уже стоит на середине лестницы с пистолетом в руке.
— Да, тонкая работа у тебя сегодня не получается. А теперь, будь любезна, подними лапки вверх! — приказал он.
Меган Фитцджеральд опустилась на колени возле своего раненого брата. Она посмотрела вниз на Морин, и на какое-то мгновение их взгляды встретились.
Хики становился нетерпелив:
— Руки за голову! Быстро!
Но отец Мёрфи, Бакстер и Морин не шевельнулись. Хики опять закричал, но на этот раз полицейским:
— Стоять в коридоре, не то я застрелю их всех! — Затем он громко приказал троим заложникам: — Двигайтесь! Быстро!
Но они снова не трогались с места. Хики поднял пистолет и выстрелил. Пуля просвистела на волосок от головы Мёрфи, и священник упал.
Морин взяла «томпсон» обеими руками за горячий ствол и яростно ударила его о мраморный пол. Ложе раскололось, а барабан отлетел на несколько ступенек вверх. Отбросив искалеченное оружие в сторону, Морин выпрямилась и подняла руки вверх.
Бакстер сделал то же самое. Отец Мёрфи встал и положил руки за голову.
Хики признательным взглядом посмотрел на Морин и приказал:
— Ну, пошли. Успокойтесь. Все нормально. Задумано все было лучшим образом.
Он шагнул в сторону и пропустил их вперед.
Морин поднялась на лестничную площадку у склепа и посмотрела на лежащего здесь Пэда Фитцджеральда. Его горло уже начало опухать, и она поняла, что он может умереть, если его срочно не поместить в госпиталь. Она проклинала Бакстера за то, что тот так неумело ударил Пэда и серьезно ранил его, проклинала отца Мёрфи за то, что он не вспомнил про этот замок, и проклинала себя за то, что не убила Хики и Меган. Она посмотрела на Меган, которая стирала кровь с губ брата, но та текла и текла из его покалеченного горла.
Проходя мимо, Морин тихо сказала ей:
— Посади его, а то он захлебнется.
Меган медленно повернулась и смерила взглядом Морин. Ее губы втянулись, она прикусила их зубами, вскочила на ноги и, пронзительно завизжав и злобно зарычав, вцепилась ногтями в шею Морин.
Бакстер и Мёрфи бросились вверх по ступенькам и растащили женщин в разные стороны. Хики спокойно наблюдал за этой сценой и, когда драка и крики стихли, негромко произнес:
— Ну что? Всем стало полегче? Меган, посади парня, ему будет легче. — Затем он махнул пистолетом в сторону заложников. — Пошли дальше!
Они молча поплелись к алтарю. Хики, следуя за ними, умиротворенно бормотал:
— Ну, не все так плохо… Тебе просто сегодня целый день не везет. Морин, ты ужасно плохо стреляешь. Не подходи ко мне ближе, чем на ярд.
Морин резко повернулась к нему и произнесла:
— Я ведь попала в тебя! Попала!
Старик рассмеялся, приложил ладонь к груди и, отняв ее, показал капли бледной водянистой крови:
— Вот твоя работа.
Заложники подошли к скамьям. Кардинал полулежал на своем престоле, закрыв лицо руками, и Морин подумала, что он плачет, но потом заметила, что сквозь его пальцы сочится кровь. Отец Мёрфи резко рванулся к кардиналу, но Хики оттолкнул его в сторону.
Бакстер поднял глаза на трифорий и хоры и увидел, что на них нацелены пять винтовок. До него наконец дошло, что колокола звучат, а на алтарном органе настойчиво звонит телефон.
Хики посмотрел вверх и позвал Галлахера:
— Фрэнк, быстро спускайся вниз и займи пост Пэда! — Он толкнул Бакстера на скамью и произнес таким тоном, будто жаловался лучшему другу: — В какой же рискованной операции приходится мне участвовать, черт побери. Вот, Гарри, один человек выходит из строя, а заменить его некем.
Бакстер посмотрел прямо в глаза старику:
— В школе я узнал, что ИРА расшифровывается как «я убегаю прочь»[3]. Просто чудо, что здесь пока никто не убежал.
— Гарри, Гарри! — рассмеялся Хики. — Когда собор взорвется и станут собирать твои останки, надеюсь, что их перепутают и твой рот приложат к заднице. — Он толкнул на скамью Морин. — А ты, Морин, разбила оружие… поступила как древний кельт, разбивавший свой меч о камень, прежде чем умереть в битве. Потрясающе! Но ты, скорее всего, таким образом вымещала досаду и злость, дорогуша. — Он повернулся к отцу Мёрфи: — А ты убежал от своего босса, бросив его на произвол судьбы. Стыдись!..
