Страница:
Звуки эти — унылый скрип корабельной обшивки, стук деревянных блоков на провисших снастях друг о друга и о мачты, сухой шелест парусины, гул отдаленного прибоя, — наводили на всех тоску. От них невозможно было укрыться, они преследовали путников повсюду — на носу и корме, на мостике, в каютах и даже в глубине трюма.
Ялик целых пять миль тянул корабль на буксире, пот лил с гребцов ручьями, но «Стервятник» так и не вышел из зоны мертвого штиля. Она перемещалась по морю вместе с ним, и все попытки вырваться за ее пределы оказывались тщетными. Накор в ответ на все расспросы о природе заклятия, насланного на их трехмачтовик, лишь разводил руками и повторял:
— Это очень ловкий фокус! — И не пытался ничего предпринять, чтобы разрушить чары.
На ялике сменилось уже три команды гребцов, но положение «Стервятника» не изменилось. Амос, вконец отчаявшийся, измученный не меньше самих матросов, охрипший от выкрикивания команд, принужден был сдаться и велел поднять ялик на борт корабля. Судно плавно покачивалось с боку на бок на ровной глади океана, колеблемое морским течением.
Несколько минут Амос в безмолвной ярости метался по мостику, как дикий зверь в клетке, затем, выругавшись, спустился на палубу и подошел к Николасу, Накору и остальным.
— Неужто ты ничего не можешь с этим сделать, чародей? — в который уже раз обратился он к исалани.
Коротышка пожал плечами.
— Наверное, смогу, если у меня достанет времени как следует над этим поразмыслить. Но я все же не уверен, что мне это удастся.
В разговор неожиданно вмешался Энтони:
— Я когда-то давно выучил одно заклинание… — Он смущенно взглянул на Траска и покачал головой. — Но мне еще ни разу не довелось им воспользоваться. С его помощью можно воздействовать на погоду. Чтоб она переменилась. Только вот не знаю, насколько она изменится, если я его произнесу…
Амос резко повернулся к юноше и вперил в него испытующий взгляд.
— Ты что-то не договариваешь, чародей!
— Оно таит в себе опасность.
— Проделывать фокусы, за которые ты толком не знаешь, как взяться, всегда опасно, — усмехнулся Накор.
Траск задумчиво поскреб подбородок:
— А что ты скажешь о том заклятье, которое наслали на нага «Стервятник»?
Энтони пожал плечами:
— Это волшебство того же самого порядка, что и…
— Фокус, — с ухмылкой перебил его Накор.
— …Мое заклинание для перемены погоды, — невозмутимо заключил Энтони. — Если мы ничего не станем предпринимать, то его воздействие продлится еще день-другой, а может статься, что и дольше. Я не удивлюсь, если волшебник, который заставил ветер вокруг «Стервятника» утихнуть, окажется очень искусен и опытен в своем ремесле. В таком случае ему будет под силу удерживать нас в зоне мертвого штиля по меньшей мере неделю.
Амос свирепо выругался и хлопнул себя по ляжке.
— Что ж нам делать?!
— Если мы их догоним еще на море или бросим якорь у берега в первые часы после того, как они сойдут со своего корабля, — сказал Николас, — то у нас будет возможность отыскать и освободить пленников. Но мы этой возможности лишимся, если они нас опередят на несколько дней. Тогда нам не под силу будет отыскать их следы в чужой стране.
Траск не мог не согласиться с принцем. Он кивнул ему, продолжая при этом озабоченно хмуриться, и снова обратился к Энтони:
— Чем мы тебе можем помочь? Что нужно, чтоб твое заклинание сработало и вытащило нас отсюда?
Энтони слабо улыбнулся:
— Мне нужна только удача.
Амос повернулся к помощнику:
— Свистать всех наверх, мистер Родес!
Когда команда собралась на палубе, Траск поднялся на мостик и обвел всех матросов глазами.
— Парни, — хрипло проговорил он, — сейчас мы попробуем вырваться из этого растреклятого штиля. Наш крайдийский чародей скажет заклинание, от которого меняется погода. Никто не знает, что из этого может выйти, и потому будьте все начеку! Каждый должен быть готов взяться за любую работу и в случае чего заменить любого своего товарища.
Он ничего к этому не прибавил. Родес же велел матросам подготовить паруса и рангоуты к попутному ветру.
Некоторые из членов экипажа стали поспешно творить молитвы божествам, коих считали своими покровителями, и просить их о защите и помощи. Когда же Амос велел Энтони приступать к магическому действу, все они выстроились на палубе в шеренгу.
Энтони с надеждой взглянул на исалани:
— Накор, прошу тебя, помоги мне чем сможешь!
Коротышка обнадеживающе ему улыбнулся и помотал головой:
— Ты и без меня справишься. Я ж ведь не знаю этого фокуса. Как мне угадать, правильно ты его делаешь или нет? Я ненароком могу все испортить, ежели вмешаюсь. Будем надеяться, что боги окажутся к нам милостивы и все закончится хорошо.
Энтони вздохнул, закрыл глаза и скрестил руки на груди. Плавно покачиваясь из стороны в сторону, он нараспев забормотал:
— Предо мною свиток с огненной печатью. Силы, что в нем дремлют, станут нам подмогой. Все стихии неба будут мне покорны, лишь сорву печать я властью, что дана мне, лишь взгляну на свиток оком чародея, лишь прочту заклятья огненные буквы… — Голос его делался все глуше, и вскоре Николас и остальные вовсе перестали его слышать. Энтони продолжал покачиваться, беззвучно шевеля губами. Было ясно, что он утратил связь с реальностью и перестал осознавать окружающее.
Легкое дуновение коснулось щеки Николаса. Он перевел взгляд на своих спутников. Маркус и Бриза подняли головы вверх. Николас проследил за их взглядами и тихо присвистнул от удивления: большой четырехугольный парус на главной мачте начал наполняться ветром. Вот заколыхались и пришли в движение все другие паруса. Корпус судна легонько дрогнул.
Через несколько мгновений ветер окреп. Он захлопал парусами, зашелестел снастями, и звуки эти показались Николасу так похожими на вздох облегчения, что он невольно рассмеялся.
— Натяните паруса, мистер Родес! — скомандовал Траск. — И держите курс на черный корабль, будь он неладен!
Впередсмотрящий прокричал с верхушки мачты, что ему все еще виден четырехмачтовик, успевший уже проделать немалый путь в южном направлении.
— Вахтенные, смотреть в оба! — крикнул Траск. — Тут ведь сплошные рифы!
