Страница:
– Послушай, Брадер, – устало прервал военного маг, – с какой стати ты утомляешь меня этим официальным вступлением? Говори по существу. Кроме того, я и без тебя знаю, кто такой Сандро Нониче.
Стражник усмехнулся. За что он любил настоящего королевского чародея, так это за отсутствие пафоса.
– Вот, привели к вам одного… – Неопределённо сказал начальник охраны, не утруждая себя подробностями. – Нониче, который его сдал, утверждает, что то?т ещё злодей… Я-то в этом сомневаюсь. Слишком уж хил этот молодец для злодея. Из покоев Нониче всю дорогу волочили его на себе, как вязанку дров, ели ноги передвигает. То ли лихорадит его, то ли заколдовал кто. В общем, подумал я, подумал, да и решился вам его показать. В каземат всегда бросить успеем. Да и злодеи – это, по последнему распоряжению короля, в первую очередь по вашей части.
Золдан с интересом посмотрел на военного:
– Ну, заинтриговал, заинтриговал… Вводи. Побеседую.
Маг встал и направился к окну – привычка, выработанная годами. Конечно, это было не то окно, в которое он смотрел много лет назад, когда привели мальчика, но…
– Здравствуй, учитель. – Услышал Золдан за спиной знакомый голос.
Чародей повернулся и почувствовал, как стремительно немеют ноги. Его мальчик, нет, уже зрелый красивый мужчина, стоял в дверях. Стоял, гордо вскинув голову, со связанными за спиной руками. Всё такой же бледный и дерзкий. Стоял, пошатываясь от слабости с прилипшими к потному лбу прядями чёрных волос.
– Мальчик мой, – прошептал старый маг и, сделав несколько коротких шагов, наконец, обнял того, по ком столько лет болело отцовское сердце.
Золдан устроился в своём излюбленном кресле и задумчиво курил длинную трубку с тонким прямым мундштуком, изредка бросая полный тоски взгляд на бледного молодого мужчину.
Вот и закончилась отчаянная чародейная игра – ученик, на которого старый маг возлагал особенные надежды, сидел на расстоянии вытянутой руки от своего наставника, по-прежнему вздорный, взбалмошный и самоуверенный, но поломанный жизнью.
Королевский чародей с унынием вспоминал все те перипетии, которые привели к неминуемому крушению множества надежд…
Выйдя из-под контроля мудрого наставника, молодой талантливый воспитанник принялся направо и налево творить глупости. Началось всё с того, что он самым беззаботным образом пропустил Три Магических совета подряд. И это – зная, что, если хотя бы одни из членов Совета не является на заседание, ни одно, вынесенное на общем собрании решение нельзя считать принятым. Нет кворума, выражаясь научно.
Затем, по зиме, Торой вообще пропал из поля зрения магов, так умело спрятавшись (благо таланта было не занимать), что почти два года чародейные мужи ломали головы над этой странностью. Уж они его, как только не искали, а всё напрасно. Золдана разбирали злость и обида на обнахалившегося ученика и, в тоже самое время, гордость за его талант. Впрочем, гордиться пришлось недолго, ибо Магический Совет своим брюзжанием едва не свёл старого волшебника с ума – попрёки, обвинения, ровно как и соболезнования (что, по чести сказать, было в сотню раз неприятнее) щедро сыпались на Золдана со всех сторон.
Однако это ещё были только цветочки. Урожай «ягодок» созрел спустя год, когда молодой маг объявился-таки в сопредельном королевстве, где и был уличён в сношениях с Гильдией Чернокнижников. А уж это было совсем недопустимо – член Великого Совета (пускай и номинальный) в рядах чёрных магов! Нонсенс, да и только. Да, много камней было брошено тогда в огород Золдана, отдельные «доброжелатели» не преминули ему попенять, что не смог-де воспитать любимчика в должном почтении и уважении к магическим кругам.
Но даже и после этого растрачивающий себя в скандалах Торой не угомонился. Был ряд тёмных делишек, касаемых нескольких финансовых и магических афер, провёрнутых в соседних королевствах. Справедливости ради стоит заметить – весьма ловких (на этой мысли старый чародей усмехнулся). Ну и, наконец, совсем неслыханная дерзость, которую Торою так и не смогли простить – овладение азами Чёрной магии и участие в обряде Зара… Это было последней каплей. Тороя в Совете не любили в принципе – за чрезмерную циничность и себялюбие, а он особо на этом не зацикливался и то и дело подбрасывал своим недоброжелателям новый повод для недовольства и сплетен. Но обряд Зара – это было уже через край… Самоуверенность молодого мага превзошла все мыслимые и немыслимые границы. «Я вам говорил! Я предупреждал! – визжал, брызжа слюной, на очередном заседании (проходящем как всегда в отсутствие Тороя) главный оппонент Золдана – Яктан. – Я говорил, что этот нахальный щенок наломает дров. Но что бы так! Чтобы тако-о-о-ое!!!»
Самое унизительное для учителя «нахального щенка» было то, что его противник попал в точку. Никакими объяснениями оправдать поступок Тороя было нельзя. Вместе с Золданом, кривя красивый рот, молчал и Алех, перебирая в холёной руке магические чётки. А что тут скажешь? Яктан тем временем носился с развевающейся бородой вдоль овального Стола Залы Собраний, вопя в разных тональностях. Седовласые маги слушали внимательно и, самое опасное, дружно кивали…
«Что возомнил о себе этот щенок? – надрывался Яктан – Довольно мы шли у него на поводу! Я состою в Совете 30 лет и за всё это время не припомню ни одного мага, которому было бы предоставлено столько поблажек! Может быть, хватит молиться на этого нахала, Сила его побери!? Он уже который раз даёт нам понять своё отношение, как к Совету, так и к его членам! Да, я понимаю, отчего Золдан носится со своим учеником, как с писаной торбой, ещё бы, самый могучий молодой маг последних столетий попал ему на воспитание, какой волшебник не мечтает о таком преемнике? Вот только где этот преемник? Где, я вас спрашиваю? Очернил имя своего учителя, поставил под сомнение его репутацию и авторитет, а сам без зазрения совести спутался с чернокнижниками!»
Золдан заскрипел зубами, Яктан – хитрая сволочь – умело ораторствует, вроде даже получается, что он как бы защищает светлое имя мага наставника, а на деле унижает ещё больше. И всё-таки учителю Тороя приходилось молчать. Сегодня он не мог защитить своего наперсника. Встань сейчас пожилой маг с очередной оправдательно-просительной речью, и его съедят заживо прямо здесь – в центре Залы Собраний.
