Страница:
— Они там. Я это чувствую совершенно отчетливо. — Он открыл глаза и указал рукой на юг.
— Лучше и быть не может, — просиял Николас. — Ведь как раз туда-то мы и держим путь!
— Вон где они.
Николас, приподнявшись на локтях, приставил ладонь козырьком к глазам. В багрово-оранжевых лучах закатного солнца он разглядел здание трактира посреди просторного двора, обнесенного низкой каменной стеной. Принц, Гуда и эльф прятались в высокой траве на вершине холма к западу от гостиницы. Те, кого они разыскивали, собрались в дальнем конце двора. Николас принялся считать.
— Похоже, их ровно дюжина.
— Это только снаружи, — уточнил Гуда. — А в трактире — гораздо больше.
Из распахнутых окон трактира доносились возбужденные крики, хохот множества подвыпивших мужчин и женщин, нестройные звуки развеселой музыки. Николас поспешно отполз назад, за гребень холма, чтобы не быть замеченным теми из разбойников, кто остался во дворе и не принимал участия в общем пиршестве. Гуда и Калис последовали за ним. Спустившись с холма, они быстро зашагали к своему лагерю в полутора милях от пыльной дороги, который оставили несколько минут тому назад. Гуда и Николас заранее решили не разводить костер, чтобы разбойники, случись кому-то из них выйти со двора трактира и подняться на холм, не насторожились, увидев вдалеке огонь и почувствовав запах дыма. Ранджана принялась шумно возмущаться тем, что ей и ее служанкам придется довольствоваться холодным ужином, однако похоже было, что откровенное безразличие, которое выказывал к ней Николас, задевало ее гораздо больше, чем отсутствие горячей пищи.
Трое разведчиков перешли дорогу и вновь зашагали по траве. Склонившись к уху Николаса, Гуда обеспокоенно произнес:
— Ох, неспроста эта дюжина мерзавцев слоняется по двору, отделившись от других!
— По-твоему, они опаснее остальных? — догадался Николас.
— Еще бы! Ежели я хоть чуток понимаю в моем ремесле, то эти двенадцать — настоящие профессиональные солдаты. Это они командовали нападением на караваи и рассчитали все по минутам. А что до остальных… Не знаю, кто они такие. Но покуда они пьянствуют в трактире и грызутся меж собой из-за тамошних шлюх, наемники в самом дальнем углу двора о чем-то сговариваются.
— Думаешь, они что-то замышляют против тех, остальных?
Гуда со вздохом пожал плечами:
— Кабы мне знать! Я могу только одно тебе сказать наверняка: те разбойники, что остались стеречь разграбленный караван, уж точно были брошены на произвол судьбы, которая никак не могла оказаться к ним милостивой. Ты это и сам понимаешь.
— Еще бы! — кивнул Николас. — Там их могли перебить и джешанди, и другие бандиты, посильнее этих и числом поболее их. — Он весело усмехнулся. — Вроде нас, например.
— Вот-вот, — без тени улыбки поддакнул Гуда. — Но скажи-ка мне, ежели у тех, кто все это затеял, на уме было только посеять рознь между хозяином Туки и первоправителем, то почему бы им тогда попросту не прирезать всех пятерых девчонок? Или не продать их на невольничьем рынке? Или, если уж на то пошло, не придержать при себе ради выкупа? Почему ж это они не посадили их в лодки да не увезли с собой, а? И вдобавок еще оставили этой Ранджане все ее дорогие тряпки и безделушки. Разве такое в обычае у бандитов? — Гуда поскреб подбородок и решительно мотнул головой, заключив:
— Больно уж много тут вопросов. А вот ответа — ни одного.
Путь к лагерю они продолжили в молчании. Неподалеку от повозок их остановил окрик часового:
— Стой! Кто идет?
— Свои, — отозвался Николас.
— Вечер добрый, капитан, — сказал воин, выходя из-за высокого куста.
Заслышав это привычное уже обращение, Николас не удержался от улыбки. Все до единого воины и матросы называли его теперь не иначе как капитаном, не исключая и Амоса, который, произнося это слово, неизменно сопровождал его иронической ухмылкой, а то и шутовским полупоклоном.
У повозок, составленных полукругом на. случай внезапного нападения, разведчиков поджидали Маркус и Гарри. Оба юноши как раз заканчивали скудный ужин, запивая сухари и солонину речной водой. Николас уселся на землю рядом с кузеном и негромко ему сообщил:
— Большинство разбойников сейчас преспокойно бражничают в трактире.
— Когда мы на них нападем? — спросил Маркус.
— Перед самым рассветом.
— Ты сказал, что пьянствует большинство, — заметила Бриза, выходя из-за ближайшего фургона. — А что же остальные?
Николас подвинулся, освобождая девушке место рядом с Маркусом, и протяжно вздохнул.
— Остальные, счетом около дюжины, о чем-то совещаются в дальнем углу двора. Вот как раз их-то нам и следует опасаться.
— Профессионалы? — догадался Маркус.
— Вот именно, — кивнул Гуда. — Опытные наемные солдаты, Это сразу видно.
— Он окинул взглядом крайдийских воинов и матросов с «Орла», расположившихся у повозок, и покачал головой. — И хоть нашим ребятам тоже опыта не занимать, но они, бедняги, что греха таить, теперь не в лучшей своей форме, да и вооружены как попало.
— Ну, не так уж все и скверно, — возразил Николас. Разбойники ведь не ждут нападения, и мы застанем их врасплох.
— Да помогут нам в этом боги! — с чувством воскликнул Гуда.
— Как мы будем действовать? — спросил Гарри. Николас вытащил из-за пояса кинжал и стал чертить на рыхлой земле план расположения постоялого двора. Остальные, чтобы разглядеть в сгущавшемся мраке тонкие линии, которые он рисовал, склонили головы над чертежом.
— Здание трактира находится у самой пристани, и одна его стена тянется параллельно реке. В разговор неожиданно вмешался Тука:
— Энкоси, как раз в этой стене, под кладовкой, имеется дверца, что ведет прямо к реке. Через нее в трактир вносят эль и провизию. Их ведь привозят в лодках.
— Так ты там уже бывал?
— Конечно бывал. Очень даже много раз.
Гуда задумчиво взглянул на чертеж и полувопросительно обратился к вознице:
— Видать, трактирщик в жизни своей ни от кого не видал ничего худого и вовсе не ждет нападений.
— Истинная правда, саб, — кивнул Тука. — Джешанди много лет назад подарили землю, на которой теперь стоит трактир Шингази, его отцу. У Шингази останавливаются все окрестные торговцы, все путники, которые появляются в этих краях. Его все любят. Врагов у него нет, а друзей — не сосчитать. И все потому, что Шингази честно ведет свои дела. Тем, кто ему причинит хоть бы и малый вред, придется плохо. Они себе разом наживут множество недругов.
