Страница:
Вполуха слушая доклад стражников, Золдан наблюдал за реакцией птицевода. С каждым новым озвученным фактом тот всё более и более сникал. Наконец, когда отчитавшиеся стражники были отправлены королевским чародеем на отдых в караульное помещение, Сандро пунцово покраснел. Такого конфуза Нониче не ожидал, со сладкими мечтами о чине вельможи пришлось распрощаться. Нервно покашливая, птичник обратился к пожилому магу с просьбой «не разглашать при дворе всю эту нелепейшую ситуацию». На такой удачный исход дела волшебник даже не надеялся. Снисходительно улыбнувшись, он заверил своего подобострастного посетителя в строжайшей конфиденциальности. Успокоившись окончательно, птицевод расшаркался и бочком-бочком отбыл восвояси. Тем не менее, предусмотрительный Золдан всё же кинул ему вслед небольшое заклинание, гарантирующее необходимую забывчивость. Наутро Нониче не вспомнит ни про Тороя, ни про ведьму, ни про то, что побывал на приёме у королевского чародея.
Волшебник проводил своего посетителя взглядом, продолжая шептать последние слова заклинания. Когда дверь за Нониче закрылась, маг поспешно направился в дальнюю комнату своих покоев. Здесь из огромного, обитого потускневшей медью сундука он извлёк запечатанный сургучом глиняный кувшин. С сожалением посмотрел на него и грустно вздохнул – подаренное Алехом выдержанное пятидесятилетнее эльфийское вино придётся использовать явно не по назначению…
Пошептав над кувшином незамысловатый наговор, Золдан вернулся в свой кабинет, взял с каминной полки серебряный колокольчик и несколько раз позвонил. Через пару мгновений на пороге, уже который раз за этот вечер, возник начальник стражи. Пожилой маг передал Брадеру глиняный кувшин, сказав, что достопочтенный Нониче извиняется за принесенное стражам порядка беспокойство и своё беспричинное паникёрство, в связи с чем, дабы смягчить доставленные на ночь глядя хлопоты, передаёт в подарок охране кувшин лучшего вина из своих погребов. Начальник стражи довольно улыбнулся и, козырнув магу, принял подношение.
Теперь можно было не переживать, наутро стражники будут помнить только то, что задержали на улице нетрезвого прохожего, которого сами же из жалости и отпустили. Золдан довольно улыбнулся, воздав хвалу первым чародеям, ведь именно они подарили будущим поколениям магов такое количество безобидных, но весьма полезных в быту заклинаний. Особенной же удачей нынешнего вечера можно было считать то, что ни Брадер, ни Нониче, не знали, что именно Золдан был в своё время наставником Тороя. Будь они осведомлены о жизни в сопредельных королевствах получше, никакое колдовство не спасло бы своенравного ученика королевского чародея.
Усталым шагом волшебник направился в спальню, снял с себя белый хитон, выпил на ночь успокаивающих капель – в последнее время мага мучила бессонница, да такая, что не помогали никакие заклинания – и улёгся в постель.
Закрыв глаза, чародей пролежал без движения почти четверть часа. Сон бежал изголовья. Поворочавшись с боку на бок, Золдан раздражённо хлопнул в ладоши – над кроватью загорелся яркий огонёк – маг сел, извлёк из складок лежащего на стуле хитона трубку и задумчиво прикурил её от того же слепящего огонька. Выдохнув густой ароматный дымок, волшебник задумался. Ему было жаль своего талантливого ученика, томящегося сейчас под действием яда Ведьминого Гриба в тюремном подземелье. Чувство жалости к Торою не оставляло мага ещё и по той причине, что из всех известных Золдану волшебников его своенравный наперсник был лучшим. Лучшим, и незаслуженно лишённым Силы. То, что незаслуженно – факт, причём такой упрямый факт, что его не оспаривал даже педантичный в деталях Алех. За что магическая общественность так упрямо хотела убрать с арены волшебных действий Тороя, старый маг не знал, но он мог себе представить, каково было талантливому мальчику остаться без своих способностей. Чародей глубоко вздохнул. Это даже хуже, чем смерть… Только что ты мог подчинять себе ветра, стихии, животных и природу, как вдруг, по велению двадцати магов, каждый из которых в отдельности слабее тебя, не можешь сотворить даже самое элементарное заклинание.
А насколько это унизительно – быть пойманным в ловушку третьесортной ведьмой? Старый чародей даже скривился от брезгливости. А что поделаешь? Без Силы ни в жизни не отличишь обычную девушку от колдуньи. Это же надо, величайший маг современности стал слабым, словно ребёнок, причём умудрился попасть в западню неопытной колдуньи, продавшей его за пару кошелей золота! На глаза Золдана набежали злые слёзы, пробормотав что-то о старческой сентиментальности, волшебник снова глубокомысленно покусал мундштук трубки, вспоминая дела давно минувших дней…
Яктан – главный непримиримый враг Золдана отошёл в Мир Скорби спустя несколько месяцев после низложения Тороя. Так что теперь искать справедливость и обвинять оппонента в скоропалительности принятого решения, было поздно. Ещё несколько пожилых магов умерли в последующие годы, иными словами, состав Совета с момента низложения ученика Золдана несколько обновился…
Старый волшебник, прикрыв глаза, сделал глубокую затяжку, после чего выпустил в потолок огромное облако дыма.
Что ж, Совет освежился, прошли годы, при этом Торой не кипел жаждой мести, он не пытался не то что убить, но даже элементарно насолить (благо друзья-чернокнижники остались) кому-нибудь из Совета, но нет. Низложенный маг не предпринял ни одной попытки мести. Так не попытаться ли в свете последних событий (чрезмерно активно прущие в Атию чернохитонщики и какое-то странное напряжение в кругах колдунов и ведьмаков), выступить перед Советом с просьбой о проведении повторного посвящения Тороя? Так, мол, и так – вину свою осознал, будет под неусыпным контролем, ну, ещё что-нибудь наплести для правдоподобности? Всё-таки своим обострённым чутьём старого, тёртого в интригах мага, Золдан (да и не только он) чувствовал – грядут какие-то неприятные перемены, чернохитонщики явно что-то замыслили… Так ведь и Совету в таком случае нужно быть готовым к возможному нападению на Фариджо. Коли так, ни один сильный маг лишним не будет. Авось, и вернут Торою его Силу.