Да, обряд Зара – это уж точно чересчур. И зачем Магический Совет в своё время пошёл на поводу у чернокнижников? Собственно, хрестоматийный вопрос.
Около трёхсот лет назад после многолетних кровопролитных междоусобных войн, разожжённых магом Аранхольдом, немало сильных волшебников отошли в Мир Скорби (кто-то в битвах голову сложил, кого-то при помощи магии умертвили), остались молодые, неопытные и слабосильные. Это сыграло на руку притаившимся и всегда гонимым чернокнижникам и ведьмакам. Вся чародейная нечисть решила разом воспрянуть, пока белые маги не в силах оказать достойное сопротивление, и силой занять места в Великом Магическом Совете, чтобы тем самым перетянуть бразды магического правления в руки своей шайки. Само правление им, может, было и не нужно, но как упустишь такую прекрасную возможность отыграться?
Казалось бы, битва была неизбежна, конечно, среди магов оставалось много опытных воинов, которые сумели бы дать достойный отпор чернохитонщикам, но Аранхольдовы войны настолько обескровили Совет, что любая битва могла стать для него последней. Чернокнижникам тоже не особо улыбалось лезть в драку, тем более что из-за постоянных казней и гонений среди них редко попадались колдуны старше 19-20 лет. Иными словами – ни опыта, ни сил, ни знаний. Да и в политику в 19 лет не каждый захочет лезть, мало кому в таком возрасте интересны Советы (сколь бы ни были они магические) и собрания (сколь бы ни были они волшебные). И вот, нашёлся среди молодых колдунов, один довольно посредственный, но весьма находчивый некромант, который и предложил Совету следующую альтернативу – чернохитонщики не лезут в Совет, а их за это престают преследовать. Мало того, дают право на жизнь, практику, наставничество и безвозмездное проведение один раз в 25 лет обряда Зара (перебор, конечно, но торговаться не позволяли обстоятельства).
Малочисленные волшебники согласились на эту, надо сказать, весьма наглую сделку. Такой вот дорогой ценой Совет был спасён от чернохитонщиков. Те исправно проводили каждую четверть века вожделенный Обряд, засылая в Мир Скорби сильнейшего некроманта (справедливости ради, стоит заметить, что не все и не всегда возвращались) и не лезли во власть (по крайней мере официально).
Договор был подписан и скреплен магическими рунами обеих сторон. Как вы понимаете, нарушать его было невыгодно, до поры до времени, никому. Чернокнижники копили силы для решительной битвы (сил было мало, поскольку Совет тщательно отслеживал талантливых детей и выхватывал их из-под носа у некромантов), а Совет простирал свою длань над всеми королевствами, пополняя ряды юными учениками.
И вот теперь представьте – самый талантливый маг, коим являлся тогда Торой, зная подобную расстановку сил, вступает в какие-то странные отношения с Гильдией. То ли учится у чернохитонщиков, то ли учит – не понять, а потом ещё и принимает участие в обряде Зара…
Обряд этот (названный так по имени некроманта-первопроходца) сложный не только по своему проведению, но и по количеству расходуемой силы, позволяет самому сильному из чернокнижников войти в Мир Скорби, дабы расширить круг своих знаний и умений, а то и поговорить (если хватит силёнок) с кем-нибудь из почивших. Казалось бы, всё невинно, но именно за счёт таких «путешествий» чернокнижники расширяли познания, оттачивали мастерство и, соответственно, набирали силу. Если раньше за подобные происки, некромантов безжалостно умерщвляли, то после заключённого соглашения, обряд стал вполне официальным и ненаказуемым, да ещё и таким частым… Один раз в поколение – очень щедрый подарок.
И вот, каков же был шок Совета, когда в очередном обряде Зара (будь он неладен) принял участие Торой – Белый маг, поднаторевший тайком в чернокнижии! Сильнейший волшебник из рождавшихся в последние столетья! И этот волшебник не только проходит всю процедуру посвящения в некромантию, но и успешно уходит в Мир Скорби. И как красиво уходит! Почти на сутки! При этом 25 сильнейших некромантов и чернокнижников при помощи бешеного количества скопленной Силы удерживают мага в мире мёртвых, а когда он возвращается, едва ли не падают замертво. Он же возникает в мире живых, исполненный ещё большего самодовольства и опыта, которым, кстати, вовсе не собирается делиться с чернохитонщиками. И, пока, обессиленные чернокнижники валяются ничком, Белый маг изящно делает ноги. Так нахально провести некромантов не удавалось никому. Поэтому неудивительно, что Тороя искали для расправы, началась настоящая облава, его загоняли, как волка. И, если бы молодой наглый волшебник не умел так ловко запутывать следы, одна Сила знает, что бы с ним сотворили. Теперь талантливого мага-выскочку ненавидели все чародеи, а не один только Магический Совет.
Кстати, о последнем. Для него подобная выходка была всё равно, что пинком пониже спины. Разумеется, волшебники не ограничились одним только исключением своенравного неуправляемого чародея из Совета. Была предпринята очень сложная, муторная и трудоёмкая процедура низложения, в которой наотрез отказались участвовать Золдан и Алех, считавшие столь крутую меру необоснованным психозом. Действительно, при всех недостатках Тороя он вовсе не был стремящимся к власти тираном, и даже не претендовал на высокое положение, собственно и на всеобщее уважение ему было плевать… Он даже не стал делиться с чернохитонщиками знаниями, которые получил во время прохождения обряда Зара. Иными словами, Совет он ни в коей мере не подставил. Напротив, дал магам хорошую фору. Проще говоря, всё к чему стремился этот любитель эпатажа – знания. Конечно, малый был аферистом, но всякий хороший маг, прежде всего интриган. Однако, как и следовало ожидать, к слабым увещеваниям Алеха и Золдана, а также их измышлениям о том, что врага нужно знать изнутри, и прохождение обряда Зара магом – очень полезный для волшебников опыт, Совет не прислушался. Протест двух магов привёл только к тому, что оба они оказались в длительной опале, а сам процесс низложения состоялся с задержкой в сутки.
