Эддингс Дэвид. Потаенный город

   — Эгей, Сенга! — приветственно окликнул один из неряшливых стражей, торчавших у ворот. — Где это тебя носило? С тех пор как ты уехал, у меня в глотке сухо, словно она набита песком!
   — Вы совсем заездили моего пивовара! — отвечал Сенга. — Он не поспевает за вашими потребностями. Надо же дать пиву чуток созреть, прежде чем вы его выхлестаете! Незрелое пиво черт-те что вытворяет с людскими кишками.
   — Ты ведь не поднял опять цену, а, Сенга?
   — Нет. Цена та же, что и в прошлый раз.
   — Спорим, вдесятеро больше, чем ты сам уплатил за пиво?
   — Ну, это ты загнул. Где бы мне расположиться?
   — Да там же, что и в прошлый раз. Я сообщу ребятам, и они скоро начнут строиться в очередь.
   — Только на сей раз мне, Мондра, понадобится охрана, — сказал Сенга. — Я не хочу, чтобы, как на прошлой неделе, началось бесчинство, когда последний бочонок показал дно.
   — Я об этом сам позабочусь. Оставь мне немного хлебнуть.
   Запряженная волом повозка прогрохотала через ворота и выехала на широкую улицу, где большая часть мха была ободрана с булыжной мостовой. Видно было с первого взгляда, что за последние несколько лет здесь, в Натайосе, потрудились немало. Квадратные тесаные камни из обвалившихся стен сложили вновь — без особого, впрочем, мастерства — и старательно подперли длинными бревнами; снесенные крыши заменили новыми, грубо сплетенными из ветвей и сучьев, — на этих крышах охотно гнездились хриплоголосые тропические птицы — и тут и там почерневшие груды полуобгорелых стволов и кустарника указывали места, где не слишком старательные работники пытались избавиться от зарослей, вырубленных на улицах и в домах. Местные обитатели лениво слонялись по улицам. Здесь были эленийцы из Астела, Эдома и Даконии, арджунцы и кинезганцы — грубо одетый и вечно небритый сброд, который, судя по всему, никогда и не слышал, что такое дисциплина.
   — Какую цену ты берешь за пиво? — спросил Келтэн, похлопывая ладонью по ближайшему бочонку.
   — Грош за четверть пинты, — отвечал Сенга.
   — Это же неслыханно!
   — Не хотят — пусть не покупают, — пожал плечами Сенга. — Бери деньги прежде, чем нальешь, — и никому не давай на слово.
   — Сенга, ты избавил меня от нравственных угрызений! — рассмеялся Келтэн. — С такой ценой твой труд честным никак не назовешь.
   — Вон тот дом, о котором я тебе говорил.
   Келтэн, стараясь сохранить небрежный вид, повернулся и поглядел на полуобрушившийся, но еще крепкий с виду дом.
   — Да уж, — сказал он, — посмотри на эти решетки: они точно хотят, чтобы никто туда носа не совал.
   — Не совсем так, Коль. Решетки нужны для того, чтобы помешать людям выйти, а не войти.
   Келтэн что-то проворчал, по-прежнему не сводя с дома напряженного взгляда. В зарешеченные окна были неумело вставлены куски мутного дешевого стекла. Плотные занавеси мешали рассмотреть, что скрывается внутри. У двери и на всех углах дома была расставлена стража. Келтэну захотелось взвыть от бесплодного отчаяния. Милая девушка, ставшая смыслом всей его жизни, была, возможно, ярдах в двадцати от него, но с тем же успехом она могла быть и на другой стороне Луны; и даже если она сейчас смотрела на него из-за мутного стекла, она ни за что на свете не сумела бы распознать его измененное лицо.
   Сенга уплатил пивом стражникам на городской площади, а затем он и его друг принялись за работу. Мятежные солдаты Скарпы много шумели, задирали друг друга и хохотали, но в общем были в хорошем расположении духа. Они выстроились в очередь, сохраняя строгий порядок, и по двое подходили к заднему борту повозки, где Сенга и Келтэн наполняли их емкости янтарным пивом. То и дело возникали споры о вместимости тех или иных кружек, кувшинов и бадеек, однако последнее слово всегда оставалось за Сенгой, и того, кто спорил слишком ретиво, отправляли в конец очереди, поразмышлять часок над своим поведением, медленно продвигаясь к заветной повозке.
