Страница:
– За Силу.
Торой кивнул, но от тоскливого вздоха усилием воли удержался. Низложенный чародей залпом осушил бокал, пошарил глазами по столу, остановил свой выбор на жареном перепеле, и принялся неторопливо закусывать. Его учитель, между тем, явно не испытывал аппетита. Золдан задумчиво крутил в руках чашу с вином, размышляя, как начать неприятный разговор. Ученик бросал на него косые взгляды, но молчал, давая старшему время собраться с мыслями.
– Мальчик мой, – наконец, начал королевский волшебник, – вчера при дворе состоялся торжественный приём – прибыла королева-мать и, надо сказать, привезла с собой тревожные вести.
Торой заинтересованно посмотрел на наставника, вопросительно подняв бровь.
– Говорят, – продолжил пожилой волшебник, – что в магических кругах творится что-то странное, вот уже месяц, как толпы чародеев рыщут по окрестным королевствам, словно разыскивая что-то… А чернокнижники, ведуны и колдуны, будь они все неладны, по непонятным причинам вообще устремились на Запад, в Атию. Королева обеспокоена, что данный факт может спровоцировать роптание и панику в народе.
Низложенный маг презрительно хмыкнул:
– Что же это она, держит людей за стадо баранов? Пока ничего опасного не происходит, дело дальше сплетен не зайдёт, паника начнётся, если эти маги найдут то, что так страстно ищут…
Золдан покачал головой:
– К сожалению, никто не знает, что ищет чародейная общественность, но, судя по тому, как активизировались не-маги, речь идёт о каком-то утерянном чудодейственном предмете. Видимо, этот предмет особенно интересен чернокнижникам, поскольку они буквально роют землю носом.
Ученик посмотрел на пожилого волшебника с интересом:
– И что же, по-твоему, они ищут, учитель?
Маг пожевал губами и даже не стал высказывать свои предположения:
– Понятия не имею, но, судя по тому, какое количество их бродит по окрестностям – что-то очень важное.
Торой бросил обглоданный скелет перепела на серебряное блюдо, резко утратив аппетит:
– Конечно, важное, вот только что это может быть такое, если его ищут одновременно и маги, и чернокнижники?
Золдан побледнел, слившись со своим белоснежным хитоном:
– Ты думаешь, они ищут одно и тоже?
Торой грустно покачал головой:
– Сдаётся мне, что именно так оно и есть. Скажи, что могут искать маги? Ведь ты же входишь в состав Магического Совета и должен знать такие вещи.
Золдан задумался:
– Видишь ли, из известных мне вариантов, наиболее вероятен лишь один – согласно предсказаниям Рогона, через три века после его смерти в мир придёт наделённый огромной Силой маг. Этот маг уничтожит привычный уклад вещей, осквернив магический совет, введя в его ряды не только волшебников, но также ведьм, чернокнижников и ведунов. К сожалению, Рогон не уточнял последствий этих нововведений, поэтому мы не знаем, к чему приведёт столь резкая смена приоритетов. Вполне возможно, что начнутся кровопролитный войны, и многие государства окажутся ввергнуты в хаос.
Глаза Тороя наполнялись внезапным пониманием:
– Так вот, значит, почему меня низложили?! Ваш хвалёный Совет решил, что этим магом буду я?! Поэтому меня и лишили Силы?! А теперь, как вышло – ошиблись? – Бывший чародей побледнел от бессильной злобы.
Золдан горько покачал головой:
– Мальчик мой, я и Алех отстаивали тебя, как могли, но, к сожалению, ты и сам подлил масла в огонь. Кто просил тебя связываться с чернокнижниками? Чему ты мог у них научиться? Кто принуждал тебя нарушать кодекс магической чести? Или, может быть, это я, старый дурень, виноват в том, что не смог привить тебе должных ценностей? Кого ты хочешь обвинить в своей бестолковой участи? Уж не меня ли? Не меня ли, до последнего стоящего на твоей стороне?
Пристыжённый ученик замолчал, опустив глаза:
– Ты должен был предупредить меня заранее, тогда я не стал бы…
На этом терпение пожилого чародея иссякло, и он прогремел на все покои:
– Предупредить тебя? Да что ты о себе возомнил, самовлюблённый щенок?! Эгоист! Дерзкий, вечно творящий всё назло окружающим, надменный и равнодушный! Твоя непримиримая гордыня – вот причина всех случившихся с вашей светлостью несчастий. И не смей, не смей обвинять в произошедшем меня!
Торой вскочил с кресла:
– А, по-твоему, я не был лучшим? По-твоему я не имел права на гордость?
Золдан с трудом поднялся на ноги и смерил ученика таким тяжёлым взглядом, что тот не посмел больше сказать ни слова и медленно сел обратно, глядя на наставника широко раскрытыми глазами. Королевский чародей снова опустился в кресло и нарочито неторопливо повёл свою речь:
– Торой, я люблю тебя, как сына, ибо мне понятна и твоя дерзость, и твои непомерные амбиции. Мало того, признаюсь, мне всегда нравилось твоё упрямство, а в особенности мужество, которое ты, судя по нынешнему твоему поведению, утратил вместе с Силой. Однако, мой мальчик, без своего могущества ты ничего не стоишь. Вот, как этот Посох. – Чародей презрительно указал на свою посеребрённую клюку, стоящую возле камина, – В руках мага – эта резная деревяшка – символ мастерства и заслуг, в руках обычного человека – всего лишь красивая палка. Пока ты владел Силой, ты и представить не мог, что есть на свете люди попроще и маги послабее. Ты был уверен, как в своей уникальности, так и безнаказанности, и ты ошибся. Причём ошибка эта стала роковой. А ведь история, мой мальчик, знала волшебников более талантливых (да хотя бы твой исторический любимец Рогон), но при этом, далеко не все они сочетали свою Силу с высокомерием.
Ты же всегда, с детства, считал себя чем-то уникальным. Тебе должны были уступать дорогу, и ты был не прочь услышать несущийся вслед восхищенный шёпот. Ты игнорировал тех, кто был слабее, считая таковых – вторым сортом. Уж не знаю, почему я так прикипел душой именно к тебе. Видимо, любимчиков нам, действительно, выбирает сердце. А вот ваша светлость, – с прежним нажимом продолжал старый маг, – очень уж привыкла потакать исключительно своим желаниям. И, прости, мой сын, но даже Рогон был многим благороднее тебя. По крайней мере, он уважал в людях и волшебниках не только силу и ум, но также и более «примитивные» душевные качества – отзывчивость, доброту, искренность. Ты не задумывался, юнош, почему НИКТО из магического Совета не стал на твою защиту? Кроме меня – твоего наставника – и моего друга эльфа? Да просто остальные тебя терпеть не могли, и вовсе не за Силу, а за непомерную спесь. Поэтому Совет расценил, что с подобным отношением к окружающим, ты запросто можешь наломать дров, которых в своё время не наломал даже Рогон. Им, правда, двигали высокие идеи равенства и братства, а вот ты мечтал и мечтаешь лишь об одном – потешить своё самолюбие.