Проще говоря, коллективным решением 20 сильнейших магов, Тороя лишили возможности использовать Силу. Последний раз подобную процедуру произвели триста шестьдесят семь лет назад, когда был низложен Рогон, но того-то хоть было за что… Впрочем, хорошо, что Тороя не казнили, а ведь подкидывал змей Яктан такую идейку…
Главной же загадкой всего случившегося был и оставался странный поступок Тороя в отношении чернохитонщиков. Почему маг так бесстыдно обманул чернокнижников, которые горели желанием заполучить его в свои ряды? На этот вопрос не мог ответить никто, ни некроманты, ни маги, ни сам Золдан. Что творилось в голове у Тороя для всех так и осталось тайной.
Но вот Золдан, не без труда вырвавшись из плена воспоминаний, в очередной уже раз с чувством щемящей грусти посмотрел на греющегося возле камина молодого человека – пленника – которого старый чародей должен был по закону передать в руки палача за содеянные преступления.
Торой спиной чувствовал усталый взгляд наставника, но повернуться и, тем более что-либо сказать, у бывшего мага не было сил.
– Мальчик мой, – назидательным старческим голосом начал Золдан, – как ты мог попасться в эту старую, как мир, ловушку? Ведьмин Гриб… Ну надо же! – чародей усмехнулся.
Молодой маг, не поворачиваясь и с трудом сдерживая вызванное ознобом клацанье зубами ответил:
– Ты же знаешь, в результате стараний вашего хвалёного Совета я не могу больше колдовать. Заклятие низложения, наложенное двадцатью сильнейшими магами, не под силу разорвать даже мне.
– Ты сам виноват, самоуверенный юнец! Неужели ты думал, что сможешь морочить голову такому количеству чародеев? – удивился и даже несколько вспылил Золдан.
Торой повернул бледное, покрытое бисером пота лицо к наставнику:
– Да. Именно так я и думал. Но вы оказались глупее и, самое главное, беспринципнее, чем я ожидал. Известно ли многоуважаемому Совету, что обряд низложения (кстати, весьма болезненный и унизительный) взят из Чёрной магии? За изучение которой, к слову говоря, у меня и отобрали Силу?
Золдан нахмурился и сделал неуверенную попытку обелить своих коллег:
– Совет вправе обезвредить опасного для общества колдуна, коим ты на тот момент и являлся.
– Нет. И ты это знаешь. Поэтому вы с Алехом и отказались принимать участие в этом фарсе.
– Мы отказались потому, что любили тебя, как сына! – в ярости прогремел на всю комнату маг.
Торой вскочил с пола и сверкнул глазами:
– Меня могли попросту исключить из Совета и предать анафеме, объявив в сговоре с нечистью и чёрными магами! Но за что меня лишили того, что дано мне от природы?! Это всё равно, что отнять обычному человеку обе ноги, решив, что они бегают быстрее, чем ноги остальных людей! Или ты скажешь, что история не знала подобных мне отщепенцев?! Что плохого в том, чтобы изучать чёрную магию? Ведь я ни разу не направил свои знания во вред людям, не сделал ничего, что позволило бы считать меня настолько опасным!
Старый маг ссутулился и замолчал. Крыть было нечем. Долгими одинокими вечерами он и сам часто задавал себе все те вопросы, которые только что с яростью бросил ему в лицо ученик. И вправду, почему именно Тороя лишили Силы? Он не собирал армии на битвы, не страдал идеей мирового господства, не губил людей. А ведь были в истории примеры и повнушительнее, взять, хотя бы Аранхольда, который оставил Совет ради того, чтобы возглавить Гильдию Чернокнижников. Тот ещё был душегубец, но ведь не низложили же его, проклятого!
– Я так думаю, – смягчившись, продолжил молодой человек, – что кому-то из Совета очень хотелось лишить меня магических способностей, благо безупречностью поведения твой ученик не отличался. – Торой горько усмехнулся. – Я уже второй год ломаю голову, пытаясь докопаться до причины столь сурового наказания. И пока так ничего и не выяснил. Два года я не мог воспользоваться магией и был обыкновенным искателем приключений… Но теперь, видимо, придётся снова биться за право вернуть тот дар, который был дан мне природой от рождения. Очень уж велико унижение – быть сданным в руки властей усилиями начинающей ведьмы.
Пожилой чародей задумчиво почистил трубку, снова аккуратно набил её очередной порцией табака и рассеянно раскурил. Выпустив к потолку струйку ароматного дыма, он сквозь сизую завесу посмотрел слезящимися глазами на своего наперсника.
– Мой мальчик, я не знаю, какая миссия возложена на тебя судьбой, но, видимо, миссия эта очень значительна, раз столько магов пытаются сделать всё возможное, чтобы сорвать её. Однако ты не сможешь вернуть свои способности, и с этим надо смириться. Обряд повторного Посвящения не в силах сотворить ни одни маг…
– А как же Рогон? – с вызовом спросил Торой.
Золдан, делавший в этот момент затяжку, подавился дымом и зашёлся в кашле.
– Рогон? Неужели ты не понимаешь, что многое, связанное с этим неуёмным бунтарём, лишь вымысел? – просипел маг, откашлявшись.
– Вот как? – Торой скривил губы в язвительной усмешке. – А я слышал, что после обряда низложения, учинённого над ним вашим чудненьким Советом, он спустя некоторое время весьма удачно и, кстати, самостоятельно, провёл обряд повторного Посвящения. И впоследствии ещё долгое время жил, здравствовал и даже отправил в Мир Скорби весьма, – на этих словах Торой усмехнулся, подбирая нужное слово, – циничным образом пару своих особо рьяных врагов. В том числе и Аранхольда.
Престарелый маг нахмурился:
– Это считают мифом, одним из многих, связанных с персоной этого колдуна. Как впрочем, и то, что он сотворил со своими врагами. Бред! Вытянуть силу и вложить её… – маг покачал головой и даже не посчитал нужным заканчивать фразу, каждый волшебник знал эту странную легенду.
Торой покачал головой:
– А как же Книга Рогона? Тоже миф и вымысел? Книга, в которой он подробно описал всю процедуру Посвящения мага? Это тоже миф?
Золдан встал с кресла и нервно заходил по комнате. Белый хитон развевался в темноте, словно одеяние призрака.
– Существование Книги Рогона ничем не подтверждено. Да, в магических кругах ходят слухи о том, что чародей на закате лет действительно написал какой-то трактат и передал его на хранение своей жене – ведьме Итель, но миф этот ни разу не подтверждался фактами. Да, встречалось несколько упоминаний о Книге в древних рукописях, но эти упоминания считают более поздними вставками, которые сделали последователи Рогона, чтобы окончательно сбить с толку и магов и чернокнижников. За все триста с лишним лет ни один человек не видел в глаза этой самой Книги, никто не держал её в руках и, кроме того…
Торой не дал наставнику продолжить:
– А как же быть с тем фактом, что после своего позорного низложения Рогон продолжал, и надо сказать, весьма успешно, магическую практику?