Энтони все еще продолжал бормотать свое заклинание. Николас вопросительно взглянул на Накора. Исалани невозмутимо пожал плечами:
— Я ж ведь уже говорил, что не знаю этого фокуса.
Ветер все набирал силу. Траск не без тревоги окинул взором мачты и распорядился:
— Следите за погодой, мистер Родес!
Николас оглянулся назад, и сердце у него сжалось от предчувствия беды.
— Амос! Ты только погляди!
На северо-востоке, у самого горизонта, на фоне ослепительно синего неба виднелась цепь зловещих свинцовых облаков, клубившихся, словно дым от пожарища, и с устрашающей скоростью двигавшихся к «Стервятнику». Очутившись вблизи корабля, облака останавливались и, сгущаясь все больше, образовывали некое подобие тяжелого свода.
Через несколько мгновений первая из грозовых туч оказалась над палубой, и капли дождя забарабанили по доскам и снастям. На корабле сделалось так темно, словно уже наступил вечер. Николас поежился от холода и втянул голову в плечи. Его волосы и одежда в считанные минуты промокли насквозь, с затылка за ворот стекали ледяные струйки дождя. Амос приказал матросам приготовить корабль к шторму. Большие паруса были убраны, малые развернуты боком к все усиливавшемуся ветру.
Члены экипажа проворно натянули поперек палубы штормовые канаты. Амос велел всем, кто оставался на палубе, надеть непромокаемые плащи. Вокруг делалось все темнее, и завывания ветра порой перекрывали гул голосов и топот множества ног. Посреди всей этой суматохи один лишь Энтони оставался недвижим. Он все с тем же отрешенным выражением лица бормотал заклинание и все так же покачивался из стороны в сторону в такт словам. Глаза его оставались закрытыми. Чародей явно не видел и не слышал ничего из происходившего вокруг.
Николас подбежал к Накору и тронул его за плечо:
— Надо его остановить!
— Но как это сделать? — Исалани развел руками. — Я ж ведь даже не представляю, что именно он говорит, к каким силам взывает!
— Попытаюсь его маленько встряхнуть, — сказал Гуда и, приблизившись к Энтони, громко крикнул ему в самое ухо:
— Эй, колдун! Хватит уже! Очнись наконец! Погляди, что ты натворил! — При звуках его голоса Николас и Накор невольно вздрогнули и попятились, однако на придворного чародея это не оказало никакого воздействия. Энтони промок до костей, и его длинные светлые волосы прилипли ко лбу и щекам, но он по-прежнему не открывал глаз и беззвучно шевелил губами. Гуда покачал головой. — Уж если такой штормяга не может его пробудить, то мне это тем более не под силу.
— Да заставьте же его замолчать! — пронзительно взвизгнула Бриза. Дождевые потоки смыли всю грязь с ее узкого личика, и испуганные синие глаза девушки на фоне ее мертвенно бледной кожи казались неестественно огромными. Ветер свирепо рвал снасти и хлопал парусами. Вокруг «Стервятника» поднялись волны, которые то захлестывали палубу, то подбрасывали корабль высоко вверх, то резко швыряли вниз. Бриза с трудом удерживала равновесие, уцепившись обеими руками за перила борта. — Сделайте хоть что-нибудь!
Матросы взяли рифы на малых парусах, чтоб свирепый шторм их не порвал. Мачты и реи гнулись и протестующе скрипели под порывами урагана.
Николас подбежал к Энтони и стал что было сил трясти его за плечи. Гуда выкрикивал имя чародея. Однако даже вдвоем им оказалось не под силу вывести его из транса.
С мостика раздался оглушительный рев Траска.
— Банат! — кричал Амос. — Спаси и сохрани нас!
Между тем с северо-западной стороны к «Стервятнику» подбиралась волна, намного превосходившая высотой все другие. Она вырастала над бурной поверхностью моря, словно гигантский утес.
— Лево руля, мистер Родес! — скомандовал Траск. — Разворачивайте корабль по ветру! — Спустившись с мостика, он обратился ко всем, кто оставался на палубе:
— Крепче держитесь за канаты! К мачте не подходить! Эта волна может ударить нас в борт, и тогда мачты сломаются, как сухие прутья!
Ухватившись за канат обеими руками, Николас как завороженный смотрел на огромный водяной вал, что надвигался на корабль и должен был вот-вот его опрокинуть. Команда тем временем разворачивала «Стервятник» носом к волне.
Огромная масса воды взметнулась выше главной мачты корабля, и «Стервятник», который был повернут к ней на три четверти, стал взбираться вверх по почти отвесной крутизне, накренившись одним бортом на сторону. У Николаса от страха помутилось в глазах. Ему казалось, что весь мир вдруг перевернулся. Он больше не мог различить, где кончалось грозовое небо и начиналось штормовое море. Бриза ухватилась за конец оборванной веревки и заскользила вниз по палубе с пронзительным, отчаянным криком, который на миг заглушил даже рев стихии. На помощь ей бросился Маркус. Он успел удержать ее от падения в пучину, когда она оказалась рядом с ним у левого борта, и крепко прижал ее к себе. Свободной рукой он что было сил вцепился в поручень.
«Стервятник» поднимался все выше по не правдоподобно огромной, отвесной водной стене. Перед глазами Николаса мелькнул пенный гребень гигантской волны, взметнувшей трехмачтовик ввысь, словно невесомую щепку, и грозившей с неудержимой силой обрушить его вниз, в бездонную пучину. Принц зажмурился, в ужасе ожидая, что сейчас корабль опрокинется килем вверх и погребет их всех под собой. Но в это мгновение корабль вздрогнул всем корпусом и стремительно заскользил вниз. В ушах у принца засвистел ветер.
Многие из матросов, что оставались на мачтах, с отчаянными криками посрывались на палубу и в бушующие волны, другие с проклятиями ухватились за канаты и переборки. Заклинание, к которому прибег Энтони, чтобы вывести корабль из зачарованного пространства, не только оказало роковое воздействие на погоду, но и самым решительным образом изменило законы физики. Николас убедился в этом, заглянув в бездну, что разверзлась Перед «Стервятником», когда тот только еще начинал свое падение вниз. Волна, которая чуть не потопила трехмачтовик, надолго остановилась в своем движении, темной громадой застыв над поверхностью океана, и потому обе ее стороны оказались одинаково крутыми. Корабль с все нараставшей скоростью несся в пучину, и ничто на свете не могло удержать его в этом стремительном падении. Вот его нос коснулся поверхности воды…
…и погружение на дно океана продолжилось с той же быстротой, что и скольжение по водяной стене. Николас снова зажмурился, набрал полную грудь воздуха и еще крепче вцепился в канат побелевшими от напряжения пальцами. Он знал, что «Стервятник» обречен, как обречены и все его матросы и пассажиры. Тяжелая масса воды ударила принца в грудь с такой силой, что он потерял опору и чуть было не разжал ладони. Ему казалось, что еще мгновение, и вода оторвет его руки от туловища, но внезапно тело его снова словно бы обрело свой вес, и ноги уперлись в палубу: корабль лег на воду всем днищем.
