Демилль Нельсон. Собор

   Шрёдер согласно кивнул головой.
   Флинн снова спустился по лестнице.
   — Ну что ж — здравое решение.
   Он подошел вплотную к дверям и протянул Шрёдеру руку. Тот взглянул на нее и мотнул головой:
   — Никогда!
   Флинн убрал руку:
   — Ладно… в таком случае…
   — Я могу идти? — спросил Шрёдер.
   — Да. Хотя нет. Есть еще одно дельце. Вполне можно допустить, что тебе не поверят, когда ты начнешь рассусоливать насчет огнеметов, угрожать выступить с заявлениями перед общественностью, ну и все такое прочее… Так что давай-ка лучше прикинем план на случай такого провала.
   Шрёдер всем своим видом показывал, что он с пониманием относится к возможности такого поворота событий. Флинн же говорил твердо, сугубо деловым тоном:
   — Если Беллини все же решится на штурм, несмотря на все твои предостережения и уговоры, тогда я предоставлю тебе еще одну возможность спасти жизнь Терри.
   — Не надо.
   — Нет, надо. Боюсь, что тебе придется еще раз спуститься сюда и сказать: когда, где, сколько их и так далее…
   — Нет и нет. Никогда я не допущу, чтобы при моем содействии убивали сотрудников полиции…
   — Дурак, их же убьют в любом случае. А кроме того, погибнут фении, заложники и Терри. Так что если ты хочешь спасти хотя бы жизнь своей дочери, то сообщи мне их оперативные планы.
   — Они ведь все равно ничего мне не скажут…
   — Твое дело — все выяснить. Легче всего решить проблему — запугать Беллини и вынудить его отказаться от штурма. Для этого у тебя есть множество способов. Как жаль, что у меня их не так уж много.
   Шрёдер смахнул капельки пота с бровей. Дышал он нервно, а голос его дрожал от волнения.
   — Флинн, — лепетал он, — пожалуйста… я буду землю носом рыть, но заставлю их сдаться… Клянусь Господом Богом, что сделаю это… а если они все же не послушаются… — Он даже вытянулся в струнку от напряжения. — Но я не предам их. Никогда. Даже если это означает, что Терри…
   Флинн просунул руку сквозь прутья решетки и схватил Шрёдера за запястье.
   — Пошевели мозгами, ты же мужчина, а не слюнтяй какой-то. Если им щелкнуть по носу хотя бы разок, в другой раз они не полезут. Это же не морская пехота и не десантники-коммандос. Если дать им отпор, тогда Вашингтон, Ватикан и другие столицы заинтересованных стран надавят на Лондон. Могу гарантировать почти на все сто процентов, что погибнет лишь малое число полицейских, если я сумею остановить их бронетранспортеры… остановить до того, как бой примет ожесточенный характер… Ты же должен сказать мне, есть ли у них архитектор и план собора… сказать, собираются ли они применить газ, выключить свет… Да ты и сам знаешь, что мне нужно. А я посажу заложников в склеп ради их же безопасности. А также подам условный сигнал, и Терри освободят в течение пяти минут. Большего от тебя мне не надо.
   Шрёдер удрученно кивал головой.
   Флинн просунул через решетку другую руку и положил ее Шрёдеру на плечо. Потом заговорил вкрадчиво, почти кротко:
   — Спустя много-много лет после нашей смерти, после того, что здесь произойдет, останутся лишь смутные воспоминания о нашем беспечном мире. Терри будет еще жива, может, выйдет замуж — пойдут дети, внуки. Отбрось свои нынешние чувства, капитан, и загляни в будущее. Подумай о дочери и о своей жене Мэри, она ведь живет ради нее, Берт. Она…
   Шрёдер вдруг сбросил его руки с плеч и выкрикнул:
   — Заткнись, ради Бога, замолкни!..
   Он тяжело прислонился к дверям и опустил голову на прутья решетки. Флинн похлопал его по плечу:
   — Ты, капитан, порядочный человек. Честный. И к тому же хороший отец… Надеюсь, останешься отцом и на рассвете. Ну как… останешься?
   Шрёдер молча кивнул.
   — Вот и хорошо. Тогда иди и шлепни по маленькой. Соберись с духом. Все будет хорошо. Нет, не надо и думать о пистолете. Убьешь ли меня или себя — этим не решишь ничью проблему, кроме собственной. Подумай о Терри и Мэри. Ты им нужен, и они любят тебя. Прощай, капитан. Увидимся позже, если Бог даст.