Золдан озадаченно покусал мундштук погасшей трубки. Нет, исключено. Совет не станет проводить обряд повторного Посвящения, коли уж так активизировались не-маги, то Торою тем более не светит вновь обрести Силу. Совет побоится, что, обретя былые способности, разозлённый маг возьмёт да и переметнётся на сторону чернохитонщиков. Собственно, Золдан считал это абсурдом, уж кого-кого, а Тороя чернокнижники бы просто разорвали, причём даже без права на оправдательную речь.
Но наставник очень хотел, чтобы его наперснику вернули Силу. Тому было несколько причин. Во-первых, Золдан действительно любил Тороя, как сына, и просто не мог мириться с его неудачами. Во-вторых, старый волшебник считал, что, несмотря на все свои закидоны, его ученик не станет творить зла, он, конечно, может и не заступиться за Совет, если тот будет балансировать на грани гибели, но и на подмогу чернокнижникам не бросится. Скорее всего, выдержит красивый нейтралитет. В-третьих, Золдан был вне себя оттого, что Верховные маги Совета утаили от него – наставника Тороя – участь питомца, которая стала известна благодаря гаданию по Книге Судеб.
Всё же Торой был прав, упоминая историю с Рогоном. По масштабам Силы и размаху эти двое магов сильно отличались. Недюжинные способности, да и беспринципность чародея-самоучки из королевства Нилун, намного превышали возможности Тороя.
Начать хотя бы с того, что в двадцать три года Рогон был настолько мощным магом, что тягаться с ним в силе не мог никто из в то время живущих. Даже эльфы… Собственно, исторически, фигура Рогона была весьма противоречива и загадочна. Талантливый чародей, познавший азы Чёрной магии, не брезговавший общением с ведьмами, чернокнижниками и ведунами в то же время весьма мирно сосуществовал с эльфами, гномами и лишёнными магических способностей людьми, и уже в неполные двадцать лет входил в состав Магического Совета…
Однако была у этого правдолюбца идея-фикс, а проще говоря, неутолнный юношеский максимализм. Проявилось это в том, что на одном из очередных заседаний Совета юный революционер призвал собравшихся отступить от привычных, устоявшихся веками правил и принять в состав Магического Совета помимо магов и эльфов других наиболее видных представителей магической общественности. Проще говоря, юнец замахнулся на обычаи предков, предлагая собрать за одним столом не только магов, но и чернокнижников, ведьм, ведунов, а также колдунов. Он, видите ли, счёл, что эти мерзкие представители чародейных кругов тоже должны иметь право голоса и наставничества! Что они такие же равноправные члены магического круга, как и нормальные волшебники!
Речь Рогона, произнесённая в Зале Собраний повергла всех присутствующих в шок. Сесть за один стол с ведьмаками, колдуньями и прочими нелюдями, черпающими свою магию искусственным путём, а не данной от природы Силой?! Разразился невиданный скандал, молодого мага с позором и, простите за правду, с тумаками выгнали из Залы. Тем не менее, нужно отдать Рогону должное – он стерпел все оскорбления и унижения со стороны коллег с покорностью мученика, надеясь, что, поостыв и поразмыслив здраво, его идею всё же примут к рассмотрению. Однако он (как и позже Торой) не учёл ортодоксальных взглядов Совета. Уже на следующий день Рогон был прилюдно исключён из состава Совета за ересь и недостойное мага поведение, его мантию под свист и улюлюканье коллег торжественно сожгли в центре Залы Заседаний, покрыв славное имя молодого чародея позором и проклятиями.
Этого своенравный юноша уже не выдержал и устроил такое… Что потомки будут помнить ещё очень долгое время.
Именно тогда, впервые за своё существование был поставлен на уши весь Магический Совет. Лучшие чародеи империи объединили усилия только для того, чтобы противостоять молодому, не в меру амбициозному и талантливому волшебнику. Помнится, Рогон, закусив удила, рвался к власти и даже умудрился перетянуть на свою сторону почти пять королевств, после чего беспринципно бросил тысячи людей на битву с магами.
Однако на тайном собрании Магического Совета путём сложных и заковыристых заклинаний, двадцать два чародея произнесли страшное заклинание низложения, лишив, таким образом, Рогона волшебной Силы. Решающая битва в войне была проиграна – войско утратило веру в полководца…
Золдан поморщился. Восстание, конечно, было энергично подавлено и, надо сказать, в средствах тогда не стеснялись, а уж охоту на ведьм и колдунов объявили по всем королевствам такую, что мало кто и выжил… С тех пор Рогон пропал из поля зрения Совета на несколько лет, ходили слухи, будто он женился на какой-то смазливенькой ведьме, что же, такого мезальянса от него вполне можно было ожидать… И вот, по прошествии, должно быть, годов пяти, чародей снова появляется, исполненный силы! Удивлению общественности не было пределов, поскольку все знали, что повторное Посвящение могут осуществить лишь столько магов, сколько занималось низложением. В общем, тёмная и странная история. Как удалось самородку Рогону вернуть себе былую мощь, никто так и не узнал. Болтали, будто написал он об этом небольшую книжонку, но, что сталось с неизвестным трактатом, и был ли он вообще, так и не выяснили.
А Рогон между тем, посвятил свою жизнь воспитанию многочисленного потомства и наставничеству. При чём, как и следовало ожидать, учил он всех – и ведьм, и чернокнижников, и колдунов, и магов. Ученики его отличались вольностью суждений, крутым нравом и невиданной терпимостью по отношению к своим собратьям по чародейству. Вот такая история…
Постепенно мысли Золдана, витавшие вокруг преданий давно минувших дней, становились всё тяжелее и неповоротливее. Наконец, когда лиловый рассвет мягко разлился над городом, измученный размышлениями и бессонницей старый маг забылся чутким тяжёлым сном.
Люция бросила свой узелок и тяжёлый меч в траву.
«Уф! Надоела, железяка! – Подумала в конец измождённая девушка, – Тащить его, перебрасывая из руки в руку, остогоблинело. Может оставить тут, в лесу? Ведь, если подумать, то зачем мне меч? Фехтовать всё равно не умею, а если бы и умела, то оружие это слишком тяжело… Нет, не брошу, раз уж взяла, значит, надо тащить дальше».
