Страница:
н-не в-виноват.
-- Кто этот старикан? -- спросил один из солдат, недавно переведенный
во дворец. -- У него совсем безобидный вид.
-- Ты что, не знаешь? Это брат Германика, инвалид. Он -- ничего.
Совершенно безвредный. Поднимайся, друг. Мы тебя не тронем.
Имя этого солдата было Грат.
Они заставили меня спуститься вместе с ними в пиршественный зал, где
сержанты и капралы держали военный совет. Молодой сержант стоял на столе,
размахивая руками, и кричал:
-- К черту республику! Наша единственная надежда -- новый император.
Любой император, лишь бы нам удалось убедить германцев его признать!
-- Инцитат, например, -- предложил кто-то и заржал.
-- Да, клянусь богами! Лучше старая кляча, чем никто. Нам нужно
немедленно найти кого-нибудь, чтобы успокоить германцев, не то они все тут
разнесут.
Мои двое солдат протолкались через толпу, таща меня за собой.
-- Эй, сержант! Посмотри, кто тут у нас! -- крикнул Грат. -- Нам,
кажется, повезло. Это старый Клавдий. Чем не император? Лучшего человека на
это место во всем Риме не сыщешь, хоть он и прихрамывает чуток и малость
заикается.
Громкое "ура!", смех и крики:
-- Да здравствует император Клавдий!
Сержант извинился:
-- Прости, господин, мы думали, тебя нет на свете. Но ты нам подходишь
по всем статьям. Поднимите его повыше, ребята, чтобы всем было видно.
Два дюжих капрала схватили меня за ноги и посадили себе на плечи.
-- Да здравствует император Клавдий!
-- Опустите меня! -- в ярости закричал я. -- Опустите меня! Я не хочу
быть императором! Я отказываюсь быть императором! Да здравствует республика!
Но они только расхохотались:
-- Надо же такое сказать! Не хочет быть императором, говорит!
Стесняется!
-- Дайте мне меч! -- закричал я. -- Я лучше покончу с собой!
К нам подбежала Мессалина.
-- Соглашайся, Клавдий. Ради меня. Ради нашего ребенка. Нас всех убьют,
если ты откажешься! Цезонию уже убили. А дочку ее схватили за ноги и
размозжили голову о стену!
-- Все будет хорошо, господин, когда ты попривыкнешь, -- сказал,
улыбаясь, Грат. -- Императорам не так уж плохо живется, право слово.
Больше я не протестовал. Что толку спорить с судьбой? Подгоняемый
солдатами, я чуть не бегом направился в Большой двор под аккомпанемент
глупейшего гимна, сочиненного, когда Калигула стал императором: "Поем
Германика приход, он город наш от бед спасет". (Одно из моих имен тоже
Германик.) Меня заставили надеть золотой венок Калигулы из дубовых листьев,
отнятый у одного из мародеров. Чтобы не упасть, я крепко вцепился в плечи
капралов. Венок то и дело сползал на ухо. Я чувствовал себя дурак дураком.
Говорят, что я был похож на преступника, которого ведут к месту казни.
Собранные вместе трубачи играли "Императорский салют".
На нас лавиной надвигались германцы. Они узнали от сенатора, вышедшего
к ним навстречу в глубоком трауре, что Калигула действительно умер, были в
ярости оттого, что их обманули, и хотели вернуться в театр, но театр
опустел, и теперь они не знали, как поступить дальше. Поблизости не осталось
никого, кроме гвардейцев, а гвардейцы были вооружены. "Императорский салют"
положил конец колебаниям: они кинулись вперед с криком:
-- Хох! Хох! Да здравствует император Клавдий! -- и, яростно потрясая
ассагаями в знак своей верности, стали протискиваться через толпу
гвардейцев, стремясь поцеловать мне ноги.
Я крикнул, чтобы они не приближались, и они тут же пали передо мной
ничком на землю. Раз за разом меня обносили вокруг двора.