— Значит, если мы будем биться с разбойниками в этом трактире, нам за это станут мстить друзья Шингази? — с тревогой спросил Николас.
— Боюсь, что так оно и есть, энкоси, — пробормотал Тука, кланяясь Николасу. — Мне очень жаль.
— Но если даже мы решим оставить разбойников в покое, нам не избежать боя с ними, — вздохнул принц. — Ведь рано или поздно кто-то из них должен вернуться назад и выяснить, что сталось с фургонами и пленницами, сработал ли их план, в чем бы он ни состоял. Мне думается, они могут начать свои поиски уже завтра на исходе дня.
— И тогда они на нас наткнутся, и нам уж всяко не удастся застать их врасплох, — добавил Калис.
Все умолкли. Несколько мгновений в наступившей тишине слышны были лишь пение цикад и всхрапывание лошадей, которые паслись в густой траве близ лагеря. Николас, понуро опустив голову, разглядывал свой чертеж. Внезапно он выпрямился, обвел глазами одного за другим всех своих собеседников и с решимостью произнес:
— Надо их окружить. Маркус и Калис, вы возьмете по пять человек каждый и зайдете с севера и юга. Не забудьте проверить тетивы у своих луков! А я поведу остальных вдоль дороги. Мы переберемся через стену против главного входа во двор трактира. — Улыбнувшись старому воину, он добавил:
— Если посчастливится, мы пройдем внутрь без всякого шума и свяжем бандитов. Пьяный сон крепок.
Гуда с сомнением покачал головой:
— Скажешь тоже! Неужто ты надеешься, что эти двенадцать тоже упьются и заснут мертвецким сном вместе с другими?
— Нет, но я рассчитываю, что они оставят снаружи только двоих, самое большее — троих часовых.
— Не забывай, Николас, — наставительно заметил Гуда, — что за стеной, которой обнесен двор, не очень. то спрячешься.
— Я знаю один фокус, который нам поможет, — подал голос Накор.
Все взгляды обратились к нему. Исалани, сидевший чуть поодаль от остальных, плечом к плечу с крайдийским чародеем, весело осклабился и похлопал Энтони по плечу:
— А вот он мне поможет.
— Я?! — опешил Энтони.
Накор вместо ответа сунул руку в свой заплечный мешок, с которым никогда не расставался, и, пошарив там, скорчил удивленную мину.
— Ба! Торговец навел-таки порядок на своем складе. Желаете полакомиться яблоками?
— Еще бы! — рассмеялся Николас и первым получил из рук коротышки спелый, румяный плод. Откусив от своего яблока изрядный кусок и прожевав его, принц спросил:
— Так что же это за фокус?
Накор с готовностью ему объяснил:
— Я проберусь в трактир со стороны реки и подожгу там пучок влажной соломы. Дыму будет как от горящей копны. А вы все ворветесь во двор, когда я крикну: «Пожар!»
— А я-то думал, что ты призовешь на помощь магию, — разочарованно пробормотал принц.
Накор скорчил презрительную гримасу. Николас почти не сомневался, что чародей, как всегда, примется уверять его и остальных, что никакой магии не существует, однако на сей раз он ошибся. Коротышка взглянул на него с хитрецой и спросил:
— А как, по-твоему, я пройду туда незамеченным, да вдобавок, поди, сквозь запертую дверь?
Николас повернулся к Гуде:
— Что ты об этом думаешь?
— Ежели мы сперва снимем часовых… — неуверенно пробормотал старый солдат. — Там ведь всего одна дверь, что ведет во двор, и два больших окна… Может, нам и удастся их быстро одолеть.
Бриза, все это время с неодобрением вслушивавшаяся в разговор мужчин, подошла к Николасу вплотную, глянула на него в упор сощуренными глазами и засыпала его вопросами:
— Послушай, может, это и не мое дело, но зачем вам вообще нападать на этих бандитов? Что они вам такого сделали? Почему бы нам не оставить их в покое и не идти себе дальше подобру-поздорову?
— Да как ты не понимаешь, — стал урезонивать ее Гарри, — что в таком случае они нас рано или поздно выследят и на нас нападут! И нам тогда будет труднее от них обороняться, чем теперь — самим их атаковать. — Девушка нехотя кивнула. — А главное, иначе нам никак не заполучить лодки, понимаешь?
— Лодки?
— Вот именно, — подхватил Николас. — Ведь отсюда до Города Змеиной реки надо добираться вплавь. — Он перевел взгляд на возницу и спросил его:
— А кстати, Тука, сколько времени занял бы у нас пеший переход туда?
Тука всплеснул руками и с горячностью заговорил:
— Да что ты, энкоси? Какой там пеший переход?! И думать об этом забудь! Дальше, к югу от «Пристани Шингази», и дороги-то никакой нет, только тропы, по которым под силу пробраться разве что охотникам. Да если б дорога и вела к самым городским стенам, тебе пришлось бы идти по ней долгие месяцы. Мой господин рассчитывает, — произнеся это, Тука пригорюнился, — что я и остальные слуги погрузим подарки для первоправителя и принцессу Ранджану в лодки и вернемся в Килбар с пустыми фургонами. По реке до Города Змеиной реки отсюда несколько недель хода.
— Итак, — подытожил Николас, — нам надо напасть на разбойников первыми и завладеть лодками, а чтобы не нажить себе врагов в здешних краях, все это следует проделать без вреда для имущества почтенного Шингази. Думаю, нам надо воспользоваться предложением Накора. Хмельные, полусонные, напуганные криками о пожаре и запахом дыма, эти бандиты станут для нас легкой добычей.
Около часа они обсуждали мельчайшие детали предстоящей атаки. После этого Николас и Гуда наскоро поужинали и приготовились ложиться спать. Принц приказал всем воинам и матросам располагаться на отдых, предварительно проверив оружие. Он и сам собрался было улечься подле фургона, чтобы хоть немного вздремнуть перед боем, но тут к нему подбежал один из часовых.
— Капитан!
— В чем дело? — спросил Николас, поворачиваясь к воину.
— В трактире у пристани пожар!
— Что?!
Солдат в подтверждение своих слов лишь молча кивнул, переводя дыхание. Николас растерянно взглянул на холм, который скрывал от них трактир и пристань. Над его плоской вершиной занималось багровое зарево.