– Он был очень сильным чародеем, вполне возможно, что обряд низложения проводили более слабые волшебники…
– Слабые? В Верховном-то Совете? Не смеши меня, отец.
Золдан вздрогнул и благодарно улыбнулся, впервые вздорный наперсник назвал его отцом. А кем, по сути, он был ему, как не родителем? Ведь именно он, Золдан, воспитывал и наставлял, оберегал и наказывал, поощрял и бранил.
Взмахом руки старый маг заставил замолчать своего воспитанника, давая понять, что беспочвенная дискуссия окончена, всё-таки были дела поважнее глупых споров.
– Сейчас я призову начальника стражи и прикажу увести тебя в камеру, но учти – ты не тот, за кого тебя принял королевский птицевод. Тёзка, однофамилец, просто похожий человек, кто угодно, но не тот, кто в действительности.
С этими словами маг очередным взмахом руки снял с комнаты заклинание звуконепроницаемости и трижды позвонил в маленький серебряный колокольчик.
Через пару секунд за дверью раздались тяжёлые шаги и в покои королевского чародея, бодро вошёл начальник дворцовой охраны.
– Послушай, Брадер, – обратился к нему пожилой волшебник, – забери-ка этого малого в наш каземат. Пусть посидит там до утра, чтобы впредь не приходило в голову лазить по парку добропорядочного Нониче, да, смотри, не корми его. Нечего нахальным юнцам жиреть на королевских харчах. А завтра с утра оштрафуй негодяя за нарушение порядка на пару десятков дилерм, да и отпусти. Не маг он, уж за это я могу поручиться своим хитоном Почётного Наставника. Ну, а проверки ради, отправь-ка ты на постоялый двор, где этот малый остановился, нескольких стражников. Пусть обыщут комнатёнку, если он, как утверждает Нониче, опасный колдун, то ты не хуже меня знаешь, что там можно будет найти… Сам понимаешь, я, как член Магического Совета, в первую очередь заинтересован в поимке негодяя чернокнижника.
С этими словами пожилой чародей, словно утратив интерес к пленнику, спокойно вернулся в уютное кресло и уставился на огонь.
Брадер, крепко стиснув Тороя за плечо, вывел еле стоящего на ногах пленника из покоев волшебника.
По длинной винтовой лестнице начальник охраны и задержанный нарушитель спустились вниз. Здесь бравый военный открыл добротную дубовую дверь, ведущую в подвал, и втолкнул узника внутрь. Спустившись по короткой лестнице, конвоир и задержанный оказались в узком сыром коридоре с низким потолком. Здесь было всего три или четыре камеры, в них, судя по всему, обычно содержали особых нарушителей (проштрафившихся ведьм, чернокнижников и прочий магический контингент). Для прожжённых бандитов, убийц и другого сброда имелась отдельная тюрьма со всем необходимым арсеналом (камерой пыток, одиночками и карцерами), которая располагалась в Фонтанной части города. Этот же подвальчик служил заточением для своего рода привилегированной касты – тех с кем справиться мог только королевский чародей. Низложенного волшебника сюда привели лишь по одной простой причине – чтобы не тащить через весь город в общую тюрьму, дабы по утру, оштрафовав, отпустить. Всё равно в эту ночь, кроме Тороя, на здешних гостеприимных нарах никто больше не «грелся». Пригибаясь, чтобы не прочертить макушками по каменным плитам, мужчины миновали несколько пустых камер с тяжёлыми решётчатыми дверями и, наконец, остановились перед последней. Позвенев ключами, Брадер открыл замок темницы:
– Прошу вас, молодой человек. – Не без юмора не то скомандовал, не то пригласил начальник охраны. – Посидите здесь до утречка, да поразмыслите о своём поведении.
Довольно усмехнувшись этому невинному наставлению, мужчина запер решётчатую дверь, оставив Тороя в кромешной тьме холодной и сырой камеры.
Бывший маг на ощупь прошёл вдоль стены, нашёл в углу что-то похожее на крытые соломой дощатые нары и, совершенно обессиленный плюхнулся на это убогое ложе. Холод пробирал до костей, всё тело было покрыто мерзким липким потом, руки и ноги тряслись, как в лихорадке. Ведьмин Гриб вызывал самые несовместимые симптомы. «Ну, спасибо, тебе, Люция, – с досадой подумал Торой, – этот твой Гриб я, наверное, до смерти не забуду. Да что там, до смерти, и помирать буду, а вспомню». И всё же девица попалась отчаянная. Неумёха, конечно, но, далеко неглупая…
Молодой человек чувствовал, как на него мягко наваливается сон. Он приехал во Флуаронис для того, чтобы зализать раны после очередной неудачной попытки пробудить в себе Силу, а вместо этого впутался в более чем странную передрягу – эта ведьма, Золдан, Книга Рогона…
И всё же последним, что промелькнуло перед мысленным взором низложенного мага, когда он стремительно провалился в сон, были зелёно-голубые глаза в обрамлении бесцветных ресниц.
Чародей старался не морщиться, дабы не выказать тем самым своей брезгливости, которую с трудом скрывал при виде таких вот заискивающих приспособленцев.
Наконец, выслушав длинную однообразную тираду по третьему кругу, Золдан вежливо прервал придворного мужа, и в доступной форме объяснил ему, что задержанный мужчина никак не может быть признан магом, поскольку от него не исходит никаких, даже самых слабых пульсаций Силы. После этого в присутствии Нониче чародей заслушал доклад четырёх стражников вернувшихся из «Перевёрнутой подковы». Бравые молодцы, чеканя слова, подтвердили, что задержанный действительно остановился в маленьком номере скромной таверны. На этих словах Золдан многозначительно посмотрел на Нониче, как бы подчёркивая важность момента, что, мол, не мог столь известный маг остановиться в недорогой забегаловке. Помимо прочего, солдаты объявили, что в комнатушке подозреваемого не было обнаружено никаких магических предметов и даже оружия, лишь спящий на полу собутыльник.
Стражник усмехнулся. За что он любил настоящего королевского чародея, так это за отсутствие пафоса.