Как по вашему, какие мысли и воспоминания пролетали у меня в голове в
этот поворотный момент? Думал ли я о предсказании сивиллы, об упавшем мне в
руки волчонке, о совете Поллиона или сне Брисеиды? О деде и свободе? Об отце
и свободе? О трех своих предшественниках -- Августе, Тиберии и Калигуле, об
их жизни и смерти? Об опасности, все еще угрожающей мне со стороны
заговорщиков, сената и гвардейцев в лагере? О Мессалине и нашем нерожденном
ребенке? О бабке Ливии и обещании ее обожествить, если я когда-нибудь стану
императором? О Постуме и Германике? Об Агриппине и Нероне? О Камилле? Нет,
вы никогда не угадаете, какие мысли проносились у меня в уме. Но я буду
откровенен и сам скажу вам это, хотя признание не делает мне чести. Я думал:
"Так, значит, я -- император. Какая чепуха! Но теперь я по крайней мере
смогу заставить людей читать мои книги. Стану устраивать публичные
декламации для больших аудиторий. Книги-то неплохие, на них ушло тридцать
пять лет тяжелого труда. Это не будет нечестно. Поллион собирал себе
слушателей, давая великолепные обеды. Он был очень разумный историк и
"последний из римлян". В моей "Истории Карфагена" полно занимательных
эпизодов. Я уверен, что она всем понравится".
Вот что я думал. Думал я также о том, что теперь, когда я стал
императором, у меня появилась возможность познакомиться с секретными
архивами и выяснить, какие события на самом деле произошли в том или ином
случае. Сколько запутанных историй еще надо распутать! Какой чудесный жребий
для историка! Как вы видите, я действительно не упустил своих возможностей.
И даже привилегией опытных историков подробно излагать разговоры, зная
только их суть, я почти не воспользовался.
1 Здесь и далее стихи в переводе М. Карп.
2 Вергилий. "Энеида", VI, 853. Пер. С. Ошерона.
3 Марк Порций Катон. "Земледелие", 2, 7. Пер. М. Сергеенко.
4 Sine die (лат.) -- без указания даты следующего заседания.
5 Не путать этого Нерона с тем, который впоследствии стал императором.
-- Примеч. автора.
6 Гомер. "Илиада", 1, 334--335. Пер. Н. Гнедича.
7 Быстро! (нем.)
8 Гомер. "Илиада", 1, 599--600.
9 Там же, XVIII, 410-411.
10 Там же, 1, 582-583.
11 Гомер. "Одиссея", XX, 6--21. Пер. В. Жуковского.
12 Там же, 11-12.
13 Впоследствии император Нерон. (Примеч. автора.)
14 Гомер. "Илиада", 1, 590--594.
15 Гомер. "Илиада", 1, 586-589.
16 Гомер. "Илиада", XXIII, 724.
-- Кто этот старикан? -- спросил один из солдат, недавно переведенный
во дворец. -- У него совсем безобидный вид.
-- Ты что, не знаешь? Это брат Германика, инвалид. Он -- ничего.
Совершенно безвредный. Поднимайся, друг. Мы тебя не тронем.
Имя этого солдата было Грат.
Они заставили меня спуститься вместе с ними в пиршественный зал, где
сержанты и капралы держали военный совет. Молодой сержант стоял на столе,
размахивая руками, и кричал:
-- К черту республику! Наша единственная надежда -- новый император.
Любой император, лишь бы нам удалось убедить германцев его признать!
-- Инцитат, например, -- предложил кто-то и заржал.
-- Да, клянусь богами! Лучше старая кляча, чем никто. Нам нужно
немедленно найти кого-нибудь, чтобы успокоить германцев, не то они все тут
разнесут.
Мои двое солдат протолкались через толпу, таща меня за собой.
-- Эй, сержант! Посмотри, кто тут у нас! -- крикнул Грат. -- Нам,
кажется, повезло. Это старый Клавдий. Чем не император? Лучшего человека на
это место во всем Риме не сыщешь, хоть он и прихрамывает чуток и малость
заикается.
Громкое "ура!", смех и крики:
-- Да здравствует император Клавдий!
Сержант извинился:
-- Прости, господин, мы думали, тебя нет на свете. Но ты нам подходишь
по всем статьям. Поднимите его повыше, ребята, чтобы всем было видно.
Два дюжих капрала схватили меня за ноги и посадили себе на плечи.
-- Да здравствует император Клавдий!
-- Опустите меня! -- в ярости закричал я. -- Опустите меня! Я не хочу
быть императором! Я отказываюсь быть императором! Да здравствует республика!
Но они только расхохотались:
-- Надо же такое сказать! Не хочет быть императором, говорит!
Стесняется!
-- Дайте мне меч! -- закричал я. -- Я лучше покончу с собой!
К нам подбежала Мессалина.
-- Соглашайся, Клавдий. Ради меня. Ради нашего ребенка. Нас всех убьют,
если ты откажешься! Цезонию уже убили. А дочку ее схватили за ноги и
размозжили голову о стену!