— Иди ты к черту! — огрызнулся Мёрфи.
Хики притворился потрясенным и даже присвистнул от удивления:
— Я не ослышался?
Руки отца Мёрфи тряслись от еле сдерживаемого гнева, и он повернулся к Хики спиной.
Бакстер посмотрел на экран телевизора, стоявшего на столе. Репортаж снова велся из комнаты для пресс-конференций. Репортеры взволнованно передавали что-то в свои газеты и телестудии. Судя по всему, перестрелка отодвинула на задний план и речь Хики, и колокольный звон. Гарольд улыбнулся и бросил взгляд на Хики. Он хотел что-то сказать ему, но внезапно почувствовал резкую боль в голове и рухнул подле скамьи.
Хики согнул и разогнул кожаную полицейскую дубинку, повернулся, схватил отца Мёрфи за грудки, подняв дубинку и внимательно вглядываясь в его глаза.
Из двери трифория вышел Галлахер и побежал к алтарю.
— Не сметь! — крикнул он.
Хики оглянулся на него, положил дубинку и скомандовал:
— Надеть на них наручники!
Затем подошел к телевизору и выдернул штепсель из розетки.
Морин опустилась на колени у бесчувственного тела Бакстера и осмотрела рану на его лбу.
— Проклятые ублюдки!
Она бросила взгляд на хоры — там по-прежнему играл на колоколах Флинн. Галлахер взял ее за запястье и защелкнул на нем наручник, другое кольцо он защелкнул на запястье Бакстера. Затем надел наручники на одну руку отца Мёрфи и повел его к кардиналу. Опустившись на колени, Галлахер осторожно продел в другую часть наручников кровоточащее запястье кардинала, сидевшего на своем престоле. Наклонившись ближе к обоим прелатам, он прошептал: «Я буду защищать вас», в почтении склонил голову и удалился.
Отец Мёрфи тяжело плюхнулся на верхнюю ступеньку возвышения для престола кардинала. Тот сошел с престола и сел рядом с ним. Никто из них не проронил ни слова.
Из лестничного проема появилась Меган, неся брата на руках. Она остановилась посреди алтаря, обведя всех невидящим взглядом. От лестничного пролета до того места, где она стояла, тянулся кровавый след и растекался все шире, превращаясь в лужицу у ее ног. Хики взял тело Пэда из ее рук и понес его вниз, к алтарному органу. Там он прислонил тело к органному корпусу и укрыл старенькой шинелью.
Галлахер скинул с плеча винтовку и спустился к склепу. Внизу он заметил полицейских, осторожно проверяющих дверь, и крикнул им:
— Уходите назад! Убирайтесь!
Те быстро исчезли, скрывшись в боковом коридоре ризницы.
Меган продолжала неподвижно стоять в луже крови, тупо глядя на нее. В соборе слышны были лишь звуки колоколов и беспрестанно звонившего телефона.
Брайен Флинн выглянул с хоров, не прерывая игры ни на секунду. Лири с интересом посмотрел на него, но тот снова повернулся к клавиатуре, сосредоточив на ней все внимание. Закончив последний куплет «Мальчика Денни», он начал играть «Смерть повстанца». Пододвинув микрофон, Флинн спокойно произнес:
— Мистер Салливан, где ваша волынка? Леди и джентльмены, давайте споем.
И он запел. Как-то нерешительно к нему присоединились другие голоса, и послышались резкие звуки волынки.
Джон Хики поднял трубку раскалившегося от звонков телефона.
Ночь темна, давно закончен бой,
Улица О'Коннел в лунном свете.
Я один — и нет друзей со мной,
Никогда мне их уже не встретить.
Из нее донесся взволнованный голос Шрёдера, потерявшего всякий контроль над собой:
— Что у вас случилось?! Что случилось?!
— Заткнись, Шрёдер! — злобно прорычал в ответ Хики. — Все заложники живы. Твои люди все видели. Сейчас заложники закованы в наручники, и больше им не удастся бежать. Все, разговор закончен.
— Подождите! Послушайте, они ранены? Может, прислать врача?
— Они все в довольно неплохой форме. Но, если вам интересно, один из моих парней серьезно ранен. Сэр Гарольд Бакстер, рыцарь империи, ударил его в горло автоматом. Так что тут у нас не спортивные состязания…
— Господи… послушайте, я пришлю доктора…
— Если он нам понадобится, мы дадим вам знать. — Хики бросил взгляд на Пэда Фитцджеральда, горло которого сильно распухло. — Нужен лед. Передайте его через дверцы. И дыхательную трубку.