Глава 51

   Губернатор Доул стоял с телефоном в руке в одной из дальних комнат резиденции кардинала и слушал доклады руководителей департаментов и управлений штата: полицейского по связям с общественностью, спикеров палат, генерального прокурора, командующего национальной гвардией. Они звонили ему из Олбани, из офисов в Рокфеллеровском центре, из домов и квартир, из номеров гостиниц в южных штатах, где проводили отпуска. Все эти люди, которые толком не могли решить, что им взять на банкете: цыпленка или ростбиф, на этот раз были твердо уверены, что пришло время штурма собора. Заместитель губернатора откровенно, хотя и не очень тактично, объяснил ему, что его избирательный рейтинг настолько упал, что он ничего не потеряет, а возможно, даже приобретет, дав разрешение на штурм собора, независимо от того, кончится он успехом или провалом. Выслушав все сообщения, Доул опустил трубку на рычаг и окинул отсутствующим взглядом находящихся в комнате.
   Клайн, как он заметил, крутился возле Шпигель, которая обдумывала возможное решение. Епископ Доунс сидел около Арнольда Шеридана, представляющего госдепартамент. А на диване расположились генеральный консул Ирландии Донахью и представитель английского министерства иностранных дел Эрик Пальмер. Комиссар полиции Рурк стоял у двери, пока Клайн не предложил ему стул.
   Доул перевел взгляд на Бартоломео Мартина, который больше не имел официального статуса, но просил разрешить ему присутствовать на совещании. Мартин, что бы ни говорили о нем, мог быть дополнительным источником достоверной информации.
   Губернатор откашлялся и обратился к присутствующим:
   — Джентльмены, мисс… миссис… Шпигель, я просил вас всех собраться здесь, потому что считаю, что мы сообща должны как можно скорее оказать воздействие на создавшуюся ситуацию. — Он окинул взглядом присутствующих. — И прежде, чем мы покинем эту комнату, мы должны наконец разрубить этот гордиев узел. — Доул резко рубанул рукой воздух. — Разрешить в отдельности каждую тактическую и стратегическую проблему, политические сложности и моральную дилемму, которые парализуют нашу волю и нашу способность к действию. — Он замолчал на мгновение и повернулся к епископу Доунсу. — Отец, не могли бы вы повторить для всех присутствующих последние новости, полученные из Рима?
   — Да, Его Святейшество собирается лично обратиться к фениям, как к христианам, с просьбой пощадить собор и жизни заложников, — сообщил монсеньер Доунс. — Также он хотел обратиться к заинтересованным правительствам, чтобы попытаться переломить их настрой и объявить, что от имени Ватикана готов предоставить место для дальнейших переговоров с фениями.
   Наступившую тишину в комнате прервал голос майора Мартина:
   — Главы правительств трех заинтересованных государств считают, что им не стоит идти на прямые переговоры с террористами…
   Епископ махнул рукой, как бы отмахиваясь от неприятного известия.
   — Его Святейшество не собирается говорить с ними как глава Ватикана, а лишь как почитаемый и достойный духовный отец всего мира.
   В разговор включился британский представитель Пальмер:
   — Но это предложение ставит президента Америки и премьер-министров Великобритании и Ирландии в трудное положение…
   На лице монсеньера Доунса появилось выражение, явно свидетельствующее, что его начинает сильно волновать исход этого совещания.
   — Его Святейшество полагает, что церковь должна сделать все возможное для этих изгнанников, потому что именно в этом заключается наша миссия на протяжении вот уже двух тысячелетий, — эти люди, как никто другой, нуждаются в нашей помощи и духовной поддержке. — Епископ протянул губернатору лист бумаги. — Это текст обращения Его Святейшества.
   Губернатор Доул прочитал краткое обращение и передал лист мэру Клайну.
   — Мы хотели бы время от времени передавать обращение по телевидению и радио, — продолжал епископ, — чтобы люди, находящиеся внутри собора, смогли услышать его до рассвета.
   После того как все присутствующие в комнате просмотрели текст обращения Папы, Эрик Пальмер произнес:
   — Несколько лет назад у нас была секретная встреча с ИРА, но теперь они объявили о ней публично, что поколебало мнение правительства. И я не думаю, что теперь мы снова будем разговаривать с ними. И уж никак не в Ватикане.