   Уже после того как показалось дно последнего бочонка и опоздавших спровадили прочь, Келтэн увидел, как через площадь к повозке, пошатываясь, бредет знакомая фигура. Крегер выглядел не лучшим образом. Его обритая голова была мертвенно-бледной, как рыбье брюхо, потрепанная физиономия носила отчетливые следы многолетнего пьянства. Одежда, явно дорогая, была помята и покрыта пятнами. То и дело Крегер судорожно передергивался, и дрожь волнами пробегала по его телу.
   — Думаю, вина ты не привез? — с затаенной, тем не менее, надеждой осведомился он у Сенги.
   — На вино мало спроса, — отозвался Сенга, затягивая веревкой задние дверцы повозки. — Эти ребята предпочитают пиво.
   — А ты не знаешь, где можно достать вино?
   — Я могу поспрашивать в округе. Какое ты предпочитаешь?
   — Арсианское красное, если только тебе удастся его найти.
   Сенга присвистнул.
   — Это тебе недешево обойдется, приятель. Я бы мог отыскать для тебя какие-нибудь местные вина, но вот арсианское — оно, знаешь ли, здорово облегчит твой кошелек.
   Крегер пьяно ухмыльнулся ему.
   — Ничего, — невнятно проговорил он. — Я сейчас, что называется, покуда при деньгах. Местные вина — это пойло для свиней. Я хочу настоящего вина.
   — Тогда тебе придется подождать, — с сомнением в голосе заметил Сенга. — Я знаю в Дэле кой-кого, кто мог бы достать для тебя арсианское красное, но до Дэлы, знаешь ли, путь долгий.
   — Когда ты снова появишься?
   — Через несколько дней. Пивоварня, где я покупаю эти помои, работает день и ночь, а все равно не успевает.
   — Тогда привези мне пару бочонков местного пойла — чтобы я мог продержаться, покуда ты не отыщешь арсианское красное.
   — Можешь рассчитывать на меня, — заверил Сенга и одарил Крегера твердым взглядом. — Однако часть денежек — вперед. Мне, знаешь ли, придется купить вино, прежде чем я тебе его продам. Дела мои идут недурно, но я еще не настолько разбогател.
   Крегер полез за кошельком.
   Келтэна вдруг охватило жаркое, почти непереносимое нетерпение. Теперь он был уверен, что Алиэн здесь. Присутствие Крегера недвусмысленно подтверждало это. Пленниц, скорее всего, держат в доме с зарешеченными окнами. Он просто должен поскорее вернуться в лагерь Нарстила, чтобы Бевьер сообщил об этом Афраэли. Если Ксанетия может невидимой войти в Натайос, она может и проникнуть мыслью сквозь стены темницы или пробраться в источенный вином мозг Крегера, чтобы подтвердить то, что уже и так ясно. Если все будет в порядке, через считанные дни он и Спархок воссоединятся со своими любимыми. И тогда уж они вместе вернутся сюда, чтобы причинить кое-какие неприятности тем, кто был замешан в этом похищении.
   Вэнион и Бетуана добрались до Сарны к концу дня, и королева атанов, не мешкая ни минуты, отправилась к границе.
   — Это было чудовищно, Спархок, — сказал Вэнион, устало откинувшись в кресле и поставив свой шлем на стол. — Я никогда прежде не видел подобных солдат. Они огромны, проворны, а шкура у них такая прочная, что мой меч по большей части просто отскакивал от нее. Не знаю, где нашел их Клааль, но у них желтая кровь, и они изрубили моих рыцарей в куски.
   — Кринг и Тикуме, похоже, тоже наткнулись на них, — сказал Спархок. — Анозиен пытался что-то сообщить об этом Афраэли, но он так исковеркал заклинание, что она ничего не сумела разобрать. Она немного сердита на Тиниена. Когда он собирал рыцарей, которых привел с собой в Материон, он нечаянно забрал всех пандионцев, которые хоть что-то мыслят в магии. Потому-то у Афраэли и нет никаких известий от Комьера.