Подумав так, ведьма со вздохом подняла свою ношу и двинулась вглубь чащи.
На небе занималась заря, постепенно тьма ночи (о прохладе говорить не приходилось, поскольку её не было, как таковой) рассеивалась, уступая место лилово-розовым краскам рассвета. Макушки елей, совершенно чёрные на фоне светлеющего неба, слегка покачивались – новый день принёс благодатный (пускай и слабый) ветерок.
Тем временем наша искательница приключений вышла на маленькую лесную полянку, окружённую молодой еловой порослью. Снова бросила на землю порядком поднадоевшее оружие и опустилась на траву перевести дыхание. Очень уж долгим выдался нынешний день – одни волнения и ни минуты покоя. Хорошо, что в центре поляны уже был сложен заботливой рукой хворост и припасено несколько глиняных мисок.
Молодая ведьма усмехнулась – всё-таки ловко она провернула дельце и подготовила пути к отступлению. Ещё час, другой и никакой маг её не сыщет. Устало вздохнув (всё-таки весь день на ногах, да ещё и без ужина), девушка достала из складок платья кремень и огниво. Аккуратно высекла над кучей хвороста искру, пламя загорелось почти сразу же. Роса ещё не опустилась, поэтому сухие ветки вспыхнули дружно.
Люция внимательно огляделась, принюхиваясь к утреннему воздуху. Тишина, вокруг никого, даже птицы ещё не проснулись…
Юная колдунья со вздохом облегчения подсела к огню, и в свете разгорающегося костра стала рыться в своём мешочке с травами и корешками, удовлетворённо что-то мурлыча себе под нос. Девушка была совершенно спокойна – от города она ушла на приличное расстояние, поэтому никто не сможет её тут обнаружить – до ближайшей дороги идти и идти, а чаща такая глубокая, что даже грибники по утру не забредут. Не зря же ведьма почти неделю искала себе эту полянку, чтобы потом заботливо приготовить здесь всё необходимое для дальнейшего бегства. Что и говорить, недостаток колдовского мастерства Люция с лихвой компенсировала дальновидностью и изобретательностью.
Продолжая мурлыкать под нос легкомысленную песенку, девушка приступила к смешиванию и растиранию собранных этой ночью травок, хвои и корней. Конечно, можно было бы и заранее собрать всё необходимое и сложить возле кучи хвороста, экономя время. Однако для тех целей, которые преследовала юная ведьма, ингредиенты должны были быть свежайшие – сочные и не увядшие, даже хвоя и та должна быть собрана со старых, вековых, елей, поскольку иголки молоденькой поросли, не дадут нужного эффекта.
Перемешав, наконец, все составляющие в единую массу, Люция снова направилась в чащу, прихватив с собой пустую глиняную миску. Ведьме была нужна свежая болотная вода… Пройдя немного вглубь леса девушка почувствовала, что почва под ногами стала более мягкая и упругая, пройдя ещё чуть-чуть она услышала характерные «чавкающие» звуки. Всё нормально, вот оно – болото. В неверном свете зарождающегося дня, молодая ворожея опустилась на колени, раздвинула руками пышный ковёр мха и зачерпнула чёрную, пахнущую землёй и затхлостью водицу.
К костерку Люция вернулась с полной плошкой болотной жижи. Аккуратно размешала в ней растёртые травы и поставила на угли.
Тем временем лес начал наполняться звуками – просыпались птицы, начинали жужжать какие-то насекомые, даже кусты и те зашумели громче, нежели до рассвета.
Ведьма устало потянулась и, порывшись в складках платья, извлекла из юбок нечто, завёрнутое в белоснежную тряпицу. Аккуратно развернула свёрток и с удовлетворённым вздохом взяла в перепачканные руки свой скромный ужин – кусок варёного мяса и сдобную булку. Усевшись поудобнее, Люция принялась за обе щёки уписывать еду. Набив полный рот и жмурясь от наслаждения, девушка прислушалась к себе – ноющее чувство голода отступило, даже урчание в животе прекратилось… Доев последний ломтик хлеба и последний кусочек мяса, молоденькая ведьма звучно икнула. Глаза слипались, безумно хотелось спать, но с делами ещё не было покончено.
Осторожно, чтобы не обжечься Люция сняла с остывающих углей миску с жирным и чёрным, как дёготь, отваром. От глиняной плошки валил густой пар и пахло горечью. Девушка принялась изо всей силы дуть на это странное зелье, чтобы побыстрее остудить. Затем, не теряя времени, ведьма скинула с себя платье и, оставшись в чём мать родила, принялась энергично растирать всё тело обжигающей жидкостью, проговаривая в слух каркающие отрывистые слова древнего заклинания и иногда шипя от боли, если было слишком горячо.
Намазавшись с головы до ног вонючим отваром, Люция закончила странный ритуал тем, что втёрла скопившуюся на дне миски густоту в свои короткие русые волосы. Наконец, когда плошка опустела, юная ведьма громко выкрикнула в небо последние слова старинного заклинания. От гортанного крика всполошились птицы и на долю мгновения в чаще воцарилась испуганная тишина. Не обращая внимания на то, что самым бесцеремонным образом прервала покой лесных обитателей, ведьма двинулась прочь с поляны. Пройдя несколько сотен шагов, девушка вышла к небольшому лесному озерцу. Собственно, это было даже не озерцо, а просвет в болотце – чёрная вода, кое-где покрытая ряской, масляно блестела…
Повизгивая от брезгливости, Люция вошла в водоём. Дно оказалось илистым и вязким, ноги чуть ли не по колено проваливались в рыхлую тёплую тину, длинные водоросли цеплялись за лодыжки. С трудом пересиливая своё отвращение от купания, девушка как можно быстрее смыла с тела и головы липкий отвар. Всё также, морщась от гадливости – таким противным было дно этого лесного озера – молодая ведьма выбралась на бережок и снова направилась на свою полянку. Здесь быстро вытерлась, используя вместо полотенца нижнюю юбку, затем извлекла из кустов небольшой, заранее припасённый узел. В узелке лежало новое платье из голубого сатина и белоснежная сорочка. Девушка аккуратно развесила платье по веткам кустарника, чтобы оно немного разгладилось и выглядело не таким мятым, после этого надела сорочку, расстелила возле потухшего костра несколько нижних юбок и, свернувшись калачиком на этой импровизированной простыне, сладко уснула…
Надоедливый солнечный лучик не отставал от своей сонной жертвы, вот он помаячил на голом девичьем плече, затем скользнул по бедру и, наконец, пощекотал пятку.