Николас и два десятка самых сильных и выносливых крайдийских солдат во весь опор помчались к холму, находившемуся в полутора милях от их лагеря. Когда они взбежали на вершину, огонь уже полыхал вовсю. Постоялый двор, построенный из прочного дерева, горел, как сноп соломы. В ярком свете, разливавшемся окрест, принц и его спутники отчетливо разглядели тела убитых, разбросанные по всему просторному двору.
Гуда их сосчитал и недоуменно пробасил:
— Похоже, кто-то здесь орудовал по тому же самому плану, что составили и мы, вот разве что пожар они устроили самый настоящий. Во дворе валяется не меньше трех десятков убитых. Несчастные сукины дети выскакивали из окон и двери, чтоб спастись от огня, и попадали прямехонько в руки головорезов. — Он задумчиво почесал щеку и прибавил:
— В точности, как в Крайди.
У Николаса все внутри похолодело от этих его слов, и он с трудом выдавил из себя:
— Ты прав. Так оно и есть.
Они спустились с холма и побрели к трактиру. Перебраться через низкую каменную ограду не составило труда, во дворе же им пришлось двигаться медленно, с осторожностью, чтобы не наступить на тела убитых или на горящие головни, то и дело отскакивавшие от объятых пламенем стен. Тука взглянул на распростертое у его ног тело и крикнул Николасу:
— Энкоси! Этот несчастный принадлежал к Львиному клану!
Николас повернулся к нему. Возница указывал пальцем на серебряный диск, свисавший на кожаном ремешке с шеи убитого. На диске была вычеканена голова льва.
— А тот — к Медвежьему, — возбужденно выкрикивал Тука, переходя от одного тела к другому, — а вон тот — к Волчьему. — Он вскинул голову и, глядя в глаза Николасу, с важностью пояснил:
— Эти кланы объединились против первоправителя!
Гуда тем временем прошел в дальний конец двора, приблизившись к зданию трактира настолько, насколько позволял нестерпимый жар от все разгоравшегося пламени.
— Николас! Сюда! — позвал он.
Николас, Амос, Калис и два воина заторопились к нему. Когда они приблизились, Гуда указал на груду тел, лежавших почти вплотную к стене трактира. На лицах, руках и ногах у некоторых из трупов полопалась кожа, и в воздухе начал распространяться удушливый смрад горелой плоти.
— Это те самые наемники, о которых я тогда говорил, — сказал старый воин.
— Тысяча проклятий! — буркнул Амос. — Ты, Гуда, не зря чуял во всем этом неладное. Видишь, по-твоему оно и вышло. Не засада, так пожар.
Николас опустился на колени возле одного из убитых и снял с его головы причудливой формы шлем, при виде которого Траск вздрогнул и отпрянул назад.
— Да хранят нас всех милостивые боги!
— Чего это ты так всполошился? — с недоумением спросил его Маркус.
— Разве ж ты не знаешь, что это за шлем?
— Понятия не имею.
— А я такие уже видал. Правда, те были не красные, а черные, как ночь.
— Отец мне о них рассказывал, — нахмурившись, кивнул Николас. — Стальные шлемы с шишаками в виде головы дракона и двумя крыльями, торчащими в стороны.
— А он тебе говорил, на ком их видел? — спросил Амос.
— Да. На черных палачах Мурмандрамуса.
— А этот, — Тука кивнул в сторону убитого, с чьей головы Николас снял ярко-красный шлем, — уж точно из числа красных палачей,
— Что ты о них знаешь? — встревоженно спросил Николас.
Тщедушный возница шмыгнул носом и провел пятерней по лицу, чтобы защитить себя от действия злых сил, после чего пугливо оглянулся и, понизив голос, пробормотал скороговоркой:
— Это очень скверные люди, энкоси! Это братство убийц, которые никого не щадят. Не зря же они называют себя палачами! Они… состоят на службе у первоправителя Города Змеиной реки.
Николас обвел глазами своих спутников и торжественно произнес:
— Выходит, мы по-прежнему на верном пути!
Он адресовал эти слова всем, но смысл их до конца поняли только Траск, Маркус и Калис.
Глава 4. РЕКА
— Лучше и быть не может, — просиял Николас. — Ведь как раз туда-то мы и держим путь!
***
Калис кивком указал вперед:— Вон где они.
Николас, приподнявшись на локтях, приставил ладонь козырьком к глазам. В багрово-оранжевых лучах закатного солнца он разглядел здание трактира посреди просторного двора, обнесенного низкой каменной стеной. Принц, Гуда и эльф прятались в высокой траве на вершине холма к западу от гостиницы. Те, кого они разыскивали, собрались в дальнем конце двора. Николас принялся считать.
— Похоже, их ровно дюжина.
— Это только снаружи, — уточнил Гуда. — А в трактире — гораздо больше.
Из распахнутых окон трактира доносились возбужденные крики, хохот множества подвыпивших мужчин и женщин, нестройные звуки развеселой музыки. Николас поспешно отполз назад, за гребень холма, чтобы не быть замеченным теми из разбойников, кто остался во дворе и не принимал участия в общем пиршестве. Гуда и Калис последовали за ним. Спустившись с холма, они быстро зашагали к своему лагерю в полутора милях от пыльной дороги, который оставили несколько минут тому назад. Гуда и Николас заранее решили не разводить костер, чтобы разбойники, случись кому-то из них выйти со двора трактира и подняться на холм, не насторожились, увидев вдалеке огонь и почувствовав запах дыма. Ранджана принялась шумно возмущаться тем, что ей и ее служанкам придется довольствоваться холодным ужином, однако похоже было, что откровенное безразличие, которое выказывал к ней Николас, задевало ее гораздо больше, чем отсутствие горячей пищи.
Трое разведчиков перешли дорогу и вновь зашагали по траве. Склонившись к уху Николаса, Гуда обеспокоенно произнес:
— Ох, неспроста эта дюжина мерзавцев слоняется по двору, отделившись от других!
— По-твоему, они опаснее остальных? — догадался Николас.
— Еще бы! Ежели я хоть чуток понимаю в моем ремесле, то эти двенадцать — настоящие профессиональные солдаты. Это они командовали нападением на караваи и рассчитали все по минутам. А что до остальных… Не знаю, кто они такие. Но покуда они пьянствуют в трактире и грызутся меж собой из-за тамошних шлюх, наемники в самом дальнем углу двора о чем-то сговариваются.
— Думаешь, они что-то замышляют против тех, остальных?
Гуда со вздохом пожал плечами:
— Кабы мне знать! Я могу только одно тебе сказать наверняка: те разбойники, что остались стеречь разграбленный караван, уж точно были брошены на произвол судьбы, которая никак не могла оказаться к ним милостивой. Ты это и сам понимаешь.
— Еще бы! — кивнул Николас. — Там их могли перебить и джешанди, и другие бандиты, посильнее этих и числом поболее их. — Он весело усмехнулся. — Вроде нас, например.