   В обсуждение включился Донахью, с печалью в голосе заявив:
   — Монсеньер, дублинское правительство объявило ИРА вне закона в двадцатом году, и я не думаю, что Дублин поддержит предложение Ватикана…
   — Как вам известно, мы действительно пошли на компромисс с ними, но они не ответили, — проговорил Мартин. — Если Папа воздержится от своего обращения, то всем нам, да и ему тоже, будет легче выпутываться из неловкого положения.
   — Фении смогут отправиться в Ватикан лишь в том случае, если я дам разрешение, — заявил мэр Клайн. — А я не могу этого позволить, потому что должен поступать по закону.
   Арнольд Шеридан заговорил в первый раз, поддерживая политическую позицию мэра:
   — У правительства Соединенных Штатов есть все основания полагать, что федеральные законы, касающиеся огнестрельного оружия и паспортного режима, были нарушены, но это целиком дело местных властей. Мы не собираемся обсуждать где бы то ни было проблемы освобождения ирландских заключенных в Соединенном Королевстве или предоставление судебной неприкосновенности людям, захватившим собор.
   Шпигель посмотрела на Доунса и сказала:
   — Единственное место, где могут вестись переговоры, это здесь — по телефону или у ворот ризницы. В обязанности полиции нашего города входит и обязанность не дать разрастись ситуации, связанной с захватом заложников. По закону можно арестовать преступников при первом удобном случае. Другими словами, нужно вырыть вокруг собора траншею, и тогда никто не выйдет из него иначе, как под белым флагом.
   Епископ поджал губы, кивнул и добавил:
   — Я понимаю вашу позицию, но католическая церковь, которую многие из вас считают такой консервативной, не прочь попробовать разные методы. Думаю, вам известно, что вскоре ко всем заинтересованным сторонам последуют обращения от архиепископа Кентерберийского, примаса Ирландского и от нескольких сотен руководителей других конфессий и толков. Почти все церкви и синагоги в нашем городе и в других городах устроят ночное бдение, и в пять-ноль-ноль, если ничего не случится, колокола всех церквей города, а возможно и всей страны, начнут звонить — звонить во имя благоразумия, милосердия и во имя нас всех.
   Роберта Шпигель встала и, прикурив сигарету, сказала:
   — Настроение людей, беспрерывный звон колоколов и пение на улицах… нужно оценивать все более жестко. Если же мы станем проводить более мягкую политику, то в шесть-ноль-три собор взорвется на наших глазах, обрушится нам на головы, все мы избавимся от дури, и нам не придется совершать бдение всю ночь напролет. — Она сделала паузу, затем продолжила: — Так давайте раскидаем все это дерьмо или, говоря иначе, разрубим гордиев узел и решим, как и когда начнем штурм, а всякие доводы и разногласия оставим на потом.
   Все задымили сигаретами, а майор Мартин подошел к журнальному столику и налил себе бокал шерри из погребка кардинала.
   Губернатор ободряюще кивнул и заметил:
   — Я ценю вашу честность и проницательность, миссис Шпигель и…
   Роберта, посмотрев на него, заявила:
   — Вот поэтому-то вы и позвали нас всех сюда, так что давайте продвигаться вперед, губернатор.
   Лицо губернатора Доула залилось краской, но он сумел перебороть себя и проговорил:
   — Отличная идея! — Он неторопливо обвел взглядом присутствующих. — Значит, мы все согласны с тем, что компромисс не является для нас подходящим вариантом, что фении не уступят и на рассвете приведут свои угрозы в исполнение?
   Кое-кто неуверенно кивнул.
   Губернатор посмотрел на Арнольда Шеридана и спросил:
   — А мне взять это под свою личную ответственность?
   Шеридан кивнул.
   — Правительство хотело бы видеть более жесткий подход. Но об этом говорить не следует, — продолжил Доул.
   — В своем послании, — проговорил Шеридан, — правительство сообщает, что такого рода проблемы должны решаться с помощью силы, но силы местного характера. — Шеридан направился к двери. — Благодарю вас, губернатор, за предоставленную возможность принять участие в обсуждении. Уверен, вы примете правильное решение. — Он вышел из комнаты.
   Мэр Клайн подождал, пока закроется дверь, и сказал:
   — Будем плыть по течению. — Он повернулся к Донахью и Пальмеру: — Видите, федеральная система работает изумительно — собирает налоги и проводит законы, а мэр Клайн борется с террористами. — Он встал и начал расхаживать по комнате. Остановившись напротив Донахью и Пальмера, он продолжал: — Вы понимаете, что это в моей власти, долг избранного мэра этого города — отдать приказ на штурм собора?