Но вот, ты остался без Силы. И что же я вижу? Посредственного искателя приключений, не более того. Амбиции, конечно, не исчезли, да вот только воплотить их в жизнь уже нет возможности. Жаль, а я ведь, старый дурак, надеялся, что после обряда низложения ты станешь более человечным.
Торой снова вскочил:
– Если бы ты не был моим учителем…
Золдан смерил его презрительным взглядом:
– И что бы ты сделал? Избил старика за то, что он осмелился сказать правду, которую тебе упорно не хочется признавать? Что же, это вполне в твоём духе… – маг усмехнулся и откинулся на спинку кресла.
Низложенный чародей стоял напротив, с пылающим от унижения и гнева лицом.
– Сядь, и прекрати сверлить меня глазами. – Повелительным тоном приказал ему волшебник.
Молодому человеку пришлось повиноваться. Кусая губы, он рухнул на прежнее место и уставился в противоположную стену.
Зодан усмехнулся:
– Вижу, тебе обидно сознавать, что Великим Магом, которому предстоит перевернуть историю Совета, будет кто-то другой? – видимо, пожилой маг решил окончательно приструнить распоясавшегося наперсника, – Кстати, Торой, а ты никогда не вспоминал своих родителей? Что с ними? Не хотел встретиться с братьями и сёстрами, которых у тебя наверняка много? И вот ещё, какой вопрос меня занимает на протяжении многих лет – ты когда-нибудь задумывался о том, почему родители отказались от тебя?
Низложенный чародей с непроницаемым выражением лица по-прежнему смотрел в стену, делая вид, что не слышит слов учителя.
– Вижу, тебя чрезвычайно занимает узор обоев, – спокойно заметил Золдан, – что ж, он, и правда, весьма затейлив…
Старый маг покинул уютное кресло и направился в свой кабинет, так и не притронувшись к еде. Его ученик даже не повернул головы.
В прострации и размышлениях Торой просидел до ночи. Пришла и ушла служанка, унесла поднос с остатками трапезы, снова бросая заинтересованные взгляды на странно-задумчивого гостя. День постепенно угасал, между тем королевский чародей не спешил выходить из своих покоев. Торой, как проклятый, ёрзал в кресле и боролся с самим собой. Низложенный маг прекрасно понимал, что должен извиниться перед учителем, потому что, в конечном итоге, все слова Золдана были правдой. Однако оторваться от кресла и пойти в покои чародея, чтобы, как в далёком детстве, просить прощения, не позволяла непомерная гордыня. С ней-то и боролся мужчина до позднего вечера, забыв про Люцию, Книгу Рогона, чернокнижников и всё остальное. С горечью и досадой бывший волшебник вспоминал своё нелицеприятное прошлое. И именно досада мешала ему пойти в кабинет к Золдану и с пылающим от стыда лицом, просить у учителя прощения.
Внутренняя борьба Тороя-чернокнижника и Тороя-человека продолжалась до тех пор, пока за стенами башни окончательно не сгустились сумерки. Кусая губы, низложенный маг поднялся на ноги и направился в покои наставника.
Странно, но Золдан сидел за столом в кромешной темноте:
– Учитель, прости меня. – Подал голос Торой. – Ты был прав, как, впрочем, и всегда.
Старый чародей молчал, утомлённо свесив голову на грудь, и, с подчёркнутым равнодушием, не обращал внимания на вошедшего.
Мужчина потоптался на пороге и, наконец, нерешительно двинулся к магу.
– Учитель…
Тишина.
Торой приблизился к своему наставнику и примиряюще положил руку ему на плечо. К удивлению низложенного мага плечо оказалось каким-то обмякшим…
В эту секунду он понял, почему всё это время из покоев учителя не доносилось ни звука. Пристроив единственный найденный в покоях чародея огарок на краю стола (конечно, зачем Золдану свечи и канделябры, если он может сотворить волшебный огонь), Торой осторожно убрал с лица волшебника длинные пряди седых волос.
Лицо королевского мага было спокойно, как никогда, даже морщины на лбу разгладились.
– Золдан? – Торой потряс наставника за плечо. Странно, но чародей, уже много лет безнадёжно страдающий бессонницей, не проснулся. Он не был мёртв – низложенный маг слышал тихое, посвистывающее старческое дыхание – и всё же, он совершенно не реагировал на действия своего ученика. Тот снова попытался растормошить спящего, но безрезультатно.
– Да что же это такое? – С удивлением спросил низложенный маг темноту комнаты. Ответом ему была звенящая тишина.
Торой озадаченно сел на пол у ног своего наставника и задумался. Конечно, Золдан был жив, в этом не оставалось ни малейших сомнений, и, тем не менее, учитель был погружён в какой-то совершенно неестественный глубокий сон… Конечно, это не может быть отравление – любой маг всегда защищён от яда, даже самого хитрого, специальным заклятием. Разумеется, у Золдана имелись недоброжелатели в магических кругах (а большинство из них появилось только благодаря «стараниям» Тороя), но, навряд ли они стали бы прибегать к подобным средствам, ведь даже самому наивному обывателю понятно, что посягательство на жизнь и здоровье члена Совета будет тщательно расследоваться лучшими волшебниками. Значит, причина столь крепкого сна кроется в чём-то другом. Собственно, магические чары коллег-волшебников Золдан бы почувствовал загодя – он был очень сильным и опытным магом, такого голыми руками не возьмёшь. Стало быть, в деле замешано колдовство, над которым поработали либо ведьма, либо чернокнижник. Но зачем?.. Глупый вопрос. Да даже и просто так. Милое дело – извести королевского мага. Стоп! Одно дело извести – это как раз не вызывает вопросов, но усыпить?!
Торой вскочил и заходил по комнате. Он успел сделать лишь несколько шагов, как вдруг снизошло озарение. Тишина. Гнетущая, подавляющая тишина. Бывший чародей прислушался. Так и есть! Мирар словно вымер. Ни далёкого лая собак, ни скрипа экипажей, ни музыки из окон королевского дворца (а ведь приехала королева-мать и, значит, сегодня, согласно уставленной традиции, должны быть фейерверк и факельное шествие!). Мужчина подошёл к окну и окинул взглядом панораму спящего города – фонари исправно освещали пустые улицы, в домах горел свет, дворец тоже ярко сиял пёстрой иллюминацией, но нигде не было видно ни экипажей, ни пешеходов. Никого. Похоже, во всей столице не спал лишь один человек и этим человеком был Торой.