   — Как бы нам не пришлось отправить кого-нибудь к Комьеру, чтобы через него поддерживать связь… вот только добираться туда он будет не одну неделю.
   — Не будет, если Афраэль возьмет его с собой, — покачал головой Спархок. — Она перенесла меня из Бересы в Супаль — почти за тысячу миль — в полчаса.
   — Ты шутишь!
   — Вот увидишь, Вэнион, тебе понравится летать.
   — Сплетничаешь, Спархок.
   Они разом обернулись.
   Богиня-Дитя сидела в кресле в дальнем конце комнаты, положив на стол испачканные травяным соком ножки.
   — Лучше бы ты так не делала, — сказал Спархок.
   — Хочешь, чтобы я объявляла о своем прибытии? Мириады духов, дружно горланящих хвалебные гимны? Это, конечно, нескромно, но я могу устроить.
   — Ладно, забудь, что я сказал.
   — Обязательно. Я побеседовала с Анозиеном. Сейчас он упражняется — в поте лица. Кринг и Тикуме в пустыне повстречались с солдатами Клааля и обнаружили кое-что, о чем вам, господа, следует узнать. Я была права, Вэнион. В жилах солдат Клааля не кровь, а желчь, потому что они дышат печенью, а это значит, что воздух там, откуда они родом, совершенно не похож на наш — вероятно, что-то наподобие болотного газа. В том воздухе есть нечто, в чем они нуждаются и что не могут извлечь из нашего воздуха. Пелои применили свою обычную тактику, и эти чудовища очень скоро начали валиться без чувств. В следующий раз, когда повстречаете их, попросту разворачивайтесь и бегите. Если они погонятся за вами, они, в конце концов, задохнутся. Бетуана уже в пути?
   — Да, Божественная, — ответил Итайн.
   — Отлично. Чем быстрее я смогу забрать Энгессу на свой остров, тем скорее я поставлю его на ноги.
   — Вот как раз об этом я хотел тебя спросить, — сказал Спархок. — Ты сказала, что у него поврежден мозг.
   — Верно.
   — Но ведь мозг очень сложен?
   — Ваш не такой сложный, как наш, но в любом случае непростой.
   — И ты сможешь исцелить мозг Энгессы на острове?
   — Разумеется.
   — Если тебе по силам исцелить мозг, значит, ты смогла бы исцелить и сердце. Почему же ты просто не взяла Сефрению на остров и не вылечила ее там? Зачем ты явилась в Бересу и пыталась украсть у меня Беллиом?
   — Что такое?! — вскричал Вэнион вскакивая.
   — Превосходно, Спархок, — сухо сказала Афраэль. — Я потрясена твоим тактом. С ней все в порядке, Вэнион. Беллиом вернул ее к жизни.
   Вэнион с силой грохнул кулаком по столу, затем все же с видимым усилием взял себя в руки.
   — Не будет ли кто-нибудь столь любезен сообщить мне, что произошло? — ледяным тоном осведомился он.
   — Мы были в Диргисе, — снизошла до объяснений Афраэль. — Сефрения осталась одна в комнате. Явился Заласта и ударил ее ножом в сердце.
   — Боже милостивый!
   — Она здорова, Вэнион. Благодари за это Беллиом. Она быстро поправляется. Сейчас с ней Ксанетия.
   Вэнион метнулся было к двери.
   — Ой, да вернись ты! — бросила ему Афраэль. — Как только я доставлю Энгессу на остров и позабочусь о его ране, я возьму тебя в Диргис. Сейчас она все равно спит, а ты и прежде видел ее спящей — и не единожды.
   Вэнион слегка покраснел и смутился.
   — Ты все-таки не ответила на мой вопрос, — напомнил Спархок. — Если тебе по силам исцелить мозг, почему ты не можешь исцелить сердце?