– Вот, привели к вам одного… – Неопределённо сказал начальник охраны, не утруждая себя подробностями. – Нониче, который его сдал, утверждает, что то?т ещё злодей… Я-то в этом сомневаюсь. Слишком уж хил этот молодец для злодея. Из покоев Нониче всю дорогу волочили его на себе, как вязанку дров, ели ноги передвигает. То ли лихорадит его, то ли заколдовал кто. В общем, подумал я, подумал, да и решился вам его показать. В каземат всегда бросить успеем. Да и злодеи – это, по последнему распоряжению короля, в первую очередь по вашей части.
Золдан с интересом посмотрел на военного:
– Ну, заинтриговал, заинтриговал… Вводи. Побеседую.
Маг встал и направился к окну – привычка, выработанная годами. Конечно, это было не то окно, в которое он смотрел много лет назад, когда привели мальчика, но…
– Здравствуй, учитель. – Услышал Золдан за спиной знакомый голос.
Чародей повернулся и почувствовал, как стремительно немеют ноги. Его мальчик, нет, уже зрелый красивый мужчина, стоял в дверях. Стоял, гордо вскинув голову, со связанными за спиной руками. Всё такой же бледный и дерзкий. Стоял, пошатываясь от слабости с прилипшими к потному лбу прядями чёрных волос.
– Мальчик мой, – прошептал старый маг и, сделав несколько коротких шагов, наконец, обнял того, по ком столько лет болело отцовское сердце.
* * *
Торой сидел на полу, напротив огромного камина и молча смотрел на огонь. Противная слабость всё никак не оставляла тело – по спине по-прежнему, нет-нет, да сбегали ручейки холодного липкого пота, каждую мышцу, каждый сустав ломило, в ушах стоял шум, а камин, с горящим в нём огнём плыл перед глазами.Золдан устроился в своём излюбленном кресле и задумчиво курил длинную трубку с тонким прямым мундштуком, изредка бросая полный тоски взгляд на бледного молодого мужчину.
Вот и закончилась отчаянная чародейная игра – ученик, на которого старый маг возлагал особенные надежды, сидел на расстоянии вытянутой руки от своего наставника, по-прежнему вздорный, взбалмошный и самоуверенный, но поломанный жизнью.
Королевский чародей с унынием вспоминал все те перипетии, которые привели к неминуемому крушению множества надежд…
Выйдя из-под контроля мудрого наставника, молодой талантливый воспитанник принялся направо и налево творить глупости. Началось всё с того, что он самым беззаботным образом пропустил Три Магических совета подряд. И это – зная, что, если хотя бы одни из членов Совета не является на заседание, ни одно, вынесенное на общем собрании решение нельзя считать принятым. Нет кворума, выражаясь научно.
Затем, по зиме, Торой вообще пропал из поля зрения магов, так умело спрятавшись (благо таланта было не занимать), что почти два года чародейные мужи ломали головы над этой странностью. Уж они его, как только не искали, а всё напрасно. Золдана разбирали злость и обида на обнахалившегося ученика и, в тоже самое время, гордость за его талант. Впрочем, гордиться пришлось недолго, ибо Магический Совет своим брюзжанием едва не свёл старого волшебника с ума – попрёки, обвинения, ровно как и соболезнования (что, по чести сказать, было в сотню раз неприятнее) щедро сыпались на Золдана со всех сторон.
Однако это ещё были только цветочки. Урожай «ягодок» созрел спустя год, когда молодой маг объявился-таки в сопредельном королевстве, где и был уличён в сношениях с Гильдией Чернокнижников. А уж это было совсем недопустимо – член Великого Совета (пускай и номинальный) в рядах чёрных магов! Нонсенс, да и только. Да, много камней было брошено тогда в огород Золдана, отдельные «доброжелатели» не преминули ему попенять, что не смог-де воспитать любимчика в должном почтении и уважении к магическим кругам.
Но даже и после этого растрачивающий себя в скандалах Торой не угомонился. Был ряд тёмных делишек, касаемых нескольких финансовых и магических афер, провёрнутых в соседних королевствах. Справедливости ради стоит заметить – весьма ловких (на этой мысли старый чародей усмехнулся). Ну и, наконец, совсем неслыханная дерзость, которую Торою так и не смогли простить – овладение азами Чёрной магии и участие в обряде Зара… Это было последней каплей. Тороя в Совете не любили в принципе – за чрезмерную циничность и себялюбие, а он особо на этом не зацикливался и то и дело подбрасывал своим недоброжелателям новый повод для недовольства и сплетен. Но обряд Зара – это было уже через край… Самоуверенность молодого мага превзошла все мыслимые и немыслимые границы. «Я вам говорил! Я предупреждал! – визжал, брызжа слюной, на очередном заседании (проходящем как всегда в отсутствие Тороя) главный оппонент Золдана – Яктан. – Я говорил, что этот нахальный щенок наломает дров. Но что бы так! Чтобы тако-о-о-ое!!!»
Самое унизительное для учителя «нахального щенка» было то, что его противник попал в точку. Никакими объяснениями оправдать поступок Тороя было нельзя. Вместе с Золданом, кривя красивый рот, молчал и Алех, перебирая в холёной руке магические чётки. А что тут скажешь? Яктан тем временем носился с развевающейся бородой вдоль овального Стола Залы Собраний, вопя в разных тональностях. Седовласые маги слушали внимательно и, самое опасное, дружно кивали…
«Что возомнил о себе этот щенок? – надрывался Яктан – Довольно мы шли у него на поводу! Я состою в Совете 30 лет и за всё это время не припомню ни одного мага, которому было бы предоставлено столько поблажек! Может быть, хватит молиться на этого нахала, Сила его побери!? Он уже который раз даёт нам понять своё отношение, как к Совету, так и к его членам! Да, я понимаю, отчего Золдан носится со своим учеником, как с писаной торбой, ещё бы, самый могучий молодой маг последних столетий попал ему на воспитание, какой волшебник не мечтает о таком преемнике? Вот только где этот преемник? Где, я вас спрашиваю? Очернил имя своего учителя, поставил под сомнение его репутацию и авторитет, а сам без зазрения совести спутался с чернокнижниками!»
Золдан заскрипел зубами, Яктан – хитрая сволочь – умело ораторствует, вроде даже получается, что он как бы защищает светлое имя мага наставника, а на деле унижает ещё больше. И всё-таки учителю Тороя приходилось молчать. Сегодня он не мог защитить своего наперсника. Встань сейчас пожилой маг с очередной оправдательно-просительной речью, и его съедят заживо прямо здесь – в центре Залы Собраний.