Прошло несколько мгновений, и палуба под ним качнулась. Николас снова потерял равновесие и забарахтался в воде, продолжая удерживаться руками за канат. Он знал, что вот-вот захлебнется, и мысленно прощался с жизнью, со всеми, кто был ему дорог, но внезапно корабль всплыл наверх столь же резко и стремительно, как до этого нырнул в пучину, и нос его, а затем и весь корпус очутились над поверхностью океана. Потоки воды с оглушительным плеском низвергались со все еще наклоненной кормовой части палубы в неспокойное море.
Николас перевел дыхание и открыл глаза. Сквозь застилавшую их пелену он разглядел палубу и всех своих спутников, которые, как и он сам, удержались от падения в морскую бездну, намертво вцепившись в переборки, канаты и поручни. Посреди палубы, словно могучий утес, возвышался Гуда Буле. Одной рукой он держался за леер, другой прижимал к себе крайдийского чародея, обхватив его за талию. Корабль стал крениться на правый борт, затем вдруг завалился на левый, словно его подтолкнула снизу чья-то гигантская рука. Всем, кто оставался на палубе, с огромным трудом удалось удержать равновесие. Но вот крен прекратился, и «Стервятник», вздрогнув всем корпусом, принял нормальное положение. Николас протяжно вздохнул и разжал пальцы.
— Смотрите! — раздался исполненный ужаса вопль одного из матросов. Николас взглянул туда, куда тот указывал. На корабль надвигалась другая волна, еще больше той, что едва его не опрокинула. Когда нос «Стервятника» снова стал подниматься по ее крутому скату, Николас схватился за канат и обернулся к Гуде.
— Сделай же с ним что-нибудь!
Гуда коротко кивнул, убрал руку с пояса Энтони и со всего размаха ударил его кулаком по скуле. Чародей без чувств повалился на штормовой канат. Тот спружинил, и Гуда снова принял все еще бесчувственного Энтони в свои мощные объятия.
Небо над кораблем тотчас же прояснилось, и палубу залили яркие потоки утреннего солнца. Но волна, Грозившая «Стервятнику» гибелью, к изумлению и ужасу принца, все так же возвышалась над ровной поверхностью океана. Ветер гнал Николаса и его спутников прямо на нее, навстречу неминуемой гибели.
— Держитесь! — крикнул Николас.
Трехмачтовик начал новое головокружительное восхождение на вершину водяного вала.
Воздух огласился пронзительными криками матросов, сорвавшихся с мачт, но их тотчас же перекрыл оглушительный треск — это тросы и цепи такелажа оторвались от бортов и палубных досок и с невероятной силой ударились об одну из мачт или о капитанский мостик.
Корабль взбирался все выше и выше по отвесной и совершенно неподвижной водяной стене. Вид этой новой волны вызвал в душе Николаса еще больший ужас. И не только потому, что водная гора превосходила размерами прежнюю. Просто теперь, при ярком свете дня, принц с беспощадной отчетливостью видел все то, что раньше было укрыто от его взора свинцовой завесой туч и пеленой дождя: холодную, гибельную толщу мутно-синей воды, невероятную высоту вздымавшегося над «Стервятником» вала и то, каким ничтожно маленьким и утлым внезапно сделался трехмачтовик на фоне этой чудовищной громады.
Нос корабля стал снова задираться к самому небу. От исполинской волны веяло мертвенной сыростью. Бриза пронзительно визжала от страха, Гарри неистово бранился, корпус «Стервятника» надсадно, жалобно скрипел, а стук оборванных цепей о мачты отдавался в ушах Николаса погребальным звоном. Где-то в глубине его скованного ужасом сознания мелькнула и тотчас же погасла мысль о том, что, когда корабль вынырнул из пучины, на палубе среди уцелевших он не увидел Калиса.
Николас нисколько не сомневался, что на сей раз, поднявшись к самому гребню чудовищной волны, «Стервятник» непременно перевернется днищем кверху, словно черепаха, выброшенная прибоем на берег, но против всех его опасений кораблю каким-то чудом снова удалось удержаться на плаву. Когда трехмачтовик преодолел водную вершину и был уже готов заскользить по гигантскому валу вниз, действие заклинания Энтони внезапно прекратилось, и волна исчезла, словно ее никогда не бывало, в одно мгновение сравнявшись с океанской гладью. «Стервятник», который к этому времени успел уже резко накрениться носом вниз, на долю секунды завис над водой без всякой опоры, а затем со все нараставшей скоростью, словно снаряд, выпущенный из катапульты, полетел в пучину.
Из груди Николаса вырвался отчаянный вопль, тотчас же потонувший в криках и стенаниях остальных пассажиров и матросов трехмачтовика. Принц отчетливо видел сквозь прозрачную зеленовато-голубую воду выступавшие над дном рифы и песчаные холмы. Он понимал, что корабль, упав с такой высоты и погрузившись в толщу океана со столь головокружительной скоростью, непременно о них разобьется. Здесь было слишком мелко, чтобы «Стервятнику» как прежде удалось избежать удара о дно и. невредимым вынырнуть на поверхность.
Прозрачная, искрившаяся в ярких лучах солнца водная гладь стремительно неслась навстречу принцу. Резкий удар своего усталого, измученного тела об ее поверхность он ощутил, как безжалостный толчок чьей-то гигантской руки. Палуба ушла у него из-под ног, и он очутился в гибельных объятиях прохладной воды. Вслед за этим Николас услыхал оглушительный треск корабельной обшивки и протяжный, заунывный гул корпуса «Стервятника», походивший на жалобный стон живого существа, прощавшегося с жизнью.