   — Потому что работу мозга, Спархок, можно на время прекратить, — со страдальческим видом пояснила она. — Сердце же должно биться все время, а а ничего не могу с ним сделать, пока оно так пульсирует.
   — А-а, теперь понятно.
   — Вы, случайно, не знаете, где я могу отыскать Заласту? — зловещим тоном осведомился Вэнион.
   — Он, скорее всего, вернулся в Натайос, — ответила Афраэль.
   — После того как я побываю у Сефрении, не могла бы ты доставить меня в Натайос? Я испытываю настоятельную потребность потолковать с Заластой.
   — Я получу его сердце, — заявила Богиня-Дитя. Вэнион как-то странно взглянул на нее.
   — Это домашняя шутка, — пояснил Спархок.
   — Я не шучу, Спархок, — мрачно возразила Афраэль.
   — Мы не можем отправиться в Натайос, — сказал Спархок. — Там, возможно, Элана, а Скарпа убьет ее, если мы начнем молотить кулаками в ворота. Кроме того, прежде чем ты решишь что-то сотворить с Заластой, тебе придется побеседовать с Кхваем.
   — Кхваем? — переспросил Вэнион.
   — Тиниен рассказал Афраэли, что у Кхвая свои планы насчет нашего стирикского друга. Он хочет ввергнуть его в огонь.
   — У меня есть идеи поинтереснее, — угрюмо заметил Вэнион.
   — Не думаю, мой лорд. Кхвай хочет ввергнуть Заласту в огонь, а не сжечь заживо. Он имел в виду вечный огонь, в котором вечно будет вопить Заласта.
   Вэнион задумался.
   — Какая славная мысль! — наконец проговорил он.
   — Госпожа моя, — горячо прошептала Алиэн, — скорее! Заласта вернулся!
   Элана надвинула ниже на лоб головной платок и присоединилась к своей камеристке у окна с треснувшим стеклом. Головной платок, похожий на тот, что носят монахини, был идеей Алиэн. Он плотно облегал выстриженную голову королевы, прикрывая ее горло и подбородок. Платок был не слишком удобен, зато скрывал урон, который нанес ее волосам нож Крегера. Наклонившись, она припала к треугольному отверстию в стекле.
   Худое лицо Заласты было искажено горем, глаза мертвенно застыли. К нему торопливо подошел Скарпа, в его глазах читалось нетерпение.
   — Ну что? — спросил он.
   — Убирайся, — сказал Заласта.
   — Я только хотел убедиться, что с тобой все в порядке, отец, — неискренне пояснил Скарпа. Он смастерил себе примитивную корону из золотой чаши. Скарпа явно не сознавал, как нелепо выглядит на его макушке это кособокое украшение.
   — Оставь меня! — прогремел Заласта. — Уйди с глаз моих!
   — Она мертва? — Скарпа пропустил мимо ушей смертельную угрозу, прозвучавшую в голосе отца.
   Лицо Заласты отвердело.
   — Да, — ответил он странно ровным тоном. — Я вонзил нож прямо ей в сердце. Сейчас я решаю, смогу ли жить после того, что сделал. Будь добр, Скарпа, держись от меня подальше. В конце концов, это же твоя идея. Она так превосходна, что мне может прийти в голову щедро тебя наградить.
   Скарпа попятился, и в его безумных глазах мелькнул совершенно осмысленный страх.
   Заласта бросил два слова по-стирикски и вытянул руку со скрюченными, как когти, пальцами. Скарпа схватился за живот и завизжал. Самодельная корона свалилась с его головы, и Заласта неумолимо сгреб его и притянул к себе.
   — Я вижу тебя насквозь, Скарпа, — процедил Заласта, приблизив свое лицо к лицу сына, — однако в твой хитроумный план вкралась одна крохотная ошибка. Я могу убить себя после того, что сделал с Сефренией, но вначале я убью тебя — и смерть твоя будет в высшей степени неприятной, уж я постараюсь. Я могу убить тебя так или иначе. Я не питаю к тебе теплых чувств, Скарпа. Я считал себя несколько ответственным за тебя, но этого слова ты не поймешь. — Глаза его вдруг вспыхнули. — Твое безумие заразно, сын мой. Я и сам уже понемногу теряю рассудок. Ты заставил меня убить Сефрению, а я любил ее куда больше, чем когда-либо мог бы любить тебя. — Заласта разомкнул пальцы. — Беги, Скарпа. Хватай свою дешевую игрушечную корону и беги. Я сумею найти тебя, когда решу с тобой покончить.