Да, обряд Зара – это уж точно чересчур. И зачем Магический Совет в своё время пошёл на поводу у чернокнижников? Собственно, хрестоматийный вопрос.
Около трёхсот лет назад после многолетних кровопролитных междоусобных войн, разожжённых магом Аранхольдом, немало сильных волшебников отошли в Мир Скорби (кто-то в битвах голову сложил, кого-то при помощи магии умертвили), остались молодые, неопытные и слабосильные. Это сыграло на руку притаившимся и всегда гонимым чернокнижникам и ведьмакам. Вся чародейная нечисть решила разом воспрянуть, пока белые маги не в силах оказать достойное сопротивление, и силой занять места в Великом Магическом Совете, чтобы тем самым перетянуть бразды магического правления в руки своей шайки. Само правление им, может, было и не нужно, но как упустишь такую прекрасную возможность отыграться?
Казалось бы, битва была неизбежна, конечно, среди магов оставалось много опытных воинов, которые сумели бы дать достойный отпор чернохитонщикам, но Аранхольдовы войны настолько обескровили Совет, что любая битва могла стать для него последней. Чернокнижникам тоже не особо улыбалось лезть в драку, тем более что из-за постоянных казней и гонений среди них редко попадались колдуны старше 19-20 лет. Иными словами – ни опыта, ни сил, ни знаний. Да и в политику в 19 лет не каждый захочет лезть, мало кому в таком возрасте интересны Советы (сколь бы ни были они магические) и собрания (сколь бы ни были они волшебные). И вот, нашёлся среди молодых колдунов, один довольно посредственный, но весьма находчивый некромант, который и предложил Совету следующую альтернативу – чернохитонщики не лезут в Совет, а их за это престают преследовать. Мало того, дают право на жизнь, практику, наставничество и безвозмездное проведение один раз в 25 лет обряда Зара (перебор, конечно, но торговаться не позволяли обстоятельства).
Малочисленные волшебники согласились на эту, надо сказать, весьма наглую сделку. Такой вот дорогой ценой Совет был спасён от чернохитонщиков. Те исправно проводили каждую четверть века вожделенный Обряд, засылая в Мир Скорби сильнейшего некроманта (справедливости ради, стоит заметить, что не все и не всегда возвращались) и не лезли во власть (по крайней мере официально).
Договор был подписан и скреплен магическими рунами обеих сторон. Как вы понимаете, нарушать его было невыгодно, до поры до времени, никому. Чернокнижники копили силы для решительной битвы (сил было мало, поскольку Совет тщательно отслеживал талантливых детей и выхватывал их из-под носа у некромантов), а Совет простирал свою длань над всеми королевствами, пополняя ряды юными учениками.
И вот теперь представьте – самый талантливый маг, коим являлся тогда Торой, зная подобную расстановку сил, вступает в какие-то странные отношения с Гильдией. То ли учится у чернохитонщиков, то ли учит – не понять, а потом ещё и принимает участие в обряде Зара…
Обряд этот (названный так по имени некроманта-первопроходца) сложный не только по своему проведению, но и по количеству расходуемой силы, позволяет самому сильному из чернокнижников войти в Мир Скорби, дабы расширить круг своих знаний и умений, а то и поговорить (если хватит силёнок) с кем-нибудь из почивших. Казалось бы, всё невинно, но именно за счёт таких «путешествий» чернокнижники расширяли познания, оттачивали мастерство и, соответственно, набирали силу. Если раньше за подобные происки, некромантов безжалостно умерщвляли, то после заключённого соглашения, обряд стал вполне официальным и ненаказуемым, да ещё и таким частым… Один раз в поколение – очень щедрый подарок.
И вот, каков же был шок Совета, когда в очередном обряде Зара (будь он неладен) принял участие Торой – Белый маг, поднаторевший тайком в чернокнижии! Сильнейший волшебник из рождавшихся в последние столетья! И этот волшебник не только проходит всю процедуру посвящения в некромантию, но и успешно уходит в Мир Скорби. И как красиво уходит! Почти на сутки! При этом 25 сильнейших некромантов и чернокнижников при помощи бешеного количества скопленной Силы удерживают мага в мире мёртвых, а когда он возвращается, едва ли не падают замертво. Он же возникает в мире живых, исполненный ещё большего самодовольства и опыта, которым, кстати, вовсе не собирается делиться с чернохитонщиками. И, пока, обессиленные чернокнижники валяются ничком, Белый маг изящно делает ноги. Так нахально провести некромантов не удавалось никому. Поэтому неудивительно, что Тороя искали для расправы, началась настоящая облава, его загоняли, как волка. И, если бы молодой наглый волшебник не умел так ловко запутывать следы, одна Сила знает, что бы с ним сотворили. Теперь талантливого мага-выскочку ненавидели все чародеи, а не один только Магический Совет.
Кстати, о последнем. Для него подобная выходка была всё равно, что пинком пониже спины. Разумеется, волшебники не ограничились одним только исключением своенравного неуправляемого чародея из Совета. Была предпринята очень сложная, муторная и трудоёмкая процедура низложения, в которой наотрез отказались участвовать Золдан и Алех, считавшие столь крутую меру необоснованным психозом. Действительно, при всех недостатках Тороя он вовсе не был стремящимся к власти тираном, и даже не претендовал на высокое положение, собственно и на всеобщее уважение ему было плевать… Он даже не стал делиться с чернохитонщиками знаниями, которые получил во время прохождения обряда Зара. Иными словами, Совет он ни в коей мере не подставил. Напротив, дал магам хорошую фору. Проще говоря, всё к чему стремился этот любитель эпатажа – знания. Конечно, малый был аферистом, но всякий хороший маг, прежде всего интриган. Однако, как и следовало ожидать, к слабым увещеваниям Алеха и Золдана, а также их измышлениям о том, что врага нужно знать изнутри, и прохождение обряда Зара магом – очень полезный для волшебников опыт, Совет не прислушался. Протест двух магов привёл только к тому, что оба они оказались в длительной опале, а сам процесс низложения состоялся с задержкой в сутки.
Проще говоря, коллективным решением 20 сильнейших магов, Тороя лишили возможности использовать Силу. Последний раз подобную процедуру произвели триста шестьдесят семь лет назад, когда был низложен Рогон, но того-то хоть было за что… Впрочем, хорошо, что Тороя не казнили, а ведь подкидывал змей Яктан такую идейку…
Главной же загадкой всего случившегося был и оставался странный поступок Тороя в отношении чернохитонщиков. Почему маг так бесстыдно обманул чернокнижников, которые горели желанием заполучить его в свои ряды? На этот вопрос не мог ответить никто, ни некроманты, ни маги, ни сам Золдан. Что творилось в голове у Тороя для всех так и осталось тайной.