Люция брыкнула ногой и проснулась.
Солнце уже начинало припекать и, судя по его положению на небосводе, до полудня осталось всего ничего. Это хорошо… Девушка сладко потянулась и со вкусом зевнула. Вполне вовремя проснулась, ещё бы час поспала и могла весьма чувствительно обгореть, вон, как печёт. Поджарилась бы до хрустящей корочки. Молодая ведьма резво вскочила на ноги и первым делом тщательно себя оглядела. Замечательно! Фокус с отваром удался на славу – кожа приобрела ровный золотистый цвет, а волосы… Колдунья осторожно провела руками по голове, пропуская сквозь пальцы длинные сверкающие на солнце пряди. Люция бросилась ворошить старое платье и через несколько мгновений извлекла на свет маленькое зеркальце в стальной оправе. Ну, точно! Девушка с интересом рассматривала себя, поворачивая голову то так, то эдак. Волосы стали яркими рыже-каштановыми, как и прежде, даже длина та же самая! Не подвело колдовство! Довольно улыбнувшись и скорчив своему отражению самую свирепую гримаску, ведьма расхохоталась и убрала зеркало. Не зря она так тщательно меняла внешность, идя на встречу с Тороем. Даже волосы остригла. Теперь, если маг встретит её такую, какая есть на самом деле, ни за что не узнает! Жаль только, что побочное действие колдовства – золотистая смуглость кожи – продержится недолго, уж больно смотрится привлекательно… Прекратив любоваться собой, Люция снова занялась делом.
Сняв с куста голубое платье, она быстро оделась, затем тщательно собрала все свои вещи (негоже сор за собой оставлять – ведьма всё-таки, а для ведьмы лес, что родной дом) и, наконец, самое главное – Книгу, спрятала в складках платья. Окинув полянку взглядом и, убедившись, что ничего не забыла, девушка, подобрала узелок с одеждой, завёрнутый в простыню меч и двинулась прочь.
План юной колдуньи был прост и рискован. Коль скоро Торой метнётся её ловить (в том, что он обдурит королевского палача, ведьма не сомневалась), то шарить будет за пределами города. Она же, слегка изменив внешность, тем временем вернётся в Мирар. Девушка была убеждена, что уж здесь-то Торой наверняка не станет её искать. Всё-таки он понял, что колдунья она слабая, неискушённая и наивная, поэтому менее всего будет ожидать от неё подобной наглости. Должно быть, молодой маг сейчас думает, что Люция сломя голову несётся прочь от Мирара, запутывая следы в окрестных лесах. А она его перехитрит, и никуда убегать не станет. В конце концов, он был всего лишь маг, а маги только и умеют, что управляться со своей Силой, смекалки в них ни на грош. Да и, в отличие от ведьм, нет у волшебников приспособлений для шпионажа – ни хрустальных шаров, ни блюдец с наливными яблочками, ни прочих хитростей. Что поделаешь, мужчины… А раз так, значит увидеть, где именно находится Люция, Торой не сможет. Пускай мучается, ищет по окрестным деревенькам, да лесам…
В общем, остаться в Мираре – самое благое дело. В любом случае удастся выиграть хотя бы несколько дней, за которые она изучит Книгу, а там… Ещё посмотрим кто кого.
Люция недобро усмехнулась, прикидывая, какие кары сможет уготовить своим преследователям в случае настойчивости с их стороны.
По лесу девушке пришлось пройти изрядно. Но, как и все ведьмы, она совершенно не плутала и даже не боялась сбиться с пути, уж где-где, а здесь юная колдунья ориентировалась получше, чем в городе. Через несколько часов Люция вышла из чащи и по людной дороге добралась до городской стены, успешно миновав это совершенно условное препятствие (уже несколько десятилетий местное население не знает ужасов войны, так что стражники на воротах давным-давно не досматривают гостей столицы), девушка вошла в Мирар.
Как и вчера здесь царила удушающая жара и столпотворение. Служанки с огромными корзинами наперевес шли на рынок за покупками к господскому столу, торговцы ехали на неповоротливых телегах, гружёных товаром… Влившись в эту человеческую реку, молодая ведьма меньше, чем через четверть часа оказалась на Площади Трёх Фонтанов. Городские часы – один из предметов гордости Мирара, торжественно возвышались над бурлящей толпой. Как только Люция вышла из тени каштанов, Часы принялись отбивать время. Звон их был настолько красив, что Люция, забыв о всякой осторожности, остановилась и, раскрыв рот, прислушивалась к каждой ноте. Отбив положенное число ударов, часы замолкли, после чего на самом верху в ажурной башенке распахнулись изящные кованые створки и восхищенному взгляду неискушённой деревенской девушки предстало настоящее механическое чудо – 12 пар лихо танцующих медных человечков. Пляска их была настолько уморительна, что молоденькой ведьме с трудом удалось сдержать смех. Однако, оглядевшись, Люция успокоилась, оказывается, не она одна глазела на это представление – многие прохожие, остановившись, тоже посмеивались над залихватской пляской механических танцоров.
В приподнятом настроении девушка двинулась дальше, пытаясь припомнить, в какой из многочисленных переулков она и Торой вчера свернули, добираясь до дома Сандро Нониче… Однако бессчетное количество улочек разбегалось от Площади во все стороны и деревенской ведьме, приехавшей в Мирар всего два дня назад, было в этой паутине не разобраться. Совершенно растерянная, Люция огляделась…
Напротив неё, как раз слева от городских Часов притулилась зеркальная мастерская. Небольшой, красивый домик, переливающийся всеми цветами радуги. Сияние это распространяло великое множество зеркал, которые мастер выставил на всеобщую демонстрацию. Одна из стен маленького особнячка представляла собой витрину, в ней-то и красовались последние шедевры умельца – уникальные экземпляры зеркал всевозможных размеров и форм. Рядом с домиком вглубь города уходила извилистая улочка…
Напротив мастерской, по другую сторону от Часов, Люция увидела изящный, но очень маленький особнячок. Присмотревшись, девушка разглядела, что вместо флюгера у него на крыше огромные солнечные часы. Наверное, здесь жил часовых дел мастер. И снова, недалеко от домика был переулочек, как две капли воды похожий на все остальные.