   Скарпа бросился бежать, но этого Элана уже не видела. Глаза ее наполнились слезами, и она отвернулась от окна, подавляя горестные рыдания.

ГЛАВА 15

   Наутро, когда Спархок проснулся, в Сарне шел снег, густой и обильный, и крупные снежинки кружились и плясали на сильном ветру, который дул с Атанских гор. Спархок с кислым видом поглядел в окно своей комнаты в атанских казармах, оделся и отправился искать остальных.
   Он нашел Итайна в комнате совета — тот сидел у печи, просматривая лежавшую на коленях стопку документов.
   — Что-нибудь важное? — спросил, входя, Спархок.
   — Не думаю, — отозвался Итайн и, скорчив гримасу, отложил документы. — Минувшей весной, до того, как Оскайн сдернул меня с насиженного места и отправил в Кинезгу, я вел в университете курс по дипломатическим отношениям и сдуру произнес роковые слова: «Напишите письменную работу». Теперь мне предстоит копаться в груде письменного хлама. — Он содрогнулся.
   — Что, так плохо?
   — Ужасно. Студентам вообще надо бы запретить прикасаться к перу. Я уже ознакомился с пятнадцатью разными версиями моей собственной лекции, да еще изложенными дурной и полуграмотной прозой.
   — Где Вэнион?
   — Осматривает раненых. Ты сегодня еще не видел Афраэли?
   Спархок покачал головой.
   — Она может быть где угодно.
   — Неужели она и вправду перенесла тебя сюда из Диргиса по воздуху?
   — О да — а до того в Диргис из Бересы. Впечатление необыкновенное, и всякий раз путешествие начинается одним и тем же спором. — Итайн вопросительно посмотрел на него. — Перед полетом она должна принимать свой настоящий облик.
   — Слепящий свет, туманный ореол и все такое прочее?
   — Ничего подобного. Она обычно выглядит как маленькая девочка, но это лишь уловка. На самом деле она — молодая красивая женщина.
   — И о чем же ты с ней споришь?
   — Должна ли она одеваться. Боги явно не нуждаются в одежде, а понятие скромности до сих пор остается для них загадкой. Поэтому ее настоящий облик может привести в смущение кого угодно.
   — Воображаю.
   Распахнулась дверь, и вошел Вэнион, отряхивая с плаща хлопья снега.
   — Как твои люди? — спросил Спархок.
   — Плохо, — ответил магистр. — Жаль, что мы ничего не знали о солдатах Клааля до того, как сшиблись с ними лицом к лицу. Я бессмысленно потерял в этой стычке множество славных рыцарей. Если б я был в состоянии мыслить здраво, то заподозрил бы неладное еще в тот момент, когда они не бросились преследовать нас после того, как отбили нашу атаку.
   — Долго длился этот бой?
   — Я бы сказал, что несколько часов, но на самом деле — не больше десяти минут.
   — Когда доберешься до Самара, поговори с Крингом и Тикуме. Нам надо выяснить, как долго могут продержаться эти существа в нашем воздухе, прежде чем начнут терять сознание.
   Вэнион кивнул.
   Заняться им было нечем, и унылое утро тянулось бесконечно.
   Незадолго до полудня из снежной крутящейся пелены легким бегом появилась Бетуана, одетая в облегающие штаны и куртку из шкуры выдры. В ее почти нечеловеческой выносливости было что-то пугающее. Она почти не запыхалась и ничуть не покраснела от бега, когда вошла в комнату, где ждали ее остальные.
   — Бодрящая погода, — рассеянно заметила она, сдирая с себя куртку. Затем она взяла двумя пальцами длинную прядь своих черных, как ночь, сырых от снега волос, и критически оглядела ее. — Найдется у кого-нибудь гребень?