Но вот Золдан, не без труда вырвавшись из плена воспоминаний, в очередной уже раз с чувством щемящей грусти посмотрел на греющегося возле камина молодого человека – пленника – которого старый чародей должен был по закону передать в руки палача за содеянные преступления.
Торой спиной чувствовал усталый взгляд наставника, но повернуться и, тем более что-либо сказать, у бывшего мага не было сил.
– Мальчик мой, – назидательным старческим голосом начал Золдан, – как ты мог попасться в эту старую, как мир, ловушку? Ведьмин Гриб… Ну надо же! – чародей усмехнулся.
Молодой маг, не поворачиваясь и с трудом сдерживая вызванное ознобом клацанье зубами ответил:
– Ты же знаешь, в результате стараний вашего хвалёного Совета я не могу больше колдовать. Заклятие низложения, наложенное двадцатью сильнейшими магами, не под силу разорвать даже мне.
– Ты сам виноват, самоуверенный юнец! Неужели ты думал, что сможешь морочить голову такому количеству чародеев? – удивился и даже несколько вспылил Золдан.
Торой повернул бледное, покрытое бисером пота лицо к наставнику:
– Да. Именно так я и думал. Но вы оказались глупее и, самое главное, беспринципнее, чем я ожидал. Известно ли многоуважаемому Совету, что обряд низложения (кстати, весьма болезненный и унизительный) взят из Чёрной магии? За изучение которой, к слову говоря, у меня и отобрали Силу?
Золдан нахмурился и сделал неуверенную попытку обелить своих коллег:
– Совет вправе обезвредить опасного для общества колдуна, коим ты на тот момент и являлся.
– Нет. И ты это знаешь. Поэтому вы с Алехом и отказались принимать участие в этом фарсе.
– Мы отказались потому, что любили тебя, как сына! – в ярости прогремел на всю комнату маг.
Торой вскочил с пола и сверкнул глазами:
– Меня могли попросту исключить из Совета и предать анафеме, объявив в сговоре с нечистью и чёрными магами! Но за что меня лишили того, что дано мне от природы?! Это всё равно, что отнять обычному человеку обе ноги, решив, что они бегают быстрее, чем ноги остальных людей! Или ты скажешь, что история не знала подобных мне отщепенцев?! Что плохого в том, чтобы изучать чёрную магию? Ведь я ни разу не направил свои знания во вред людям, не сделал ничего, что позволило бы считать меня настолько опасным!
Старый маг ссутулился и замолчал. Крыть было нечем. Долгими одинокими вечерами он и сам часто задавал себе все те вопросы, которые только что с яростью бросил ему в лицо ученик. И вправду, почему именно Тороя лишили Силы? Он не собирал армии на битвы, не страдал идеей мирового господства, не губил людей. А ведь были в истории примеры и повнушительнее, взять, хотя бы Аранхольда, который оставил Совет ради того, чтобы возглавить Гильдию Чернокнижников. Тот ещё был душегубец, но ведь не низложили же его, проклятого!
– Я так думаю, – смягчившись, продолжил молодой человек, – что кому-то из Совета очень хотелось лишить меня магических способностей, благо безупречностью поведения твой ученик не отличался. – Торой горько усмехнулся. – Я уже второй год ломаю голову, пытаясь докопаться до причины столь сурового наказания. И пока так ничего и не выяснил. Два года я не мог воспользоваться магией и был обыкновенным искателем приключений… Но теперь, видимо, придётся снова биться за право вернуть тот дар, который был дан мне природой от рождения. Очень уж велико унижение – быть сданным в руки властей усилиями начинающей ведьмы.
Пожилой чародей задумчиво почистил трубку, снова аккуратно набил её очередной порцией табака и рассеянно раскурил. Выпустив к потолку струйку ароматного дыма, он сквозь сизую завесу посмотрел слезящимися глазами на своего наперсника.
– Мой мальчик, я не знаю, какая миссия возложена на тебя судьбой, но, видимо, миссия эта очень значительна, раз столько магов пытаются сделать всё возможное, чтобы сорвать её. Однако ты не сможешь вернуть свои способности, и с этим надо смириться. Обряд повторного Посвящения не в силах сотворить ни одни маг…
– А как же Рогон? – с вызовом спросил Торой.
Золдан, делавший в этот момент затяжку, подавился дымом и зашёлся в кашле.
– Рогон? Неужели ты не понимаешь, что многое, связанное с этим неуёмным бунтарём, лишь вымысел? – просипел маг, откашлявшись.
– Вот как? – Торой скривил губы в язвительной усмешке. – А я слышал, что после обряда низложения, учинённого над ним вашим чудненьким Советом, он спустя некоторое время весьма удачно и, кстати, самостоятельно, провёл обряд повторного Посвящения. И впоследствии ещё долгое время жил, здравствовал и даже отправил в Мир Скорби весьма, – на этих словах Торой усмехнулся, подбирая нужное слово, – циничным образом пару своих особо рьяных врагов. В том числе и Аранхольда.
Престарелый маг нахмурился:
– Это считают мифом, одним из многих, связанных с персоной этого колдуна. Как впрочем, и то, что он сотворил со своими врагами. Бред! Вытянуть силу и вложить её… – маг покачал головой и даже не посчитал нужным заканчивать фразу, каждый волшебник знал эту странную легенду.
Торой покачал головой:
– А как же Книга Рогона? Тоже миф и вымысел? Книга, в которой он подробно описал всю процедуру Посвящения мага? Это тоже миф?
Золдан встал с кресла и нервно заходил по комнате. Белый хитон развевался в темноте, словно одеяние призрака.
– Существование Книги Рогона ничем не подтверждено. Да, в магических кругах ходят слухи о том, что чародей на закате лет действительно написал какой-то трактат и передал его на хранение своей жене – ведьме Итель, но миф этот ни разу не подтверждался фактами. Да, встречалось несколько упоминаний о Книге в древних рукописях, но эти упоминания считают более поздними вставками, которые сделали последователи Рогона, чтобы окончательно сбить с толку и магов и чернокнижников. За все триста с лишним лет ни один человек не видел в глаза этой самой Книги, никто не держал её в руках и, кроме того…
Торой не дал наставнику продолжить:
– А как же быть с тем фактом, что после своего позорного низложения Рогон продолжал, и надо сказать, весьма успешно, магическую практику?