Низложенный маг сел на подоконник и задумчиво посмотрел на потрескивающий огонёк свечи. Кому и зачем понадобилось погружать целый город во власть сна? И, самое главное, почему он – Торой – не заснул вместе с остальными? Вопросов было слишком много, ответов – ни одного, поэтому бывший ученик королевского волшебника решил не терзаться пустыми размышлениями. Чернокнижники и ведьмы стекаются на запад, весь магический мир пребывает в необъяснимом смятении, не с этими ли событиями связан крепкий сон мирарцев? И, не пора ли Торою двинуть вслед за остальными? Что же творится в этой Атии, раз такое количество магов и некромантов всех мастей стекаются туда толпами? Но ведь есть ещё и Люция, которая где-то прячется вместе с Книгой… Собственно, о последней (как и о первой) уже можно без зазрения совести позабыть – слишком много времени прошло, так что теперь без помощи магии ведьму ему не найти. НИ-КОГ-ДА. Следовательно, нужно поддаться общему волнению и идти на запад. Может быть, и Люция туда же направится, она всё-таки ведьма, хоть и одиночка…
Какое-то время Торой просидел неподвижно, ссутулив плечи и уставившись в пространство, размышляя о тактике дальнейших действий. Возможно, эта прострация продлилась бы ещё дольше, однако резкий крик ночной птицы, прозвучавший в тишине, словно сигнал к тревоге, вывел бывшего мага из состояния ступора.
Мужчина поднялся на ноги – сердце внутри сжалось до размера галечного камня и, сместившись к горлу, отчего-то застряло в нём комом, на душе было тоскливо от безнадёжности и осознания собственной уязвимости. Однако времени на то, чтобы предаваться бесцельным сожалениям, догадкам и предположениям уже не оставалось – свеча догорала, а значит, нужно было действовать.
Стиснув зубы, низложенный маг поднял своего учителя со стула, на котором тот уснул. Сколько продлится колдовской сон – неизвестно, так что, пусть уж волшебник лежит на кровати. Всё-таки спать на стуле в столь преклонном возрасте чревато последствиями, либо поясничная немочь разобьёт, либо ещё какая стариковская болячка. Золдан, конечно, маг и сможет сам себя подлечить, но…
На самом деле Торой просто чувствовал себя виноватым перед учителем, ни извиниться толком, ни поговорить он с ним так и не успел, потому хотел, перед тем, как уйти, сделать хоть что-то доброе.
Подхватив мага, ученик, пошатываясь под тяжестью ноши, понёс его в спальню, думая про себя, что в результате подобного геройства поясничная немочь, скорее разобьёт его – Тороя, чем королевского чародея. В кромешной тьме низложенный маг на ощупь нашёл нужную дверь, толкнул её ногой и, войдя в сумрачную комнату, с несказанным облегчением (и лёгким хрустом в пояснице) опустил тело своего наставника на кровать. Затем снова вернулся в кабинет, чтобы забрать уже еле тлеющий огарок.
Никогда в жизни Торой до такой степени не жалел об утраченной Силе. Без магических способностей низложенный волшебник не мог даже элементарно осветить себе путь, приходилось брести через тёмные покои учителя под пляшущий неверный огонёк свечного огарка. Да, именно такие бытовые мелочи скорее дают почувствовать свою ущербность, нежели что-то глобальное. В конце концов, погодой и животными повелеваешь гораздо реже, чем зажигаешь огонь. Именно по этой причине, сразу после низложения, Торой бросил курить – ему была невыносима сама мысль о том, что теперь к трубке, набитой табаком, каждый раз нужно подносить либо уголёк, либо горящую лучину – это настолько усиливало чувство собственной неполноценности, что бывший волшебник предпочёл скорее распрощаться со старой привычкой, нежели обзаводиться новой.
Словно подтверждая его мысли, огарок свечи сердито затрещал, давая понять, что ещё немного и Торой останется без света. Маг миновал библиотеку наставника, на мгновение окинул её взглядом – стены от пола до потолка были уставлены полками – старинные свитки, книги, рукописи, сложенные в сафьяновые папки – вместилище самых разных магических знаний. К сожалению, именно в этом Торой сейчас нуждался меньше всего. Сейчас ему больше подошёл бы нож, а ещё лучше – меч. К сожалению, такого добра в покоях королевского волшебника не было. Да и зачем старому придворному волшебнику мечи и ножи? Время сейчас не военное, а лучшим оружием чародея всегда оставалось его мастерство. Гораздо проще справиться со своими недругами при помощи Силы.
Между тем, свеча, затрещав в руках Тороя с ещё большей яростью, чем прежде, погасла, как и обещала. Самое время. Набросив на голову капюшон суконного хитона, мужчина покинул покои своего наставника. Спустившись по лестнице, он, спрятав руки в складки просторного одеяния, вышел из башни.
Стражники крепко спали, лёжа на земле. Да, видел бы это начальник караула, впрочем, он, наверняка, и сам сейчас ничуть не лучше своих подчинённых. Торой хмыкнул и склонился над бесчувственными телами. А вот и оружие! Конечно, тащить с собой алебарду можно только от отчаянья, поэтому увесистый топорик на длинном древке низложенный маг присваивать не стал. Вместо этого он вытащил из-за пояса мирно храпящего военного добротный кинжал. Это подойдёт. Взвесив оружие в руке, мужчина удовлетворённо хмыкнул – не слишком лёгкое, да и сбалансировано хорошо… «Впрочем, скажи спасибо, что хоть что-то удалось раздобыть», – пробормотал себе под нос низложенный маг.
Спрятав кинжал в складках хитона, ученик королевского чародея двинулся прочь от башни.
Миновав, безо всяких приключений, пустую Дворцовую Площадь, бывший волшебник быстро пересёк кленовую аллею и беспрепятственно вышел к Каналу. Ещё несколько десятков шагов через широкий арочный мост и Дворцовая часть города осталась на противоположном берегу.
Торой прибавил шаг и свернул в один из переулков. Замечательно. Что теперь? В активе – полное отсутствие Силы, Мирар, скованный колдовским сном, и сбежавшая ведьма. Поморщившись, мужчина отогнал тревожные мысли и направился на поиски какого-нибудь постоялого двора, может, хоть лошади в этом городе бодрствуют? Во всяком случае, тащиться пешком в Атию – затея наиглупейшая.