   Все так и подпрыгнули от оглушительного рева фанфар, донесшегося из дальнего конца комнаты. Разом обернувшись, они увидели Богиню-Дитя. Окруженная светящимся ореолом, она величественно восседала в пустоте и мило улыбалась Спархоку.
   — Ты имел в виду нечто подобное? — осведомилась она.
   Спархок возвел глаза к небу.
   — Почему я?! — простонал он и перевел взгляд на смеющееся личико Богини. — Сдаюсь, Афраэль. Ты победила.
   — Конечно. Я всегда побеждаю. — Она мягко опустилась на пол, и светящийся ореол погас. — Поди сюда, Бетуана. Я причешу тебя. — Афраэль протянула руки, и в них из пустоты возникли гребень и щетка.
   Королева атанов подошла к ней и села в кресло.
   — Что же он сказал? — спросила Афраэль, медленно проводя гребнем по мокрым насквозь волосам Бетуаны.
   — Вначале он говорил «нет», — отвечала королева, — и во второй, и в третий раз тоже «нет». Насколько мне помнится, он начал уступать примерно на двенадцатый раз.
   — Я так и знала, что это сработает, — усмехнулась Афраэль.
   — Мы что-нибудь пропустили? — осведомился Вэнион.
   — Атаны нечасто обращаются к своему Богу, а потому он обязан откликаться на каждую их молитву. Он, по всей видимости, был занят каким-нибудь важным делом, и всякий раз, когда Бетуана обращалась к нему, он был вынужден отвлекаться и выяснять, что ей нужно.
   — Я была очень вежлива, — улыбнулась Бетуана, — однако продолжала просить. Он очень боится тебя, Божественная.
   — Знаю, — Афраэль отложила гребень и взялась за щетку. — Он считает, что я хочу украсть его душу или что-нибудь еще. Он и близко ко мне не подойдет.
   — Я сказала, что буду призывать к нему, покуда не получу разрешения, — продолжала Бетуана, — и в конце концов он сдался.
   — Так всегда и бывает, — пожала плечами Афраэль. — Проси не переставая — и получишь все, что пожелаешь.
   — Божественная, — сказал Спархок, — это называется «клянчить».
   — Спархок, ты хочешь слушать фанфары неделю кряду?
   — Э-э… нет, спасибо. Как мило, что ты спросила об этом.
   — Он определенно дал разрешение? — спросила Афраэль у Бетуаны.
   Королева атанов улыбнулась.
   — Весьма определенно. Вот его слова: «Скажи ей — пускай делает что хочет! Только оставь меня в покое!»
   — Отлично. Тогда я возьму Энгессу на остров. — Афраэль задумчиво поджала губы. — Тебе бы стоило послать гонца к мужу. Расскажи ему о солдатах Клааля. Я хорошо знаю твоего супруга, так что прикажи ему не атаковать их. Никогда не встречала человека, который был бы так неспособен к отступлению.
   — Я постараюсь объяснить ему, — отозвалась Бетуана с некоторым сомнением.
   — Что ж, удачи. — Афраэль отдала ей гребень и щетку. — А я доставлю Энгессу на остров, он оттает, и я примусь за дело.
   На окраине города Улаф объявил остановку, и Блокв призвал Гхномба. Бог еды явился, держа в огромной лапе полусъеденную ляжку какого-то крупного животного.
   — Мы достигли места, куда велели идти человеку по имени Берит, — сообщил Улаф Троллю-Богу. — Будет хорошо, если мы сейчас выйдем из He-Времени и войдем в расколотое мгновение.
   Гхномб озадаченно воззрился на него, явно не понимая, для чего все это нужно.
   — У-лав и Тин-ин охотятся за мыслью, — пояснил Блокв. — У людей есть два желудка — один в животе, другой в голове. Им надо наполнять оба желудка. Сейчас их желудки-в-животе полны. Они хотят наполнить желудки-в-голове.
   Полузвериная физиономия бога еды понимающе просветлела.