— Пожалуйста… Разрешите мне прислать…
— Нет! — Хики прикрыл глаза и, тяжело наклонившись вперед, оперся на орган. Он очень устал и желал только, чтобы все закончилось быстрее, чем он хотел прежде.
— Мистер Хики…
— Да заткнись ты, Шрёдер! Закрой свою пасть!
— Могу я поговорить с заложниками? Мистер Флинн сказал, что я могу поговорить с ними после пресс…
— Они потеряли право говорить с кем-либо, даже друг с другом.
— Насколько серьезно они пострадали?
Хики бросил взгляд на четверых избитых людей, примостившихся на ступеньках алтаря.
— Им чертовски повезло, что остались в живых.
Но Шрёдер настойчиво продолжал уговаривать:
— Не теряйте достигнутого. Мистер Хики, позвольте мне сказать вам, что сейчас на вашей стороне уже очень много людей. Ваше выступление… было потрясающим, великолепным. То, что вы высказали о своих страданиях, о страданиях всех ирландцев…
Хики лишь грустно усмехнулся:
— Ну да, это традиционный ирландский взгляд на историю, когда факты никогда не скрываются, но иногда искажаются. — Он улыбнулся и зевнул. — Но все поверили мне, не так ли? Телевидение — это чудо!
— Да, сэр, и эти колокола — вы видели по телевизору?
— Что случилось с нашим музыкальным заказом, который мы передали вам?
— Я уже получил кое-какие…
— Ну давай, запускай их.
После краткого молчания Шрёдер продолжал:
— Как бы там ни было, это просто невероятно! Знаете, мне никогда не доводилось видеть ничего подобного в этом городе. Не теряйте завоеванного, не…
— Да я уже потерял. Всего хорошего, Шрёдер!
— Подождите! Не кладите трубку! Еще одна проблема. Мистер Флинн говорил, что это вы создали радиопомехи…
— Не сваливайте своих проблем со связью на нас. Купите оборудование получше.
— Я только боюсь, что без радиосвязи полиция не сможет быстро реагировать на возникающую опасную ситуацию…
— Ну и что из того?
— Да ведь такое уже чуть не случилось. Когда я захотел узнать, собираетесь ли вы прекратить…
— Прекратим, когда собор взлетит на воздух. — Хики злобно рассмеялся.
— Послушайте, мистер Хики… Вы говорите так, будто очень устали… Почему бы вам не поспать часок-другой? Я гарантирую вам это время на передышку и готов прислать продукты, а также…
— А может, он и не взорвется, а сгорит при пожаре. Ведь этому зданию сорок долгих лет, вспыхнет оно как порох, а гореть будет не более двух часов.
— Сэр… я предлагаю вам передышку. — Шрёдер опять глубоко вздохнул и заговорил таинственным тоном: — Инспектор полиции ведь сообщил вам… о том, как складывается ситуация. Я считаю, что…
— Кто сообщил? А, тот высокий малый в дорогом костюме. Присмотритесь к нему — ведь он оголтелый взяточник.
— Вы обдумали все, что он сказал вам?
— Как любят повторять ирландские протестанты, «ни дюйма», или, может, теперь они говорят «ни сантиметра»? Дюйма, только дюйма…
— Вам ведь предлагается справедливое решение…
— Оно неприемлемо, Шрёдер. И не талдычь мне больше про него.
Шрёдер решил сменить тактику.
— Могу я поговорить с мистером Флинном? — спросил он.
Хики посмотрел вверх, на хоры. Там на органе стоял параллельный телефон, но Флинн им не пользовался.
— Он сейчас начинает исполнять трудный пассаж, — ответил Хики. — Разве не слышишь? Подумай хоть немного.
— Мы уже давно не говорили с ним. Все ждали его на пресс-конференции. С ним все в порядке?
Хики достал трубку, раскурил ее и потом сказал:
— Он, как и все молодые люди, имеет право поразмышлять о своей неминуемой смерти, погрустить по утраченной любви, подумать о трагедии потерянной страны и об утрате последнего шанса.
— Но ведь ничего еще не потеряно…
— Шрёдер, ты же знаешь, что такое ирландский фатализм, не так ли? Если ирландцы начинают играть заунывные песни и ронять слезы в кружку с пивом, это значит, что они готовы совершить что-то безрассудное. И выслушивание твоего нытья не улучшит расположения духа Брайена Флинна.