Отбросив с лица капюшон, низложенный маг направился на поиски какой-нибудь таверны, при которой есть конюшня. По пути ему предстояло обдумать события последних двух дней и принять по возможности верное решение, касаемо дальнейших действий.
Увлечённый своими мыслями, низложенный чародей углубился в переулки и, неожиданно для себя вышел к Площади Трёх Фонтанов. Странно, но фонари здесь почему-то не горели… А ведь обычно, именно тут фонарщики зажигали иллюминацию в первую очередь, чтобы Площадь была ярко освещена ещё до того, как сумерки окончательно сгустятся.
Торой остановился, внимательно прислушиваясь. Странно, если не сказать больше… Весь город освещён, кроме этого пятачка, считающегося одной из главных достопримечательностей этой части Мирара. Фонари, наверняка, погасили сравнительно недавно, ведь город заснул лишь несколько часов назад, когда вечерние сумерки окончательно превратились в ночную тьму. Стало быть, до того, как Мирар погрузился в колдовской сон, огни на Площади всё-таки горели. Если так, то, выходит, что кто-то специально погасил здесь свет, дабы быстро совершить какое-то тёмное (вот вам и каламбур) дельце. Причём дельце это должно быть очень уж тёмным, поскольку гасить фонари в спящем городе пришлось явно не одному человеку – фонарных столбов на площади не меньше десяти – одному злоумышленнику придётся возиться с ними как минимум полчаса. Значит, в деле задействовано несколько человек… Мало того, раз неизвестные злоумышленники гасили свет в спящем уже городе, дело их было настолько серьёзным, что не терпело ни малейшего промаха. Просто так перестраховываться никто не будет. В контексте событий, о которых Торою всего несколько часов назад поведал учитель, поводов заинтересоваться странными злоумышленниками было больше, чем достаточно. Определённо, кто-то что-то здесь искал, а возможно, даже уже и нашёл. Причём этот кто-то, зная о том, что Мирар скован колдовским сном, предпочёл не принимать на веру силу заклинания. Стало быть, работали далеко не профаны. Но что нужно неизвестным профессионалам здесь, на Фонтанной Площади столицы маленького тихого королевства?
Низложенный маг стоял в тени высокого каштана и внимательно прислушивался. Сквозь шум фонтанов, ему действительно послышался приглушённый топот ног, а затем гневное бряцанье колокольчика или только показалось? Вот мимо Часов промелькнула какая-то тень. Тонкий свист, похожий на щебет ночной птицы, и до бывшего чародея донеслись торопливые шаги. Затем всё стихло.
Ещё некоторое время ученик королевского волшебника оставался в своём укрытии, наконец, удостоверившись, что на Площади царит полная, ничем и никем не нарушаемая тишина, низложенный маг вышел из переулка. В конце концов, сталкиваться с неизвестными преступниками, которые так слаженно обтяпали своё дельце, Торою совершенно не хотелось. Из оружия у него был только кинжал королевского стражника, а вот проверенный в стычках верный меч искусной гномьей работы остался в таверне, кроме того, его почти наверняка украла ведьма. Так Торой и оказался не подготовленным к ночным бдениям в большом городе.
Под покровом темноты мужчина бесшумно двинулся к башне с часами. Можно было, конечно, развернуться и драпануть обратно по переулку, откуда пришёл, но кем-кем, а уж трусом Торой не был. Эгоистом, упрямцем – да, но не трусом. Опять же, интересно, ради чего неизвестные злодеи оставили без света главную достопримечательность этой части города, предварительно усыпив весь Мирар? И всё-таки, следовало поторопиться… Торою хотелось, удовлетворив своё любопытство, как можно быстрее покинуть город. Низложенный маг до сих пор не имел ни малейшего представления о том, почему, в отличие от остальных обитателей столицы королевства Флуаронис, он до сих пор бодрствует? Вполне возможно, что странные чары подействуют на него с опозданием. Так не лучше ли подобру-поздорову унести ноги подальше от околдованного города?
Буквально в несколько шагов Торой достиг подножия Башни с часами. Здесь было также темно и тихо, как в переулке. Мужчина постоял в нерешительности, что дальше-то? Куда идти? Судя по звону, который он слышал, будучи под прикрытием каштана, звук шёл справой стороны. Низложенный маг медленно двинулся вдоль Часовой Башни, внимательно всматриваясь в потёмки. Наконец, из серого летнего сумрака вынырнули очертания небольшого дома – одна стена постройки, представляла собой стеклянную витрину, – видимо это был какой-то магазин, может быть, булочная?
Ученик королевского чародея посмотрел сквозь стекло в мрачные неосвещённые глубины дома и чуть не вскрикнул от неожиданности – из сумрака к нему медленно выплыло бледное лицо, обрамлённое складками капюшона… К счастью нервы у низложенного мага оказались достаточно крепкими, поэтому он сдержался и не завопил на всё королевство, тем более, что появившееся из темноты лицо было его собственным. Оказалось, за стеклянной витриной стояли зеркала.
Плюнув с досады, Торой хотел, было, махнуть на всё рукой и идти своей дорогой, но в это время резная дверь магазинчика со скрипом приоткрылась – жалобно звякнул колокольчик над входом, и снова воцарилась тишина. Бывший волшебник усмехнулся – стало быть, слух его не подвёл, звук разбитого стекла, действительно шёл отсюда. Флуаронис, конечно, королевство тихое и спокойное, но двери на ночь здесь всё-таки запирают. А тут в зеркальной лавке, хозяин как будто не боялся ни воров, ни прочих лихих людей.
Оглядевшись по сторонам, низложенный маг скользнул в магазин и аккуратно прикрыл за собой дверь. Снова хрипло брякнул колокольчик, заставив искателя приключений поморщиться. В лавке было темно, и в этой чёрно-сиреневой, мерцающей зеркалами темноте вырисовывались неясные очертания предлагаемого посетителям товара – трюмо, ширм и прочих женских радостей.
Торой постоял, дожидаясь, пока глаза окончательно свыкнутся с полумраком, ему совершенно не улыбалось напороться в темноте на какое-нибудь зеркало и с грохотом его разбить, привлекая в лавку неизвестных злоумышленников. Однако времени на привыкание не было, да и внутренний голос заставлял торопиться. Торой медленно обходил творения мирарского зеркальщика и всё это время рядом с низложенным магом кралось его отражение, то появляясь, то пропадая в сумеречных зеркалах. Мужчина старался не обращать на это внимания, но сам факт раздражал невыносимо – зеркала выныривали из темноты неожиданно, и также неожиданно в них появлялось отражение крадущегося чужака.