   — Почему ты не сказал этого раньше, Улаф-из-Талесии?
   Улаф замялся в поисках ответа.
   — Это Блокв узнал, что у нас есть желудки-в-голове, — пришел ему на помощь Тиниен. — Мы этого не знали. Мы только знали, что наши головы голодны. Хорошо, что Гхворг послал Блоква охотиться с нами. Блокв — очень хороший охотник.
   Блокв просиял.
   Улаф поспешил расширить новую метафору.
   — Наши желудки-в-голове хотят мыслей о злых, — пояснил он. — Мы можем выследить эти мысли в птичьих звуках, которыми говорят люди. Мы будем стоять в расколотом мгновении, где нас никто не увидит, и слушать птичьи звуки. Потом мы выследим тех, за кем охотимся, и они не будут знать, что мы рядом. Тогда мы услышим их птичьи звуки и узнаем, где они спрятали подругу Анакхи.
   — Вы охотитесь хорошо, — одобрил Гхномб. — Я раньше не думал о такой охоте. Это почти так же хорошо, как охотиться за едой. Я помогу вам в вашей охоте.
   — Мы будем рады, если ты поможешь, — заверил его благодарный Тиниен.
   Арджун, столица королевства Арджуна, крупный и состоятельный город, стоял на южном берегу озера. Королевский дворец и величественные дома местной знати располагались на холмах в южной части города, а торговые кварталы находились у самого порта.
   Улаф и Тиниен спрятали коней и пешком вошли в город в сером сумеречном свете Гхномбова расколотого мгновения. Затем они разделились и отправились искать пищу для своих желудков-в-голове, а Блокв отправился на поиски собак.
   Уже вечерело, когда Улаф вышел из очередного портового притона в восточной части города.
   — На это уйдет месяц, если не больше, — проворчал он себе под нос. Имя Скарпы то и дело мелькало в разговорах, и всякий раз Улаф, услыхав его, нетерпеливо придвигался ближе к собеседникам. К несчастью, Скарпа и его армия были здесь главной темой разговоров, и Улаф так и не смог разузнать ничего полезного.
   — Прочь с дороги! — Голос был хриплый и властный. Улаф обернулся, желая посмотреть, кто это ведет себя так высокомерно.
   Это был богато одетый дакит. Он ехал верхом на горячем вороном коне, и лицо его носило явные следы многолетнего распутства.
   Хотя Улаф никогда прежде не видел этого человека, он узнал его мгновенно — карандаш Телэна изобразил его весьма достоверно. Улаф ухмыльнулся.
   — Это уже кое-что, — пробормотал он и, шагнув с порога таверны на улицу, последовал за всадником.
   Всадник привел его к одному из богатых домов в окрестностях королевского дворца. Слуга в ливрее опрометью выбежал из дома навстречу презрительно фыркнувшему эленийцу.
   — Мы с нетерпением ждали твоего прибытия, господин мой, — объявил он, подобострастно кланяясь.
   — Пусть кто-нибудь позаботится о моем коне, — буркнул элениец спешиваясь. — Все собрались?
   — Да, барон Парок.
   — Потрясающе. Да не стой ты как истукан, дурак! Проводи меня к ним.
   — Сию минуту, господин барон.
   Улаф ухмыльнулся еще шире и пошел за ними в дом.
   Слуга провел их в комнату, оказавшуюся кабинетом. Вдоль стен стояли книжные шкафы, хотя к книгам, выстроившимся на полках, похоже, никогда не прикасались. В комнате было уже человек десять — эленийцы, арджунцы и даже один стирик.
   — Приступим к делу, — заявил барон Парок, небрежно швыряя на стол шляпу с пером и перчатки. — Что вы имеете мне сообщить?
   — Принц Спархок доехал до Тианы, барон Парок, — сказал одинокий стирик.
   — Именно этого мы от него и ожидали.
   — Однако мы не ожидали того, как он обошелся с моим родичем. Спархок и этот жестокий скот, которого он зовет оруженосцем, напали на нашего посланца. Они сорвали с него одежду и вывернули наизнанку все карманы.
   Парок грубо расхохотался.