Но внезапно ноги его коснулись твердой, упругой корабельной палубы, и левую ступню тотчас же свела судорога резкой, мучительной боли. Николас вскрикнул, и соленая морская вода залилась ему в рот и нос. Грудь его сдавливала неимоверная тяжесть, от недостатка воздуха сердце точно куда-то провалилось, в ушах зазвенело. Николас почувствовал дурноту и принужден был опуститься на колени. Он знал, что умирает, что минуты его жизни сочтены, и ясное осознание этого вдруг наполнило его душу удивительным покоем и умиротворением. Но еще через несколько мгновений мысли его начали путаться, перед глазами стало темно. Принц чувствовал теперь лишь пульсацию крови в висках и смутный отголосок боли, что прежде так немилосердно терзала ступню.
Вдруг, не вполне понимая, что с ним происходит, он ощутил резкий толчок снизу и возникшее вслед за этим стремительное движение корпуса корабля наверх, к воздуху, свету, жизни. Былая ясность чувств тотчас же к нему вернулась. Николас понял, что «Стервятник» стал подниматься с морского дна, влекомый воздухом, который остался в его трюме.
Вот уже нос корабля пробил толщу воды, а вслед за ним из пучины поднялась и вся палуба. Николас, отфыркиваясь и отплевываясь, с жадностью вдыхал свежий, чистый воздух. Он дышал полной грудью и никак не мог им надышаться. Но тут «Стервятник» качнулся, и принц, все еще стоявший на коленях посередине палубы, свалился на бок. Волна, что перехлестнулась через борт, потащила его за собой и едва не смыла в море. В последнюю минуту Николас успел схватиться обеими руками за переборку, и это его спасло. Трехмачтовик завалился на левый борт. Сквозь пробоину в днище трюм его стал быстро заполняться водой.
Николас закашлялся и выплюнул воду, залившуюся в рот, прочистил нос, отвел ладонью волосы со лба и огляделся по сторонам. Все три мачты «Стервятника» были сломаны. На палубе валялись оборванные снасти вперемежку с телами погибших матросов, длинными зелеными прядями водорослей и наносами песка.
Маркус и Калис неподвижно стояли неподалеку от Николаса, держась за чудом уцелевший штормовой канат, что был укреплен вдоль палубы. Бриза обеими руками вцепилась в поясной ремень Маркуса. Гуда по-прежнему прижимал к себе бесчувственного чародея, а свободной рукой держался за кабестан. Кожа на его лысой макушке была рассечена, и по морщинистому лицу струилась кровь. Накор каким-то непостижимым образом угодил в самую середину спутанного мотка тросов у главной мачты и отчаянно вопил, требуя, чтоб кто-нибудь поскорее освободил его от этих пут.
Николас тщетно искал глазами своего сквайра.
— Гарри! — крикнул он в надежде, что тот все же остался жив и находится где-нибудь поблизости. Но сквайр не откликался. Тут желудок принца конвульсивно, мучительно сжался, и изо рта и носа потоком хлынула морская вода.
Корабль с протяжным скрипом качнулся влево, и из-под обломка мачты ползком выбрался Амос Траск. Он тотчас же вскочил на ноги и заторопился к принцу, горестно покачивая головой и всплескивая руками.
— Какой разгром, Ники! Бедная, несчастная моя посудина! — Не дождавшись от принца ответа, Амос повернулся к корме и проревел:
— Мистер Родес!
Однако помощник не отозвался, и Амос бросился на корму, а затем в трюм, чтобы выяснить, какие повреждения получил его корабль. Вернувшись на главную палубу, он снова направился к Николасу и отрывисто приказал:
— Пусть все немедленно соберутся на палубе у правого борта. Надо взять с корабля все, что удастся спасти. В баркасы погрузить сколько поместится мехов и фляг с пресной водой, а также провизию. Мы идем ко дну, и нам надо успеть отчалить прежде чем «Орел» потонет. Нам дорога каждая минута!
— Разве ничего нельзя сделать, чтоб спасти корабль? — упавшим голосом спросил Николас.
Амос молча покачал головой и побрел на корму. Николас подошел к Калису, который охотничьим ножом разрезал веревки, опутавшие хилое тело исалани, и негромко проговорил:
— Капитан приказал всем собраться на главной палубе. «Орел» тонет. Мы должны будем пересесть на баркасы.
Калис быстро передал приказ Амоса и принца всем, кто остался в живых после шторма и двух погружений трехмачтовика. Николас и Маркус заторопились в свои каюты, пол которых успела уже покрыть все прибывавшая вода. Они поспешно взяли все, что считали самым для себя ценным и дорогим, и снова поднялись наверх, на палубу. Калису удалось не только сохранить при себе свой лук и колчан со стрелами, но и защитить оружие от воздействия морской воды с помощью промасленной кожи. Лук Маркуса унесло в безбрежную пучину одной из огромных волн. Николае со свойственным ему в минуты опасности необыкновенным присутствием духа бросился к каюте Амоса, перешагивая через тела утопленников, валявшуюся в беспорядке поломанную судовую мебель и доски переборок. Он непременно желал спасти самое ценное из всего, что находилось на корабле. Войдя в капитанскую каюту, он открыл маленький люк в полу и вытащил мешок с золотыми монетами, тот самый, который Амос посулил отдать Бризе, если окажется, что она говорила им правду. Николас понимал, что деньги эти очень им пригодятся, когда они доберутся на баркасах до неведомого берега и отправятся на поиски пленников. Он сунул мешок под мышку и пустился было в обратный путь, но, добравшись до трапа, осененный внезапной мыслью, резко развернулся и помчался назад. Вода теперь доходила ему почти до колен. Принц снова пробрался в капитанскую каюту и стал один за другим открывать ящики массивного письменного стола Амоса. К счастью, вода еще не успела повредить то, что он искал. Николас радостно улыбнулся и, зажав в свободной руке судовой журнал в красном кожаном переплете, выбежал. из каюты, миновал захламленный коридор и поднялся по трапу на палубу.
«Стервятник» стремительно погружался в океан. За те несколько минут, что Николас провел внизу, крен его стал еще заметнее. Корабль почти уже черпал воду бортом. Матросы один за другим прыгали с палубы в баркасы. Амос, стоявший возле сломанной главной мачты, поманил принца к себе.
Николас протянул ему судовой журнал.
— Я решил, что надо его обязательно прихватить с собой. Он нам может очень пригодиться.
— Да благословят тебя боги, малыш, за то что ты один из всех нас не растерялся в час такого ужасного испытания и мозги у тебя не выпятились набекрень от страха! — с чувством воскликнул Амос, бережно принимая журнал из рук Николаса. — Ведь с помощью этой многоценной книги мы сможем, когда придет время, возвратиться домой!