Волшебник проводил своего посетителя взглядом, продолжая шептать последние слова заклинания. Когда дверь за Нониче закрылась, маг поспешно направился в дальнюю комнату своих покоев. Здесь из огромного, обитого потускневшей медью сундука он извлёк запечатанный сургучом глиняный кувшин. С сожалением посмотрел на него и грустно вздохнул – подаренное Алехом выдержанное пятидесятилетнее эльфийское вино придётся использовать явно не по назначению…
Пошептав над кувшином незамысловатый наговор, Золдан вернулся в свой кабинет, взял с каминной полки серебряный колокольчик и несколько раз позвонил. Через пару мгновений на пороге, уже который раз за этот вечер, возник начальник стражи. Пожилой маг передал Брадеру глиняный кувшин, сказав, что достопочтенный Нониче извиняется за принесенное стражам порядка беспокойство и своё беспричинное паникёрство, в связи с чем, дабы смягчить доставленные на ночь глядя хлопоты, передаёт в подарок охране кувшин лучшего вина из своих погребов. Начальник стражи довольно улыбнулся и, козырнув магу, принял подношение.
Теперь можно было не переживать, наутро стражники будут помнить только то, что задержали на улице нетрезвого прохожего, которого сами же из жалости и отпустили. Золдан довольно улыбнулся, воздав хвалу первым чародеям, ведь именно они подарили будущим поколениям магов такое количество безобидных, но весьма полезных в быту заклинаний. Особенной же удачей нынешнего вечера можно было считать то, что ни Брадер, ни Нониче, не знали, что именно Золдан был в своё время наставником Тороя. Будь они осведомлены о жизни в сопредельных королевствах получше, никакое колдовство не спасло бы своенравного ученика королевского чародея.
Усталым шагом волшебник направился в спальню, снял с себя белый хитон, выпил на ночь успокаивающих капель – в последнее время мага мучила бессонница, да такая, что не помогали никакие заклинания – и улёгся в постель.
Закрыв глаза, чародей пролежал без движения почти четверть часа. Сон бежал изголовья. Поворочавшись с боку на бок, Золдан раздражённо хлопнул в ладоши – над кроватью загорелся яркий огонёк – маг сел, извлёк из складок лежащего на стуле хитона трубку и задумчиво прикурил её от того же слепящего огонька. Выдохнув густой ароматный дымок, волшебник задумался. Ему было жаль своего талантливого ученика, томящегося сейчас под действием яда Ведьминого Гриба в тюремном подземелье. Чувство жалости к Торою не оставляло мага ещё и по той причине, что из всех известных Золдану волшебников его своенравный наперсник был лучшим. Лучшим, и незаслуженно лишённым Силы. То, что незаслуженно – факт, причём такой упрямый факт, что его не оспаривал даже педантичный в деталях Алех. За что магическая общественность так упрямо хотела убрать с арены волшебных действий Тороя, старый маг не знал, но он мог себе представить, каково было талантливому мальчику остаться без своих способностей. Чародей глубоко вздохнул. Это даже хуже, чем смерть… Только что ты мог подчинять себе ветра, стихии, животных и природу, как вдруг, по велению двадцати магов, каждый из которых в отдельности слабее тебя, не можешь сотворить даже самое элементарное заклинание.
А насколько это унизительно – быть пойманным в ловушку третьесортной ведьмой? Старый чародей даже скривился от брезгливости. А что поделаешь? Без Силы ни в жизни не отличишь обычную девушку от колдуньи. Это же надо, величайший маг современности стал слабым, словно ребёнок, причём умудрился попасть в западню неопытной колдуньи, продавшей его за пару кошелей золота! На глаза Золдана набежали злые слёзы, пробормотав что-то о старческой сентиментальности, волшебник снова глубокомысленно покусал мундштук трубки, вспоминая дела давно минувших дней…
Яктан – главный непримиримый враг Золдана отошёл в Мир Скорби спустя несколько месяцев после низложения Тороя. Так что теперь искать справедливость и обвинять оппонента в скоропалительности принятого решения, было поздно. Ещё несколько пожилых магов умерли в последующие годы, иными словами, состав Совета с момента низложения ученика Золдана несколько обновился…
Старый волшебник, прикрыв глаза, сделал глубокую затяжку, после чего выпустил в потолок огромное облако дыма.
Что ж, Совет освежился, прошли годы, при этом Торой не кипел жаждой мести, он не пытался не то что убить, но даже элементарно насолить (благо друзья-чернокнижники остались) кому-нибудь из Совета, но нет. Низложенный маг не предпринял ни одной попытки мести. Так не попытаться ли в свете последних событий (чрезмерно активно прущие в Атию чернохитонщики и какое-то странное напряжение в кругах колдунов и ведьмаков), выступить перед Советом с просьбой о проведении повторного посвящения Тороя? Так, мол, и так – вину свою осознал, будет под неусыпным контролем, ну, ещё что-нибудь наплести для правдоподобности? Всё-таки своим обострённым чутьём старого, тёртого в интригах мага, Золдан (да и не только он) чувствовал – грядут какие-то неприятные перемены, чернохитонщики явно что-то замыслили… Так ведь и Совету в таком случае нужно быть готовым к возможному нападению на Фариджо. Коли так, ни один сильный маг лишним не будет. Авось, и вернут Торою его Силу.
Золдан озадаченно покусал мундштук погасшей трубки. Нет, исключено. Совет не станет проводить обряд повторного Посвящения, коли уж так активизировались не-маги, то Торою тем более не светит вновь обрести Силу. Совет побоится, что, обретя былые способности, разозлённый маг возьмёт да и переметнётся на сторону чернохитонщиков. Собственно, Золдан считал это абсурдом, уж кого-кого, а Тороя чернокнижники бы просто разорвали, причём даже без права на оправдательную речь.