Торой кивнул, но от тоскливого вздоха усилием воли удержался. Низложенный чародей залпом осушил бокал, пошарил глазами по столу, остановил свой выбор на жареном перепеле, и принялся неторопливо закусывать. Его учитель, между тем, явно не испытывал аппетита. Золдан задумчиво крутил в руках чашу с вином, размышляя, как начать неприятный разговор. Ученик бросал на него косые взгляды, но молчал, давая старшему время собраться с мыслями.
– Мальчик мой, – наконец, начал королевский волшебник, – вчера при дворе состоялся торжественный приём – прибыла королева-мать и, надо сказать, привезла с собой тревожные вести.
Торой заинтересованно посмотрел на наставника, вопросительно подняв бровь.
– Говорят, – продолжил пожилой волшебник, – что в магических кругах творится что-то странное, вот уже месяц, как толпы чародеев рыщут по окрестным королевствам, словно разыскивая что-то… А чернокнижники, ведуны и колдуны, будь они все неладны, по непонятным причинам вообще устремились на Запад, в Атию. Королева обеспокоена, что данный факт может спровоцировать роптание и панику в народе.
Низложенный маг презрительно хмыкнул:
– Что же это она, держит людей за стадо баранов? Пока ничего опасного не происходит, дело дальше сплетен не зайдёт, паника начнётся, если эти маги найдут то, что так страстно ищут…
Золдан покачал головой:
– К сожалению, никто не знает, что ищет чародейная общественность, но, судя по тому, как активизировались не-маги, речь идёт о каком-то утерянном чудодейственном предмете. Видимо, этот предмет особенно интересен чернокнижникам, поскольку они буквально роют землю носом.
Ученик посмотрел на пожилого волшебника с интересом:
– И что же, по-твоему, они ищут, учитель?
Маг пожевал губами и даже не стал высказывать свои предположения:
– Понятия не имею, но, судя по тому, какое количество их бродит по окрестностям – что-то очень важное.
Торой бросил обглоданный скелет перепела на серебряное блюдо, резко утратив аппетит:
– Конечно, важное, вот только что это может быть такое, если его ищут одновременно и маги, и чернокнижники?
Золдан побледнел, слившись со своим белоснежным хитоном:
– Ты думаешь, они ищут одно и тоже?
Торой грустно покачал головой:
– Сдаётся мне, что именно так оно и есть. Скажи, что могут искать маги? Ведь ты же входишь в состав Магического Совета и должен знать такие вещи.
Золдан задумался:
– Видишь ли, из известных мне вариантов, наиболее вероятен лишь один – согласно предсказаниям Рогона, через три века после его смерти в мир придёт наделённый огромной Силой маг. Этот маг уничтожит привычный уклад вещей, осквернив магический совет, введя в его ряды не только волшебников, но также ведьм, чернокнижников и ведунов. К сожалению, Рогон не уточнял последствий этих нововведений, поэтому мы не знаем, к чему приведёт столь резкая смена приоритетов. Вполне возможно, что начнутся кровопролитный войны, и многие государства окажутся ввергнуты в хаос.
Глаза Тороя наполнялись внезапным пониманием:
– Так вот, значит, почему меня низложили?! Ваш хвалёный Совет решил, что этим магом буду я?! Поэтому меня и лишили Силы?! А теперь, как вышло – ошиблись? – Бывший чародей побледнел от бессильной злобы.
Золдан горько покачал головой:
– Мальчик мой, я и Алех отстаивали тебя, как могли, но, к сожалению, ты и сам подлил масла в огонь. Кто просил тебя связываться с чернокнижниками? Чему ты мог у них научиться? Кто принуждал тебя нарушать кодекс магической чести? Или, может быть, это я, старый дурень, виноват в том, что не смог привить тебе должных ценностей? Кого ты хочешь обвинить в своей бестолковой участи? Уж не меня ли? Не меня ли, до последнего стоящего на твоей стороне?
Пристыжённый ученик замолчал, опустив глаза:
– Ты должен был предупредить меня заранее, тогда я не стал бы…
На этом терпение пожилого чародея иссякло, и он прогремел на все покои:
– Предупредить тебя? Да что ты о себе возомнил, самовлюблённый щенок?! Эгоист! Дерзкий, вечно творящий всё назло окружающим, надменный и равнодушный! Твоя непримиримая гордыня – вот причина всех случившихся с вашей светлостью несчастий. И не смей, не смей обвинять в произошедшем меня!
Торой вскочил с кресла:
– А, по-твоему, я не был лучшим? По-твоему я не имел права на гордость?
Золдан с трудом поднялся на ноги и смерил ученика таким тяжёлым взглядом, что тот не посмел больше сказать ни слова и медленно сел обратно, глядя на наставника широко раскрытыми глазами. Королевский чародей снова опустился в кресло и нарочито неторопливо повёл свою речь:
– Торой, я люблю тебя, как сына, ибо мне понятна и твоя дерзость, и твои непомерные амбиции. Мало того, признаюсь, мне всегда нравилось твоё упрямство, а в особенности мужество, которое ты, судя по нынешнему твоему поведению, утратил вместе с Силой. Однако, мой мальчик, без своего могущества ты ничего не стоишь. Вот, как этот Посох. – Чародей презрительно указал на свою посеребрённую клюку, стоящую возле камина, – В руках мага – эта резная деревяшка – символ мастерства и заслуг, в руках обычного человека – всего лишь красивая палка. Пока ты владел Силой, ты и представить не мог, что есть на свете люди попроще и маги послабее. Ты был уверен, как в своей уникальности, так и безнаказанности, и ты ошибся. Причём ошибка эта стала роковой. А ведь история, мой мальчик, знала волшебников более талантливых (да хотя бы твой исторический любимец Рогон), но при этом, далеко не все они сочетали свою Силу с высокомерием.
Ты же всегда, с детства, считал себя чем-то уникальным. Тебе должны были уступать дорогу, и ты был не прочь услышать несущийся вслед восхищенный шёпот. Ты игнорировал тех, кто был слабее, считая таковых – вторым сортом. Уж не знаю, почему я так прикипел душой именно к тебе. Видимо, любимчиков нам, действительно, выбирает сердце. А вот ваша светлость, – с прежним нажимом продолжал старый маг, – очень уж привыкла потакать исключительно своим желаниям. И, прости, мой сын, но даже Рогон был многим благороднее тебя. По крайней мере, он уважал в людях и волшебниках не только силу и ум, но также и более «примитивные» душевные качества – отзывчивость, доброту, искренность. Ты не задумывался, юнош, почему НИКТО из магического Совета не стал на твою защиту? Кроме меня – твоего наставника – и моего друга эльфа? Да просто остальные тебя терпеть не могли, и вовсе не за Силу, а за непомерную спесь. Поэтому Совет расценил, что с подобным отношением к окружающим, ты запросто можешь наломать дров, которых в своё время не наломал даже Рогон. Им, правда, двигали высокие идеи равенства и братства, а вот ты мечтал и мечтаешь лишь об одном – потешить своё самолюбие.