Ялик целых пять миль тянул корабль на буксире, пот лил с гребцов ручьями, но «Стервятник» так и не вышел из зоны мертвого штиля. Она перемещалась по морю вместе с ним, и все попытки вырваться за ее пределы оказывались тщетными. Накор в ответ на все расспросы о природе заклятия, насланного на их трехмачтовик, лишь разводил руками и повторял:
— Это очень ловкий фокус! — И не пытался ничего предпринять, чтобы разрушить чары.
На ялике сменилось уже три команды гребцов, но положение «Стервятника» не изменилось. Амос, вконец отчаявшийся, измученный не меньше самих матросов, охрипший от выкрикивания команд, принужден был сдаться и велел поднять ялик на борт корабля. Судно плавно покачивалось с боку на бок на ровной глади океана, колеблемое морским течением.
Несколько минут Амос в безмолвной ярости метался по мостику, как дикий зверь в клетке, затем, выругавшись, спустился на палубу и подошел к Николасу, Накору и остальным.
— Неужто ты ничего не можешь с этим сделать, чародей? — в который уже раз обратился он к исалани.
Коротышка пожал плечами.
— Наверное, смогу, если у меня достанет времени как следует над этим поразмыслить. Но я все же не уверен, что мне это удастся.
В разговор неожиданно вмешался Энтони:
— Я когда-то давно выучил одно заклинание… — Он смущенно взглянул на Траска и покачал головой. — Но мне еще ни разу не довелось им воспользоваться. С его помощью можно воздействовать на погоду. Чтоб она переменилась. Только вот не знаю, насколько она изменится, если я его произнесу…
Амос резко повернулся к юноше и вперил в него испытующий взгляд.
— Ты что-то не договариваешь, чародей!
— Оно таит в себе опасность.
— Проделывать фокусы, за которые ты толком не знаешь, как взяться, всегда опасно, — усмехнулся Накор.
Траск задумчиво поскреб подбородок:
— А что ты скажешь о том заклятье, которое наслали на нага «Стервятник»?
Энтони пожал плечами:
— Это волшебство того же самого порядка, что и…
— Фокус, — с ухмылкой перебил его Накор.
— …Мое заклинание для перемены погоды, — невозмутимо заключил Энтони. — Если мы ничего не станем предпринимать, то его воздействие продлится еще день-другой, а может статься, что и дольше. Я не удивлюсь, если волшебник, который заставил ветер вокруг «Стервятника» утихнуть, окажется очень искусен и опытен в своем ремесле. В таком случае ему будет под силу удерживать нас в зоне мертвого штиля по меньшей мере неделю.
Амос свирепо выругался и хлопнул себя по ляжке.
— Что ж нам делать?!
— Если мы их догоним еще на море или бросим якорь у берега в первые часы после того, как они сойдут со своего корабля, — сказал Николас, — то у нас будет возможность отыскать и освободить пленников. Но мы этой возможности лишимся, если они нас опередят на несколько дней. Тогда нам не под силу будет отыскать их следы в чужой стране.
Траск не мог не согласиться с принцем. Он кивнул ему, продолжая при этом озабоченно хмуриться, и снова обратился к Энтони:
— Чем мы тебе можем помочь? Что нужно, чтоб твое заклинание сработало и вытащило нас отсюда?
Энтони слабо улыбнулся:
— Мне нужна только удача.
Амос повернулся к помощнику:
— Свистать всех наверх, мистер Родес!
Когда команда собралась на палубе, Траск поднялся на мостик и обвел всех матросов глазами.
— Парни, — хрипло проговорил он, — сейчас мы попробуем вырваться из этого растреклятого штиля. Наш крайдийский чародей скажет заклинание, от которого меняется погода. Никто не знает, что из этого может выйти, и потому будьте все начеку! Каждый должен быть готов взяться за любую работу и в случае чего заменить любого своего товарища.
Он ничего к этому не прибавил. Родес же велел матросам подготовить паруса и рангоуты к попутному ветру.
Некоторые из членов экипажа стали поспешно творить молитвы божествам, коих считали своими покровителями, и просить их о защите и помощи. Когда же Амос велел Энтони приступать к магическому действу, все они выстроились на палубе в шеренгу.
Энтони с надеждой взглянул на исалани:
— Накор, прошу тебя, помоги мне чем сможешь!
Коротышка обнадеживающе ему улыбнулся и помотал головой:
— Ты и без меня справишься. Я ж ведь не знаю этого фокуса. Как мне угадать, правильно ты его делаешь или нет? Я ненароком могу все испортить, ежели вмешаюсь. Будем надеяться, что боги окажутся к нам милостивы и все закончится хорошо.
Энтони вздохнул, закрыл глаза и скрестил руки на груди. Плавно покачиваясь из стороны в сторону, он нараспев забормотал:
— Предо мною свиток с огненной печатью. Силы, что в нем дремлют, станут нам подмогой. Все стихии неба будут мне покорны, лишь сорву печать я властью, что дана мне, лишь взгляну на свиток оком чародея, лишь прочту заклятья огненные буквы… — Голос его делался все глуше, и вскоре Николас и остальные вовсе перестали его слышать. Энтони продолжал покачиваться, беззвучно шевеля губами. Было ясно, что он утратил связь с реальностью и перестал осознавать окружающее.
Легкое дуновение коснулось щеки Николаса. Он перевел взгляд на своих спутников. Маркус и Бриза подняли головы вверх. Николас проследил за их взглядами и тихо присвистнул от удивления: большой четырехугольный парус на главной мачте начал наполняться ветром. Вот заколыхались и пришли в движение все другие паруса. Корпус судна легонько дрогнул.
Через несколько мгновений ветер окреп. Он захлопал парусами, зашелестел снастями, и звуки эти показались Николасу так похожими на вздох облегчения, что он невольно рассмеялся.
— Натяните паруса, мистер Родес! — скомандовал Траск. — И держите курс на черный корабль, будь он неладен!
Впередсмотрящий прокричал с верхушки мачты, что ему все еще виден четырехмачтовик, успевший уже проделать немалый путь в южном направлении.
— Вахтенные, смотреть в оба! — крикнул Траск. — Тут ведь сплошные рифы!
Энтони все еще продолжал бормотать свое заклинание. Николас вопросительно взглянул на Накора. Исалани невозмутимо пожал плечами:
— Я ж ведь уже говорил, что не знаю этого фокуса.
Ветер все набирал силу. Траск не без тревоги окинул взором мачты и распорядился:
— Следите за погодой, мистер Родес!
Николас оглянулся назад, и сердце у него сжалось от предчувствия беды.
— Амос! Ты только погляди!