— Вот-вот, — без тени улыбки поддакнул Гуда. — Но скажи-ка мне, ежели у тех, кто все это затеял, на уме было только посеять рознь между хозяином Туки и первоправителем, то почему бы им тогда попросту не прирезать всех пятерых девчонок? Или не продать их на невольничьем рынке? Или, если уж на то пошло, не придержать при себе ради выкупа? Почему ж это они не посадили их в лодки да не увезли с собой, а? И вдобавок еще оставили этой Ранджане все ее дорогие тряпки и безделушки. Разве такое в обычае у бандитов? — Гуда поскреб подбородок и решительно мотнул головой, заключив:
— Больно уж много тут вопросов. А вот ответа — ни одного.
Путь к лагерю они продолжили в молчании. Неподалеку от повозок их остановил окрик часового:
— Стой! Кто идет?
— Свои, — отозвался Николас.
— Вечер добрый, капитан, — сказал воин, выходя из-за высокого куста.
Заслышав это привычное уже обращение, Николас не удержался от улыбки. Все до единого воины и матросы называли его теперь не иначе как капитаном, не исключая и Амоса, который, произнося это слово, неизменно сопровождал его иронической ухмылкой, а то и шутовским полупоклоном.
У повозок, составленных полукругом на. случай внезапного нападения, разведчиков поджидали Маркус и Гарри. Оба юноши как раз заканчивали скудный ужин, запивая сухари и солонину речной водой. Николас уселся на землю рядом с кузеном и негромко ему сообщил:
— Большинство разбойников сейчас преспокойно бражничают в трактире.
— Когда мы на них нападем? — спросил Маркус.
— Перед самым рассветом.
— Ты сказал, что пьянствует большинство, — заметила Бриза, выходя из-за ближайшего фургона. — А что же остальные?
Николас подвинулся, освобождая девушке место рядом с Маркусом, и протяжно вздохнул.
— Остальные, счетом около дюжины, о чем-то совещаются в дальнем углу двора. Вот как раз их-то нам и следует опасаться.
— Профессионалы? — догадался Маркус.
— Вот именно, — кивнул Гуда. — Опытные наемные солдаты, Это сразу видно.
— Он окинул взглядом крайдийских воинов и матросов с «Орла», расположившихся у повозок, и покачал головой. — И хоть нашим ребятам тоже опыта не занимать, но они, бедняги, что греха таить, теперь не в лучшей своей форме, да и вооружены как попало.
— Ну, не так уж все и скверно, — возразил Николас. Разбойники ведь не ждут нападения, и мы застанем их врасплох.
— Да помогут нам в этом боги! — с чувством воскликнул Гуда.
— Как мы будем действовать? — спросил Гарри. Николас вытащил из-за пояса кинжал и стал чертить на рыхлой земле план расположения постоялого двора. Остальные, чтобы разглядеть в сгущавшемся мраке тонкие линии, которые он рисовал, склонили головы над чертежом.
— Здание трактира находится у самой пристани, и одна его стена тянется параллельно реке. В разговор неожиданно вмешался Тука:
— Энкоси, как раз в этой стене, под кладовкой, имеется дверца, что ведет прямо к реке. Через нее в трактир вносят эль и провизию. Их ведь привозят в лодках.
— Так ты там уже бывал?
— Конечно бывал. Очень даже много раз.
Гуда задумчиво взглянул на чертеж и полувопросительно обратился к вознице:
— Видать, трактирщик в жизни своей ни от кого не видал ничего худого и вовсе не ждет нападений.
— Истинная правда, саб, — кивнул Тука. — Джешанди много лет назад подарили землю, на которой теперь стоит трактир Шингази, его отцу. У Шингази останавливаются все окрестные торговцы, все путники, которые появляются в этих краях. Его все любят. Врагов у него нет, а друзей — не сосчитать. И все потому, что Шингази честно ведет свои дела. Тем, кто ему причинит хоть бы и малый вред, придется плохо. Они себе разом наживут множество недругов.
— Значит, если мы будем биться с разбойниками в этом трактире, нам за это станут мстить друзья Шингази? — с тревогой спросил Николас.
— Боюсь, что так оно и есть, энкоси, — пробормотал Тука, кланяясь Николасу. — Мне очень жаль.
— Но если даже мы решим оставить разбойников в покое, нам не избежать боя с ними, — вздохнул принц. — Ведь рано или поздно кто-то из них должен вернуться назад и выяснить, что сталось с фургонами и пленницами, сработал ли их план, в чем бы он ни состоял. Мне думается, они могут начать свои поиски уже завтра на исходе дня.
— И тогда они на нас наткнутся, и нам уж всяко не удастся застать их врасплох, — добавил Калис.
Все умолкли. Несколько мгновений в наступившей тишине слышны были лишь пение цикад и всхрапывание лошадей, которые паслись в густой траве близ лагеря. Николас, понуро опустив голову, разглядывал свой чертеж. Внезапно он выпрямился, обвел глазами одного за другим всех своих собеседников и с решимостью произнес:
— Надо их окружить. Маркус и Калис, вы возьмете по пять человек каждый и зайдете с севера и юга. Не забудьте проверить тетивы у своих луков! А я поведу остальных вдоль дороги. Мы переберемся через стену против главного входа во двор трактира. — Улыбнувшись старому воину, он добавил:
— Если посчастливится, мы пройдем внутрь без всякого шума и свяжем бандитов. Пьяный сон крепок.
Гуда с сомнением покачал головой:
— Скажешь тоже! Неужто ты надеешься, что эти двенадцать тоже упьются и заснут мертвецким сном вместе с другими?
— Нет, но я рассчитываю, что они оставят снаружи только двоих, самое большее — троих часовых.
— Не забывай, Николас, — наставительно заметил Гуда, — что за стеной, которой обнесен двор, не очень. то спрячешься.
— Я знаю один фокус, который нам поможет, — подал голос Накор.
Все взгляды обратились к нему. Исалани, сидевший чуть поодаль от остальных, плечом к плечу с крайдийским чародеем, весело осклабился и похлопал Энтони по плечу:
— А вот он мне поможет.
— Я?! — опешил Энтони.
Накор вместо ответа сунул руку в свой заплечный мешок, с которым никогда не расставался, и, пошарив там, скорчил удивленную мину.
— Ба! Торговец навел-таки порядок на своем складе. Желаете полакомиться яблоками?
— Еще бы! — рассмеялся Николас и первым получил из рук коротышки спелый, румяный плод. Откусив от своего яблока изрядный кусок и прожевав его, принц спросил:
— Так что же это за фокус?