   Никто не произнес ни слова, тогда Клайн заговорил громче:
   — Да, это мой долг. И я не обязан отчитываться за выполнение долга ни перед кем.
   Эрик Пальмер встал и тоже направился к двери, заметив при этом:
   — Мы предложили все возможные компромиссы… И если эта проблема носит, как вы говорите, местный характер, то правительству Ее Величества нет причин к ней подключаться. — Он взглянул на Мартина, который не сделал попытки следовать за ним, затем кивнул всем остальным и вышел, бросив на прощание: — Желаю всем доброго утра.
   Поднялся Томас Донахью:
   — У меня плохое предчувствие в связи со всей этой заварушкой… Я живу здесь около пяти лет… Собор святого Патрика — моя приходская церковь… Я знаю кардинала и отца Мёрфи… — Он бросил взгляд на епископа Доунса. — Но сделать ничего не могу. — Подойдя к двери, он обернулся. — Если понадоблюсь — я в консульстве. Благослови вас Господь… — И быстро исчез за дверью.
   — Красивый уход, — заметила Шпигель. Губернатор Доул сунул большие пальцы рук в карманы жилетки.
   — Ну что же… — Он повернулся к Мартину: — Майор, вы не могли бы высказать свои соображения? Как человек, хорошо знакомый с ИРА… Как бы вы поступили на нашем месте?
   Мартин начал с места в карьер:
   — Прежде всего надо хорошенько обсудить операцию по освобождению заложников.
   Губернатор не спеша кивнул в знак согласия, подумав, что слова «операция по освобождению» в противовес словам «штурм» или «атака» имеют и другой, скрытый смысл. Эта фраза, призывающая к наступательным действиям, более благозвучна. Он резко повернулся к епископу Доунсу:
   — Вы даете благословение на операцию по освобождению заложников?
   Епископ быстро поднял глаза:
   — Я? Ну что ж…
   Губернатор придвинулся ближе к Доунсу и стал ему объяснять:
   — Монсеньер, в критические времена люди вроде нас, руководители среднего уровня, часто обязаны принимать решение сами. И мы должны действовать. Бездействие сейчас более безнравственно, чем силовое воздействие… Мы обязаны насильственно освобождать…
   — Но… Обращение Папы… — замялся монсеньер Доунс.
   Раздался голос мэра Клайна с противоположного конца комнаты:
   — У меня нет никакого желания смотреть, как Папа и другие религиозные лидеры выставляют себя в дурацком виде. Ничего не изменится, даже если сам Господь Бог обратится к этим фениям.
   Епископ нервно обхватил руками лицо:
   — Но почему я? Какая разница, выступлю я или кто-то другой?
   Клайн откашлялся и ответил:
   — Буду с вами абсолютно честен, монсеньер. Я не хочу ввязываться в это проклятое дело по освобождению людей и спасению собора, пока не получу благословения от высокопоставленного католического прелата. Желательно, чтобы благословение дали вы, ибо вы к тому же являетесь ирландцем. Я не дурак, впрочем, как и вы тоже.
   Епископ Доунс тяжело плюхнулся на стул.
   — О Господи!..
   Резко встал со своего стула Рурк и подошел к Доунсу. Опустившись на колени возле епископа, он заговорил. В его голосе слышалось страдание:
   — Мои ребята по большей части католики, святой отец. Если им суждено будет идти… они вначале хотели бы увидеть вас… чтобы исповедаться… чтобы знать, что представитель Святой церкви благословляет их миссию. Иначе они… я не знаю…
   Епископ закрыл лицо руками. Спустя минуту он поднял голову и кивнул:
   — Господь поможет мне, если вы думаете, что это единственный способ спасти их…
   Он вскочил со своего места и почти бегом выскочил из комнаты.
   Несколько секунд никто не произносил ни слова, наконец Шпигель прервала молчание:
   — Давайте начнем дружно, а то все пойдет в разлад.
   Мэр Клайн задумчиво потер подбородок, затем обвел взглядом оставшихся:
   — Шрёдер должен будет согласиться, что потерпел полный провал.