На северо-востоке, у самого горизонта, на фоне ослепительно синего неба виднелась цепь зловещих свинцовых облаков, клубившихся, словно дым от пожарища, и с устрашающей скоростью двигавшихся к «Стервятнику». Очутившись вблизи корабля, облака останавливались и, сгущаясь все больше, образовывали некое подобие тяжелого свода.
Через несколько мгновений первая из грозовых туч оказалась над палубой, и капли дождя забарабанили по доскам и снастям. На корабле сделалось так темно, словно уже наступил вечер. Николас поежился от холода и втянул голову в плечи. Его волосы и одежда в считанные минуты промокли насквозь, с затылка за ворот стекали ледяные струйки дождя. Амос приказал матросам приготовить корабль к шторму. Большие паруса были убраны, малые развернуты боком к все усиливавшемуся ветру.
Члены экипажа проворно натянули поперек палубы штормовые канаты. Амос велел всем, кто оставался на палубе, надеть непромокаемые плащи. Вокруг делалось все темнее, и завывания ветра порой перекрывали гул голосов и топот множества ног. Посреди всей этой суматохи один лишь Энтони оставался недвижим. Он все с тем же отрешенным выражением лица бормотал заклинание и все так же покачивался из стороны в сторону в такт словам. Глаза его оставались закрытыми. Чародей явно не видел и не слышал ничего из происходившего вокруг.
Николас подбежал к Накору и тронул его за плечо:
— Надо его остановить!
— Но как это сделать? — Исалани развел руками. — Я ж ведь даже не представляю, что именно он говорит, к каким силам взывает!
— Попытаюсь его маленько встряхнуть, — сказал Гуда и, приблизившись к Энтони, громко крикнул ему в самое ухо:
— Эй, колдун! Хватит уже! Очнись наконец! Погляди, что ты натворил! — При звуках его голоса Николас и Накор невольно вздрогнули и попятились, однако на придворного чародея это не оказало никакого воздействия. Энтони промок до костей, и его длинные светлые волосы прилипли ко лбу и щекам, но он по-прежнему не открывал глаз и беззвучно шевелил губами. Гуда покачал головой. — Уж если такой штормяга не может его пробудить, то мне это тем более не под силу.
— Да заставьте же его замолчать! — пронзительно взвизгнула Бриза. Дождевые потоки смыли всю грязь с ее узкого личика, и испуганные синие глаза девушки на фоне ее мертвенно бледной кожи казались неестественно огромными. Ветер свирепо рвал снасти и хлопал парусами. Вокруг «Стервятника» поднялись волны, которые то захлестывали палубу, то подбрасывали корабль высоко вверх, то резко швыряли вниз. Бриза с трудом удерживала равновесие, уцепившись обеими руками за перила борта. — Сделайте хоть что-нибудь!
Матросы взяли рифы на малых парусах, чтоб свирепый шторм их не порвал. Мачты и реи гнулись и протестующе скрипели под порывами урагана.
Николас подбежал к Энтони и стал что было сил трясти его за плечи. Гуда выкрикивал имя чародея. Однако даже вдвоем им оказалось не под силу вывести его из транса.
С мостика раздался оглушительный рев Траска.
— Банат! — кричал Амос. — Спаси и сохрани нас!
Между тем с северо-западной стороны к «Стервятнику» подбиралась волна, намного превосходившая высотой все другие. Она вырастала над бурной поверхностью моря, словно гигантский утес.
— Лево руля, мистер Родес! — скомандовал Траск. — Разворачивайте корабль по ветру! — Спустившись с мостика, он обратился ко всем, кто оставался на палубе:
— Крепче держитесь за канаты! К мачте не подходить! Эта волна может ударить нас в борт, и тогда мачты сломаются, как сухие прутья!
Ухватившись за канат обеими руками, Николас как завороженный смотрел на огромный водяной вал, что надвигался на корабль и должен был вот-вот его опрокинуть. Команда тем временем разворачивала «Стервятник» носом к волне.
Огромная масса воды взметнулась выше главной мачты корабля, и «Стервятник», который был повернут к ней на три четверти, стал взбираться вверх по почти отвесной крутизне, накренившись одним бортом на сторону. У Николаса от страха помутилось в глазах. Ему казалось, что весь мир вдруг перевернулся. Он больше не мог различить, где кончалось грозовое небо и начиналось штормовое море. Бриза ухватилась за конец оборванной веревки и заскользила вниз по палубе с пронзительным, отчаянным криком, который на миг заглушил даже рев стихии. На помощь ей бросился Маркус. Он успел удержать ее от падения в пучину, когда она оказалась рядом с ним у левого борта, и крепко прижал ее к себе. Свободной рукой он что было сил вцепился в поручень.
«Стервятник» поднимался все выше по не правдоподобно огромной, отвесной водной стене. Перед глазами Николаса мелькнул пенный гребень гигантской волны, взметнувшей трехмачтовик ввысь, словно невесомую щепку, и грозившей с неудержимой силой обрушить его вниз, в бездонную пучину. Принц зажмурился, в ужасе ожидая, что сейчас корабль опрокинется килем вверх и погребет их всех под собой. Но в это мгновение корабль вздрогнул всем корпусом и стремительно заскользил вниз. В ушах у принца засвистел ветер.
Многие из матросов, что оставались на мачтах, с отчаянными криками посрывались на палубу и в бушующие волны, другие с проклятиями ухватились за канаты и переборки. Заклинание, к которому прибег Энтони, чтобы вывести корабль из зачарованного пространства, не только оказало роковое воздействие на погоду, но и самым решительным образом изменило законы физики. Николас убедился в этом, заглянув в бездну, что разверзлась Перед «Стервятником», когда тот только еще начинал свое падение вниз. Волна, которая чуть не потопила трехмачтовик, надолго остановилась в своем движении, темной громадой застыв над поверхностью океана, и потому обе ее стороны оказались одинаково крутыми. Корабль с все нараставшей скоростью несся в пучину, и ничто на свете не могло удержать его в этом стремительном падении. Вот его нос коснулся поверхности воды…
…и погружение на дно океана продолжилось с той же быстротой, что и скольжение по водяной стене. Николас снова зажмурился, набрал полную грудь воздуха и еще крепче вцепился в канат побелевшими от напряжения пальцами. Он знал, что «Стервятник» обречен, как обречены и все его матросы и пассажиры. Тяжелая масса воды ударила принца в грудь с такой силой, что он потерял опору и чуть было не разжал ладони. Ему казалось, что еще мгновение, и вода оторвет его руки от туловища, но внезапно тело его снова словно бы обрело свой вес, и ноги уперлись в палубу: корабль лег на воду всем днищем.