Накор с готовностью ему объяснил:
— Я проберусь в трактир со стороны реки и подожгу там пучок влажной соломы. Дыму будет как от горящей копны. А вы все ворветесь во двор, когда я крикну: «Пожар!»
— А я-то думал, что ты призовешь на помощь магию, — разочарованно пробормотал принц.
Накор скорчил презрительную гримасу. Николас почти не сомневался, что чародей, как всегда, примется уверять его и остальных, что никакой магии не существует, однако на сей раз он ошибся. Коротышка взглянул на него с хитрецой и спросил:
— А как, по-твоему, я пройду туда незамеченным, да вдобавок, поди, сквозь запертую дверь?
Николас повернулся к Гуде:
— Что ты об этом думаешь?
— Ежели мы сперва снимем часовых… — неуверенно пробормотал старый солдат. — Там ведь всего одна дверь, что ведет во двор, и два больших окна… Может, нам и удастся их быстро одолеть.
Бриза, все это время с неодобрением вслушивавшаяся в разговор мужчин, подошла к Николасу вплотную, глянула на него в упор сощуренными глазами и засыпала его вопросами:
— Послушай, может, это и не мое дело, но зачем вам вообще нападать на этих бандитов? Что они вам такого сделали? Почему бы нам не оставить их в покое и не идти себе дальше подобру-поздорову?
— Да как ты не понимаешь, — стал урезонивать ее Гарри, — что в таком случае они нас рано или поздно выследят и на нас нападут! И нам тогда будет труднее от них обороняться, чем теперь — самим их атаковать. — Девушка нехотя кивнула. — А главное, иначе нам никак не заполучить лодки, понимаешь?
— Лодки?
— Вот именно, — подхватил Николас. — Ведь отсюда до Города Змеиной реки надо добираться вплавь. — Он перевел взгляд на возницу и спросил его:
— А кстати, Тука, сколько времени занял бы у нас пеший переход туда?
Тука всплеснул руками и с горячностью заговорил:
— Да что ты, энкоси? Какой там пеший переход?! И думать об этом забудь! Дальше, к югу от «Пристани Шингази», и дороги-то никакой нет, только тропы, по которым под силу пробраться разве что охотникам. Да если б дорога и вела к самым городским стенам, тебе пришлось бы идти по ней долгие месяцы. Мой господин рассчитывает, — произнеся это, Тука пригорюнился, — что я и остальные слуги погрузим подарки для первоправителя и принцессу Ранджану в лодки и вернемся в Килбар с пустыми фургонами. По реке до Города Змеиной реки отсюда несколько недель хода.
— Итак, — подытожил Николас, — нам надо напасть на разбойников первыми и завладеть лодками, а чтобы не нажить себе врагов в здешних краях, все это следует проделать без вреда для имущества почтенного Шингази. Думаю, нам надо воспользоваться предложением Накора. Хмельные, полусонные, напуганные криками о пожаре и запахом дыма, эти бандиты станут для нас легкой добычей.
Около часа они обсуждали мельчайшие детали предстоящей атаки. После этого Николас и Гуда наскоро поужинали и приготовились ложиться спать. Принц приказал всем воинам и матросам располагаться на отдых, предварительно проверив оружие. Он и сам собрался было улечься подле фургона, чтобы хоть немного вздремнуть перед боем, но тут к нему подбежал один из часовых.
— Капитан!
— В чем дело? — спросил Николас, поворачиваясь к воину.
— В трактире у пристани пожар!
— Что?!
Солдат в подтверждение своих слов лишь молча кивнул, переводя дыхание. Николас растерянно взглянул на холм, который скрывал от них трактир и пристань. Над его плоской вершиной занималось багровое зарево.
Николас и два десятка самых сильных и выносливых крайдийских солдат во весь опор помчались к холму, находившемуся в полутора милях от их лагеря. Когда они взбежали на вершину, огонь уже полыхал вовсю. Постоялый двор, построенный из прочного дерева, горел, как сноп соломы. В ярком свете, разливавшемся окрест, принц и его спутники отчетливо разглядели тела убитых, разбросанные по всему просторному двору.
Гуда их сосчитал и недоуменно пробасил:
— Похоже, кто-то здесь орудовал по тому же самому плану, что составили и мы, вот разве что пожар они устроили самый настоящий. Во дворе валяется не меньше трех десятков убитых. Несчастные сукины дети выскакивали из окон и двери, чтоб спастись от огня, и попадали прямехонько в руки головорезов. — Он задумчиво почесал щеку и прибавил:
— В точности, как в Крайди.
У Николаса все внутри похолодело от этих его слов, и он с трудом выдавил из себя:
— Ты прав. Так оно и есть.
Они спустились с холма и побрели к трактиру. Перебраться через низкую каменную ограду не составило труда, во дворе же им пришлось двигаться медленно, с осторожностью, чтобы не наступить на тела убитых или на горящие головни, то и дело отскакивавшие от объятых пламенем стен. Тука взглянул на распростертое у его ног тело и крикнул Николасу:
— Энкоси! Этот несчастный принадлежал к Львиному клану!
Николас повернулся к нему. Возница указывал пальцем на серебряный диск, свисавший на кожаном ремешке с шеи убитого. На диске была вычеканена голова льва.
— А тот — к Медвежьему, — возбужденно выкрикивал Тука, переходя от одного тела к другому, — а вон тот — к Волчьему. — Он вскинул голову и, глядя в глаза Николасу, с важностью пояснил:
— Эти кланы объединились против первоправителя!
Гуда тем временем прошел в дальний конец двора, приблизившись к зданию трактира настолько, насколько позволял нестерпимый жар от все разгоравшегося пламени.
— Николас! Сюда! — позвал он.
Николас, Амос, Калис и два воина заторопились к нему. Когда они приблизились, Гуда указал на груду тел, лежавших почти вплотную к стене трактира. На лицах, руках и ногах у некоторых из трупов полопалась кожа, и в воздухе начал распространяться удушливый смрад горелой плоти.
— Это те самые наемники, о которых я тогда говорил, — сказал старый воин.
— Тысяча проклятий! — буркнул Амос. — Ты, Гуда, не зря чуял во всем этом неладное. Видишь, по-твоему оно и вышло. Не засада, так пожар.
Николас опустился на колени возле одного из убитых и снял с его головы причудливой формы шлем, при виде которого Траск вздрогнул и отпрянул назад.
— Да хранят нас всех милостивые боги!
— Чего это ты так всполошился? — с недоумением спросил его Маркус.
— Разве ж ты не знаешь, что это за шлем?
— Понятия не имею.
— А я такие уже видал. Правда, те были не красные, а черные, как ночь.