Но наставник очень хотел, чтобы его наперснику вернули Силу. Тому было несколько причин. Во-первых, Золдан действительно любил Тороя, как сына, и просто не мог мириться с его неудачами. Во-вторых, старый волшебник считал, что, несмотря на все свои закидоны, его ученик не станет творить зла, он, конечно, может и не заступиться за Совет, если тот будет балансировать на грани гибели, но и на подмогу чернокнижникам не бросится. Скорее всего, выдержит красивый нейтралитет. В-третьих, Золдан был вне себя оттого, что Верховные маги Совета утаили от него – наставника Тороя – участь питомца, которая стала известна благодаря гаданию по Книге Судеб.
Всё же Торой был прав, упоминая историю с Рогоном. По масштабам Силы и размаху эти двое магов сильно отличались. Недюжинные способности, да и беспринципность чародея-самоучки из королевства Нилун, намного превышали возможности Тороя.
Начать хотя бы с того, что в двадцать три года Рогон был настолько мощным магом, что тягаться с ним в силе не мог никто из в то время живущих. Даже эльфы… Собственно, исторически, фигура Рогона была весьма противоречива и загадочна. Талантливый чародей, познавший азы Чёрной магии, не брезговавший общением с ведьмами, чернокнижниками и ведунами в то же время весьма мирно сосуществовал с эльфами, гномами и лишёнными магических способностей людьми, и уже в неполные двадцать лет входил в состав Магического Совета…
Однако была у этого правдолюбца идея-фикс, а проще говоря, неутолнный юношеский максимализм. Проявилось это в том, что на одном из очередных заседаний Совета юный революционер призвал собравшихся отступить от привычных, устоявшихся веками правил и принять в состав Магического Совета помимо магов и эльфов других наиболее видных представителей магической общественности. Проще говоря, юнец замахнулся на обычаи предков, предлагая собрать за одним столом не только магов, но и чернокнижников, ведьм, ведунов, а также колдунов. Он, видите ли, счёл, что эти мерзкие представители чародейных кругов тоже должны иметь право голоса и наставничества! Что они такие же равноправные члены магического круга, как и нормальные волшебники!
Речь Рогона, произнесённая в Зале Собраний повергла всех присутствующих в шок. Сесть за один стол с ведьмаками, колдуньями и прочими нелюдями, черпающими свою магию искусственным путём, а не данной от природы Силой?! Разразился невиданный скандал, молодого мага с позором и, простите за правду, с тумаками выгнали из Залы. Тем не менее, нужно отдать Рогону должное – он стерпел все оскорбления и унижения со стороны коллег с покорностью мученика, надеясь, что, поостыв и поразмыслив здраво, его идею всё же примут к рассмотрению. Однако он (как и позже Торой) не учёл ортодоксальных взглядов Совета. Уже на следующий день Рогон был прилюдно исключён из состава Совета за ересь и недостойное мага поведение, его мантию под свист и улюлюканье коллег торжественно сожгли в центре Залы Заседаний, покрыв славное имя молодого чародея позором и проклятиями.
Этого своенравный юноша уже не выдержал и устроил такое… Что потомки будут помнить ещё очень долгое время.
Именно тогда, впервые за своё существование был поставлен на уши весь Магический Совет. Лучшие чародеи империи объединили усилия только для того, чтобы противостоять молодому, не в меру амбициозному и талантливому волшебнику. Помнится, Рогон, закусив удила, рвался к власти и даже умудрился перетянуть на свою сторону почти пять королевств, после чего беспринципно бросил тысячи людей на битву с магами.
Однако на тайном собрании Магического Совета путём сложных и заковыристых заклинаний, двадцать два чародея произнесли страшное заклинание низложения, лишив, таким образом, Рогона волшебной Силы. Решающая битва в войне была проиграна – войско утратило веру в полководца…
Золдан поморщился. Восстание, конечно, было энергично подавлено и, надо сказать, в средствах тогда не стеснялись, а уж охоту на ведьм и колдунов объявили по всем королевствам такую, что мало кто и выжил… С тех пор Рогон пропал из поля зрения Совета на несколько лет, ходили слухи, будто он женился на какой-то смазливенькой ведьме, что же, такого мезальянса от него вполне можно было ожидать… И вот, по прошествии, должно быть, годов пяти, чародей снова появляется, исполненный силы! Удивлению общественности не было пределов, поскольку все знали, что повторное Посвящение могут осуществить лишь столько магов, сколько занималось низложением. В общем, тёмная и странная история. Как удалось самородку Рогону вернуть себе былую мощь, никто так и не узнал. Болтали, будто написал он об этом небольшую книжонку, но, что сталось с неизвестным трактатом, и был ли он вообще, так и не выяснили.
А Рогон между тем, посвятил свою жизнь воспитанию многочисленного потомства и наставничеству. При чём, как и следовало ожидать, учил он всех – и ведьм, и чернокнижников, и колдунов, и магов. Ученики его отличались вольностью суждений, крутым нравом и невиданной терпимостью по отношению к своим собратьям по чародейству. Вот такая история…
Постепенно мысли Золдана, витавшие вокруг преданий давно минувших дней, становились всё тяжелее и неповоротливее. Наконец, когда лиловый рассвет мягко разлился над городом, измученный размышлениями и бессонницей старый маг забылся чутким тяжёлым сном.
Люция бросила свой узелок и тяжёлый меч в траву.
«Уф! Надоела, железяка! – Подумала в конец измождённая девушка, – Тащить его, перебрасывая из руки в руку, остогоблинело. Может оставить тут, в лесу? Ведь, если подумать, то зачем мне меч? Фехтовать всё равно не умею, а если бы и умела, то оружие это слишком тяжело… Нет, не брошу, раз уж взяла, значит, надо тащить дальше».
Подумав так, ведьма со вздохом подняла свою ношу и двинулась вглубь чащи.
На небе занималась заря, постепенно тьма ночи (о прохладе говорить не приходилось, поскольку её не было, как таковой) рассеивалась, уступая место лилово-розовым краскам рассвета. Макушки елей, совершенно чёрные на фоне светлеющего неба, слегка покачивались – новый день принёс благодатный (пускай и слабый) ветерок.
Тем временем наша искательница приключений вышла на маленькую лесную полянку, окружённую молодой еловой порослью. Снова бросила на землю порядком поднадоевшее оружие и опустилась на траву перевести дыхание. Очень уж долгим выдался нынешний день – одни волнения и ни минуты покоя. Хорошо, что в центре поляны уже был сложен заботливой рукой хворост и припасено несколько глиняных мисок.