Прошло несколько мгновений, и палуба под ним качнулась. Николас снова потерял равновесие и забарахтался в воде, продолжая удерживаться руками за канат. Он знал, что вот-вот захлебнется, и мысленно прощался с жизнью, со всеми, кто был ему дорог, но внезапно корабль всплыл наверх столь же резко и стремительно, как до этого нырнул в пучину, и нос его, а затем и весь корпус очутились над поверхностью океана. Потоки воды с оглушительным плеском низвергались со все еще наклоненной кормовой части палубы в неспокойное море.
Николас перевел дыхание и открыл глаза. Сквозь застилавшую их пелену он разглядел палубу и всех своих спутников, которые, как и он сам, удержались от падения в морскую бездну, намертво вцепившись в переборки, канаты и поручни. Посреди палубы, словно могучий утес, возвышался Гуда Буле. Одной рукой он держался за леер, другой прижимал к себе крайдийского чародея, обхватив его за талию. Корабль стал крениться на правый борт, затем вдруг завалился на левый, словно его подтолкнула снизу чья-то гигантская рука. Всем, кто оставался на палубе, с огромным трудом удалось удержать равновесие. Но вот крен прекратился, и «Стервятник», вздрогнув всем корпусом, принял нормальное положение. Николас протяжно вздохнул и разжал пальцы.
— Смотрите! — раздался исполненный ужаса вопль одного из матросов. Николас взглянул туда, куда тот указывал. На корабль надвигалась другая волна, еще больше той, что едва его не опрокинула. Когда нос «Стервятника» снова стал подниматься по ее крутому скату, Николас схватился за канат и обернулся к Гуде.
— Сделай же с ним что-нибудь!
Гуда коротко кивнул, убрал руку с пояса Энтони и со всего размаха ударил его кулаком по скуле. Чародей без чувств повалился на штормовой канат. Тот спружинил, и Гуда снова принял все еще бесчувственного Энтони в свои мощные объятия.
Небо над кораблем тотчас же прояснилось, и палубу залили яркие потоки утреннего солнца. Но волна, Грозившая «Стервятнику» гибелью, к изумлению и ужасу принца, все так же возвышалась над ровной поверхностью океана. Ветер гнал Николаса и его спутников прямо на нее, навстречу неминуемой гибели.
— Держитесь! — крикнул Николас.
Трехмачтовик начал новое головокружительное восхождение на вершину водяного вала.
Воздух огласился пронзительными криками матросов, сорвавшихся с мачт, но их тотчас же перекрыл оглушительный треск — это тросы и цепи такелажа оторвались от бортов и палубных досок и с невероятной силой ударились об одну из мачт или о капитанский мостик.
Корабль взбирался все выше и выше по отвесной и совершенно неподвижной водяной стене. Вид этой новой волны вызвал в душе Николаса еще больший ужас. И не только потому, что водная гора превосходила размерами прежнюю. Просто теперь, при ярком свете дня, принц с беспощадной отчетливостью видел все то, что раньше было укрыто от его взора свинцовой завесой туч и пеленой дождя: холодную, гибельную толщу мутно-синей воды, невероятную высоту вздымавшегося над «Стервятником» вала и то, каким ничтожно маленьким и утлым внезапно сделался трехмачтовик на фоне этой чудовищной громады.
Нос корабля стал снова задираться к самому небу. От исполинской волны веяло мертвенной сыростью. Бриза пронзительно визжала от страха, Гарри неистово бранился, корпус «Стервятника» надсадно, жалобно скрипел, а стук оборванных цепей о мачты отдавался в ушах Николаса погребальным звоном. Где-то в глубине его скованного ужасом сознания мелькнула и тотчас же погасла мысль о том, что, когда корабль вынырнул из пучины, на палубе среди уцелевших он не увидел Калиса.
Николас нисколько не сомневался, что на сей раз, поднявшись к самому гребню чудовищной волны, «Стервятник» непременно перевернется днищем кверху, словно черепаха, выброшенная прибоем на берег, но против всех его опасений кораблю каким-то чудом снова удалось удержаться на плаву. Когда трехмачтовик преодолел водную вершину и был уже готов заскользить по гигантскому валу вниз, действие заклинания Энтони внезапно прекратилось, и волна исчезла, словно ее никогда не бывало, в одно мгновение сравнявшись с океанской гладью. «Стервятник», который к этому времени успел уже резко накрениться носом вниз, на долю секунды завис над водой без всякой опоры, а затем со все нараставшей скоростью, словно снаряд, выпущенный из катапульты, полетел в пучину.
Из груди Николаса вырвался отчаянный вопль, тотчас же потонувший в криках и стенаниях остальных пассажиров и матросов трехмачтовика. Принц отчетливо видел сквозь прозрачную зеленовато-голубую воду выступавшие над дном рифы и песчаные холмы. Он понимал, что корабль, упав с такой высоты и погрузившись в толщу океана со столь головокружительной скоростью, непременно о них разобьется. Здесь было слишком мелко, чтобы «Стервятнику» как прежде удалось избежать удара о дно и. невредимым вынырнуть на поверхность.
Прозрачная, искрившаяся в ярких лучах солнца водная гладь стремительно неслась навстречу принцу. Резкий удар своего усталого, измученного тела об ее поверхность он ощутил, как безжалостный толчок чьей-то гигантской руки. Палуба ушла у него из-под ног, и он очутился в гибельных объятиях прохладной воды. Вслед за этим Николас услыхал оглушительный треск корабельной обшивки и протяжный, заунывный гул корпуса «Стервятника», походивший на жалобный стон живого существа, прощавшегося с жизнью.
***
Николас вынырнул на поверхность океана и стал жадно хватать ртом воздух. Но мощный поток воды — огромная воронка, образовавшаяся на месте погружения трехмачтовика, тотчас же увлекла его за собой и с неудержимой силой снова потянула вниз, к самому дну. Стремительные водяные вихри и течения, казалось, двигались здесь разом во всех направлениях. Николаса начало кружить и бросать из стороны в сторону. Несколько раз перекувырнувшись через голову, он совершенно утратил представление о том, где могло находиться дно океана, а где — его поверхность, воздух, свет, жизнь…Но внезапно ноги его коснулись твердой, упругой корабельной палубы, и левую ступню тотчас же свела судорога резкой, мучительной боли. Николас вскрикнул, и соленая морская вода залилась ему в рот и нос. Грудь его сдавливала неимоверная тяжесть, от недостатка воздуха сердце точно куда-то провалилось, в ушах зазвенело. Николас почувствовал дурноту и принужден был опуститься на колени. Он знал, что умирает, что минуты его жизни сочтены, и ясное осознание этого вдруг наполнило его душу удивительным покоем и умиротворением. Но еще через несколько мгновений мысли его начали путаться, перед глазами стало темно. Принц чувствовал теперь лишь пульсацию крови в висках и смутный отголосок боли, что прежде так немилосердно терзала ступню.