Но вот, ты остался без Силы. И что же я вижу? Посредственного искателя приключений, не более того. Амбиции, конечно, не исчезли, да вот только воплотить их в жизнь уже нет возможности. Жаль, а я ведь, старый дурак, надеялся, что после обряда низложения ты станешь более человечным.
Торой снова вскочил:
– Если бы ты не был моим учителем…
Золдан смерил его презрительным взглядом:
– И что бы ты сделал? Избил старика за то, что он осмелился сказать правду, которую тебе упорно не хочется признавать? Что же, это вполне в твоём духе… – маг усмехнулся и откинулся на спинку кресла.
Низложенный чародей стоял напротив, с пылающим от унижения и гнева лицом.
– Сядь, и прекрати сверлить меня глазами. – Повелительным тоном приказал ему волшебник.
Молодому человеку пришлось повиноваться. Кусая губы, он рухнул на прежнее место и уставился в противоположную стену.
Зодан усмехнулся:
– Вижу, тебе обидно сознавать, что Великим Магом, которому предстоит перевернуть историю Совета, будет кто-то другой? – видимо, пожилой маг решил окончательно приструнить распоясавшегося наперсника, – Кстати, Торой, а ты никогда не вспоминал своих родителей? Что с ними? Не хотел встретиться с братьями и сёстрами, которых у тебя наверняка много? И вот ещё, какой вопрос меня занимает на протяжении многих лет – ты когда-нибудь задумывался о том, почему родители отказались от тебя?
Низложенный чародей с непроницаемым выражением лица по-прежнему смотрел в стену, делая вид, что не слышит слов учителя.
– Вижу, тебя чрезвычайно занимает узор обоев, – спокойно заметил Золдан, – что ж, он, и правда, весьма затейлив…
Старый маг покинул уютное кресло и направился в свой кабинет, так и не притронувшись к еде. Его ученик даже не повернул головы.
В прострации и размышлениях Торой просидел до ночи. Пришла и ушла служанка, унесла поднос с остатками трапезы, снова бросая заинтересованные взгляды на странно-задумчивого гостя. День постепенно угасал, между тем королевский чародей не спешил выходить из своих покоев. Торой, как проклятый, ёрзал в кресле и боролся с самим собой. Низложенный маг прекрасно понимал, что должен извиниться перед учителем, потому что, в конечном итоге, все слова Золдана были правдой. Однако оторваться от кресла и пойти в покои чародея, чтобы, как в далёком детстве, просить прощения, не позволяла непомерная гордыня. С ней-то и боролся мужчина до позднего вечера, забыв про Люцию, Книгу Рогона, чернокнижников и всё остальное. С горечью и досадой бывший волшебник вспоминал своё нелицеприятное прошлое. И именно досада мешала ему пойти в кабинет к Золдану и с пылающим от стыда лицом, просить у учителя прощения.
Внутренняя борьба Тороя-чернокнижника и Тороя-человека продолжалась до тех пор, пока за стенами башни окончательно не сгустились сумерки. Кусая губы, низложенный маг поднялся на ноги и направился в покои наставника.
* * *
Он вошёл в кабинет, освещая дорогу огарком свечи.Странно, но Золдан сидел за столом в кромешной темноте:
– Учитель, прости меня. – Подал голос Торой. – Ты был прав, как, впрочем, и всегда.
Старый чародей молчал, утомлённо свесив голову на грудь, и, с подчёркнутым равнодушием, не обращал внимания на вошедшего.
Мужчина потоптался на пороге и, наконец, нерешительно двинулся к магу.
– Учитель…
Тишина.
Торой приблизился к своему наставнику и примиряюще положил руку ему на плечо. К удивлению низложенного мага плечо оказалось каким-то обмякшим…
В эту секунду он понял, почему всё это время из покоев учителя не доносилось ни звука. Пристроив единственный найденный в покоях чародея огарок на краю стола (конечно, зачем Золдану свечи и канделябры, если он может сотворить волшебный огонь), Торой осторожно убрал с лица волшебника длинные пряди седых волос.
Лицо королевского мага было спокойно, как никогда, даже морщины на лбу разгладились.
– Золдан? – Торой потряс наставника за плечо. Странно, но чародей, уже много лет безнадёжно страдающий бессонницей, не проснулся. Он не был мёртв – низложенный маг слышал тихое, посвистывающее старческое дыхание – и всё же, он совершенно не реагировал на действия своего ученика. Тот снова попытался растормошить спящего, но безрезультатно.
– Да что же это такое? – С удивлением спросил низложенный маг темноту комнаты. Ответом ему была звенящая тишина.
Торой озадаченно сел на пол у ног своего наставника и задумался. Конечно, Золдан был жив, в этом не оставалось ни малейших сомнений, и, тем не менее, учитель был погружён в какой-то совершенно неестественный глубокий сон… Конечно, это не может быть отравление – любой маг всегда защищён от яда, даже самого хитрого, специальным заклятием. Разумеется, у Золдана имелись недоброжелатели в магических кругах (а большинство из них появилось только благодаря «стараниям» Тороя), но, навряд ли они стали бы прибегать к подобным средствам, ведь даже самому наивному обывателю понятно, что посягательство на жизнь и здоровье члена Совета будет тщательно расследоваться лучшими волшебниками. Значит, причина столь крепкого сна кроется в чём-то другом. Собственно, магические чары коллег-волшебников Золдан бы почувствовал загодя – он был очень сильным и опытным магом, такого голыми руками не возьмёшь. Стало быть, в деле замешано колдовство, над которым поработали либо ведьма, либо чернокнижник. Но зачем?.. Глупый вопрос. Да даже и просто так. Милое дело – извести королевского мага. Стоп! Одно дело извести – это как раз не вызывает вопросов, но усыпить?!
Торой вскочил и заходил по комнате. Он успел сделать лишь несколько шагов, как вдруг снизошло озарение. Тишина. Гнетущая, подавляющая тишина. Бывший чародей прислушался. Так и есть! Мирар словно вымер. Ни далёкого лая собак, ни скрипа экипажей, ни музыки из окон королевского дворца (а ведь приехала королева-мать и, значит, сегодня, согласно уставленной традиции, должны быть фейерверк и факельное шествие!). Мужчина подошёл к окну и окинул взглядом панораму спящего города – фонари исправно освещали пустые улицы, в домах горел свет, дворец тоже ярко сиял пёстрой иллюминацией, но нигде не было видно ни экипажей, ни пешеходов. Никого. Похоже, во всей столице не спал лишь один человек и этим человеком был Торой.