— Отец мне о них рассказывал, — нахмурившись, кивнул Николас. — Стальные шлемы с шишаками в виде головы дракона и двумя крыльями, торчащими в стороны.
— А он тебе говорил, на ком их видел? — спросил Амос.
— Да. На черных палачах Мурмандрамуса.
— А этот, — Тука кивнул в сторону убитого, с чьей головы Николас снял ярко-красный шлем, — уж точно из числа красных палачей,
— Что ты о них знаешь? — встревоженно спросил Николас.
Тщедушный возница шмыгнул носом и провел пятерней по лицу, чтобы защитить себя от действия злых сил, после чего пугливо оглянулся и, понизив голос, пробормотал скороговоркой:
— Это очень скверные люди, энкоси! Это братство убийц, которые никого не щадят. Не зря же они называют себя палачами! Они… состоят на службе у первоправителя Города Змеиной реки.
Николас обвел глазами своих спутников и торжественно произнес:
— Выходит, мы по-прежнему на верном пути!
Он адресовал эти слова всем, но смысл их до конца поняли только Траск, Маркус и Калис.
Глава 4. РЕКА
Из-за ограды послышался слабый стон. Гуда проворно перепрыгнул через низкую стену. Следом за ним туда бросились и остальные. На пыльной земле у самой ограды они увидели двоих раненых, чудом уцелевших в кровавой бойне. У одного из них из плеча торчала короткая арбалетная стрела, у другого над самым лбом была рассечена кожа. Рана все еще продолжала слабо кровоточить.
Раненный в плечо был в беспамятстве, другой при виде Николаса и остальных слабо шевельнулся и снова издал протяжный стон.
— Принеси воды! — сказал Гуда одному из воинов. Тот перемахнул через каменный забор и вскоре вернулся с объемистым мехом в руках.
Гуда смыл кровь с лица раненого, и Амос, внимательно вглядевшись в его черты, весело хохотнул и хлопнул себя по ляжке.
— Ну и рожа! Провалиться мне на этом месте, ежели я во всю свою жизнь хоть раз видал такого урода!
Раненый воин провел языком по губам, ловя капли воды, заливавшей все его лицо, прикоснулся пальцами к виску, поморщился и слабым голосом пробормотал: Ох… и досталось же мне! — Затем он перевел взгляд на Траска и добродушно, силясь улыбнуться, посоветовал ему:
— Ты бы на себя-то поглядел, приятель! Тоже мне красавец выискался.
Амос нисколько не обиделся на эту отповедь. Тряхнув кудлатой головой, он оглушительно расхохотался и отступил немного в сторону, чтобы дать возможность воинам оттащить раненых подальше от нагретой пламенем пожара стены.
Незнакомец, столь охотно обменявшийся с адмиралом любезностями, был высок, тощ и жилист. Голову его покрывали жесткие черные волосы, кромка которых едва не соприкасалась со сросшимися в одну линию бровями, — так низок был лоб, резко выдававшийся вперед и образовавший некое подобие козырька над маленькими и бойкими, глубоко запавшими черными глазами. Нос его бывал столько раз сломан и расплющен, что потерял наконец всякий намек на какую-либо форму, немало ударов пришлось, по-видимому, претерпеть в свое время и губам, и оттого они распухли и вывернулись наружу, как у чернокожего. Подбородок и щеки заросли щетиной, лишь отдаленно напоминавшей бороду и бакенбарды, а те небольшие участки кожи, что остались свободными от растительности, испещряли шрамы, морщины и следы некогда перенесенной оспы. Словом, Амос оказался совершенно прав в своей оценке внешности незнакомца: более безобразное лицо трудно было даже и вообразить себе, не то что увидеть наяву.
В противоположность своему товарищу, другой раненый, все еще не очнувшийся от забытья, был молод и на редкость хорош собой. Даже беглого взгляда на его тонкие, правильные черты, аккуратно подстриженные темные усы и бороду, было достаточно, чтобы признать в нем заправского щеголя и дамского угодника.
Гуда помог старшему из воинов подняться на ноги и спросил его по-кешиански:
— Что здесь случилось?
Раненый приложил ладонь к виску и со вздохом ответил:
— Здесь была страшная бойня. — Он покосился на Гуду, затем перевел взгляд на Николаса и прибавил:
— Но вас это нисколько не должно удивлять, судя по тому, как вы все вооружены.
Николас только теперь заметил, что крайдийские воины все еще продолжали держать свои мечи и кинжалы наготове. Он жестом велел им вложить оружие в ножны.
— Кто ты такой? — спросил незнакомца Маркус.
— Я — Праджичетас, а это мой друг Ваджасиан. Зовите нас Праджи и Ваджа, так вам будет проще.
— Так вы с ним, выходит, из этой банды наемников? — предположил Гуда.
— Да нет же! — Праджи мотнул головой и снова поморщился от боли. — Мы пробирались к реке, чтоб подняться вверх по течению и там воевать.
— Воевать? — удивился Николас. — С кем и на чьей стороне?
— Кто это еще такой? — Праджи повернулся к Гуде и пренебрежительно кивнул в сторону Николаса.
— Капитан.
— Это он-то? По виду так совсем молокосос…
— Отвечай мне! — сердито прикрикнул на него Николас.
— Он и в самом деле наш капитан, — примирительно проговорил Гарри.
— Вот уж бы никогда не подумал. — Праджи по-прежнему обращался к Гуде. — Я мог бы его принять за твоего сына, или за твоего … любимчика, или за…
Николас приставил острие своего меча к горлу Праджи, и воин тотчас же смолк.
— Я капитан этого отряда. И если ты мне сей же час не ответишь…
Праджи осторожно отвел лезвие меча от своей шеи, прокашлялся и кивнул:
— Капитан так капитан. Мне-то ведь все равно. Так вот, мы с приятелем собирались подняться вверх по реке. Там война.
— Что за война? — полюбопытствовал Амос.
Праджи вздохнул и без всякого выражения пробормотал:
— Зря мы это затеяли. — Он в который уже раз поморщился от боли, качнулся так, что упал бы, не поддержи его один из воинов, и спросил:
— Может, у вас найдется чем промочить горло?
Николас развел руками:
— Только вода, приятель.
— Так дайте хоть воды, — вздохнул раненый. Он припал к меху, который подал ему воин, и стал с жадностью глотать свежую воду, проливая ее себе на грудь.
Тем временем Энтони осмотрел рану его приятеля и заключил:
— Не так уж и плохо! Глядите, у него под камзолом тонкая кольчуга. Она-то и спасла его от серьезного увечья. — Чародей быстрым движением вытащил стрелу из тела молодого воина и прижал к открывшейся ране комок ветоши. — Он будет жить.