Вдруг, не вполне понимая, что с ним происходит, он ощутил резкий толчок снизу и возникшее вслед за этим стремительное движение корпуса корабля наверх, к воздуху, свету, жизни. Былая ясность чувств тотчас же к нему вернулась. Николас понял, что «Стервятник» стал подниматься с морского дна, влекомый воздухом, который остался в его трюме.
Вот уже нос корабля пробил толщу воды, а вслед за ним из пучины поднялась и вся палуба. Николас, отфыркиваясь и отплевываясь, с жадностью вдыхал свежий, чистый воздух. Он дышал полной грудью и никак не мог им надышаться. Но тут «Стервятник» качнулся, и принц, все еще стоявший на коленях посередине палубы, свалился на бок. Волна, что перехлестнулась через борт, потащила его за собой и едва не смыла в море. В последнюю минуту Николас успел схватиться обеими руками за переборку, и это его спасло. Трехмачтовик завалился на левый борт. Сквозь пробоину в днище трюм его стал быстро заполняться водой.
Николас закашлялся и выплюнул воду, залившуюся в рот, прочистил нос, отвел ладонью волосы со лба и огляделся по сторонам. Все три мачты «Стервятника» были сломаны. На палубе валялись оборванные снасти вперемежку с телами погибших матросов, длинными зелеными прядями водорослей и наносами песка.
Маркус и Калис неподвижно стояли неподалеку от Николаса, держась за чудом уцелевший штормовой канат, что был укреплен вдоль палубы. Бриза обеими руками вцепилась в поясной ремень Маркуса. Гуда по-прежнему прижимал к себе бесчувственного чародея, а свободной рукой держался за кабестан. Кожа на его лысой макушке была рассечена, и по морщинистому лицу струилась кровь. Накор каким-то непостижимым образом угодил в самую середину спутанного мотка тросов у главной мачты и отчаянно вопил, требуя, чтоб кто-нибудь поскорее освободил его от этих пут.
Николас тщетно искал глазами своего сквайра.
— Гарри! — крикнул он в надежде, что тот все же остался жив и находится где-нибудь поблизости. Но сквайр не откликался. Тут желудок принца конвульсивно, мучительно сжался, и изо рта и носа потоком хлынула морская вода.
Корабль с протяжным скрипом качнулся влево, и из-под обломка мачты ползком выбрался Амос Траск. Он тотчас же вскочил на ноги и заторопился к принцу, горестно покачивая головой и всплескивая руками.
— Какой разгром, Ники! Бедная, несчастная моя посудина! — Не дождавшись от принца ответа, Амос повернулся к корме и проревел:
— Мистер Родес!
Однако помощник не отозвался, и Амос бросился на корму, а затем в трюм, чтобы выяснить, какие повреждения получил его корабль. Вернувшись на главную палубу, он снова направился к Николасу и отрывисто приказал:
— Пусть все немедленно соберутся на палубе у правого борта. Надо взять с корабля все, что удастся спасти. В баркасы погрузить сколько поместится мехов и фляг с пресной водой, а также провизию. Мы идем ко дну, и нам надо успеть отчалить прежде чем «Орел» потонет. Нам дорога каждая минута!
— Разве ничего нельзя сделать, чтоб спасти корабль? — упавшим голосом спросил Николас.
Амос молча покачал головой и побрел на корму. Николас подошел к Калису, который охотничьим ножом разрезал веревки, опутавшие хилое тело исалани, и негромко проговорил:
— Капитан приказал всем собраться на главной палубе. «Орел» тонет. Мы должны будем пересесть на баркасы.
Калис быстро передал приказ Амоса и принца всем, кто остался в живых после шторма и двух погружений трехмачтовика. Николас и Маркус заторопились в свои каюты, пол которых успела уже покрыть все прибывавшая вода. Они поспешно взяли все, что считали самым для себя ценным и дорогим, и снова поднялись наверх, на палубу. Калису удалось не только сохранить при себе свой лук и колчан со стрелами, но и защитить оружие от воздействия морской воды с помощью промасленной кожи. Лук Маркуса унесло в безбрежную пучину одной из огромных волн. Николае со свойственным ему в минуты опасности необыкновенным присутствием духа бросился к каюте Амоса, перешагивая через тела утопленников, валявшуюся в беспорядке поломанную судовую мебель и доски переборок. Он непременно желал спасти самое ценное из всего, что находилось на корабле. Войдя в капитанскую каюту, он открыл маленький люк в полу и вытащил мешок с золотыми монетами, тот самый, который Амос посулил отдать Бризе, если окажется, что она говорила им правду. Николас понимал, что деньги эти очень им пригодятся, когда они доберутся на баркасах до неведомого берега и отправятся на поиски пленников. Он сунул мешок под мышку и пустился было в обратный путь, но, добравшись до трапа, осененный внезапной мыслью, резко развернулся и помчался назад. Вода теперь доходила ему почти до колен. Принц снова пробрался в капитанскую каюту и стал один за другим открывать ящики массивного письменного стола Амоса. К счастью, вода еще не успела повредить то, что он искал. Николас радостно улыбнулся и, зажав в свободной руке судовой журнал в красном кожаном переплете, выбежал. из каюты, миновал захламленный коридор и поднялся по трапу на палубу.
«Стервятник» стремительно погружался в океан. За те несколько минут, что Николас провел внизу, крен его стал еще заметнее. Корабль почти уже черпал воду бортом. Матросы один за другим прыгали с палубы в баркасы. Амос, стоявший возле сломанной главной мачты, поманил принца к себе.
Николас протянул ему судовой журнал.
— Я решил, что надо его обязательно прихватить с собой. Он нам может очень пригодиться.
— Да благословят тебя боги, малыш, за то что ты один из всех нас не растерялся в час такого ужасного испытания и мозги у тебя не выпятились набекрень от страха! — с чувством воскликнул Амос, бережно принимая журнал из рук Николаса. — Ведь с помощью этой многоценной книги мы сможем, когда придет время, возвратиться домой!