   — С ним проблем не будет, — ответил губернатор Доул. — Он сделает это! Это даже поможет нам выпускать пресс-релиз, когда начнется операция по вызволению заложников, в том случае, если фении выдвинут новые требования в добавление к старым, которые мы уже обсудили… — Внезапно он остановился и, вспомнив, добавил: — Черт побери! Да у нас же есть магнитофонные записи всех телефонных разговоров!.. Может, Бурк сумеет…
   Клайн резко перебил его:
   — Забудь о Бурке. Как раз сейчас Шрёдер лично разговаривает с Флинном. Эти переговоры дадут ему возможность сказать, что Флинн выдвинул целый набор новых требований.
   Губернатор кивнул, соглашаясь:
   — Да, очень хорошо.
   Клайн продолжил:
   — Я заполучу от Беллини рапорт в письменной форме, в котором он доложит, что имеются неплохие шансы провести операцию по освобождению заложников с минимальными человеческими потерями и минимальным материальным ущербом.
   — Но Беллини подобен флюгеру, — возразил Доул. — Он слишком быстро меняет свое мнение… — Резко повернувшись к Рурку, он спросил: — А такой рапорт он подпишет?
   — Он выполнит любой приказ, — сердито проговорил Рурк. — Пойдет на штурм, если надо… Но вот подпишет ли рапорт или любую другую бумагу… Он довольно сложный человек. Я хорошо изучил его позицию: ему необходимы надежные разведданные, прежде чем одобрить что-то…
   В разговор вмешался майор Мартин:
   — Лейтенант Бурк говорил мне, что у него вот-вот появятся свежие разведсведения.
   Все разом обернули свои взоры к Мартину, а он продолжил:
   — У него будут рабочие чертежи собора, а возможно, он заполучит и самого архитектора в течение следующего часа. Я могу почти гарантировать это. — Последнюю фразу Мартин сказал таким тоном, что всем стало ясно: дальше на эту тему он разговаривать не желает.
   Клайн перешел к другому вопросу:
   — Нам нужны от инспектора Лэнгли психологические характеристики террористов, засевших в соборе, которые показывали бы, что по меньшей мере половина из них имеют психические отклонения.
   — А полицейские офицеры с кем будут координировать свои действия? — спросил губернатор.
   — Я возьму на себя Лэнгли, — ответила Шпигель. — Шрёдер же соображает довольно здраво, к тому же политически подкован. С ним проблем не будет. Что касается Беллини, то ему мы пообещаем повышение и перевод в любое место, куда он захочет. — Она подошла к телефону. — Сейчас я постараюсь связаться со средствами массовой информации и передать, что переговоры зашли в тупик и надо, чтобы они приостановили печатать эти церковные обращения.
   Доул самодовольно заметил:
   — По крайней мере, я уверен, что мой человек, полковник Лоуган, будет делать именно то, что ему скажут. — Он повернулся к Клайну: — Да, Мюррей, не забудь, мне тоже хотелось бы урвать кое-что от этой операции. Хотя бы один взвод должен быть из Шестьдесят девятого полка.
   Мэр отрешенно посмотрел в окно и сказал с сомнением:
   — Правильно ли мы все делаем? Или, может, все мы посходили с ума?
   — Сумасшествием было бы ждать до рассвета… — возразил Мартин и добавил: — Странно, почему другие не хотят присоединяться к нам, как вы думаете?
   Роберта Шпигель, набирая телефонный номер, заметила:
   — Одни крысы решили, что корабль идет ко дну, и попрыгали в воду. Другие подумали, что фургон катит на ярмарку, и запрыгнули в него. Еще до того, как взойдет солнце, мы узнаем, какие же крысы не прогадали.

* * *

   Берт Шрёдер сидел за своим рабочим столом в кабинете епископа. Лэнгли, Беллини и полковник Лоуган стояли рядом и слушали указания мэра Клайна и губернатора Доула. Взгляд Шрёдера был направлен то на Клайна, то на Доула, но мысли его витали очень далеко…
   Роберта Шпигель сидела в своем кресле-качалке у потухшего камина и машинально покручивала в руках бокал с бренди. В кабинете было довольно холодно, поэтому она взяла пиджак Лэнгли и накинула на плечи.
   Майор Мартин находился у камина, облокотившись одной рукой на мраморную каминную плиту.
   Комиссар полиции Рурк, стоя около мэра, все время кивал головой, соглашаясь со всем, что говорили Клайн и Доул, напрасно надеясь, что трое его подчиненных также будут согласно кивать.