— Хвала небесам! И спасибо тебе, добрый лекарь, — отозвался на это Праджи, успевший уже утолить жажду. — Нам с ним много чего довелось пережить вместе. Обидно было бы умирать врозь!
— Ты говорил о какой-то войне, — напомнил ему Маркус.
Праджи с усмешкой на него покосился и пожал плечами:
— Да неужто?
— Вы с приятелем собирались подняться вверх по реке, — вставил Амос.
— Ну да, — нахмурившись, кивнул Праджи, — чтоб попасть в Надозу, это такая деревушка между Ланадой и Хайпуром, на берегу Ведры. Мы нанялись охранять караван торговца шерстью, что живет в нескольких милях к югу отсюда, а когда проводили его до самого дома, двинулись сюда. Думали, дождемся еще какого-нибудь каравана и с ним доберемся до Хайпура, а здесь засели эти головорезы, да еще молокососы из нескольких кланов, ну, они-то нас и зазвали на свою пирушку. Мы, понятно, отказываться не стали. Кому ж не по нраву дармовая выпивка?
— Так вы с ними и знакомы-то не были? — спросил Николас.
— К счастью для нас, — кивнул воин. — Иначе лежать бы нам сейчас вон там, рядышком с ними, — и он кивнул в сторону полыхавшего трактира, возле которого высилась груда мертвых тел.
— Но что же все-таки здесь случилось?
Праджи вздохнул и стал рассказывать о недавнем происшествии, то и дело хмурясь и прикладывая ладонь к виску:
— Ну, мы, значит, сидели себе в трактире и попивали эль с компанией мальчишек из кланов да несколькими наемниками-головорезами, а тут со двора вернулся их капитан, — это он платил хозяину за всю еду и выпивку, — и говорит мне и моему товарищу так тихо, чтоб никто другой не услыхал, что у него, мол, есть для нас кое-какая работенка там, снаружи, где его люди стоят уж наготове, и чтоб мы не мешкая шли бы туда с ним вместе. Мы с Ваджей переглянулись и поняли друг друга без всяких слов. Не очень-то нам все это понравилось. Сердце мое чуяло, что здесь что-то неладно. Но кто ж откажется подзаработать? Мы и пошли себе с ним, но на всякий случай остановились чуток поодаль от этого капитана и его наемников да поближе к забору. Какое-никакое, а все ж укрытие. И правильно сделали, потому как на них вдруг отовсюду полетели стрелы, и те давай вопить, а мы с Ваджей быстро перепрыгнули через стену и упали на землю. Я успел заметить, что его ранили в плечо, а потом у меня в глазах стало темно, и больше я ничегошеньки не помню. — В подтверждение своих слов Праджи несколько раз кивнул головой, затем, внезапно вспомнив о чем-то неотложном, стал шарить рукой за пазухой. После недолгих поисков он извлек из внутреннего кармана туники маленький полотняный мешочек, бережно развязал тесемки и вынул оттуда узкий — не более трех дюймов в ширину — свиток пергамента и заостренную деревянную палочку. Кончик этого приспособления для письма — зачерненный, как заметил Николас — он лизнул языком, после чего расправил пергамент на ладони и озабоченно спросил:
— «Первоправитель» как пишется? Это одно слово или два?
Трактир выгорел дотла. А поскольку кроме бревен, из которых он был построен, поблизости не оказалось вовсе никакой древесины, сложить погребальный костер, чтобы сжечь на нем тела убитых, было не из чего, и Николас велел своим людям закопать всех мертвецов поглубже в землю. Около полудня, когда с этим было покончено, к «Пристани Шингази» подогнали фургоны и расставили их в опустевшем дворе. Воин по имени Ваджа очнулся от забытья примерно через час после того, как Энтони извлек из его плеча стрелу. Молодой красавец воин полностью подтвердил рассказ своего старшего товарища.
Оставив обоих раненых на попечение лекарей, Николас отправился осматривать ближайшие окрестности постоялого двора. С собой он взял Маркуса, Калиса и Гарри. Но тех, кто истребил гостей Шингази — наемников и членов разных кланов, — давно и след простыл.
Раненный в плечо был в беспамятстве, другой при виде Николаса и остальных слабо шевельнулся и снова издал протяжный стон.
— Принеси воды! — сказал Гуда одному из воинов. Тот перемахнул через каменный забор и вскоре вернулся с объемистым мехом в руках.
Гуда смыл кровь с лица раненого, и Амос, внимательно вглядевшись в его черты, весело хохотнул и хлопнул себя по ляжке.
— Ну и рожа! Провалиться мне на этом месте, ежели я во всю свою жизнь хоть раз видал такого урода!
Раненый воин провел языком по губам, ловя капли воды, заливавшей все его лицо, прикоснулся пальцами к виску, поморщился и слабым голосом пробормотал: Ох… и досталось же мне! — Затем он перевел взгляд на Траска и добродушно, силясь улыбнуться, посоветовал ему:
— Ты бы на себя-то поглядел, приятель! Тоже мне красавец выискался.
Амос нисколько не обиделся на эту отповедь. Тряхнув кудлатой головой, он оглушительно расхохотался и отступил немного в сторону, чтобы дать возможность воинам оттащить раненых подальше от нагретой пламенем пожара стены.
Незнакомец, столь охотно обменявшийся с адмиралом любезностями, был высок, тощ и жилист. Голову его покрывали жесткие черные волосы, кромка которых едва не соприкасалась со сросшимися в одну линию бровями, — так низок был лоб, резко выдававшийся вперед и образовавший некое подобие козырька над маленькими и бойкими, глубоко запавшими черными глазами. Нос его бывал столько раз сломан и расплющен, что потерял наконец всякий намек на какую-либо форму, немало ударов пришлось, по-видимому, претерпеть в свое время и губам, и оттого они распухли и вывернулись наружу, как у чернокожего. Подбородок и щеки заросли щетиной, лишь отдаленно напоминавшей бороду и бакенбарды, а те небольшие участки кожи, что остались свободными от растительности, испещряли шрамы, морщины и следы некогда перенесенной оспы. Словом, Амос оказался совершенно прав в своей оценке внешности незнакомца: более безобразное лицо трудно было даже и вообразить себе, не то что увидеть наяву.
В противоположность своему товарищу, другой раненый, все еще не очнувшийся от забытья, был молод и на редкость хорош собой. Даже беглого взгляда на его тонкие, правильные черты, аккуратно подстриженные темные усы и бороду, было достаточно, чтобы признать в нем заправского щеголя и дамского угодника.
Гуда помог старшему из воинов подняться на ноги и спросил его по-кешиански:
— Что здесь случилось?