-- Все будет хорошо, господин, когда ты попривыкнешь, -- сказал,
улыбаясь, Грат. -- Императорам не так уж плохо живется, право слово.
Больше я не протестовал. Что толку спорить с судьбой? Подгоняемый
солдатами, я чуть не бегом направился в Большой двор под аккомпанемент
глупейшего гимна, сочиненного, когда Калигула стал императором: "Поем
Германика приход, он город наш от бед спасет". (Одно из моих имен тоже
Германик.) Меня заставили надеть золотой венок Калигулы из дубовых листьев,
отнятый у одного из мародеров. Чтобы не упасть, я крепко вцепился в плечи
капралов. Венок то и дело сползал на ухо. Я чувствовал себя дурак дураком.
Говорят, что я был похож на преступника, которого ведут к месту казни.
Собранные вместе трубачи играли "Императорский салют".
На нас лавиной надвигались германцы. Они узнали от сенатора, вышедшего
к ним навстречу в глубоком трауре, что Калигула действительно умер, были в
ярости оттого, что их обманули, и хотели вернуться в театр, но театр
опустел, и теперь они не знали, как поступить дальше. Поблизости не осталось
никого, кроме гвардейцев, а гвардейцы были вооружены. "Императорский салют"
положил конец колебаниям: они кинулись вперед с криком:
-- Хох! Хох! Да здравствует император Клавдий! -- и, яростно потрясая
ассагаями в знак своей верности, стали протискиваться через толпу
гвардейцев, стремясь поцеловать мне ноги.
Я крикнул, чтобы они не приближались, и они тут же пали передо мной
ничком на землю. Раз за разом меня обносили вокруг двора.
Как по вашему, какие мысли и воспоминания пролетали у меня в голове в
этот поворотный момент? Думал ли я о предсказании сивиллы, об упавшем мне в
руки волчонке, о совете Поллиона или сне Брисеиды? О деде и свободе? Об отце
и свободе? О трех своих предшественниках -- Августе, Тиберии и Калигуле, об
их жизни и смерти? Об опасности, все еще угрожающей мне со стороны
заговорщиков, сената и гвардейцев в лагере? О Мессалине и нашем нерожденном
ребенке? О бабке Ливии и обещании ее обожествить, если я когда-нибудь стану
императором? О Постуме и Германике? Об Агриппине и Нероне? О Камилле? Нет,
вы никогда не угадаете, какие мысли проносились у меня в уме. Но я буду
откровенен и сам скажу вам это, хотя признание не делает мне чести. Я думал:
"Так, значит, я -- император. Какая чепуха! Но теперь я по крайней мере
смогу заставить людей читать мои книги. Стану устраивать публичные
декламации для больших аудиторий. Книги-то неплохие, на них ушло тридцать
пять лет тяжелого труда. Это не будет нечестно. Поллион собирал себе
слушателей, давая великолепные обеды. Он был очень разумный историк и
"последний из римлян". В моей "Истории Карфагена" полно занимательных
эпизодов. Я уверен, что она всем понравится".
Вот что я думал. Думал я также о том, что теперь, когда я стал
императором, у меня появилась возможность познакомиться с секретными
архивами и выяснить, какие события на самом деле произошли в том или ином
случае. Сколько запутанных историй еще надо распутать! Какой чудесный жребий
для историка! Как вы видите, я действительно не упустил своих возможностей.
И даже привилегией опытных историков подробно излагать разговоры, зная
только их суть, я почти не воспользовался.
1 Здесь и далее стихи в переводе М. Карп.
2 Вергилий. "Энеида", VI, 853. Пер. С. Ошерона.
3 Марк Порций Катон. "Земледелие", 2, 7. Пер. М. Сергеенко.
4 Sine die (лат.) -- без указания даты следующего заседания.
5 Не путать этого Нерона с тем, который впоследствии стал императором.
-- Примеч. автора.
6 Гомер. "Илиада", 1, 334--335. Пер. Н. Гнедича.
7 Быстро! (нем.)
8 Гомер. "Илиада", 1, 599--600.
9 Там же, XVIII, 410-411.
10 Там же, 1, 582-583.
11 Гомер. "Одиссея", XX, 6--21. Пер. В. Жуковского.
12 Там же, 11-12.
13 Впоследствии император Нерон. (Примеч. автора.)
14 Гомер. "Илиада", 1, 590--594.
15 Гомер. "Илиада", 1, 586-589.
16 Гомер. "Илиада", XXIII, 724.