Низложенный маг сел на подоконник и задумчиво посмотрел на потрескивающий огонёк свечи. Кому и зачем понадобилось погружать целый город во власть сна? И, самое главное, почему он – Торой – не заснул вместе с остальными? Вопросов было слишком много, ответов – ни одного, поэтому бывший ученик королевского волшебника решил не терзаться пустыми размышлениями. Чернокнижники и ведьмы стекаются на запад, весь магический мир пребывает в необъяснимом смятении, не с этими ли событиями связан крепкий сон мирарцев? И, не пора ли Торою двинуть вслед за остальными? Что же творится в этой Атии, раз такое количество магов и некромантов всех мастей стекаются туда толпами? Но ведь есть ещё и Люция, которая где-то прячется вместе с Книгой… Собственно, о последней (как и о первой) уже можно без зазрения совести позабыть – слишком много времени прошло, так что теперь без помощи магии ведьму ему не найти. НИ-КОГ-ДА. Следовательно, нужно поддаться общему волнению и идти на запад. Может быть, и Люция туда же направится, она всё-таки ведьма, хоть и одиночка…
Какое-то время Торой просидел неподвижно, ссутулив плечи и уставившись в пространство, размышляя о тактике дальнейших действий. Возможно, эта прострация продлилась бы ещё дольше, однако резкий крик ночной птицы, прозвучавший в тишине, словно сигнал к тревоге, вывел бывшего мага из состояния ступора.
Мужчина поднялся на ноги – сердце внутри сжалось до размера галечного камня и, сместившись к горлу, отчего-то застряло в нём комом, на душе было тоскливо от безнадёжности и осознания собственной уязвимости. Однако времени на то, чтобы предаваться бесцельным сожалениям, догадкам и предположениям уже не оставалось – свеча догорала, а значит, нужно было действовать.
Стиснув зубы, низложенный маг поднял своего учителя со стула, на котором тот уснул. Сколько продлится колдовской сон – неизвестно, так что, пусть уж волшебник лежит на кровати. Всё-таки спать на стуле в столь преклонном возрасте чревато последствиями, либо поясничная немочь разобьёт, либо ещё какая стариковская болячка. Золдан, конечно, маг и сможет сам себя подлечить, но…
На самом деле Торой просто чувствовал себя виноватым перед учителем, ни извиниться толком, ни поговорить он с ним так и не успел, потому хотел, перед тем, как уйти, сделать хоть что-то доброе.
Подхватив мага, ученик, пошатываясь под тяжестью ноши, понёс его в спальню, думая про себя, что в результате подобного геройства поясничная немочь, скорее разобьёт его – Тороя, чем королевского чародея. В кромешной тьме низложенный маг на ощупь нашёл нужную дверь, толкнул её ногой и, войдя в сумрачную комнату, с несказанным облегчением (и лёгким хрустом в пояснице) опустил тело своего наставника на кровать. Затем снова вернулся в кабинет, чтобы забрать уже еле тлеющий огарок.
Никогда в жизни Торой до такой степени не жалел об утраченной Силе. Без магических способностей низложенный волшебник не мог даже элементарно осветить себе путь, приходилось брести через тёмные покои учителя под пляшущий неверный огонёк свечного огарка. Да, именно такие бытовые мелочи скорее дают почувствовать свою ущербность, нежели что-то глобальное. В конце концов, погодой и животными повелеваешь гораздо реже, чем зажигаешь огонь. Именно по этой причине, сразу после низложения, Торой бросил курить – ему была невыносима сама мысль о том, что теперь к трубке, набитой табаком, каждый раз нужно подносить либо уголёк, либо горящую лучину – это настолько усиливало чувство собственной неполноценности, что бывший волшебник предпочёл скорее распрощаться со старой привычкой, нежели обзаводиться новой.
Словно подтверждая его мысли, огарок свечи сердито затрещал, давая понять, что ещё немного и Торой останется без света. Маг миновал библиотеку наставника, на мгновение окинул её взглядом – стены от пола до потолка были уставлены полками – старинные свитки, книги, рукописи, сложенные в сафьяновые папки – вместилище самых разных магических знаний. К сожалению, именно в этом Торой сейчас нуждался меньше всего. Сейчас ему больше подошёл бы нож, а ещё лучше – меч. К сожалению, такого добра в покоях королевского волшебника не было. Да и зачем старому придворному волшебнику мечи и ножи? Время сейчас не военное, а лучшим оружием чародея всегда оставалось его мастерство. Гораздо проще справиться со своими недругами при помощи Силы.
Между тем, свеча, затрещав в руках Тороя с ещё большей яростью, чем прежде, погасла, как и обещала. Самое время. Набросив на голову капюшон суконного хитона, мужчина покинул покои своего наставника. Спустившись по лестнице, он, спрятав руки в складки просторного одеяния, вышел из башни.
Стражники крепко спали, лёжа на земле. Да, видел бы это начальник караула, впрочем, он, наверняка, и сам сейчас ничуть не лучше своих подчинённых. Торой хмыкнул и склонился над бесчувственными телами. А вот и оружие! Конечно, тащить с собой алебарду можно только от отчаянья, поэтому увесистый топорик на длинном древке низложенный маг присваивать не стал. Вместо этого он вытащил из-за пояса мирно храпящего военного добротный кинжал. Это подойдёт. Взвесив оружие в руке, мужчина удовлетворённо хмыкнул – не слишком лёгкое, да и сбалансировано хорошо… «Впрочем, скажи спасибо, что хоть что-то удалось раздобыть», – пробормотал себе под нос низложенный маг.
Спрятав кинжал в складках хитона, ученик королевского чародея двинулся прочь от башни.
Миновав, безо всяких приключений, пустую Дворцовую Площадь, бывший волшебник быстро пересёк кленовую аллею и беспрепятственно вышел к Каналу. Ещё несколько десятков шагов через широкий арочный мост и Дворцовая часть города осталась на противоположном берегу.
Торой прибавил шаг и свернул в один из переулков. Замечательно. Что теперь? В активе – полное отсутствие Силы, Мирар, скованный колдовским сном, и сбежавшая ведьма. Поморщившись, мужчина отогнал тревожные мысли и направился на поиски какого-нибудь постоялого двора, может, хоть лошади в этом городе бодрствуют? Во всяком случае, тащиться пешком в Атию – затея наиглупейшая.