Раненый приложил ладонь к виску и со вздохом ответил:
— Здесь была страшная бойня. — Он покосился на Гуду, затем перевел взгляд на Николаса и прибавил:
— Но вас это нисколько не должно удивлять, судя по тому, как вы все вооружены.
Николас только теперь заметил, что крайдийские воины все еще продолжали держать свои мечи и кинжалы наготове. Он жестом велел им вложить оружие в ножны.
— Кто ты такой? — спросил незнакомца Маркус.
— Я — Праджичетас, а это мой друг Ваджасиан. Зовите нас Праджи и Ваджа, так вам будет проще.
— Так вы с ним, выходит, из этой банды наемников? — предположил Гуда.
— Да нет же! — Праджи мотнул головой и снова поморщился от боли. — Мы пробирались к реке, чтоб подняться вверх по течению и там воевать.
— Воевать? — удивился Николас. — С кем и на чьей стороне?
— Кто это еще такой? — Праджи повернулся к Гуде и пренебрежительно кивнул в сторону Николаса.
— Капитан.
— Это он-то? По виду так совсем молокосос…
— Отвечай мне! — сердито прикрикнул на него Николас.
— Он и в самом деле наш капитан, — примирительно проговорил Гарри.
— Вот уж бы никогда не подумал. — Праджи по-прежнему обращался к Гуде. — Я мог бы его принять за твоего сына, или за твоего … любимчика, или за…
Николас приставил острие своего меча к горлу Праджи, и воин тотчас же смолк.
— Я капитан этого отряда. И если ты мне сей же час не ответишь…
Праджи осторожно отвел лезвие меча от своей шеи, прокашлялся и кивнул:
— Капитан так капитан. Мне-то ведь все равно. Так вот, мы с приятелем собирались подняться вверх по реке. Там война.
— Что за война? — полюбопытствовал Амос.
Праджи вздохнул и без всякого выражения пробормотал:
— Зря мы это затеяли. — Он в который уже раз поморщился от боли, качнулся так, что упал бы, не поддержи его один из воинов, и спросил:
— Может, у вас найдется чем промочить горло?
Николас развел руками:
— Только вода, приятель.
— Так дайте хоть воды, — вздохнул раненый. Он припал к меху, который подал ему воин, и стал с жадностью глотать свежую воду, проливая ее себе на грудь.
Тем временем Энтони осмотрел рану его приятеля и заключил:
— Не так уж и плохо! Глядите, у него под камзолом тонкая кольчуга. Она-то и спасла его от серьезного увечья. — Чародей быстрым движением вытащил стрелу из тела молодого воина и прижал к открывшейся ране комок ветоши. — Он будет жить.
— Хвала небесам! И спасибо тебе, добрый лекарь, — отозвался на это Праджи, успевший уже утолить жажду. — Нам с ним много чего довелось пережить вместе. Обидно было бы умирать врозь!
— Ты говорил о какой-то войне, — напомнил ему Маркус.
Праджи с усмешкой на него покосился и пожал плечами:
— Да неужто?
— Вы с приятелем собирались подняться вверх по реке, — вставил Амос.
— Ну да, — нахмурившись, кивнул Праджи, — чтоб попасть в Надозу, это такая деревушка между Ланадой и Хайпуром, на берегу Ведры. Мы нанялись охранять караван торговца шерстью, что живет в нескольких милях к югу отсюда, а когда проводили его до самого дома, двинулись сюда. Думали, дождемся еще какого-нибудь каравана и с ним доберемся до Хайпура, а здесь засели эти головорезы, да еще молокососы из нескольких кланов, ну, они-то нас и зазвали на свою пирушку. Мы, понятно, отказываться не стали. Кому ж не по нраву дармовая выпивка?
— Так вы с ними и знакомы-то не были? — спросил Николас.
— К счастью для нас, — кивнул воин. — Иначе лежать бы нам сейчас вон там, рядышком с ними, — и он кивнул в сторону полыхавшего трактира, возле которого высилась груда мертвых тел.
— Но что же все-таки здесь случилось?
Праджи вздохнул и стал рассказывать о недавнем происшествии, то и дело хмурясь и прикладывая ладонь к виску:
— Ну, мы, значит, сидели себе в трактире и попивали эль с компанией мальчишек из кланов да несколькими наемниками-головорезами, а тут со двора вернулся их капитан, — это он платил хозяину за всю еду и выпивку, — и говорит мне и моему товарищу так тихо, чтоб никто другой не услыхал, что у него, мол, есть для нас кое-какая работенка там, снаружи, где его люди стоят уж наготове, и чтоб мы не мешкая шли бы туда с ним вместе. Мы с Ваджей переглянулись и поняли друг друга без всяких слов. Не очень-то нам все это понравилось. Сердце мое чуяло, что здесь что-то неладно. Но кто ж откажется подзаработать? Мы и пошли себе с ним, но на всякий случай остановились чуток поодаль от этого капитана и его наемников да поближе к забору. Какое-никакое, а все ж укрытие. И правильно сделали, потому как на них вдруг отовсюду полетели стрелы, и те давай вопить, а мы с Ваджей быстро перепрыгнули через стену и упали на землю. Я успел заметить, что его ранили в плечо, а потом у меня в глазах стало темно, и больше я ничегошеньки не помню. — В подтверждение своих слов Праджи несколько раз кивнул головой, затем, внезапно вспомнив о чем-то неотложном, стал шарить рукой за пазухой. После недолгих поисков он извлек из внутреннего кармана туники маленький полотняный мешочек, бережно развязал тесемки и вынул оттуда узкий — не более трех дюймов в ширину — свиток пергамента и заостренную деревянную палочку. Кончик этого приспособления для письма — зачерненный, как заметил Николас — он лизнул языком, после чего расправил пергамент на ладони и озабоченно спросил:
— «Первоправитель» как пишется? Это одно слово или два?
Трактир выгорел дотла. А поскольку кроме бревен, из которых он был построен, поблизости не оказалось вовсе никакой древесины, сложить погребальный костер, чтобы сжечь на нем тела убитых, было не из чего, и Николас велел своим людям закопать всех мертвецов поглубже в землю. Около полудня, когда с этим было покончено, к «Пристани Шингази» подогнали фургоны и расставили их в опустевшем дворе. Воин по имени Ваджа очнулся от забытья примерно через час после того, как Энтони извлек из его плеча стрелу. Молодой красавец воин полностью подтвердил рассказ своего старшего товарища.
Оставив обоих раненых на попечение лекарей, Николас отправился осматривать ближайшие окрестности постоялого двора. С собой он взял Маркуса, Калиса и Гарри. Но тех, кто истребил гостей Шингази — наемников и членов разных кланов, — давно и след простыл.