— Но поймите, вы близки к потере, но еще ничего не потеряли…
— Нет, потеряли! Вслушайся в звуки этих колоколов, Шрёдер, и между их ударами услышишь стон банши[4], бродящей среди холмов и предупреждающей нас всех о приближающейся смерти.
Хики повесил трубку. Меган подняла на него вопрошающие глаза. Хики взглянул на Пэда и тихо проговорил:
— Он умирает, Меган.
Она растерянно кивнула, и старик перевел взгляд на нее. Меган была сильно испугана и выглядела совсем ребенком.
— Я могу передать его полицейским, и, может быть, он выживет, но… — начал Хики.
Меган вдруг ясно поняла, что не будет никакой победы, не будет амнистии ни для них, ни для друзей в Северной Ирландии и что скоро все, кто находится в соборе, погибнут. Она внимательно вгляделась в бледно-синюшное лицо брата.
— Я хочу, чтобы он был здесь, со мной.
— Да, правильное решение, Меган, — кивнул Хики. К ним повернулся отец Мёрфи:
— Его нужно срочно везти в госпиталь.
Ни Меган, ни Хики ничего не ответили.
— Тогда позвольте мне совершить таинство… — продолжал отец Мёрфи.
— Ты уже совершал свой проклятый ритуал для всех, не правда ли? — резко оборвал его Хики.
— Чтобы уберечь его душу от вечных мук… — продолжал священник.
— Да это же такие, как ты, обрекают людей на вечные муки еще при жизни. — Хики рассмеялся. — Бьюсь об заклад, что ты все время носишь с собой святое мирро. Никто не знает, когда добрый католик найдет смерть у твоих ног.
— Да, я ношу освященное мирро с собой, вы правы.
— Отлично! — усмехнулся Хики. — Позднее мы поджарим на нем яйца.
Отец Мёрфи отвернулся. Меган подошла к Морин и Бакстеру. Морин видела, что она приближается, и намеренно не отводила глаз.
Меган остановилась рядом с закованными в наручники людьми, опустилась на колени подле Бакстера и выдернула из его брюк ремень. Поднявшись, она размахнулась и изо всех сил ударила его по лицу.
Отец Мёрфи и кардинал закричали, пытаясь остановить ее.
Меган снова замахнулась ремнем и стегнула им по поднятым рукам Морин. Следующий удар Меган должен был опять достаться Бакстеру, но Морин бросилась на его защиту, и хлещущий удар ремня пришелся ей по шее.
Меган вновь и вновь размахивала ремнем и с ожесточением стегала Морин по спине, ногам, ягодицам.
Кардинал отвернулся, а отец Мёрфи начал кричать во все горло. Хики, сев за алтарный орган, вновь заиграл, вторя колокольному звону, Фрэнк Галлахер сидел на орошенном кровью полу, где пару минут назад лежал Пэд Фитцджеральд, и слушал свист ремня, но вот огромное пространство собора вновь заполнили мелодичные протяжные звуки «Смерти повстанца», заглушая все другие шумы.
С помоста алтаря выглянул Джордж Салливан и подхватил мелодию на своей волынке. Абби Боланд и Имон Фаррелл прекратили было пение, но Флинн по микрофону призвал их включиться снова, и они запели опять. Хики подхватил в органный микрофон хрипловатым старческим голосом:
На чердаке Джин Корней и Артур Налти лежали, обнявшись, на голых досках и страстно целовались. Джин со стоном перекатилась на спину, и Артур накрыл ее тело своим.
Я однажды видел смерть героя.
Он молил: "О Боже, мне внемли!
Сохрани мой домик в Типперери!
Наше дело Ты благослови!"
Рори Дивайн снова выглянул из окна северной башни и выпустил последнюю ракету. Толпы народа внизу продолжали петь, и он подхватил песню, чтобы не чувствовать своего одиночества.
Дональд Маллинс стоял на этаж ниже колоколов, ни на что не обращая внимания, ему досаждали лишь гулкие удары колоколов да пронизывающий насквозь холодный ветер. Он достал из кармана тетрадь, исписанную стихами, и начал их перечитывать. Ему припомнились слова Пэда Пирса, обращенные к себе самому, Джозефу Планкетту и Томасу Мак-Донахью, когда они начали восстание в 1916 году: «Даже если мы ничего не сделаем, то хотя бы избавим Ирландию от трех плохих поэтов сразу». Маллинс рассмеялся и вытер глаза. Он швырнул тетрадь, и она полетела вниз в ночную темень.