Отбросив с лица капюшон, низложенный маг направился на поиски какой-нибудь таверны, при которой есть конюшня. По пути ему предстояло обдумать события последних двух дней и принять по возможности верное решение, касаемо дальнейших действий.
Увлечённый своими мыслями, низложенный чародей углубился в переулки и, неожиданно для себя вышел к Площади Трёх Фонтанов. Странно, но фонари здесь почему-то не горели… А ведь обычно, именно тут фонарщики зажигали иллюминацию в первую очередь, чтобы Площадь была ярко освещена ещё до того, как сумерки окончательно сгустятся.
Торой остановился, внимательно прислушиваясь. Странно, если не сказать больше… Весь город освещён, кроме этого пятачка, считающегося одной из главных достопримечательностей этой части Мирара. Фонари, наверняка, погасили сравнительно недавно, ведь город заснул лишь несколько часов назад, когда вечерние сумерки окончательно превратились в ночную тьму. Стало быть, до того, как Мирар погрузился в колдовской сон, огни на Площади всё-таки горели. Если так, то, выходит, что кто-то специально погасил здесь свет, дабы быстро совершить какое-то тёмное (вот вам и каламбур) дельце. Причём дельце это должно быть очень уж тёмным, поскольку гасить фонари в спящем городе пришлось явно не одному человеку – фонарных столбов на площади не меньше десяти – одному злоумышленнику придётся возиться с ними как минимум полчаса. Значит, в деле задействовано несколько человек… Мало того, раз неизвестные злоумышленники гасили свет в спящем уже городе, дело их было настолько серьёзным, что не терпело ни малейшего промаха. Просто так перестраховываться никто не будет. В контексте событий, о которых Торою всего несколько часов назад поведал учитель, поводов заинтересоваться странными злоумышленниками было больше, чем достаточно. Определённо, кто-то что-то здесь искал, а возможно, даже уже и нашёл. Причём этот кто-то, зная о том, что Мирар скован колдовским сном, предпочёл не принимать на веру силу заклинания. Стало быть, работали далеко не профаны. Но что нужно неизвестным профессионалам здесь, на Фонтанной Площади столицы маленького тихого королевства?
Низложенный маг стоял в тени высокого каштана и внимательно прислушивался. Сквозь шум фонтанов, ему действительно послышался приглушённый топот ног, а затем гневное бряцанье колокольчика или только показалось? Вот мимо Часов промелькнула какая-то тень. Тонкий свист, похожий на щебет ночной птицы, и до бывшего чародея донеслись торопливые шаги. Затем всё стихло.
Ещё некоторое время ученик королевского волшебника оставался в своём укрытии, наконец, удостоверившись, что на Площади царит полная, ничем и никем не нарушаемая тишина, низложенный маг вышел из переулка. В конце концов, сталкиваться с неизвестными преступниками, которые так слаженно обтяпали своё дельце, Торою совершенно не хотелось. Из оружия у него был только кинжал королевского стражника, а вот проверенный в стычках верный меч искусной гномьей работы остался в таверне, кроме того, его почти наверняка украла ведьма. Так Торой и оказался не подготовленным к ночным бдениям в большом городе.
Под покровом темноты мужчина бесшумно двинулся к башне с часами. Можно было, конечно, развернуться и драпануть обратно по переулку, откуда пришёл, но кем-кем, а уж трусом Торой не был. Эгоистом, упрямцем – да, но не трусом. Опять же, интересно, ради чего неизвестные злодеи оставили без света главную достопримечательность этой части города, предварительно усыпив весь Мирар? И всё-таки, следовало поторопиться… Торою хотелось, удовлетворив своё любопытство, как можно быстрее покинуть город. Низложенный маг до сих пор не имел ни малейшего представления о том, почему, в отличие от остальных обитателей столицы королевства Флуаронис, он до сих пор бодрствует? Вполне возможно, что странные чары подействуют на него с опозданием. Так не лучше ли подобру-поздорову унести ноги подальше от околдованного города?
Буквально в несколько шагов Торой достиг подножия Башни с часами. Здесь было также темно и тихо, как в переулке. Мужчина постоял в нерешительности, что дальше-то? Куда идти? Судя по звону, который он слышал, будучи под прикрытием каштана, звук шёл справой стороны. Низложенный маг медленно двинулся вдоль Часовой Башни, внимательно всматриваясь в потёмки. Наконец, из серого летнего сумрака вынырнули очертания небольшого дома – одна стена постройки, представляла собой стеклянную витрину, – видимо это был какой-то магазин, может быть, булочная?
Ученик королевского чародея посмотрел сквозь стекло в мрачные неосвещённые глубины дома и чуть не вскрикнул от неожиданности – из сумрака к нему медленно выплыло бледное лицо, обрамлённое складками капюшона… К счастью нервы у низложенного мага оказались достаточно крепкими, поэтому он сдержался и не завопил на всё королевство, тем более, что появившееся из темноты лицо было его собственным. Оказалось, за стеклянной витриной стояли зеркала.
Плюнув с досады, Торой хотел, было, махнуть на всё рукой и идти своей дорогой, но в это время резная дверь магазинчика со скрипом приоткрылась – жалобно звякнул колокольчик над входом, и снова воцарилась тишина. Бывший волшебник усмехнулся – стало быть, слух его не подвёл, звук разбитого стекла, действительно шёл отсюда. Флуаронис, конечно, королевство тихое и спокойное, но двери на ночь здесь всё-таки запирают. А тут в зеркальной лавке, хозяин как будто не боялся ни воров, ни прочих лихих людей.
Оглядевшись по сторонам, низложенный маг скользнул в магазин и аккуратно прикрыл за собой дверь. Снова хрипло брякнул колокольчик, заставив искателя приключений поморщиться. В лавке было темно, и в этой чёрно-сиреневой, мерцающей зеркалами темноте вырисовывались неясные очертания предлагаемого посетителям товара – трюмо, ширм и прочих женских радостей.
Торой постоял, дожидаясь, пока глаза окончательно свыкнутся с полумраком, ему совершенно не улыбалось напороться в темноте на какое-нибудь зеркало и с грохотом его разбить, привлекая в лавку неизвестных злоумышленников. Однако времени на привыкание не было, да и внутренний голос заставлял торопиться. Торой медленно обходил творения мирарского зеркальщика и всё это время рядом с низложенным магом кралось его отражение, то появляясь, то пропадая в сумеречных зеркалах. Мужчина старался не обращать на это внимания, но сам факт раздражал невыносимо – зеркала выныривали из темноты неожиданно, и также неожиданно в них появлялось отражение крадущегося чужака.