Молодая ведьма усмехнулась – всё-таки ловко она провернула дельце и подготовила пути к отступлению. Ещё час, другой и никакой маг её не сыщет. Устало вздохнув (всё-таки весь день на ногах, да ещё и без ужина), девушка достала из складок платья кремень и огниво. Аккуратно высекла над кучей хвороста искру, пламя загорелось почти сразу же. Роса ещё не опустилась, поэтому сухие ветки вспыхнули дружно.
Люция внимательно огляделась, принюхиваясь к утреннему воздуху. Тишина, вокруг никого, даже птицы ещё не проснулись…
Юная колдунья со вздохом облегчения подсела к огню, и в свете разгорающегося костра стала рыться в своём мешочке с травами и корешками, удовлетворённо что-то мурлыча себе под нос. Девушка была совершенно спокойна – от города она ушла на приличное расстояние, поэтому никто не сможет её тут обнаружить – до ближайшей дороги идти и идти, а чаща такая глубокая, что даже грибники по утру не забредут. Не зря же ведьма почти неделю искала себе эту полянку, чтобы потом заботливо приготовить здесь всё необходимое для дальнейшего бегства. Что и говорить, недостаток колдовского мастерства Люция с лихвой компенсировала дальновидностью и изобретательностью.
Продолжая мурлыкать под нос легкомысленную песенку, девушка приступила к смешиванию и растиранию собранных этой ночью травок, хвои и корней. Конечно, можно было бы и заранее собрать всё необходимое и сложить возле кучи хвороста, экономя время. Однако для тех целей, которые преследовала юная ведьма, ингредиенты должны были быть свежайшие – сочные и не увядшие, даже хвоя и та должна быть собрана со старых, вековых, елей, поскольку иголки молоденькой поросли, не дадут нужного эффекта.
Перемешав, наконец, все составляющие в единую массу, Люция снова направилась в чащу, прихватив с собой пустую глиняную миску. Ведьме была нужна свежая болотная вода… Пройдя немного вглубь леса девушка почувствовала, что почва под ногами стала более мягкая и упругая, пройдя ещё чуть-чуть она услышала характерные «чавкающие» звуки. Всё нормально, вот оно – болото. В неверном свете зарождающегося дня, молодая ворожея опустилась на колени, раздвинула руками пышный ковёр мха и зачерпнула чёрную, пахнущую землёй и затхлостью водицу.
К костерку Люция вернулась с полной плошкой болотной жижи. Аккуратно размешала в ней растёртые травы и поставила на угли.
Тем временем лес начал наполняться звуками – просыпались птицы, начинали жужжать какие-то насекомые, даже кусты и те зашумели громче, нежели до рассвета.
Ведьма устало потянулась и, порывшись в складках платья, извлекла из юбок нечто, завёрнутое в белоснежную тряпицу. Аккуратно развернула свёрток и с удовлетворённым вздохом взяла в перепачканные руки свой скромный ужин – кусок варёного мяса и сдобную булку. Усевшись поудобнее, Люция принялась за обе щёки уписывать еду. Набив полный рот и жмурясь от наслаждения, девушка прислушалась к себе – ноющее чувство голода отступило, даже урчание в животе прекратилось… Доев последний ломтик хлеба и последний кусочек мяса, молоденькая ведьма звучно икнула. Глаза слипались, безумно хотелось спать, но с делами ещё не было покончено.
Осторожно, чтобы не обжечься Люция сняла с остывающих углей миску с жирным и чёрным, как дёготь, отваром. От глиняной плошки валил густой пар и пахло горечью. Девушка принялась изо всей силы дуть на это странное зелье, чтобы побыстрее остудить. Затем, не теряя времени, ведьма скинула с себя платье и, оставшись в чём мать родила, принялась энергично растирать всё тело обжигающей жидкостью, проговаривая в слух каркающие отрывистые слова древнего заклинания и иногда шипя от боли, если было слишком горячо.
Намазавшись с головы до ног вонючим отваром, Люция закончила странный ритуал тем, что втёрла скопившуюся на дне миски густоту в свои короткие русые волосы. Наконец, когда плошка опустела, юная ведьма громко выкрикнула в небо последние слова старинного заклинания. От гортанного крика всполошились птицы и на долю мгновения в чаще воцарилась испуганная тишина. Не обращая внимания на то, что самым бесцеремонным образом прервала покой лесных обитателей, ведьма двинулась прочь с поляны. Пройдя несколько сотен шагов, девушка вышла к небольшому лесному озерцу. Собственно, это было даже не озерцо, а просвет в болотце – чёрная вода, кое-где покрытая ряской, масляно блестела…
Повизгивая от брезгливости, Люция вошла в водоём. Дно оказалось илистым и вязким, ноги чуть ли не по колено проваливались в рыхлую тёплую тину, длинные водоросли цеплялись за лодыжки. С трудом пересиливая своё отвращение от купания, девушка как можно быстрее смыла с тела и головы липкий отвар. Всё также, морщась от гадливости – таким противным было дно этого лесного озера – молодая ведьма выбралась на бережок и снова направилась на свою полянку. Здесь быстро вытерлась, используя вместо полотенца нижнюю юбку, затем извлекла из кустов небольшой, заранее припасённый узел. В узелке лежало новое платье из голубого сатина и белоснежная сорочка. Девушка аккуратно развесила платье по веткам кустарника, чтобы оно немного разгладилось и выглядело не таким мятым, после этого надела сорочку, расстелила возле потухшего костра несколько нижних юбок и, свернувшись калачиком на этой импровизированной простыне, сладко уснула…
* * *
Над лесом взошло солнце… На небе снова не было ни облачка, а значит, опять ожидалась такая же жара, как накануне. Первые робкие лучи дневного светила упали на полянку и ласково пригрели спящую возле остывшего костра девушку. Та лишь поморщилась, почувствовав на лице солнечный лучик, и, взлохматив рукой длинные каштановые волосы, повернулась на другой бок. Девушка была в одной лишь тонкой белой сорочке на смуглом теле.Надоедливый солнечный лучик не отставал от своей сонной жертвы, вот он помаячил на голом девичьем плече, затем скользнул по бедру и, наконец, пощекотал пятку.