   Губернатор прервал речь и посмотрел на Шрёдера. Что-то в этом человеке напоминало бездействующий вулкан. Доул попытался привлечь его внимание:
   — Берт!
   Взгляд Шрёдера остановился на губернаторе.
   — Берт, ты как-то витаешь в облаках. А знаешь ли ты, что когда наступит рассвет, а компромисса не получится и крайний срок продлить не удастся — чего просто нельзя позволить, — тогда заложников казнят, а собор разрушат… И ты, Берт, будешь козлом отпущения, на которого падет гнев общественности. Ты это понимаешь?
   Шрёдер ничего не ответил. Мэр Клайн повернулся к Лэнгли и заметил:
   — Это относится и к вам, инспектор, вы тоже получите здоровенного пинка по служебной линии.
   — Если заслужу…
   Беллини перебил его, возбужденно заговорив:
   — Мы бы легко справились с обыкновенными уголовниками, Ваша честь, но ведь здесь засели опытные боевики с армейским оружием. У них есть приборы ночного видения, автоматы, ракеты, гранаты, мины… и Бог знает что еще. А что, если у них и огнеметы? Что тогда? Да они превратят в решето национальную святыню. Господи, я до сих пор не понимаю, почему армия не может…
   Мэр положил руку на плечо Беллини и посмотрел на него взглядом, полным разочарования.
   — Джо… Джо, на тебя это не похоже.
   — Наверняка они устроят ад, — проговорил Беллини. Губернатор Доул глядел на Лоугана, которому, похоже, было не по себе.
   — Полковник, а что скажете вы?
   Лоуган постарался сосредоточиться.
   — О… Убежден, что нам надо вступить в бой без всякой задержки на завершающей стадии штурма и освободить заложников.
   Губернатор просиял.
   — Хотя, — продолжал Лоуган, — тактический план еще не разработан. То, что вы просите нас сделать, похоже на стрельбу по крысам, бегающим среди китайского фарфора, причем приказано фарфор всячески беречь…
   Губернатор пристально взглянул на Лоугана, его густые брови изогнулись дугой, став похожими на хвостики белок.
   — Солдаты часто делают невозможное, они поднаторели в этом хорошо. Обязанность национальной гвардии заключается не только в участии в парадах и в веселом времяпрепровождении.
   — Никак нет, сэр… Так точно, сэр…
   — Так как все же? Боевые ирландцы проявят себя на заключительном этапе операции?
   — Конечно. Еще как!
   Губернатор звучно хлопнул Лоугана по плечу:
   — Хороший ты парень, полковник!
   Мэр повернулся к Лэнгли:
   — Инспектор, вам нужно будет завести досье на фениев.
   Лэнгли колебался. Роберта Шпигель сурово посмотрела на него и проговорила приказным тоном:
   — И не позже, чем к полудню, инспектор!
   Лэнгли в ответ посмотрел на нее таким же взглядом.
   — Конечно, заведу. Почему, собственно, не завести? С помощью благовоспитанного полицейского психолога доктора Кормана я составлю портреты экстремистов, да такие, что даже у самого Джона Хики случится медвежья болезнь от страха.
   — Если не ошибаюсь, — вмешался майор Мартин, — вы также, инспектор, усматриваете связь между смертью того информатора… Фергюсона — так, кажется, его звали — и фениями? Разработка такой версии прояснила бы дело.
   Лэнгли посмотрел на Мартина и понял, что тот имел в виду. Он молча кивнул.
   Клайн взглянул на Беллини:
   — Хватит об этом. А ты, Джо, как? С нами?
   Беллини озабоченно осмотрелся:
   — Я… но…
   — Джо, скажи честно, ты абсолютно уверен, что террористы не расстреляют кардинала и остальных на рассвете и не взорвут собор святого Патрика?
   — Нет… но…
   — Ты уверен, что твои спецназовцы не смогут успешно провести операцию по освобождению заложников?
   — Я никогда ничего подобного не говорил, Ваша честь. Я просто никогда не подписываю… А с каких это пор стало необходимо подписывать подобное?
   Мэр мягко потрепал Беллини по плечу и предложил:
   — Может, мне нужно назначить кого-то другого, чтобы возглавить твоих ребят в этой операции против террористов, как ты считаешь, Джо? Или всю операцию возложить на полковника Лоугана?
   Беллини лихорадочно соображал, но ни одна мысль не казалась ему приемлемой.