– Он был очень сильным чародеем, вполне возможно, что обряд низложения проводили более слабые волшебники…
– Слабые? В Верховном-то Совете? Не смеши меня, отец.
Золдан вздрогнул и благодарно улыбнулся, впервые вздорный наперсник назвал его отцом. А кем, по сути, он был ему, как не родителем? Ведь именно он, Золдан, воспитывал и наставлял, оберегал и наказывал, поощрял и бранил.
Взмахом руки старый маг заставил замолчать своего воспитанника, давая понять, что беспочвенная дискуссия окончена, всё-таки были дела поважнее глупых споров.
– Сейчас я призову начальника стражи и прикажу увести тебя в камеру, но учти – ты не тот, за кого тебя принял королевский птицевод. Тёзка, однофамилец, просто похожий человек, кто угодно, но не тот, кто в действительности.
С этими словами маг очередным взмахом руки снял с комнаты заклинание звуконепроницаемости и трижды позвонил в маленький серебряный колокольчик.
Через пару секунд за дверью раздались тяжёлые шаги и в покои королевского чародея, бодро вошёл начальник дворцовой охраны.
– Послушай, Брадер, – обратился к нему пожилой волшебник, – забери-ка этого малого в наш каземат. Пусть посидит там до утра, чтобы впредь не приходило в голову лазить по парку добропорядочного Нониче, да, смотри, не корми его. Нечего нахальным юнцам жиреть на королевских харчах. А завтра с утра оштрафуй негодяя за нарушение порядка на пару десятков дилерм, да и отпусти. Не маг он, уж за это я могу поручиться своим хитоном Почётного Наставника. Ну, а проверки ради, отправь-ка ты на постоялый двор, где этот малый остановился, нескольких стражников. Пусть обыщут комнатёнку, если он, как утверждает Нониче, опасный колдун, то ты не хуже меня знаешь, что там можно будет найти… Сам понимаешь, я, как член Магического Совета, в первую очередь заинтересован в поимке негодяя чернокнижника.
С этими словами пожилой чародей, словно утратив интерес к пленнику, спокойно вернулся в уютное кресло и уставился на огонь.
Брадер, крепко стиснув Тороя за плечо, вывел еле стоящего на ногах пленника из покоев волшебника.
По длинной винтовой лестнице начальник охраны и задержанный нарушитель спустились вниз. Здесь бравый военный открыл добротную дубовую дверь, ведущую в подвал, и втолкнул узника внутрь. Спустившись по короткой лестнице, конвоир и задержанный оказались в узком сыром коридоре с низким потолком. Здесь было всего три или четыре камеры, в них, судя по всему, обычно содержали особых нарушителей (проштрафившихся ведьм, чернокнижников и прочий магический контингент). Для прожжённых бандитов, убийц и другого сброда имелась отдельная тюрьма со всем необходимым арсеналом (камерой пыток, одиночками и карцерами), которая располагалась в Фонтанной части города. Этот же подвальчик служил заточением для своего рода привилегированной касты – тех с кем справиться мог только королевский чародей. Низложенного волшебника сюда привели лишь по одной простой причине – чтобы не тащить через весь город в общую тюрьму, дабы по утру, оштрафовав, отпустить. Всё равно в эту ночь, кроме Тороя, на здешних гостеприимных нарах никто больше не «грелся». Пригибаясь, чтобы не прочертить макушками по каменным плитам, мужчины миновали несколько пустых камер с тяжёлыми решётчатыми дверями и, наконец, остановились перед последней. Позвенев ключами, Брадер открыл замок темницы:
– Прошу вас, молодой человек. – Не без юмора не то скомандовал, не то пригласил начальник охраны. – Посидите здесь до утречка, да поразмыслите о своём поведении.
Довольно усмехнувшись этому невинному наставлению, мужчина запер решётчатую дверь, оставив Тороя в кромешной тьме холодной и сырой камеры.
Бывший маг на ощупь прошёл вдоль стены, нашёл в углу что-то похожее на крытые соломой дощатые нары и, совершенно обессиленный плюхнулся на это убогое ложе. Холод пробирал до костей, всё тело было покрыто мерзким липким потом, руки и ноги тряслись, как в лихорадке. Ведьмин Гриб вызывал самые несовместимые симптомы. «Ну, спасибо, тебе, Люция, – с досадой подумал Торой, – этот твой Гриб я, наверное, до смерти не забуду. Да что там, до смерти, и помирать буду, а вспомню». И всё же девица попалась отчаянная. Неумёха, конечно, но, далеко неглупая…
Молодой человек чувствовал, как на него мягко наваливается сон. Он приехал во Флуаронис для того, чтобы зализать раны после очередной неудачной попытки пробудить в себе Силу, а вместо этого впутался в более чем странную передрягу – эта ведьма, Золдан, Книга Рогона…
И всё же последним, что промелькнуло перед мысленным взором низложенного мага, когда он стремительно провалился в сон, были зелёно-голубые глаза в обрамлении бесцветных ресниц.
* * *
Тем временем Золдан в своих покоях выслушивал причитания Сандро Нониче. Королевский птицевод подобострастно стелился перед магом, но всё же гнул свою линию, что, де, задержанный юноша есть известный на все королевства маг, а он – Нониче – самолично поймавший негодяя, заслуживает всяческих почестей.Чародей старался не морщиться, дабы не выказать тем самым своей брезгливости, которую с трудом скрывал при виде таких вот заискивающих приспособленцев.
Наконец, выслушав длинную однообразную тираду по третьему кругу, Золдан вежливо прервал придворного мужа, и в доступной форме объяснил ему, что задержанный мужчина никак не может быть признан магом, поскольку от него не исходит никаких, даже самых слабых пульсаций Силы. После этого в присутствии Нониче чародей заслушал доклад четырёх стражников вернувшихся из «Перевёрнутой подковы». Бравые молодцы, чеканя слова, подтвердили, что задержанный действительно остановился в маленьком номере скромной таверны. На этих словах Золдан многозначительно посмотрел на Нониче, как бы подчёркивая важность момента, что, мол, не мог столь известный маг остановиться в недорогой забегаловке. Помимо прочего, солдаты объявили, что в комнатушке подозреваемого не было обнаружено никаких магических предметов и даже оружия, лишь спящий на полу собутыльник.