Люция брыкнула ногой и проснулась.
Солнце уже начинало припекать и, судя по его положению на небосводе, до полудня осталось всего ничего. Это хорошо… Девушка сладко потянулась и со вкусом зевнула. Вполне вовремя проснулась, ещё бы час поспала и могла весьма чувствительно обгореть, вон, как печёт. Поджарилась бы до хрустящей корочки. Молодая ведьма резво вскочила на ноги и первым делом тщательно себя оглядела. Замечательно! Фокус с отваром удался на славу – кожа приобрела ровный золотистый цвет, а волосы… Колдунья осторожно провела руками по голове, пропуская сквозь пальцы длинные сверкающие на солнце пряди. Люция бросилась ворошить старое платье и через несколько мгновений извлекла на свет маленькое зеркальце в стальной оправе. Ну, точно! Девушка с интересом рассматривала себя, поворачивая голову то так, то эдак. Волосы стали яркими рыже-каштановыми, как и прежде, даже длина та же самая! Не подвело колдовство! Довольно улыбнувшись и скорчив своему отражению самую свирепую гримаску, ведьма расхохоталась и убрала зеркало. Не зря она так тщательно меняла внешность, идя на встречу с Тороем. Даже волосы остригла. Теперь, если маг встретит её такую, какая есть на самом деле, ни за что не узнает! Жаль только, что побочное действие колдовства – золотистая смуглость кожи – продержится недолго, уж больно смотрится привлекательно… Прекратив любоваться собой, Люция снова занялась делом.
Сняв с куста голубое платье, она быстро оделась, затем тщательно собрала все свои вещи (негоже сор за собой оставлять – ведьма всё-таки, а для ведьмы лес, что родной дом) и, наконец, самое главное – Книгу, спрятала в складках платья. Окинув полянку взглядом и, убедившись, что ничего не забыла, девушка, подобрала узелок с одеждой, завёрнутый в простыню меч и двинулась прочь.
План юной колдуньи был прост и рискован. Коль скоро Торой метнётся её ловить (в том, что он обдурит королевского палача, ведьма не сомневалась), то шарить будет за пределами города. Она же, слегка изменив внешность, тем временем вернётся в Мирар. Девушка была убеждена, что уж здесь-то Торой наверняка не станет её искать. Всё-таки он понял, что колдунья она слабая, неискушённая и наивная, поэтому менее всего будет ожидать от неё подобной наглости. Должно быть, молодой маг сейчас думает, что Люция сломя голову несётся прочь от Мирара, запутывая следы в окрестных лесах. А она его перехитрит, и никуда убегать не станет. В конце концов, он был всего лишь маг, а маги только и умеют, что управляться со своей Силой, смекалки в них ни на грош. Да и, в отличие от ведьм, нет у волшебников приспособлений для шпионажа – ни хрустальных шаров, ни блюдец с наливными яблочками, ни прочих хитростей. Что поделаешь, мужчины… А раз так, значит увидеть, где именно находится Люция, Торой не сможет. Пускай мучается, ищет по окрестным деревенькам, да лесам…
В общем, остаться в Мираре – самое благое дело. В любом случае удастся выиграть хотя бы несколько дней, за которые она изучит Книгу, а там… Ещё посмотрим кто кого.
Люция недобро усмехнулась, прикидывая, какие кары сможет уготовить своим преследователям в случае настойчивости с их стороны.
По лесу девушке пришлось пройти изрядно. Но, как и все ведьмы, она совершенно не плутала и даже не боялась сбиться с пути, уж где-где, а здесь юная колдунья ориентировалась получше, чем в городе. Через несколько часов Люция вышла из чащи и по людной дороге добралась до городской стены, успешно миновав это совершенно условное препятствие (уже несколько десятилетий местное население не знает ужасов войны, так что стражники на воротах давным-давно не досматривают гостей столицы), девушка вошла в Мирар.
Как и вчера здесь царила удушающая жара и столпотворение. Служанки с огромными корзинами наперевес шли на рынок за покупками к господскому столу, торговцы ехали на неповоротливых телегах, гружёных товаром… Влившись в эту человеческую реку, молодая ведьма меньше, чем через четверть часа оказалась на Площади Трёх Фонтанов. Городские часы – один из предметов гордости Мирара, торжественно возвышались над бурлящей толпой. Как только Люция вышла из тени каштанов, Часы принялись отбивать время. Звон их был настолько красив, что Люция, забыв о всякой осторожности, остановилась и, раскрыв рот, прислушивалась к каждой ноте. Отбив положенное число ударов, часы замолкли, после чего на самом верху в ажурной башенке распахнулись изящные кованые створки и восхищенному взгляду неискушённой деревенской девушки предстало настоящее механическое чудо – 12 пар лихо танцующих медных человечков. Пляска их была настолько уморительна, что молоденькой ведьме с трудом удалось сдержать смех. Однако, оглядевшись, Люция успокоилась, оказывается, не она одна глазела на это представление – многие прохожие, остановившись, тоже посмеивались над залихватской пляской механических танцоров.
В приподнятом настроении девушка двинулась дальше, пытаясь припомнить, в какой из многочисленных переулков она и Торой вчера свернули, добираясь до дома Сандро Нониче… Однако бессчетное количество улочек разбегалось от Площади во все стороны и деревенской ведьме, приехавшей в Мирар всего два дня назад, было в этой паутине не разобраться. Совершенно растерянная, Люция огляделась…
Напротив неё, как раз слева от городских Часов притулилась зеркальная мастерская. Небольшой, красивый домик, переливающийся всеми цветами радуги. Сияние это распространяло великое множество зеркал, которые мастер выставил на всеобщую демонстрацию. Одна из стен маленького особнячка представляла собой витрину, в ней-то и красовались последние шедевры умельца – уникальные экземпляры зеркал всевозможных размеров и форм. Рядом с домиком вглубь города уходила извилистая улочка…
Напротив мастерской, по другую сторону от Часов, Люция увидела изящный, но очень маленький особнячок. Присмотревшись, девушка разглядела, что вместо флюгера у него на крыше огромные солнечные часы. Наверное, здесь жил часовых дел мастер. И снова, недалеко от домика был переулочек, как две капли воды похожий на все остальные.